Лошадь двигалась не спеша. Она явно казалась уставшей, но еще более уставшим выглядел всадник. Его бросало из стороны в сторону, в такт хлюпающим по лужам копытам. Будто превозмогая себя, из последних сил он перевесил корпус назад, скинув капюшон. Капли дождя коснулись лица, сокрытого под слоем прилипшей грязи, кожаной куртки, сбежали ниже и, окрасившись бордовым цветом на уровне живота, стекли на землю. Рана чуть правее и на пару сантиметров выше того места, где обычно у людей располагается печень, выглядела еще свежей и сама по себе заживать явно не собиралась.

От нахлынувшей боли, высвободившейся из открытой раны, всадник чуть не потерял сознание, однако вовремя вернул контроль над телом — выпрямился в седле и пришпорил коня.

***

Ливень не стихал, жители деревни Кемниц, расположенной у горной речки, давно уже разбрелись по домам, на улицах остались только пьянчуги, однако Вацслав был не из таких. Последний раз крепленую воду он принимал еще при жизни своей любимой жены. Однако после ее смерти стал все чаще задумываться о сущности бытия, в конце концов, превратившись из вечно смеющегося добряка в задумчивого старика, и заимел другую, менее вредную привычку: ближе к полуночи, независимо от погоды он садился на крыльце перед своей хижиной на окраине, раскуривал трубку и всматривался в звездное небо. Одним богам было известно, о чем он тогда думал. Его не могли потревожить ни лай собак, ни вопли пьяниц, ни крик младенца Жегора из соседней хаты, который отказывался засыпать без материнской сиськи. Потревожил Вацслава стук копыт по размокшей от ливня дороге.

Кемниц располагался чуть восточнее большого города предлагавшего широкий ассортимент теплых кроватей в именитых тавернах и южнее Снежного тракта, который к тому городу вел. Случайные путники, спасающиеся от дурной погоды среди ночи к деревне бы сворачивать не стали.

Кобыла все сильнее сбавляла ритм, ее дыхание становилось все громче и тяжелее. Остановилась она прямо перед домом Вацслава, который старался не замечать происходящего. Всадник был недвижен, старика это начало смущать, он осторожно окликнул склонившегося в седле путника, тот не ответил. Вацслав напрягся и окончательно потерял нить своих отрешенных от мира размышлений, которые еще пару минут назад полностью занимали его голову. Он повторил:

— Вы что-то хотели?

Всадник по-прежнему был недвижен и молчал, будто мертвец. Лошадь потрясывая гривой, рылась копытом в земле, пытаясь выгрести оттуда что-нибудь съестное, даже не думая уходить. С судьбой Вацслав давно уже смирился и смерти не боялся, поэтому решившись наконец подойти, не прихватил с собой даже какой-нибудь деревянной коряги для пущей безопасности.

— Кто вы и чего хотели? — снова повторил он, приближаясь к путнику, но и в этот раз вопрос его остался без ответа. Одно Вацслав знал наверняка, услышав его тяжелое дыхание, которое, казалось, перебивало лошадиное — незнакомец жив, хотя, скорее всего, не в сознании. Старик протянул к нему руку, приподнял размякшее тело от лошадиной спины и увидел кровоточащую рану на животе, прикрываемую рукой. Лицо незнакомца было сокрыто под капюшоном и слоем засохшей грязи. Странник заговорил:

— Помоги… про… шу… — едва слышно слова вырвались у него из глотки, где, казалось, встал непробиваемый ком.

Вацслав, будто не раз видывавший подобное, что-то пробубнил себе под нос, стянул путника с кобылы и потащил на себе. Видимо, размышления о сущности бытия, которым Вацслав придавался по ночам, привели его некогда к мысли, что оставлять ночью под дождем раненного незнакомца, который вполне возможно окажется разбойником, не подобает нелюдимому старику.

***

Петухи принялись кричать словно по расписанию, едва солнце показалось над горизонтом. Ворожей в отличие от своего ночного гостя этой кавалькады звуков не замечал, а может просто не обращал внимания на крики, потому как слышал их слишком часто и был привыкшим к ору петухов и крикам людей. Ворожба часто заставляла пациентов стонать и кричать, часто, но не всегда. Иногда раны были настолько глубоки, что у больных просто не оставалось сил на крики, боль затмевала рассудок, как и в этот раз.

Утреннее солнце за несколько мгновений не оставило и следа от вчерашнего ливня. Пациент приоткрыл глаза, поерзал, попытался приподняться с кровати. Наконец, немного свыкнувшись с окружением, он подал голос:

— Где я?

— Очнулся-таки, — заговорил ворожей со своим гостем, не отвлекаясь от манипуляций над окровавленными инструментами, — Еще пару сантиметров ниже и тебя бы уже ничто не спасло, честно говоря, я и сейчас не понимаю, как ты выжил, потеряв столько крови…

— Кто Вы и что произошло? — повторил он, бесцеремонно прервав хозяина.

— Ты в Кемнице, — пояснил ворожей, не обращая внимания на грубый тон.

— Как я сюда попал?

— Конкретно сюда тебя грязного и истекающего кровью притащил среди ночи Вацслав, — продолжая счищать кровь и остатки плоти с медицинских инструментов, рассказывал ворожей. — Лошадь, которая тебя несла, почему-то решила остановиться прямо перед его домом. А вот зачем ты здесь, это уж ты мне поведай.

— Я направлялся в Ровнбрег, наверное, лошадь свернула не туда…

— Ой, не думаю, — прервал путника ворожей, — случайных гостей в Кемнице не бывает, в Ровнбрег ведет широкая дорога, даже самая глупая лошадь не перепутает тракт с проселком. Я конечно на тебя немало времени потратил этой ночью, но если узнаю, что ты к нам с дурными намерениями пожаловал, не задумываясь, пущу свои труды коту под хвост! — Ворожей резко обернулся, обнажив начищенный до блеска медицинский скальпель, голос его изменился, стал более грозным, — говори правду, кто ты и зачем здесь?

— Тише, тише. Меня зовут Рейнир, я не разбойник, не варвар и не грабитель, — без лишнего лукавства проговорил пациент. — Я действительно скакал в Ровнбрег, возможно случайно свернул с дороги, теряя сознание. Другой причины, прости, у меня нет.

— Хм… ну а кто тебя так отделал на большой дороге? Бандиты? — голос его смягчился, а рука со скальпелем опустилась.

— Честно признаться, я не очень-то помню события вчерашней ночи… мне нужно было в город…

— Как бы там ни было, в таком состоянии тебе разве что на диване лежать, да в потолок плевать, — ухмыльнулся ворожей, — с такой раной долго ты в седле не удержишься.

— Может у тебя есть какое-нибудь зелье, чтобы ускорить этот процесс?

— Уж как бы люди мое ремесло не называли, Ворон — медик, а никакой не ворожей! — гордо заявил он. — Я даю своим пациентам лекарства, а не магические отвары. С магией играются только дураки, которые в итоге горько за свои игры платятся. — аккуратно сложив начищенные щипцы к остальным инструментам, он потянулся, хрустнул костями, и подошел к Рейну, — будешь так ерзать — швы разойдутся, давай лучше помогу тебе встать.

Шаги давались тяжело, однако сил хватило, чтобы покинуть пределы четырех стен, где с ночи еще не выветрились запахи лекарств и крови. Ворон помог Рейну опуститься на скамейку, присел с ним рядом, оба, облегченно выдохнув, тут же вдохнули полной грудью свежий воздух принесенный прошедшим ливнем. Недолгое молчание прервал появившийся у калитки Вацслав:

— Утро доброе! Вижу, пациенту стало лучше!

— Доброе! — поприветствовал гостя Ворон. — Крепкий попался пациент. Кстати, познакомься, это Вацслав, тот самый…

— Меня зовут Рейн, — в очередной раз прервал он Ворона, протянув руку старику.

— Как самочувствие, Рейн?

— Намного лучше, чем прошлой ночью, благодаря тебе и Ворону, за что я вам безмерно благодарен, но недостаточно, чтобы вернуться к своим срочным делам.

— Думаю, Бажена могла бы ему помочь…

— Исключено! — возразил медик, — чтобы все мои труды эта ведьма на ветер пустила…

— Постой, она магичка? — поинтересовался Рейн

— Если эту чернь можно назвать магией… — задумчиво ответил Ворон. — Она варит всякую мерзость, которой многие вопреки моим предостережениям, не брезгают пользоваться. Но колдовство делу не поможет, тем более, колдовство волчьей шлюхи!

— Ворон! Она ни в чем не виновна!

— О чем речь?

— В Кемниц давно уже никто не заглядывает не без причины, — с усмешкой проговорил медик, —  живет здесь чудище, что людей по ночам убивает, а мать этого чудища — ведьма Бажена!

— Это всего лишь слухи, выдумки глупых кметов! Неужели ты сам веришь в эту чепуху?

— А чего бы мне не верить, если я своими глазами наблюдал эту шлюху, когда она просила Радомира пощадить Ольфа!

Рейн понимал, что перекричать этих двоих скоро станет невозможно, он прихватил себя за бок, чтобы было не так больно и, чуть повысив голос, произнес:

— Кто-нибудь из вас расскажет мне, наконец, нормально, что здесь произошло?!

Спорщики притихли, переглянулись, Вацслав начал рассказ:

— Случилась однажды ночью беда у нас – какая-то бестия овцу загрызла. Пастух рыдал, пьяницы во весь голос кричали, что видели будто огромный волк появился из ниоткуда, забрался в загон и набросился на блеющее животное, а после на двух задних лапах сиганул в лес. Толпа гудела, мол, завелся демон среди нас. Тогда решил староста всех в Кемнице серебром проверить, да вот только все наперекосяк пошло…

***

— Как не надо? И как ты предлагаешь тогда демона этого вычислить, если не серебром? — возразил Радомир.

— Не надо никого вычислять, овцу загрыз Ольф.

— Вот те на! Эт что же получается, муженек твой — демон?

— Не демон, волколак.

— Господин, знахарка хочет сказать, что Ольф — ликантроп. При свете луны, он оборачивается в волка, передвигающегося на двух лапах — такого, о котором кричали пьяницы.

— Да понял я! Не мудрствуй, Ворон, лучше подскажи, что делать?

— Радомир, молю, пощади его. Эта была случайность, — Бажена бросилась в ноги старосты, — Я буду отводить его на ночь в лес, подобного больше не случится!

— Господин, будьте рассудительным! Слишком опасно…

— Ну-ка, оба тихо! Значит так, вот как мы поступим. Ворон, передай Гуннару зарубить волка самого крупного, что найдет, и мне принести, а после объяви о собрании.

— Господин…

— Никаких возражений! Или мне напомнить, как ты не так давно сам был в похожей ситуации? То-то же! Теперь ты, люди тебя любят и уважают, девочка, только поэтому я иду тебе навстречу.  Переберешься с мужем в хату на отшибе, будешь за ним следить. Но еще один подобный инцидент — пеняй на себя. А теперь идите оба, ваши разговоры во мне зверский аппетит пробудили.

Бажена и Ворон покинули старосту, обменялись во дворе презрительными взглядами и последовали каждый по своим делам.

Наутро Радомир созвал толпу и показал голову волка! Поведал, что несчастный от голода забрел в деревню, но благодаря действиям отважных охотников бояться нечего. И добавил, что для пущей безопасности, по лесу ночами лучше не гулять.

Висеньи в тот день на собрании не было, из-за немалого возраста пешие прогулки давались ей тяжело, и предостережениям старосты, касательно ночных походов по лесу, она следовала, не подозревая об их существовании. Однако той ночью этого было мало, чтобы предостеречь ее от беды.

Волчий вой поднялся к затянутому облаками небу, навстречу ему пробивались лучи кроваво-красной полной луны. Нездоровое любопытство, которое просыпалось в каждом мужике после трех стаканов крепленой воды, вынудило Вячко пойти на источник звука. Увиденное вызвало в слабом организме мужичка настолько сильные волнения, что весь его скудный обед в те же мгновения излился под ноги наполовину переваренной массой, после чего он свалился в обморок. Лишь наутро, придя в себя, Вячко смог доложить обо всем увиденном на деревенском собрании, где уже вовсю обсуждалось убийство матери Бажены и возвращение бестии.

***

— Так убили мать знахарки?

— Именно, Вячко рассказал, что видел волка на двух лапах, который ночью выпрыгнул из окна старухи и убежал в сторону хижины на отшибе. Толпа сошлась на том, что волк — Ольф. Гуннар схватил топор, и понеслась…

— Я так понимаю, суда не было?

— Разъярённая толпа ворвалась, повалили Ольфа, Бажена кричала, вырывалась — бесполезно, держали ее два здоровых парня… — с горечью в голосе произнес Вацслав, — Гуннар занес топор и вспорол Ольфу брюхо, забрызгав все вокруг кровью. Бажена осела, будто не веря своим глазам, такой ее там и оставили рядом с телом возлюбленного. Да только проблему это не решило, убийства по ночам продолжились, сначала тот самый Вячко, потом Щук — другой пьяница, а чуть больше недели назад у опушки охотника подранного нашли, того, кто громче всех кричал, что знает, как с бестией совладать. По селу слухи пошли, что, мол, у Бажены и Ольфа отпрыск был — волчонок, а это месть его.

— Только он в эти сплетни не верит, — съехидничал Ворон, — а все потому что когда-то ведьма его жене своим колдовством помогала от болезни вылечиться, однако против старости любая магия бессильна. — он перевел взгляд на Ворона, — и я тебе об этом не раз говорил.

— Не надо, Ворон… твое мнение на этот счет мне хорошо известно, не стоит им портить столь чудесный день. Я чего пришел то — конь твой, Рейн, накормленный и вымытый, как рана затянется — приходи, забирай.

Вацслав попрощался и двинулся прочь, уставившись на давно взошедшее солнце. Этим безоблачным летним днем, оно особенно припекало. Рейн и Ворон еще пару минут посидели так в тишине, наслаждаясь теплым ветерком, задувавшим с гор за лесом на востоке, затем Рейн попросил Ворона помочь ему вернуться на кушетку. Дав больному немного макового молока, медик оставил его лежать и поправляться в одиночестве.

Под думы об услышанной истории остаток дня пролетел совсем не заметно, Рейн даже не обратил внимания, как его рана перестала ныть, ежечасно напоминая о себе колющей болью. Он чувствовал острую необходимость увидеться со знахаркой. Во-первых, она могла помочь ему быстро встать на ноги, а это сейчас было крайне необходимо — человек, с которым он так жаждал встретиться, должен был как раз пребывать в Ровнбреге; ну а во-вторых, эта история зародила в нем зерна здорового любопытства. Еще немного поерзав на больничной койке, Рейн решил, что наутро заглянет к Бажене.

***

Она часто вставала спозаранку, еще до первых петухов, приводила себя в порядок, с улыбкой встречая первые лучи солнца, отправлялась в лес, а после относила свежие пирожки, приготовленные ее братом, любимой матушке. Теперь же смысла и в первом, и во втором действах не было, однако девушка не желала расставаться с привычкой. Бажена знала, что в лесу уже не найдет любимого, которого лично привязывала к стволу крепкого дуба на закате, знала, что и пирожки теперь нести некому. Но все равно вставала до восхода, только так она могла почувствовать себя еще живой.

Накинув на голову красный чепец, девушка направилась к опушке леса, как вдруг услышала, как кто-то окликнул ее по имени. Она обернулась и увидела приближающегося к ней высокого мужчину в плаще с опущенным капюшоном, прихрамывающего на правую ногу. Издалека она не могла еще разглядеть его лица, но уже понимала, что парень не местный. В Кемнице все друг друга могли узнать хоть по походке. Тем временем незнакомец оказался совсем рядом. Не красив и не уродлив. Однако было в нем какое-то странное обаяние, струившееся из глубины, будто бы смеющихся темно-карих глаз. На молодом лице практически не было морщин, и только седина, пробивавшаяся сквозь густую бороду, выдавала немалый возраст незнакомца.

— Доброе утро, я ищу знахарку, местные подсказали, что она живет в этом доме.

— А сами Вы кем будете?

— Совсем забыл о приличиях, меня зовут Рейнир.

— Приятно познакомиться, Рейнир. Боюсь только, пришли Вы зря, — девушка в красном чепце внимательно изучала его взглядом, — Знахарством я уже не занимаюсь и помочь Вам ничем не смогу.

— Значит, это Вы Бажена? Однако я все же пришел, ибо считаю, что помощь нужна не только мне.

Девушка привыкла, что люди в деревне с недавних пор ее либо жалеют, либо ненавидят, оба эти чувства вызывали в ней дурные эмоции, но со временем, она научилась с ними справляться. Однако слова Рейна заставили ее на мгновение забыть об осторожности перед незнакомым человеком:

— И с чего это все вокруг считают, будто я нуждаюсь в помощи?!

— Вы, верно, уже заметили, — сохраняя спокойствие в голосе, Рейн оттиснул рубаху под плащом с живота, оголяя бережно зашитую рану, — что мне нелегко стоять на ногах. Мы могли бы поговорить в более непринужденной обстановке?

Пронзительный взгляд темно-карих глаз явно таил в себе немало опасных тайн, и в то же время этому взгляду хотелось верить. Поколебавшись, Бажена сменила враждебный настрой на милость:

— Проходи в дом, поговорим внутри.

Рейн кивнул и, прихрамывая, двинулся в сторону хаты. Захватив ведерко с водой, Бажена двинулась следом за ним. «Работа Ворона, — подумала она, вспоминая обработанную рану, — что этот ублюдок ему наплел?».

Изнутри дом выглядел еще запущеннее, чем снаружи. Пыль покрывала некогда часто использовавшиеся склянки и сосуды с разноцветными жидкостями, аккуратно расставленные на полках. Запах высушенных трав прочно впечатался в стены и пронизал воздух вокруг. «Полная противоположностью того, что я видел в доме медика», — подумал Рейн. Он присел за заставленный грязными тарелками и кувшинами обеденный стол, очевидно, что здесь давно уже не готовили и не устраивали теплых приемов.

Вскоре подошла знахарка с ведерком колодезной воды. Затопив самовар, она присела напротив и уставилась на Рейна.

— Милый дом, — прервал он затянувшееся молчание, — Одна тут живешь?

— Оставим формальности. Чего тебе нужно?

— Ты же видела рану?

— Видела. Ворон прекрасно над ней поработал.

— Я благодарен ворожею, но при всем уважении, мне он помочь больше не может. Я очень спешу в Ровнбрег, мне надо быть там самое позднее через три дня. Сама понимаешь, без чар тут не обойтись.

— Вижу и повторяю вновь — знахарством я уже не занимаюсь…

— Об этом я уже слышал. А еще я слышал, что о тебе говорят люди в деревне. Мы могли бы помочь друг другу.

— Как же? — усмехнулась знахарка.

— Ты приготовишь для меня какой-нибудь чудодейственный отвар, а я в свою очередь разберусь с волком, который донимает Кемниц…

— Если ты слышал всю историю, то знаешь, что мне абсолютно безразлично, что станет с Кемницем и со всеми его погаными жителями.

— Может быть, однако я не договорил. Я многое видел и о многом слышал, ликантропия не возникает на пустом месте, как и за всеми проклятиями, за ней стоят действия человека… — Рейн было перешел на ученый тон, но вдруг резко посерьезнел, — послушай, я же вижу, что ты испытываешь, тебя гложет то, что о тебе говорят, то что говорят о твоем возлюбленном и якобы вашем отпрыске. Я найду того, кто стоит за нападениями на жителей деревни, того, кто наложил проклятье на Ольфа и отомщу, а ты поможешь мне встать на ноги. Ну, что скажешь?

Бажена знала, что хочет ответить согласием, но боялась обронить хоть слово. Бульканье закипающего самовара прервало ее смятение, она перевела взгляд на источник звука, поднялась и произнесла ровным и спокойным голосом:

— Я заварю специальный травяной сбор для тебя, он подготовит тело к принятию детокса. Даже магическое заживление требует некоторого времени.

— Тогда проведем его с пользой, я хотел бы услышать твою версию случившегося.

Девушка достала из шкафчика пыльную жестяную коробочку, вытащила оттуда какие-то сушеные травы и залила их кипятком. Терпкий аромат мгновенно заполнил комнату. Бажена подала отвар своему гостю и принялась рассказывать.

Время летело, отвар начал свое действие. Рейн перестал ощущать свое тело, ноющая боль из недавней раны, которая продолжала его мучить, вдруг куда-то пропала. Мышцы были максимально расслаблены, однако голова продолжала мыслить ясно. Знахарка подходила к концу повествования, глаза ее стали влажными от подступающих слез, Рейн прервал рассказ:

— Дальше не нужно… вряд ли услышу что-то новое. Постарайся лучше вспомнить, были у Ольфа враги в деревне?

— Не думаю, скорее это попытка мне насолить, унизить, уничтожить.

— Ты говоришь о ком-то конкретном?

Лицо девушки скривилось:

— Ты, верно, заметил, у нас с Вороном взаимная антипатия, в конце концов, именно он предложил старосте проверить каждого в Кемнице серебром, но чтобы проклятье накладывать… нет, он бы на такое не пошел. Не стал бы связываться с магией.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что Ворон — медик и ни черта не смыслит в магическом искусстве.

— Кстати, насчет этого, в деревне его кличут ворожеем…

— На то есть свои причины. Понимаешь, простому человеку легче довериться непредсказуемой магии, чем медицине. Не так давно за увлечение любыми не магическими науками людей на кострах сжигали…

— В Рондмонте до сих пор обсуждают, как на городской площади жгли мальчишку живьем только за то, что тот утверждал будто Земля — круглая. — Рейн изобразил подобие омерзительной улыбки, — Говорят, даже на смертном одре он оставался верен своим убеждениям. Только вот когда это было? С догматами того мальчишки и маги, и религиозные фанатики давно согласились.

— Однако стереотипное мышление никуда не делось. Ворон знал это, поэтому сопровождал лечебные процедуры небольшими магическими фокусами. Ничего особенного, обычное шутовство на потеху толпе. Однако с магией шутки плохи…

— Он сказал так же, когда я изъявил желание пойти к тебе.

— Потому что Ворон был научен на собственном примере. Тогда я еще только изучала магию по наставлению матушки, но уже сознавала всю опасность использования ее неподготовленным человеком, каким был Ворон. Я ходила к нему, предупреждала, однако он только открещивался от слов «юной соплячки». В конце концов, он допустил ошибку, пострадал невинный человек, я обличила Ворона, и люди отвернулись от него. Вся его клиентура перешла ко мне, а наш ворожей-неумеха, оставшись без работы, сменил род деятельности и стал советником старосты. С тех пор мы друг друга не жалуем.

Их разговор прервал стук в дверь:

— Бажена! Бажена, ты дома?

Знахарка открыла дверь, на пороге стоял миловидный полноватый мужчина средних лет. В руке он держал лукошко с чем-то очень ароматным.

— Ты не зашла сегодня утром, я начал волноваться. С тобой все в порядке?

— Все нормально, меня отвлекли другие дела. Кстати, знакомься, мой гость — Рейн, а это мой брат Искрен, он пекарь.

— Очень приятно! Ах, чуть не забыл, я же захватил с собой пирожки, которые ты не забрала с утра. Вот, угощайтесь, милсдарь Рейн. — Искрен поставил лукошко на свободное от грязной посуды место.

— Благодарю, может, и Вы присоединитесь?

— Я бы с радостью, но еще столько дел надо успеть сегодня сделать, в другой раз. — Искрен небрежно поклонился, перед тем как Бажена проводила его.

— Ты не говорила, что у тебя есть брат. Он хорошо знал твоего мужа?

— В детстве они часто играли вместе, потом Ольф присоединился к охотникам, обучался их ремеслу, а Искрен нанялся подмастерьем к деревенскому пекарю, с тех пор их дружба свелась к редкому общению в стенах этого дома. — Бажена бросила взгляд за окно, где солнце уже садилось за горизонт, — Что-то мы и вправду засиделись, допивай отвар и приляг на кушетку, мне надо приготовить лекарство.

Варево было довольно горьким и в одиночку не шло. Рейн потянулся к лукошку ароматных пирожков, выхватил один, еще теплый и жадно надкусил. Вкус его явно не обрадовал, начинка из яиц и лука имела привкус гораздо менее приятный, чем их аромат. Однако факт того, что он не ел ничего уже два дня, заставила все проглотить. Бажена обратила внимание на скривившуюся физиономию ее гостя:

— Они не всегда были такими. Раньше брат готовил вкуснейшую выпечку во всей округе, видимо смерть матушки его подкосила в моральном плане, и качество пирожков заметно подпортилось. Оставь, лучше я сварю тебе суп,

— Благодарю, было бы еще неплохо заглянуть в дом твоей матушки.

— Это вряд ли, после ее смерти, дом быстро прибрал к рукам Гуннар — лесоруб.

— Почему ты сразу об этом не рассказала?

— Так ты не спрашивал. Все вопросы потом, а пока приляг и постарайся поспать.

***

На дворе стоял уже полдень, когда Рейн проснулся. Голова была ясная, как никогда прежде. Боль, мучавшая его и не дававшая заснуть полночи, наконец прошла. Он скинул одеяло, на месте вчерашней раны красовался маленький, почти незаметный шрам, зелье подействовало превосходно, ради такого стоило терпеть все заговоры знахарки и отвратные зелья, которые он был вынужден принимать минувшей ночью. В хате с прошлого вечера стало намного чище, а на столе манила запахом свежеприготовленная похлебка на курином бульоне. Бажены в доме не было. Рейн не растерялся, быстро расправился с супом, одел свой плащ и вышел во двор. Вспоминая вчерашний разговор, он отправился в сторону центра, где стояла небольшая часовенка, надеясь встретить Бажену по дороге.

С разных сторон доносилась музыка деревенской жизни: в лесу на стволах деревьев отбивали ритм топоры, со стороны речки доносился звонкий смех девиц, бурно обсуждающих последние сплетни за стиркой, где-то слышались щедрые предложения торгашей, а под ногами сновала гогочущая ребятня. Стали слышаться и нотки знакомого голоса. Бажена о чем-то усердно спорила с каким-то незнакомым упитанным мужчиной, одетым в дорогой кафтан, Рейн прислушался.

— Не тебе мне указывать, что я могу, а что нет!

— Не перечь мне, девочка, один раз я уже проявил великодушие, пойдя тогда тебе навстречу!

— А какое право ты вообще имел распоряжаться имуществом моей матушки?!

— Гуннар отважно вступил в бой с чудовищем и заслужил соответствующую его подвигу награду!

— Велик подвиг, — моментально парировала девушка, — вломиться в чужой дом с разъяренной толпой и убить ни в чем не повинного человека!

— Хватит! Искрен свой откуп получил в виде земель, а ты… довольствуйся тем, что тебе вообще жизнь оставили!

— Господа, я не помешаю?

— Ты как раз вовремя, Рейн. Знакомься, Радомир — староста сего прогнившего места!

— Я сказал — хватит! — отрезав дальнейшие попытки Бажены озвучить все его заслуги, Радомир переключился на Рейна, — я так понимаю, ты тот самый ночной гость, о котором мне доложили только сегодня. Ну что ж, рад приветствовать в Кемнице.

— Приятно познакомиться, а что здесь собственно происходит?

— Я рассказала Радомиру о твоем желании помочь, однако он категорически не хочет впускать нас в хижину моей покойной матушки.

— Да пойми же ты, это теперь дом Гуннара, вот его и проси.

— Ты же знаешь, что он мне ответит.

— Ну сами посудите: я осмотрюсь, ничего не найду, репутация Гуннара не пострадает. Да и к тому же, я ищу следы бестии, которая продолжает терроризировать Кемниц, и Вы, как староста, должны только способствовать поискам, а не препятствовать им.

— Дык ведь там и искать то уже нечего…

— Значит, мы хоть попытаемся, что, несомненно, укрепит веру жителей в народного избранника.

— Хм… ладно, черт с вами, обождите здесь. — староста удалился в дом, а спустя минуту вернулся с бумагой, подкрепленной печатью, — вот! — протянул он грамоту Бажене. — Покажите это Гуннару. И ты, Рейн, вроде бы, зайдешь ко мне после, надо потолковать. А теперь проваливайте с глаз моих долой, пока я не передумал.

Староста вернулся в дом, захлопнув за собой дверь, Бажена взглянула на Рейна со вспыхнувшей в глазах надеждой, улыбнулась, покрутив в руке свиток с печатью, и повела его к бывшему дому Висеньи. Дорога оказалось недолгой. Знахарка поднялась на крыльцо по скрипящим ступенькам, постучала:

— Открывай, Гуннар!

— Кого там еще принесло, — послышалось изнутри. В дверном проеме показался широкоплечий бугай под два метра ростом, густая рыжая борода покрывала всю нижнюю часть его лица, из маленьких глазниц с опущенными уголками выглядывали две черных точки. Брови его нахмурились, не сказав ни слова, бугай поспешил закрыть дверь.

— Стой! — успела подставить ногу Бажена. — У меня разрешение от старосты с его печатью! — знахарка просунула в проем письмо с печатью. Бугай выхватил документ, а через минуту дверь снова распахнулась.

— Кто такой Рейн?

— Это я.

— Можешь войти!

— А она?

— В грамоте указано только одно имя, о ней ни слова.

— Все нормально, иди. Я подожду здесь.

Скрипучие полы, покосившаяся стена, старая мебель — внутри ничего не менялось со времен предыдущей хозяйки.

— Рейн, значит, — начал лесоруб, — мое имя Гуннар. Что тебя привело в мой дом, да еще по письменному разрешению нашего старосты?

— Насколько мне известно, не так давно этот дом принадлежал матери девушки, которую ты не пустил на порог.

— А еще до того, он принадлежал моему деду, который его своими руками построил.

— Интересно… — Рейн слушал рассказчика в пол уха, а сам тем временем тщательно осматривал помещение.

— Соблазнила моего деда мать Висеньи. Мой отец мачеху новую невзлюбил, и начались у них с дедом разногласия. В конце концов, дед его выгнал, а дом переписал на дочь своей новой возлюбленной. Отец поселился в сторожке у леса, выстроил лесорубку, но обиды не забыл. Он часто мне эту историю рассказывал.

— А ты, значит, решил справедливость вершить?

— Я поклялся ему, что верну фамильный дом, слово чести дал!

— С твоей честью мне все ясно, скажи лучше где Висенью нашли — в доме будто пару лет не убирались, а следов нападения нигде нет.

— Так и не было никаких следов толком, посуда только побитая, а нашли ее там, — указал лесоруб в сторону спальни, — у кровати лежала.

Рейн внимательно осмотрел пол, где нашли жертву, в нескольких местах остались следы запекшейся крови, которую даже не пытались отмыть. Затем он вернулся в холл, посмотрел на окно, из которого открывался чудесный вид на пшеничные поля, находившиеся в собственности дома, и маленький амбар, где хранился урожай. Через колосья к дому пробирался тучноватый мужчина:

— А там кто?

— Где? А, это сын бывшей хозяйки дома. Землю возделывает… Хороший парень, не под стать остальной семейке… эй, куда ты?

Недослушав Гуннара, Рейн направился к выходу, внутри ловить уже было нечего. Искрен стоял у крыльца, мило беседуя с сестрой.

— Ох, и Вы здесь, милсдарь. Рейн вроде бы. Сестра сказала, Вы вызвались расследовать, кто стоит за нападениями в деревне, удалось узнать что-нибудь?

— По мелочи. Надеюсь на твою помощь, нам так и не удалось потолковать.

— Спрашивайте, помогу, чем смогу.

— Часто здесь бываешь?

— Да уж приходится. На муку цены нынче высокие. Гуннару оно ни к чему — в поле возиться, а мне за радость о былых временах вспомнить.

— Искрен всегда маме в поле помогал, — вмешалась Бажена. — А когда она совсем плоха стала, сам все делал: и пшеницу собирал, и муку молол.

— Да, старость свое берет — последние месяцы слышать совсем перестала, оттого и дверь на засов не запирала.

— Ага, он ей даже колокольчик со шнурком на дверь повесил, чтобы она хоть его звон слышала.

— Только и это не помогло! Говорила, что в деревне все свои, надо кому — пусть заходят, двери всегда открыты… — Искрен улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям, взглянул на Бажену, сестра поддержала его ответной улыбкой.

— Вы закончили? — Вмешался в разговор Гуннар.

— Да, благодарю! — отозвался Рейн, — мне многое стало понятно.

— Эт что же Вам понятно стало? — съязвил лесоруб.

— Как минимум то, что Вячко врал. Окно, через которое якобы выпрыгнул Ольф, находится в противоположном конце хаты, убийце было бы проще покинуть дом через входную дверь, которая, судя по всему, не закрывалась на засов. Да и пыль на окне свидетельствует о том, что его давно не открывали.

— Но зачем ему было лгать?! — удивилась Бажена.

— Хороший вопрос. Возможно, он был причастен. Напали на нее не здесь, следов крови слишком мало. — Рейн с важным видом повернулся к Гуннару, — но правда твоя, понять еще предстоит многое, здесь я больше ничего не узнаю.

— Что планируете делать, милсдарь Рейн? — поинтересовался шокированный услышанным Искрен.

— Для начала пообщаюсь со старостой с глазу на глаз, а там видно будет. Искрен, будь добр, проводи сестру домой.

— Конечно-конечно! Вы не представляете, как много для нас делаете, спасибо огромное, — он приобнял Рейна, как старого друга, похлопав его по спине. Попрощавшись, они с сестрой, которую выводы новоиспеченного сыщика обрадовали так, что эмоций она уже сдержать не могла, побрели домой.

По пути к старосте, Рейн встретил еще одного старого знакомого. Ворон шел из лесу, где обычно занимался сбором лекарственных трав. Рейн решил составить компанию медику, помог управиться с корзинами доверху забитыми пучками окопника, ивановской и волчьей травы, любистока и мелиссы, а так же других цветков, названия которых Рейну не были знакомы. Перекинувшись любезностей у дома медика, Рейн попрощался с Вороном. На дворе вечерело, ленивое солнце оранжевым заревом растекалось по плодородным полям и лугам.

Убранства в жилище Радомира были совсем не деревенские: вручную вышитые ковры, головы диких зверей, украшавшие стены, мебель из редких пород древесины — всем этим он был обязан местным лесорубам и охотникам, которым помогал заключать выгодные соглашения с купцами из Ровнбрега.

— Присаживайся, — широким жестом староста пригласил гостя к столу, щедро украшенному всевозможными яствами. Рейн сразу обратил внимание на молочного поросенка окруженного печеными яблоками, староста это подметил — Смелее, угощайся, на голодный желудок разговор лучше идет

— Благодарю. О чем собственно Вы хотели поговорить?

— Давай на «ты». Ты вроде в город направлялся, спешил, зачем в дела нашей деревеньки ввязался?

— А я филантроп в душе — чувствую, несправедливость где-то творится, и не могу мимо пройти.

— Иронизируешь… а мне вот совсем не до шуток.

— Что же тебя так пугает?

— Ты не знаешь Бажену. Кто бы не оказался виноват, она будет мстить, но пострадают как всегда невинные.

— Невинные, говоришь… Это Гуннар невинный? Или может староста, который его покрывает?

— Послушай, бестия уже неделю ни на кого не нападала, в Кемнице в кой-то веке спокойно, к чему бередить старые раны? Ты можешь сказать Бажене, что никакого проклятья нет и не было! Я в долгу не останусь.

— Спасибо конечно за щедрое предложение и богатый стол, но аппетит что-то пропал. Мне, пожалуй, пора.

— А я то подумал, что парень ты и правда смышленый. Ну что же, ступай и не нарвись на неприятности, которые ты так усердно ищешь.

Оставшись неудовлетворенным разговором и пустым желудком, Рейн покинул дом старосты. Его голову раздирали вопросы, на которые еще предстояло найти ответы, а ведь время шло, послезавтра уже надо было быть в Ровнбреге. Он пытался найти ту самую ниточку, зацепившись за которую клубок моментально бы распутался, обнажив ответы на все вопросы. Сказанные на прощание слова старосты стали пророчески сбываться. Из глубины мрака опустившегося на Кемниц с ночью, послышалось шебаршение когтистых лап. Рейн чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и не один. Замедлив шаг, он стал вглядываться в темноту пустых улиц. У колодца звякнули оземь ведра, нечеловеческий рык направленной стрелой ударил в сердце, поднимая волну мурашек, страх расползался по телу. Попытавшись успокоиться, Рейн глубоко вздохнул, у прилавка, принадлежавшего одному из местных торгашей, он приметил деревянные доски. Оказавшись рядом, он осторожно присел и поднял одну из них. Ночной гость воспринял это как угрозу, не дожидаясь пока тот поднимется, он напал сзади. Послышался грохот, прилавок рухнул под тяжестью, врезавшейся в него туши, в последний момент Рейнир успел уйти от нападавшего перекатом вправо. Бестия поднялась, мотнула головой, отряхиваясь от поднявшейся пыли и развернулась. Желтые глаза огромного, как медведь, волка, уставились на жертву, оскал обнажил острые клыки. «Это не обычный волк, — подумал Рейн, — слишком большой даже для взрослой особи. Неужто варг?», — размышления прервали длинные когти, резанувшие воздух прямо перед ним. Бросаться на жертву всем телом в этот раз волк не стал. Рейн был достаточно ловок, чтобы уходить от ударов, адреналин наполнял его тело скоростью и рефлексами, не свойственными простому человеку. Взмах лапой, еще один, третий пришелся на доску, которой Рейн пытался парировать удары. От бруса откололся кусок, превратив его в подобие кола. «Выждать момент, — повторял Рейнир себе мысленно, — я уже бывал в бою с тварями пострашнее…». Удар, еще удар — рано, рано! Наконец, хищник оказался в выгодной для жертвы позиции, Рейн припал к земле и считал мгновения до момента, когда лапа волка поднимется, открыв уязвимую грудь. «Сейчас!» — крикнул он себе и обрушился со всей силы острым концом деревяшки на грудь бестии. Кол вошел неглубоко. Багрянец окрасил серый мех, зрачки налились кровью, в них отражался соперник, для которого сражение так же не прошло безболезненно. В результате их последней стычки, Рейн отхватил от плеча до груди, правая рука отказывалась слушаться. А чудовище тем временем уже готово было пустить в ход клыки, одним мощным броском раздавив голову противника. Рейн приготовился парировать, но понимал, что шансов на успех мало, варг сорвался с места, вытянувшись взмыл в воздух, из темноты показался топор дровосека. Гуннар подскочил снизу, вонзив лезвие по самую лопасть в шею чудища. Не долетев до цели пару метров, волк свалился на землю. Моментально лесоруб оказался у туши, с хрустом вынув топор, он ударил им со всей силы по шейным позвонкам еще раз, на этот раз — последний.

Придерживая левой рукой свисающие с плеча куски разодранной кожи, Рейн наблюдал за происходящим, однако мысли его были уже не здесь: «Какого черта… Варг здесь. Что вынудило его по собственному желанию спуститься с гор и напасть в деревне? — Рейнира будто осенило, он прощупал свой плащ рукой, залез в карман, — Что такое?». Рейн достал скрученные листочки сушеной купены:

— Зараза, Ворон… Зачем…

— Эй, парень, ты как, живой? — подскочил к нему Гуннар.

Кровь из свежей раны не переставала хлестать, словно дикий горный ручей огибающий пороги, сквозь пальцы она пробивалась наружу. Рейн падал в непроглядную тьму себя самого, теряя сознание, он продолжал неустанно повторять:

— Ворон, зачем… Почему ты…

— Что? Причем здесь Ворон?

— Убийца… Ольф не причем, волк… — Рейн цеплялся за остатки сознания, собрав последние силы, он наконец выдавил из себя осмысленную фразу, — Волк убивал по указке Ворона, он стоит за всеми убийствами бестии, волчья трава… — но так и не смог ее закончить.

***

Дурной сон разбудил далеко за полдень. Первым делом Рейн инстинктивно потянулся к правому плечу, но ничего необычного там не нащупал, рука была в полном порядке и отзывалась на все команды хозяина. Он лежал на знакомой кушетке, это был дом Бажены. Казалось, только вчера они сидели в соседней комнате, она поила его горьким отваром и колдовала его телом. На мгновение он задумался, что произошедшее минувшей ночью было действительно не более чем просто дурной сон. Из соседней комнаты слышались множественные голоса, он прислушался.

— Да плевать я хотел, что он слаб. У меня там под замком сидит Ворон, который якобы виновен в смерти минимум четырех человек, в деревне все шепчутся, а из доказательств его вины у меня только последние слова этого горе-детектива.

— Поверь, под замком в компании стражи ему безопаснее.

— Остыньте оба! Радомир, есть повод верить его словам, ему пяти минут хватило, чтобы понять, где и как была убита Висенья.

— Ну, так пусть объяснит, почему я должен ворожея судить!

— С удовольствием! — Рейн неслышно оказался в дверном проеме, знахарка было бросилась ему помочь, но он остановил ее жестом. Сделав пару шагов, он тяжело опустился на стул и указал взглядом собравшимся последовать его примеру.

Все трое, как по команде, присели за стол, устремив на Рейна любопытные взгляды. С манерами, присущими какому-нибудь университетскому профессору, он принялся важно рассказывать об итогах расследования. Слушатели внимали, открыв рты, однако что-то в рассказе все равно не складывалось.

— Допустим, волка ворожей травил на неугодных себе, но какая связь между жертвами? — прервал его староста.

— Ворон хотел испортить Бажене жизнь, чтобы она потеряла все, чем дорожила: семью, возлюбленного, любовь сельчан. Все остальные — случайные жертвы, те, кто что-то видел или знал: Вячко сообщил о смерти Висеньи, возможно Ворон ему заплатил, а после решил убрать. Другого мужика нашли в полях, недалеко от дома Ворона, скорее всего он видел волка…

— Возможно, скорее всего — одни догадки! Пусть у Ворона были мотивы, однако нет доказательств напрямую указывающие его вину.

— Не совсем, последней жертвой был охотник, насчет него я долго думал, однако вчера картинка сложилась сама. Ты знаешь, что это за трава, Гуннар? — Рейн достал из кармана плаща сушеные листья.

— Хм… волчья трава, мы ею раньше волков травили.

— А почему травить перестали, знаешь?

— Ну, дык волки приманки жрать перестали.

— Эту траву, как верно подметил Гуннар, долгое время использовали для защиты от хищников. За особое пристрастие к ней волков, в народе купену прозвали волчьей травой. Северные охотники, пытаясь обезопасить деревни от волчьих стай, расставляли ловушки с ядовитой купеной в чаще леса. Звери съедали приманку и подыхали в страшных муках. Со временем волки не выработали иммунитет к яду, однако стойкий запах купены, настолько прочно врезался в их генетическую память, что, почуяв его, они будто с ума сходили, и не завидная судьба ожидала человека, оказавшегося рядом с источником миазмов. Четвертая жертва — охотник, которого нашли растерзанным недалеко от его сторожки, кичился тем, что знает, как победить бестию.

— Намекаешь на то, что он ловушки в лесу расставлял?

— Варги — необычные волки. Этот, хоть и был еще молодой особью, однако уже обладал куда более чутким нюхом. Охотник не знал, что сегодня купена вызывает у волков эффект совершенно противоположный, как и не знают другие сельчане, кроме одного — человека, который очень хорошо разбирается в травах. Перед тем, как зайти к тебе, Радомир, я встретил Ворона, он возвращался с корзиной полной лечебных трав, в том числе и волчьей. Во время битвы эти листья оказались в кармане моего плаща.

— Вот те на! Ворожей подкинул, а ночью, значится, волка спустил… Скверно все вышло, ты прости, что не доверял.

— Да все в порядке, за недоверие я благодарен должен быть, если бы не оно, вряд ли Гуннар с топором оказался в ту ночь неподалеку. — Слова эти прозвучали неоднозначно, а ехидной ухмылкой он еще сильнее надавил на совесть обоих. Радомир и Гуннар вмиг покраснели, переглянулись, староста поспешил перевести тему:

— Такой разговор на голодный желудок — это не дело! Только аппетит разогрел…

— И правда, я со вчера и корки хлеба в рот не брал. — Рейн потянулся за свежими пирожками, которые Бажена как обычно поутру забрала у брата.

— Оставь ты эту гадость! — поморщился староста, глядя на то, как жадно он кусает пирог, — Бажена, ты прости, конечно, но после смерти вашей матушки, у Искрена выпечка сильно попортились — на вкус, словно он ее мокрой псиной фарширует. Давайте лучше ко мне, всех вас приглашаю, нормальной еды хоть попробуете!

В эту секунду Рейна будто током прошибло озарение. Как он раньше не замечал, не обращал внимания на столь очевидный факт. Недоеденный пирог выпал из рук.

— Бажена, а где твой брат держит продукты для своей выпечки?

— В амбаре рядом с матушкиным домом.

— Ага, он там целыми днями ошивается, поля и амбар после смерти Висеньи, остались в его распоряжении, — добавил Гуннар.

— Срочно туда!

***

В помещении стоял затхлый запах, воняло так, будто здесь не зерно хранили, а держали стаю собак. В дальнем углу, из колосьев пшеницы была выстелена огромная лежанка, рядом с ней поилка и миска с обглоданными костями, кому принадлежали кости, Рейн не рискнул предположить. По всему амбару поблескивали волоски дымчато-серого цвета, такого же окраса был мех варга, напавшего на Рейна.

— Что все это значит?

— Что я идиот.

— Рейн, объясни… — тревожным голосом отозвалась Бажена.

— Он не поймет, никто из вас не поймет! — незваные гости обернулись, позади них стоял хозяин амбара — Искрен, в руках он крепко сжимал косу, которой обычно работал в поле.

— Ну так расскажи сам, — Рейн медленно повернулся, голос его был спокоен, а дыхание ровным, медленным шагом он направился к противоположной стороне амбара, — расскажи, как нашел варга, как привел его сюда, как использовал его кровь, чтобы наложить проклятье на своего зятя, мы с радостью выслушаем, — он бросил едва заметный взгляд на Гуннара стоявшего чуть поодаль остальных, лесоруб все понял без слов.

— Искрен, что он говорит? Это правда? Вы же были друзьями.

— Друзьями? Я ненавидел их — Ольфа и всю его компанию высокомерных ублюдков. Они вечно издевались надо мной. Думаешь, мне было весело, когда они оставили меня на реке без одежды, весело мне было, когда привязали за ноги к столбу вверх ногами? — голос его становился все громче, а неосторожные жестикуляции руками, держащими холодное орудие, не предвещали ничего хорошего, — Но чаша переполнилась, когда ты вышла за этого подонка замуж! А ведь я любил тебя, любил больше чем просто сестру… Тогда я был слаб, но как оказалось, дар нашей семьи передается не только по женской линии. Я скрывал его, в одиночестве корпел над книгами, жаждал мести, пока не наткнулся в старых книгах на варгов. Что только с их кровью не делают. Оставалось только поймать, благо, северные предгорья ими кишат.

— А как же мама?

— Это вышло случайно. Она не должна была приходить сюда, когда я обнаружил тело — было уже поздно. Но в итоге все сложилось вполне удачно, оставалось только подговорить местного пьяницу за горсть монет выдать сельчанам нужную мне легенду, а потом убрать его. Я не планировал других жертв, но тебе ли не знать — волки не всегда поддаются контролю…

Душевные излияния прервал Гуннар, незаметно очутившийся за спиной Искрена. Он попытался повалить его, обхватив руками, однако некогда слабый мальчишка, сейчас был вполне силен, чтобы противостоять даже такому бугаю, как Гуннар. Искрен всем телом навалился на лесоруба, вынудив того оступиться, а затем резким разворотом полоснул его острием по груди. Гуннар свалился в беспамятстве, остальное произошло в мгновение ока. Опьяненный видом крови, Искрен на долю секунды потерял бдительность, крик Бажены заглушил шаги, Рейн подскочил сзади и ударил ногой в колено, Искрен потерял равновесие, упал на четвереньки и в тот же миг получил второй удар сапогом в голову. В воздухе повисла тишина.

***

— А что было потом, дядюшка Вацслав?

— Ворона оправдали, а Искрена судили по всей строгости.

— А дровосек выжил?

— Выжил, наша знахарка хорошо над ним поработала, за былое она его простила, а он в благодарность вернул ей дом Висеньи, сам же переехал обратно в сторожку у леса.

— А с Рейном что стало?

— Староста наградил его горстью монет, но он не оставил себе деньги, а передал их мне и Ворону вместе с благодарностью и извинениями. Вечером того же дня он запряг коня и отправился в Ровнбрег, куда так спешил.

— А он нашел того, с кем должен был встретиться?

— Ярилка! — в окне соседнего дома появилась грозная женщина, — хватит человека вопросами мучить! Бегом в дом, время уже позднее!

— Агнеша, Жегор, вы тоже давайте домой! — послышалось из другой хаты.

— Ну мам! — завопили дети в один голос.

— Ну, хватит на сегодня историй, — подытожил Вацслав. — Не расстраивайте матушек, ребятки, в другой раз дослушаете.

Ребятня разбежалась, прощаясь со стариком. Солнце медленно опускалось за горизонт, Вацслав по привычке раскурил трубку и углубился в свои вечерние думы. С момента первой встречи с Рейном минуло два года, многое изменилось, в том числе, старик стал более радушен — он полюбил травить сказки детворе, которая с радостью сбегалась со всей деревни, чтобы только его послушать. Но привычка вглядываться вечерами в звездное небо не пропала. В эту ночь Вацслав размышлял о том, где сегодня может быть его старый знакомый, который своим появлением изменил весь уклад Кемница. Откуда он явился, такой молодой, но уже носящий на себе отметины старости, знающий о варгах и оборотнях гораздо больше, чем обычный человек, нашел ли он то, что искал в Ровнбреге, Вацслав был бы рад узнать об этом сам. «Возможно, когда-нибудь Рейн вновь объявится в Кемнице и расскажет старому другу обо всех своих приключениях, — подумал Вацслав, — но это будет уже совсем другая история». Он устремил свой взор в сторону уходящей на север дороги и, выпустив колечко густого дыма, улыбнулся мысли, что возможно эта ночь послужит началом еще одной увлекательной сказки, принеся с собой нового таинственного путника.