Предтеча жизни

Пролог

Поле возле древнего, величественного замка гудело как гигантский улей. Шли последние приготовления к проводимому каждые семьдесят два года празднику в честь света и тьмы. Празднество давно стало традицией, еще в глубокой древности, ровеснице миров, обретшей свое начало в одной из множества бесконечностей нашей вселенной.

С тех самых незапамятных времен, каждые семьдесят два земных года рыцари света уходят из вышних миров, в миры низшие, для помощи живущим под солнцем. И путь этот не легок, и не многие идут до конца. Теперь, едва ли кто помнит, с чего все началось, то ли с желания помочь, то ли с мольбы о помощи. Но неизбежно, как сама жизнь то, что рыцари света стремятся помочь жителям миров низших, изжить присущую им темную сторону существа, с тем, что бы они смогли подняться вверх по лестнице света.

Праздник начинался, дамы и господа бодро занимали свои места. Распорядитель в серебристых одеяниях с неизменно сопровождающей его вытянутой, длинной тенью, поднялся на специальную, подобающую данному случаю сцену, Воцарилась тишина.

Распорядитель, сосредоточившись, громогласно:

- Если неведом знак жизни во тьме

- Не сможешь постигнуть весь смысл, в светлом дне.

- Дамы и господа, - подходя к краю сцены, торжественно объявил Распорядитель.

- Мы начинаем наше представление, - повышая голос – труби ж оркестр, от смерти избавление!

Музыканты изобразили вьюгу, затем и весеннюю оттепель, чередуя порывы стужи с сияньем солнца в зеркалах тающего льда.

Оруженосцы тем временем, суетились вокруг рыцарей, закованных в слепящие как само солнце доспехи, явившихся со всех концов вселенной, чтобы отдать пробужденную жизнь за сияющее белизной полотно и лепесток алой розы.

К радости не скупившегося на аплодисменты зрителя, зазвучали трубы, вещающие начало рыцарского турнира.

 

Турнир

Турнир! Отовсюду стекаются ручейки менестрелей, паломников и пилигримов. Певцы и сказители ждут победителей, чтобы пронести по странам света освященный подвигом, немеркнущий доспех.

Проводится древний обряд освящения пути воина, который можно донести в словах сквозь тысячелетия не расплескав ни одной капли:

- Ты даруешь своим врагам свет,

отраженный от клинка твоего!

Дар глаз Бога, ты отдаешь врагам своим

и они уходят в страну предков, чтобы сказать:

- Жив еще тот, кто держит в руке меч!

Начинаются поединки. Всадники словно каленные стрелы, срываются могучими безудержными порывами к своей цели. Сшибаются грозовыми тучами. Озаряют небо лучами славы. Но вдруг, это фантастическое действо, совершенно неожиданно прерывается. Как будто по взмаху руки, мир лишается всякого движения. Перед зрителями предстают застывшие фигуры на черно – белом, клетчатом поле. Внезапно застывшая картина истаивает словно марево, за исключением двух рыцарей и как казалось, само время не было властно над ними.

С видом надменным, огромный рыцарь в черных латах, шел первым. Вслед за ним смиренно, шел рыцарь в сияющих доспехах, он произнес:

- Я много лет учился видеть мир…

Черный рыцарь, не оборачиваясь:

- В нем ночь длинна!

Белый:

- А день на диво светел.

Горит огонь!

Черный:

- А после, черный пепел.

Белый:

- Я познавал!

Черный:

- А может сны смотрел?

Оба останавливаются. Белый, черному:

- Всему присущ в естественной среде,

привычный пульс, чередованье пауз с боем.

Черный, с иронией в голосе:

- Спешил понять в напрасной суете,

как тешится луна с морским прибоем?

Резко оборачивается, повышает голос:

- В чем солнцу прок, теней бегущих игры? С закатом тьма!

Поворачивается спиной к зрителям, свет меркнет в небе.

Белый:

- За ней рассвет лучистый!

Становится лицом к зрителю, свет обретает утраченную силу. Продолжает:

- Согреется природа, расплодится…

Черный, бесцеремонно обрывая:

- Затем сомкнется круг, так цикл свершится.

Неведомою волей устремится к исходу жизнь, с дождями в ноябре.

Все замирает! Все в небытие!

Белый:

- Чтоб в свой черед однажды, возвратиться!

Диалог переходит в безмолвие, напряжение нарастает. Рыцари расходятся, оборачиваются и застывают лицом друг к другу.

Свет и тьма уравновешиваются, появляется облако. Проявляются два образа, Король и Королева.

Король, рыцарям, строго:

- Вы дополняете друг друга. Что ж, достойно.

Награды – наглость, подвига – смиренье!

Смотрит на Королеву.

Королева:

- Знакомо Мне сие, еще от века,

Когда не знали боги человека…

Еще не ведала рожденья горьких мук.

Король:

- Причина нестерпимых тех разлук…

Чтоб вместе, были Мы! К чему былое?

Королева:

- Позволив Вам убить мешавших слуг,

Я Ваших на пути, не замечала!

Надеждой мысль о Вас, душа моя встречала,

Теперь без тени Вы и Я без лика…

Рыцари сходятся в центре, обнажают мечи, образовывая над Царственной четой перекрестье клинков.

Король протягивает руку Королеве. Величественно отдаляются сквозь арку, растворяются в облаке.

Рыцари вступают в поединок, наполняя пространство звоном мечей, а взоры зрителей – беспощадной, искрящейся сталью….

Невозможно было понять, была уже ночь или все еще длился день, светила луна или сияло солнце. Звёзды превратились в безумный фейерверк, а цветы, нет, все же это были бабочки, разом устремившиеся взорвать воображение буйством красок. Это длилось лишь миг, миг который содержал в себе вечность. Казалось что именно тогда, в то мгновенье Странник увидел Её. Все кануло в небытие: прошлое, будущее, не существовало даже настоящее, ибо всё смешалось, превратившись в одну мерцающую точку, стремительно уменьшающуюся в размерах. Она поглощала и насыщала одновременно. Он был счастлив от своей беспомощности, дар речи был отнят, фантасмагория, представшая перед его естеством, растворяла без остатка. Её образ поразил саму суть, причину его бытия. Он был потрясён безраздельной властью Богини.

 

Месяц огненных листьев

Его тело было объято пламенем. Казалось, огонь проник в каждую клеточку его организма. Что-то внутри неистово вырывалось вовне, нестерпимо болела грудь, он пытался открыть глаза, тщетно. Лишь чувствовал обжигающие полоски на коже и отчётливо слышал бой барабанов, лихорадочный, дробный. Ему казалось, что он находится внутри одного из этих адских инструментов. Что то замелькало перед глазами, полоски переплелись, накрыв лицо горячим покрывалом, красное облако окутало и поглотило его.

 

Месяц холодной дроби

Облако вернулось, заполнив пустоту, ничто, оно было почти серым, липким, ему казалось, облако вырастало из его тела. Он начал пробираться сквозь него, полз напрягая все силы, облако становилось малиновым, что то мешало, кружило его сознание, раскачивало не давая обрести опору, он начал лихорадочно искать центр в надежде остановить пытку. Будто сквозь пелену слышался шёпот, он пытался понять…, это было похоже на удаляющийся шелест огненных листьев переходящий в пронизывающую насквозь холодную дробь, не мог понять почему дробь? С безразличием определил, что это был месяц холодной дроби... Кто-то барабанил, он открыл глаза и увидел белое с серым… рядом что то излучало свет… частая дробь раздражала и одновременно вызывала любопытство… Внезапно всё исчезло, сорвался в безмолвие, падал, столь стремительно что казалось будто его тело рассыпается на атомы, превращаясь в полоску огня… Сознание рассеивалось в пространстве … Ускорение продолжалось до тех пор, пока чувства не оставили его. Мысль застыла, он стал оболочкой внутри великой пустоты, её семенем, последнее, что ощутил, было ошеломляющее одиночество. Он знал, как движутся, изменяя траектории, атомы его призрачного тела, которым его наделила бездна. Это было торжество одиночества и безмолвия. Не осталось ничего кроме Великой пустоты разделяемой его истончающейся от колоссального давления оболочкой. Сознание угасало в небытии, едва различаемая сумеречная ткань тела переходила в мир воображения, сливаясь в общий истончающийся поток его существа. Истаивала даже мысль.

Внезапно что-то нарушило воцарившееся абсолютное равновесие. В мгновенье небытие отвергло его. Невозможно, маленькая блёстка, ещё одна и ещё. Появляясь из ниоткуда, рождаясь во тьме, микро вспышки наполняли пространство, слетаясь, будто к омуту, единому известному лишь им центру. Если бы кто-нибудь мог обладать зрением и видеть подобную картину, то непременно увидел бы, как из пустоты в пространство прорываются удивительные потоки света. Казалось, они раскатываются по неведомым воображению плоскостям и отражаются в пространстве, словно в гигантском зеркале, где каждый отблеск живет своей жизнью. Оболочка растаяла, оставив едва уловимое свечение контура. Это было настоящее чудо, тьма наполнилась нестерпимым светом, россыпи были завораживающие, казалось, что создаётся полотно мироздания, и каждое мгновенье – вечность, а вечность - это вспышка искры. Он понял, это происходило в его сердце, в нём пробуждалась любовь. Она возвращала его к жизни.

 

Изгнанник

Свет медленно проникал сквозь забранное решеткой оконце темницы. Стало возможным различить силуэт человека, сидящего возле стены на охапке соломы. Нельзя было рассмотреть его наружность, просматривалось лишь то, что он был в каких- то лохмотьях, заросший и судя по положению тела, испытывал мучительный холод или чрезмерное напряжение. В предрассветной тишине послышались приближающиеся шаги. Зазвенели ключи, редко открываемая дверь, распахнулась с натужным скрипом. Вошли двое стражей с зажженными факелами в руках, фигура узника осталась неподвижной. В неровном свете пламени один из стражей осмотрелся и обращаясь к сидевшему на полу арестанту сказал:

- Прощайся со своим последним пристанищем узник, твой час настал, следуй за мной.- Ему безжалостно помогли подняться на ноги, и вытолкали в небольшой тюремный дворик, над которым располагалась скамья с сидящими на ней тремя обвинителями. Хмурые и суровые лица палачей, были подобны небу, налившемуся свинцом, грозящему безжалостно раздавить всё живое своей тяжестью.

Стражи ушли, оставив его на середине площадки со связанными за спиной руками. Он затравленно озирался. По периметру судилища, находились четверо надзирателей, внимательно следящих за ним.

Сидящий на скамье слева гигант поднялся, во весь свой огромный рост. Обратившись будто бы к большой аудитории, он прогремел:

- Знай же узник, что тебе оказывают милость, которой ты не заслужил. Молись своему богу, потому что ныне мы предаём тебя суду.

- В чём моя вина?- еле вымолвил он.

Боль заставила прикусить губу до крови, плечо будто развалилось на части. Он с трудом оглянулся, надзиратель показал ему тупую стрелу арбалета, объясняя:

- Лучше откуси себе язык. От тебя не ждут слов, узник.

Глаза затмила пелена беспомощного гнева. Он заставил себя повернуться к обвинителю. Казалось что гигант, доставал головой до небес, объявляя приговор раскатами грома:

- Отныне у тебя нет прошлого, нет будущего, отныне ты бесправный изгнанник без имени. Опустошая, мы обрекаем тебя на бессрочное заточение в настоящем. Закончив обвинительную речь, гигант растаял в свинцовом мареве.

Сидящий на скамье справа, толстый карлик подпрыгнув запищал:

- Благодари судьбу изгой презренный, я упросил судью, оставить тебе облик человека, на все дни.- Последовал хлопок и безобразный карлик исчез вслед за гигантом.

Остался, восседающий на скамье судья, он указал рукой на вторую дверь, послышался лязг металла:

- Вывести вон.

Вошедшие в первую дверь стражи безмолвно погнали обречённого остриями копий. Споткнувшись, он буквально влетел в незапертую дверь, исчезнув со страниц прошлой, отнятой жизни.

 

Бездна

Что было потом, трудно описать. Лишенный всего и даже самого себя, никто в человеческом облике, сорвался в бездонную, чудовищную, великую бездну. Падение было столь стремительным, что всё вокруг застыло, превратившись в бескрайнее, черное как проклятье поле.

Человек в лохмотьях лежал со связанными за спиной руками, распростёртый на острых камнях. Движимый неведомым законом, он начал отделяться от небытия. С трудом встав на колени, он смотрел отсутствующим, бесцельным взглядом в безмерное пространство. Обсидиан, словно чёрный лёд, устилал безжизненную пустыню, простиравшуюся в круг за горизонт, к зияющим как пустая глазница небесам. Казалось что острые как бритва камни, причиняют боль его глазам. Было отчётливо видно, как текла по щеке слеза, оставляя ярко- белую полоску на смуглом лице.

Плечи бессильно вздрогнули в нелепой попытке, закрыть ладонями лицо. Его начала бить мелкая дрожь, он беззвучно плакал. Полоски на лице множились, переплетаясь в причудливые узоры. Слёзы со звоном рассыпались на камнях, превращаясь в стеклянный бисер.

Надломленным, безразличным голосом он произнёс:-

Иссяк родник, последние те капли

Со звоном что исчезли средь камней

Не чувствую, ни боли не утраты

Здесь нет дорог, нет света, нет теней

Бескрайние поля здесь чёрных льдин

Пустой глазницей небеса на них взирают

Здесь бездна, без остатка растворяет

Мрачней и безнадёжней, нет картин.

Он выглядел, как тающая восковая свеча, угасающим голосом несчастный вымолвил:-

Смиреньем, запечатаю уста.

Я растворяюсь, поглощает мгла.

Коленопреклонённый призрак исчезал, лишь ярко- белые, переплетённые в узор полоски, не размывались на чёрном полотне нереальной картины. Неожиданно из тьмы, начало выделяться слабое, набирающее силу свечение, поддёрнув силуэт, сумеречным, флюоресцирующим контуром.

Слёзы, их не могла принять бездна. В полной темноте они были похожи на скопление ярких звёзд, опоясывающих млечный силуэт, который венчало ярко- белое пламя.

Он ощутил, как этот нереальный, ужасающий мир, начал неистово пульсировать, затем, внезапно застыл. Разлилась такая чудовищная тишина, что казалось, будто не видимый колоссальных размеров пресс, превращает саму бездну в истончающееся, чёрное полотно, ленту. В то же мгновенье, раздался взрыв фантастической силы, разорвавший исполинскую темницу, на бесчисленные осколки времени, разлетающиеся в пространстве, подобно разбитому гигантскому зеркалу. Казалось, во тьме формируется, ослепительная мозаика мироздания.

Происходившее таинство поражало воображение явленной фантасмагорией - безупречная иллюзия.

 

Дом света  

Последовала вспышка. Явленый мир, словно засвеченная фотоплёнка, ворвался в сознание такой яркой картиной, что стало больно глазам. Крайне сложно и непривычно, смотреть на незатухающий пейзаж, сотканный из лучей света.

Пленник поднимался с колен:-

Я ослеплён лучом. Я в дивном доме света

В нём нет окон, в нём не найти дверей

Постигнул ли я смысл, исполненный запрета?

Узревший свет в себе - узрит его во всём.

Свет и тьма начали обретать равновесие, проявляя чёткие очертания форм. Стало возможным видеть, как пленник освобождается, от связывающей руки верёвки, подпоясывается ею и отправляется в путь.

 

Странник

По небу катился раскалённый, огненный шар. Тени, словно мрачные воды, торопливо уходили сквозь песок в подземный мир. Странник шёл по выжженной солнцем пустыне, изнемогая от жажды.

Что - то заблестело в дали, рисуя в воображении спасительный источник. Превозмогая слабость, несчастный побежал, прилагая оставшиеся силы. Упав перед нагромождением камней, он протянул руки, извлекая слепящий как солнце осколок зеркала. Надежда растворилась в песке словно тень, унося с собой призрачный шанс, утолить бушевавшее внутри пламя. Он не хотел верить в происходящее, держа в ладонях осколок зеркала прижатого к распухшим, потрескавшимся губам. Отстраняясь, он видел безумный, отчаянный взгляд покрасневших глаз. Песчинки осыпались с лица, представая в его воображении каплями спасительной влаги. Он что- то шептал, слова вырывались с шипением из его раскалённой груди:-

Я отраженье вижу, образ свой

Что с зеркала мне взор передаёт

Что я хотел увидеть в нем? Постой!

Быть может, я совсем не там смотрю?

Мечтал: родник придаст мне сил

Обман, не выпить мне до дна

Я думаю от слёз самих небес

Становится мутней реки вода

Я был рождён не в камне, кандалы

Мне не даны, как бы рабу клеймо

А посему, не скрыть мой крик души

О небеса! За что? За что? За что?

Он лишился чувств, возвращая яркий луч беспощадному, покидающему небосклон солнцу.

Наступившая ночь, неосторожно пролила чашу призрачного света на землю. Прохладный ветерок ворошил лохмотья, словно перья уродливой чёрной птицы. Его веки затрепетали. Не помня себя, он поднялся и шатаясь побрёл во след плывущей по небу лодке.

Он видел словно во сне, как на встречу, ему ползёт, огромных размеров серебристая змея. Было всё равно. Где то в небытии, он отдал на откуп всё, чем был наделён и даже саму жажду жизни. Ему больше нечего было терять. Он не закрывал глаз, не пытался свернуть, просто продолжал идти. Лишь в последний момент, встряхнул головой, пытаясь освободиться от наваждения, потерял равновесие и упал в воды огромной реки.

 

Мудрец

Напитав тело влагой, странник едва выбрался на берег, как тут же его сознание уплыло на серебристой лодке по небесным волнам вдаль.

Возвращаясь из ночного странствия, он улыбнулся благосклонному провидению, позволившему отдохнуть в пути.

Сон уступил место воспоминанию, обжигающему всё ещё изнурённое тело. Он вошел в прохладные воды неторопливой реки. На поверхность сознания всплыл вопрос, куда теперь поведёт его путь? Странник посмотрел на противоположный берег, обнаружив там зеленеющую листву деревьев. Он представил, как углубляется в тенистую чащу, избавляющую от знойного солнца.

- Надо найти переправу - подумал он оборачиваясь.

На берегу стоял призрак человека, изумляющий своим обликом, он обратился к страннику голосом, таким далеким, будто их разделяла пропасть тысячелетий:-

Кто вздумал отдохнуть, пройдя лишь пол дороги

Ему ли одолеть подъем?

Жить - значит жечь себя огнем

Борьбы, скитаний и тревоги*

 

*Эмиль Верха́рн (Emile Verhaeren) (1855—1916) — бельгийский поэт-символист

 

Странник отозвался: -

В искании тревога, ритм борьбы

Так реки спор ведут с твердыней скал

Тот, кто обрел и вздумал отдохнуть

Того земля не пустит в океан

У видения несколько мгновений, стремительно менялись лица, страннику

удалось разглядеть одно, проявились древние черты, призрак произнес:-

 

Не почитай себя великим, видя тень

Свою в закате дня иль утром на заре

Старайся мудрым быть. Достоинства в тебе,

Коль ты любви достоин. Это жизни день.*

Странник вторил словно эхо:-

Преуспевай в смирении, видя тень

Ее в зените солнце растворит

Останется лишь то, что есть в внутри

Душа и сердце тот секрет хранит.

Призрак продолжал:-

Изменчив сей мир, его счастье сурово

Что послано в дар, все отнимется снова.**

*Пифагор Самосский (570—490 гг. до н. э.) — древнегреческий философ, математик, создатель религиозно-философской школы.

** Юсуф Хас Хаджиб Баласагуни (1021- 1075гг. н.э.) -тюркский поэт, мыслитель.

 

Не отставал и странник:-

Всему присущ в естественной среде

Привычный пульс, чередованье пауз с боем.

На странника смотрели грустные глаза, казалось бы несущие в себе всю тяжесть мира, его правду:-

От многих мудростей бывает скорбь одна

Не умножай печаль, нам мера суждена.*

 

Странник, не приняв совет мудрого правителя:-

 

Нет в мудрости ни скорби не печали

Она вам стала мерой всех вещей

Коль мудростью облёк ты многих знанье,

Мне суждено наследовать лишь ей.

Призрак обличал:-

У птицы веры два крыла

страх и надежда

Летать без крыльев зря

пытается невежда.**

 

Странник не сдавался:-

 

Укрыв от света, птица берегла

Привычный мира облик для невежды

Он может полететь, но лишь туда

Где тень от крыльев страха и надежды.

 

Призрак корил:-

 

Мы стыдимся не того, что мы глупы

А того что нам приписывают глупость

Мы стыдимся осуждения других

А себе прощаем, всё легко и вздорно.***

 

*Соломон, легендарный библейский царь; ** Шихаб ад-дин б. Бинт Амир Хамза (ум. 1444);

***Фридрих Вильгельм Ницше (1844 – 1900 гг.) — немецкий мыслитель, классический филолог

 

Странник возразил:

 

Стыдимся не того что мы глупы

Стыдимся мы, когда приписывают глупость

Так мы идём по замкнутому кругу

Идём, не зная что слепы.

Ницше с сожалением:

Ты слеп, когда… не замечаешь той руки

Что нас, щадя великодушно, убивает

Всмотрись получше в жизнь… Кто пробует тот знает

Поводья духа в сердце бережно храни.

 

Странник сокрушённо:

 

Я прозревая замечаю взмах руки

Что нас щадя бездушно убивает

Всмотрись получше в жизнь… Кто знает уж молчит

Поводья духа сердце бережно хранит.

Призрак смягчаясь голосом посоветовал:

Построй свой дом – и строй его не на песке

А на фундаменте из верности себе.*

 

Странник с готовностью и благодарностью в голосе:

 

Фундамент вера, труд – себя познанье

Так строй свой дом, не прерывая начинанья.

Призрак дружелюбно и наставительно:

Не исполняй мой друг желания страстей

Проси у Истины, Ее везде ищи

К покорности будь алчен и к познаньям

Не будь привержен миру и терзаньям.**

 

* Афзаладдин Ибрагим ибн Али Хагани Ширвани, более известный как Хагани Ширвани или Хакани (1126 — 1199) — Один из величайших поэтов и философов Востока.

**Аль-Ансари аль-Харави, Абу Исмаил Абдаллах бин Мухаммад (1006–1089) – известный суфий- ханбалит, родом из Герата.

 

Странник радостно:-

 

Не исполняй мой друг желания страстей

Во тьме свет Истины ищи, услышь, прозрей!

Смиреньем голод утоляй, а жажду утоляй познаньем

Из мира выйдешь – изыдут все терзанья.

 

Соломон внимательно смотрел на странника, оканчивая проверку:

 

Задачу понял я, что дал сынам сам Бог:

Он всё прекрасным сотворил, но в свой лишь срок

И даже Вечность Он вложил в сынов сердца

Чтоб не могли постичь дел Бога до конца.

Странник тут же повторил слово в слово:

Он всё прекрасным сотворил, всё в свой черед

Сынов сердца, хранят Отца частицу

Задача мне ясна и в вечности решится

Решенье – постигать дела Творца.

 

Призрак молчал ожидая.

Странник был восхищен неожиданной встречей:

 

Должно быть дух пустыни, иль реки

Я подойду без страха. Что за диво?

Меняет лики мудрых торопливо

Вещает он, лишь всмотришься в черты.

Без смертной тени. Друг он или враг?

Великий дух. Что носит многих лица

Дозволит коль той мудрости напиться

Я упрошу Его поведать, что и как.

 

Он подошел ближе, к кромке воды. У призрака неторопливо сменялись лики, сообщая друг другу свое мнение. Первым высказался Аль-Маарри* -

 

*Маарри, аль-Маарри, Абу-ль-Ала Ахмед ибн Абдулла ибн Сулейман ат-Танухи, Абуль аля аль Маари, Ахмед бен Абдуллах бен Сулейман (973—1057 или 1058) — арабский поэт, философ и филолог.

 

Порою видим мы в пылу фантазий

Жемчужину в простом комочке грязи

 

С ним соглашался, Хисроу Носир*:-

 

Беда тому кто на себя взвалил

То дело, что исполнить нету сил.

 

Аль-Газали** возразил:-

 

Мы солнце видим маленьким, но ум

Покажет нам ошибочность воззренья

Фантазия с игрой воображенья

Покажется нам речкой долгих дум…

 

Омар Хайям***:-

 

Что было то и будет, говорят…

Но я живу сей миг и буду рад.

 

Гёте****:-

 

Лишь тот достоин жизни и свободы.

Кто каждый день идет за них на бой.

 

Ницше, после паузы:

 

Мы поступаем наяву, как и во сне…

Сначала выдумаем друга, человека.

Затем в общение вступаем… Голод века…

И дальше, вскоре, забываем… Мир тебе.

 

*Хисроу Носир Абу Муин ал-Кубадияни ал-Марвази (1004-1075/1090) персидский поэт, философ, религиозный деятель.

** Абу-Хами́д Мухамма́д ибн-Мухамма́д аль-Газали́ (1058—1111) — исламский богослов и философ

*** Гиясаддин Абу-ль-Фатх Омар ибн Ибрахим аль-Хайям Нишапури (1048—1131) — персидский поэт, философ, математик, астроном, астролог.

**** Иога́нн Во́льфганг фон Гёте (1749 - 1832) — немецкий поэт, государственный деятель, мыслитель и естествоиспытатель.

 

Джалал Руми*, пылко:-

 

Да поразит возмездие бедой

Тех, кто за дружбу заплатил враждой.

 

Омар Хайям, устремив взор через реку:-

 

Без нас пройдут года, а мир пребудет,

Исчезнем без следа, а мир пребудет,

Нас прежде не было, а мир плодился.

Уйдем – и навсегда, а мир пребудет.

 

Фирдоуси**, обращаясь к страннику:-

 

Если путь твой к познанию мира ведет,-

Как бы ни был он долог и труден-

вперед.

 

Сенека младший***:-

 

Без борьбы и доблесть увядает.

 

Джалал Руми:-

 

Герой рождается, коль страхи умирают.

Как малодушный умирает-

люди знают.

 

Се Тяо****:-

 

Так все сущее в мире судьба отмечает

сама

Но особенным знаком – упорство души

и ума.

 

*Мавлана́ Джалал ад-Ди́н Мухамма́д Руми́ (1207 - 1273) — выдающийся персидский поэт-суфий.

**Хаким Абулькасим Мансур Хасан Фирдоуси Туси (935 — 1020) — персидский поэт.

***Лу́ций А́нней Се́нека, Сенека младший или просто Сенека (4 до н. э — 65) — римский философ-стоик, поэт и государственный деятель.

****Се Тяо(второе имя — Сюаньхои), (464—499), китайский поэт

 

Аль Хамадани*, посмотрев на странника:-

 

Душа превратилась в любовь

и Дух ее крепко обнял,

Он тысячу лет ее ждал!

И верил в нее вновь и вновь!

В слиянии этом, не знаю, что

сущностью стало двоим,

Любовь или Дух господин…

На качества сути взираю.

 

Иван Сергеевич Тургенев **, в голосе переплелись, восторг, одобрение и грусть:-

 

О, молодость! Молодость! Может быть,

Вся тайна твоей прелести не в возможности

Все сделать. А в возможности думать,

Что ты все сделаешь.

 

Призрак***:-

 

Но довольно! Напрасен и крик мой и вздох.

Время все разберет, кто хорош,

а кто плох.

Не прервут небеса неуклонного хода.

Будет взвешено все на весах небосвода.

 

*Бади' аз-Заман (прозвище, буквально — «Чудо эпохи»; настоящее имя Абу-л-Фадл Ахмад ибн ал-Хусейн аль-Хамадани;969—1007(8),Герат), яркий представитель арабской литературы и созданного им самим жанра — макамы.

** Ива́н Серге́евич Турге́нев (28 октября [9 ноября] 1818, Орёл, Российская империя — 22 августа [3 сентября] 1883, Буживаль, Франция) — русский писатель, поэт, переводчик; член-корреспондент императорской Академии наук по разряду русского языка и словесности (1860). Кклассик мировой литературы.

*** Низами Гянджеви Абу Мухаммед Ильяс ибн Юсуф (около 1141—1209) — классик персидской поэзии, один из крупнейших поэтов средневекового Востока, крупнейший поэт-романтик.

 

Странник:-

 

Я с миром к Вам почтенное виденье,

Не гневайтесь на скорый мой вопрос.

Ваш облик наполняет изумленьем,

Ваш образ предстает, как связь веков.

 

Омар Хайям:-

 

Ушли давно былые мудрецы

Вся мудрость их истлела – вот концы…

Дитя, учись у правды и у света,

Нет лучшего для жизни сей совета.

 

Ницше:-

 

Все наши знания, каноны

Имеют временный закон,

Лишь древней мудрости полон

Сотрет границы и препоны…

 

Эмиль Верхарн:-

 

Неразличимы жизнь и смерть

для взгляда,

Все времена смешались с тем,

что рядом,-

На глубину веков иначе не взглянуть…

 

Мирза Шафи*:-

 

Одни из нас твердят, что бытие

нетленно,

Другие говорят, что все земное бренно,

А ты выслушивай все это неизменно

И знай, что каждый прав, но прав

несовершенно.

 

*Мирза Шафи Вазех (1792 или 1804 — 1852 ) — азербайджанский поэт.

 

Призрак*:-

 

Я стал необозримым существом,

Блуждающим между началом и концом,

Не зная, для чего трагичный род

людской

Идет сквозь лабиринт пылающих

столетий.

 

Соломон:-

 

Знай, те блаженны, кто совсем еще

не жил,

Не видел зла, что на земле всегда

творится,

Не видел тени и того в ком та таится,

Знай, он небытия достиг… и

заслужил!

 

Странник, еле слышно:-

 

Воистину чудесные дела!

Виденье лиц, где знаний глубина.

 

Громче:-

 

Наставьте, тайны древней Мастера!

Мне укажите путь, в страну, где тени смертны.

 

Аль Хасан аль – Басри**:-

 

Коль принимаешь участь, данную судьбой,

То и терпение твое имеет силу

Тогда тепение для Истины служило,

А не для рая миражей перед тобой.

 

*Эмиль Верхарн.

** Ха́сан аль-Басри, Абу Саи́д бен Аби аль-Хасан Йаса́р (642—728) — исламский богослов и знаток хадисов.

 

Джалал Руми:-

 

Не удивляйся, а пойми, что очень часто

В путь отправляются оттуда, где так ясно

Предмет их поиска находится, мой друг…

А сам искатель ходит спящим, кругом круг…

 

Тао Юань-мин*:-

 

И так наша жизнь-

Мимолетный и призрачный сон

К чему же вязать себя

путами суетных дел?

 

Странник:-

 

Я в тот мир сойти осужден,

таков у Судьи мой удел

Низвергнут сквозь бездну. Сражен,

исторгнул луча яркий свет.

Я брел, по пустыне нагой

и плыл, по небесной реке.

Я видел, как змей ухватил,

свой хвост в серебристой воде.

 

Ницше:-

 

Коль ты сражаешься с чудовищем

смотри

Быть может, с зеркалом воюешь

на пути…

А если бездну видишь ты, она тебя,

Подобно зеркалу, покажет, мир даря…

 

*Тао Юань-мин ( 365—427) — китайский поэт, величайший из мастеров древности.

 

Амир Хамза:-

 

Твои страдания, друг мой,

зеркало души,

Ты на зеркальную поверхность

не дыши

Чтоб не исчезли вдруг черты

святого лика,

А затаишь дыханье, мысль

вспарит велика…

 

Ибн Сина*:-

 

Суть в существе твоем отражена,

Не сможет долго тайной быть она,

Не потому ль, что суть любой натуры

В поступке, словно в зеркале, видна.

 

Питтак**, строго:-

 

Дело умных - предвидеть беду,

пока она не пришла.

Дело храбрых – управляться с бедой,

когда она пришла.

 

Рудаки***, покой даруя:-

 

На мир взгляни разумным оком,

Не так, как прежде ты глядел.

Мир – это море. Плыть желаешь?

Построй корабль из добрых дел.

 

*Абу́ Али́ Хусе́йн ибн Абдалла́х ибн Си́на, или Авице́нна (980—1037) — средневековый учёный, философ и врач.

** Питтак из Митилены (651 до н. э. — 569 до н. э.) — древнегреческий мудрец, один из Семи мудрецов.

*** Абу Абдаллах Рудаки (860—941) — таджикский и персидский поэт.

 

Джалал Руми, воззвал к мудрецам:-

 

Когда сочувствуешь приговоренным,

Им плаха может показаться троном.

Людским добром овеянная в миг,

Темница превращается в цветник.

 

Призрак*, развивая:-

 

Проходит наших дней поток

И лишь деянье остается

Недолгий век живет цветок

Воспоминанье остается.

 

Уильям Шекспир**, поддерживая:-

 

Земля – природы мать, ее же и могила

Что породила, то и схоронила.

 

Соломон, соглашаясь, возразил:-

 

Глупца и умного возьмет одна могила,

Но дух возвысится, в котором

зреет сила.

 

Соглашаясь с Соломоном, Мансур Ал - Халладж***:-

 

Порвав одежду бытия земли суровой,

Одежды вечные себе приобретаешь.

Лишь потонув в единстве моря,

ты узнаешь,

Что им являешься самим, вне

жизни скорой.

 

*Среднеазиатская мудрость

** Уи́льям Шекспи́р (1564—1616) — великий английский драматург и поэт.

***Мансур Халладж, полное имя Абу Абдуллах ал-Хусайн ибн Мансур ал-Халладж — (858—26 марта 922), исламский богослов и мистик из южного Ирана (Фарс), представитель суфизма.

 

Продолжая, определяет:-

 

Лишь только тот, кто сердца дно

освободит

От камня самости, тщеславия и лжи,

Найдет к обители божественной пути,

И, на свободу сердце выпустив,

взлетит…

 

Пифагор:-

 

Врата премудрости имеют узкий вход.

Храни воздержанность и трезвость

каждый год.

Чтоб из – за тучности своей

в конце пути,

Не оказаться там, где трудно

уж войти.

 

Призрак*, жестом предлагает страннику подойти:-

 

Что бы дойти до завершенья

Дела своего,

Надо нам без промедленья

Хоть начать его.

Солнце приближается к зениту, странник (указывая на противоположный берег):-

Молю, мне укажите путь туда,

Нет переправы, нет сил плыть

и нет плота.

 

Ницше:-

Пути нехоженые – смелому награда

Путь не бывает без преград, в уме преграда.

 

*Казахская мудрость.

 

Хисроу Носир:-

 

Ты можешь сотни лет о жемчуге молить;

Но если не нырнешь-

во сне и будешь жить.

 

Странник, пятится обратно, в реку.

 

Призрак*:-

 

Здесь нужно чтоб душа была тверда;

Здесь страх не должен подавать совета.

 

Странник, теряя дно под ногами:-

 

Я погружаюсь в воды с головой…

Предчувствую, мой приговор,

сейчас вершится

Под солнцем не бывало то со мной

Я ухожу… Что будет?...

 

Солнце в зените. Призрак** исчезая:-

 

Что было, то и будет – говорят…

Творится что – творится нынче, брат.

Нет нового под Солнцем и Луною.

Мы были, есть и будем. Мир с тобою.

 

Странника подхватывает подводное течение, слышит истончающийся голос***:-

 

Когда прибудешь в неизведанное царство,

То для того, чтобы узнать о всех законах,

Ты лишь прислушайся к звучанью

небосклонов,

Почувствуй сердцем мир и все его

богатство.

 

*Данте Алигьери, полное имя Дуранте дельи Алигьери (1265 — 1321) — итальянский поэт.

** Соломон.

*** Конфу́ций, Кун-Цзы, реже Кун Фу-Цзы, (551 до н. э., — 479 до н. э.) — древний мыслитель и философ Китая.

 

Лабиринт

Странника относило от берега все дальше и дальше, затягивая в мутную, непроглядную неизвестность. Он пытался сопротивляться, но борьба не была долгой, последние силы быстро покинули его. Чем глубже он погружался, тем стремительней кружило его тело, подобно сорванному с древа листу, находящемуся во власти безудержной бури. Бурлящий поток кружил в безумном танце, являя сознанию потоки света и тьмы, переплетающиеся в причудливые узоры удивительной картины.

Внезапно все успокоилось, стихло в серую с малиновыми оттенками полутьму. Он не видел себя, лишь ощущал, сырой камень, свод пещеры. Послышался далекий голос*:-

Чтоб услышать, что время

тихонько поет,

Нужно просто прислушаться…

Вдруг повезет!

Вначале ничего не получалось. Он слышал лишь шум как бы от многих вод, неторопливо иссякающий, уходящий.

Шум истончившись, исчез, будто и не было его никогда. И тут он услышал, как поет тишина. Волшебный звон, такой пронзительно – красивый, проникающий в самую глубину, естество.

Приговор свершился. Странник словно сосуд, наполнялся необычным, чувственным восторгом, обретая свой новый дом, свое пристанище. Произошедшее словно взрыв, расширило его восприятие до новой, непредсказуемой действительности и он услышал стремительно приближающийся бой барабанов, размеренный, могучий и одновременно зарождающийся, отраженный внутри.

Он побежал по тропинке кругами. Дорожка то выпрямлялась, то извивалась в камне причудливыми завитками. Один раз разделилась на два ответвления, он свернул вправо. Тропа скрутилась в пружину, поднимаясь, затем выстрелила, сужаясь вдвое. С трудом, но уверенно он пробирался по широкой дуге. Что – то прилипало будто паутина, то отчего придется избавляться всю жизнь.

Тропа закончилась, упираясь в непреодолимый подъём. На удивление он забрался наверх без труда. Дальше пути не было, обрыв в огромную чашу. Он прыгнул не задумываясь. Сделав выбор, надо принимать все, что готовит путь…

Что - то сдавило грудь, он попытался сделать вдох, спазм парализовал его, вызывая панический страх. Он попытался пошевелиться, тысячи раскаленных игл пронзили его тело. Боль ослепляла лишая рассудка. Что – то ударило под ноги, он закричал, оглашая пространство великим удивлением…

*Унсури Абу-ль-Касем Хасан ибн Ахмед (970 или 980—1039) — персидский поэт.

Рассвет

Занимается заря, лучится рассвет и одновременно, на противоположной стороне неба, сгущается тьма. Словно противоборствующее войско, готовящееся вступить в битву.

Предрассветное колебание весов. Свет проникает во тьму, насыщает ее собой, провозглашая неотвратимость преображения. Ночь будто оттаивает, выходит из оцепенения, уступает.

Большинство форм жизни нам известной, возникли благодаря свету. Но первые зародились во тьме. Несомненно! И обладают те первые, правом старшинства, древней первозданной мощью, несокрушимостью, грубостью. Трепещут молодые побеги от голоса грозной бури, по сей день. Так было, так есть и так будет.

Он осторожно прошел к окну. Редкие прохожие, будто искали потерянное счастье под ногами, в их нелегком деле мороз помогал, как мог. Найти счастье, задача не из легких, особенно если оно у вас под носом.

Что такое счастье? Странник задумался, пытаясь проникнуть в тайну. Нечто не уловимое, чего больше всего хочется и всегда не хватает. То, что может утолить жажду, раз и навсегда. Мы несчастны. Правда, некоторые находят, воссоединяются, но в воссоединении этом, становятся чем - то иным. И этому иному нужен уже другой предмет либо в сути, либо в количестве. Не потому ли мы стремимся к тому, чего нет? Так подобно осеннему дождю, мы падаем на землю и замираем будто снег, до весны или словно метеоритный дождь окрашиваем пространство сгорая, вместо того чтобы воссиять подобно солнцу, одаривая миры творческим светом, давно забытое наследство. Придется творить самому то, что не удалось найти, и тем жить. Впрочем, у каждого свой ответ.

Ну а пока помогает мороз, и редкий прохожий смотрит себе под ноги, не задумываясь и не зная, что же освещает ему дорогу. Свет луны или солнца, мерцанье далеких звезд или это так падает снег в свете редких фонарей. Хочется открыть окно и закричать:

- Увидевший свет в себе, увидит его повсюду. - Но нельзя, вдруг и вправду, от испуга кто выпрыгнет или хуже того подхватит насморк, взглянув на мир сквозь настежь распахнутое окно. Нет, кричать он не будет.

Выйдя в длинный коридор, и, неторопливо спустившись по лестнице, ведущей к весенней, утренней свежести, он распахнул дверь в этот раскрашенный всевозможными цветными красками мир:-

- Сгреб медь в карман, и душу обернул в весенний цвет

Напомнит голос твой, мне - щебетанье птиц веселых в след

Я ухожу? Да вроде нет, стою. И вижу облака, и солнце греет плоть мою

Зайду к торговке и куплю я дым. Табак, ведь меди хватит за него

Пойду я в мир, пройду дорогой Их, быть может, нужно Им, мое тепло.

Хоть в мире холода, еще зима, но робкие шаги весны слышны

Растает снег на крышах от тепла

Расплавятся улыбкой льды, льды, льды.

 

Цветное окно

Она шла по улицам сонного города утопающего в зелени. Города, так и не проснувшегося от зимней спячки.

Воздух чистый, свежий, преисполненный чудесными ароматами весны. Солнечные зайчики выглядывают из своих норок, поднимают настроение. Как грустно!

Солнце ласковой улыбкой плавит льдины. Весна разливается по всему городу, почему люди делают вид, что не замечают этого чуда? В ней нарастало отчаянье, тоска полонила ее чуткую натуру. Как хочется жить, дышать полной грудью:

-Невозможно!- В слух, возмутилась она. При каждой попытке сделать глубокий вдох, на глаза наворачивались слезы. Любовь! Она делает нас отважными безумцами, беззащитными тиранами, нежными чудовищами. Натянутая струна, к которой смеет прикоснуться лишь сумасшедший. Как же люди боятся искренности! Ей хотелось плакать от счастья и причиняемой им боли.

Сжав болелку в кулачки, она проделала остаток пути в твердой решимости. Присела на лавочку, представила, как одинокие мотыльки устремляются в пламя, способное на одно мгновенье сделать их счастливыми, она последовала за ними…

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 6. Оценка: 2,83 из 5)
Загрузка...