The lost soulse's love

Аннотация:

В рассказе описывается жизнь двух любящих друг друга людей после смерти и показаны их размышления на предмет того, как сложилась бы их судьба, если бы они вовремя поняли и простили друг друга на земле. Основная часть событий происходит в Санкт-Петербурге – родном городе главных героев.

[свернуть]

 

 


The potency of a soul
is measured by how much it
can trust and love;
 its impotency by how little.

I

Мышка осмотрелась по сторонам. Она лежала в просторном, залитом солнцем помещении, как будто на какой–то огромной террасе, а вокруг неё было много–много цветов. Все они росли в больших и маленьких вазонах. Те, что были побольше, стояли поодаль, те, которые был поменьше, стояли впереди. И от тех, и от других исходил аромат, от каждого растения свой собственный: от одного – сладкий, от другого – мятный, от третьего – душистый, как от лесных трав...

Мышка была в кровати. Ей было тепло и легко. Ей казалось, она лежит на мягкой невесомой перине. Всё было белоснежным: простыня, одеяло, небольшая подушечка. Такая белоснежная постель была типична для большинства европейских отелей – Мышка это знала, потому что в своё она успела попутешествовать. Последний раз она была в Брюсселе. Она туда уехала очень спонтанно и пробыла там достаточно долго. Поездка была грустная. Что вынудило её предпринять эту поездку, она не помнила. Не помнила она и подробностей пребывания в Брюсселе. В памяти всё было темным, как ночью. Помнила только, что эта поездка была для неё последняя…

– Я в больнице? – Спросила Мышка, оглядываясь по сторонам и не особо обращая внимание на того, кто сидел на краешке её кровати и смотрел на неё, грустно улыбаясь.

– Нет, ты уже не в больнице, – не переставая улыбаться, ответил он. Почему же они с ним так долго не общались?... Из памяти было вытерто всё. Мышка поморщилась, пытаясь хоть что–то вспомнить.

– Нет, ты уже не в больнице, – не переставая улыбаться, ответил он. Почему же они так долго не общались?... Из памяти было вытерто всё. Мышка поморщилась, пытаясь хоть что–то вспомнить.

– А почему ты светишься? – Вдруг обратила внимание Мышка на приятное, неяркое свечение, которое исходило от него и как будто согревало.

– Ты тоже светишься, – снова улыбнулся он.

Машинально Мышка глянула на свои руки – они и в самом деле светись таким же приятным, ненавязчивым светом. Мышка отбросила одеяло и оглядела себя с головы до ног – она светилась вся, даже от розовой ночной рубашки исходило свечение. У неё в голове сразу же зароился беспокойный рой вопросов, а он, словно желая предвосхитить их, уложил её на подушку и укрыл одеялом.

– Спи. Тебе нужно восстанавливаться. Ты потеряла много сил.

Мышка собиралась было спросить, зачем ей восстанавливаться, но внезапно её сморил сон. Веки сомкнулись сами собой.

Второй раз Мышка проснулась, когда уже начало смеркаться. В помещение, где она лежала, проникали бархатистые сумерки. Они нежно обволакивали растения и лежащую в постели Мышку. Казалось, им хотелось, чтобы она всегда была спокойна и никогда ни о чём не переживала. Растениям, видимо, хотелось того же самого. Мышке чудилось, что они в участливом молчании наблюдают за ней, сочувствуя тому, что она пережила, чему именно, вспомнить она не могла никак. Растения тихонечко шелестели стеблями – казалось, они о чем–то переговариваются, не переставая при этом наблюдать за ней. В этот же момент снова появился он.  Как и в первый раз, он сидел на краю её кровати и улыбался.

– Мне надоело лежать. Чувствую себя больной или калекой. Я бы пошла погуляла… – Сущённо сказала Мышка.

– Давай завтра… Сейчас уже очень поздно… Откуда начнём прогулку?– С интересом спросил он.

– С Петергофа, – деловито сказала Мышка, спрыгнула с кровати и вплотную подошла к зеркалу, которое до этого не заметила. Она даже сама удивилась, как это она его не увидела, когда два раза просыпалась и осматривалась по сторонам. Оно словно возникло из ниоткуда, огромное, почти во всю стену просторного помещения, в серебряной оправе. Оно странно манило к себе, завлекало в себя. Мышке невольно хотелось переступить раму и шагнуть туда, в него….

– Как скажешь, маленький... – Отозвался он.

… Мышка так и не поняла, как они оказались в Петергофе. Зеркало стало ещё больше в размерах. В конце концов, оно словно растворилось, испарилось в воздухе, а они оказались в открытом море. Их ноги едва касались воды. На секунду Мышка испугалась, что вода затянет их в свои глубины, и они пойдут ко дну. Она ойкнула и боязливо посмотрела под ноги, а он крепко прижал её к себе.

– Ничего не бойся, – сказал он, касаясь губами её маленького уха.

– А мы не утонем? – Мышка продолжала с опаской коситься на покрытую золотистой рябью поверхность чистой прохладной воды.

– Не утонем. Такие, как мы с тобой, не тонут, не горят, и не падают, – улыбнулся он, – Если тебе страшно, смотри не под ноги, а вперёд.

Через несколько мгновений Мышка увидела знакомый с детства берег Финского залива в Петергофе. Она не знала, который час, но интуитивно чувствовала, что еще очень рано, потому что туристов и отдыхающих ещё не было.

– Петергоф откроется только через три часа, поэтому сейчас в нашем распоряжении весь парк, – словно прочитав её мысли, пояснил он.

– Тогда нам здесь нечего делать! – Пожала плечами Мышка, – Сейчас даже фонтаны не работают!

– Ты уверена в этом? – хитро улыбнулся он и потянул её к Большому каскаду. В ту же секунду Мышка почувствовала обжигающую свежесть водяных струй фонтана «Самсон». Золото бронзовых скульптур и хрустальные водяные струи искрились, переливались, слепили глаза. Мышка была в восторге. Ей одновременно было необычно, страшно и весело. Он тоже смеялся и пытался затащить её в воду с головой.

– Что это за дурь вы тут устроили?! – Раздался у них над ухом зычный голос. Оба подняли головы вверх. Судя по всему, с ними разговаривала статуя Самсона, раздирающего пасть льва. Во всяком случае, голос исходил с её стороны.

– А что, нельзя? – Вырвалось у Мышки. Он незаметно дёрнул её за рукав, а она досадливо  отмахнулась.

– Можно, конечно! Только я мог ещё три часа спать, а не развлекать вас, бездельников!

– А Вас никто не просит нас развлекать! – Снова огрызнулась Мышка, – Спите себе, сколько влезет!

– Если я буду спать, то спать здесь будут все, и черта с два вы попрыгаете в фонтанах! Весь парк на уши поставили! – Ревел Самсон.

– Да уж… Мы бы тоже могли постоять в тишине и довольствии… Хватит с нас невоспитанных туристов, – картинно вздохнули скульптуры Юноны, Венеры и Галатеи, а Юпитер недовольно нахмурился. Одна из бронзовых лягушек проснулась, сонно квакнула и снова заснула.

– Извините нас, пожалуйста, – Мышкин спутник густо покраснел, – Моя Мышка очень вредная, со всеми любит ссориться, но плохого не сделает.

– Ладно уж, идите… – Махнул рукой Самсон, – А я дальше буду одолевать своего Льва.

– Удивляюсь твоей способности переругаться со всеми, с кем можно и с кем невозможно, даже со скульптурами! – Вменял он Мышке, когда они спустились к водам Морского канала по направлению к заливу.

– Их никто не трогал! Пускай стоят и молчат! – В своём запальчивом духе ответила Мышка и осеклась. До неё только сейчас дошло, что она вела весьма милый диалог со скульптурами Большого каскада.

– Умничка моя… Ты ещё и не такому научишься, – опять, будто прочитав её мысли, сказал он и обнял её за плечи.

– Я кушать хочу. Может быть, вернемся в Петербург и зайдём в «Барселону»? Давно хотела попробовать вяленую свиную ногу.

– Я «за». Только не уверен, что она там будет... Но паэлью, может быть, и попробуем. Заодно ты поймёшь, что молодой человек, который налетел на тебя, не свинья, просто мы с тобой невидимы.

– Очередные сказки, конечно, ну ладно… – Пожала плечами Мышка. В несколько мгновений преодолев по воздуху приличное расстояние, они оказались на узкой аллее Большой Конюшенной улицы, прямо возле ресторана «Барселона».

Дверь в ресторан была открыта. Внутри было душно и царил полумрак. Парочка посетителей сидела поодаль, а официантам действовал на нервы какой-то пьянтос. Он уже два часа сидел и дурил голову то обслуживающему персоналу, то другим гостям: то ему нужно было пять рюмок водки, то свежайшие моллюски, то с кем-нибудь поговорить за жизнь.  Официанты уже перестали обращать на него внимание и, наскоро обслужив посетителей, курили – делали короткую передышку.

Он уселся за дальним столиком и принялся изучать меню. Мышка обратила внимание на то, что ни один из пяти официантов не подошёл к нему и не предложил свои услуги.

– Ты ничего не замечаешь? – С улыбкой спросил он и рукой зачесал ей назад со лба волосы.

– А что я должна заметить? – Сменила смех на удивление Мышка.

– Нас с тобой не видят.

– Аааа… А почему нас не видят?

– А ты как думаешь?

– Не знаю… Мне кажется, что это сон…. Скоро он закончится, и я опять пойду с утра в университет, а вечером – на работу… И все будут меня видеть. Да и тебя тоже.

– В университет и на работу ты больше не пойдешь… – Грустно покачал головой он и взял её маленькую изящную руку с аккуратными розовыми ногтями в свою, – Так же как и я больше никогда не пойду на свою работу. И нас с тобой больше никто никогда не увидит.

– Почему?

– А ты ни о чём не догадываешься?

– А о чём я должна догадаться? – Снова вопросом на вопрос ответила Мышка.

– Девочка моя, мы с тобой умерли…

– Сам ты умер! Придумал тоже!  – Фыркнула Мышка.

– Мы с тобой умерли… Ты умерла во время массовых беспорядков в Бельгии, а я, не доезжая до Москвы, попал в страшную аварию…

– Да пошёл ты со своими бреднями! – Взбесилась вдруг Мышка и  резко поднялась из-за стола, – Похоже, у тебя тоже крепкий бодун или белая горячка!

– Я не пьян и отвечаю полностью за то, что говорю. Ну, подожди, куда же ты? Не уходи… Ты всё, что у меня есть…. – Он снова взял её за руку, но Мышка вырвалась.

– Всё, что у тебя есть, это  та,  которая была по уши влюблена в тебя, поэтому ненавидела меня и делала мне пакости и с которой ты назло мне переспал! – Выпалила она на одном дыхании и на секунду задумалась: откуда у неё возникли эти воспоминания? Они были очень тяжелы, болезненны, мучительны… В уголках глаз начало нестерпимо жечь. В сердцах плюнув, Мышка выскочила из ресторана. Он бросился за ней. Догнал её. Попытался обнять и … получил звонкую пощёчину. Она обожгла его, как змеиный яд или серная кислота. Мышка стремительно уносилась вперед, растворяясь в толпе то ли людей, то ли видений.

 

 

 

II

 

Мышка лежала с закрытыми глазами на мягкой траве Марсового поля и блаженствовала. Ей было тепло, уютно, так хорошо, как не было хорошо даже там, где она обнаружила себя, когда на ничего не помнила и к ней пришёл он. Тяжёлые воспоминания не причиняли боли – они были тенями прошлого. Днём тени спят в укрытии и вреда причинить не могут...

Полежав на Марсовом поле, Мышка лёгким облачком поднялась над землёй и не спеша поплыла по воздуху вдоль Дворцовой набережной к Троицкому мосту. Графитовая ширь Невы на солнце рябила, искрилась и переливалась. Река отдыхала. Время от времени её рассекали кораблики с туристами, вооружёнными фотоаппаратами, телефонами и биноклями. На Петропавловском пляже было полно отдыхающих. Некоторые решили, что красное  «Купаться запрещено!» написано не для них, и задорно ныряли в темные глубины Невы. Мышку переполняла эйфория. Она смотрела на катавшихся на корабликах туристов и внутренне торжествовала – завтра-послезавтра они уедут, а она, Мышка остается здесь, в этом прекрасном городе, её городе… У неё было странное чувство полного с ним единения. Она ощущала себя частью его холодных шквалистых ветров, его каменных лабиринтов, его вековой непокорённой истории. Город, в свою очередь, понимал её и принимал такой, какая она есть, потому что она была его ребёнком. Понимал её и принимал такой, какая есть, даже не смотря на то, что она, Мышка, отказывалась от него дважды – в первый раз, когда посчитала более достойной для жизни и развития Москву, второй – когда вопреки здравому рассудку уехала в Брюссель, с  недавнего времени в столицу анархии и беспредела мигрантов. У Мышки защипало глаза. Хотелось плакать. Она чувствовала себя предательницей…

Неожиданно Мышке остро захотелось побывать на Петроградской стороне – там прошли-пролетели двадцать три недолгих года её жизни. Только подумав об этом, Мышка в миг перемахнула через Кронверкский и Большой проспекты, птицей пересекла по диагонали  Большую Разночинную и Пионерскую улицы и, наконец, оказалась на пересечении Корпусной и Большой Зелениной. Там был её дом, сороковых годов постройки. Окно Мышкиной комнаты выходило прямо на Лодейнопольский сквер. Она любила сидеть под его деревьями знойным летом или прохладной и лёгкой на подъём осенью...

Внимание Мышки привлёк цоколь. Раньше там находился кафе-бар «Гурман». В своё время Мышка частенько туда наведывалась, чтобы попить кофе и посидеть в тишине и одиночестве. Теперь кафе-бар «Гурман» заменил другой бар под названием «Дьявольский конь». Новая ярко-красная вывеска висела над лесенкой, ведущей в цоколь. Судя по названию бара, его обитатели обладали весьма весёлым характером. Мышке захотелось заглянуть внутрь. Она начала спускаться вниз по узкой лесенке. Через  железную чёрную дверь доносилась громкая музыка и просачивались струи синего дыма.

Мышка толкнула дверь и вошла вовнутрь. Внутри царил полумрак. Посетителей практически не было, только какая-то девица сидела за дальним столиком и курила. Мышка, поддаваясь внутреннему импульсу, подошла к её столу. Смятение и ужас охватили её, когда она узнала в девушке Марго, свою заклятую соперницу. Половина её лица была прикрыта шикарными рыжими волосами. Со второй половины на Мышку смотрел хитрый голубой глаз.

– Ну, чего стоишь? Присаживайся! – Указала она Мышке на стул рядом с собой.

– Спасибо… – Смущённая Мышка присела рядом.

– Пиво будешь?

– Спасибо, не пью, – вежливо отказалась Мышка.

– А кальвадос?

– Пожалуй, можно немного…. – Согласилась мышка. В жизни она никогда не имела дело с этим напитком. Она знала его только по романам Эриха Марии Ремарка, у которого герои через одного заказывали кальвадос в барах и кафе Парижа и Вены.

– Ну ты жжёшь… Вроде непьющая, а от кальвадоса не отказалась, – удивилась Марго и знаком руки позвала бармена. Тот подошёл к их столику. У него был странный вид: огромные оттопыренные уши и светящиеся зелёным светом узкие глаза. Ещё больше удивило Мышку то, что в руках он нёс солидную бутылку из тёмного стекла и со светлой этикеткой, на которой было написано «Calvados Dauphin» – ведь он ещё даже не получил распоряжение принести напиток. Значит, он это распоряжение прочитал на расстоянии, мысленно. Всё время, что официант пробыл возле их столика, он неотрывно смотрел на Мышку. От его пронизывающего взгляда ей стало совсем не по себе и начало мутить.

– Ну, чего встал? Иди, давай! – Не слишком вежливо обратилась Марго к официанту. Тот послушно удалился. За спиной у него висела пара огромных черных сложенных крыльев. Страшным чёрным плащом они покрывали его спину и придавали своему обладателю поникший и грустный вид.

– Это упырь Ванька…. Недавно взяли на работу. Ещё не освоился, вот и тормозит. Я его тут воспитываю, – Пояснила Марго Мышке.

– Упырь? – Удивлённо переспросила Мышка.

– Да! Неужели не видно?! Как ни как ты в Преисподней находишься, – заметила Марго, – Принцам и ангелам здесь не место.

– Мне, наверное, тоже… Я, пожалуй, пойду, – Мышка поднялась.

– Куда?! – Рукой остановила Мышку Марго, – У меня к тебе разговор есть…

Мышка, пару секунд поколебавшись, уселась обратно. Марго налила в стаканы кальвадос. Мышка, не дожидаясь приглашения, взяла стакан и немного пригубила. Напиток ей понравится: горьковато-терпкий, с ароматным яблочным привкусом. По её невесомому прозрачному телу сразу разлилось тепло.

– Понравился? – Спросила Марго, кивая в сторону кальвадоса.

– Очень, – призналась Мышка и отпила ещё из стакана.

– Не напейся! – Предупредила Марго Мышку.

– А что? – Задала вдруг наивный вопрос Мышка.

– Тебе ещё кое-куда смотаться нужно будет… – Марго залпом осушила стакан.

– А о чём ты хотела со мной поговорить?

– В том, что вы с Антоном погибли, виновата я,– Без длинных предисловий сообщила Марго и долила в стаканы кальвадос, – Я подложила тебе деньги, чтобы он уличил тебя в подлости, воровстве, и таким образом рассорила вас.

– Да?.. А зачем ты мне всё это рассказываешь? – Удивлённо спросила Мышка.

– Потому что я очень виновата перед вами обоими. Если бы не я, между вами не произошло бы разрыва, и сейчас вы были вместе.

– Ну, мы, вроде как, помирились… – Пожала плечами Мышка, – Правда, я держу его на расстоянии.

– Ты не поняла. Вы были бы вместе на земле. Вы бы не погибли.

– Что теперь уже об этом  говорить… – с досадой махнула рукой Мышка и сделала ещё один глоток из стакана.

– И, тем не менее, ты его не простила. Ты укатила в Брюссель, а он остался в Петербурге. А потом вы погибли.

– Я не могу вспомнить, что со мной случилось в Брюсселе, не знаю, что произошло с Антоном... Я ничего не помню, и это ужасно… – Мышка сжала руками голову.

– Когда после своей смерти ты пришла в другой мир, у тебя была почти стопроцентная потеря памяти. Потом ты начала вспоминать некоторые моменты… Увидев Антона, ты сразу вспомнила, что вы друг друга любили, а потом потеряли… А потом ты вспомнила, из-за чего между вами произошёл разрыв. Теперь осталось вспомнить, при каких обстоятельствах ты погибла в Брюсселе.

– Да от рака, наверное… – Мышка ощупала свою шею. Пальцы натолкнулись на неприятную шероховатую поверхность толстого рубца.

– Нет, – Покачала головой Марго, – Не от рака.

– Слушай, а ты уже откуда всё знаешь? – Вскипела вдруг Мышка, – Тогда на меня пялилась за столом, как будто я из деревни к вам приехала, потом шпионила за мной весь вечер… Я не виновата, что Антон выбрал не тебя, а меня!

– Ты не злись! Я и так наказана.… – С этими словами Марго отвела в сторону спадавшую прядь волос. Мышка пришла в ужас: половина лица была обезображена так, как будто её облили серной кислотой. На месте глаза была чёрная запёкшаяся рана, а кожа была в красных язвах и мелких белых рубцах. Видимо, кому-то Марго очень сильно перешла дорогу, если в ход пошла серная кислота. Самое ужасное, что она была ещё совсем молодая. Может быть, лет на пять старше Мышки… Одно дело погибнуть при несчастном случае, роковых обстоятельствах, другое – от руки врага… А враги это далеко не только предатели, изменники, завистники. Заклятыми врагами становятся те, кому переходят дорогу…. Внезапно мышка почувствовала, что её начало мутить. Ещё через мгновение могла начаться рвота. Мышка бросилась из зала в поисках туалета. Марго осталась сидеть за столом, грустная, одинокая и обезображенная.

В туалете был тусклый ядовито-синий цвет. От него Мышке стало ещё хуже. Её начало выворачивать наизнанку. Ей казалось, что она не выживет и умрёт во второй раз.

– И здесь покоя нет! – Раздался вдруг в мрачной тишине скрипучий голос. Он шёл со стороны раковины. Мышка повернула голову и увидела в темном углу безобразную старуху с длинными сальными прядями седых волос. Она сидела между раковиной и мусорным ведром, прислонившись к стене и глядя куда-то мутным взглядом.  Посмотрев на неё, Мышка странным образом сразу определила, что та умерла от наркозависимости, и вовсе не старухой, а молодой женщиной. Теперь последнюю мучили ломки, а очередную дозу достать было негде.

– Ну чего стоишь?! – Злобно спросила старуха, – Сделала своё дело, теперь давай, дуй отсюда, пока я не поднялась и не задушила тебя! Ясно тебе?!

Мышке было яснее некуда. Она ураганом выскочила из туалета и помчалась обратно к залу, но перепутала выходы и оказалась в небольшой тесной кухне. Там тёмно-серый чертёнок в поварской шапочке жарил блины и колбаски. От них исходил божественный аромат.

– Угощайтесь, – указал он на сковороду с блинами и колбасками вбежавшей в кухню Мышке.

– Меня только что стошнило, так что спасибо, не хочу, – сообщила Мышка, и присела на низенький табурет возле плиты.

– Ааааа…. – Кивнул чертёнок, – А чаю?

– Чаю можно… – Согласилась Мышка и, закрыв глаза, прислонила голову к стене, – Странно… Мы в Аду, а мне спокойно и хорошо….

–Это только у меня в кухне, потому что я хороший, – улыбнулся чертёнок умильной улыбкой, – Многие любят посидеть на моей кухне, даже Архангелы-проводники между Адом, Чистилищем и Раем… Они периодически спускаются к нам в кабачок, когда завершают на земле очередные дела, и обязательно заглядывают ко мне на кухню.

– Как мило, – Мышка невольно тоже улыбнулась.

– Меня Нюх зовут, а Вас?

– А меня Мышка…

– Нюх и Мышка… Кажется, мы могли бы подружиться, – подмигнул чертёнок, наливая чай и подавая его Мышке.

– Тут Марго сказала мне, что я должна куда-то смотаться… А куда, понятия не имею... – Сообщила Мышка, дуя на чай и делая осторожный, чтобы не обжечься, глоток.

– Попьёте чаю, сядете на метлу, она доставит Вас, куда Вам нужно, – Нюх указал жестом на стоявшую в углу метлу. Это была настоящая метла ведьмы с дубовой ручкой и берёзовым помелом. От времени она потемнела, но была крепкая, как связка стальных прутьев.

– Так я же не знаю, куда мне нужно!

– Зато всё знает метла. Не беспокойтесь, – беспечно махнул отполированным блестящим копытцем Нюх и наколол на вилку ароматную поджаренную колбаску.

 

III

 

Мышка выскользнула на метле через узкую трубу навстречу звёздному небу и полетела над ночным Петербургом куда-то в сторону запада. Через некоторое время она набрала нехилую высоту и летела почти под звёздами. Ей было жутковато и необыкновенно хорошо одновременно. Жутко, потому что метла, видимо, была с характером – ни с того ни с сего она вдруг начинала бешено трястись и скакать, и Мышка боялась, что свалится и полетит вниз, хотя уже прекрасно умела летать. А необыкновенно хорошо, потому что во всем её бесплотном теле присутствовали необыкновенная лёгкость и невесомость. Прошло плохое самочувствие, исчезла тошнота, нигде ничего не болело…

В какой-то момент Мышка уснула, обвив метлу руками, а когда проснулась, то обнаружила себя сидящей на крыше какого-то высокого здания. Мышка сразу поняла, что она в Брюсселе.  Она подошла к краю крыши и посмотрела вниз на улицу. Это была улица Луа района Мальбек, где располагались главные офисы Европейского союза. Воспоминания бешено закрутились в голове, приобретая черты реальности и возвращая Мышку в прошлое, к тому моменту, когда она умерла.

Здесь Мышка прогуливалась во второй день своего пребывания в Брюсселе, после очередного визита в клинику, гдё её наблюдал пожилой интеллигентный врач-француз. Мышка проходила бесплатные и щадящие химиопроцедуры и получала лекарства, также бесплатные и щадящие. Лечение должно было длиться две недели…

Мышка зашла в один из магазинов, чтобы купить что-нибудь попить. Больная щитовидка напоминала о себе при каждом удобном случае и особенно в жару. А жара тогда стояла жуткая. Мышку мутило, вело из стороны в сторону, хотелось пить… Магазин, куда она зашла, оказался прохладным оазисом с кондиционерами и обилием напитков. Продавец вежливо спросил у Мышки, что она желает. Мышка попросила холодной воды… В тот момент, когда она расплачивалась, в помещение магазина вошли трое молодых мужчин мусульманской наружности. Это явно были мигранты – бездельники, преступники и разносчики инфекционных заболеваний в одном лице. Всё это прочитывалось по их неопрятному внешнему виду и наглому поведению. Они направились прямо к Мышке, которая на тот момент была единственным покупателем в магазине, и стали что-то у неё спрашивать на своём непонятном языке. По-видимому, они хотели познакомиться. Раздражённая плохим самочувствием и жарой, Мышка резко ответила им по-французски, чтобы они от неё отстали. Реакция с той стороны была мгновенная. Один из посетителей выхватил из кармана нож и, схватив Мышку за шиворот, полоснул им как раз в том месте, где у неё были отёчность и шрам после операции. У Мышки потемнело в глазах. Из раны горячей струёй хлынула кровь. Девушка стала терять сознание. Пару секунд она ещё отдавала себе отчёт в том, что происходит. Продавец магазина выбежал из-за прилавка ей на помощь. В этот же момент он получил удар ножом в область груди. А в следующий момент перед Мышкиными глазами всё погрузилось во тьму…

Кто-то из внезапно поваливших в магазин покупателей вызвал полицию и скорую. К магазину тут же съехались машины с надписями «Ambulance» и «Police». Сирены тех и других издавали жуткий вой. Преступников успели задержать. Их отвезли в ближайшее отделение полиции, где установили их личности: все трое были выходцами из Сирии.

Продавец магазина выжил. Ранение оказалось не смертельным – не были задеты ни лёгкое, ни сердце. Мышка же скончалась на месте от обильной кровопотери – ей перерезали жизненно важную артерию.

Приблизительно в это же время на Ленинградском шоссе при въезде в Москву огромный джип врезался в легковой автомобиль. Легковушку раздавило всмятку. Водитель джипа отделался лёгкими ушибами и нехилым штрафом за превышения скорости. Водитель легкового автомобиля, сорокадвухлетний житель Санкт-Петербурга, был доставлен в Институт Склифосовского в бессознательном состоянии с многочисленными травмами головы и внутренних органов. Он скончался в реанимации, не приходя в сознание. По предположительным данным, он вёл машину в состоянии аффекта и не заметил джип, который летел на него на всех скоростях.

…Время было ближе к десяти часам вечера. Возле станции метро «Мальбек» было огромное скопление людей. Среди них были пострадавшие от только что прогремевшего взрыва возле входа в метро, зеваки и телевизионщики.  К месту происшествия подъехали машины скорой помощи, пожарной службы и полиция. Некоторых пострадавших ещё можно было спасти, и их в срочном порядке отправляли в центральные клиники города. Многие же умирали прямо здесь. Мышка видела их души – они лёгкими сгусточками голубоватой энергии поднимались над своими бездыханными телами и уносились в Небо.

 

IV

 

Мышка очнулась в просторном белом помещении с высоким потолком и колоннами. Окна помещения были большие, от потолка до пола, и пропускали много света. Во всём помещении царил дух старины и какого-то убаюкивающего умиротворения.

Мышка чувствовала резкую боль в горле. К тому же у неё сильно кружилась голова и хотелось пить. Она стала искать глазами кого-нибудь, кто мог бы принести ей воды. В помещении не было никого, только несколько кроватей стояли в ряд в молчаливом спокойствии. Мышка сразу же решила, что она в какой-то ли спальне, то ли в  палате. Неожиданно в помещение вошла девочка лет девяти, аккуратно причёсанная, в длинном до пола кофейном платье с белыми передником и пелеринкой. Она несла в руках небольшой серебряный подносик, на котором стояли графин с водой и стакан.

– Я пришла на твой мысленный зов. Ты хочешь пить… – Пояснила она.

– Ага… А где я?

– В дортуаре Смольного института благородных девиц. Сейчас он пустует, воспитанниц не принимает, и ты можешь здесь отдохнуть и привести мысли в  порядок, – Девочка присела на краешек Мышкиной кровати и налила ей воды.

– Странно… А где же тогда базируется Правительство нашего города?

– Здесь же, в Смольном. Просто некоторые классы и комнаты закрыты под ключ, и туда никто не ходит, как например в эту.

– А почему я опять лежу? Что со мной? – Продолжала спрашивать Мышка.

– Ты совершила нелёгкое путешествие к своему прошлому, перенесла большую нагрузку… Теперь тебе нужно как можно больше отдыхать.

– Как тебя зовут? – Поинтересовалась Мышка, только сейчас рассмотрев нетипичную для современности внешность девочки.

– Лёка. Я ученица Смольного. Живу здесь очень давно, – ответила девочка, потупив огромные тёмно-серые глаза.

– А тебе не скучно здесь одной? – Спросила Мышка, не придумав никакого другого вопроса

– Почему одной? Я не одна. Здесь живут мои подруги, тоже ученицы Смольного. Мы умерли здесь очень давно, кто от истощения, кто от чахотки…

– Сочувствую. А почему я здесь?

– Чтобы оправиться после тяжелого путешествия в Прошлое и чтобы познакомиться со мной.

– А это для чего?

– Для того, чтобы я отвела тебя к твоей бабушке. Она ищет тебя.

– Разве она не в курсе, что я умерла?

–В курсе. Мало того, она тоже умерла. Через неделю после тебя. Её очень беспокоило, что ты перестала звонить. Она чувствовала, что с тобой что-то случилось. И концов нельзя было найти…  Она умерла от старости,  слабости и переживаний. Теперь вот она тебя всюду ищет и не может найти…

– А ты разве с ней знакома?

– Да, как и со многими детьми-блокадниками. Таня Савичева была наша общая подруга.

– Как ты могла знать Таню Савичеву, когда вы жили в разное время? – Удивилась Мышка, на время даже забыв о головокружении.

– Я успела побыть и институткой, и девочкой-блокадницей… В обоих случаях я ушла из жизни ребёнком.

– Мда, весело…  А почему бабушка не может найти меня?

– Потому что здесь у тебя нет могилы, ведь ты была убита в Брюсселе.

– Да… Я была там сегодня…  Мигранты опять шумят… – Покачала головой Мышка.

– Ты могла остаться в России. Кто тебя заставлял ехать в Бельгию? – С некоторым укором спросила Лёка.

– Ладно, не будем… – Досадливо отмахнулась Мышка, – Если уехала, значит, на то были причины.

– В твоём случае серьёзных причин не было.

– Мне там лечили щитовидку в очень хорошей больнице очень хорошие врачи, – возразила Мышка.

–Тебя вылечили бы и здесь.

Здесь меня очень обидел один человек.

– Я понимаю, о ком ты. Он ошибся, заподозрив тебя в вероломстве, потому что до встречи с тобой не раз обжигался, очень больно при том. Он очень жалеет об этом… Тебе нужно было понять его и простить. А теперь ты сделала несчастным своего отца. Он болен и остался совсем одинок. Страшно сказать: одновременно потерять двух близких людей: старенькую мать и молодую дочь!

– Опять я виновата… Ну почему только я должна понимать и прощать?! – Возмутилась Мышка.

– Потому что ты умная, сильная и очень добрая, впрочем, как любая женщина,  – Лёка погладила её по голове…

– Угу… А мне не прощается ничего.

– Это ты уже вредничаешь, – сдержанно улыбнулась Лёка.

– К бабушке прямо сейчас нужно идти или я могу немного полежать? У меня очень кружится голова…

– Пока полежи. Ты даже можешь остаться здесь на ночь. Это будет лучше всего, потому что твой дом далеко отсюда.

– Ты останешься здесь со мной на ночь? Мне будет страшно одной… Вдруг ко мне кто-нибудь начнёт ломиться!

– Глупости говоришь. Никто ломиться сюда не станет. Внизу строгая пропускная система. Даже упырям вход сюда заказан… Но я останусь. Я же живу здесь… А завтра мы навестим твоего отца, а потом отправимся к бабушке.

– Ну, а Антон где? – Неожиданно поинтересовалась Мышка.

– Вернулся домой, встретил там твою бабушку и теперь они оба ждут тебя.

– А сюда они прийти не могут?

– Нет. Ты сама должна прийти к ним.

– Ну ладно. Я так я… – Примирительно сказала Мышка. Она вдруг поймала себя на том, что начинает клевать носом. Она сама не осознавала, насколько она устала, пока общалась с Марго и другими завсегдатаями «Дьявольского коня», а затем моталась по бескрайней Европе. Незаметно для себя она окунулась в баюкающую глубь забытья. Ненадолго всё погрузилось в туман, а ещё через несколько мгновений Мышка обнаружила себя дома, в прихожей. В квартире было темно и тихо, только гостиную освещало слабое мерцание ночника. Мышка на цыпочках прошла в комнату и обнаружила там сидящего в одиночестве отца. Он сидел перед небольшим журнальным столиком и рассматривал старые семейные фотографии. На них были она, Мышка, он сам то в компании друзей, то своей матери, Мышкиной бабушки. На фотографиях отец был молод, но по его виду можно было определить, что недавно он перенёс тяжёлую болезнь. Бабушка тоже была в расцвете лет. На одних фотографиях она улыбалась, на других строго смотрела куда-то вдаль. Казалось, она видела и знала то, чего не видели и не знали другие. Мышкиной матери не было ни на одной из фотографий. Она бросила семью, когда Мышка была совсем маленькая. История была банальная. В то далёкое время отец работал водителем–дальнобойщиком, возил грузы по бескрайней России. В то время, время девяностых с их необузданным разгулом криминала, нападение на грузовые машины не было редкостью. Их угоняли вместе с грузом, а водителей убивали. Не миновали сии страшные события и Владимира Михайловича. На его грузовик напали на трассе «Санкт–Петербург – Москва». Груз отобрали вместе с машиной, а самого водителя избили. Несчастный остался истекать кровью на обочине дороги. Холод тогда стоял страшный. Если бы не местный лесник, который с утра пораньше вышел осматривать свои владения,  бедняга умер бы не только от тяжёлых черепно–мозговых травм, но и от переохлаждения. К тому же у него были полностью отбиты почки. К счастью злодеи, столь жестоко его избившие, забыли впопыхах вытащить из кармана его куртки паспорт, благодаря чему лесник смог определить, что умирающий мужчина – житель Санкт–Петербурга. Стараниями старшего сына лесника бедняга был доставлен в свой родной город, правда, не сразу. Три дня его отпаивала отварами из трав и делала примочки жена лесника.  Состояние больного было настолько критическое, что он даже мочился кровью. Боли были такие, что мужчина кричал криком, не приходя при этом в сознание... Так он вернулся домой больной, без груза, без денег и сразу же попал на операционный стол в отделении нейрохирургии...  Жена ушла от него, заявив его матери, что не собирается тратить молодые годы на неудачника и инвалида. При этом её не смутило, что у них была маленькая дочь. Дочь жена недолюбливала. Та была похожа на отца, тянулась к нему больше, чем к ней. Поначалу её это заедало, задевало, а потом ей стало всё равно. У неё появился любовник, и муж с дочерью отошли на второй план. Не остановил её от предательского шага и тот факт, что тот, от которого она уходила, не был олигархом, но был тружеником и обеспечивал семью, как мог. Для благополучной жизни у них было всё: питание, лечение, отдых. И в одночасье всего этого не стало. И в одночасье человек, который на протяжении многих лет отдавал всё, ничего не требуя взамен, попал в беду и был предан, выброшен, как отработанный материал.

… Отец разделся и присел на край кровати. Прежде чем лечь, он долго смотрел две фотографии в рамках с чёрной траурной ленточкой внизу. Это были фотографии его погибшей дочери и умершей старенькой матери.

… Когда Мышка открыла глаза, Лёка уже собралась. Поверх институтской формы она надела легкий плащ с капюшоном и взяла маленький зонтик-трость.

– На улице дождь? – Машинально спросила Мышка, растерянно усевшись на кровати и пытаясь собрать мысли в кучку.

– Пока не предвидится, но всё может быть. Ты же знаешь, какой переменчивый климат в нашем городе… Собирайся. Нас уже ждут.

– А как собираться то? У меня кроме ночной рубашки, в которой я уже, наверное, неделю лазаю, ничего нет, – пожала плечами Мышка.

– Ошибаешься. В шкафу есть пара платьев. Правда, они старинного фасона, но тебе подойдут. Выбери, какое тебе больше нравится, – Лёка говорила не по возрасту деловито и сухо. Мышка понимала её. Перед девочкой стояла ответственная задача – доставить к бабушке потерявшуюся внучку.

… Из дортуара Мышка выходила с некоторым сожалением. Она осталась бы здесь еще на денёк–другой. очень умиротворяющая атмосфера царила здесь. Но что-то подсказывало Мышке, что в Институт благородных девиц позапрошлого столетия она уже не вернётся.

 

V

 

В комнате царил спокойный полумрак, создаваемый густо разросшимися за окном деревьями. Было утро. Мышка долго не могла вспомнить, где находится. Наконец, она вспомнила своё путешествие в Брюссель, Смольный и Лёку. Теперь она была у бабушки, в одном из так полюбившихся ей дышащих английской стариной домиков.

Мышка обвела взглядом небольшую комнату. Деревянный пол, небольшой мягкий круглый коврик посередине, массивный круглый стол из тёмного дуба, покрытый скатертью из плотного бардового материала – непременный атрибут рыцарских собраний короля Артура,  возле окна – трюмо, на окне – миленькие голубые занавески. Окно было распахнуто настежь, и с улицы доносилось восхитительное пение садовых птиц. В воздухе парил тонкий аромат проснувшихся бархатцев, ромашек и фрезий. Мышка блаженно потянула носом воздух и уселась на кровати. Тут же откуда ни возьмись в комнате появился Ксоло, её любимец. Она запрыгнул к Мышке на кровать и принялся тыкаться носом ей то в лицо, то в ухо, то в живот, а его длинный узкий хвостик метался из стороны в сторону и то и дело скручивался в забавные кренделя. В какой-то момент Ксоло уставился взглядом своих коричневых подкупающих бусинок на Мышкину изуродованную шею и тут же принялся облизывать больное место. От такой нежности Мышка даже опешила. Сам Ксоло, минут пять позанимавшись Мышкиной шеей, стал настойчиво тыкать носом ей в бок – хотел играть. Мышка притворно строго на него смотрела, цыкала, грозила пальцем, но победила, наконец, улыбка, и вот они уже оба бешено скакали и прыгали по комнате.

– Вот уже разбуянились… – С улыбкой качала головой бабушка, которая пришла на шум. Ксоло тут же переключил всё своё внимание на неё. Он недавно перекусил, но, видимо, успел опять проголодаться и теперь смотрел на бабушку самым преданным взглядом, надеясь, что та порадует его чем-нибудь съедобным.

– Вот подхалим… Я тебе дам! – Бабушка легонько шлёпнула его и снова стала разглядывать Мышку со всех сторон, – Девочка моя, что же с тобой сделали… – Качала она головой, озабоченно глядя на шрам на Мышкиной шее, – Но радует, что хотя бы спала отёчность. Это уже неплохо. Может, и шрам постепенно исчезнет.

– Да тут Ксоло всё меня облизывал, – Сообщила Мышка, кивая в сторону Ксоло, который смотрел на обеих с нескрываемым интересом и участием.

– Тогда всё понятно... Наш Ксоло хорошо лечит раны, шрамы, ушибы, может вылечить любую болезнь, да и сам он излучает настоящую солнечную энергию. Неудивительно. Он родился в Мексике, стране солнца и чудес….

– Да? – Удивилась Мышка, хоть и не единожды слышала, что животные излучают положительную энергию и хорошо помогают лечить недуги. Просто странно было слышать это от бабушки, при жизни непоколебимого реалиста и рьяного скептика.

– Да… Ты не смотри, что он такой шалун. Он очень добрый и умный мальчик. Учит английский, любит читать «Записки о Шерлоке Холмсе», по утрам чистит зубы и пьёт чай с молоком. Иногда, конечно, безобразничает, но без этого никак…. – Бабушка развела руками.

– А как он здесь появился?

– Да сам откуда-то прибежал, прибился к дому. Наверное, предчувствовал скорую встречу с тобой. Антон говорит, что Ксоло умер щеночком от переохлаждения. Его малышом отняли от мамы, увезли из Мексики в другую страну, если не ошибаюсь, в нашу Россию, там продали какой-то богатой семье. Ксоло был слабенький, часто простывал, чихал, кашлял – это вполне естественно при такой резкой смене климата. Так он мог заразить хозяйского грудного ребёнка, и его выбросили на улицу. В мороз, можешь себе представить? Хоть бы в питомник какой-нибудь подбросили!

– Как можно было так поступить? У него же даже шерсти нет! Какие всё-таки заразы люди, – поразилась Мышка и, присев на корточки, обняла Ксоло и поцеловала его в торчащее ухо. Тот, слыша историю своей земной жизни, загрустил, поник.

– Ну, теперь он окреп, конечно… – Продолжала бабушка, – Его мама была бы очень довольна, если бы увидела его. Между прочим, Ксоло работает здесь доктором –  когда кто-то плохо себя чувствует, он надевает медицинский  халатик, чепчик и пулей несётся туда, где он нужен. У него даже свидетельство врача есть, – многозначительно сказала бабушка.

– И как, хорошо ему платят за услуги врача? – Уточнила Мышка, прыская со смеху. Она уже представляла себе всего такого важного, одетого в халатик и чепчик Ксоло с тонометром и шприцом для укола.

– В нашем мире нет денег и понятия платы за услуги. Работа здесь вознаграждается, добро одаривается. Ксоло занимается лечением больных по своему собственному желанию. Он даже твоего папу лечит – приходит к нему во сне и греет ему больные ноги…

– Вот так! Надо же! – Удивилась Мышка.

– За работу он получает от своих пациентов сладости: сахарную косточку, банку сгущёнки, желатиновых мишек, сладкую колбаску… – Не обращая внимание на Мышкино удивление, продолжала бабушка, – Всё это он очень любит, но за ним нужно всё время следить, чтобы он не объедался, потому что его потом сильно пучит, и запах здесь стоит ужасный…

Мышка снова, было, прыснула со смеху, но в следующий момент задумалась:

– Всегда мечтала жить в старинном маленьком английском домике с таким  вот Ксоло…

– И с любимой бабушкой… Ты там, где все несбывшиеся мечты сбываются, при условии, что эти мечты добрые, – улыбнулась бабушка. Ксоло же с громким лаем принялся носиться по комнате за случайно залетевшей бабочкой. Та и не думала пугаться. Она нахально уселась прямо на его шикарный тёмно-коричневый нос, пару секунд передохнула и выпорхнула в окно. От такой наглости Ксоло даже растерялся, но в следующий момент его вниманием завладел толстенький белобрысенький амурчик, который майским жуком влетел в комнату через окно. За спиной у него торчала пара небольших шустрых крылышек, а в пухленьких ручках были игрушечные лук и стрелы красного цвета. Таких амурчиков Мышка не раз видела на открытках к Дню Святого Валентина.

– Это наша Олечка, – пояснила бабушка, – Сегодня она опять безобразничает, пугает всех своими стрелами!

– А я думала, это мальчик… – удивлёно протянула Мышка.

– Девчонка! Присмотрись внимательнее! Боевая, как китаец! С ума меня сводит своими проказами и любовными стрелами!

В подтверждение бабушкиных слов Олечка прищурила один глаз и принялась пускать стрелы то в мебель, то из окна на улицы в пролетающих птиц и бабочек. Стрелы с оглушительным треском впивались в мишень, а затем отскакивали и падали на пол. Наконец, Олечка решительно направила лук в сторону Мышки. Ксоло встал возле Мышки и начал громко лаять – идея пустить стрелу, пусть даже  любовную, в Мышку, видимо, не очень ему понравилась. Сама Олечка, мало обращая на него внимание, пустила стрелу прямо Мышке в лоб. Боли Мышка не почувствовала, но из глаз у неё посыпалось разноцветное блестящее конфетти из звёзд и сердечек. Она ойкнула и потёрла глаза и лоб.

– Бесстыдница, что ты делаешь? – Рассердилась бабушка и замахнулась на Олечку мягким полотенцем, с которым она пришла в комнату и которое продолжала держать в  руках. Та ловко увернулась и, сделав под потолком круг, уселась на шкафу, откуда стала помахивать крылышками и строить милые рожицы всем присутствующим в комнате. Ксоло было не угомонить. Он как завёлся, так и продолжал оглушительно лаять.

– Спасу с вами всеми никакого нет, – махнула рукой бабушка и собралась, было, пойти в кухню, но их общество дополнило ещё двое посетителей. Из сада прилетела пара пожилых воронов – муж и жена, Верон и Верона. Верон был в зелёном галстучке, Верона – в розовой шляпке, украшенной голубыми и жёлтыми полевыми цветами. Оба чинно уселись на залитом солнцем подоконнике и ждали, когда на них обратят внимание.

– Ну, чего прилетели? – Добродушно ворчала на них бабушка, – С новостями или тоже решили свести меня с ума?

– Мы пррррррилетели познакомиться с Мышкой, карррр! – Отозвалась Верона, а Верон тихо ей поддакнул, вернее, подкаркнул. Видимо, в их брачных отношениях доминировала жена.

– Ну ладно, оставайтесь тогда на завтрак. Только если Ольга Антоновна пустит в вас стрелу, не обижайтесь! Вы прекрасно знаете, что по четвергам она здесь, и её не унять!

– Ничего стрррррашного! Мы прррривыкли, каррррр! – Ответила Верона, а Верон снова услужливо ей подкаркнул.

– Почему Ольга Антоновна? –  Обвела присутствующих вопросительным взглядом Мышка, но её вопрос остался без ответа.

Бабушка отправилась готовить завтрак, а Мышка подошла к окну и протянула к воронам руки. Один и второй аккуратненько забрались к ней на плечи. Ксоло смотрел на троих с какой-то то ли завистью, то ли ревностью – ему не хотелось ни с кем делить Мышку. Между тем, Олечка зря время не теряла: теперь она пускала стрелы в четверых по очереди, но на неё не особо обижались, потому что, конфетти, которое незадолго до этого сыпалось у Мышки из глаз, стало покрывать всю комнату, и последняя сияла и переливалась так, как будто здесь рассыпали драгоценные камешки.

Вороны долго мялись, не знали, с чего начать разговор.

– Крррррасавица! – Нашёлся, наконец, Верон.

– Много говоррррришь! – Тут же одёрнула его жена с другого плеча.

– Веррррррона – перррррвая крррасавица! – Поспешил загладить свой промах Верон.

– Врррррррёшь! – Каркнула Верона и залетела к Мышке на голову. Мышке необычно было ощущать у себя в волосах цепкие птичьи коготки, но она ничего не сказала – боялась обидеть пожилую леди. Зато обиделись, что на них не обращают внимание,  Ксоло и Олечка. Одна еще пару минут повисела в воздухе, второй столько  же постоял, а потом отправились из комнаты к бабушке.

– Хорошо, что ушли, – тихо каркнула Верона, – Никто не будет мешать нам рррразговарррривать….

– Да-да, карррр! – Поддержал Верон.

– Всё равно неудобно получилось, – возразила Мышка.

– Ничего, пообижаются и перррестанут… – Успокаивала её Верона, – А у нас к тебе очень серрррьёзный рррррразговор…

Мышка скептически улыбнулась – какой у неё может быть серьёзный разговор с воронами, а Верона неожиданно вынула из крыла ниточку коралловых бус и, снова спрыгнув Мышке на плечо, стала пытаться надеть их ей на шею.

– Ой, как мило! – Пришла в восторг Мышка и подошла к трюмо.

– А Олечка, наверное, какой-нибудь амурчик или ангелочек? – Спросила вдруг Мышка.

– Твоя нерррродившаяся дочь! – Неожиданно громко каркнула Верона.

– Что?!

– То! Она должна была рррродиться у тебя и Антона! У вас последний шанс создать семью!

– А если я не хочу создавать с ним семью? Он меня обидел!

– Обидел, так попррррросил пррррощения, упрррямая ты овца! – Рассердилась Верона и угрожающе взъерошилась.

– Да ты не сердись!

– Я не серррржусь, за тебя перррреживаю! Ты мне понрррравилась! – Неожиданно призналась Верона.

– А где сам Антон? – Продолжала спрашивать Мышка, – Я думала, он меня встретит здесь…

–  Думала! Он тебя уже встрррречал! Теперррррь он тебя боится! – Всё таким же сердитым тоном парировала Верона.

– Его никто не побьёт и не съест, – возразила Мышка.

– Отчуждение хуже, чем любовная дрррррака, – заметила Верона.

– Ну, а если я всё-таки не захочу выходить за него замуж? – Допытывалась Мышка, – Вдруг я влюблюсь в кого-нибудь другого!

– Хочу-не хочу! Тогда он уйдёт в космос и пррревррратится там в энерррргию боли и печали, а ты вечно-вечно будешь одинока! – Зловеще каркнула Верона и чёрной стрелой вылетела из окна.

– Вот так! – Вслух возмутилась Мышка, – Снова наезды!

– Ты чего тут сама с собой разговариваешь? – Заглянула в комнату бабушка,  – Иди чай пить!

– Правда ли, что Олечка – моя не родившаяся дочь? – В лоб спросила её Мышка.

–  Это Верона тебе сказала?

– Да. Ещё и накаркала тут на меня всякого… Только настроение испортила.

– Верона – мудрая ворона. Да и Верон не глупее… И оба, хоть и с жутким  характером, но в сущности добрые. Ты дружи с ними, – ушла от ответа бабушка, – А где они, кстати?

– В сад улетели, – махнула рукой в сторону окна Мышка.

– Значит, скоро прилетят. Они каждый четверг прилетают на блины!

Бабушка была права – воронья чета снова залетела в окно. Верона, пожалев, что сильно напугала Мышку, дружелюбно подмигнула ей. Все трое и с ними бабушка отправились в кухню. Там возле огромной до потолка горы маленьких ноздреватых блинов вовсю хозяйничали Ксоло и Олечка. Первый уже штук сто блинов слопал и, конечно, объелся, но всё равно никак не мог остановиться, а вторая от нечего делать развесила блинки по всей кухне и целилась по ним из лука. Мышка, бабушка, Верон и Верона так и взорвались от хохота.

Неожиданно в кухню вошёл он. Бабушка, Верон и Верона притихли. Олечка залетела на люстру и принялась раскачивать её туда-сюда, наблюдая за происходящим. Мышка смущённо потупила взгляд. Ей вдруг стало неловко за последнюю встречу, когда она наотмашь ударила его по щеке. И только Ксоло, как ни в чём ни бывало, продолжал объедаться блинами.

Он вплотную подошёл к Мышке, смущённо улыбаясь и пытаясь заглянуть ей в глаза. В руках у него был букет бархатных роз и маленькая коробочка синего цвета, тоже бархатная. Мышка чувствовала, что он боится, боится быть отвергнутым, боится этого больше, чем самого большого горя и в тоже время надеется на прощение…. Она ощущала нервный трепет, который исходил от него. Она молча взяла у него из рук цветы  синюю коробочку и так же молча положила голову ему на плечо. В этот же миг раздался громкий треск, а вокруг всё покрылось блестящими звёздочками и сердечками – это проказница Олечка выпустила  в обоих любовную стрелу.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 7. Оценка: 3,00 из 5)
Загрузка...