Тысяча лет и один день

 

И луна высветилась на небе тускло и печально. Облака спешили по своему обычному пути - но теперь, когда луна все же появилась на небе, они осторожно обходили её стороной. Так они признавали её право на ночь, а право ночи на то, чтобы быть особенной.

Эльф дремал, неловко подмяв под себя крылья. Легкое похрустывание веток заставило его вздрогнуть и открыть глаза. Увидев друга, он улыбнулся сначала – но потом вспомнил, почему эта ночь была особенной – и острые зубки эльфа спрятались в печальной гримаске.

- Сегодня? – жалобливо протянул он.

Единорог, застывший перед ним, склонил  голову в молчаливом согласии.

Он был очень красив – один из лучших представителей своего рода. Белая грива с годами достигла серебристых копыт, над голубыми глазами скопились складками тяжелые веки. Единорог был очень стар – ему уже исполнилось девятьсот девяносто девять лет, а вчера был еще один день рождения, и на этот раз единорог чувствовал себя не радостным, а просто усталым.

Когда живешь долго, требуется время, чтобы принять новый день рождения и осознать его. Хотя бы один день. В таком свете срок в тысячу лет и один день становился вполне себе справедливым.

А единороги жили очень и очень долго, к зависти и восторгу остальных. Среди всех существ они слыли самыми что ни на есть долгожителями, и только жабы с Болотной Топи осмеливались оспаривать этот титул. Но кто будет верить жабам, что бы они не говорили?

Уж точно не единорог – и потому он ступал сейчас потрескавшимися копытцами по земле, и из трещин в них лилась его кровь.

Где прольется кровь единорога – там будут цветы. Где единорог умрет – возникнет сад, где существа найдут радость. Такое место должно быть особенным, а  полян было уже слишком много – и, к сожалению, место оставалось лишь для последнего из его рода.

Спросонья эльф то и дело врезался в темные столбы деревьев, его примятые крылышки едва слушались, отчего он двигался нервно то вверх, то вниз, пытаясь не отставать от своего лучшего друга.

Поляну они приглядели давно. Собственно, и выбирать-то особенно не приходилось, даже самый непутевый единорог уже к своему двухсотлетию знал, где будет его место. Место, куда он придет, когда копыта потрескаются, а грива будет настолько длинной, что будет путаться в ногах.

Деревья расступились, и перед друзьями открылось место. Неподалеку тихо журчал ручей, сама поляна была закрыта от нескромных взглядов толстой стеной деревьев – залогом того, что незваные гости сюда не пожалуют.

Над головами друзей продолжала свое боязливое мерцание луна.

- Иногда мне кажется, что там чего-то не хватает, - изрек Единорог, не отрывая взгляда от ночного неба.

Эльф послушно вздернул свой острый нос к небу и уставился на темное полотно так пристально, как только мог.

По его мнению, все было идеально. Бледная бархатная поверхность луны посреди огромного черного омута – что может быть прекраснее? Но вслух он ничего не сказал. Его друг оказал Эльфу огромную честь, пригласив на день-после-тысячного-дня рождения. Это был день, когда нужно слушать, а не спорить. Слушать и запоминать – а потом записать в тонкой книжице из стрекозиных крылышек, поставить точку – на этот раз последнюю – и добавить к легендам.

Единорог вышел в самый центр поляны, устало согнул ноги и лег – так, чтобы больше не встать.

Некоторое время Эльф хранил торжественное молчание. Обряд казался простым – все, что требовалось сейчас от старого друга – это ответить на три детских вопроса, которые все единороги знали еще с младенческих лет.

Но ответы будут записаны в книжицу из стрекозиных крылышек, а потом перекочуют в мысли существ – и так они сохранятся на веки. Каждый ответ нес тысячелетнюю мудрость – и именно так существа учились у своих долгожителей.

Первый вопрос был «Что ты помнишь?». Единорог должен вспомнить свое самое яркое воспоминание.

Это было важно для остальных существ. Если у тебя нет тысячи лет и одного дня, чтобы их прожить – стоит узнать, какое воспоминание оказалось самым ярким для долгожителя – и позаботиться о том, чтобы у тебя было собственное такое же.

- Я помню, - медленно ответил старый друг, - как я впервые побежал. Мои ноги едва ли успели окрепнуть, они еще не были серебряными, как луна над нами. Они белели так ослепительно, как полуденное солнце – и все жители невольно жмурились, когда я беззаботно проскакивал мимо них.

Цветы, деревья, существа проносились мимо меня размытыми картинками – и такой же казалась мне моя жизнь.

Эльф быстро кивнул и торопливо заскрипел пером, записывая слово в слово признания друга. Отныне даже самая маленькая мушка будет помнить, как впервые полетела, самый маленький звереныш - как впервые земля под ногами заскользила с безумной скоростью.

Вторым вопросом было «Чего тебе не хватает?».

Ибо если кто-то настолько мудрый, как единорог, хотел чего-то – может быть, другие существа смогут это обрести.

Единорог издал печальный вздох, и голубые глаза его посмотрели на небо.

- Там, наверху, где лишь одна луна, там очень одиноко, - сказал он.

Эльф непонимающе уставился на друга. Он не знал, что ему записывать.

Единорог покорно продолжил:

- Когда я вырос и привык к бесконечной череде картинок, я все чаще смотрел туда. Наша луна одинока, боязлива - одно лишь облако может испортить всю прекрасную ночную картину. Одно облако – и ты не увидишь пути. А это очень важно – видеть, куда ты идешь…и куда хочешь дойти. Там, на небе, должно быть что-то еще, кроме Луны.

Заскрипело миниатюрное перо в ловких руках Эльфа. Теперь, когда второй ответ был получен, настало время третьего и последнего вопроса:

- Куда ты идешь?

Единорог прикрыл глаза. Этот вопрос был самым сложным и самым страшным. Каждый из его рода боялся, что не сможет ответить, когда наступит тот самый день. Это все равно, что создать собственную религию с собственным раем, в который ты отправишься.

Но тысяча лет и один день – долгий срок. И у Единорога было время, чтобы узнать ответ.

Он промолвил, опустив свои печальные голубые глаза:

- Я иду в прекраснейший из миров, - ответил он, - там Луна не боится облаков, там нет числа полянам, где подобные мне могут найти покой. Трава там зеленая, а не серебряная, цветов там бесчисленное множество – не только наши, белые лунные цветы. Их разнообразие пугает меня. Алые, как твоя улыбка, желтые, как кожа жаб, синие, как глаза ночных фей – они все есть там. И что удивительно – цветы там не только на земле, они и на небе – яркие, сверкающие, танцующие вокруг луны. Благодаря им мне никогда не будет страшно и одиноко в том мире. Потому что даже если облако закроет Луну, путь мне осветят эти цветы, пылающие в небе.

С этими словами Единорог замолчал.

Эльф уже дописывал последнюю строчку, когда жгучая слеза прочертила по его щеке тонкую дорожку. Слезы эльфа, как и кровь единорога – большая редкость – и она тоже сохранилась в тонкой книжице, и она тоже станет частью легенды. Он взглянул на друга с сожалением – но тот спокойно лежал на поляне. Его седая грива опутала длинные белые ноги, спутав их и прикрыв еще кровоточащие трещины на копытах. Но всё это уже не было страшно, так как больше ему никогда не придется вставать.

Тысяча лет и один день – очень долгий срок, но даже он подходит к концу.

Эльф расправил крылья и подлетел к сверкающему телу. С печалью погладил он серебряную шкуру друга и прошептал прощальные слова, которых никто не услышал…

И единственное, о чем сожалел эльф – это о том, что утяжеленные годами веки спрятали небесно-голубые глаза единорога, лишив маленького волшебника возможности в последний раз взглянуть своему другу в глаза.

Книжечка захлопнулась и стала легендой. Эльфу еще предстояло выучить наизусть каждое слово, произнесенное напоследок единорогом - и донести эти слова остальным.

На секунду ему показалось, что где-то очень далеко раздалось счастливое эхо – крик радости единорога. Он огляделся – но лишь предрассветная тишина была ему ответом.

 

***

И все же эльф не ошибся.

Где-то очень, очень далеко, где нет ни эльфов, ни единорогов, раздался детский крик. Молодая женщина в эмоциональном порыве выхватила ребенка из чужих рук и подошла к окну, поглаживая младенца по голове.

- Смотри, - сказала она новорожденному, целуя его в мягкий лоб, - ты видишь, как прекрасен этот мир? Посмотри! - она провела перед ним рукой, - какая чудесная ночь!

И в глазах младенца отразилась ночь во всем ее великолепии – Луной, окруженной тысячами звезд.

- Смотри, - сказала она, указывая рукой вдаль – еще одна появилась! Вон там, только что!

Младенец улыбнулся, и в его голубых глазах отразилась радость.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...