Может быть

Раздался взрыв собачьего лая. Именно так расценивал хозяин эту альтернативу давно отключённому звонку. Тот часто обрывал своим пронзительным звуком текучее переплетение идей и рассуждений.

Мужчина спустился по лестнице и открыл дверь. На пороге стояла русоволосая девушка, одетая в джинсы и цветастый жилет поверх белой футболки. Она подала ему свёрток, а он, поблагодарив, пригласил в дом на чашку кофе. Они поднялись в кабинет.

– Присаживайтесь,– сказал мужчина, удаляясь на кухню, и уже оттуда спросил: – Вам с молоком или черный?

– Если можно – с молоком.

– Это правильно: и вкус мягче и здоровью легче, а кофеин – он и с молоком – кофеин.

Девушка, осматриваясь, прошлась по комнате.

– Как много книг! Атмосфера вашего кабинета располагает к созиданию, – заметила она, опускаясь в мягкое кресло сбоку стола.

– Согласен, – ответил мужчина, возвращаясь из кухни с двумя чашками кофе, и одну из них подал гостье, – Вы наблюдательны. Все эти книги – мои собеседники, друзья, информаторы, если хотите. Они – изумительное изобретение человечества. Во многом благодаря им мы узнаем о внутреннем мире других людей, заявляем о себе, путешествуем во времени и пространстве, постигаем, казалось бы непостижимое…

Размышляя вслух, мужчина расхаживал по комнате, осматривая полки с книгами. На вид ему было лет сорок. Лёгкая седина на висках составляла образ мудрости.

Подойдя к гостье, он обратился:

– Вас, мне помниться, зовут Ксения? Однажды вы мне уже приносили мой заказ.

– Да, – коротко и без удивления ответила девушка.

– То, что меня зовут Май, вам тоже известно. К стати сказать: родители так назвали, потому что родился в последний месяц весны. А вот ваше имя…

Девушка удивлённо подняла брови: во взгляде читалось требование объяснений.

– Это очень удачно, – заметив её замешательство, продолжил мужчина. – Одно из значений этого имени – гостья.

– Я как-то не задумывалась о значении своего имени.

– Напрасно. Ничто и никогда не имеет своё название просто так. А ведь у него есть ещё значения: иностранка и странница. Так кто же вы?

– Как выяснилось на данный момент – гостья, – девушка улыбнулась.

– Красивое имя, – продолжал Май, – Оно соответствует вашему образу. И взгляд зелёных глаз исходит откуда-то из глубины души и, может быть даже времени. Но вы кофе пейте, пока не остыл. Это у меня уже вторая чашка подряд, могу и растянуть удовольствие. Взбадриваюсь перед работой

– А над чем работаете?

– Копаюсь в истории. И очень надеюсь откопать то, что ищу. А помогают мне в этом все, кто участвует в моих поисках. Так что, получается и вы моя коллега, если не возражаете.

– Нет, конечно. Даже интересно получается. Выходит, что у меня есть ещё какое-то увлечение. А я о нем даже не подозревала?

– Это естественно. Видите ли, мы все, по сути, что-то или кого-то ищем. Одни это делают осознанно, другие догадываются или подозревают, третьи – подразумевают, а процесс один – поиск. Каким будет результат, зависит от нашего усердия, умения посвятить всего себя этому делу. Имеется ещё одна немаловажная особенность, и ее необходимо учитывать: надо уметь распознавать искомое среди прочего, предлагаемого нам, иногда – взамен. Ведь то, что мы ищем, может оказаться вовсе не таким, каким его представляем. Под давлением толщи времени оно могло изменить свою форму, в неизменности которой мы были уверены. Да что форму – свойства могут оказаться другими...

– Как это печально, – сказала девушка, – когда человек что-то ищет, ищет, но так и не находит. А найдёт кто-то другой, кому это совсем не надо.

– К сожалению, в большинстве случаев так и происходит. Не каждый готов полностью отдавать себя какому-то делу. Многим сложно понять, что именно там можно обрести себя, а может и больше, чем себя…

Их беседа всё длилась и длилась, образовывая атмосферу интереса и понимания. Однако вскоре взгляд девушки, скользнув по стене, остановился на циферблате часов:

– Ой, мне пора. Простите, пожалуйста, что прервала вас, но действительно нужно идти. За вкусный кофе и увлекательную беседу – спасибо. Узнала много интересного. Будет о чем поразмыслить перед сном.

– Благодарю и вас, Ксения-гостья, что были участником моих рассуждений, думаю, не случайным.

– Спасибо. Мне было очень интересно. Возможно, я действительно ещё зайду, если не помешаю. Желаю удачи в поисках.

– И вам удачи. Непременно удачи.

 

 

Выйдя за дверь, Ксения шагнула в сумерки городских улиц. На небе можно было рассмотреть первую звезду – это Венера. С её появлением ещё светлое небо приобретает романтичную загадочность. Порой даже хочется загадать желание.

Тема, предложенная Майем, заинтересовала Ксению. Ему удалось затронуть какую-то струну души, до сих пор молчавшую, и теперь, зазвучав, не дававшую покоя. В памяти всплыло ощущение, не покидающее уже много лет – будто она что-то забыла или потеряла. Порой оно становилось просто навязчивым. Приходилось избавляться от него, погружаться в мир реальности и суеты. На какое-то время удавалось…

 

 

На следующий день Ксения отправилась к Майю. Подойдя к знакомой двери она, немного помедлив, осторожно постучала. Дверь открыл молодой человек:

–Ты к профессору?

Ксения, немного растерявшись, поздоровалась и утвердительно кивнула головой.

– Проходи.

– Может я не вовремя? – робко спросила девушка.

– Нет-нет, очень даже кстати, – прозвучал голос Майя, появившегося в прихожей, – Прошу, проходите. Знакомьтесь, мой коллега Глеб. Толковый помощник, хочу заметить. Думаю, его ждёт хорошая перспектива. К тому же он принёс мой саксофон. А это гостья – Ксения, – представил он девушку молодому человеку.

Она широко открыла глаза от удивления. Ей казалось, что тишину этого дома не смеет нарушить даже звук текущего времени, и вдруг – саксофон!

– Да-да, – сказал Май, видя изумлённый взгляд гостьи. – Саксофон часто бывает моим собеседником. Он очень подходит для этого. Какое-то время его не было дома и теперь, думаю, ему есть что рассказать.

Когда гости удобно расположились в мягких креслах, Май взял инструмент.

Первый, высвободившийся из саксофона звук, соединился с воздухом, и казалось, раздвинул его. За ним последовала череда других, соединявшихся в приятную завораживающую мелодию. Создавалось впечатление, что музыкант играл для себя. Он держал саксофон как-то особенно, словно соскучившись, и тот действительно начал своё повествование.

Мелодия вытекала таинственным дыханием из инструмента и окутывала невидимой дымкой всё пространство, гостей и своего исполнителя. Комната наполнялась чем-то волшебным, с оттенком грусти и ощущением вечера.

Ксении эта мелодия показалась ностальгичной и, что странно, знакомой. Нет, она прежде её никогда не слышала, и предпочтение отдавала другим музыкальным инструментам. Но эта мелодия… она была печально проникновенной и нежной. В какой-то момент девушке показалось, что она ощутила на себе её прикосновение, лёгкое как туман, перенесшее ее в какое-то иное измерение...

Май уже опустился в кресло, а Ксения всё ещё слышала заворожившую её мелодию.

– Мне кажется – так говорит душа, – произнесла она со вздохом.

– Спасибо! Это даже не комплемент, а нечто большее – понимание того, чего, возможно, я и сам не понимаю.

– А кто автор? – тихо спросила Ксения.

– Да я и сам не знаю. Экспромт. Я же говорил, что этот инструмент должен рассказать что-то новое. Бывает, мелодия сама себя диктует, являясь неведомо откуда. Я почему-то связываю её с вашим, гостья, появлением. Может она ваша? Вам её и посвящаю, если конечно не возражаете.

– Спасибо. Она мне в самом деле почему-то показалась родной. Может, повеяло чем-то из детства? А вообще в ней прослеживаются средневековые мотивы.

– Вполне возможно. Если меня увлекает какая-то тема, она отражается на всём, что меня окружает, и к чему прикасаюсь. Так что, не исключено, Ксения, что она коснётся и вас.

– Не возражаю, – мягко ответила девушка, – Даже интересно.

 

 

Минутная стрелка часов описала несколько кругов по диску циферблата. Разговор вели в основном Май с Ксенией. Глеб вел себя сдержанно и молчаливо. Когда наступила разумная пауза в продолжительной беседе, возникло уже вполне созревшее к тому времени желание попрощаться до следующей встречи.

– Я проведу, если не возражаешь? – предложил Глеб, открывая перед девушкой дверь.

– В поздний час не может быть никаких возражений, – вмешался Май.

– А их и нет, – ответила Ксения.

– Вот и правильно. Думаю, вам найдётся, о чём поговорить по пути. Возможно, даже удастся узнать точку зрения Глеба, промолчавшего весь вечер. А мне пора погружаться в свой мир поисков. Самое время для плодотворной работы.

 

 

Всё притихло в предвкушении чего-то завораживающе ожидаемого. Слышалась едва уловимая, вполне дополняющая этот вечер музыка. Она доносилась из кафе, которое выглядело светлячком среди тёмной улицы. Его свет вырывался далеко за пределы своего ограниченного пространства и вызывал манящее желание зайти «на огонёк». Решение Глеба предложить это Ксении было вполне оправданным.

– Может, зайдём?

– Давай. Завтра всё равно выходной, хотя и неполный.

– Как это, неполный? – удивлённо и впервые улыбнувшись, спросил Глеб.

– Ну, бывает же неполный рабочий день? Так почему бы выходной день, загруженный делами, не назвать неполным выходным?

– Какая-то логика есть. Да и выражение «выходной день» имеет, мне кажется, весьма относительное значение. Что-то вроде отдыха от одного дела, выполняя другое.

 

 

Войдя в кафе, они сели за свободный столик и заказали кофе с коньяком.

– У тебя ведь тоже завтра выходной? – пригубив напиток из маленькой фаянсовой чашечки, спросила Ксения.

– Мои выходные во многих случаях зависят от выходных Майя, а у него их пока не предвидится, – со вздохом ответил парень. – Когда у него запарка, то не до отдыха всей команде. Мне бы не хотелось его, в чём либо, подвести. Его мнение о любом сотруднике имеет не малый вес. Да и работать с ним – одно удовольствие. Это он сейчас сидит дома уже почти год. Наверное, только собаке удаётся пару раз в день вывести его на улицу. Уже целые тома информации собрал по своей теме. А вообще застать его дома практически невозможно. Наверное, уже весь мир объездил.

Глеб красочно описывал разные истории и ситуации, в которых оказывался Май во время своих поездок и экспедиций, а Ксения, внимательно слушая, рассматривала собеседника. Аккуратно подстриженные тёмные волосы придавали его образу деловитость. Хотя это, скорее всего, было выработано усилием воли, так как манера разговора наглядно демонстрировала широкий полёт души рассказчика. У Глеба эти качества гармонировали и не мешали складывающемуся образу приятного человека.

– А игра на саксофоне? – прервала она Глеба, – Это его увлечение?

– Трудно сказать. Для простого увлечения слишком высокий уровень. Май любит, чтоб всё было по-настоящему: качественным, профессиональным, стремящимся к совершенству. Поэтому он прошёл курс обучения игре на своём любимом инструменте у лучшего преподавателя консерватории, – говоря это, парень поднял взгляд, подчёркивая уровень значимости того, о ком говорил. – Они, кстати сказать, большие друзья, и странно, что его сегодня не было у Майя.

Глеб отпил кофе, взглянул в глаза Ксении и продолжил: – А достижения нашего историка в музыкальном образовании оказались настолько успешными, что он неоднократно приглашался для участия в конкурсах. Ты видела на стене дипломы?

– Да, – ответила девушка, – их так много… – она посмотрела на Глеба, – Ты давно работаешь с ним?

– Ещё на первом курсе университета Май отобрал меня в свою группу, решив сделать научным сотрудником. Много работы он проделывает сам, но членов своей команды частенько окунает в непостижимую глубину знаний.

– Послушала я рассказ Майя, и почувствовала, что своё направление выбрала не подумав, – с ноткой грусти сказала Ксения

– И какое это направление, хотелось бы узнать?

– Архитектура. Вот, правда, ещё курьерствую. Иначе бы не узнала столько всего интересного.

– Ну, как мне кажется, архитектура с историей в какой-то мере «родственники».

Ксения улыбнулась и, взглянув на часы, решила, что пора идти домой.

 

 

Поздний вечер окутывал город. Лишь кое-где светились разрозненно одинокие окна. За одним из таких сидел погружённый в свои поиски Май. Наконец откинувшись на спинку рабочего кресла, он осмотрелся по сторонам и остановил взгляд на саксофоне. Музыка позволяла переноситься в ту временную даль, которая кружила ему голову своими тайнами. Она дополняла его воображение и помогала ярче видеть краски давно минувших событий. Май взял инструмент, прикоснулся к нему губами и выдохнул тихие, нежные звуки дыхания своего сердца. Он пытался вспомнить мелодию: ту самую, что понравилась его гостям. А она будто ждала этого и первыми же звуками, смешавшись с ароматом кофе, поплыла сквозь пространство комнаты, утекая далеко за её пределы.

Именно в этот момент Ксения ощутила, будто что-то коснулось её души. Она вздрогнула от неожиданного ощущения. Подойдя к зашторенному окну своей комнаты, раздвинула гардины. Ей казалось, что оттуда, из ночи, доносилась едва уловимая музыка, которая скорее угадывалась, чем была слышна. Но девушка была уверенна, что слышит её, ту самую мелодию, которая несколько часов назад заставила её переживать что-то неведомо знакомое.

Перед мысленным взором Ксении начали возникать сцены средневековой жизни с её роскошными пейзажами и даже реально ощутимым запахом того воздуха. В воображении закрутился романтический сюжет и ей уже начало казаться, что она не одна в этой комнате у окна. Девушке хотелось рассмотреть кажущийся силуэт в оконном отражении, как вдруг всё внезапно исчезло: и видения, и ощущения и музыка. Именно в эту минуту Май, опустив саксофон, снова погрузился в свою работу.

Он долго что-то писал, сравнивал тексты, пересматривал книги, пил кофе… и так до глубокого утра, которое уже скоро могло стать днём.

Подумав, что пора и отдохнуть, Май из всех вариантов на этот раз выбрал прогулку. Собака, поняв его намерения, давно уже стояла у двери.

– Вот и хорошо. Тебя уговаривать не надо. Скорее наоборот, – обратился он к своему четвероногому другу.

Выйдя из дома, они отправились к реке, протекавшей по центру города, разделяя его на две части. Она несла свои воды за его пределы вдаль стремлений, переживаний и надежд.

В каждом городе должна быть хотя бы одна река. Без неё он будто лишён движения времени, информации, жизненной энергии и, наверное, много чего, что может дать течение воды. Оно бывает то медленным и спокойным, тихим и тянущимся, то стремительно быстрым, словно боящимся куда-то опоздать. Но оно непременно должно быть.

 

 

В полдень в дверь дома Майя раздался знакомый ему торопливый стук. Открыв её, он увидел измождённого, очевидно бессонной ночью, Глеба.

– Добрый день. Вот, – сказал он, протягивая толстую папку, – здесь всё, что просили. Точнее – всё, что я мог отыскать на данный момент, – и, посмотрев внимательнее на Майя, добавил, – А вы, видимо, решили вообще больше не спать?

– Что-то не хочется. Я ощущаю какое-то интересное движение. Пока сам для себя не могу ничего объяснить. Но его ритм не отпускает меня и даже торопит.

Поспешно просмотрев несколько листов из папки, которую ему принёс Глеб, он продолжил:

– Представляешь? Несколько источников, разных по времени и даже месту написания, сообщают фактически одну и ту же информацию по этой легенде. Если и есть расхождения, то совсем не значительные. Во всяком случае, для меня. Вот, смотри, – и он обратил внимание Глеба, указывая пальцем, на абзацы книг, теснящихся одна возле другой на рабочем столе. Потом взял лист из папки, – и здесь то же самое. В невозможности ошибки я твердо убежден. Осталось подтвердить на практике.

– Вам удалось вычислить прототипов героев Шекспира?

– Да, причём здесь Шекспир? Шутки – шутками, но если мои предположения подтвердятся, то вполне может быть, что мы привнесём интересные дополнения в историю. Может, конечно, всего лишь приподнимем занавес, но и это будет незаурядным достижением.

– Может, посвятите в планы?

– Да-да, безусловно. Вкратце так, – сказал Май и стал расхаживать по комнате, – Одна историческая личность, имея возможность взойти на трон, можно сказать, почти король, решил взять в жены молодую, красивую девушку. Много фактов было против такого брака. Во-первых – она была из низкого сословия; во-вторых – абсолютно его не любила и, как могла, хранила верность в любви, причём взаимной, к другому человеку. А наш герой, пользуясь полнотой власти, взял её силой. Девушка твёрдо решила не предавать свою любовь, ни при каких обстоятельствах, что у неё и получилось. Вышеупомянутый герой этого драматического романа решает соединить любящую пару навсегда. Он приказывает закопать их живьём в одной яме. По легенде, над этим захоронением выросло дерево. Оно никогда не цветёт и не сбрасывает листву. Ещё говориться о том, что этим двоим, я имею в виду – влюблённым, дан шанс встретиться в иной жизни. И если это случиться – дерево даст знать о том своим цветением.

Май, взяв одну из лежавших на его столе книг, перевернул несколько листов и стал зачитывать: – «Средневековое безумство, породившее своеобразную «мясорубку» своей эпохи, очевидно, обладало полным отсутствием способности видеть и слышать. Наверное именно поэтому, не умея ничего оценить по достоинству, оно не щадило ни красоту, ни разум, ни возраст. На эшафот отправляли за талант, мудрость, знания, ловкость, мастерство, красоту и даже за любовь. Ужасно, что всё это прикрывалось церковью, которая не имела к этому никакого отношения и тоже страдала: за любовь к Богу и истинную веру. Скорее – политика, одетая в рясу, творила свой мир. Жертвами оказались два любящих человека, чьи жизни были оборваны жестоко и несправедливо. Небеса предоставили им возможность новой встречи. Однако они сами должны будут узнать друг друга, и никто не имеет права им в этом помочь».

– Красиво, – ответил на повествование Глеб. – Страшно, но красиво. Слава Богу, мы не в те времена живём.

– Любое время имеет свои достоинства и недостатки, – продолжал Май, – в том числе и тиранию. Так вот, я выяснил, что такое захоронение действительно имело место в истории. А насколько легенда отражает реальность – мы сможем убедиться, приложив к этому руку, в полном смысле слова. Дело в том, что правитель, на которого я собираюсь пролить немного света, в истории считается вполне пристойным и даже гуманным человеком. Он потом конечно женился самым подобающим образом. А что касается его несчастной жертвы, то объявили, что красавица куда-то пропала, придумали какую-то небылицу. А верили тогда, надо сказать, во что угодно. В прочим, как и всегда. Согласись – анализировать ситуацию намного проще и объективнее, отойдя от неё подальше, лет так хотя бы на пятьдесят, как минимум. Вскрыв захоронение, мы сумеем узнать правду. Надеюсь, она восторжествует. А уж есть там вечно зелёное дерево или это фольклорное дополнение – увидим.

– Так вот она, причина бессонных ночей, – сказал Глеб, – Я тоже вряд ли бы уснул при воображении такого кошмара. Разве что днём.

– Надеюсь, Глеб, ты не против моей рекомендации в эту экспедицию?

– Ради исторической справедливости, конечно, нет.

– К тому же работа на свежем воздухе существенно отличается от просиживания в душном помещении, да ещё по ночам. Тебе не помешает эта поездка. Да и места там великолепные. Так, что советую собираться незамедлительно.

 

 

Пожалуй, закат может служить самым наглядным примером для понимания быстротечности времени. В памяти воображения ещё свежо восприятие и ощущение яркого полуденного света, когда солнце сияло в зените, и бурно кипели разнообразные события. Но проходит всего несколько часов… и весь мир уже окрашен оранжевым отблеском заката. Романтичный и сентиментально краткий, как восторженный вздох, он всякий раз неповторимый, хотя и повторяющийся изо дня в день, из года в год, из столетия в столетие… В нём чувствуется некоторый оттенок грусти. Её, скорее всего, навивают подступающие – как всегда, незаметно – сумерки. Вот пламенеющий диск коснулся заветной для них линии – горизонта. Весь небосвод пылает. Это поистине чарующие мгновения… Но красочная феерия прекращается… И тут сумерки вступают в свою власть. Они быстро гасят все краски дня, сгущаясь с каждой минутой. Их переменчивое состояние столь же быстротечно, как и предшествующий им закат. Этот период очень краток и мистически загадочен…

 

 

Ксения, решив развеяться, вышла на улицу. Предвечерье ещё сполна дарило свой тёплый свет. В это время дня краски становятся яркими, а формы контрастными. Всё видится конкретным и живым, присутствующим, ощутимым.

Интуитивно или нет, она шла по пути, ведущему к дому Майя. Что-то теперь с упорным постоянством направляло её туда. Там действительно было интересно. Она узнала что-то новое для себя, абсолютно отличающееся от всего, что окружало её раньше. И это новое влекло к себе, не давая никаких объяснений. Ксения чувствовала, что ей этого не хватает, как воздуха, как пространства жизни.

– Молодые люди, который час? – раздался голос, бесцеремонно раздвигая мир Ксениных размышлений.

Девушка, увидев перед собой пожилую женщину, оглянулась и, не обнаружив никого рядом, ответила ей на её вопрос. Потом уже она подумала, что у странной прохожей проблемы со зрением. Та вполне могла принять за кого-то тень Ксении, скользящую рядом по фасаду здания. Сделав несколько шагов, девушка оглянулась на женщину и с удивлением увидела, что та сделала то же самое.

 

 

В это время в доме Майя полным ходом шла подготовка к экспедиции. Просмотрев какие-то списки, он сделал несколько записей в рабочую тетрадь, потом звонил по телефону и снова что-то записывал. В мыслях он уже давно был там, на территории своих поисков и утверждений.

– Так, кажется, осталась дождаться Глеба и выгулять собаку, – проговорил он вслух, погладив пса по голове. А тот, поняв мысли хозяина на свой счёт, уже крутилась вокруг него, энергично размахивая хвостом. Такие моменты для него были, пожалуй, самыми желанными.

 

 

Не заметно для себя Ксения оказалась у знакомого дома. Почти одновременно с ней, торопливой походкой, подошёл Глеб.

– Ты к Майю? – не удивляясь этой встрече, спросил он.

Девушка готова была согласиться с этой мыслью, но тут же передумала:

– Нет, нет. Я просто прохожу мимо. У меня другие планы.

– Жаль. Я ненадолго и мог бы, потом проводить.

Ксении трудно было отклонить это предложение, но лишний раз заходить к Майю сочла ненужным. Она опасалась неверного истолкования своих частых визитов. Хотя желание зайти вот-вот могло одержать верх над её волей.

– Думаю, такая возможность ещё будет, – скорее всего, для себя сказала она. – Увидимся.

– Конечно, будет, – ответил парень. – Тебя ведь он тоже заинтриговал своей темой, насколько я успел заметить?

– Разумеется, – едва дослушав, сказала Ксения, – Я и предположить не могла, что меня может ещё что-то так заинтересовать.

– Май не то, что заинтересовать, заразить может какой-нибудь идеей. Вот так заразит и наблюдает, как на его тему реагируют абсолютно разные люди. А потом труды свои пишет, – сказал Глеб и засмеялся.

Ксения улыбнулась на это и хотела что-то сказать в ответ, но парень поспешил откланяться:

– Ох, извини. Май меня действительно очень давно, ждёт. Надеюсь, увидимся.

– До встречи, – ответила она, и погрузившись в свои размышления направилась вдоль знакомого квартала.

Бесконечно тянущимся караваном казались чередующиеся друг за другом дома. Ксения брела по лабиринту улиц, не пытаясь искать выхода. Ей было безразлично, куда она повернёт за следующим углом очередного дома. Она шла по своему собственному лабиринту, куда более сложному. А главное – не могла понять, когда и как в нём оказалась. Почему больше всего ей не даёт покоя необъяснимое ощущение присутствия чего-то долгожданного?

 

 

Многое только на первый взгляд кажется непонятным. Путь, самый обыкновенный, векторный путь, может быть направлен внутрь, вглубь, сквозь что-то. Подобным образом и Май оказался на месте личных предположений. Для человека, увлечённого ходом событий своих исчислений, близился момент истины. Он с нетерпеньем ждал встречи с тем фактом, который, во всяком случае, для себя, уже давно определил. Нельзя сказать, что он боялся ошибиться, скорее – уже предвкушал удовольствие поиска и подтверждения результата, в котором был уверен.

 

 

Убегающий от утренних лучей туман, щедро рассыпал росу. Лучи поднимающегося солнца играли в каждой капельке, и это рождало в душе чувство сказочности, которое не хотелось спугнуть. Такое состояние окрыляло Майя. Он считал себя не то что уверенным в своих предположениях, а просто свидетелем событий, так давно и глубоко занимавших его. И сейчас он находился в самом их центре. Оставалось только приподнять занавес, правда, при помощи археологического инвентаря.

Погожее утро располагало к оптимизму. Группа людей, рассредоточившаяся на ограждённой территории, приступила к заранее спланированной работе. Одни занимались раскопками, другие делали замеры, третьи вели записи, и во всём этом прослеживалось тягучее спокойствие. Май с большим наслаждением наблюдал за происходящим вокруг. Он, ещё не погружаясь в суету, сидел под навесом с чашкой кофе. Земля начинала прогреваться. Влага ночной прохлады, испаряясь, поднимала запах трав и, смешивала его с кофейным ароматом. Этот коктейль бодрости вдохновлял Майя.

– Доброе утро, – раздался голос Глеба.

– О! Да ты, можно сказать, с первыми лучами солнца, – обернувшись на голос, ответил Май. – Рад приветствовать таким прекрасным утром в этом царстве надежд.

– А вы уже, наверное, раз десять осмотрели дерево? – продолжал Глеб.

– Не поверишь – ни разу, – спокойно, но с ноткой досады ответил Май. – Я прибыл сюда, когда уже стемнело. Первым делом – просмотрел журнал работ. О дереве, почему-то, ещё не думал. Хотя оно, оказывается, у меня перед глазами. Сейчас мы посмотрим на него вместе.

Май допил свой, давно уже остывший кофе и поднялся из шезлонга.

– Я уже обратил на него внимание, – продолжал Глеб.

– Ну, разумеется: молодость, романтика, тяга к суевериям, поверьям и прочему.

Они подошли к огромному раскидистому дереву, стоявшему в центре лагеря. Ствол почти от корня толстыми ветвями расходился в разные стороны. Оно росло свободно, без притеснений и ограничений. А вокруг вся земля была изрыта. Складывалось впечатление, что здесь ищут старинный клад.

– Что скажешь? – обратился Май к Глебу.

– Впечатляет!

– Согласен. А ты не задумывался, почему здесь растёт именно это дерево?

– Интересно конечно. Но деревьями я как-то не увлекался.

– Может увлекаться всем подряд и ненужно, но понемногу обо всём знать – лишним не будет. Сначала немного о дереве, как о символе. Ты не против небольшой лекции?

– Сами говорите, знания лишними не бывают.

– Вот- вот. Дерево – один из высших символов, связанных с природой. В христианстве начало этому положено ещё в Библии. Райский сад, дерево познания добра и зла и так далее. Для тебя ведь не секрет, что в культурах разных народов деревья считаются священными?

– Разумеется, – ответил парень.

– Им присуща динамика роста, – продолжал Май, – своеобразное умирание в осенние периоды и оживание весной: попросту говоря – регенерация. Их наделяют магическими свойствами, окутывают легендами, поселяют на них духов. Вспомни сказки…

– Ну да: то разговаривающая яблоня, то соловей-разбойник на дереве, – продолжил Глеб.

– Совершенно верно. В мифологии дерево является ещё и своеобразной осью, эдаким символом потока божественной энергии. Он соединяет два мира: естественный и сверхъестественный. Ну и ещё много чего связывают с этим символом. Вообще в жизни и культуре людей деревья имеют огромное значение.

Май внимательно оглядел дерево и продолжил:

– В данном случае перед нами одна из разновидностей акации. Это дерево олицетворяет бессмертие.

Глеб удивлённо посмотрел на профессора.

– Да-да, – продолжал тот, – особенно это прослеживается в культурных традициях христиан и иудеев. Эту породу дерева использовали для изготовления рак и дарохранительниц в храмах. Существуют некоторые предположение, что венец, который перед казнью надели на Христа, был сплетён именно из колючих веток акации, – при этом Май прикоснулся к стволу дерева, словно прислушиваясь к чему-то, и продолжил: – А вот красные и белые цветы акации являются символом двуединства жизни и смерти. Дерево, как видишь, дорогой друг, наделено не простыми смыслами. Кстати сказать: именно палку акации масоны применяли в своих церемониях посвящения. Она же являлась и атрибутом траура. В нашем случае, сложно делать какие либо заключения по поводу того – посадили это дерево или оно само выросло. Занятий для нашего ума – предостаточно.

– А вы обратили внимание на появившиеся бутоны? – перебил речь профессора Глеб.

– Это же естественно в такую пору года.

– А то, что они подсыхают?

– Глеб, дорогой мой. Такая жара стоит уже много дней, что просто неразумно относить это к сверхъестественному.

– Однако насколько я знаю, для акации жара и длительное отсутствие влаги не помеха. Ей – было бы тепло.

– Логические объяснения физических явлений тебя не устраивают?

– А мистику вы отрицаете полностью?

– Пока я полагаюсь исключительно на факты и логику. А если столкнусь с чем-то, чего не смогу себе объяснить, то непременно прикрою своё непонимание мистикой.

 

 

День за днём уходили с точной и закономерной очерёдностью. Кто-то на это обращает внимание, делая отметки в календаре, а для кого-то этот ход остаётся незамеченным. Город продолжал жить, не беспокоясь о достижениях и открытиях, приобретениях и утратах.

Ксения смотрела из окна на тающие лучи заката. Ей казалось, что день уходит туда, где сейчас Май и Глеб.

Порой она, одна или с подругой, прогуливалась городскими улицами, и каждый раз её маршрут проходил мимо дома профессора. Она ждала его возвращения. Но знакомые окна кабинета оставались тёмными. Иногда она видела, как его собаку выгуливала какая-то женщина, к которой та относилась довольно терпеливо.

 

 

Ночная прохлада была утешением для уставших работников экспедиции. Некоторые палатки тускло светились изнутри, а невдалеке от них небольшой костёр объединял вокруг себя нежелающих спать.

На бархатно-чёрном небе ярко мерцали созвездия. Во всей округе было настолько темно, что запрокинув голову и взглянув вверх можно было представить себя в пространстве бесконечности. Звёзды манили своими тайнами, не позволяя отвести взгляд. Казалось, они подмигивали, намекая на что-то важное и таинственно непостижимое. Мерцающая бездна увлекала воображение и удаляла от реальности. В эту глубину можно было смотреть бесконечно и ровно столько же рассуждать о ней.

– Я думаю, пора решиться на полноценный ночной отдых, – обратился к засидевшимся у костра Май, – Завтрашний день обещает быть результативным. Для эмоций тоже нужны силы. Так что, предлагаю ложиться спать.

– Уже сегодняшний, – уточнил кто-то из сидящих рядом.

– Тем более. Вот получим вознаграждение за усердный труд, и позволим себе праздник. Думаю, до заката наше любопытство будет удовлетворено, а труд вознагражден. Других мнений быть не может. Так что, давайте быстро по палаткам, – скомандовал он и поднялся первым.

 

 

Наступивший день действительно наградил ожидаемым результатом. У самого дерева, глубоко в земле, лежали опутанные корнями человеческие останки.

– Ну, вот. Что и требовалось доказать, – произнёс Май, обращаясь к Глебу. – Какое-то состояние эйфории я, конечно, испытываю. Но среди охвативших меня эмоций нет ни тени удивления.

– Как странно сложены кости, – заметил ему Глеб.

– Ничего странного, – ответил он, присев перед находкой. – Погребены были, вероятнее всего, стоя, вот кости и сложились вперемешку. Пожалуй, не дожидаясь полного отчёта антропологов, можно сделать заключение, что эти два черепа принадлежат особам разного пола, – сказал Май, осматривая фрагменты найденных останков. – Дождёмся более точных результатов анализа по определению возраста.

Он поднялся, и со вздохом посмотрел вверх. Складывалось впечатление, что он благодарил небо за подтверждение его убеждений.

 

…Где-то в это же время Ксения, находясь с подругой в кафе, почувствовала себя плохо. Ей казалось, что тело утратило вес, и она начинает растворяться в неизвестном пространстве. Пытаясь встать, тут же снова опустилась на стул, судорожно хватаясь за край стола. Подруга успела удержать её, а подбежавший официант предложил вызвать «скорую».

–У вас нашатырь есть? – спросила его Ксенина подруга.

Через пару минут работник кафе уже держал салфетку, смоченную раствором аммиака и, не медля поднёс её к лицу Ксении. Девушка не сразу отреагировала на удушающий запах приводящего в чувства раствора. Открыв глаза, она выглядела испуганной и смущённой. Осмотревшись по сторонам, Ксения извинилась, поблагодарила работников кафе и поспешила уйти. Ноги не слушались, но чувство неловкости гнало прочь.

– Подожди. Куда ты? – сказала подруга пошатывающейся на ходу Ксении. – Посиди немного. Приди в себя. Ты же упадёшь.

– Нет-нет, Римма, мне нужно домой, – тихо ответила та.

– Тогда держись, – сказала она, подхватив её под руку. – Не хватало, чтоб ты упала, где-нибудь.

– Не волнуйся, со мной уже ничего не случится, – прошептала Ксения.

Девушки вышли из кафе. Они направились к дому Ксении пешком, по свежему воздуху. Покрапывал мелкий дождик. На бледных щеках Ксении его капли смешивались со слезами и стекали по лицу. Подруга больше не задавала вопросов. Она шла рядом, поддерживая Ксению.

Поднявшись лифтом, они подошли к двери квартиры. Ксения с трудом открыла ключом дверь. Казалось руки, не слушались её. Войдя в комнату, обе опустились на диван.

– Может тебе воды?

– Может, – задумчиво ответила Ксения.

– Что с тобой? Всё ведь нормально?

Тут Ксения разрыдалась. Казалось, стоявший в горле ком ждал этого вопроса, как сигнала. Слёзы лились потоком. Римма метнулась на кухню и тут же появилась со стаканом воды.

– Скажи, что стряслось? – допытывалась она, подавая стакан.

– Это страшно, – сквозь слёзы проговорила Ксения. – Я не смогу этого объяснить.

– А ты попробуй. Во-первых – я постараюсь понять, а во-вторых – легче станет, вот увидишь.

– Это может показаться сумасшествием.

– Многое в нашем мире может таким показаться, ты говори, – продолжала уговаривать подруга, – хоть что-то говори.

– Ты можешь поверить, что я не была в обмороке? – сказала Ксения и поймала на себе недоумевающий взгляд Риммы. – Вот, видишь?!

– Смотря что.

– Да хотя бы меня, – понемногу успокаиваясь, ответила она.

– Тебя вижу хорошо. И с полной уверенностью утверждаю, что ты, вполне реальная и в меру нормальная сидишь у себя дома, на диване, со стаканом воды в руках, который сейчас из них выпадет.

– Римма, я не пришла в себя, я – вернулась сюда, – глядя в упор на подругу тихо, будто нехотя сказала Ксения. – Не знаю, как тебе это объяснить, но то, что происходило со мной последнее время, не было простой случайностью.

Её взгляд на мгновение погрузился куда-то вовнутрь. Она механически поднесла к губам стакан и, сделав глоток воды, заговорила энергичнее:

– Мне срочно нужно к Майю. Только не знаю, вернулся ли он из своей экспедиции. Мне больше негде искать объяснений, утешений и всего такого. Если это вообще теперь возможно, – и она посмотрела в окно.

Подруга обняла её:

– Тебе нужно выплакаться. Увидишь, будет легче.

– Нет, – сквозь слёзы бормотала Ксения, – Легче уже никогда не будет.

– Да что ты такое говоришь?

– Знаю, что. Теперь точно знаю, – она помолчала, ещё глотнула воды. – Помнишь, я как-то рассказывала тебе про странную женщину, встретившуюся мне на улице? А вот теперь попробуй себе представить без всяких сомнений. Когда я вроде бы потеряла сознание, оно, очевидно, просто переместилось, куда-то в другое измерение, или не знаю, как ещё можно это объяснить. Судя по всему, что я видела и чувствовала в так называемом обморочном состоянии, меня в кафе не было почти день.

У Риммы выражение лица было более чем недоумевающее, но прервать рассказ подруги не решилась.

– Я была в каком-то городе, – продолжила Ксения, – полном солнечного света. Всё вокруг было таким ярким, что больно было смотреть. Но это только поначалу. Со мной был парень. Я очень хорошо знала его. Более того – мы любили друг друга. Я уверена в этом, – она сделала паузу, – Нет, я это знаю. Чтоб передать чувство, которое я испытывала, не найдётся ни одного слова. Без преувеличений. Вокруг была какая-то средневековая обстановка. Много людей, много света… кажется, что-то праздновали. Потом меня охватил страх! Такой жуткий страх… и появилось лицо той женщины. Она сказала мне одну фразу: « Ты не узнала его». И всё это время звучала та самая мелодия, которую однажды сыграл на саксофоне Май. Если б ты могла услышать, как она это сказала! Словно пропасть разверзлась между мной и тем, что могло быть, но больше никогда не будет.

Ксения закрыла лицо руками и разрыдалась ещё сильнее. Стакан опрокинулся на пол, как и предполагала Римма.

– Я что-то не поняла, – сказала она. – Ты что, должна была узнать мелодию?! Узнать в этой мелодии человека?

– Вот и я, к огромному сожалению, не по-ня-ла, – еле проговорила Ксения. – Кто мог подумать, что один из двоих будет человеком, а другой – мелодией? Кому это могло прийти на ум? – она снова сделала паузу и, словно опомнившись, сказала: – Этот шанс был единственным. Кто-то мне это говорил. Я не могу вспомнить, где и когда. И нам больше никогда не быть вместе. Слышишь? Ни-ко-гда.

– С чего ты решила, что это правда?

– Ты не понимаешь Римма. Мне была дана возможность встретиться с любимым человеком. Единственная возможность! Это как дар, подарок судьбы. А я его при встрече – не узнала. Наверное, моя любовь была слабее его любви. Ведь он меня нашёл, узнал и даже, как мог, прикоснулся ко мне, а я не поняла. Чувствовала, но не поняла.

– Даже не знаю, что сказать. Прости. Ситуация и правда невероятная. Тебе, конечно, нужно идти к Майю. Может он ещё раз исполнит эту мелодию или, как теперь всё называть? И когда она зазвучит…

– Нет. Больше она не зазвучит, – прервала её Ксения. – Никогда не зазвучит. Нигде.

Она изменилась в лице и словно ушла. Ушла куда-то туда, где ей хотелось быть.

Уходил и день, унося с собой свои свершения, эмоции – всё, что было связано с его пребыванием на этой земле.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 5. Оценка: 2,20 из 5)
Загрузка...