Душа писателя

 

«Он всегда был один. Ну что ж, таковы правила. Ему запрещалось завязывать какие-либо отношения, нельзя было контактировать с людьми больше, чем того требовала работа. Ведь он – посланник Высшей Судьбы, ее глаза и оружие. И не очень хорошо будет, если клинок, размякнув от людских эмоций, испортится. Собственно, плохо будет только клинку – его просто-напросто выкинут, заменив исправным оружием, а наш несчастный канет в небытие.

Сейчас Судьба № 3836113 сидел на кухне, потягивая горячий «Эрл Грей» из прозрачной чашки. Она была символом юноши – он тоже не имел своего собственного цвета, всегда окрашиваясь в оттенок собеседника. Бесцветные седые волосы дополняли этот образ. Лишь в мгновенья проверки судьбы человека глаза парня приобретали серебряный отблеск.

При прибытии в человеческий мир ему дали имя Эвандалия. Скорей всего, чтобы облегчить отчетность и не запоминать его врожденный номер. Парень очень жалел, что крылья взять с собой не разрешили, хотя и понимал почему. Достаточно того, что люди пугаются его серебряного взгляда и непонятных для них движений, когда Эван обрывает невидимые нити судьбы у человека над головой. Да, в этом и состоит его работа – направлять нужных Высшей Судьбе людей в нужное ей же русло. Собственно, без работы Эвана и его собратьев в мире царил бы полный хаос, и человечество толком не развивалось бы.

Хоть парень и осознавал всю важность своей миссии, непонятным оставалось одно: что за дурацкий запрет на отношения, для чего он? Как жажда в море: кругом вода, а пить нельзя. Пытка…»

Парень лет двадцати пяти отложил ручку, медленно потянулся и бегло пробежался глазами по бумаге.

– Да, в общем неплохо, – послышался сиплый усталый голос. – Конечно, еще вычитка и корректура, но ты не мог не заметить, что у меня немного лучше получается. А, Эван?

Темноволосый парень ходил по комнате, собираясь в душ: в одном шкафу нашел нижнее белье, из другого достал полотенце, а за тем сами музы велели выйти на балкон на перекур. И все это время, не смотря на изможденный вид, он говорил. Странное дело, ведь в квартире кроме него никого не было. Парень вообще вел одинокий, даже затворнический образ жизни, изредка выползая из своей замшелой раковины в магазин либо издательство.

– С тех пор, как я начал о тебе писать, Эван, прошло уже много лет. На самом деле ты был лишь пробой пера, но вскоре превратился (чего уж там) в моего друга. Видишь, у всех есть выдуманные друзья. Только вот у остальных они невидимые, а ты – существуешь. Как минимум – на бумаге, в рассказе, максимум – в моих выдуманных мирах, которые в иных измерениях, безусловно, настоящие. Множество историй вышли из-под моего пера. Они – единственный смысл существовать. Я живу в них, пропуская чувства всех героев через себя и в каждом оставляя частичку души. Я хочу, чтобы они жили своей самостоятельной жизнью. Но твой рассказ я закончить не могу. Не вижу, какова должна быть, извини за каламбур, твоя судьба. Уж прости.

Писатель потушил окурок в пепельнице и пошел принимать душ. Но, видимо, слишком уж горяченькую водичку он себе включил, чтобы немного расслабиться, потому что чуть только накинул он полотенце на мокрую голову и переступил порог комнаты, у него сильно закружилась голова и потемнело перед глазами.

– Осторожно, – послышался мягкий спокойный голос.

Неизвестный поддержал писателя и усадил на кровать. Парень пришел в себя и быстро стянул полотенце с головы.

– Эван! – писатель судорожно огляделся и узнал свою квартиру. Только очертания предметов были немного размытые, как когда у тебя плохое зрение. – Какого лешего происходит?

Но Эвандалия лишь пригласил гостя на кухню выпить чаю, пообещав, что там все и объяснит.

– Здравствуй, Создатель, – усмехнулся Судьба, заваривая чай в стеклянном чайничке. – Извини, но имени своего ты ни разу так и не упомянул в разговоре со мной.

– Никита я, – сконфузившись, буркнул писатель. – А ты слышал, значит?

– Не только слышал, но и слушал. Ведь, знаешь ли, мне тоже было одиноко, благодаря тебе. – Увидев тень вины в глазах Ника, Эван смягчился. – Ладно, мою судьбу уже не изменить. Ведь, что написано пером… Но я тебе благодарен за то, что наделил меня жизнью, Создатель. Большей, чем остальных героев других рассказов. До такой степени, что у меня хватило сил в момент слабости затянуть тебя сюда и поговорить. У меня есть просьба.

– Что? О чем ты? Как такое вообще возможно? – запаниковал Ник.

– О, брось! – Эван раздраженно подвинул парню чашку чая. – Ты же писатель-фантаст. Включи, наконец, воображение! Ты постоянно пишешь о том, чего быть не может, но свято веришь в свои выдуманные миры и человечков, их населяющих. Почему же я, который стоит перед тобой, не могу стать реальностью для тебя? Открой же глаза! – Судьба немного поостыл, высказавшись, и уже спокойно продолжал дальше, глядя в изумленные глаза писателя. – Моя просьба такова: дай обещание, что никогда не закончишь мой рассказ. Я не хочу умирать. Да и больно оставлять тебя, мой друг, совсем одного. Но когда ты почувствуешь, что смерть близка – убей меня первым или заключи в вечный замкнутый круг одной истории. Ведь согласись, ужасно не знать просто забыли меня или Создателя уже нет в живых.

Писатель никак не мог понять, что с ним происходит. Снится ли ему этот странный парень, чертовски похожий на главного героя его незаконченного рассказа? Или сердечко не выдержало утомительной работы и нерегулярного режима питания и сна и все это – какие-то предсмертные видения? Или все-таки реальность?

Осторожно оглядевшись, Ник подметил, что кухня очень похожа на его собственную, но некоторые вещи были не на своих местах. Да и заварником он не пользовался, так как не пил чая совсем, предпочитая более крепкие напитки. Он попытался придти в себя, прикусив язык до крови, но кроме неприятных ощущений ничего не поменялось – он все еще сидел напротив седовласого парня.

«Выхода нет, – подумал писатель, – нужно принять, что я нахожусь в собственном рассказе. А, ну и леший с ним! Почему, собственно, я не должен в это верить? Я так долго ждал, чтобы со мной случилось нечто подобное и тут, перед самым носом у своего, с позволения сказать, счастья, я трушу, как котенок перед овчаркой. – Парень задумчиво почесал подбородок с трехдневной щетиной, еще раз взглянул на Эвана. – Ладно, поверю. И будь, что будет.»

Никита, допивая чай, улыбнулся собственным мыслям, кивнул «Обещаю» и тот час пришел в себя.

Он сдержал обещание. Каждый день, «навещая» своего друга, Ник дописывал пару страниц его жизни, не забывая, впрочем, и о других рассказах. Повесть об Эвандалии переросла в серию романов, где главный герой бесстрастно показывал подлость и возвышенность человеческой сущности. Он выступал судьей и катализатором судьбы, помогая людям сделать правильный выбор, оставаясь в это время одиноким и несчастным. Ник, как и прежде, говорил с Эваном, но теперь часто получал ответы.

Одного не учел писатель, давая обещания своему другу. Обстоятельства смерти могут быть довольно разные. «Человек внезапно смертен», не так ли, Маэстро? Никита попал в аварию. Отвез очередной том романа редактору и возвращался на такси домой. С поворота вылетел грузовик и сбил легковушку в кювет. Машина несколько раз перевернулась, основательно помяв себе бока и крышу. Ник с трудом выполз из автомобиля. Черновик романа всегда был при нем. Уже немеющими пальцами и в ускользающем сознании автор дописал всего пару предложений. Он не смог убить Эвана, поэтому из последних сил написал, что «Создатель» сего повествования после трагической автокатастрофы перенесся в свое творение, скрасив одиночество главного героя.

Писатель понадеялся, что это сработает. Но как только поставил точку, его душа вырвалась из тела. Он увидел и себя, и место происшествия сверху. Пока его везли в больницу, в морг (увы, он не родился в рубашке – осколки стекла изрешетили его до очень быстрой и фатальной потери крови), на кладбище – все это время Ник был рядом со своим телом. Вообще, видеть собственную смерть – отвратительно. Он отчаялся. Но как только тело опустили в землю, Никита оказался на своей кухне. Очертания предметов сначала показались нечеткими, но спустя несколько секунд все пришло в норму.

– Я уж было начал беспокоиться, – послышался мягкий спокойный голос.

 

*

 

Тишина. Кухня, наполненная приятным желтоватым светом. Горячий ароматный чай в чашке на столе. И человек, со скучающим видом помешивающий сахар в питье.

Но вот повернулся ключ, отворилась и захлопнулась входная дверь. Одиночество и скука растворились в сияющей улыбке пепельноволосого парня. Он с шумом уселся в кресло возле стола и отхлебнул чая.

– Слишком сладкий пьешь, Ник. Весь вкус забиваешь.

– Не нравится – сделай себе свой и не воруй у меня. Где был?

– На презентации нашей последней книги, если забыл уже какое нынче число. Зря со мной не пошел. Говорили о тебе много лестных вещей. Благодарили и редактора, что найдя черновик возле твоего тела, он сумел издать его. Кстати, деньги пойдут в детский дом, где ты вырос. Хороший мужик твой редактор, зря не общался с ним при жизни.

– Да ну, он та еще двуличная сволочь. Но за книгу, конечно, спасибо ему. Может, совесть загрызла?

– Все может быть. Ой, но особенно мне понравилось выступление одного критика. Он заявил, – Эван ухмыльнулся, – что душа автора навсегда останется в его произведениях. Вот олух – ему-то откуда знать?

– И не говори, – улыбнулся другу Ник. – Знали бы они…


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 7. Оценка: 3,00 из 5)
Загрузка...