Грани

Нина не пришла сегодня. Заболела: то ли температура, то ли мудрит, испытывает нервы. Марсель как назло зашел пораньше, звоночек лязгнул, стеклянная дверь распахнулась. Он всегда был слишком красив. Отутюженные брюки, с идеальными стрелками, белоснежные накрахмаленные рубашки, строгие жилеты, выводящие скульптурные линии спины. Ясный взгляд голубых глаз и улыбка. Широкая добрая, свободная, без намека на грубость и ложь.

- Добрый день, мадмуазель. Нина? – вот и на этот раз Марсель зашел, и весь зал словно ожил, залился энергией, даже  мадам в годах, выбиравшая платье распрямилась еще больше, поглядывая на красавца. Он искал Нину, оборачивался, заглядывалза манекены.

- Нины сегодня нет,- остановила Арин.

Вопрошающий взгляд устремился на девушку, и та почувствовала, как щеки теплеют, заливаются румянцем.

- Что с ней? - не отводя глаз, допытывался Марсель.

-Простыла.

- Как жаль, - улыбка уступила место задумчивости, - Надеюсь, ничего серьёзного?

- С утра забегал ее брат, сообщил, что Нина заболела. Вчера она ни на что не жаловалась. Возможно, вечером что-то вам говорила?

Пожилая дама продолжала утюжить взглядом, держа в руках платье кутюрье, так нравившееся Арин.

- Да, когда уходила, пожаловалась на легкое недомогание

- Могу ли я чем-то помочь? - и Арин засмущалась от сказанного.

Уголки губ на выбритом лице скользнули вверх. Поправив борт жилета, мужчина облокотился на стойку и начал оценивающе разглядывать молодую продавщицу.

- Повернись, хочу посмотреть на твой профиль.

Девушка подчинилась, развернулась и встретила любопытствующий взгляд ненавистной уже посетительницы.

- Подними подбородок. Вот так. Не плохо. Ну, улыбнись же!

Улыбка заиграла на лице. Как все же он умеет так просто заставить улыбаться. А старая мадам все вертела в руках платье. Уже второй вечер заходит и не может совершить покупку.

- Я подожду закрытия. Если не против, я бы хотел пригласить тебя прогуляться и обсудить один вопрос.

- Да, да… - с растерянным выражением  лица ответила девушка, сама себе удивляясь за быстрый ответ, - До закрытия 15 минут. Можете присесть, - вымолвила и любезно показала рукой на кресло.

Он сел, закинул ногу на ногу, глянул на часы, сверкнувшие  серебристой змейкой на запястье. У него красивые руки, подумала Арин и, вздохнув, зашагала в сторону последней на сегодняшний вечер покупательницы. Вскоре Арин уже упаковывала платье, аккуратно, бережно. Ведь это было творение кутюрье , а не просто кусок материи. А Марсель все наблюдал за ней, за каждым движением. Задумчиво. И что было у него в мыслях, у этого молодого и талантливого, как говорила о нем Нина, было никому не известно.

Через несколько минут молодые люди покинули магазин и вышли на улицу. Город  придавался вечерним занятиям. Проезжающие машины дребезжали моторами, сверкали вычищенными фарами; шли люди, в одиночку, молча, или группами, разговаривая, смеясь. Осень была в разгаре: деревья, покрытые желто-бурой дымкой, пряный запах листвы, разбавленный  ароматом выхлопного газа, фиолетово-розовые облака с прожилками золотых перьев  на серо-синем полотне неба.

Арин не знала о чем говорить, ждала, что Марсель начнет общение первым и прокручивала в голове разные мысли. Она всегда завидовала Нине, когда та уходила с Марселем. Но разве была она красивее Арин? И было ли правильным сейчас идти с Марселем? Но обладала ли Нина сама всеми добродетелями?

Они остановились перед пешеходным переходом. По дороге пронесся  новенький блестящий «Citroen», обогнав такси. Арин оглянулась в сторону. Под оранжевой вывеской кафе в продолговатом темном стекле, обрамленном деревянной  рамой она увидела свое отражение.  На мгновение. Но успела ощутить то  внутреннее восхищение,  которое охватило ее при виде себя рядом с ним... Как прекрасна была ее фигура, каким загадочным и выразительным был взгляд. И внутри разгорелся огонек предвкушения радости, радости от самой жизни.

- Вы не навестите  Нину сегодня? - спросила Арин, не дождавшись первых слов от Марселя.

- Я думаю, что ей лучше спокойно полечиться дома. А мне нужно работать, - он оживился, во взгляде заиграл интерес. – И давай перейдём на ты?

Арин смущенно улыбнулась, однако, с радостью приняла предложение.

- Ты ведь фотограф? – поинтересовалась она.

-                   Да, - он ответил и улыбнулся, - и мне нужно спешить, пока у меня в пользовании Leica!

-                   Что это?

-                   О, это то, о чем я мечтал последнее полгода! Маленькое техническое чудо! Ты веришь в чудеса? - и он засмеялся, как то по-мальчишески.

-                   Я еще не встречала в жизни настоящего чуда, - смущенно ответила Арин, - поэтому даже не знаю.

-                   Тебе представиться возможность это увидеть!

Девушка вопрошающе поглядела на него. Он взял ее за руку.

-                   Я хочу предложить тебе самой стать маленьким чудом.

-                   Чудом?

-                   Да! Прикоснуться к тому волшебному миру, который меня окружает. Он, собственно, нас всех окружает. Изо дня в день, но мы его отвыкли замечать по-настоящему.

Арин недоумевающе взглянула на него.

-                   Не смотри на меня, как на сумасшедшего. И не бойся. Ты просто посмотришь и решишь сама. Согласна? – он остановился и посмотрел на спутницу.  В светлых глазах молодой парижанки сверкнула искорка любопытства.

Марсель сделал шаг вперед,  и протянул руку.

-                   Пойдем же, не будем терять время.

Миновав  многолюдный квартал, парочка  завернула в маленький переулок. Дома теснились друг к другу, поглядывали на редких прохожих узкими окошками, из которых тянуло кухонными ароматами. Пройдя несколько метров, молодой человек сбавил шаг.

-                   Вот мы и пришли, - и Марсель остановился около небольшого каменного крыльца, - Пойдем?

Арин  взглянула на здание — кирпичный старый дом в три этажа, балкончики с резными перилами, горшки с цветами. Подумала - обычный дом.

-                   Здесь я живу. И здесь моя студия. На третьем этаже, - Марсель галантно открыл дверь.

Арин пожала плечами, выражая неуверенность, оглянулась вокруг, но через несколько секунд зашла внутрь.

На первом этаже их встретил полумрак. Небольшую площадку скупо освещал свет, струящийся из окон.  Пройдя несколько шагов, девушка увидела винтовую деревянная лестницу.

-                   Это старый особняк. Первый этаж сейчас нежилой. На втором живет семья. А третий полностью мой.

-                   Здесь темно, - Арин неуверенно переступала со ступеньки на ступеньку, держась то за перила, то за руку Марселя.

-                   Да, это все экономия. Аккуратно.

Как непривычно, подумала Арин, и как странно находится в этом доме.

-                   Здесь тоже так тихо и темно, - заметила девушка, когда они проходили второй этаж.

-                   Я могу спеть, если ты не любишь тишину, он затянул песню…

Арин рассмеялась, и зародившийся в мыслях страх, рассеялся.

Поднявшись, наконец-то наверх и пройдя за массивную железную дверь,  они оказались в темном помещении, от которого исходил незнакомый для Арин запах. Пахло фотопленкой и  проявителем.

-                   Прошу в гости в студию «Марсель»!  Сейчас будет свет! - гордо произнес хозяин апартаментов.

Выключатель щелкнул, зажглись лампы, ярко осветив пространство. Арин стояла в большой вытянутой комнате, по длинной стороне шли окна, скрытые плотными золотисто-коричневыми  шторами с этническим орнаментом. С потолка свисала стеклянная люстра, освещая выбеленные стены, пестрящие множеством фотографий в рамках, и без, разных размеров и содержания. Девушка, не скрывая любопытства, подошла к  галерее, начала рассматривать черно-белые картинки. Мужчины, женщины, дети, городские пейзажи.

- Не смотри туда! - по-доброму крикнул Марсель из глубины комнаты,- там мои старые работы. Идем сюда! Ты какое вино будешь?

Арин косо взглянула на него.

- Перестань, я не хочу тебя напоить. Но разве нельзя выпить пару глотков хорошего вина? - Прошу. - Он протянул бокал, - Я подумал, что ты предпочитаешь белое.

- Ты угадал. - Арин подошла, взяла напиток.

- Ну что ж, за прекрасное! - Марсель поднял бокал и сделал глоток.  Арин последовала его примеру, слегка пригубив содержимое бокала.

- Вот, моя нынешняя работа. То, чем занимаюсь уже месяц, - он подвел Арин к фотографиям, висевшим за небольшой ширмой.

В черно-белых красках оживали портреты. На них она узнала Нину. Их было много, фотографий, на которых талантливый мастер запечатлел молодую красавицу. И она была разной. И она была прекрасна в борьбе светлого и темного, в игре яркости и контраста. Грустная, до желания заплакать, радостная,  завораживающая улыбкой, загадочная, красивая, застывшая во времени, словно затерявшаяся в веках царица Ниферити. Белая кожа, четкие и ясные черты лица, скулы, таящие в себе страсть и недоступность. Черные изогнутые брови, темные, утопающие за контуром ресниц глаза.

- Она прекрасна... Как ты это сделал? Эти фотографии — шедевры! Как?- восхищенная, она разглядывала каждую фотографию не в силах наглядеться, с восторгом всматриваясь в работы. Марсель  улыбался гордо и довольно.

- Нина очень фотогенична. И она очень хорошо умеет выражать чувства. Вот здесь, - Марсель подвел девушку к портрету, - Посмотри, как яростно она смотрит на нас. Сколько дикости в глазах. Злости. Ведь это привлекает. Это задерживает взгляд -  чувства, которые заставляют и тебя ощутить  то же самое. Ты чувствуешь? Чувствуешь? Это разве не чудо?

- Я не знаю, что сказать! Первый раз вижу такое количество прекрасных фотографий!

- Ну что, ты согласна?

- На что? – вопросительно посмотрела.

- Чтобы я тебя сфотографировал. Я хочу посмотреть, какой образ есть в тебе.

Арин сделала глоток вина и слегка закусила нижнюю губу. Она не торопилась отвечать. Думала. Но глаза ее искрились, выдавая искреннее любопытство и желание.

- У тебя есть что-то, что то чистое, нежное, но при этом нераскрытое. Я очень хочу посмотреть, что получится из нашей с тобой роботы. - продолжал Марсель и поправил прядь вьющихся светлых волос, песочного цвета,  упавшую на ее лоб.

Арин рассмеялась, ощущая, как восторг сильнее бьет в груди, вытесняя осознание привычной жизни, текущей неторопливой рекой по ту сторону зашторенных окон.

- Погоди – фотограф кинулся в угол, и начал настраивать аппарат, закрепленный на штативе, оставив гостью одну на мгновение, но вскоре вернулся, взял  за руку и потянул за собой. Арин оказалась напротив объектива.

- Это тот самый…., - спросила Арин.

- Да! Таак, - Марсель уставился в аппарат, - Подвинься немного влево, поставь же бокал! Опусти руки. Нет, нет, лучше вот так, - он аккуратно  согнул в локте руку модели, придав ей плавный естественный изгиб. - Улыбайся! Отлично!

Вспышка ослепила глаза Арин, девушка рассмеялась.

- Прекрати! – весело закричала она.

- Значит, ты решила, что нет? Твое право выбора.

Марсель отошел от штатива с хмурым видом.

- А вот эта работа мне больше всего нравится, - вернулся к обсуждению фотографий Нины, серьёзным голосом, - Здесь…

- Я хочу быть чудом! – неожиданно,  уверенным тоном перебила его речь Арин.

Марсель повернулся и в ответ на ее слова  одарил гостью оживленным и лукавым взглядом.

- Приступим же!

Громкие быстрые шаги раздались по комнате, затем щелкнул затвор, раздался женский смех. Марсель, словно только и ждал согласия, так быстро он окунулся в состояние рабочего творческого процесса, начал делать кадр за кадром. Просил повернуть голову, развернуть корпус то влево, то вправо, сесть, наклониться. закрыть глаза. Подходил к ней, поправлял волосы, руки, которые, казалось, не хотели слушаться, создавая угловатые формы. Переставал лампу, зонт, ловил выгодное освещение. Сделав снимков двадцать, он остановился.

- Нет, не то… -  уставился в раздумьях на сияющую улыбкой модель. – Все не то!

Арин глянула недоумевающе.

Минуту он смотрел на нее, не отрываясь, пристально, молча. Ушел. Когда вернулся, Арин увидела в его руках легкую  ткань. Оказалось, это было длинное платье-туника,  бледно-розового пудрового цвета, расшитое, бисером,  переливающиеся, словно по нему рассыпали капли дождя.

Арин переоделась. Легкая ткань  струилась по женственной  фигуре, мягко обволакивала, показывая взору изгибы тела.  Светлые волосы волнами падали на плечи.

Марсель подошел к чарующей музе, взглянул в ее глаза, глубоко, не отрываясь.

- Возжелай меня, - словно приказал он ей, но тихо и мягко.

Руки Арин похолодели, кровь прилила к щекам, залив румянцем, сердце учащенно забилось.

- Почувствуй, просто почувствуй. Не бойся, я не трону тебя, но мне важно увидеть неподдельное чувство в глазах.

Арин была в смятении. Хмельная веселость от вина улетучилась, в уме разгорались противоречия. Она смотрела на молодого статного мужчину, вспоминая, как восхищалась им, как провожала взглядом, прятала  интерес от всех, зная, что он – чужой. Чужой для нее и свой для Нины. Она знала, как любит его Нина, как ждет каждый день и надеется…  И пусть она завидовала ей…. Как можно желать её мечту?

Но было что-то завораживающее в глубинах голубых глазах. В них был омут, бездонный, поглощающий, выплескивающий брызги энергии. Ей нужно просто решить сейчас. Отпустить себя в этот омут или остаться. Закрыть на все глаза или послушать разум. Но это такая мелочь. Это просто фотосъемка...  Чем больше она допускала эти мысли в свою голову, чем дольше смотрела на сосредоточенное, красивое лицо Марселя, тем больше загорались ее глаза. Это всего лишь чувства. Это всего лишь мгновения.

Она отпустила себя. Марсель улыбнулся и сделал кадр.

Арин ловила каждую вспышку, ощущая в себе безумство, приливающую теплоту. Жажду. Тело стало пластичным как никогда ранее, движения с каждой минутой более раскованными. Глаза сияли, манили, звали. Щеки пылали румянцем, волосы играли на плечах, взлетали, раскрывались золотым веером. Свободный рукав спадал, оголяя матовую  кожу округлого плеча. Она казалась лесной нимфой, спорхнувшей с весеннего луга, соблазняющей заблудившихся в городских чертогах путников молодостью, свежестью и красотой.

Марсель увлеченно снимал. Но на мгновение остановился. Отодвинул объектив, наклонился к модели. Близко. Арин почувствовала, как голова  закружилась и в тот же миг  ощутила разряд, пронзивший через губы, все клетки тела. Стало темно и прекрасно.

- Ты восхитительна! – прошептал он ей. Улыбнулся. Открыто, как всегда умел. Его рука гладила ладонь  опьяненной чувствами Арин.

- У тебя красивые руки…  - ответила она, глядя на его касания. - Какой перстень. Я не видела его раньше на тебе, – дотронулась пальцем  ограненного камня в золотой оправе. Марсель одернул руку.

- Не видела, – ответил неохотно.

- Что это за камень? Покажи! Ну, пожалуйста.

-Ладно, смотри.

Марсель протянул правую руку, на указательном пальце красовался массивный перстень. В золотую оправу в виде змейки был вставлен крупный камень в несколько карат зеленого цвета. Свет, исходящий от лампы преломлялся на его отточенных гранях, переливался.  На одной грани отраженный свет создавал нежное светло-салатовое сияние, на другой уходил в темно-зеленые блики, иные грани казались темными до черноты, иные - изумрудными.

- Это перстень моего деда. Он был талантливым художником. - Марсель поднес перстень на уровень глаз, покрутил перед собой – В детстве он учил меня рисовать. Но знаешь, для меня это слишком долго. Не так живо, как фотография. А я люблю жизнь. Люблю видеть в ней нечто иное, чем все обычно привыкли видеть. Но чтобы видеть – нужно быть вдохновленным. Ты знаешь, что такое вдохновение?

Арин не отвечала, только слушала любимого уже гения и любовалась камнем.

- Это когда ты начинаешь слышать, видеть, чувствовать то, что другим не ведомо, когда к тебе приходит осознание извне. И это заряжает тебя. Заряжает силой. Этот камень  – талисман. Он дарит вдохновение.

- Почему ты его обычно не носишь? – Спросила Арин и погладила тыльной стороной ладони руку мужчины.

- Я не люблю носить  перстни. Да и не хочется показывать его. Много желающих появиться… Только в основном, когда работаю.

- Я хочу его примерить, - Арин готова была уже снять с него перстень, но фотограф вновь отстранил руку. Лицо его сделалось серьезным.

- Нет. Никто и никогда не одевал его кроме меня.

- Но что в этом такого? – Арин не понимала непонятных для нее запретов.

- Нет и точка.

- Хорошо, - Арин загрустила.

- Ты чего грустишь? Не грусти, ведь все хорошо. А твои глаза, они такие красивые. Только никак не пойму, какого они цвета?

Марсель улыбнулся, обнял, поцеловал. Она улыбнулась в ответ. Ей захотелось остаться в его объятиях навсегда. И, казалось, минуты вечности уже начались, как вдруг звон разорвался в голове – в комнате взахлеб трезвонил дверной звонок.

- Черт! – выругался Марсель. Глянул на часы. - Подождешь минутку?

Арин кивнула.

Марсель снял перстень и положил его в шкатулку.

- Посторонние глаза ни к чему. Это заказчик. Нужно отдать фотографии.

Взял со стола толстый запакованный конверт и вышел из комнаты.

Арин осталась одна. Одна из плоти и крови, так как вокруг себя ощутила присутствие огромного числа глаз, что смотрели на нее с фотографий. Девушка попыталась отвлечься. Встала, походила по комнате. Но поняла, что ей не дает покоя жгучее желание. Что-то тянуло ее к шкатулке, в которой лежал перстень, и это не давало покоя. Она сопротивлялась, старалась думать о недавнем поцелуе, но желание одеть перстень было невыносимым. Парижанка подошла к не захлопнутой входной двери, открыла, прислушалась, - приглушенные голоса доносились снизу, видимо, мужчины обсуждали качество работ или цену. Убедившись, что в запасе есть несколько мину, девушка вернулась к шкатулке, взяла ее, повертела в руках и открыла.

«Красивый камень», - подумала, - «что же в нем особенного? И почему нельзя его примерить?».  А тонкие пальцы жаждали ощутить на себе произведение ювелирного искусства. «Одень, одень», - стояло в голове. Не в силах бороться с внутренним голосом, она с легкостью продела свой палец в кольцо. Каким непреодолимым бывает желание того, что находится под запретом… Перстень был большего размера, и Арин, слегка придерживая его соседним пальцами, вертела кистью, любуясь. Но чем дольше она крутила ладонью,  тем меньше перстень болтался на пальце, пока не впился в кожу. Арин закричала от боли, в глазах потемнело, и она упала.

Сила стремительная и неизведанная несла ее вниз. Палец сводило от режущей боли. Несчастная, она не могла открыть глаз. Сознание заволакивало туманом, звон стоял в ушах. Звенело так сильно, что казалось, ее разорвет от этого звука.

Арин не помнила ничего кроме оглушающего звука внутри себя, но не знала, как долго он продолжался и когда закончился. Ей было холодно. Тело ныло. Она поняла, что ей жестко лежать и от этого ломит спина. Пыталась открыть глаза – трудно, их словно залили смолой. Подумала, может, так и остаться? Лежать с заклеенными глазами? Но протянула руку к лицу, потерла веки. Открыла глаза. Дикий ужас охватил ее. Закололи под кожей острые льдинки страха. Арин не понимала, что с ней происходит, где она находится. Огромный стеклянный многогранник, в три ее роста высотой окружал ее. Пол, стены, потолок, все было зеленым. Это казалось безумным сном, горячкой, бредом. Она быстро поднялась на ноги, забыв о боли, оглянулась по сторонам, попыталась кричать, но горло сдавило страхом. Посмотрела на руку - перстень красовался на белой кисти, сверкал благородным блеском. «Надо его снять!», - в надежде на спасение, парижанка пыталась стянуть злополучное кольцо с пальца. Ничего не выходило, напротив, от большего усилия перстень сильнее впивался в палец, причиняя боль.

Арин заплакала. Слезы полились по бледным  щекам. «Неужели это конец?! Проклятый перстень! О, Боже, я умерла?!» - ее трясло, словно в лихорадке. «Господи, сделай так, чтобы это было лишь сном!» - она упала на колени, запрокинула заплаканное лицо наверх, зажмурилась, сдавила трясущиеся ладони в молитвенной позе.  «Сделай, пожалуйста, так, чтобы все исчезло, верни меня обратно, верни обратно, я не хочу здесь!!!», затряслась ещё сильнее, упала лицом вниз и неожиданно замерла.

Она боялась открыть глаза и увидеть страшную реальность. Было проще лежать и ничего не видеть, даже привыкла к темноте, убедила себя, что все в порядке, перестала плакать, только ощущала пощипывание в глазах. Время остановилось. Голос, раздавшийся неподалеку, заставил девушку сжаться всем телом в пол. Знакомый голос – звонкий, ясный, женственный, таким голосом разговаривала Нина. Арин приоткрыла глаза, приподняла голову, прислушиваясь, но не могла разобрать слова, и понять, откуда доносится звук. Снова встала. Ее уже не трясло: «Нина?...», - прохрипела, почувствовав, что связки совсем ее не слушаются.

«Нина, ты здесь?»

На ее вопрос голос  ответил что-то невнятное.

Пленница стеклянного куба, прошла несколько шагов, осматривала пространство, искала глазами выход. Все вокруг тонуло в зелени, переливалось, сияло. Стены, идеально отполированные, отражали ее фигуру, бродящую одиноко. Она пригляделась – уставшее, грустное лицо, похудевшее. Дотронулась до стены – холодная и скользкая она казалось безжизненной и равнодушной.

«Где, ты, мерзавка!» - голос сформировал звуки в слова. Арин застыла – сквозь темное гладкое стекло она увидела, как к ней приближалась Нина, из пустоты, из неоткуда. Она шла к ней  в белом платье, том самом, которое разглядывали они вместе в журнале мод -белое свадебное платье, сшитое из воздушных легких кружев…

Арин одернула руку от стекла, когда Нина приблизилась совсем близко, но все же была по ту сторону зеркальной поверхности. Лицо ее было белым, как платье, черные глаза горели гневом.

- Что ты наделал, подлая девка! - кричала Нина с той стороны пространства.

Арин стояла, как вкопанная.

- Ты посмотри, что ты наделала, как разрывается теперь мое сердце! Я же видела вас вдвоем! Как ты могла так поступить!, - Нина кричала, ее глаза сверкали, утопая в слезах. Но не слезы заставляли Арин почувствовать холодное дыхание ужаса – не белой груди Нины, до самого декольте кожа была покрыта  ранами, словно трещинами, из которых сочилась кровь. Самые глубокие тянулись с правой стороны у самого края платья, и заканчивались тонкой ниткой на шее.

Арин  собралась, сглотнула комок, скопившийся в горле, со всей силы выдавила из себя, что было мочи:

- Как ты сюда попала? Что это за место, ты знаешь?

Но Нина не слушала вопросов, кричала, начала бить кулаком в стекло.

Арин сделала шаг назад. Наблюдая за этой дикой сценой.  Стекло начало хрустеть, мелкие трещинки осыпали поверхность паутиной, в этот миг ноги сами понесли Арин с места. Добежав до угла, в котором сходились две стены под острым углом, она заметила проход узкий, словно готический свод. Подчиняясь инстинкту самосохранения, она проскользнула в него. Все было таким же стеклянным и холодным, только цвет уже стал синим, словно вечерние небо перед появлением звезд. Арин бежала, не останавливаясь, путаясь в оборках расшитого бисером платья. Оглянулась назад и в ту же минуту остановилась – в стеклянной грани напротив нее сквозь голубой электрик смотрела на нее Нина. Она была печальна, глаза ее заволокло слезами, волосы спутались.

«Как ты могла? Как ты могла?..» - доносилось с той стороны грани. Арин не знала что происходит, но понимала, что нужно бежать. Оставив новый образ Нины, она рванула вперед, за следующую грань. Она поняла, что она не боится уже Нину, ее гнева. Ей было ее просто жаль. Но слез ее не хотела видеть. Грань за гранью она огибала неведомый многогранник и в каждом из них она видела Нину. Разной – гневной, яростной, печальной. И вскоре поняла, что ненавидит черноволосое диво с разбитым сердцем. И готова сама уже броситься кулаком  на гладкую поверхность стекла, разбить ее вдребезги, чтобы больше не видеть никогда. Ненависть вместе с яростью кипела в груди, клокотала, вырывалась на волю с дыханием. С этими чувствами Арин подбежала к узкому проходу, коих миновала десяток. И остановилась.

«Неужели я перейду за эту грань?» -  спросила мысленно саму себя. Услышала только бешеное биение сердца, и пульсирующую кровь, бьющую по вискам. Закрыла глаза ладонями.  Она никогда не желала никому зла. А сейчас была готова сделать самый страшный шаг.  Но идти было больше некуда. Она двинулась вперед.

Ненавистный блеск тяготил глаза чрезмерным обилием, цвет душил насыщенностью. Арин переступала по зеркальному полу, слышала свои шаги. «Я тебя не слышу! Ине вижу!» - заорала хриплым голосом Арин, повторяла эту фразу, заткнув уши ладонями, не поворачиваясь по сторонам. Вдруг, чья –то ладонь легла на плечо. Вскрикнув, Арин побежала.

Это было невыносимо. Внутри Арин рвались чувства, смешиваясь, теснясь в сердце. Не было сил плакать, не было сил больше бежать. И в этот момент она оказалась в большой круглой зале, посередине которой взмывала к потолку колонна с множеством вертикальных узких граней. Преодолев, страх заглянула на поверхности отточенных прозрачных стен – кроме отражения изможденного собственного лица она не увидела ничего.

«Неужели, это и есть спасение?»

Легкий шелест оторвал ее от раздумий. Арин машинально повернулась к зеркальной поверхности. Но то, что она увидела за гранью стекла, удивило ее так сильно, что даже вызвало улыбку на лице.

За почти прозрачным салатовом стеклом красовалась старая мадам. Она примеряла платье, позировала перед зеркалом, растягивая по дряхлому лицу улыбку. Даже здесь, в этом загадочном месте, она была все так же неприятна Арин, даже через стекло чувствовала заносчивость и ворчливость надоедливой женщины. Арин прошла к следующей грани, с любопытством глядя, что там. Старая мадам не исчезла, казалось, она еще старательнее кривлялась перед зеркалом. Как странно, подумала Арин. Почему она так долго выбирает это платье? Поскорее бы уже купила его, забывшись, что она не на работе, подумала продавщица. А ведь правда, разве важно, старая она, молодая, ворчливая или приветливая, она платит деньги за покупки, а значит, приносит доход. Как странно, Арин уже смотрела на нее как на средство. Средство от бедности.

Шагнула к следующей грани. Мадам никуда не исчезла и платье ее не изменилось. Она глядела на свое отражение в зеркале. Арин изумилась, увидев ее отражение – из зеркала смотрела молодая и красивая женщина в красном элегантном платье, поправляла волосы точно также, как поправляла и сама пожилая мадам. «Этот она же» - с печалью проговорила вслух Арин. Это платье – ее единственный способ быть все еще красивой, уцепится за уходящую в прошлое молодость.

«Как грустно»,  - прошептала Арин и отвернулась. Вспомнила последний вечер в настоящей жизни. Вспомнила все, что произошло. Марселя, Нину, фотографии, объятия и поцелуи, перстень. Она поняла, как была не права. Как хотелось ей перемотать все обратно. Но возможно ли это было сейчас? Закрыла глаза и ощутила, как горячая слеза покатилась по щеке. Она может плакать, чувствовать и понимать. Значит, она жива. Значит, все вокруг – это всего лишь грани, грани собственного сознания или сознание иного - фантазии. Не открывая глаз, она начала бежать, ноги легко отрывались от пола, переносили ее сквозь пространство. Бежать стало труднее, она ощущала, что бежит в гору, сложнее, но свободней. Наконец она открыла глаза и поняла, что бежит по бескрайнему полю, поросшему мятой. Свежий аромат облегчал дыхание, наполнял уверенностью. Она бежала изо всех сил, пока не упала, утонув всем телом в зеленых резных листьях, и заплакала со всей силой. И со слезами выходило тяжелое, гнетущее чувство, накопившееся там, за гранями. «Прости, прости, прости…» - взахлеб шептала она, и горячие слезы струились к ее алым губам.

«Прости, прости…» - она шептала с закрытыми глазами и чувствовала, как миллиарды тонких иголок пронзали ее до глубины, до той самой глубины, которую не чувствуешь, но она чувствует все. Миллиарды иголок прошли сквозь, перетекли к руке и сосредоточились в пальце. Лоран почувствовала боль, покалывающую резкую боль.

Арин приоткрыла глаза, продолжая шептать одни и те же слова, словно заклинание.

Свет ослепил ее. Сквозь пелену слез, она увидела его. Он был красив. Как ангел. Или как демон. Он смотрел на нее серьёзно.

- Глупенькая, ты всегда берешь то, что нельзя?

Улыбка расплылась на ее лице. Это счастье быть здесь. В настоящем. Собой. Боль в пальце отвлекла ее – она посмотрела на руку – палец был перевязан белым бинтом, на нем краснелись алые кровяные пятна.

- У тебя глаза, цвета мяты… В них смотришь – и успокаиваешься, - сказал Марсель и улыбнулся. Поспи, уже очень поздно.

- Что было со мной?  - она смотрела на него, пристально, ждала ответа.

- Ты упала и сильно ушиблась. Еще и захлопнула входную дверь. Я звонил, а ты не открывала. Пришлось ломать дверь. Не слышала? Ладно, спи, спи.

Марсель поцеловал Арин в висок, укрыл, как следует одеялом, погасил свет и вышел.

Арин осталась одна. Одна с телом и душей, так как в голове роились мысли – множество вопросов без ответа… И ей вдруг захотелось свернуться калачиком в уютном мягком одеяле. Забыться и уснуть. И никуда завтра не ходить. Как в детстве, заболеть или придумать.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 3,25 из 5)
Загрузка...