Легенда дорог …Гитарные струны могут петь по-разному: весело и радостно звенеть, ловя разноголосицу весеннего полдня, гневно и решительно рокотать, вторя приближающейся грозе, вторить стуку человеческого сердца… В тот вечер они разговаривали – негромко, задумчиво, рассказывая о самом сокровенном – о том, что не передать словами… и струны гитары были струнами его души, которую он дарил Ей – всю, без остатка… «Я люблю тебя…» Ясные серые глаза, растрепанные светлые волосы… «Я тоже тебя люблю… Больше жизни…» Тонкие загорелые пальцы касаются его руки, и он непроизвольно прижимает ладонью струны… но они не обижаются – ведь сейчас звучит иная музыка… Лучи заходящего солнца напоследок обливают алым золотом два силуэта, слившиеся в один… …- Мне очень жаль, но случилось худшее. Примите мои соболезнования. Парень, вздрогнув, поднял голову. Неужели он заснул – здесь, в больничном коридоре, съежившись в неудобном кожаном кресле?.. Впрочем, ничего удивительного – он не спал уже которую ночь, не отходя от ее постели… - Простите? – Он провел рукой по лицу, тряхнул головой, отбрасывая за спину темные вьющиеся волосы вместе с остатками сна. Лицо у врача усталое, под покрасневшими глазами залегли тени. И голос какой-то неживой: - Сочувствую вам. Ваша… только что… Парень уже не слушал. Пулей влетел в палату и упал на колени возле ее постели. - Искорка… Она лежит неподвижно, огромные серые глаза широко распахнуты… в них отражаются белые блики – лампы дневного освещения. Спутанные светлые волосы разметались по подушке. Он осторожно коснулся восковой руки – вместо тепла пальцы встречают неживой холод… - Искорка… Он не верил с самого начала, хоть и знал, что лейкемия неизлечима, что жизнь в таком случае – вопрос времени, и счет едва ли идет на десятилетия… Не верил, когда ее стали регулярно увозить в больницу – и без того нестабильное состояние резко ухудшилось. Не верил, просиживая ночи напролет возле нее, вспоминая все песни, которые знал, лишь бы подарить ей хоть час спокойного сна, а она шептала: «Флэш, я умру?..» Не верит и сейчас… - Я сожалею… - Опять этот голос, покрасневшие глаза на сером от недосыпа лице. - Почему? – глухо спросил он, не поднимая головы. - Вы же знаете, лейкемия на такой стадии неизлечима… мы можем лишь облегчить страдания пациента, но продлить ему жизнь, увы, не в силах… - Она не пациент!.. – Он взвился на ноги; сильные пальцы сгребли врача за халат. – Она – луч света в моей жизни, моя единственная!.. Она – Искорка!.. - Успокойтесь, пожалуйста… Я все понимаю… - Ничего вы не понимаете!.. - Успокойтесь… - В могиле будет покой! Вы ее уморили! - Позвольте… - Врач отлетел к стене, отброшенный мощным ударом. Вот потому-то его и прозвали Флэшем – за эту его особенность мгновенно загораться, как сухая трава, а, загоревшись, сносить все на своем пути. На крик врача вбежали санитары и скрутили парня. Он бешено вырывался, и ему удалось освободиться – ловко пнув одного под колено, вывернул другому руку… тот завопил, а Флэш бросился к постели, где лежала Она, Единственная… Но санитары быстро оклемались и снова оттащили его… - Пустите! Убью! Пустите меня к ней! – Злые слезы застилали глаза, и в радужных каплях сгущался красный туман. Он снова попытался вырваться; его швырнули на пол, и кто-то – случайно ли? нарочно? – наступил тяжелым ботинком на пальцы его правой руки… руки гитариста… Звенящий крик взвился вверх… и, отвечая ему, где-то далеко-далеко жалобно завибрировала гитарная струна… и лопнула с почти человеческим стоном… * * * Дом… У него был дом – пусть маленький, неказистый, с рассохшимся крылечком и облупившейся верандой… с подвальчиком, в котором так хорошо попить холодного пивка летним вечером. У него был дом. Больше его нет. Эта коробка с крышей – не дом. Из него ушла жизнь. Правая рука не сгибалась в кисти и болела, поэтому парень делал все левой: вытащил из сарая канистру с бензином, методично облил крыльцо, стены, пол в комнатах; чиркнул зажигалкой и бросил ее внутрь. Вывел из гаража байк и, придерживая его за руль, стоял и смотрел, как освобожденно рвется в вечернее небо ярко-рыжее пламя… - Пожар! Вызовите пожарных! – послышались крики от соседних домов. Парень быстро поднял воротник косухи, сел на байк и вылетел за ворота. Его никто не должен видеть – пусть все происходящее покажется им потом лишь страшным сном, кошмаром… который ожил и стал его судьбой… Его жизнью. * * * - «Тер-ра Ин-ког-ни-та»… Уф, язык свихнешь! Что это значит? - «Неизвестная земля». Так в средние века называли еще не изведанные части суши. Это по-латыни, Роуди. - Латынь? Ой, не напоминай! Она мне еще в колледже всю жизнь отравила! «Per aspera ad astra»… Тьфу, аж зубы сводит! - Мы тоже ее изучали. По мне, так это язык, на котором зафиксированы величайшие заблуждения людей. Ладно, ты лучше сюда посмотри! - Ой, Энджи, что это? Похоже на кляксу… - Это не клякса, это Америка. - Ничего себе! Тогда, наверное, кока-колы еще не было… И рок-н-ролла… - Роуди, какая кока-кола?! Там еще индейцы вовсю бегали, на стадии родоплеменных отношений! - Какой ты умный, Энджи! Я и половины этого не знаю. - Да ладно тебе… Перехвалишь еще… Шум приближающейся машины заставил парня и девушку оторваться от старинного атласа, купленного у старичка-букиниста в предыдущем городке. Широкая укатанная дорога идеально прямой стрелой убегала в обе стороны. До самого горизонта тянулась поросшая пожухлой травой равнина, а в стороне виднелся небольшой городок. Безоблачное высокое небо золотисто-жемчужно искрилось – садилось солнце. По дороге стремительно неслась серебристая гоночная машина: легкая, обтекаемой формы, сияющая. - Ничего себе! – Энджи сощурился, пытаясь разглядеть номер, и вдруг бросился к дороге, подпрыгивая и размахивая руками. – Роуди, иди скорей сюда! Это же Санни Бим, абсолютный победитель двух последних ралли! - Вот фанат оголтелый… - добродушно проворчала его спутница, поправляя лямки рюкзака, и неторопливо пошла следом. Автомобиль резко затормозил, из него вышел молодой мужчина в элегантном светло-сером костюме, с аккуратно причесанными волосами. К тому моменту, как подошла Роуди, Энджи уже горячо что-то ему втолковывал; тот слушал с добродушной усмешкой. - Я Роуди, очень приятно, - вежливо представилась девушка. - Будем знакомы. Э-э… Санни… не подвезете ли вы нас до города? - Не вопрос, садитесь! – Бим гостеприимно распахнул дверцу автомобиля. Городок оказался тихий, зеленый, с неширокими, обсаженными деревьями улицами. Навстречу изредка попадались местные жители, круглыми глазами провожавшие незнакомую машину. Остановившись на единственной в городе площади, Санни вылез из автомобиля и поспешил к двухэтажному домику с балкончиком и полуторной дверью, над которой красовалась вывеска «Храбрый ковбой». Энджи и Роуди, не раздумывая, последовали за ним. Под окнами, прямо на земле, вытянув ноги в грубых ботинках, сидел кто-то с длинными черными волосами, в клетчатой рубашке и потертых джинсах и потягивал из бутылки какую-то дрянь. - Крис? – неуверенно окликнул его Санни. – Это ты? Патлатый поднял голову. На давно не бритом лице отразилось вялое узнавание. - Санни Король Дороги? – хрипло спросил он. – Ты, что ль? - Он самый! – Гонщик облегченно рассмеялся. – Узнал! Приятно, что обо мне тут еще помнят, уехал-то я лет пять тому… - Так с лица-то все тот же, хоть и пижонски одет. Как там, в большом городе, деньжат прикопил? - Да, и деньжат, и славы нажил, - Санни сел рядом, прямо в пыль. – Гонщиком стал, настоящим! Сбылась моя мечта! Вот приехал своих навестить… Как тут у вас? - Помаленьку, - Крис откинулся к стенке. – Живем себе. Братья по дорогам гоняют, клуб вот недавно открыли… - А… Флэш? – неуверенно спросил Бим. – Как он? - Тут такое было… Подружка у него была, Искоркой звали; любил он ее без памяти, на гитаре ей играл, на байке везде возил… А потом померла девчонка от заразы какой-то, так Флэш в больнице погром устроил, халупу свою поджег и исчез. Как в воду канул. Жив, нет ли, никому не известно, - буднично сообщил Крис. Гонщик побелел как полотно. - И… давно это? – еле слышно проговорил он. - Да уж месяца два прошло, - патлатый почесался и предложил: - Может, пойдем выпьем? За твое возвращение? - Прости, не сейчас. Я… я еще приду, – Санни встал, шатаясь, как пьяный, добрел до машины и уткнулся лбом в ветровое стекло. - Что-то мне не по себе, - шепнул Энджи, сжимая руку Роуди. – Видно, горе у человека, помочь бы надо… Внезапно Санни Бим рванул на себя дверцу автомобиля, прыгнул внутрь и сорвался с места прежде, чем молодые люди успели дернуться за ним. Нового знакомого они нашли на окраине городка. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и его последние лучи красными лентами скользили по обугленным изломанным стенам – всему, что осталось от некогда стоявшего на этом месте дома. Пустые провалы окон щерились почерневшими осколками стекол; железный гараж был почти цел, но покореженная дверь висела на одной петле, жалобно поскрипывая, словно жалуясь на судьбу… Санни сидел на обгоревшем крыльце, прижимая к себе какой-то предмет. Приблизившись, Энджи и Роуди узнали гитару: огонь пощадил лакированный желтый корпус, но струны полопались и завились в колечки. - Санни… - тихонько позвала Роуди. Тот поднял на нее покрасневшие глаза. – Пойдем отсюда… - Может, есть хочешь? Или отдохнуть? – неловко предложил Энджи. Тот покачал головой: - Нет, спасибо… - Он обвел взглядом пепелище. – Здесь жил Флэш, мой друг… лучший друг… Господи, что же с ним случилось?! Энджи обнял его за плечи и повел к машине. - Предлагаю вернуться к дороге, – тихо сказал он. - Черного байкера не боишься? – попыталась пошутить Роуди. Известно же, если заночуешь у дороги, не миновать встречи с байкером, продавшем душу дьяволу за скорость и после смерти ставшем призраком и кошмаром ночных дорог. Энджи только отмахнулся. * * * …- Мы всегда были вместе, сколько я себя помню, - негромко рассказывал Санни. Они втроем сидели на траве, прислонившись к блестящему боку автомобиля. На небе уже вовсю высыпали звезды. – Многих удивляла наша дружба: настолько мы были разные. Флэш – порывистый, страстный, решительный; я рядом с ним тихоней казался… Я мечтал стать знаменитым гонщиком, он – знаменитым музыкантом. Гитара в его руках говорила человеческим голосом… Он умолк, Энджи и Роуди тоже молчали, молчали и небо, и земля… и в этой абсолютной тишине огненным бичом хлестнул по нервам визг тормозов, сопровождаемый странным гулом. Совсем рядом с ними. Девушка ахнула от неожиданности; Энджи вскочил и увидел мотоцикл, замерший посредине дороги. И байк, и фигура седока были непроницаемо черными, лишь контуры их обрисовывало мертвенно-белое свечение. И запах… Парень сморщил нос: характерный запах серы ни с чем не спутаешь. Видимо, заметив Энджи, неизвестный повернул голову в странном рогатом шлеме в его сторону, и в ночи зловеще сверкнули рубиново-красные глаза… - Что это, во имя неба?! – прошептала Роуди. Она и Санни встали рядом с Энджи. - Это он… - хрипло проговорил гонщик. – Кошмар Ночных Дорог. И тут… - Ложись! – заорал Энджи, прикрывая собой Роуди и попутно толкая Санни. Они упали за машину; над их головами пронеслись два огненных сполоха, и пожухлая трава метрах в пяти мгновенно вспыхнула. - Убирайся, исчадие Ада! – Роуди отважно швырнула во врага попавшийся под руку ком сухой земли. Санни под прикрытием машины пытался вытащить из багажника огнетушитель. Энджи, шаря вокруг в поисках чего-нибудь тяжелого, наткнулся на гитару. Да, она была теперь бесполезной деревяшкой, на ней полопались все струны – все, кроме одной… Парень тронул ее – и она зазвенела, завибрировала, наполняя равнину чистым серебристым звуком, который не стихал, а наоборот, усиливался… и ему издалека ответил слаженный треск двигателей… Проклятый байкер, материализуя огненный шар и готовясь запустить им в людей, вздрогнул, обернулся… и был сметен сияющим металлическим вихрем. Снова взвизгнули тормоза – не одного, а множества байков, слабо светившихся в темноте. С ними прилетел прохладный ветер, погасивший пожар на равнине. Приехавшие – и молодые парни, и мужчины в самом расцвете сил, и более пожилые – молча разглядывали гонщика и его спутников. Разные лица, разные глаза, волосы и одежда, но у всех – отрешенно-задумчивые взгляды и неестественная бледность… - Флэш!.. Санни Бим бросился к байкерам. Те расступились, и вперед вышел высокий человек в косухе и джинсах, с темными вьющимися волосами. - Флэш! – Санни схватил его за руки. – Это ты! Слава богу, ты нашелся! Спокойное бледное лицо чуть дрогнуло. - Санни? – разомкнулись губы. – Друг?.. - Это я, Флэш! Я вернулся! Господи, дружище, где же ты был?.. - Лучше тебе не знать. - Почему?.. Ну ладно, теперь ты здесь! Пойдем домой? - Домой? У меня больше нет дома. - Да, я видел… Не беда, мы построим новый!.. - Нет, Санни, – лицо Флэша на мгновение исказилось от душевной муки. – Я не вернусь. Не могу… да и не хочу. - Что?! – Друг отшатнулся, недоуменно глядя на него. – Флэш, что… Кто эти люди? - Это те, кто добровольно отрекся от прошлой жизни и выбрал свободу и дорогу. Им нечего было терять, а теперь у них есть ночь и ветер в лицо. Я останусь с ними, Санни. Я больше не одинок. Прости… и скажи другим, чтобы не поминали лихом. - Флэш… А как же наши мечты? Я… я вот стал гонщиком, как и хотел… А ты? - Не надо, не жалей меня. – Рука музыканта сжала плечо гонщика. – Ты знаешь, я всегда хотел двух вещей – счастья и свободы. Пока была жива Искорка, у меня было и то, и другое. Теперь у меня осталась только свобода – я обрел ее там, где не искал. А ты живи дальше, тебе еще много предстоит сделать… - Тогда я поеду с тобой!.. - Тебе нельзя, Санни, ты еще жив. У тебя теперь есть что-то свое, есть, что терять. Ты должен остаться. А мне уже думать не о чем. - Флэш, нет… А твоя гитара? Твоя музыка? - Посмотри, - гитарист поднял правую руку. Кисть была забинтована. – Я больше не могу играть. А моя гитара… - Он легко приблизился к своему бывшему инструменту, сиротливо лежавшему в траве, наклонившись, коснулся раненой деки и… Энджи и Роуди не верили своим глазам, но все струны были снова целы! - Возьми на память обо мне, – Флэш подал гитару другу. - Господи, как же это?.. – Губы Санни дрожали. - Так. Прощай, брат. Мне пора. Нам нельзя долго оставаться на одном месте, наша жизнь – в движении. – Крепко обняв друга, он направился к своему байку. Бим сел, где стоял, прямо в пыль. Сорвавшись с места, байкеры помчались по ночной дороге, унося с собой ветер и призрачный свет. Не решаясь подойти к горестно замершему Биму, Энджи присел и провел пальцами по струнам. - У меня когда-то была похожая, - тихо сказал он. – До того, как отец запил и в доме остались только голые стены. - Возьми ее себе, - глухо отозвался Санни. – Ей нужны руки, которые знают, и душа, которая помнит. - Благодарю, это щедрый дар, – парень бережно поднял гитару. – Как насчет песни об ангеле? Ангеле, летящем вдаль по ночным дорогам? - О тебе, что ли? – дружелюбно хмыкнула Роуди. - Пойдемте, ребята, - Санни уже пришел в себя и встал. – Подвезу вас до Нью-Йорка, у меня там знакомые рокеры есть, пристроят к делу, с жильем помогут. По дорогам хорошо колесить, когда есть куда вернуться. Прощай, Флэш, - тихо добавил он, глядя вдаль, в ночь. – Нет, все-таки – до свидания... Другая жизнь - не сон, Всё ближе горизонт... И в час ночных дорог Никто не одинок. Ария «Свобода» (White Lion «Cry for Freedom» cover) Обсудить на форуме