Поводырь

Кто-то лез сверху. Глухие, едва слышные удары, сразу за ними размеренный, скребущий хруст. Ещё слышалось тяжёлое надсадное дыхание и частый дробный звук, как от множества мелких падающих предметов.

Потом заскрипело рядом с головой, одна из досок оторвалась и исчезла. За ней последовала соседняя – в образовавшуюся щель заглянула полная луна, которую почти сразу заслонила чья-то голова.

– Это ты упырь? – спросили сверху напряжённым голосом.

Лежащий внизу задумался. В голове его царила безмятежная пустота и, пожалуй, ему это нравилось. Никаких тревог, никаких желаний…

– Не знаю, – неуверенно ответил он.

Тот, что сверху, хмыкнул, после чего отодрал последнюю доску и помог лежащему встать. Почти отвесные стены могилы сжали видимый мир до размеров три на семь фута. Сырая земля била в ноздри насыщенным духом.

– Это он, кто ещё? – раздался сверху раздражённый женский голос. – Как будто кто-то другой может лежать в могиле словно мёртвый, а потом встать, как ни в чём не бывало… Я его аж за сорок ярдов учуяла, явно не из простых…

Упырь поднял голову. На краю могилы стояла женщина, кутавшаяся в плащ. Лицо скрыто от лунного света накинутым капюшоном. Женщина опустилась на колени и протянула руку.

– Вылезайте, нужно убираться, пока нас не заметили.

Уже наверху, упырь огляделся. В голове его по-прежнему не было не единой мысли. Он не знал, кто он, где он, как попал в могилу. Проще всего ему было делать то, что скажут, поэтому он поплёлся за своими спасителями. В ближнем лесу они остановились, женщина опустила капюшон и приблизила своё лицо к лицу упыря.

– Дальше идти в таком обличье нельзя. Я могу отвести глаза случайным прохожим, но на нас троих сил не хватит. Ты, конечно, не из высших вампиров, в мышь летучую не сможешь перекинуться. Но что-то ты ведь умеешь делать?

Упырь смотрел на ведьму бездумным взглядом.

– Какой-то он странный… – едва слышно пробормотал мужчина. – Может он и не упырь вовсе? Заколдовали его или подсыпали особого яду, от которого сначала засыпаешь похожим на смерть сном, а потом просыпаешься, уже в гробу? Я слышал – богачи делают так для изощрённой мести.

– Как ты оказался в той могиле? – требовательно спросила ведьма. – Ты добровольно дал закопать себя или тебя насильно заточили?

– Не знаю, – просто ответил упырь.

– Вампиров не закапывают в землю, – резонно заметил мужчина. – Им осиновый кол в сердце забивают. И вряд ли вампир по своей воле даст закопать себя. Это же не склеп, из могилы просто так не вылезешь, если только в червяка не умеешь превращаться. Что-то ты напутала старая…

– Он – нежить, точно говорю, – сердито отозвалась ведьма. – Но странная, да. Неправильная какая-то нежить, ненашенская.

– И что нам теперь делать с ним? – спросил мужчина. – Может проще убить?

Оба они посмотрели на равнодушного упыря.

– Не надо, – сказала наконец ведьма. – Кто его знает, что за этой тупой личиной скрывается. Не трожь то, чего не понимаешь – дольше жить будешь.

 

Упырь не сразу понял, что стоит один. Впрочем, ему было всё равно. Так даже лучше, меньше беспокойства.

Он стоял, пока не затекли ноги. Это обстоятельство удивило его – оказывается, за ничегонеделание тоже приходится платить усталостью. Нужно найти подходящее место для сна. Темнота оставила от мира лишь смутные очертания, поэтому упырь просто пошёл вперёд. После четверти часа блужданий он остановился. Это место ничем не отличалось от предыдущего, но идти больше никуда не хотелось. Упырь лёг на землю и свернулся калачиком. Темнота снаружи и пустота внутри соединились так органично, что он растворился в них, едва успев закрыть глаза. «Беренгар!» – звал кто-то издалека, невидимый в этой темноте. Слышались шаги и испуганный шёпот. Он пытался разглядеть хоть кого-нибудь, но безуспешно…

 

В бедро ткнулось что-то тонкое и острое. Потом ещё и ещё. Упырь открыл глаза, щурясь от света, пробивающегося через листву. Рядом стояла девочка лет девяти и тыкала в ногу упыря веткой. Строго говоря, выглядела она совсем не как девочка: в не самых чистых штанах и подлатанной рубашке, русые волосы до плеч расчёсывали явно не так часто, как надо бы. Девочка пытливо посмотрела на очнувшегося упыря и снова ткнула его палкой. Упырь потёр бедро ладонью, и девочка отступила на шаг.

– Не мертвяк… – веско заявила она и наморщила нос. – Ты кто такой?

«Кто я?» – подумал упырь. – «Разве это важно? Зачем мне кем-то быть, если так, как сейчас – спокойнее всего?»

– Ты что, немой? – требовательно спросила девочка. – Меня вот Эйфинией зовут. А тебя как?

– Упырь.

– Да ладно! – От удивления у Эйфинии брови залезли на лоб. Она обошла вокруг упыря, придирчиво оглядывая, потом зачем-то снова ткнула ему в ногу веткой. Внимательно проследила, как тот гладит уколотое место ладонью.

– Самый настоящий упырь? Не обманываешь?

Упырь пожал плечами. Что-то в этой девочке было не так. Работай нормально память – он смог бы понять – что именно, а так у него было лишь смутное ощущение. Вроде девочка должна его боятся… или ненавидеть… Трудно сказать.

Эйфиния тем временем задумчиво подняла глаза вверх, к лесным кронам, и грызла ноготь на большом пальце. Судя по всему, в детской голове шёл напряжённый мыслительный процесс.

– Свой собственный упырь… – едва слышно пробормотала она, потом снова обратила внимание на своего собеседника. – Слушай, а где ты живёшь?

– Не знаю.

– Как это? У тебя что, память отшибло?

– Вроде того.

– А жрать-то хочешь? – уже по-хозяйски спросила она. – Кровушки чьей-нибудь напиться?

– Наверное… – То, что надо чем-то питаться, как-то не приходило ещё упырю в голову.

– Пойдём, я тебя в старом сарае спрячу.

Упырь встал и безвольно потащился за девочкой. Та беспечно скакала впереди, ловко уворачиваясь от низких веток и срывая на ходу с кустов ягоды.

Лес довольно быстро кончился, у его кромки стояло ветхое деревянное сооружение. Ещё дальше, из-за другого леска виднелась массивная, но невысокая крепостная стена.

– Залезь внутрь, – скомандовала Эйфиния. – А я пойду, поищу чего-нибудь.

Упырь с трудом открыл дверь и пригнувшись сунулся в сумрак. Сети пыльных паутин затрещали и облепили голову и плечи. Сквозь щели меж плохо сбитых досок внутрь пробивались узкие пыльные лучи. Старая рухлядь на полу в таком освещении казалась и вовсе древней, но при этом волшебно-загадочной. Обломки мебели, старое тряпьё, битая посуда – всё казалось чуть ли не магическими артефактами. Упырь сел на пол у дальней стены, опёрся о неё спиной и закрыл глаза.

 

«Беренгар!» – зазвучал повелительный голос в его голове. Он шёл по огромному залу, шаги дробным эхом отражались от стен, отделанных золотом и мрамором. Придворные испуганно шептались при его приближении и низко кланялись. Он же словно и не замечал остальных, как будто был один в этом величественном зале.

Вдруг заломило висок, и упырь открыл глаза, потёр заболевшее место. Когда в голове пустота – это намного приятнее. Лучше просто сидеть и смотреть, как лучи, вслед за солнцем, медленно перемещаются по гнилым тряпкам и ломаным доскам.

 

Заскрипела дверь, и внутрь просунулась Эйфиния. Под мышкой она держала курицу, а второй рукой закрывала птице глаза, чтобы та не кудахтала.

– Эй! Ты здесь? – позвала Эйфиния и часто заморгала, пытаясь приспособиться к сумраку.

– Здесь… – отозвался упырь и встал.

– Я вот тебе еды принесла. Пока догнала эту дурную куру, аж вспотела. Можешь у неё кровь выпить. Только прибей сначала, чтоб не мучилась.

Упырь взял курицу в руки, внимательно осмотрел птицу. Та вывернула голову набок, глянула в ответ жёлтым глазом.

– Ну ладно, пойду я, – сказала Эйфиния после паузы. – У нас там переполох, все бегают, кричат, ругаются… Завтра приду, ты сиди, не высовывайся.

Упырь кивнул, проследил за тем, как девочка выбирается наружу, когда хлопнула дверь, осторожно опустил курицу на пол. Ни есть, ни пить ему не хотелось. Курица неуверенно закудахтала и принялась бродить по сараю, роясь в мусоре. Упырь открыл дверь и выгнал курицу наружу. Потом снова занял свое место у дальней стены.

– Беренгар… – прошептал он. Это имя таило в себе опасность. Его ли оно? И нужно ли оно ему?

Он сидел на том же месте, минуты текли, сливаясь в часы. Один раз кто-то прошёл недалеко от сарая. Солнечные зайчики дисциплинированно ползли от одной стены к другой.

– Беренгар… – прошептал упырь. Что он делал в той могиле? Это ведь было не наказание, ему там было хорошо. Намного лучше, чем здесь. Разве это правильно?

Солнце снаружи сползло к горизонту. Последний зайчик дополз до середины стены, потом и его задавила темнота. Упырь послушно закрыл глаза.

 

Он стоял перед возвышением из кроваво-красного камня. Десяток ступеней вёл к трону, на котором сидел огромный человек. Не только высокий ростом, но и широкоплечий, с неестественно развитыми мышцами. Лицо его вроде бы как у обычного человека, но некоторые черты казались немного гротескными, словно талантливый художник парой неуловимых мазков пытался добиться впечатления угрозы и величественности. Человек погладил короткую густую бороду и склонил голову вбок.

– Беренгар… – задумчиво произнёс он низким, рокочущим голосом. – Пришло твоё время.

Беренгар склонил голову.

– Я слушаю тебя, отец.

Гигант встал, возвышаясь над всеми, будто величественный монумент, поднял руку с длинным мечом. Лезвие засияло, слепя глаза.

 

Упырь проснулся и резко сел. Хотя… Кажется он совсем не упырь. Беренгар. Это имя преследовало его, словно приклеенное. Словно досталось ему ещё с прошлой жизни, с той которая была до того, как он оказался в гробу и был вполне доволен такой своей участью. Только теперь те отрешённость и спокойствие исчезли. В голове теснились мысли. Как будто другой человек просыпался внутри, со своим характером и привычками.

Если верить сну, у него был необычный отец, не человек, а ходячая статуя. Если верить сну, его отец повелевал множеством людей. Что же значила фраза «твоё время пришло», и почему он оказался живым в могиле? От этих мыслей начинала болеть голова. Беренгар вышел из сарая. Сидеть внутри, среди грязной рухляди, ожидая маленькую девочку ему теперь казалось глупым.

Начинало светать. На траве сверкала роса, клочья тумана белесыми пятнами стояли в низинах. Беренгар первый раз осмотрел себя: одет он был в штаны и рубашку очень простого покроя, но из какого-то дорогого тонкого материала. На ногах короткие сапоги из мягкой кожи. Ему до сих пор не хотелось ни есть, ни пить, он не чувствовал себя ни больным, ни усталым.

Обойдя сарай и оглядев местность, Беренгар не нашёл ничего примечательного. С одной стороны – редкий лес, с другой – луга, чуть дальше вроде бы чернеет возделанная земля. Примерно в полумиле отсюда, на границе меж островками лесной чащи и лугами, виднелся кусок крепостной стены. Только для настоящей крепости она стояла как-то неправильно – не на возвышенности, деревья рядом со стеной не вырублены, можно подкрасться почти вплотную. Видимо, спокойные здесь места, раз подходы к крепости настолько заброшены.

Беренгар вернулся к сараю, и сел рядом с дверью. Солнце постепенно всходило, разгоняя туман. Через некоторое время со стороны крепости послышались детские голоса. Кусты у ближнего края соседнего леска раздвинулись, оттуда вылезли две девочки. Одну из них, русую, Беренгар уже знал. У второй наоборот, волосы тёмные, стянуты сзади в хвост. Взгляд строгий и внимательный.

Девочки огляделись и пошли к сараю.

– Вот он, мой упырь! – победоносно заявила Эйфиния, показав на Беренгара.

– Он не упырь, – ответила вторая девочка, скептически поджала губы и помотала головой.

– Почему? – тут же вскинулась Эйфиния. На лице её отразилась обида.

– Он на солнечном свете сидит, и даже не думает, чтобы сгореть. – рассудительно заметила её подруга. – Какой же он тогда упырь?

– Действительно… – расстроено сказала Эйфиния и с упрёком посмотрела на Беренгара. – Как же так?

Беренгар пожал плечами.

– Наверное, ошибся. Не вышел с меня упырь, – сказал он с иронией.

– Тогда кто ты? – требовательно спросила Эйфиния. – И куда мою курицу дел?

– Беренгар. Так меня, кажется, зовут. А курицу я отпустил.

Вторая девочка строго посмотрела на Эйфинию.

– Ты что, снова с птичника курицу утащила?

Эйфиния неловко потёрла ладонями о бёдра, на её лице отразилась вся мыслительная работа по придумыванию оправданий.

– Я же не для себя, – наконец сказала она. – Мне упыря кормить надо было.

Вторая девочка покачала головой с таким укоряющим взглядом, что даже Беренгару стало немного стыдно. Эйфиния видимо чувствовала тоже самое.

– Азалия у нас такая зануда, что хоть вешайся, – доверительно сообщила она. – Это всё от учёбы у неё характер испорченный. Я ей говорю: пошли с гусями подерёмся или кошек погоняем, а она как в книжку уткнётся, даже не замечает, что с ней говорю…

– Странные вы, – сказал Беренгар. – С виду, как дети, а разговариваете как-то не по-детски.

– Это потому что мы сироты, – с готовностью отозвалась Эйфиния и показала в сторону крепостной стены. – Там, при монастыре, наш приют.

Беренгар пожал плечами. В конце концов, с чего он взял, что дети должны быть другими, если сам ничего не помнит? Правда Азалия смотрела на него уж слишком умным и цепким взглядом, но Эйфиния защекотала свою подругу, и та засмеялась, совсем как обычный ребёнок.

После этого Эйфиния убежала искать пропавшую курицу, а Азалия сначала расспросила Беренгара о его прошлом, и ничего не добившись, стала рассказывать о монастыре, при котором они жили. Сами монахи только молились Единому Богу в своих кельях, да изучали древние манускрипты. Землю обрабатывали крестьяне из окрестных деревень, с остальным хозяйством разбирались слуги. Детей же из приюта монахи учили грамоте и прочим наукам.

– А что, у вас много всякой нечисти в округе, раз вы ей не удивляетесь и не боитесь? – спросил Беренгар.

– Нет, не много. Они монахов боятся, ведь те умеют бороться с тёмной силой. А не боялись мы тебя не поэтому. Просто Эйфиния любит всякие глупости выдумывать, её россказням давно уже никто не верит. Хотя ты и вправду странный.

– Почему ты так решила?

– Ну я ведь, кода вырасту, тоже стану послушницей. Нас монахи не только наукам учат, ещё и как с нечистью управляться. Конечно, только взрослые могут тёмных бить, но отличить простого человека от «непростого» и я могу.

– И на кого же я похож? – спросил Беренгар.

Азалия прищурилась. Потом пожала плечами.

– Не нечисть, это точно. Но за простого человека тоже не сойдёшь. Лучше пусть тебя взрослые послушники смотрят, может они и память твою вернут.

Беренгар согласился. Хотя его воспоминания тонким ручейком возвращались из забвения, помощь сведущих людей сильно ускорит дело.

Через немного вернулась Эйфиния, держа злосчастную курицу под мышкой. Беренгар удивился было тому, как легко нашлась птица, но Азалия пояснила, что у Финии к этому настоящий талант. Вряд ли имелся в виду именно поиск кур, но Беренгар не стал уточнять. Девчушки то вели себя как дети, то рассуждали словно взрослые. Мало ли чему их учили монахи…

Они пошли к монастырю, дети пересказывали новости, будоражившие этот край. Ранее тихий и захолустный, он вдруг забурлил, сделавшись родиной новой религии. Всё больше людей верили в нового бога, и всё нетерпимей становилось их отношение к тем, кто сохранял свою верность старому. Связываться с монахами пока никто не осмеливался, хотя кое-где уже слышались призывы взять монастырь штурмом и сжечь «еретиков».

Глядя на приближающиеся, совсем не внушительные, стены монастыря, Беренгар попытался снова найти своё место в этом мире. Может он из тех, кто верит в нового бога? Вряд ли, сама идея того, что он должен в кого-то верить, молиться, казалась ему смешной. И он бы точно не пошёл за каким-нибудь проповедником, обещающим прекрасную загробную жизнь. Тут Беренгар вспомнил, откуда его выкопали, и с трудом сдержал смех. Да, то что загробная жизнь может быть такой банальной, как у него, никто не поверит.

Тут из-за кустов вышли трое. Одетые в рваньё, у двоих дубины, а тот, что по центру – с коротким выщербленным мечом. Одного взгляда на лица Беренгару хватило, чтобы понять – ничего хорошего от них не жди.

– Ты смотри! – нагло ухмыльнулся тот, что с мечом, очевидно главарь. – Ты, поди-кась, извращенец, чего это с малолетними в лес шастаешь?

– Бегите, – быстро сказал Беренгар девочкам. Те, на удивление, не издали ни слова, моментально послушались. Эйфиния даже курицу не выпустила. Видимо не такая уж простая здесь жизнь, подумал Беренгар. Хоть и малы, а к опасности приучены.

Троица незнакомцев на детей внимания не обратили – их взгляды манила дорогая одежда Беренгара.

– Вы ведь не из монахов? – спросил он.

Главарь хмыкнул:

– Как ты догадался? Раздевайся, мучить не будем.

Беренгар внимательнее посмотрел на разбойников. Грубая загорелая кожа, на руках мозоли. Больше похожи на простых крестьян, которые вдруг решили заняться лихим делом.

– Не боитесь? – Беренгар кивнул в сторону монастыря.

– Всех вас скоро спалим, – недобро посулил главарь.

– За что?

Человек с мечом моментально изменился в лице, оскалился.

– Щас узнаешь за что! – и замахнулся мечом.

Беренгар отпрыгнул, но один из подельников был ещё быстрее – его дубина описала полукруг и ударила Беренгара в висок. В голове полыхнуло сотней молний, но боли почему-то не было. Беренгар открыл глаза – время словно застыло, он начал падать, но так и замер, в неестественном положении. Разбойники тоже застыли, словно парализованные. Разозлённый Беренгар переступил, принимая удобное положение, размахнулся, и рука медленно, преодолевая неожиданно сильно сопротивление воздуха, врезалась в голову того, что нанёс удар дубиной. Голова разбойника оказалась не прочнее переспелого плода, лопнула от малейшего прикосновения и разлетелась красным облаком. Беренгар на миг испугался столь разрушительного итога, потом уже осторожней ударил ногой под колени оставшимся стоять. Разбойники как куклы повалились на траву, медленно и неестественно. Ещё через миг вселенная навалилась на Беренгара всем своим весом, невыносимо громкие звуки ударили по перепонкам. Покрытый выступившей испариной, дрожа каждой жилкой, Беренгар с трудом опустился на землю. Рядом истошно кричали двое разбойников – их ноги были жутко вывернуты совсем не в ту сторону, которая определена природой.

Кажется, он отключился на какое-то время, так и сидя в сочно пахнущей траве. Поднял глаза, только когда осознал, что его о чём-то спрашивают.

– Ты в порядке, парень? – пробился через звон в ушах мужской голос.

Беренгар кивнул. Ему снова что-то сказали, но он не уловил сути.

– Эти гады убить нас хотели! – донёсся издалека негодующий голос Эйфинии.

Потом Беренгара подняли и помогли идти, держа под руки. Слабость постепенно проходила, но звенящий туман в голове не желал рассасываться. В себя он пришёл уже лёжа на кровати, внутри какого-то помещения с голыми стенами, но чистого и заставленного добротной мебелью. Напротив сидели две подружки, Эйфиния смотрела одобрительно, Азалия – своим неизменно строгим и внимательным взглядом. За ними стояла женщина, с длинными седыми волосами, хотя лицо отнюдь не выглядело старушечьим.

– Здорово ты им задал! – воскликнула Эйфиния и звонко шлёпнула кулаком по раскрытой ладони.

– Фини, помолчи, – недовольно сказала женщина. – Залия, отведи эту шалопайку в вашу комнату.

Эйфиния скорчила недовольную рожу, но подчинилась. Беренгар проводил двух девочек взглядом.

– Кажется они не испугались… – пробормотал он, когда дверь захлопнулась.

– Испугались, – устало сказала женщина, опустившись на освободившийся стул. – Но они непростые дети и учатся непростым вещам. Судя по всему, вы тоже чему-то учились, незнакомец. Откуда вы?

– Не знаю, – честно сказал Беренгар. – Память моя отчего-то пуста.

Женщина несколько мгновений сверлила его взглядом, потом расслабилась.

– Да… – пробормотала она. – Сейчас я уже ничему не удивлюсь.

В её позе, в выражении лица, чувствовалась не только усталость – ещё и безнадёга.

– У вас какие-то неприятности? – спросил Беренгар.

Женщина криво ухмыльнулась.

– Ещё какие. Вся округа словно сошла с ума. Народ здесь тихий и не воинственный, а тут ни с того, ни с сего начал бурлить, откуда-то новая религия взялась. Пророки на каждом углу, несогласных сразу на ножи… А последние несколько дней совсем уж обезумели, кричат, что их бог родился, поведёт скоро мир завоёвывать. Мы их здесь не ждали, нас боятся. Но они, похоже, умудрились в огромное войско сбиться, и страха не ведают. Не знаю, как мы из этого выпутаемся...

Беренгар промолчал. Женщина скорбно покачала головой, потом пожелала выздоровления и вышла. Он лежал на кровати, пытаясь соединить в единое целое всё, что узнал о себе. Например, он до сих пор не испытывал голода. И усталости не чувствовал. Да и сны его были скорее беспамятством, погружением в провалы памяти. Значило ли это, что имеется какая-то связь между ним и тем, что здесь происходит? Определённо – да. Вот только трудно понять эту связь, когда у тебя в голове пустота.

Что ж, значит ничего, кроме как нырнуть в эту пустоту не остаётся.

 

Лезвие сияло, слепя глаза.

– Что ты видишь Беренгар? – прогремел голос отца.

– Твой меч… Он так ярок… Что именно я должен увидеть?

– Оглянись!

Беренгар посмотрел назад. Множество людей, оставшихся ниже и позади его – раскрытые рты, выпученные глаза – ужас пополам с восхищением на лицах. Все они застыли, будто парализованные.

– Они видят совсем не то, что ты. Попробуй же увидеть больше!

– Твой меч…

– Просто железяка! Смотри не на вещи, а в их суть!

Беренгар напрягся, не понимая, чего от него хотят. Как можно смотреть в суть вещей? Тем более, этот яркий свет вообще ничего не даёт увидеть…

– Почему он так ярок? – с отчаяньем крикнул Беренгар.

– Для живущих в темноте любая искра будет откровением. Но, в отличие от остальных, искра есть и в тебе. Ты можешь смотреть на свет и сквозь него. Просто привыкни.

– Что же я должен увидеть, отец? Почему ты решил, что я живу в темноте?

– Ты привык жить запертым в тесном человеческом теле. Ты привык видеть меня человеком. Но, как ты думаешь, откуда у меня всё? Покорные и обожающие люди, целые страны, готовые умереть по моей воле. Не слишком ли много для одного человека?

Беренгар не ответил. Ему всегда, с самого детства, казалось странным отношение людей к его отцу. Но ведь отец был так не похож на остальных! Это казалось логичным.

– У тебя тоже всё это будет. – Отец широким взмахом показал на полный придворных зал. – Твоя собственная империя, границы которой ты определишь сам. Люди будут обожествлять тебя, если захочешь.

– Но зачем мне это?

– Зачем птицы летают, а рыбы плавают? Это твоя сущность, твоё призвание. Твоя истинная натура всё равно прорвётся наружу, как бы ты её давил.

– Но жил ведь я до этого, как обычный человек…

– Потому что я так хотел. Человеком тоже нужно быть, чтобы знать его слабости и силу. Но ты повзрослел – пора становиться самим собой.

Беренгар не хотел уходить из родного дома, но разве его желание сейчас что-то значило?

– И где же мне строить свою империю? – спросил он после паузы.

– Миров много, найдётся и для тебя, – сказал отец и взмахнул мечом.

 

Беренгар открыл глаза. Окон в его комнате не было, но он чувствовал, что ночь прошла и наступил новый день. Время вело себя очень странно по отношению к Беренгару – то замирало, то вдруг совершало огромные скачки. Он ещё полежал в кровати, размышляя о видении. Есть два варианта – либо он сумасшедший и просто бредит, либо он сын кого-то, кого можно назвать богом. И сам он очутился в этом мире, чтобы подчинить его себе. Совершенно непонятно, почему он очутился в могиле, и как бы выбирался из неё. Впрочем, если он претендует на статус бога, то наверняка может выбраться и из более трудных ситуаций. А в том, что его душа оказалась в мёртвом, но ещё не успевшем разложиться теле, тоже есть своя логика. В конце концов, это лучше, чем отбирать тело у живого человека.

Беренгар рывком сел. Что ж, новый мир ждёт его. В конце концов, он ведь не обязан быть деспотом или тираном. Он может менять мир к лучшему. Насколько это в его силах, конечно. Он пока и сам не знает, каковы они, его силы. Беренгар вышел из комнаты, пошёл безлюдным коридором. Едва слышные человеческие крики слышались впереди. Выйдя наружу, он сразу увидел их. Это были Его люди – фанатичные, движимые лишь верой. Около полусотни их стояли во дворе и несколько, очевидно вожаки, одновременно что-то кричали двум десяткам монахов, столпившихся перед входом в центральное здание. Похоже они пытались о чём-то договориться, но разве можно договориться с фанатиками?

Только он способен влиять на таких, ведь это Его люди. Теперь Беренгар был в этом уверен. Он пошёл к толпе. Никто никого не будет убивать – подумал он. Если у меня действительно есть силы, чтобы вести людей, значит я могу их вести в любую сторону. А этот мир, как и любой другой, и без меня несовершенен – так почему бы не обернуть энергию этих людей в мирное русло? Ведомые тем, кто не алчен до власти и богатств, они могут повернуть историю не в русло войн и разрухи, как это бывает обычно, а к мирному процветанию. Беренгар шёл, чувствуя, что – да, теперь он наконец снова является самим собой, рождённый властвовать, направлять своей волей массы людей…

В толпе вдруг закричали совсем уж дикими голосами, что-то ярко сверкнуло, чужаки ринулись на монахов. Многие вопли были уже не яростные – в них слышалась боль. Началась резня.

– Стойте! – в ужасе закричал Беренгар.

Только что он думал, что будет управлять этими людьми, но как? Он совершенно не помнил, что нужно делать! Со всех ног Беренгар ринулся в толпу. Выдернул из чьей-то руки меч, тут же получил оплеуху, ударил кого-то в ответ и в последний момент увидел направленный ему в лицо клинок. Колющий удар, и острие неотвратимо полетело навстречу, тут же оказавшись в дюйме от глаза. Беренгар дёрнулся назад, покрывшись испариной от неожиданного осознания, что он тоже смертен. Но клинок почему-то был не так быстр. Беренгар поднырнул вниз и ударил противника в горло. К нему уже оборачивались другие, и времени думать не осталось. Беренгар уворачивался и бил в ответ. Слишком быстрый для врагов, он оставлял за собой убитых и покалеченных. Ярость клокотала внутри, безумие боя накрыло Беренгара, как обычного берсерка. Чужая кровь летела в лицо, хрустели кости и предсмертные хрипы слышались уже откуда-то из-под ног.

Всё оборвалось так же неожиданно, как и началось. Он единственный стоял на ногах, только жались к стене напуганные монахи. Беренгар покачнулся, слабость накрыла его, как и после вчерашней схватки, разве что далеко не так сильно. Он ещё слышал, как монахи говорили, что напавшие почему-то были невосприимчивы к магии, но сам смотрел вниз, на лица мёртвых и умирающих. Это были его люди, и их устремления и надежды он читал в этих лицах, как в открытой книге. Откровение нахлынуло, смывая последние преграды в голове, делая его прежним, почти всесильным. Почти.

Его люди хотели грабить и убивать. Это их призвание – разрушать. Ему ещё предстоит научить их тем истинам, ради которых они разрушают, но это ничего в них не изменит. Злая ирония безликого мироустройства. Создавать будут уже другие, такие, как те, которых сейчас хотели убить, но уже не знающие других истин, кроме тех, что принесут победители. Хотя… Какие же это истины? Разве способны они воспринять хоть что-то кроме примитивных заблуждений разной степени правдоподобности?

– Что им было надо? – спросил Беренгар охрипшим голосом.

– Их орда подходит к монастырю. Эти решили узнать, присоединиться ли кто-нибудь к ним, или им всех без разбора резать…

Беренгар поднял глаза. Ему ответила женщина, с которой он говорил вечером. Смотрела она на Беренгара с опаской, впрочем, как и остальные. Беренгар задумался, как он выглядел со стороны в этой бойне. Наверное, устрашающе. Он оглядел себя – весь в крови, одежда порвана.

– Но ведь раньше они вас боялись… – пробормотал он.

– Теперь не боятся, – почти спокойно ответила женщина. – К тому же, наша магия оказалась бессильна – за ними тоже стоит какая-то сила. Может действительно – новый бог.

Из всех зданий выскакивали люди, вскрикивали, кто-то даже плакал. Потом образовался некоторый порядок, убитых стали растаскивать, раненым оказывать помощь. Беренгар неловко помогал где мог, лишь бы занять себя и не думать о том, что он – первопричина этих смертей. Когда во дворе не осталось трупов, он в какой-то момент обнаружил, что все взгляды скрестились на нём. Вышли даже дети, Беренгар увидел уже знакомых девочек.

– Кто вы? – спросил седой старик. Судя по отличающемуся от остальных одеянию – из тех, кто верховодит в монастыре.

Беренгар пожал плечами. Врать ему не хотелось, а как сказать правду он не знал. Да и какую правду он должен говорить, ведь у каждого она своя? Эти люди обречены, они и сами это понимают. Новый мир приходит именно так, пожирая старый. Он как эпидемия чумы, когда города почти вымирают, тела взрослых гниют прямо на улицах, а их дети, брошенные всеми, умирают в страхе и одиночестве.

Беренгар оглянулся и посмотрел на Зали и Финию. В их глазах ещё не было страха, как у взрослых, только беспокойство. Возможно, мне просто не повезло, подумал Беренгар, нелепая случайность закинула меня в этот мир, до того, как я обрёл себя. Я должен был воскреснуть и повести за собой тех, кто сейчас идёт против меня. И не было бы сомнений в том, что я должен делать. Но я оказался частью старого мира, среди людей, у которых нет будущего. Я понимаю это умом, но я-то с этой стороны! Будь я с другой, всё было бы куда проще. А что сейчас? Разве я не могу просто перейти туда, к тем, за кем историческая правда?

Эйфиния улыбнулась Беренгару, и тот улыбнулся в ответ. Потом отвернулся и пошёл к воротам. За крепостью он разглядел у самого горизонта первые дозоры восставших. Послушное воле Беренгара, время текло всё медленнее, и он не спешил, он-то точно не опоздает. Вслед разведчиками показалось и основное войско – несколько десятков тысяч человек, пока что больше похожие на обычную толпу, нуждающуюся в предводителе. Время остановилось совсем, ветер стих, из мира пропали звуки. Беренгар словно шёл между статуй. «Почему нельзя просто сказать, чтобы вы расходились? – подумал он. – Ведь это я – сила, что объединила вас и толкает на свершения. Почему я легко могу вас убить, но для меня непосильна вашей тяга к разрушению?»

Беренгар остановился в самой толпе, вглядываясь в такие разные лица: и молодые, и старые, то напряжённые, то выражающие блаженство религиозного экстаза. «Это я виноват, – подумал Беренгар. – Всё из-за меня. Даже если вы умрёте, соберётся новая армия, ведомая новыми пророками».

Ближние к Беренгару фигуры мягко повалились на траву. За ними следующие, и словно волна от брошенного в воду камня, круг мёртвых стал расширяться, охватывая человеческое море. Несколько секунд, и кроме Беренгара никто не стоял.

«Вы умерли, но разве я что-то изменил? Разрушение – самый лёгкий путь, а других у меня нет, дети мои. Видимо, я слишком молодой и неопытный бог. Пока я в этом мире, я буду должен идти этим путём, и вы вслед за мной».

 

Солнце уже почти зашло, когда Беренгар добрался до кладбища. У его могилы стоял старик, опираясь на лопату. Он бросил взгляд на подошедшего Беренгара и сказал:

– Снова могилу разорили, нелюди.

– Угу, – кивнул Беренгар. – Это я там лежал.

– Что за времена пошли, даже мертвецам покоя нет, – пробурчал старик, потом осёкся и вперил взгляд в Беренгара.

– Ты лучше не спрашивай подробности, – сказал Беренгар. – Просто закопай обратно.

Старик не стал спрашивать и спорить.

– Вот чего меня сюда ноги понесли… – медленно произнёс он и взялся за лопату.

Беренгар слез вниз, отгрёб ссыпавшуюся землю к ногам. Лёг в гроб и поставил на место первую из оторванных досок.

– Наверное, у тебя есть основания, чтобы так жестоко поступить с самим собой, – сказал могильщик, глядя сверху в оставшуюся щель.

Беренгар пожал плечами.

– Просто не вышло из меня поводыря. Может в следующий раз проснусь в безжизненном мире, где никто не будет страдать из-за того, что мое призвание – вести людей незнамо куда.

Под пристальным взглядом старика Беренгар поставил на место вторую доску, и сверху забарабанили комья земли.

 
 
 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 9. Оценка: 3,56 из 5)
Загрузка...