Дары богов, дары людей Поздний вечер превращался в ночь. Единственная свеча едва тлела на столе, и казалось, что тени черным воском расплываются от нее по углам комнаты. – Зачем тебе? – спросил хозяин. – Задание верховного посвященного? – Нет, – ответила гостья. – Меня никто не посылал. Ему на вид за тридцать. Полумрак не до конца скрывал заостренность черт лица – почти как у покойника. Впрочем, они под стать общей худобе. У нее коротко стриженые, слегка вьющиеся каштановые волосы, синие глаза. Она кажется совсем-совсем юной, но впечатление обманчиво: присмотревшись, можно понять, что не шестнадцать-семнадцать лет, а четверть века, а то и больше, осталось за плечами. Да и хрупкость сродни скорее гибкости березовой ветви, которая легко гнется и хлестко распрямляется. – Тогда зачем, Телли? – злая усмешка скривила его губы. – Ты решила спасать этот ошалевший мир? – Нет. Но весной, когда сойдут снега и высохнет грязь, армия Очищающего Огня продолжит поход. И на ее пути первым окажется Рихольм. – Твой родной город? – Да. Там остались мои родители, брат, племянники. Если бы война обошла наш городок, я бы не стала в это ввязываться. Весь мир – это слишком много. В ее голосе не слышно ноток иронии, только, пожалуй, усталость. – Хорошо. А зачем тебе я? – резкость в голосе под стать остроте черт, а вопрос – похож на выпад. – Ист, – короткий вздох разорвал фразу, – мне известно, что я не первая, кто пытается выяснить источник их силы. И что все предыдущие попытки провалились – никто из вернувшихся ничего не узнал, никто из, быть может, узнавших – не вернулся. Мы были лучшей парой бойцов в разведке королевства. Мы были… – девушка еще раз вздохнула и замолчала. – Да, мы – были, – повторил он холодно. – И оба решили, что лучше, если будем не мы, а ты и я. А теперь ты приходишь за помощью. Щеки Телли вспыхнули зловещим багрянцем предгрозового заката. – Я и сейчас так считаю! – И все же приходишь. Это ведь не мой родной город... – А где – твой? – быстро спросила девушка, но хозяин комнаты только покачал головой. – Неважно. – Но ты же всегда был бесстрашен настолько, что все удивлялись? Неужели тебе не интересно? – с трудом, запинаясь, она выговорила: – я… я прошу тебя... потому что никто больше не справится. Прошу... – голос ослабел и затих. – Мне надо подумать. Приходи завтра. – Но... – Завтра, – твердо и холодно ответил он, и больше гостья не добилась ни слова. Оставшись один, мужчина некоторое время смотрел на робкий огонек свечи, затем раздавил его пальцем и, распахнув окно, за которым уже вовсю разгорелись звезды, долго слушал небо. Телли не спала остаток ночи. Она пыталась угадать, что ответит Ист, но даже когда они были близки, и юная воительница надеялась, что это надолго, навсегда – она не могла понять его поступки. После того, как сама приняла решение о разрыве – тем более, и под утро девушка начала думать о войне. Она была неправильной с самого начала. Конечно, некоторые так говорят обо всех войнах, но люди не могут без них. Они разбираются друг с другом с помощью копий и мечей, палиц и стрел, хитрости и предательства. Сонмы богов же глядят издалека, не мешая своим почитателям прославлять их, в том числе и победами, но не вмешиваются сами. Конечно, они помогают своим посвященным. Кому-то дают силу мышц, кому-то дарят неясные предвидения или необычайно чуткий слух. Богиня морей не позволяет своим избранным служителям утонуть, а повелитель теней помогает скрыться или видеть в темноте. Но разве такое мастерство единиц или дар самой Телли может сам по себе позволить выиграть войну? Никто доселе не обрушивал на врагов своей церкви потоки высшей силы, не пытался подняться над другими. Не потому, что все божества чисты духом, но потому, что они быстро истаяли бы, расточив себя, как попавший в тепло комнаты кусок льда. Мало чем отличался от остальных и скромный, но почитаемый владыка домашнего очага. Его посвященные умели зажигать и гасить костер касанием руки или распространять вокруг себя тепло и уют в комнате. Отвечал на молитвы он в меру, не чаще и не реже других, и никто не заметил, как сперва отпало слово «домашний», потом очаг превратился в Огонь, а затем тот очень быстро стал Очищающим. Истинные чудеса творили высшие жрецы, посылая на головы врагов своих потоки огня. Взметнулись знамена с белым, будто раскаленным до предела, язычком пламени на багровом фоне. Падали города, ибо что могут самые стойкие воины сделать против огненного вала, поджаривающего их прямо в доспехах? Недоумевали жрецы других богов и, кажется, сами боги, тщетно пытаясь понять, как такое могло случиться… Вновь сгустилась темнота, мир ненадолго замер перед дверями ночи. Две тени терялись среди тысяч других в лесу. – Ты знаешь, как туда пробраться? – Ист ронял будто не слова, а беззвучные призраки слов, но девушка слышала. – Еще нет. Он понимающе кивнул, и они снова ждали, пока мрак не обожгли факелы в руках всадников. Семеро – вполне достаточный эскорт близ своего лагеря, да и не пристало рыцарю праздновать труса. Стрела из засады сейчас могла бы решить судьбу командира авангарда армии, но не затем напарники здесь. Мужчина одним прыжком оказался на дороге и обнажил меч, который блеснул красным в свете дрожащих огней. Замер на секунду, а затем резко бросился в сторону. Расчет точен – именно в этот момент щелкнули два арбалета, и стрелы унеслись куда-то в кусты. Ист шагнул вперед, на его лице ледяной маской застыла холодная ярость. Он рубанул ближайшую лошадь по ногам, и та рухнула вместе со всадником. Следующий, выругавшись, спрыгнул с коня, сюда же бросились остальные. Воин, во второй руке которого появился кинжал, закружился, словно вихрь – злой вихрь с острыми краями, норовящими зацепить насмерть. Теперь очередь Телли. Она вытекла на дорогу бесшумно и атаковала предводителя отряда – он едва успел защититься. Охрана отвлеклась – ненадолго, но ничего, ей хватит. Сталь бьется о сталь, и каждое столкновение – кусочек исповеди. Где – спрашивает летящий в сердце клинок, и блок приносит ответ. Деревянное здание, храм – очень старый, с виду непритязательный. Тяжелый меч норовит рассечь пополам, но соскальзывает по подставленному лезвию, и в бессильном скрежете – продолжение. Окраина города, дорога, по которой ехал нынешний противник. Охраны на подступах нет, чтобы не привлекать внимания, она внутри… Не силу, не ловкость, не смелость дал бог битвы посвященной – все это у нее собственное. Он подарил знание, точнее – способ его получить. Когда опасность горячит кровь, когда сталь бьется о сталь, в бою – жрица может задать вопрос, и часть того, что знает противник, тайком шепнет его оружие. И все же – где? Таких улочек полно по всему континенту... Там, рядом, все еще идет бой, но двое уже бросились к ней. Телли закружилась, как в танце, и оказалась с другой стороны от рыцаря, временно ставя его между собой и остальными. Резкий, стремительный выпад – противник ошибся, не успевая защититься, и меч готов войти в щель доспеха. Но смерть – не ответ, и девушка в последний миг, чуть не вывихнув запястье, из убийственного сделала удар неточным. Скрежет металла… Снова сшибка. Летят искры, и в них – еще обрывок чужих воспоминаний. Всадник, перед тем, как войти в неприметную дверь, поворачивает голову и смотрит на высокий, очень характерный шпиль. Известная башня старинного дворца… Древний, ныне второстепенный городок, где когда-то зародился орден домашнего очага. В надежде узнать что-то еще посвященная шагнула вперед, коротко рубанув с закрытыми глазами – так видения ярче, острей. Кажется, это она сама идет по коридору, видя перед собой спину жреца. Они аккуратно обходят несколько плит, затем рука служителя нажимает скрытый рычаг… Чудом Телли успела прервать и без того краткий миг прозрения и парировать удар оруженосца, неожиданно вынырнувшего сбоку. Где-то в стороне лагеря послышался топот ног. Девушка попятилась под атакой с трех сторон, затем свистнула и, неожиданно прыгнув в сторону, юркнула в кусты. Уже скрывшись во мраке, она бросила взгляд на дорогу. Ист тоже исчез, но там, где он дрался, валялись два тела. Остывает воздух – в лесу в начале осени уже зябко по ночам. Остывает потихоньку земля, чтоб к утру окропиться росой. Оставив возможных преследователей далеко позади, остывают после схватки люди. – Что ты выяснила? – Ист сел, привалившись спиной к стволу толстой сосны. Лунный свет, просеянный сквозь тысячи иголок, едва очерчивал контур его фигуры. – Главный источник сил, похоже, в маленьком храме на окраине Феаты, – Телли осталась стоять и глядела на него сверху вниз. – Именно там встречаются высшие офицеры и главные жрецы огня. – И что там, ты поняла, или нам тыкаться вслепую? – поинтересовался мужчина. – Я же не неделю с ним фехтовала, – огрызнулась посвященная. – Да и не уверена, что рыцарь сам представляет. Может, больше знают жрецы, и то не все, к тому же с ними клинки не скрестишь. Собеседник промолчал. Вытащил кинжал из ножен, примерился и с силой рубанул. Сталь рассекла твердое дерево, и оконечность лапы-ветви упала в пятно света, как отрубленная кисть. Телли задумчиво посмотрела на нее. – Ты же мог их не убивать? – неожиданно спросила девушка, присев рядом с воином. – Конечно, – пожал плечами он. – Продержаться короткое время было не так уж трудно. – Так зачем? – Странно, что служительница бога битвы задает такой вопрос, – усмешки не было видно, но она угадывалась. – Как будто ты первый раз слышишь, – раздраженно ответила посвященная. – Битвы, а не смерти, это разные вещи. И я не люблю напрасных убийств. Глаза постепенно привыкали к почти полному отсутствию света в тени огромного дерева, и она могла разглядеть, как мужчина зло прищурился. – Будто ты знаешь меня первый день... Потому что я ненавижу тех, кто встает на пути. Облачко пробежало по ночному небу, на время закрыв луну. Тень старых споров и обид скользнула над землей, добавила горечи запаху хвои. – Я не понимаю, – упрямо сказала наконец Телли. – Почему? Как, ну как так можно относиться ко всему! А вот... эту сосну ты что, тоже ненавидишь? Она подхватила обрубок ветви и бросила ее перед Истом. Он отпихнул деревяшку ногой. Слова падали в тишину, но не растворялись в ней, будто острые кусочки льда в замерзающей реке. – Да. И того парня в серой куртке, помнишь? Мы видели его днем. Сову, что вон там, – короткий взмах рукой, – ухает, ненавижу. И тебя тоже. Да, и тебя, – жестко повторил он, увидев, как девушка вздрогнула. – И себя самого. Я так устроен, ты еще не поняла? Иначе не могу. Просто ненависть бывает разной. – И... только? – устало спросила она после длинной, как бессоница, паузы. – Да. Ист в очередной раз пожал плечами и за талию притянул Телли к себе. – Зачем? – она откинулась назад, глаза сердито блеснули полуночной синевой. – Так теплее, – его пальцы нащупали застежки, – и приятнее, чем просто лечь спать. Так почему нет? Он ничуть не изменился, мелькнуло в голове у Телли. Но раз уж мы здесь и сейчас и, быть может, не вернемся... действительно, почему нет? Почему нет… Тела вновь согревались, пропитываясь жаром прикосновений. Лишь души, так и не соприкоснувшись, продолжали остывать в ночи. Они пробирались окольными тропами, а то и вовсе без них, руководствуясь больше чувством направления, так как ни воин, ни жрица раньше не бывали в этой местности. В конце пятого дня после схватки, когда тени удлинялись, путники оказались на окраине давно заброшенной деревеньки. Вскрикивали птицы в лесу, шорохи доносились из кустов, журчал ручей. От домов остались кучи полусгнивших бревен, кое-где торчали уцелевшие колья исчезнувших оград. А еще неподалеку, там, где начинался большой луг, на холмике стоял памятник. – Какому идиоту пришло в голову выбрать такое место... – пробормотал Ист, приблизившись. Оказалось, что не было и постамента, хоть какого-то. Фигура в доспехах, но без оружия, выпрямившись, стояла прямо на земле и, казалось, глядела вдаль. Мужчина потрогал наплечник – из-под слоя пыли засверкал металл. – Хм, он не каменный. – Я, кажется, знаю, что это, – голос Телли звучал немного сдавленно, и нельзя было понять, с какими чувствами произнесены эти слова. – Пойдем, позже расскажу. Лепешки с сыром были съедены, а бездымный костер слабо потрескивал, укрытый почти со всех сторон остатками строений. Ночь уже спрятала неизвестный монумент, но девушка посмотрела в его сторону прежде, чем заговорить, и начала почти нараспев, местами словно бы читая развернутый мысленно старинный свиток. – Когда-то эти земли принадлежали одному маленькому королевству... Дело было давно, настолько давно, что имена и названия стерлись ветрами веков. Но, так или иначе, там случилась война. Не за веру, как сейчас, не из мести или злобы. Просто война, каких много, потому что владыка соседнего государства решил, что раз маленькое королевство не смогло создать большую армию, то будет кормить его солдат. Он разгромил войска, но, жителям, как оказалось, не все равно, свои ими правят или чужие. Вспыхнул мятеж, крестьяне и ремесленники присоединились к остаткам дружин – но все же им приходилось тяжко. Среди восставших был посвященный бога битвы – эту историю я прочла в библиотеке ордена. Странно, что даже у нас знают мало... То, что касается наших особых талантов, обычно проясняют и записывают скрупулезно, а у парня был необычный дар, один из сильнейших за всю историю. Он в схватке превращал в оружие свои чувства. Стоило оказаться перед лицом врага – и в руке появлялся клинок, да не обычный, а такой, что пробивал доспехи, ломал чужие двуручники и перерубал копья. В руке – щит, а на теле – броня. Первым его мечом был Справедливость, имена следующих забылись. После сражения все исчезало... – Погоди, – перебил Ист, он казался необычно взволнованным. – Я слышал о таком оружии, которое звали оружием богов. Разве не бессмертные создавали его? – Действительно, о том, чем он сражался, говорят, как об оружии богов. Но это творение человека, хотя повелитель битвы и развил его талант... Уж не знаю, почему боги сами не создают подобного – не хотят или не могут. Они хранят молчание... Итак, больше известно о доспехах. Сперва броней была Отвага. Хорошая защита, но на необычного, могучего воина направлялось много ударов, летели стрелы и копья. Он страдал от частых ран, которые искусные лекари едва успевали как-то заживлять. Молодой боец задумался и понял, что выбранное им чувство – а чтобы появилась вещь, сперва нужно было хоть на миг испытать его в полном объеме, проникнуться – недостаточно прочно и хорошо защищает. Дар все рос и усиливался, а может быть, посвященный просто учился им пользоваться. Он заменил доспех на Стойкость. Та служила лучше, но все же недостаточно, а ведь исход битвы теперь во многом зависел от него – он вдохновлял сторонников и устрашал врагов. Тогда он задумал новую броню. Неуязвимую и совершенную, которая помогла бы не пасть случайно в бою, не страдать от ран, и всегда сражаться в полную силу. Он понял, в чем нуждается. Это было сложно, очень сложно, и он долго готовился, и вот, когда состоялась битва неподалеку от одной никому неизвестной деревни, посвященный вышел перед своими отрядами с мечом и щитом. И когда в него полетели стрелы и копья, воин с головы до ног оделся в металл, которому не знают названия. И все отлетало или ломалось, ударяясь о него, потому что имя этой броне было – Равнодушие. Она замолчала, глядя в огонь. – Так делают, когда хотят, чтобы спросили, что было дальше, – поморщился Ист. – Если ты не можешь просто продолжить – хорошо, я спрошу. Телли тряхнула головой. – Он был неуязвим, но не нанес ни одного удара. Меч и щит выпали из рук – никто не помнит ни их имен, ни их судьбы. Посвященный мог бы один победить множество противников – но у него не было причин делать хоть что-то... Враги и друзья замерли в удивлении, а потом бросились в сражение. Силы восставших были меньше, но противники их бились с предвкушением победы, а они – с обреченной яростью людей, которым не на что надеяться. С отчаянием загнанных в угол. И победили. Потом они попытались снять доспехи со своего вождя, но не смогли сделать это. Только лишь он сам, изнутри мог бы... Жители королевства выиграли войну, отстояв свободу, но само место решающей битвы стало пользоваться дурной славой. Здесь пытались поселиться несколько раз – удобно, рядом ручей, луг, леса – но как-то дела не шли... Обвинили посвященного, некоторые хотели убрать его подальше, но не смогли. – Дурацкая смерть – в собственной броне, – обдумав, произнес Ист. Жрица покачала головой: – Я не думаю, что он умер. У нас считают, что его доспех совершенен настолько, что хранит даже от ударов времени, он всегда может пойти дальше, но зачем ему?.. На этот раз перед сном девушка первой потянулась к спутнику. Дни летели один за другим, уносимые осенними ветрами. Напарники были уже близки к цели, когда чуть не столкнулись с большим отрядом. К счастью, Телли и Ист заметили разъезды первыми и успели укрыться, однако рыцари Очищающего Огня не проехали дальше, а остановились, разбив лагерь. Место в густом кустарнике, за поваленным дубом, казалось надежным – решили остаться и наблюдать. Конных и пехоту сопровождали жрецы в багровом – похоже, именно они командовали воинами. Обошли несколько раз место стоянки, то и дело останавливались и что-то обсуждали, иногда воздевали руки в молитве и в итоге, похоже, пришли к какому-то решению. С отрядом шел десяток пленных. Все мужчины, некоторые молоды, другие средних лет. Похоже, их неплохо кормили, во всяком случае, изможденным никто не выглядел. Впрочем, радостных лиц среди них тоже не наблюдалось. Почти сразу же часть солдат принялась вкапывать деревянные столбы, которые были на скорую руку сделаны из срубленных осин. И только когда пленников привязали к ним, девушка потрясенно прошептала: – Это ведь не может быть правдой. Некоторые говорили, но я не верила. – Они хотят убить пленников, – холодно, но так же шепотом уточнил Ист. – Принести в жертву, кажется, – Телли повернулась к нему, она выглядела беспомощной. – Но ведь ни один бог не допускает этого. – Значит, допускает. Если в этом сволочном мире может произойти какая-то гадость, она непременно произойдет. Если не может – все равно рано или поздно случится. – Но этого не... – забывшись от недоумения и ярости, жрица чуть не заговорила вслух, но спутник вовремя закрыл ей рот рукой. – Увидим. Деваться нам некуда. Они больше не сказали на слова. Даже тогда, когда огонь, пробежав по лезвиям одновременно вонзившихся в сердца десяти жертвенных ножей, в один миг зажег десяток костров. Даже тогда, когда поднявшийся ветер, словно спешивший убраться подальше, донес вонь тлеющего мяса. Потом, сожрав предназначенную пищу, хищное пламя угасло, и отряд снялся со стоянки – судя по доносившимся обрывкам разговоров, хотели к ночи добраться до какого-то села с трактиром. Остались лишь двое жрецов да четверо солдат при них. Служители бога принялись копаться в пепле, собирая что-то в мешочки. Даже тогда Телли и ее спутник не обменялись ни словом – только взглядом, когда затих топот копыт вдали. Молча стали пробираться вперед. – Здесь удачное место, усиливает ритуал... – это были последние слова старшего из жрецов. На сей раз напарники оказались одинаково безжалостны, оставив по три трупа. Ничего нового те, с кем девушке удалось скрестить клинки, судя по всему, не знали. Феата – город небольшой. Клинья леса, почти упиравшиеся в старые стены, очерчивали распахнутые в стороны крылья полей. Пожалуй, поселение было бы несложно взять штурмом, но находилось оно почти в самом центре земель ордена Огня. Впрочем, проникнуть внутрь оказалось легко – все подозрительное, включая оружие, спрятали в сено, а крестьянская одежда, купленная вместе с телегой и ее содержимым в недалекой деревне, сделала их почти невидимками. Стражи, получив плату, без особого интереса пропустили пару, решившую продать в городе свеклу и морковь. Тишина опустилась на улицы вместе с вечером. Лишь где-то за несколько кварталов шумел кабак, но Ист и Телли не нарушали безмолвия. Они уже вновь переоделись для тайного проникновения и боя, и теперь тенями скользили вдоль ряда зданий. Вот и знакомый по видениям храм. Воин и посвященная забрались на крышу стоящего рядом с оградой дома и некоторое время наблюдали, не рискуя полагаться только на видения. Девушка отмечала шорохи и стук у калитки – судя по всему, там пара часовых. А больше, кажется, никого – правда, входа в здание отсюда не видно. Наблюдения требовали лишь толику внимания, оставляя свободу думать о своем. Она украдкой посмотрела на спутника, напарника, любовника... Сейчас, когда должна была решиться и судьба ее родного города, близких, и ее собственная, в голову лезли старательно прогоняемые мысли и сплетались в клубок. Нет, она была права тогда, порвав с Истом. Он ни капли не изменился за эти годы – ни внутри, ни внешне. Да менялся ли вообще... Судя по всему, он говорил сущую правду и ненавидел ее, как и все окружающее – может быть, разве что немного иначе, другой гранью этого многоликого чувства. Обычно даже те, кого не связывает ничего, кроме постели, для обоюдного удобства стараются делать вид, что между ними есть крупица душевной близости, немного тепла… хотя бы его имитации. Ист абсолютно пренебрегал этим, несмотря на то, что выделял Телли среди других. Ее тело ночью, ее клинок в бою – он никогда не намекал на большее и никогда не отдавал больше в ответ. Девушка в свое время долго плакала, поняв это, но все же осознала – ей подобного недостаточно. Впрочем, сейчас в душе царил фатализм дороги. Все это могло кончиться лишь тремя путями – победить, умереть или победить и умереть, никакого будущего дальше пока не было, и она позволяла временно изменить «этого мало» на «почему бы и нет»? Сегодня. Для него, похоже, сам этот поход был тем же «почему нет?» Сегодня тянулось изо дня в день, а вот после этой ночи наступит завтра. Ист за все это время ни разу не глянул в ее сторону, но теперь прервал мысли, тронув за руку: пора. И правда, ничего нового больше не увидишь. Они с кошачьей ловкостью перебрались через стену и, оказавшись на земле, прокрались к калитке – не стоит оставлять врагов позади. Оба стражника свалились на землю – один надолго оглушенный, второй – с перерезанной глоткой. Тел не обшаривали, сразу скользнули к зданию. Девушка первой выглянула из-за угла и с досадой прикусила губу – вход тоже охранялся. Кроме еще пары стражей, там было двое жрецов. Наверняка где-то не так далеко – целая орава, стоит только поднять шум... Да и попасть под пламя служителей огня не хотелось. Мелькнула мысль стащить со стражников у калитки одежду и подойти, но посвященная тут же отказалась от такой идеи – можно привлечь еще больше внимания. Она повернулась к Исту, и некоторое время они совещались шепотом более тихим, чем падение жухлого листа. Крадучись, обошли здание кругом – но ни другого входа, ни окон, кроме как очень уж высоко. Наверное, без факелов внутри светло только в полдень. Тогда Телли вернулась назад и приготовилась действовать. Когда с другой стороны раздался шорох, словно пробежала кошка, охранники насторожились и повернули головы в ту сторону. Этих мгновений хватило, чтобы заблаговременно подготовленные метательные ножи из ее рук, совершив короткий бесшумный полет, нашли цели. Один вонзился в сердце жреца повыше, второй заставил низкорослого поперхнуться сталью в горле. И тут же она бросилась вперед, на ходу выхватывая меч. Стражник только успел повернуться, как рукоять встретилась с его лбом, и мужчина рухнул, как мешок со свеклой, брошенной ими недавно в переулке. Ист уже стоял над вторым. Они некоторое время не двигались, прислушиваясь, но тишину нарушило только хлопанье крыльев ночной птицы. Потом девушка толкнула дверь – заперто. Она обшарила жрецов: у того, что был выше, на шее висел старый, потертый ключ. За дверью хорошо ухаживали – и замок, и она сама поддались без скрипа и скрежета. У входа Телли замерла, вспоминая то, что вытянул, вопрошая, ее клинок у высокопоставленного рыцаря. Не надо ступать сюда, сюда... и сюда, кажется, тоже. А вот и рычаг – не зная, пришлось бы искать довольно долго, даже если догадаться... Плита отъехала в сторону, открывая лестницу вниз. Не темную, совсем нет – чем ниже, тем светлее становилось, факелы горели невероятно ровным пламенем янтарного оттенка, а потом перед ними распахнулось большое круглое помещение. Чаши, в которых пылал огонь, образовывали почти лабиринт, дышавший жаром, а в центре клубился золотистый туман, и из него текла сила. Чужая, но несомненно божественная – посвященная не могла ошибиться в ее природе. Она скапливалась здесь, и будь Телли жрицей огня – могла бы черпать энергию, как воду из колодца. Но та, что служила богу битвы, ощущала давление со всех сторон. – Портал в чертоги, – пробормотала она. – В чертоги бога. У нас тоже есть такой, но оттуда не истекает поток мощи, иначе от владыки не осталось бы и тени... И туда боятся ходить. – Мы можем его закрыть? – спросил Ист. Телли покачала головой. – Что-то сделать можно только изнутри. Странно... очень странно – и портал, и это место. – Хватит болтать, пошли. Давление все усиливалось, от ощущения собственной чуждости и от жары у девушки закружилась голова. Еще ближе комок подкатил к горлу, когда в чашах обнаружились обугленные остатки человеческих костей. Воздух загустел, стал почти как вода, и Телли вспомнила, как тонула в детстве и уже почти захлебнулась, когда старший брат вытащил глупую девчонку, у которой свело ногу далеко от берега... Он с женой и детьми жил сейчас в Рихольме и категорически отказался покидать собственноручно выстроенный дом, чтобы бежать от войны. Здесь для нее не будет ни спасительной руки, ни поверхности. Только портал, в который может пройти не каждый. Конечно, они во многом похожи друг на друга, в чьи бы чертоги ни вели, как бы те ни выглядели, и знания тут пригодятся. Вот только одних знаний не хватит – нельзя переступить барьер даром, потому что боги очень не любят, когда их беспокоят. Телли быстро начертила на полу вокруг портала несколько знаков, шепча тайные слова так, чтобы даже спутник не смог ничего разобрать. Контуры неуверенно блеснули, забились мерцанием, как отчаянно колотящееся сердце, и засветились так же, как и сам проход, но рука нащупала незримую глухую стену. Глубоко вдохнув, она уперлась правой ладонью в преграду, а левую сунула в ближайшую чашу. Пламя жадно обвило пальцы, забирая плату, вцепилось в кожу, превращая ее в себя. Ист молчал, не задавая вопросов, и сейчас девушка была ему благодарна за отсутствие участия, ненужных порывов. Точнее, была бы, если бы могла думать под аккомпанемент пульсирующей боли, под запах собственной горящей плоти, но она не могла, она ждала мгновения, показавшиеся вечностью, стиснув зубы и душу. И когда, наконец, ощутила пустоту, просто ринулась вперед. Напарник последовал за ней, поймав за локоть. Сперва Телли стояла, закрыв глаза – больше таинственных чертогов, больше, чем разгадку тайны, сейчас хотела увидеть свою ладонь и боялась этого. Наконец, когда сердце чуть утихло, перестав стучать так заполошно, жрица решилась и открыла глаза, скосив их туда, где, казалось, не было ни мяса, ни костей – ничего, кроме боли. Выглядело все жутко, но все же опыт подсказал, что, наверное, заживет – не скоро, оставив шрамы, но заживет. И лишь потом, приказав себе не думать об этом и только помнить, что приходится рассчитывать лишь на одну руку, она посмотрела вперед. Базальтовый пол, гранитные стены, уходившие ввысь, и одна над другой выдолблены опоясывающие зал ниши – кольца огня, соединившиеся друг с другом очаги. Здесь не так душно, как в храме. Впрочем, это воспринимается лишь мельком, все это – лишь фон для трона, больше похожего на огромное домашнее кресло коричневого цвета, на котором сидит бог. Он похож на человека – руки, ноги, голова, но очертания тела все время колеблются, как пламя, что никогда не остается в покое, пока в нем теплится жизнь. Участки тела переливаются рдяным, пунцовым, рубиновым, соломенным, янтарным, палевым... Это существо множеством витков опоясывала, впивалась в него цепь цвета пепла, намертво приковывая к месту. Она тянулась одним концом к порталу, время от времени еле заметно вздрагивая. Хозяин – хозяин ли? – кажется, заметил их и попытался шевельнуться – перетекание усилилось, очертания замерцали настойчивей, но оковы были прочны. Послышался стон – явный, несомненный, человечный и нечеловеческий стон. Ист выругался – коротко, не витиевато. Кажется, даже бранных слов не хватало, чтобы выразить недоумение и отвращение. Телли шагнула вперед, и тогда цепь ожила. Она взвилась с пола и коротко рубанула людей по ногам. Вплетенные в мышцы и сухожилия годами тренировок рефлексы спасли напарников. Когда они, подпрыгнув, приземлились на пол, в правой руке девушки и в обоих – Иста уже появилось оружие. Пара витков размоталась, цепь-змея изогнулась, и одновременно хлестнула звеньями по воину и жрице. Телли встретила удар лезвием, и второй, и третий. В столкновениях лязгом, скрежетом, толчками по кусочку скользили сквозь клинок ответы – история бога и его оков. Мирным и беспечным был повелитель домашнего очага, но честолюбивой и властной стала его церковь. Сперва она сделалась самой влиятельной силой в одном из государств, а потом и правление им взял на себя верховный жрец. Божеству было, в общем, все равно – так повелось, что приверженцы свободны в своих поступках в том, что не касалось служения, иногда даже воюя друг с другом. Но служителям хотелось большего, много большего. Они молились о силе, но бог отказал – ему не хотелось быстро иссякнуть. Да и война казалась совсем не по душе – больше всего его радовали праздники, особенно зимние, когда семьи собираются по вечерам у очага. Тогда жрецы задумали немыслимое. Много книг, и посыпанных пылью времен, и совсем недавно написанных, прочел верховный посвященный – об обрядах, о жертвах, об источниках силы богов и их свободе. Долго разрабатывал он ритуал, о котором не было ни слова в молитвах, о котором знали лишь самые доверенные люди. И однажды, в оговоренный миг, в тайном святилище под землей поднялась и опустилась сотня кинжалов, вызвав сотню предсмертных стонов – во имя очага. Во имя огня. И беспечный, занятый своими делами бог вдруг ощутил, как звенья из мук, крови и страданий, звенья пепла, возникнув внезапно, смыкаются, лишая свободы. Ибо приносящие кровавые жертвы во имя бога сковывают его. Высшая сущность попыталась разорвать тонкие еще цепи, помешать, покарать, но под молитвы, под стоны и священные знаки клинки опускались снова и снова, и звенья становились толще, а число их – все больше, и виток за витком они опутывали некогда уютное кресло. Сила жизней десятков и сотен отдавалась божеству, наполняла его, дабы он не иссяк, и тут же, преобразованная внутри в мощь огня, выкачивалась через цепь новыми, порожденными ритуалом молитвами. Церковь домашнего очага превратилась в орден Очищающего Огня, а тот, кому они молились – в сосуд по переработке жизней в пламенную мощь. Он давно был на грани безумия, из последних сил не переступая черту. И все же – этого не знали жрецы, но знала цепь – он был обречен. Ибо приносящие кровавые жертвы во имя бога убивают его. Но до тех пор, пока сперва безумие, а потом и смерть поразят существо на троне, могут пройти еще годы, короткие или долгие, за которые армия прокатится по континенту... Телли отбивала удар за ударом, но ни ее оружие, ни клинки напарника ничего не могли сделать. Лишь еле заметные царапинки появлялись на толстых звеньях, состоящих из пепла и смертей, по которым струилась сквозь портал сила. Противник не знал усталости, а вот у нее уже тек по лбу пот, болели ребра, по которым пару раз пришлись удары. Пламя на стенах потрескивало аккомпанементом к звону, иногда коротко, на выдохе, ругался Ист, да стонало существо на троне. Пахло потом и пылью, а еще – безнадежностью. Только сейчас девушка заметила человеческий скелет в углу. Видимо, они были не первыми, кто рискнул ради чего-то и разгадал загадку, но погиб, не найдя выхода. Выход! Проскользнув под тяжелым витком, рассекшим воздух, девушка метнулась туда, где был портал... Ничего, стена! Мало кто ходил к богам, и обычно они сами отпускали таких. А кого не отпускали, тот не записал ничего в свитки... Снова контрвыпад, затем блок. Внезапно звенья сомкнулись – и с нечеловеческой силой вывернули оружие из руки. Ист снова выругался. Телли повернулась к нему – оба клинка были сломаны, торча короткими обрубками. И в этот момент цепь обвилась вокруг ее тела. – Теперь я знаю, зачем шел. Я вспомнил. Судьба, – сказал напарник и протянул девушке руку. – Не выдернешь, – выдохнула она, и вместо пальцев ощутила в ладони рукоять. Воин исчез, клинок светился недобрым багрянцем. Думать сейчас было некогда, удивляться некогда, а вот смерть дышала в лицо – и Телли рубанула по потянувшемуся к горлу кольцу. Звенья распались почти без сопротивления. Посвященная битвы освободилась двумя взмахами, а затем кромсала и кромсала, видя при ударах одно и то же – луг у деревни, фигура в совершенной броне, выронившая оружие посреди битвы. У нее в руке был клинок из чувства, не впитанного обратно, которому суждено было забыть и обратиться в человека, пока он не послужит как оружие богов. Меч по имени Ненависть. Она все-таки слишком устала, и когда пропущенный удар вызвал адскую вспышку боли в опаленных пальцах левой руки, выпустила оружие и упала на пол, подсеченная под колени. Вот и все, мелькнуло в голове, все зря. Но, лежа на боку, девушка увидела, как переливающаяся красным и желтым рука вырывается из витков почти целиком уже размотавшейся для боя цепи и подбирает меч. Затем разрезает на себе оковы и встает с трона, так долго бывшего местом пытки. От звеньев не осталось даже обрезков – их пожрало яростное пламя. А затем жрица битвы и владыка огня долго смотрели друг на друга, не зная, что сказать. – Благодарю тебя. Ты примешь мой дар? – прогудел пламенем голос. – Я не хочу быть посвященной сразу двух богов, – усталость и боль, телесная и душевная, навалились тяжким грузом; руки дрожали, портя торжественность момента. – Тогда, если будет нужно, обратись ко мне у любого очага, – и, невиданное дело, бог поклонился смертной, протягивая ей обратно клинок. Девушка приняла его. – Я сделала это ради своих близких, – сказала она. – Ты, наверное, поймешь. Прощай. Портал открылся по мановению пылающей руки. – Я так и знала, что между нами ничего хорошего не могло получиться, – со вздохом прошептала Телли, положив правую ладонь на рукоять меча, и покинула чертоги. Вечером, который уже почти стал ночью, посвященная сидела в доме своего брата и задумчиво смотрела на огонь, поглаживая левую ладонь. На стене висел клинок, который девушка старалась как можно реже извлекать из ножен. Мысли возвращали в прошлое... Снаружи набирала силу весна, и за полгода изменилось немало. Орден Очищающего Огня распался. Многих из высших посвященных, которые перевалили отпущенный человеку срок, но все еще были бодры, нашли однажды утром мертвыми, а остальные потеряли могущество. Рыцари, оставшись без такой поддержки, поспешили заключить мир, вернув почти все захваченные земли. Некоторые из младших жрецов возродили служение своему богу таким, каким оно было раньше... Девушка неспешно поворошила угли, и пламя в очаге озарило комнату, как теплая улыбка. Обсудить на форуме