Вера - Это называется амнезия, - сказала Вера. - Амне…что? – переспросил я. - Амнезия. Потеря памяти. - А-а-а! – протянул я, отхлебнув чай из керамической кружки, - Понятно. Вера удивленно взглянула на меня: - Неужели Вас не беспокоит то, что Вы абсолютно ничего не помните? Я помотал головой: - Совершенно не беспокоит. - Ну, да, конечно! – Вера обернулась на плотные шторы на кухонном окне, - Меня бы тоже не беспокоило! *** Сначала была темнота. Кромешная. Ни огонька, ни тени. И вдруг в этой черноте, словно из ниоткуда, вспыхнул прямоугольник света. А в нем появился тоненький силуэт. - Ну, входите! Входите же! – шепнул силуэт, - Вы промокните! В ту же секунду по полям моей шляпы забарабанили крупные капли дождя, и набухшее от влаги пальто тяжелым грузом легло на плечи. Я шагнул через порог и сразу зажмурился от яркого света. А когда, наконец, открыл глаза, передо мной возникла тоненькая фигурка женщины. Засаленные пряди волос на ее голове торчали в разные стороны, точно иглы ежа. Лицо ее было бледным, почти белым. От чего мятый темно-синий халат, застегнутый на одну единственную пуговицу, казался на ней абсолютно черным. - Снимайте же скорее пальто. И обувь. Вы простудитесь, - женщина подскочила ко мне и принялась стягивать сапог с моей ноги. Пытаясь удержать равновесие, я ухватился за спинку старого венского стула и рухнул вместе с ним на пол. - Простите, - прохрипел я, сидя на полу и разглядывая трехногий стул, - Я сломал… - Он уже был такой! – махнула хозяйка сапогом, из которого струйкой вылилась мутная вода, - Не беспокойтесь! - Что привело вас в нашу деревню? – спросила женщина, перешагнув стул, и протянув мне руку. Я поднялся и, пожав плечами, что-то промычал в ответ. Она кивнула, сделав вид, что поняла. - Меня зовут Вера, - представилась она, - А вас? - Алексей, - вдруг выпалил я. - Как? – Вера прильнула к косяку. - Вам плохо? – забеспокоился я. - Нет-нет, ничего. Вы раздевайтесь! – она приняла из моих рук второй сапог и шляпу и растерянно огляделась, будто не зная, куда их пристроить. Я огляделся вместе с ней. На полу, усыпанном белой крошкой, тут и там валялись какие-то тряпки. Пыль клубами свернулась по углам, а с потолка свисала паутина. Засохшие и наполовину осыпавшиеся пучки трав покачивались на протянутых через всю комнату веревках. А над дверью по самую рукоятку были воткнуты огромные портновские ножницы. Заметив мой изумленный взгляд, Вера тут же затараторила: - Это хорошо, что вы ко мне попали! Здесь все колдуны! – шепнула она, выпучив глаза, - Вся деревня! Я сама только недавно об этом узнала. А это все, – она обвела взглядом потолок и пол, - для защиты. Соль. Зверобой и чертополох. Я никого никогда не впускаю. - А как же я? Мне-то вы открыли. - А вы постучались по-другому! – улыбнулась Вера, - Тихонько так. Скромно. Не то что эти! Я сразу поняла, что вы не местный. Ой, да вы проходите! – сплеснула она руками. Вера взяла меня за плечи и усадила на разложенный диван с серым несвежим бельем: - Вам нужно выпить горячего чаю. Хозяйка закружилась по комнате, вздымая подолом комочки пыли. Затем она исчезла за печкой и долго звенела там посудой. Я с удивлением обнаружил, что пальто на мне уже нет, хотя я совершенно не помнил, когда успел его снять. Да и вязаные носки в яркую полоску сделались вдруг совершенно сухими. - Нашла! – Вера снова возникла в комнате и торжественно предъявила матовый от пыли самовар. Позади меня послышался стук в стену и дребезжащий голос: - Верочка, кто там у тебя? Я подскочил от неожиданности. - Так и знала! – Вера застыла с самоваром в руках, - Сейчас в стену колотиться начнет! - Кто это? – шепотом спросил я у нее. - Баба Наташа, - так же шепотом ответила Вера, - соседка. Самая старая здесь колдунья. Пойдемте лучше в кухню. Там она нас не услышит. На цыпочках, как два нашкодивших подростка, мы прокрались в кухню. Тамошняя обстановка не очень-то отличалась от остального дома. Достаточно сказать, что присев на предложенный Верой табурет я тут же угодил мягким местом в липкую лужицу. Судя по запаху это было варенье, вишневое и давно забродившее. Я приподнялся. - Ой, извините! – Вера покраснела, - У меня небольшой беспорядок. Я гостей-то не ждала! Она сдернула со стола заляпанную скатерть и накрыла им табурет. Я снова сел. - Так как вы говорите, здесь оказались? – Вера уселась напротив меня и подперла впалые щеки костлявыми кулачками. Самовар остался стоять на столе точно между нами. - Честно говоря… - начал я, пытаясь разглядеть в пыльном самоваре свое отражение. Когда раздался оглушительный стук в двери, Вера вздрогнула и подняла указательный палец кверху: - Слышите, как колотится? Ведьма старая! Сейчас голос изменит! И точно: с улицы послышался лелейный голосок все той же старушки: - Верочка, открой голубушка! С тобой все в порядке? Я сидел, не смея пошевелиться, и изредка бросал косые взгляды на Веру. - Лучше сидеть тихо. Она подумает, что я сплю, и уйдет, - сказала она. За дверями послышалось кряхтенье. - Что она там делает? – прошептал я. - Еду оставляет на крыльце. Когда где-то в глубине дома хлопнула дверь, Вера наконец выпрямила спину и облегченно выдохнула: - Ушла к себе. - Может, я поставлю самовар? – робко спросил я. - Ой, простите! Конечно! Я совсем забыла! Я сама! Вера заглянула в ведро, стоявшее позади нее на скамье: - Ой, а вода-то закончилась! - Так я сбегаю! – вскочил я. - Да вы что! – вскрикнула женщина и тут же прикрыла рот ладошкой, - Это опасно! – добавила она уже тише, - Лучше я сама. - Нет, уж позвольте я все-таки с вами! – отозвался я решительно. Бесшумно отперев замок, Вера первая шагнула через порог. Она тщательно огляделась и только потом подала мне знак следовать за ней. На мгновенье я задержался, почуяв аппетитный аромат пирога с капустой. Но Вера дернула меня за рукав. Вместе мы спустились с крыльца и зашагали по грунтовой дороге. Мы шли друг за другом, стараясь ступать как можно тише. В деревне царила почти абсолютная тишина. Свет в домах уже не горел. И только над нашими головами покачивались тусклые фонари, да где-то вдали слышались короткие гудки паровоза. - Вы приехали на поезде? – спросила Вера шепотом, оглянувшись на меня, от чего на секунду замедлила шаг. Не успел я ответить, как в одном из домов, возле которого мы остановились, вспыхнул свет. В окне возникла черная фигура. Не было никакого сомнения, что фигура наблюдает за нами. - Поднимите ведра, - сказала Вера, - Я всегда так делаю. Они видят, что я просто иду за водой, и отстают. Я последовал ее совету. Но фигура в окне не шелохнулась, да и я застыл, словно загипнотизированный. Вера забежала за мою спину и принялась толкать меня вперед по дороге. Только когда мы оказались у колонки, я отмер и тут же услышал сдавленный смех: - Вы только посмотрите! – хихикала Вера, указывая на измятую дождем дорогу, - У нас с вами одинаковые следы! От женских лодочек! Я покраснел: - Извините. Но свои сапоги я не нашел. А у вас кроме этого, - я пошлепал туфлями по грязи, - ничего не было! - Не обижайтесь! – улыбнулась Вера, - Я иногда такая бестактная. Мы набрали воды и благополучно добрались назад. Вера налила воду в самовар и воткнула вилку в розетку. Самовар уютно зашумел. - Не хочу показаться наглецом, но нет ли у вас чего-нибудь съестного? – ерзая на табурете, спросил я. - Вы голодны? Вера забегала по кухне, открывая и закрывая по несколько раз дверцы прислонившегося к стене, будто уставшего шкафа. В конце концов она опустила руки: - Представляете, у меня ничего нет. - Может, в магазин сбегать? - Да какие здесь магазины ночью? - Ну, а как же та еда? Ну, которую соседка принесла? - Что вы! – Вера замахала руками, - Она же отравлена! В животе у меня заурчало. - Откуда вы знаете? – спросил я громко, чтобы приглушить неприличный звук. - Да точно! Ну, на что еще колдуньям оставлять еду у моего порога? - А давайте я съем, - предложил я, - Я так голоден, будто целую вечность ничего не ел. Да и колдунов я не боюсь. Вера недоверчиво взглянула на меня исподлобья: - Зато я боюсь! - К тому же, я знаю, как снять заклятье, - вдруг произнес я. Вера округлила глаза и тут же бросилась к входной двери. Она вернулась с подносом накрытым полотенцем и поставила его передо мной. - Во-первых, нельзя есть с колдовской посуды. В ней главное зло, - заговорил я менторским тоном. Слова лились из моего рта так свободно, словно мне кто-то диктовал их, или я действительно знал, о чем говорю. - У вас есть другая тарелка? Вера взглянула в раковину, в которой высилась гора давно не мытой посуды. - Я сейчас, - кивнула она, зачерпнула ковшом воду из ведра, налила ее в умывальник и принялась тереть одну из тарелок. Закончив, она протянула мне чистое блюдо и виновато произнесла: - Я домою остальное, а то как-то неудобно. Я переложил пирог на блюдо. Затем склонившись над ним, я долго шептал какие-то слова, значение которых сам не понимал, а потом решительно велел хозяйке: - Сожгите полотенце! Вера тут же бросила посуду, будто была готова к такому приказу, и принялась вычищать заполненную всевозможным хламом печку. Я взялся помочь ей. Я едва успевал завязывать в узлы тряпки, битую посуду, старые газеты и прочую дребедень. Вера растопила печь дровами, найденными в процессе уборки, и бросила в огонь колдовское полотенце. По дому, словно маслянистое пятно, растеклось тепло. Поленья уютно потрескивали в печи, самовар дышал сладким паром. Мы с аппетитом набросились на пирог. Вкуснее него я в жизни ничего не ел. Вот тут то я и поведал хозяйке дома о том, что не помню о себе ничего: ни откуда я, ни как меня звать. Вера сразу заключила, что у меня амнезия. - Интересно, откуда вы тогда знаете заклинания? Может, вы знахарь? – спросила она с надеждой. На том и порешили. От сытости меня стало клонить в сон. Заметив это, Вера достала из скрипучего шкафа стопку чистого белья и перестелила постель. Однако я настоял на том, чтобы Вера легла на диван, а сам я улегся на старой продавленной раскладушке. Ранним утром меня разбудил дикий крик. Я открыл глаза и с удивлением обнаружил, что лежу на диване, а раскладушка, стоявшая минувшим вечером у печки, испарилась без следа. Я решил, что крик, как и диван, мне только пригрезились, и снова закрыл глаза. Однако крик повторился. Я вскочил и бросился в кухню: Вера стояла напротив окна и, закрыв лицо руками, повторяла: - Зачем? Зачем? - Что случилось? – спросил я испуганно. Вера оторвала одну руку от лица и махнула в сторону окна: - Зачем? Я взглянул в окно, за которым открывался чудесный вид на реку. - Что «зачем»? – не понял я. - Зачем вы открыли шторы? - Я ничего не делал, Вера. Я спал. - А кто тогда? - Я не знаю. Да и что тут такого-то? Посмотрите, какая красота! Но Вера помотала головой: - Закройте! Я покорно задернул шторы. Только тогда Вера опустила руки и рассказала мне свою историю: - Мой муж, которого звали Алексей, и сын, Алексей Алексеевич, утонули в прошлом году. Поехали рыбачить и не вернулись. Я просила их остаться дома. В то утро над рекой стоял густой туман, да и опыта у мужа никакого в рыбачьем деле не было. Мы недавно сюда переехали из города. Сами понимаете: люди городские. Но они все равно взяли лодку и уплыли. В тумане лодка напоролась на какие-то камни. Так предполагают. Ее обломки потом нашли. И их… нашли. - Извините, я не знал, - сконфузился я. - Это вы меня извините. Просто я эту реку видеть не могу. Потому и шторы не открываю. - Поверьте, это не я. - Чего уж теперь! Все равно я во всем виновата. Только я! Я должна была остановить их. Хоть поперек порога лечь, но остановить. Ведь чувствовала. - Да разве в этом есть ваша вина? – удивился я, - Просто так вышло. - Вышло, - как эхо, повторила Вера, - Вышло, потому что я не вышла за ними, не остановила их. Днем в двери снова стучалась баба Наташа и, видимо, снова оставила свою колдовскую стряпню. Но Вера отказалась выходить наружу. А я, будучи хоть и голодным, но все же гостем, не смел настаивать. К вечеру похолодало, однако корзинка возле порога, в которой еще оставались дрова, осталась не тронутой. Вера завернулась в одеяло и замерла в уголке дивана. Я слышал, дрожа на полу под тоненьким пледом, как она всхлипывает и повторяет: - Прости меня, Алешенька. Простите меня. В конце концов я не выдержал. Вскочил и, щелкнув выключателем, выпалил: - Это я! Вера недоуменно уставилась на меня красными от слез глазами. - Я виноват! Я был в то утро на реке. На катере. Лодку в тумане не разглядел и врезался. Потом потерял сознание, а когда очнулся, никого поблизости уже не было. И я уплыл. - Вы? – Вера присела, - Но вы же говорили, что ничего не помните? - Я врал! – отрезал я, - Я специально искал вас. Совесть мучила. Хотел извиниться. И вот нашел. - Это шутка? – губы Веры задрожали. Я помотал головой и посмотрел ей прямо в глаза. - Нет. Я уверена, что вы шутите, - Вера накинула на плечи упавший плед. - Хотите докажу? – спросил я, - Я знаю, что было в кармане вашего сына. Женщина вздрогнула. - Пустая раковина, которую он нашел на берегу реки. Он ждал, что однажды в ней вырастет новая улитка. Он говорил, что если очень верить… Вера медленно опустила босые ноги на пол, встала и вдруг, резко развернувшись, принялась сдергивать с дивана белье. Подушки в белоснежных наволочках, простыня, пододеяльник, а затем одеяло полетели в разные стороны. Потом Вера внесла в комнату и затолкала обратно в печь узлы с недавно убранным оттуда хламом. После она унеслась на кухню, откуда долгое время раздавался звон бьющейся посуды. А я так и стоял в центре комнаты, как заколдованный, не в силах пошевелиться. Наконец, Вера вбежала в комнату с неистовым криком: - Во-о-он! Очнулся я только возле дверей. На мне уже были надеты сапоги, пальто и шляпа. Вера с грохотом распахнула дверь. В ту же секунду глаза ее в ужасе округлились. На пороге стояла старуха в черном платке. В руках она держала цветастую кастрюльку. Вера тут же заперла замок и сползла по стене. Несколько долгих минут она просидела так, точно злая баба Наташа превратила ее в камень. - Зачем вы оделись? – неожиданно спросила она, подняв на меня усталые глаза. - Как зачем? – опешил я, - Я пойду? - Никуда вы не пойдете, - решительно ответила хозяйка. Она встала и, поправив волосы, сняла шляпу с моей головы. *** В коридоре больницы гулял сквозняк. Он пронизывал меня насквозь, точно я превратился в шторку из легкой тюли. Баба Наташа, прижав скомканный носовой платок ко рту, покачивалась на соседнем стуле. А напротив нас, в щелочке приоткрытой двери человек в очках и белом халате что-то скоро писал за высоким массивным столом. Вера была там же. Человек сказал ей что-то. И она съежилась, словно сдувшийся шарик. - Галлюцинация? – произнесла она и бросила виноватый взгляд в мою сторону. Я подмигнул ей, мол, не бойтесь, я рядом. Но она отвела глаза и принялась повторять как заведенная: - Какая галлюцинация? У меня же больше никого нет… никого нет… *** Еще несколько недель я провел вместе с Верой в палате больницы. Я сидел на тумбочке возле ее койки, и мы подолгу разговаривали. Однако встречи наши становились все реже, и вскоре меня снова окружила непроглядная тьма. Кромешная. Ни огонька, ни тени. Обсудить на форуме Просмотров: 902