МЕРЖЕЛАТУ: ИГРА НА ПОРАЖЕНИЕ

Аннотация (может содержать спойлер)

Подавляя мятеж в далекой провинции, гибнет большой отряд гвардейцев. В живых остается лишь несколько человек. Среди них - капитан Мержелату и лейтенант Таккет. А через десять лет в модном проповеднике капитан узнает бывшего сослуживца - и виновного в смерти однополчан. Схватка старых друзей не на жизнь, а насмерть неизбежна, но выстоит ли мужество и честь против алчности и коварства - даже если на стороне Мержелату появился союзник, с первого взгляда похожий на простого черного котенка?
 

Мир меча и магического прогресса.

[свернуть]

 

Мержелату шел в поисках трактира. Первые капли возвращавшегося дождя дырявили лужи, и те дрожали в желто-алом магосвете рекламы в предчувствии нового ливня. Капли стучали по широким полям его кожаной шляпы, вылетали брызгами из-под толстых подошв берцов, скатывались по длинным полам редингота, оседали на рюкзаке и длинном узком чехле с чем-то тяжелым за плечами. Мимо проезжали экипажи – с лошадьми и на магической тяге, называемые Авто, спешили редкие прохожие, кособоко бежали бродячие псы, торопясь укрыться от непогоды, а Мержелату по кличке Сагарис размеренно шествовал, разглядывая отражения вывесок в мостовой, будто в запасе у него была вся жизнь и немножечко больше.

На храме через дорогу ударили колокола, зазывая к службе, но распахнутые ворота остались пусты. В последние десятилетия церковь стали воспринимать как поднадоевшую картину на стене: украшение и дань традиции, не больше. По детской еще привычке Сагарис сделал знак Колеса – быстрый, рассеянный, смазанный, и зашагал дальше. Религия в век прогресса и торжества науки? Кому она нужна…

Взрыв рычания за спиной заставил его обернуться. Три собаки с хрипом метались вокруг массивной урны у столба. Та раскачивалась, не падая только потому, что псы толкали ее одновременно с разных сторон. Под ней еле видно маячило нечто маленькое, мокрое и грязное.

 

 

Увидев сквозь приоткрытую дверь, что в трактире почти никого, Мержелату вошел. За стойкой трактирщик – нескладный парень с кислотными перьями волос – приобнял служанку и что-то игриво нашептывал ей на ухо. Девушка, невысокая и полноватая, краснела и пыталась отстраниться, но трактирщик был настойчив. На звон колокольчика под створкой она повернула голову, и сердце Мержелату болезненно сжалось в воспоминании: глазищи как у дочери, на пол-лица, и на бровях косые дорожки выкрашены сиреневым и желтым…

Завидев нового посетителя, парень переключил внимание:

- Вечера доброго вам. Чего закажете? Мескаль из Намины, цуйка из Агабры, сидр из Наджеба…

- Молоко из коровы, - оборвал его Сагарис, достал из рюкзака подсолнух, уселся на табурет, забросил в рот семечку и через пару секунд выплюнул шелуху.

- Чего? Какое еще?..

Под взглядом холодных голубых глаз трактирщик проглотил остаток вопроса и юркнул за ширму.

- Как тебя звать? – спросил Мержелату девушку, оставшуюся за хозяйку.

- Мадлен.

- Сколько тебе лет?

- Шестнадцать! – не задумываясь, выпалила она.

Мержелату взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

- Скоро будет… - потупилась девушка.

Он не отвел взгляда.

- …через два года…

- Он тебе нравится?

Мадлен закусила губу:

- Сэмро – сын хозяина, хоть и младший. А мне очень нужна работа… И не такой уж он и доставала. Он джентльмен! И может, он реально запал на меня? Он крутой…

- Твое дело. Но если будет надоедать, скажи мне. Я остановлюсь в гостинице напротив.

- И что вы сделаете?

- Объясню ему, что он не прав. Как джентльмен джентльмену, - не дрогнув ни единым мускулом на лице, проговорил он. Девушка опустила голову, скрывая робкую улыбку, и принялась полировать стойку.

Через минуту Сэмро вернулся промокший, но с кувшином в руках и высоким стаканом.

- Молоко из коровы, - не слишком старательно пряча насмешку, он водрузил перед странным гостем принесенный заказ.

Не говоря ни слова, Сагарис сунул руку во внутренний карман редингота и вытащил и поставил на стойку… котенка. Абсолютно черного и настолько же мокрого, не старше полутора месяцев. Стянув с шеи трактирщика платок, Мержелату вытряхнул из стоявшей рядом пепельницы окурки, вытер ее и налил молока.

- Эй, сикамбр! – задохнулся от возмущения парень. – Не обнаглел ли ты?!

- Всё нормально, - Мержелату сплюнул шелуху и бросил перед трактирщиком монету. – Это тебе за тряпочку, молоко для Чекана и мескаль для меня. Остальное – на чай.

При виде золота глаза трактирщика почтительно округлились:

- О!.. Всё будет как надо, господин!..

- Вам на двоих.

- Всё будет, как надо.

Мержелату кивнул, глянул на жадно приникшего к глиняной посудине звереныша, и забросил семечку в рот.

Привлеченные шумом завсегдатаи повернули головы, беззастенчиво рассматривая незнакомца: высокий, лет сорока пяти, каштановые волосы до плеч, заросшее щетиной широкое худое лицо, обшарпанный черный редингот – такие вышли из моды лет десять назад, тяжелые ботинки со шнуровкой, странный чехол – меч? карабин?..

- На Сагариса смахивает… - пробормотал кто-то, и тут же благоговейный гул заглушил бормотание городского Сплетника: - Точно! Это же он! Мержелату! Сагарис кличка! Игрок! Тот самый! Из Луми! Двукратный чемпион! Я плакаты в городке болельщиков видел! Сплетник, подтверди, это он?..

Сплетник – платный распространитель новостей, блуждающий вечерами из трактира в трактир – при внимании к своей горбоносой персоне оживился и затарахтел бодрее, то и дело кивая на Мержелату и подмигивая слушателям.

Трактирщик покосился на Сагариса, выбросил в мусор испорченный платок и хмуро буркнул:

- Давай уже про что-нибудь другое.

Сплетник послушно кивнул и округлил глаза с заговорщицким видом:

- А знаете ли вы, что прошлой ночью из лаборатории магистра Звездного уровня Доминика Каса был похищен артефакт под таинственным названием «активный проводник»? Исследования одного из самых видных магов Империи были засекречены короной еще два года назад, и…

- Слышали уже. Найдут – расскажешь, - поморщился трактирщик.

- А знаете ли вы, что сегодня городские власти начали отлов бродячих кошек? – сделал новую попытку Сплетник. – Говорят, несколько десятков внезапно сдохло от новой опасной болезни – кошачьей вертячки, и лекари боятся, чтобы зараза не перекинулась на людей. Стражникам помогают маги со своими хитроумными штучками. Поймать кошку – это вам не попрошаек с пути императорского кортежа разгонять!..

- Не с тех начали, - пробормотал трактирщик, косясь на звереныша у пепельницы. – Дальше давай.

- Может, про Игру рассказать? – обескураженный неудачными попытками заинтересовать посетителей, пробормотал Сплетник. Предложение его было встречено восторженным: «С этого и надо было начинать!».

- Тридцать первая Игра состоится уже послезавтра! – он радостно потер руки и обвел слушателей возбужденным взглядом. – Самая головоломная площадка в истории Игр, самые жуткие монстры, самые запутанные лабиринты! Маги клянутся, что у них всё готово для трансляции: живой мираж будет висеть над городком болельщиков круглые сутки, пока Игра не завершится! А Мастер Игры намекает на нечто сногсшибательное, но что конкретно – будет сюрпризом для всех!..

Сплетник азартно тараторил, то и дело тыкая пальцем на восток. Там, на пустыре за городом, как экзотический феникс, возник из пыли и бурьяна традиционный городок болельщиков, собиравшихся раз в три года в Трандафирул Гальбен на Игру – сделать ставки, пощекотать себе нервы, и просто напиться в компании с приятелями, обсуждая, какие же эти Игроки неуклюжие и тупые, и как у них, простых зрителей, всё получилось бы в сто раз быстрее и лучше.

- …Но есть кое-что еще, способное лишить сна любого нормального человека: супер-мега приз! Он вырос до умопомрачительных размеров стараниями нового мецената, паевого товарищества «Белый сфинкс»…

Хлопнула входная дверь, впуская женщину в куртке дорогого сукна и бархатной юбке до щиколоток. Капюшон куртки был поднят и спадал на лицо, погружая его в глубокую тень, из которой сверкали зеркальные очки на пол-лица. Не оглядываясь и не замедляя шага, будто в трактире не было никого другого, женщина подошла к единственному человеку за стойкой и села рядом.

- Мержелату? – спросила она.

- Кто спрашивает? – лениво отозвался он.

- Где мы можем поговорить?

- Здесь.

- Один на один.

Он окинул ее взглядом сытого кота перед мышью:

- Ты не в моем вкусе.

- Ты тоже, - огрызнулась женщина. – Так где?

Сагарис мотнул головой на дверь в дальней стене.

 

 

Кабинет был маленьким, но обставленным в модном сафари-стиле как весь трактир – дикое сплетение черных, желтых и белых полос покрывало всё, что только возможно: мебель, стены, занавески, пол… Мержелату уселся во главе стола и молча уставился на женщину. Та тщательно прикрыла дверь, задернула портьеру, повернула регулятор магосветильника на полную мощность, осмотрелась, и только тогда опустилась на стул.

- У меня к тебе дело, - проговорила она, нервно переплетая пальцы в замок. – Наверное, ты знаешь, что на эту Игру зарегистрировался некий Джок Ла Сьерра.

Мержелату молча положил перед собой подсолнух, закинул в рот семечку, поймал свое отражение в зеркальных очках, поправил шляпу – и сплюнул шелуху в пепельницу.

- Тебе знакомо это имя? – не дождавшись ответа, нетерпеливо спросила женщина.

- Какая разница? – негромкий сипловатый голос игрока прозвучал равнодушно.

Его собеседница свела в линию губы, ослепительно-карминные на бледном лице, раздраженно выпустила воздух между зубов, и продолжила:

- Ну так вот. Те, кого я здесь представляю, дадут тебе хорошую сумму, если этот тип не вернется с Игры.

Сагарис вскинул на нее ироничный взгляд:

- Значит, буду надеяться, что не вернется. Деньги лишними не бывают.

Дрогнула портьера – и женщина обернулась, быстрая, как змея. Рука ее метнулась под полу куртки. Игрок не шелохнулся, но брови его приподнялись: между стеной и занавесью юрким сгустком тьмы проскользнул его найденыш. Не раздумывая, он нырнул под стол, заскочил на колени мужчины, с них – на плечо, обдав запахом мокрой шерсти, и в зеркальной поверхности очков отразились две пары бесстрастных, как сапфиры, голубых глаз. Сагарис почесал за ухом котенка, и одна пара блаженно сощурилась. Тишину нарушило мерное мурчание.

- У тебя что-то еще? – вспомнил про собеседницу Мержелату через минуту.

Та несколько раз открыла и закрыла рот, не разумея, договорились ли они с этим невыносимым человеком о чем-то, или он посмеялся над ней – но взгляд его поведал не больше, чем взгляд его звереныша.

- Я правильно поняла, что ты согласился… его… убрать? – выговорила она, наконец, так старательно избегаемое ранее слово.

- Неправильно, - качнул головой Мержелату, сплюнул шелуху и поднялся. Котенок легко балансировал на его плече. – Такие игры мне не интересны.

- Постой! – его собеседница вскочила и преградила выход. – Ты еще не слышал главного!

- Такие деньги мне не интересны тоже, - он отодвинул ее с дороги и отдернул портьеру.

- Ты знаешь, кто виноват в том, что в ночь на первое октября двенадцатого года в горах Прокливита погиб батальон спецназа Третьего Императорского? – прошипела ему в затылок женщина.

Мержелату замер. Вздулись и застыли желваки, точно от внезапной резкой боли.

- Садись и побеседуем. Об этом и о другом, - уже спокойней произнесла женщина: с людьми, которыми можно было управлять, она знала, как разговаривать. – Можешь называть меня Агатой.

 

 

В ту ночь группе Джока выпал первый дозор. Разбившись на тройки, спецназовцы заняли позиции по периметру лагеря. Откуда на их головы свалились мятежники, они понять не успели. Только что было всё тихо – а в следующую секунду на спины бойцов, лежавших на краю обрыва, обрушился враг. Джока спасло, что в этот момент он шевельнулся: нож нападавшего только скользнул по ребрам. Тут же на него навалилась сопящая потная туша. Лейтенант вывернулся, ощутил за спиною пустоту… и покатился с кручи, налетая на камни, теряя меч и карабин.

Несколько секунд – и он пришел в себя. Сверху долетали еле слышные обрывки спора:

- …прикончил, клянусь!

- …проверь.

- …ногу сломит! И шею!

- …поднимет…

- …ни звука! Говорю же, сдох!

Джок затаил дыхание. Закричать? Убьют сразу же! Соседние дозоры всё равно заметят этих уродов и поднимут тревогу! А если бы его прирезали наверху, что тогда?! Бог отвел руку врага – не затем же, чтобы он себя через минуту угробил! Значит, для чего-то он Господу нужен!..

Соседние дозоры заметили мятежников, но только когда в лагере началась резня. Застигнутые врасплох, остатки батальона, вымотанного неделей круглосуточных боев, были обречены. Подоспевшее утром подкрепление нашло лишь нескольких тяжелораненых, чудом оставшихся в живых. Среди них – капитан Флорин Мержелату и лейтенант Джерриэль Таккет. Джок. Его друг.

Прежде, чем уйти в отставку, Мержелату долго кочевал по лазаретам, и месяцев через семь окончательно потерял следы однополчан. Шестеро потом нашлись, хоть и не скоро. О седьмом – Джоке Таккете, узнал только то, что он получил медаль за боевые заслуги, уволился со службы и уехал в неизвестном направлении. О том, что герой оказался трусом и лечился от самострела, не догадывался никто. И вот, десять лет спустя…

На вопрос, откуда ей известны такие подробности, Агата ответила: «Тайное всегда становится явным. Даже если это тайна исповеди».

 

***

 

Мержелату не собирался убивать Джока Ла Сьерру. Для начала он хотел заглянуть ему в глаза, поговорить, спросить, как человек, несколько лет кочевавший со своими товарищами из огня да в полымя, деливший с ними победы, поражения, жизнь и смерть, мог предать их, спасая свою шкуру – и правда ли это. Что бы ни ответил Джок, что бы ни утверждала Агата, Мержелату был уверен, что прочтет истину по глазам.

Площадь у гостиницы «Десять звезд», где, по словам Агаты, остановился Джок, была заполнена народом. «Церковь Удачи и Счастья» гласили ани-плакаты, развешанные на фасадах окружающих домов, надписи на золотистых воздушных эмо-шариках в руках людей, радужные буквы в пасмурном небе. Сагарис прикинул, какую сумму проповедники выложили магам – и присвистнул. Похоже, у этой церкви удачи и счастья и впрямь было хоть отбавляй.

Нарядные женщины, мужчины, дети, старики, словно пришедшие на городской праздник, внимали бодрому голосу, гремевшему из рупора:

- …берите от жизни всё! Человек рожден для счастья, как птица для полета! Бог – единственный Создатель! Наиба Иада ничего создать не может! Значит, всё во Вселенной создано Господом! А если всё создал Отец наш Небесный, то зла нет, всё добро! Какой хороший отец пожелает зла своим детям?! Фарисеи официальной церкви Империи твердят нам, что…

Мержелату сжал губы: этот голос, отдающий теперь жестью рупора, он узнал и через десяток лет. Сомнений не оставалось: преподобный Ла Сьерра, основатель церкви Удачи и Счастья – действительно Таккет. Кто мог подумать десять лет назад, что улыбчивый юноша, сын захолустного священника, шагнет в патриархи собственной религии…

Он вытянул шею, пытаясь разглядеть человека на помосте, но их разделяли сотни, если не тысячи тел, утрамбованных в разгоряченную массу с диким запахом смеси пота, духов, перегара, табака и специй.

- …жизнь коротка! А ортодоксы призывают нас портить ее собственными руками, лишая себя того, что делает эту жизнь привлекательной! Это всё равно, что есть пирог без сахара, крема, варенья, фруктов, сливок – но зато с тарелкой!

По толпе прокатился дружный смех.

- А самое главное, для чего?! Официальная церковь талдычит нам, словно наджебский йагупоп: ограничения! Посты! Мораль! Заповеди! Заповеди и мораль были нужны пещерным людям, чтобы прекратили жрать друг друга! А теперь для чего человеку ущемлять себя в единственной жизни? Спаситель наш однажды явился мне в сиянии благодати и сказал: Джок! Твоя жизнь – твои правила! Расскажи об этом всем! И тогда я понял, чего нам не хватает: удачи и счастья! Эй, парень, ты хочешь свою соседку?! Приди и возьми! А ее сестру, брата, дочку, внучку и собачку? Если они не возражают – вперед! Сделай приятное не только себе, но и им, и не забудь вознести хвалу Господу! Жизнь коротка, а давать так же хорошо, как и получать! Подтвердите-ка, парнишки с розовыми кудрями в первом ряду!

Собравшиеся благодушно загоготали.

- Вы, розовые голуби любви и мира! Вы чувствуете себя преступниками? А неполноценными? А что говорят про вашего брата ортодоксы? Они готовы вас растерзать только за то, что вы такие, какими вас создал Бог! Ну так кто тут против воли Его, скажите мне!..

Толпа загудела с одобрением и возмущением одновременно.

- …хватит говорить «нет» - скажите «да»! Хватит говорить «нельзя» - скажите «можно»! Откройте друг другу душу свою и сердце! Будьте как дети – ибо их есть Царствие Небесное!..

Скривившись, будто откусил гнилое яблоко, Мержелату стал проталкиваться к платформе. Котенок в нагрудном кармане недовольно завозился, вывернулся и вскарабкался на плечо, неожиданно крепко впившись когтями в кожу редингота. Люди вокруг стояли, вытянув шеи, ухмыляясь шуточкам проповедника, и по лицам их было видно, что идея, повторяемая Джоком на все лады, с каждым разом нравилась им всё больше и больше. Человек должен быть счастлив. Так хочет Бог. Удовольствия – то, ради чего Он создал нас. Получай их сам и доставляй другим, и тогда счастье свалится на наши головы само по себе. И к черту ортодоксальную мораль – фиговый лист для замшелых маразматиков. Замени ее здравым смыслом. Ведь не болваны же мы!..

- …святоши дурят головы нам, современным мыслящим людям! Конечно! Запуганными идиотами править проще!

- А не запуганными? – выкрикнул Мержелату, подобравшийся к самому подножию сооружения из новых досок, обтянутого красочными ани-плакатами.

- Тебе видней, чел, - проповедник, высокий, жилистый, темноволосый, с резкими чертами лица, лукаво подмигнул толпе и снова заработал гул одобрительных смешков.

- Чем вы тогда отличаетесь от животных? – снова выкрикнул Сагарис.

- Чувством юмора, конечно! – Джок на пару секунд отпусти рупор и улыбнулся в море жадно запрокинутых лиц. – А еще тем, что мы любим деньги! Вы любите деньги?

- Да! – выдохнула толпа.

- Не слышу! И Господь не слышит! Как же он даст вам то, что нужно, не зная, чего вы больше всего хотите? Давайте попробуем еще раз! Вы любите деньги?!

- Да!!!

- Так давайте их призовем! Ибо сказал Отец наш: «Ищите – да обрящете! Стучите – и да отверзится вам!» И вот увидите – они придут, мы вместе попросим об этом, вы – и я, искренне ваш преподобный Джок Ла Сьерра, вестник Господень! Я люблю вас! И Господь вас любит! Церковь Удачи и Счастья – то, что вам не хватало все эти годы! Ну же, три-четыре: День-ги! День-ги! День-ги!

Голос Джока гремел из рупора, заглушая голоса собравшихся, но с каждым повтором рев толпы набирал силу, и вот уже по площади тяжелыми волнами перекатывалось «День-ги! День-ги! День-ги!» - точно гвозди забивали в крышку гигантского гроба. Чекан ощетинился и тихо зарычал, и Мержелату с изумлением почувствовал, как когти найденыша впились в плечо, пронзив редингот, точно оружие, в честь которого его назвали. Потом толпа скандировала, призывая успех, здоровье, радость, счастье и удачу. А когда собравшиеся отпустили почерневшие эмо-шарики, вложив в них свои проблемы и беды, как наказал проповедник, и услышали, что теперь их души чисты и невинны, как у младенцев, и готовы для радости, то принялись обниматься, подпрыгивать и хохотать. «Радость! Деньги! Офигительный секс! Здоровье! Известность! Авто! Бассейн! Выигрыш в лотерею! Путешествия! Дом! Богатый парень! Счастье! Удача! Счастье!..» - доносилось со всех сторон. Церковь Удачи и Счастья обрела новые сотни приверженцев.

В метре от себя он вдруг заметил девочку из трактира, Мадлен. Рядом с ней терся Сэмро с каким-то черноволосым узкоглазым парнем, наверное, приятелем. Лицо Мадлен сияло, глаза были обращены к небу, а руки молитвенно прижаты к груди. Губы ее шевелились, то ли повторяя за проповедником, то ли выговаривая своё, сокровенное. «Радость! Деньги! Авто! Дом! Богатый парень! Счастье!..» «Счастье! Секс!» - радостно поддержал ее Сэмро, стиснул и впился губами в губы. Девочка обняла его и ответила полной взаимностью.

Гнев Мержелату вспыхнул, как солома от спички, он рванулся к трактирщику – но остановился в шаге за спиной Мадлен, словно налетев на невидимую стену. Какое он имел право командовать незнакомой девчонкой – с кем ей тискаться, куда ходить и кого слушать? Мало ли, на кого она похожа! Пусть родителей беспокоит, где шатается их дочь! Какое отношение имеет эта малолетняя дурочка к тому, что его Илянка, наслушавшись пять лет назад одного из таких вестников господних, убежала к какому-то богатому старикашке, потому что хотела иметь свой дом, авто и прислугу, а через год утопилась, когда старикан привел в дом другую малолетку, моложе и красивей ее? Правда, Мержелату узнал об этом от бывшей жены только через месяц после похорон, и вслед за тем едва не обеспечил вторые – старого развратника, за что и отмотал полтора года на каторге… Но это было в прошлой жизни и никого не касалось. Его воспоминания – его проблемы.

Сэмро и Мадлен, не переставая целоваться, стали пробираться прочь от платформы. «Не иначе, как продолжить поиски счастья в более подходящем месте», - мелькнула гадкая мыслишка. Иррационально чувствуя себя предателем, Мержелату отвернулся. С отвращением расталкивая людей, хватавших его за одежду и стремившихся поцеловать (если бы это были только женщины, он бы еще потерпел), он двинулся к лестнице. Но когда добрался, на платформе уже остались только ассистенты проповедника – задавать тон скандированию, нести будоражащую околесицу и собирать пожертвования. Джок и его охранники – хмурые, вопреки заветам шефа – успели уйти.

 

 

- Его преподобие не принимает, - окинув визитера взглядом профессионального телохранителя, сообщил громила, едва Мержелату поднялся на третий этаж. – И не будет, пока не вернется с Игры.

- Но я его старый знакомый.

- Его преподобие терпеть не может старых знакомых, - издевательски оскалился второй охранник, поигрывая вырубом – короткой черной трубкой с магоблоком в рукояти. Правда, хватало его всего на раз, но больше одного раза для глубокого неспокойного сна жертве и не требовалось.

- Мне очень нужно с ним поговорить.

- Твои проблемы.

- Пожалуйста, пропустите меня.

- Слушай, ты что, глухой? Тебе же сказано: его преподобие не при…

Взметнувшийся кулак отбросил громилу с вырубом. Мгновением позже по стене сполз второй амбал.

- Я же сказал, что мне очень нужно, - Мержелату снял с их ремней наручники и использовал по назначению. Окинув на прощание смеющимся взглядом две фигуры – одна обнимает другую, как по завету босса – он зашагал по коридору к королевскому люксу, скромному обиталищу преподобного Ла Сьерры.

Филенчатая дверь из отливающего серебром меджулайского падуба, короткий стук, толчок…

- Ну, проходи. Я ждал тебя. Все эти годы я знал, что когда-нибудь ты придешь.

Голос Джока Ла Сьерры – Джерриэля Таккета был дружелюбен, как и его улыбка. И если бы не армейский выруб, упершийся в грудь гостя, можно было подумать, что хозяин рад его видеть.

- Где моя охрана?

- На месте.

- Я велел им всех гнать.

- Я сказал волшебное слово «пожалуйста».

- Много переломов?

- Пара выбитых зубов и столько же сотрясений. Ну, может, еще челюсть… или две…

- Наиба Иада… - проповедник побледнел и отступил на шаг, не опуская оружия. – Наиба Иада тебя раздери… Это и вправду ты. Я думал там, в толпе, мне показалось…

- Это я. Капитан Мержелату, Сагарис.

- Лейтенант Таккет, Ангон… - взгляд проповедника, расфокусировавшийся на миг, снова стал холодным и колючим. – Зачем ты пришел?

- Поговорить. Узнал, что ты в городе.

- Поговорить о чем? Я был ранен, как все остальные! Я по лазаретам полгода валялся!

- Все остальные, - прищурился Мержелату, - по лазаретам не валялись. Их закопали на месте. То, что не успели растащить койоты.

- Но я ни в чем не виновен! Ни в чем!!!

- Тогда успокойся. Чего орешь, как базарная баба? Давай поговорим о чем-нибудь другом. Например, об этих, - гость кивнул в сторону окна, выходившего на площадь, откуда всё еще доносились ликующие крики, смех и радостный визг приобщившихся к новой вере. – И может, ты меня впустишь?

Таккет отступил еще на шаг, но выруб остался смотреть гостю точно в сердце.

- Какое тебе дело до моей паствы?

- Это не паства. И даже не стадо баранов. Это колония кроликов.

- Не тебе об этом судить, - глаза проповедника угрожающе сузились.

Рука Мержелату потянулась в карман редингота, и огонек готовности выруба в тот же миг вспыхнул красным. Точно не замечая, капитан вынул из кармана маленький подсолнух, поддел семечку и закинул себе в рот. Через пару секунд шелуха слетела с его губ и упала на ковер.

- Наиба Иада… - поморщился Таккет. – Откуда ты их только берешь… Отвратительная привычка! Но я всегда удивлялся, как у тебя получается.

- А никто и не говорит, что это просто, - усмехнулся гость и снова сплюнул. – Хочешь, научу? Держи.

Он протянул подсолнух, но пальцы неловко дрогнули, роняя. Мержелату рванулся поднимать, но у самого пола направление движения корпуса и руки неуловимо изменились – и в следующее мгновение выруб полетел в одну сторону, а проповедник – в другую.

 

 

Таккет сидел, откинувшись в кресле и потирая плечо. На столике рядом с ним стоял пузатый бокал, до половины налитый чем-то буро-прозрачным. Присев на край столика, большого и вычурного, как дворцовая площадь, Мержелату потягивал красноватый напиток из фужера: запасы Таккета оказались богаче, чем иного трактира. Между однополчанами стояла серебряная тарелка с коронным блюдом модной в этом году меджулайской кухни: абрыс абаг, маринованный и запеченный под летним соусом. Чекан был счастлив.

- Сначала подсолнухи в карманах, теперь котята, - брюзгливо пробурчал Джок и отхлебнул из бокала. – Тебя не в голову ранило?

- И в голову тоже, - сверкнул зубами капитан. – А тебя?

- Слушай, на кой ты приперся?! – бокал ударился донышком о стол, расплескивая содержимое и пугая котенка. – Ты считаешь, что я предал наших?!

- А ты предавал, Джок?

- Убирайся к черту!

- Как ты попал на Игру? – неожиданно сменил тему Мержелату. – Не помню, чтобы ты вступал в Лигу или даже проходил в нее отборочные. Я такие моменты отслеживаю.

- По рекомендации мецената, - неохотно проговорил Таккет. – Если помнишь, по правилам самый крупный меценат может выставить на Игру своего игрока, даже если он не в Лиге.

- «Белый сфинкс»?

Проповедник кивнул.

- Почему тебя?

- Многие знания умножают скорби, - усмехнулся проповедник.

- Что означает «много будешь знать – вечно будешь спать», - кивнул Сагарис. – Понял. Но зачем тебе это надо?

Таккет настороженно сдвинул брови, но, не найдя в вопросе подвоха, выдохнул:

- Это просто. Моя церковь растет и развивается, но ей… не везде рады, скажем так. Ортодоксы вставляют палки в колеса, где только могут. Хорошо, что корона их не слишком поддерживает – конкуренции боится, а то бы… Ну так вот. У меня возникла идея: вот если бы мы все могли жить в каком-нибудь маленьком уютном уголке Империи, где-нибудь на берегу моря… Я уже присмотрел один! Небольшой, тысяч двадцать квадратных лиев, но зато там есть всё, что душа пожелает! Построим порт, город, фермы, курорты!.. Я подсчитал: всех пожертвований и процентов на них – я их вкладывал, и удачно, видишь, Бог на нашей стороне!.. Ну так вот, этого хватало только на три четверти. Но приз покроет остаток! – глаза Джока загорелись воодушевлением.

- Ты так уверен, что выиграешь? – прищурился Мержелату. Таккет снисходительно улыбнулся:

- Если Бог за нас, кто против? Когда вокруг люди, которые тебя понимают и мыслят, как ты, которых ты можешь избавить от душевных мук и забот – это радость и счастье, понимаешь? Бог есть радость и счастье!

- А как же «Бог есть любовь»? – усмехнулся капитан, дотрагиваясь до груди. Чекан, насытившись, умылся, юркнул в ставшее привычным убежище – внутренний карман редингота, и заснул.

- Всё правильно, - взгляд Таккета снова стал настороженным и холодным. – И любовь тоже. Вот мы и любим. Друг друга. А всех любить невозможно. Ведь ты же меня, например, не любишь.

- У меня другая ориентация, - хмыкнул Мержелату, и глаза его встретились с глазами однополчанина.

Джок первым разорвал контакт. Трясущимися руками он взял со столика зажигалку, механически крутанул колесико. Капля жидкого пламени упала на новостной листок – и он занялся, отдавая огню букву за буквой, заголовок за заголовком. «…ловлено несколько сотен кот…» «…диственный экзем…» «…рабители схвач…» «…теряли активный проводник при бегс…»

Мержелату подхватил со стола пылающую бумагу и бросил на тарелку с остатками трапезы Чекана.

- Что это за штука – активный проводник? – спросил капитан, поднимаясь.

- Не знаю точно… - Таккет, бледный, как саван, тоже встал, сжимая зажигалку в кулаке, и не замечая этого, - но слышал, будто это какая-то… ерундовина… чтобы проходить сквозь стены. Говорят, Безопасность меч и рвечет… рвечет и меч…чет… рвет…

- А ты ведь всё-таки предал нас, старина Джок, - Мержелату подошел к проповеднику вплотную и бережно взял за грудки. – Ты не поднял тревогу не потому, что не смог.

- Я не виноват! – глаза Таккета расширились, наполнившись ужасом. – У меня родился первенец, а я его даже еще не видел! Я не боялся смерти и не боюсь, я прошел такое, что Наибе Иаду стало бы тошно, но… но я не мог умереть перед таким… перед этим… Да пойми же ты, пойми, я не мог!!!.. Прости… Прости меня, капитан… пожалуйста… Я не хотел… я…

- А ты у ребят прощения просил – у которых первенцы так никогда и не родились? – пальцы Мержелату сомкнулись на горле бывшего друга. – У Хамгера, Рыжего, Умбры? У Долгого, Гара, Люэ, у Рамаса, у Ёжика с Доаром ты прощения просить не пробовал, засланец Господень? Ты их хотя бы помнишь?

Взгляды однополчан снова встретились – и к ужасу в глазах Джока добавилась боль.

- Прости меня, капитан… пожалуйста… - прошептал он, приставил зажигалку к груди Мержелату и нажал на донышко.

 

 

Мержелату вдохнул – и захлебнулся. Вода! Хрипя, он хватанул воздух ртом – и она хлынула в горло, пробуждая инстинкт самосохранения. Он дернулся – но что-то, стянувшее запястья и лодыжки, не пускало. Кашляя натужно, он рванулся снова, переворачиваясь на бок – и ощутил, как лица коснулся воздух. Чувствуя, как разламывается от боли голова и колотится сердце, он снова попытался вдохнуть, но вода в бронхах с бульканьем смешивалась с воздухом, превращая каждый выдох в натужную пустую рвоту. Хрипя и задыхаясь, Сагарис подтянул к подбородку колени, нажал локтями на желудок и наклонился, изо всех сил стараясь не потерять равновесие. Остатки воды под напором хлынули изо рта, принося вонь дешевого алкоголя – и облегчение. Еще несколько выдохов – и взгляд Мержелату прояснился вместе с разумом.

Темнота кругом, даже стен не видно – лишь редкие блики вдалеке, гул каких-то механизмов и хлесткий шум быстро прибывающей воды, дрожащей черным небом и звездами.

Насосы!

Бассейн!

А в бассейне он – связанный и налитый какой-то бурдой, какую даже в состоянии помутнения рассудка пить не стал бы ни в жизнь. Какого…

И тут он вспомнил всё и хрипло рассмеялся. Налить бесчувственного дурня самогоном, сбросить в гостиничный бассейн, включить воду – а утром оплакать боевого друга, переотмечавшего встречу с однополчанином – «Какая нелепая смерть у героя войны!» Правда, связанные руки-ноги могут слегка подпортить картину несчастного случая…

Мержелату поднес запястья к щеке и потерся ей о веревки.

Так и думал. Проклятая меджулайская кухня!.. Чтобы абрыс абаг получился сочным и нежным, ему связывают щупальца и топят в маринаде. Но так как трогать его можно только часов через пять, а для полноты вкуса щупальца должны распуститься через полчаса после смерти, то вот оно – венец творения современной магии: веревка, которую не разорвать и двумя лошадьми, и которая растворяется в воде через тридцать минут. Вот только человеку, чтобы откинуть щупальца, будет достаточно нескольких вдохов.

Изогнувшись, он протянул руки к путам на ногах, нащупывая под водой узел, но треклятая веревка намокла, разбухла и слилась в сплошную массу, которую не взяла бы теперь и пила. Выругавшись, Сагарис зашарил взглядом в поисках лестницы, но уже в метре от него тьма растворяла всё. Потревоженная голова отозвалась новой вспышкой боли, вырвав стон. «Сучий потрох Таккет…» А если искать лестницу на ощупь? Найти стену, поднять руки, обойти по периметру…

Свалившись несколько раз и едва не утонув – воды набралось уже выше колена – Мержелату встал, выпрямился и замер, судорожно втянув воздух сквозь зубы: левую часть груди словно опалило. Наверное, там, куда Джерриэль ткнул вырубом, замаскированным под зажигалку. Гребаный святоша!

Сердце, отзываясь на боль, замолотило, снова попыталось вырваться наружу… и вырвалось.

Котенок!

Как только жив, бедняга… Заряд магии ведь через него прошел!

Беспорядочно скребя когтями по коже редингота, будто тоже отходил после шока, Чекан вскарабкался на плечо и заметался, задевая щеку мокрыми боками и хвостом.

- Спокойно, парень, спокойно… - просипел Мержелату – и тут же возникла новая мысль: кричать. Услышат, прибегут, выудят доблестного спецназовца как слепого котенка из помойного ведра…

Еще утром он, скорее всего, предпочел бы утонуть – но не теперь. Он попытался выкрикнуть «Эй!», но горло, надсаженное натужным кашлем, выдало лишь хрип. Значит, придется искать лестницу…

Он двинулся вперед неуклюжими прыжками, теряя равновесие, падая, но успевая вынырнуть, задыхаясь и отплевываясь. Иногда приходилось дожидаться по несколько минут, пока голова перестанет кружиться и можно будет сделать следующий прыжок. Прибывавшая вода вела последний обратный отсчет. Достает до бедер… до пояса… до желудка… до груди… Когда он, наконец, добрался до стены, вода плескалась уже на высоте плеч, при каждом движении заливая подбородок и рот. Сколько у него оставалось времени, прежде чем уровень поднимется до лица, думать не хотелось. В голове, состоявшей теперь только из боли, крутилось лишь две бесконечно повторявшиеся мысли.

Найти лестницу.

Вылезти.

Зная, что в конце может не хватить именно этих секунд, Сагарис всё же привалился к стене почти без сил, блаженно приникая лбом к холодному мрамору облицовки. Откашляться, вдохнуть, поднять руки…

Чекан на левом плече внезапно захрипел, заскреб когтями, вцепился, мгновенно пронзая толстую кожу редингота и тонкую – человека, и замер.

- Держись, бродяга, - прошептал Мержелату, и вдруг синее свечение слева ударило по глазам, привыкшим к темноте. Он резко повернул голову, прищурясь, готовый к ко всему… Но не к тому, что увидел.

Светился котенок – каждой шерстинкой, и даже из глаз, казалось, изливалось сияние. Ошеломленный, Мержелату неподвижно наблюдал, как через несколько мгновений ультрамариновый свет мягко распался. Синяя часть спектра сместилась к краям, создавая вокруг звереныша ореол цвета индиго. Шерсть же его сияла ровной белизной. И чем ярче светился Чекан, тем острее становилась боль в голове, концентрируясь в луч, тонкий, как лазер, зарождавшийся в затылке и выходивший в середине лба. Ослепленный светом и болью, Сагарис схватился за лоб – и словно что-то взорвалось у него в мозгу. Он сам вспыхнул бело-синим светом, как котенок и, чувствуя, что в глазах завихряется тьма и пол уходит из-под ног, захрипел и стал падать, падать, падать…

Сквозь стену.

 

***

 

Хорошо, что на улице снова шел дождь, и редкие прохожие не обращали внимания на бредущего по мостовой человека, промокшего даже не до нитки – до мозга костей. Через каждые несколько шагов он останавливался, наваливался на стену или столб, стоял так с минуту, а потом продолжал дорогу.

Заметив наемный экипаж, он взмахнул рукой, и желтая карета послушно притормозила у обочины. Назвав адрес гостиницы, Сагарис тяжело забрался внутрь и опустился на заднее сиденье. Но прежде, чем откинуться на спинку и потерять сознание, он приложил руку к левой стороне груди, туда, где во внутреннем кармане редингота Чекан спал безмятежным сном существа, только что открывшим свое предназначение.

- …живой? Просыпайся, конечная, - Мержелату очнулся от того, что кто-то тряс его за плечи. Он открыл глаза и увидел извозчика, озабоченно склонившегося над ним.

- Спасибо, - Сагарис кивнул, расплатился и вылез под дождь. Но не успел экипаж тронуться с места, как к нему через дорогу, размахивая руками, кинулся черноволосый узкоглазый парень:

- Эй, стой! До Раховы подбросишь?

Извозчик кивнул, и из-под козырька трактира, разбрызгивая лужи, к карете заспешили парень и девушка. Сэмро и Мадлен Сагарис узнал моментально. Трактирщик неуклюже косолапил рядом со служанкой: одна рука сжимала початую бутылку цуйки, другая терялась за спиной подружки. Сама Мадлен, в мокрой блузке, расстегнутой до пупка, пьяно сверкала глазами и смеялась, подставляя лицо теплым струям дождя.

- Ты успел, поймал! – не замечая Мержелату, крикнула она узкоглазому. – Ты геро-о-ой!

- Я еще и не на такие подвиги способен, цыпа, - ухмыльнулся тот, пожирая взглядом содержимое ее корсета. – Приедем – докажу.

Мадлен захихикала, прикрывая рот ладошкой.

«Как Илянка», - сходство снова ударило, будто стилет. И как от удара ножом, вмиг рассыпались на осколки и рассудительность, и логика. Не успев сообразить, что делает, капитан рванулся к узкоглазому. Резкий тычок в кадык – и чернявый осел на мостовую, сипло хватая воздух ртом. Трактирщик набросился на обидчика, потрясая бутылкой, но через пару секунд рухнул в лужу, держась за живот и скуля.

- Застегнись и иди домой, дура! - с перекошенным гневом лицом, Мержелату шагнул к ней. Она отпрянула – но тут же кинулась на него с кулаками:

- Проваливай сам! Какое твоё дело?! Ревнуешь, что ли?!

- Заткнись!

Он играючи перехватил ее запястье, завернул руку за спину и потащил к карете, но девчонка не желала ни затыкаться, ни сдаваться:

- Я – свободный человек и делаю что хочу, где хочу и с кем хочу! – вырывалась она. – Так сказал святой Ла Сьерра! Я имею право на радость и счастье! Моя жизнь – мои правила! И убери от меня свои вонючие лапы! Дочь свою учи!

Мержелату вздрогнул, точно от пощечины, зарычал и швырнул яростно сопротивлявшуюся девушку в экипаж.

- Увези ее домой ко всем чертям! – рявкнул он, и пока оглушенная Мадлен возилась на полу, выгреб из кошелька деньги и, не считая, сунул извозчику. – А будет вопить – вытащи из кареты и выпори!

Извозчик задумчиво глянул на капитана:

- Пороть их нужно было раньше, приятель. После того, как они послушают этого долбанного святого, в зад ему ногу, у них мозги будто сворачиваются. У меня так сына переклинило, и дружков у него половину… Счастья им надо! А с другой стороны, кому его не надо? И может, Ла Сьерра прав? Ничему плохому он ведь не учит, если подумать! Живи, радуйся, других радуй…

- Хватит, проваливай! - Мержелату с силой захлопнул дверцу.

Щелкнул кнут, застучали копыта, и карета покатилась к окраинам. Сагарис остался стоять под дождем, опустив голову и бессильно сжимая кулаки.

 

***

 

Когда он вошел в свой номер, свет горел, а за столом сидела Агата.

- Ну как? Подумал? – вместо приветствия спросила она и, не дожидаясь ответа, положила на стол кредитное обязательство самого крупного столичного банка, золотое перо и маленькую чернильницу. – Впиши любую сумму.

Мержелату опустился на незанятый стул, откинул с лица мокрые пряди волос, и перо забегало по бумаге.

- Держи, - вернул он женщине лист. Та глянула на заполненные строки и недоуменно нахмурилась:

- Всего тридцать? И что это за деньги? Какой страны?

Капитан взял с прикроватной тумбочки гостиничную Великую Книгу и протянул гостье:

- Забыла? Читай. Тут всё сказано.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 17. Оценка: 3,82 из 5)
Загрузка...