Дом Корвину пришлось просто бросить. И позорно бежать.

Он не обольщался: он именно - бежит. Без боя, не попытавшись отстоять вотчину, или убить хотя бы несколько тварей, что так теснят его народ в последние годы.

Он знал - драться бессмысленно.

Если даже он и убьёт несколько первых нападающих, придут другие. А если убить и этих, соберётся толпа. И скольких бы он не убил, остальные задавят массой. Потому что атакуют всегда - вместе. Стаей… И пощады от мерзких монстров не дождёшься.

Да, обложили их чёртовы драконы со всех сторон.

И уже слишком близко к границам его фамильного имения подобрались твари: буквально со всех сторон, кроме северной, теперь их поселения-гнёзда. И лес осваивают, деревья валят, и поля-луга теперь заняты их чёртовыми прихвостнями - ездунами и дойными. Плюс ещё проклятые рычащие и брызжущие слюной ищейки - нюхачи.

И хотя непосредственно его жизни пока ничто, вроде, не угрожало, Корвин понимал - здесь выращивать детей стало бы уже не безопасно: малышей могут убить в любой момент. Например, ночью, когда он будет спать - никто не помешает драконам подкрасться и спалить его жилище.

А если дежурить по ночам, охраняя безопасность семьи, он не сможет охотиться днём - тогда его семья всё равно погибнет. Но уже от голода. Такая вот дилемма.

Слишком много он знает примеров погибших именно так, от голода, слишком гордых, чтобы попросить помощи, почтенных семейств, исконно населявших их лес.

Мастоны, Фергюссоны, Поллоки.

Хотя многие, конечно, пытались сражаться. Холмстед. Райнер. Убиты.

Питерс погиб, даже не выбравшись из полыхающего дома. А у него было трое малышей и грудничок - дети. Которых он в отчаянии выбросил на улицу через окна - надеялся на «человечность» тварей. Зря надеялся.

Троих растерзали на месте. Последнего, ещё не говорящего, забрали в драконье поселение. Посадили на цепь. Привязали к столбу в центре базарной площади. Где он своим жалким видом радовал цинично и злобно ржущее стадо, тыкавшее в него пальцами, и рыгающее перегаром после «отмеченного» «подвига», и три дня жалобно скулил…

Пока не умер от жажды.

Вот так, чувствуя, как когтистая рука тоски и безысходности сжимает сердце, Корвин собрал нехитрый скарб, и двинулся в леса Курабии - где пока (тьфу-тьфу!) не водилось драконов. Во всяком случае, ближайший к его Дому Чернореченский лес настырные твари ещё не пытались подгрести под контроль и обжить. Видать, это из-за того, что скалы и отроги предгорий не дают простора и удобных мест для житья и охоты. Корвину и остаткам людей и самим неудобно и тягостно жить в таких местах. Но куда ещё прикажете всем им деваться?!

Он прошёл уже миль пять, когда встретил Пареса с семьёй.

Сам отец семейства, состоящего из дородной дебелой женщины по имени Рода, и пяти, обычно крикливо-непоседливых, а сейчас хмуро тащившихся за отцом отпрысков, нёс на спине немаленький тюк со скарбом, пыхтя и вяло отбрёхиваясь от упрёков супруги в том, что не сумел отстоять наследную вотчину. Дети молчали, но блеск от слёз, застилавших глаза младшей дочери, сказал Корвину обо всём. Впрочем, горечь от утраты родины ощущали многие и многие, согнанные с насиженных мест до них…

- Привет, Парес. - Корвин остановился там, где тропинки сходились, - Привет Рода. Дети, здравствуйте.

- Здравствуйте, дядя Корвин. Здравствуйте, сосед - дети и жена ответили раньше главы семейства, потому что смотрели вперёд, и заметили Корвина куда раньше Пареса, который, кажется, сильно устал, или расстроен - глядел только прямо себе под ноги.

- Здравствуй, Корвин. - сбросив тюк на землю, Парес подал руку. Они обменялись рукопожатием, после чего Рода буркнула: «Ну, я поведу малышей дальше!» - и поспешила оставить их, вильнув на прощанье толстой кормой, впрочем, скоро скрывшейся за поворотом тропинки, за подлеском и стволами. Мужчины остались одни.

После неловкой паузы, понимая, что говорить не о чем (всё и так ясно!), Корвин всё же спросил:

- Ты - навсегда?..

- Да. Смотрю, ты - тоже.

- Деваться некуда. Обложили, проклятые твари. Три дня назад, и вчера - так и вообще думал, придётся драться… Но - нет. Посмотрели на Дом, и быстро - в кусты. Разведчики. С нюхачами. Думаю, палить придут сегодня ночью. Или - завтра. Ты-то как?

- Как, как… Хреново. Пришлось вчера отбиваться. Троих уложил, огонь потушил, нюхачей - прикончил. Однако двое тварей сбежали. Так что меня-то сегодня ночью точно - будут палить. Вот, поэтому и…

- Понятно. - Корвин сплюнул. Они помолчали.

Да, всё понятно и так. Говорить не нужно. Лютая тоска в глазах соседа говорила ему о том, что и сам он, наверное, выглядит не лучше.

Что же им остаётся?!

Снова переселяться в отдалённые и запущенные леса, где ровного места на склонах скал и холмов не найдётся даже для носового платка?! А из зверья - только белки?

- Ладно, идём. Чего стоять-то… - Корвин помог отцу семейства взвалить немаленький тюк на спину, после чего закинул к себе на плечо и свой.

Они двинулись - Парес впереди.

Шагов через сто сосед всё же оглянулся:

- Знаешь что, Корвин… Если Король опять примет решение отступать и прятаться, я не соглашусь. И буду голосовать за нового Короля.

Корвин только кивнул. Они оба знали, понимали, да и все остальные знакомые и соседи давно считали, что старого Мойеса пора заменить. Уж больно сдал старик за последние годы. Наверное, всё ещё считает верной тупую поговорку, что «худой мир лучше доброй войны».

Ну так Собрание докажет выжившему из ума маразматику, что отступать-то - некуда. А прятаться - позор! Недостойно это древнего и гордого народа.

Пора и зубы показать.

Иначе - исчезнут они во мгле преданий, как уже исчез народ Эутуросов…

 

 

Во временном Лагере скопилось не меньше двухсот человек - беженцы.

И не только из Раздола, как Корвин и Парес, но и из Приречья, Тёплых Холмов, Березняков, Ключевого Распадка…

Многие, как сразу становилось понятно, обосновались здесь, под носом у суверена, давно: на опушке стояли капитально сработанные шалаши, между деревьями виднелись навесы. Да и тропинок в округе оказалось протоптано много: люди обосновались. Может, надеялись, что если они будут постоянно мозолить глаза повелителю, он решится, наконец, начать действовать?..

Горели костры, над ними булькало варево, на скорую руку сварганенное из того, что принесли с собой, или из продуктов, выданных королевским интендантом - Вахидом.

Сам интендант, мальчишкой потерявший родителей, и поэтому бежавший из Дубравы, (Корвин не застал тех времён, когда Дубрава ещё была под властью людей.) сновал между кострами, вокруг которых ютились, кутаясь в спасённые одежды и шкуры, беженцы. И выяснял у мужчин - глав семейств, что ещё может понадобиться для более-менее сносного проживания прямо тут, на открытой всем звёздам и ветрам, обширной поляне у Королевского Дворца.

Дворец из-за деревьев и навесов отсюда оказалось почти не видно. Но Корвин буквально нутром чуял, что вся многочисленная челядь, эта тьма-тьмущая прихвостней и наглых дармоедов, сейчас пялится в окна, негодуя, и справедливо опасаясь за свои тёпленькие места: понимает, что если Мойеса переизберут, в первую очередь в три шеи погонят именно их - бездельников и тунеядцев. На содержание которых и уходит львиная доля налогов, собираемых с народа.

- Ты - как? Сам где-нибудь расположишься, или… - Корвин понимал, что с одной стороны Парес хочет, чтобы он присоединился к ним - тогда и Рода постесняется пилить и шпенять мужа всё время, и… Всё-таки хоть кто-то знакомый будет рядом.

С другой стороны присутствие чужака, пусть и соседа, будет смущать семейство.

- Нет. - Корвин повернул лицо к собрату по несчастью, - Я остановлюсь вон там, на опушке. Прямо у Дуба Полнолуния. Костёр мне разводить не нужно, поскольку варить и жарить мне нечего. Мясо - только вяленное.

- Ну… ладно, как знаешь. Заходи, если что. - по облегчению в голосе Корвин понял, что почуял всё правильно. Да оно и понятно: в такую минуту, когда горе отрыва от мест, где провёл всю жизнь сам, да и отцы с дедами обустраивали вотчину, как могли, ещё свежо, и ощущается, подобно лавине, обрушившейся на голову, лучше побыть с семьёй.

Корвин кивнул, буркнул «Угу», а ноги словно сами понесли его к Дереву.

Здесь, у феноменально древнего, посаженного ещё Рэндольфом Рыжим, легендарного Дерева, уже собралась масса одиночек - тех, кто как и он, пока не обзавёлся семьёй, но уже достиг того возраста, когда старики-старейшины уже начинают ворчать и пенять: «Пора, мол, раз молодой, да здоровый, позаботиться и о продолжении славного Рода…».

Корвина эти ворчуны нисколько не смущали. Он - самостоятельный и взрослый наследник. Старший сын. И уж как-нибудь сам в состоянии определить, когда ему «продолжать Род». Да и с кандидатурами сейчас негусто: вокруг сплошь племянницы да четвероюродные сёстры… К тому же - несимпатичные. И глуповатые.

Как бы не выродиться.

- Привет, Корвин. - с земли поднялся Фандор, почти ровесник Корвина, обитавший в Густой Дубраве, и, насколько Корвин знал, тоже, как и он сам, рано потерявший родителей, - Сам ушёл, или… Напали?

- Сам ушёл. Напасть собираются сегодня ночью. Чего мне их ждать-то?

- Верно, верно: ждать - только голову под топор подставлять. А кто это с тобой пришёл? Уж не Парес ли? - Фандор знал в лицо почти всех оставшихся в земле Шотлурд людей. Ещё подростком обладал поистине феноменальной памятью, и во время ежегодных сборов на обряд Равноденствия старался запомнить и имена, и родословную, и…

Сейчас-то Корвин понимал: амбициозный наследник Графа Людвига уже тогда метил в новые Кандидаты. Потому что не понимать напряжённости ситуации и необходимости в переменах не мог. Корвин иногда и сам…

Но останавливал страх перед ответственностью: ведь и правда - нужно будет внимать и пытаться выполнить чаяния и надежды каждого! Подданного.

Ну его на фиг. Лишняя головная боль, да осознание того, что какое бы решение, пусть даже достойное легендарного Соломона, ты не принял, всё равно на всех не угодишь: мещане со своими болтливыми жёнушками так и будут судачить по углам, да критиковать… Как вон - Мойеса.

Однако, если уж случится оказия, голосовать можно и за графа Фандора: он ничем не хуже остальных потенциальных кандидатов, и всегда готов выслушать. И - вникнуть. А не просто согласно покивать головой да посочувствовать на словах. А по части практичных советов - на основе исторических прецедентов! - ему и вообще нет равных! Да и за вооружённый отпор тварям он всегда высказывался, пожалуй, даже чересчур категорично.

Так что в качестве кандидата на должность Короля Фандор, Корвина, в-принципе, устраивал. Молод вот только.

Но, как показывает практика, со временем этот недостаток исчезает.

Не пропала бы только с этим самым временем и решимость… Дать достойный от-

пор наглым захватчикам. Подобно саранче вытеснивших людей с земель предков.

И отомстить за десятки уже убитых в неравном бою.

И детей - замученных теми, кто показывал (иногда за деньги!) отловленных малышей: словно это они - страшные и злобные монстры!..

- Да, это Парес с семейством. На них успели напасть.

- Ну, и?..

- Да. Он убил троих, остальные смогли сбежать. Так что всё ясно.

- Да уж. Яснее, действительно, некуда. Вот и ещё одна фамильная вотчина потеряна навсегда. Ну, если только наш мудрый Король Мойес не надумает, наконец… - сверстник сделал паузу, но Корвин тон, которым было сказано «мудрый» выделил однозначно.

- Присоединяйся к нам - Фандор повёл рукой, указывая на кучи скарба и расстеленные прямо на траве одеяла, - Здесь у нас что-то вроде холостяцкого общежития.

- Да, вижу. - Корвин и правда видел, как ему машут даже не захотевшие встать с одеял Ромул и Боммер, и жестами зовёт Уткур. Помахал в ответ и сам, - Присоединюсь, конечно. И вот ещё что… - он помялся, но всё же выдавил из себя:

- Мойеса-то - смещать будем?

- Хо-хо, братишка! Ты пришёл как раз куда надо!

Как раз об этом мы и толкуем тут с самого утра!

 

 

Вечер прошёл приятно.

Фандор раздобыл у дворцового Ключаря подвалов бурдюк с неплохим рейнским, и они неторопливо потягивали из него, передавая по кругу. А когда бурдюк опустел, выяснилось, что Фандор озаботился припасти и второй.

- …нет, женой она была отличной. Жаль только, что неплодной. Ну, мы и к бабке Шучихе ходили за травяными настоями, и Курт Рочен над Лони чего-то читал-бормотал… Но пока она была жива, детишек нам Бог так и не дал. - голова Уткура поникла. Её хозяин закусил губу, и явно не хотел, чтобы кто-то это видел. Похоже, слишком сильна была любовь к жене, и не погасла ещё горечь от утраты.

Затянувшееся молчание прервал Фандор:

- Прости, Уткур. Нам всем очень жаль. Мы знаем - Лони была отличной хозяйкой, и… Настоящей красавицей. Но - только не гневайся! - ты-то, ты-то! Ещё молод, силён, как мало кто, и сможешь жениться ещё раз!

- Да? Жениться-то я, конечно, смогу. Только куда прикажешь вести новую жену? Где нам жить? На пепелище дома деда Хамида? Или уж сразу - сюда, на «гостеприимную» поляну у подножия трона нашего «любимого» повелителя?!

- Это ты верно сказал… - Корвин видел, конечно, несмотря на лёгкое головокружение и эйфорию от алкоголя, что Фандор неспроста завёл беседу именно в это русло. Видать, готовился. Ну и молодец: чувствуется расчётливый политик, не стесняющийся, если надо, сыграть и на чувствах будущих подданных, - Мы здесь - скулящие и жалкие просители. Безземельные и согнанные с насиженных мест навсегда. Рабы. Затюканные и обездоленные бесправные, разобщённые подданные. Которые не смеют даже огрызаться и сплачиваться в отряды - чтоб дать тварям достойный отпор.

Потому что это запрещает его наимудрейшее Величество.

А вот я сейчас спрошу вас: почему, как вы думаете, он это запрещает?!

Молчание нарушил Корвин - видел, что остальные не могут уже чётко сформулировать мысли, возникающие под давлением столь мощных чувств, что желваки на скулах пятерых так и ходят, а двое - так и вообще - злобно хрипят:

- Не знаю, как другие, я считаю всему виной его возраст. На старости лет Мойес хочет только покоя. Да сытой жизни для своих многочисленных отпрысков. Как законных, так и бастардов. Мы же все не слепые: видели - в молодости он не стеснялся брать и наложниц. А сейчас совесть не позволяет ему отослать, как положено, младших детей устраиваться в жизни самостоятельно - как отослали наши отцы наших младших братьев.

Так вот: если начать серьёзную войну, по нашим Законам нужно возглавлять армию. И быть всегда в первых рядах, доказывая ежечасно, что самый сильный и смелый.

И - никогда не отступать и не сдаваться.

Мойес уже этого не сможет. И он это понимает. Не удивлюсь, если завтра он сам объявит о своём решении уйти.

- Согласен с Корвином. - Фандор, на взгляд Корвина слишком уж поторопился воспользоваться возникшей паузой, - Но! Если он уйдёт добровольно, просто передав власть по наследству - это будет означать, что все привилегии и земли, закреплённые за ним, останутся его старшему сыну, Эрику.

А если Собрание не предложит другой кандидатуры, Эрик получит и корону, и всё остальное. А если предложит - не факт, что этот новый Король захочет биться с низложенным Эриком. Тогда тот останется при вотчине - то есть, со дворцом и землями…

И новому королю придётся начинать без вотчины и даже без дворца. Поэтому, как ни подло это выглядит, я сам собираюсь предложить на Собрании обычный путь - Поединок. Новый Король должен доказать не только свою силу, но и решимость. И беспощадность. И, разумеется, получить то, что ему причитается как Королю - и земли, и замок, и неограниченную власть.

- То есть, ты хочешь, чтоб Собрание проголосовало за новую кандидатуру, а после этого - чтоб Избранный, как обычно, сразился со стариком?! - Уткур не скрывал презрения. Да и Корвин, и все остальные понимали, что победить старика - ничего не стоит, но нужно ли начинать новое правление и смену династии с такого… Бесчестного поступка?!

- Вот уж нет! - Фандор, думавший над всем этим хитросплетением Законов и Обычаев куда дольше их всех, знал разумный выход из отвратительной ситуации, разумеется, заранее, - Никто не собирается драться со стариком! Ведь у него же есть законный Наследник! Старший сын. Вот если Мойес объявит, что передаёт Корону как положено, по наследству, я и оспорю передачу её Эрику. А с Эриком я хотел бы предложить сразиться избранному Собранием кандидату. Если, конечно, повторяю ещё раз - тот захочет отстаивать свои Права на Трон и Титул.

 

 

Собрание началось с заходом солнца, вечером следующего дня.

Который Корвин, да и остальные холостяки, провели, почти без дела слоняясь по временному Лагерю, и передавая сплетни-воспоминания-горечь, и пытаясь нащупать выход из тупика, куда загнало их бездействие и трусливые Указы «маразматика», как, не стесняясь уже, что их одёрнут отцы Семейств, обзывали Мойеса даже женщины.

Корвин, словно случайно подсаживаясь в шалаши, к кострам и просто - тюкам со спальными мешками и скарбом беженцев, как бы невзначай заводил сочувственный разговор о том, что как жаль, что им всем пришлось покинуть отчий Дом, да в спешке бежать с насиженных мест… Для затравки этого оказывалось довольно.

Отец Семейства обычно начинал сдержанно (а иногда - и не очень) ругаться, жена причитать, а дети - шмыгать носами. А Корвин ещё подливал масла в огонь, говоря, что сейчас и тем, кто ещё не согнан с земель несладко: драконы попросту уничтожают искони обитавших там зверей, которые кажутся им страшными или опасными. Или просто - необычными. На которых люди всегда охотились, худо-бедно кормясь этой добычей. Так, почти не осталось единорогов, мамонтов, зубробизонов. Когда кто в последний раз видел гигантского барсука? А саблезубую рысь?.. А зебу?

Беженцы подтверждали: «верно, лет пять назад…» Да, голодать приходится теперь чаще, чем нормально питаться. И мест, где можно охотиться, становится меньше и меньше. Не говоря уж о том, что драконы зачастую просто поджигают леса, чтоб выгорели под корень отличные кормовые угодья. И чтобы те люди, что там жили, ушли. Без боя.

Потому что нет смысла биться за дымящиеся пустоши…

Корвин понял, что общество созрело и без его дополнительных намёков и «агитации». И не нужно прилагать дополнительных усилий. Для ускорения свершения того события, к которому так старательно и кропотливо подталкивали последние три года это самое «общественное мнение» Фандор и его друзья - смены Династии.

Поэтому когда Мойес вышел, наконец, в центр Круга, образованного толпой беженцев, и пришедших специально для этого Глав Семейств, ещё не покинувших насиженные места, все были готовы. Подсознательно, или благодаря «работе» союзников Фандора ожидающих Отречения.

Тишина, что повисла над Поляной Дуба, прямо-таки угнетала.

И, похоже, старый Король понимал, какие чувства сейчас царят в душах его подданных - не мог не понимать. Не идиот же. А - «самый сильный, самый умный, самый справедливый». Заботливый и рачительный «благодетель народа». Во всяком случае, его отца, Соломона Решительного, именно за эти качества и выдвинули в своё время.

А Мойес на первых порах старался во всём подражать отцу.

Одну только ошибку допустил. Не понял вовремя, что уже - не «самый, самый, самый…». И что пора перестать протирать …цей Трон. И уступить место Первенцу.

- Мои возлюбленные подданные! Кхе-кхе-кхе… - старик закашлялся, заперхал. То ли от желания вызвать к себе сочувствие, то ли и правда - простудился? - Я знаю, что в последнее время на вашу долю выпало много страданий и невзгод. Проклятые драконы теснят вас, и изгоняют с земель отцов…

- А раньше он бы сказал не «вас», а - «нас!» - Фандор не удержался, чтоб не шепнуть это на ухо стоявшему рядом Корвину, - Видать, старик уже не отождествляет себя с Народом!

Корвин и сам это видел. Трясущиеся руки, подёрнутые, словно дымкой, подслеповатые глаза, что когда-то сияли ярче солнца. Старческое дребезжание в когда-то зычном голосе, который полки могли услышать хоть с двух миль…

Сдал старик.

К остальной речи Корвин почти не прислушивался - просто отмечал себе, что всё, что Мойес говорит - вполне ожидаемо, а сам в это время осматривал людей. Их реакцию. Видел, что и Фандор занят тем же - ждёт, когда в толпе возникнет, наконец, нужное для активных действий настроение. Происходящее из понимания, что старик ничего делать для них уже не собирается.

- …и понимая, что сам я стар, и не смогу возглавить Поход против драконов, хочу сообщить вам своё Решение.

Я - ухожу.

Отрекаюсь в пользу моего наследника - Эрика.

Я сказал.

Кто хочет возразить?

Возразить никто не захотел. Фандор, как видел Корвин, кусал губы - ещё не время!

- Тогда я передаю эту Корону, символ дарованной вами Власти, своему старшему сыну, как и положено по Закону о престолонаследии. Эрик, подойди.

Сзади, со стороны дворца, приблизился рослый юнец с капризно-избалованно изогнутыми губами сластолюбца, явно проводившего больше времени в обществе младших наложниц, чем в зале для обучения боевым искусствам.

- Если никто не оспаривает права моего сына…

- Я оспариваю! - зычный басовитый голос Фандора выгодно отличался от старческого фальцета, - Я заявляю, что ваш сын не достоин носить этот символ Власти! И я, Фандор, сын графа Людвига Сурового, предлагаю провести голосование - пусть достойного Правителя укажет Народ! А уж потом, если ваш, бывший, то есть - отрёкшийся, сир, сын захочет, он сможет послать Избранному вызов! Так будет - по Закону!

- Да! Верно! Фандор дело говорит! Не…рена этому развратнику властвовать над нами! Да пошёл бы ваш сын - куда подальше!.. - выкрики из разных мест круга однозначно показали, что подготовленный «электорат» на стороне Фандора. Это видел и Мойес.

Однако формально запретить Собранию высказывать свои желания он уже не мог: все слышали, что он Отрёкся! То есть - он больше не их Король. А поскольку сын ещё не вступил в права наследия, то и он - не Король.

Самое время избрать достойного.

Нового.

Молодого и «самого-самого-самого…»

Вперёд выступил Уткур:

- Да чего тут думать - его зычный голос разносился легко и достигал, казалось, до самых тёмных и неприветливых глубин Черноречья, - Я предлагаю избрать Фандора. Он доказал, что самый умный. Он всегда всем сочувствовал, помогал - и делом и советом. И силушки ему не занимать. Уж он-то сможет возглавить Поход!.. Что скажете?!

Столь короткая «предвыборная» речь нисколько энтузиазма подготовленных людей не уменьшила:

- Да!!! Даёшь Фандора! Согласны! Пусть правит нами! Уж он-то не будет отсиживаться в безопасности за каменными стенами! - выкрики и гул всё не смолкали. А возражений не последовало. Уткур перекрыл своим криком всех:

- Давайте тогда голосовать! Кто - за Фандора?!

Все подняли руки.

После чего Вперёд вышел и сам Избранник. Поклонился во все четыре стороны:

- Благодарю вас, сограждане, за то высокое доверие, что вы мне оказали. Быть избранным вами - большая честь для меня.

Но для законности нашей процедуры я должен спросить: может, кто-то хочет предложить другую кандидатуру? Или найдётся человек, желающий оспорить моё Право на Трон и Корону?

Возникшую липкую тишину нарушало только дыхание, да крики сов: все понимали, что если Эрик и решится оспорить право на Трон и Корону - то только сейчас!

И Эрик не подвёл жаждущих «насладиться» боем за Корону:

- Я. Я, Эрик, сын Мойеса Смелого, внук Соломона Решительного, бросаю вызов тебе, Фандор, сын Людвига Сурового. - впрочем, понурый вид и чуть подрагивающие плечи сказали всем, что на победу в бою с натренированным и крепким Фандором он не слишком рассчитывает. Разве что в запасе у него найдётся пара подлых, запрещённых Правилами поединков, приёмчиков…

На месте Фандора, как подумал Корвин, именно этого и следовало бы опасаться в первую очередь.

 

 

Круг даже расчищать не пришлось.

Глядя, как в неверном отблеске от сотен факелов кружат в его центре, то сходясь, то отодвигаясь друг от друга, противники, Корвин злился, сжимая кулаки.

Не может Эрик не понимать, что нет у него шансов!

Что же тогда заставило бросить вызов? Стремление отстоять отцовскую честь? Амбиции? Наглость? Глупость?..

Нет - наследник Мойеса не может быть глуп.

Ему в первую очередь - и лучших учителей, и - самых новых книг. И сказителей Мойес приглашать любил. Чтобы, послушав исторических хроник, сын знал, чего делать стоит, а чего - нет… Хотя сам Моейс почему-то предпочёл всё же делать «как не надо».

От почти обнажённых, и уже лоснящихся от пота тел противников, отблёскивало - словно там, в центре людского круга, плавают две огромных рыбы. Вставших почему-то на задние плавники. Кто-то из нетерпеливых зрителей-болельщиков крикнул:

- Да чего ты с ним нянькаешься, граф Фандор! Всё равно ведь придётся прикончить! Бой - до смерти! Так что бей, не жалея!

Фандор не отреагировал - знал, что отвлекаться нельзя. Слишком многое - всё! - поставлено на кон!

Зато у Эрика дёрнулась щека: он знал, что даже победи он, озлобление против него и отца у народа столь велико, что тут же найдётся следующий кандидат оспорить его Права. Так что шансов выжить почти нет.

Вот он первым и начал активные действия: нырнул в ноги Фандору, пытаясь сделать подсечку, и опрокинуть противника на спину.

Не прошёл у него этот финт. Фандор и в неверном свете факелов разглядел самое начало броска, и чуть отодвинулся, а когда тело врага пролетало мимо, не встретив на пути ног Фандора, резким ударом в шею ошеломил Эрика.

Но тот не откатился в сторону, как можно было бы ожидать, чтоб передохнуть и переждать боль. Нет, Эрик из немыслимой позиции дотянулся до паха Фандора, и попытался оторвать то, что должно было передать кровь Фандора его наследникам!

Вопль графа не услышал бы только глухой вурдалак, всё ещё, по слухам, обитавший за сто миль к западу.

Но сила воли графа оказалась настолько велика, что он смог ударить врага лбом в висок, и когда хватка того на секунду ослабла от наверняка вспыхнувших перед глазами сотен звёздочек, исхитрился вырвать своё достоинство из подлой клешни...

После чего в толпе все, словно один человек, выдохнули.

Фандор не остановился на достигнутом: врезался лбом в висок ещё раз, а когда противник отодвинулся, подставив шею, запрыгнул ему на спину. И вцепился в горло изо всех сил там, где нужно: напротив адамова яблока.

После этого оставалось только довести дело до конца.

Когда Фандор слез с обделавшегося в агонии противника, тишина стояла такая, словно все в ужасе.

Наверное, это выпученные глаза Эрика и его посиневшее и распухшее лицо так подействовали на людей. Впрочем, Фандор и сам не торжествовал: сел на землю рядом с телом поверженного врага, и, наконец, застонал, взявшись за пах.

Корвин и Уткур подошли, и помогли победителю встать на ноги. Уткур сказал, обведя головой по кругу, и грозно посверкивая глазами:

- Есть ли ещё желающие оспорить право графа Фандора на Трон и Корону?

Гул голосов показал, что народ озабочен чем угодно, только не «бросанием вызова». Тогда продолжил Корвин:

- Король отрёкся. Да здравствует Король!

Тут уж заорали, захлопали и засвистели все.

Когда Мойес скрылся с места боя, никто так и не заметил.

 

 

Но на следующее утро, когда Фандор и его друзья явились в королевский дворец чтобы вступить в Должность, там никого не было. Ни королевских наложниц, ни законных жён, ни их отпрысков, ни даже челяди.

- Ну и отлично. - Фандор, неплохо, несмотря на разговоры допоздна, выспавшийся у костра под охраной соратников, был, как показалось Корвину, даже рад, что не пришлось никого изгонять, сковыривая с насиженных мест, - Дворец нам не скоро понадобится.

Друзья. Прошу вас, объявите, что новое Собрание состоится сегодня же вечером.

Люди долго ждали. Надо дать им надежду. И веру в нашу решимость пойти до конца. Надеюсь, вы-то - со мной? Поможете организовать воинов в отряды для битвы?

 

 

Атмосфера на Собрании теперь царила совсем другая: люди явно предвкушали радикальные перемены.

И Фандор, как понял Корвин, действительно всё спланировавший и рассчитавший заранее и до мелочей, не подвёл:

- Сограждане! Братья и сёстры! Отцы и матери! Я, как ваш новый Король, знаю, что горечь утрат постигла многие семьи. У кого-то убили родных. У кого-то - отняли детей. И водили их по поселениям драконов на цепи: словно они - жалкие и уродливые монстры, достойные только смеха и презрения. И очень многие лишились крова. Вотчин отцов. Которые из-за трусливых Указов даже не могли отстаивать в честном бою!

Наверняка проклятые драконы прониклись к нам за это время презрением!

Да и как же можно было не презирать наш Народ, если в ответ на наглый захват исконных земель, и издевательства, и смерть наших близких, мы отвечали только трусливым отступлением вглубь дремучих и неприспособленных для жизни, лесов и болот?

И вот я спрашиваю вас, гордый люд Раздола, Тёплых Холмов, Чёрного леса, Карайских степей, и десятков других, нагло отобранных, даже не в бою, вотчин: согласны ли вы и дальше терпеть такое положение?!

Возмущённые выкрики и рёв сотен глоток, орущих «Нет!», «Позор!», «Смерть - наглым тварям!», всё сказали бы Фандору, если б он и так не знал, что люди настроены решительно.

- Отлично. Я знал, что ещё остались смелость и решительность в ваших сердцах. Смелость пойти в бой. И решимость до последнего вздоха бить проклятых драконов - бить до тех пор, пока последняя тварь не падёт от руки человека! Я, как ваш Король, объявляю роду драконов непримиримую тотальную войну! И закончится она только тогда, когда падёт последний дракон, будет убита последняя самка, и будет уничтожен последний драконий выродок-детёныш! Мы не станем, подобно подлым тварям, глумиться и смеяться над беспомощностью поверженного врага: мы попросту убьём их всех!

Кто за этот план - прошу голосовать!

Рёв сотен восторженно орущих глоток наверняка преодолел расстояние до ближайших жилищ драконов.

Но теперь, когда они решили, это Корвина не пугало: время прятаться прошло!

 

 

- Я призываю мужчин, способных сражаться, в своё Войско. Выйдите вперёд те, кто полон решимости бороться до конца, сколько бы времени это ни заняло, за наш Род!

Вышли практически все мужчины - вышли и встали впереди. Слышно было, как женщины и дети орут:

- Давай, па! Вперёд, муженёк! Или ты у меня хуже других?! Ну-ка, старый, шевели лапками! Нет, малыш, ты ещё ростом не вышел, осади назад, к мамке!..

Фандор поднял руку - мгновенно установилась тишина:

- Благодарю, сограждане, за вашу решимость. Но - прошу меня простить за то, что скажу сейчас. Я, конечно, хотел бы взять в своё войско всех!

Но ведь вы понимаете, что это - невозможно! Во-первых - дети. Негоже тем, кто ещё не повзрослел, рисковать своей жизнью. Поэтому вот ты, ты, ты, ты… - Фандор шёл по кругу, прикасаясь рукой к плечу названных, - Прошу вас - подождите. Когда станете взрослыми, и я буду уверен в ваших силах - сам призову. А пока - прошу вернуться к семьям.

Вздохи облегчения и гомон женских голосов сказал Корвину, что этим ходом Фандор если не полностью покорил, то оказал сильное влияние на матерей семейств.

- Дальше. Битвы предстоят беспощадные, и кровавые. Враг силён - с этим нужно считаться. Если у нашего народа погибнут все самые храбрые и сильные его представители, враг будет только рад! Да и стратегический резерв способных сражаться - жизненно необходим. Поэтому я прошу оставшихся… Тянуть жребий.

Каждый второй должен остаться здесь - с нашими сёстрами, братьями и детьми - охотиться, чтоб у всех было пропитание, и охранять наш Лагерь, на случай, если драконы смогут найти его и напасть!

Тех же, кому выпадет честь биться, мы разобьём на два отряда - примерно по сто человек. Ста человек вполне хватит на полное уничтожение одной деревни-логова драконов. Если же нужно будет уничтожить крупное поселение, город, мы отряды будем объединять… Впрочем, как именно мы будем действовать, я расскажу только когда мы организуемся в полки.

 

 

Организация в полки легла на плечи Уткура и Корвина.

Тыловое обеспечение и фуражирование Фандор возложил на Голема - пожилого и опытного барона, сразу пожалованного графским титулом.

Граф Уткур и граф (Фандор в спешном порядке произвёл их тоже из баронов - в графы!) Корвин должны были руководить каждый - своим полком, а Голем - обеспечивать воинов обеих отрядов продовольствием.

- Итак, господа, вот мой план, - собрание полевого штаба проходило в большом зале покинутого дворца, который Фандор даже не попытался обустроить для жизни - понимал, что сейчас проведёт месяцы, если не годы - в походах, - Это - карта. Нашей страны.

Мы добыли её у драконов, как ни странно это звучит: подонки, готовые торговать секретами своей родины, своего Рода среди них (к счастью!) встречаются довольно часто. Так что скажем спасибо этим безвестным и безымянным «героям» - именно благодаря им мы узнали очень много важной, стратегической информации. Я не скупился. Прошу!

Корвин, как и двое остальных свежеиспечённых графа, и шесть сержантов, возведённых в бароны из виконтов, склонились над немаленьким листом пергамента, думая, что уж по части предусмотрительности и хитрости, Фандору точно - равных нет.

- Как вы видите, крупных поселений - всего двадцать восемь. Мелких же - не менее двухсот шестидесяти пяти. Просто на карте ещё не обозначены те, что возникли за последние… э-э… два года. Но поскольку они возникли именно на тех землях, с которых за эти два года вытеснили нас, мы и так почти все их знаем.

Вот мой план… - пока Фандор чётко и уверенно докладывал, время от времени обводя всех глазами, Корвин тоже поглядывал: на остальных военачальников.

А что - трезвый выбор. Все сержанты сравнительно молоды и у всех в семье имелись пострадавшие - у Ватана убили сестру, у Чарльза - мать, у Доменика - младших братьев… Наверняка они горят жаждой мести, и то, что эта месть будет носить, скорее, личный оттенок - только хорошо. Он и сам, потеряв родителей ещё мальчиком, прекрасно помнил гнусно-торжественное выражение лиц, вернее - рож, глумящихся, и только что не танцующих в мерзком хороводе над трупами, когда он сам чудом спасся, сидя в схроне на дубе, предусмотрительно сооружённым отцом, бароном Малькольмом Серым.

Нет, жалеть драконов, и даже их самок и отпрысков - никто из присутствующих не будет. Тем более, что если они и правда, будут следовать плану Фандора (нет: Короля Фандора, верховного Главнокомандующего!), потери среди их войск будут минимальны.

А уничтожение врага - поголовным!

 

 

Первый уничтоженный посёлок драконов Корвин запомнил отлично.

До него было почти два часа пути - Фандор решил начать с самых отдалённых окраин страны, постепенно сжимая клещи их атак, чтоб у врага не оставалось надежды попросту сбежать к соседям, бросив пашни, деревни и луга.

Подлетели чётко: в обычном боевом строю, широко разойдясь от направляющего - штурмана. Когда Корвин увидел, что клин накрыл поселение, он скомандовал перестроение: клин преобразился в широкое кольцо. Корвин скомандовал спуск: его зычный голос в предрассветной тишине не могли заглушить лай и злобное рычание нюхачей. К которому присоединилось мычание дойных и ржание ездунов в стойлах, и остальных животных, поколения назад сдавшихся, чтоб выжить, в плен драконов добровольно…

Опустившись, его полк оказался именно в такой позиции, которую они отработали на многочасовых тренировках: правильный круг, с деревней в центре.

Самцы-драконы начали выбегать из своих лачуг: полуодетые и с вилами-луками-мечами в руках.

Но что они могли сделать против всесокрушающей силы, которой обладал Род Корвина?!

Расправив плечи, он почуял, что злоба и жажда справедливого возмездия ревут в нём мощным водопадом, преобразуясь в материальный образ! И вот эта жажда излилась из его пасти неостановимым испепеляющим фонтаном огня!..

Остальные, увидев его сигнал, тоже вступили в дело.

И вскоре те идиоты, что выбежали было на околицу, в попытках как-то остановить их неспешное и методичное продвижение, уже бегут, бросая в панике своё жалкое оружие, и закрывая головы лапами, назад - к центру деревни. На главную площадь. Где драконы вершили суд, торговали, решали внутредеревенские дела, и справляли свадьбы…

Корвин ощущал, что иссяк поток стрел, которыми их осыпали, в тщетной надежде пробить грудные панцири. Но всё продолжал извергать и извергать потоки огненных рек, что, словно коса самой Смерти, выкашивала фигурки, на глазах превращавшихся в дёргающиеся и отчаянно вопящие головешки. Падающие и катающиеся по земле. Выскакивающие из своих деревянных домишек, и несущиеся туда, куда пока не доставало бушующее со всех сторон море пламени - море, созданное его людьми, его отрядом.

Закончилось всё очень быстро.

Потому что это - сам огонь, его сила и тёмное начало, так долго удерживаемое дисциплиной и железным самоконтролем их воинов, нашёл, наконец, столь долго вожделенную жертву.

Когда его люди сжигали детей и самок, сгрудившихся на центральной площади, уже только жалобно воющих и умоляющих, Корвин заставлял себя не отворачиваться, и досмотреть до конца. Он - командир. Должен показывать пример доблести, мужества, и стойкости к мольбам супруг и отродий драконьего племени!

А вы, подлые твари, прислушивались к мольбам наших детишек, жён, матерей?!..

Через час всё было кончено, и подвалы и сараи дымящихся развалин, что когда-то были домами, зачищены. Колодцы - засыпаны. Подлетевший взвод фуражиров графа Голема приступил к извлечению из бывших хлевов поджаренных тел дойных и ездунов - на ближайшие два дня питание отряда Корвина должно быть полноценным.

Запасы огненноносной жидкости нужно восстановить.

 

 

Боевое крещение отряда Уткура состоялось на следующую ночь.

Им пришлось лететь дольше: на уединённый полуостров, где жили какие-то рыбаки.

Как рассказывал Уткур, они даже пытались прорваться к своим лодкам. Или просто - к воде, чтоб скрыться от огненного шквала, созданного людьми.

Не ушёл ни один!

И это полностью соответствовало плану Фандора: не должно оставаться ни одного свидетеля! Чем позже твари узнают, что началось их планомерное уничтожение, тем лучше! Не успеют придумать никакого нового оружия!

А старое - рогатины, вилы да стрелы с копьями - людям не страшно!

 

 

Окончательной победы пришлось ждать более двух лет. Потому что работать полки могли только через день: быстрее запасы жидкости не восстанавливались даже у взрослых и сильных мужчин.

Вот так, методично и кропотливо, безжалостно, как поступали и с ними, люди уничтожали проклятых драконов. Где-то к концу второго года Корвин, насмотревшийся на страдания тварей, уже начал испытывать к ним нечто вроде сострадания: тоже, всё-таки, живые существа! Однако Фандор, чётко просекавший ситуацию в войске, провёл очередное Собрание, где высказал то, что мучило не одного Корвина:

- Братья и сёстры! Я знаю: глядя на страдания драконов, многие из вас начинают жалеть их. Думают, что те - тоже живые, и чувствующие существа! Всё верно.

Они - живые. Были бы они скалами, или реками, или дубравами - никто и никогда не тронул бы их!

Потому что скалы и реки, если и отбирали жизни наших сограждан - это происходило случайно. И не было, да и не могло быть злобного умысла у скал и рек!

Драконы же - живые. Как и мы. И мыслят. Именно поэтому они и издевались над теми, кто, как им казалось, слабее их. И методично вытесняли нас с насиженных и обжитых веками мест! И - вы знаете! - часто бывали безжалостны и беспощадны. Тем, кого они брали в кольцо, шанса спастись даже бегством не давали! Ни малейшего! Потому что они отлично понимали: или - они нас, или - мы - их!

Так что прислушивайтесь к голосу своей совести, но помните! Или - они нас, или - мы - их! Речь идёт о наших детях! Которым жить на этой земле, земле предков! А если мы не очистим её от скверны присутствия драконов, рано или поздно всё повторится!

И драконы будут знать о нашей реальной силе, и смогут, возможно, найти что-то новое, смертельное для нас! Потому что по части изобретения нового смертоносного оружия, вроде больших самострелов, им равных нет!

Подумайте же и решите - готовы ли вы ради наших жён, матерей и детей, загнать в глубину души муки этой отупляющей и превращающей человека в никчёмный студень, гадины - совести?! И закончить то отвратительное, но нужное дело - полное уничтожение тварей, что так долго и безнаказанно распоряжались всем в нашей любимой стране?!

Новое голосование показало, что против не высказался никто. Зато многие от голосования просто воздержались.

К счастью, среди воинов таких «колеблющихся душой» не оказалось!

Так что война на истребление продолжилась.

 

 

Последний город, тот, что раньше считался столицей, уничтожали с помощью волонтёров из молодёжи - периметр оказался настолько велик, что взять в кольцо без брешей не могло даже объединённое войско.

На сжигание и зачистку ушло три часа.

Нападение Фандор приказал начать вечером - чтоб «привыкшие» к ночным атакам драконы оказались не готовы. Оно и верно: те оказались не готовы.

Даже пять самострелов, куда крупней и мощней тех, из которых во время предыдущих налётов было убито два бойца отряда Корвина, и три - Уткура, оказались без наконечников стрел: их только-только выковали в местных кузницах, не успев закалить.

А простыми железными броня чешуи человека не пробивалась.

Фандор, лично руководивший с холма штурмом столицы, выслушал рапорт Корвина, и затем Уткура, спокойно. Эмоций на его лице Корвин не заметил. Да и вообще: за последние два года Корвин понял, что лицо их Короля стало словно жёстче. Скульптурные, резкие черты, словно стали ещё чётче, сильней.

Суровая красота последовательного в своей целеустремлённой и сознательной жестокости, человека. Короля.

Да и как могло быть по-другому?!..

Хотя Корвин почему-то всё чаще думал, что могло быть и по-другому.

Договориться? Выделить… Резервации? Хм-м…

Сомнения - не лучший помощник воина.

Фандор сказал:

- Я видел двух выживших. Вон там - за рекой.

- Прикажете уничтожить, сир?

- Нет. Я хочу видеть их живыми. Сейчас.

- Есть, сир. Павел, Тарпон, - Корвин обернулся к своим помощникам, ожидавшим приказаний за его спиной, - Доставить этих драконов сюда. Живыми.

Те мгновенно взвились в воздух - хлопанье могучих крыльев сказало о похвальном рвении и радости: наконец-то!

Проклятая война окончена замечательной победой, и сейчас можно будет вдоволь полюбоваться на последних драконов! Корвин буквально чуял эмоции, мысли подчинённых! Да и сам испытывал: подъём - с одной стороны, и некое разочарование - с другой.

Разочарование в драконах. Не смогли они оказать хоть сколь-нибудь достойного сопротивления, когда люди всерьёз и дружно взялись за дело!

Подлетели Павел и Тарпон: драконов аккуратно держали в пастях. Когда их выпустили на землю пред очи Короля, доставленные сразу вскочили, встали плечо к плечу. У самца в руке оказался камень - кресало, что ли? Но он не спешил им воспользоваться - трезво оценивал ситуацию.

Спасшиеся оказались подростками. Нет - даже детьми. Лет по семи.

- Убить их, сир?

- Нет. Я хочу поговорить с ними.

- Но ведь они - дети? Вряд ли они хоть что-то понимают, сир!

- Ничего: то, о чём я спрошу, они поймут. - Фандор неторопливо, с излишне нарочито, как показалось Корвину, гордым видом, приблизился к детям на пять шагов.

- Приветствую вас, последние в своём роде.

Ответа Фандор не дождался. Только сверкал искрами взор мальчишки-самца, да зло вперились Королю в лицо глаза самочки.

- Хочу спросить тебя, мальчик. Почему ты не стал спасаться сам, когда твоя подруга не могла больше плыть, а, рискуя и сам утонуть - я видел! - поддерживал над водой её голову?

Ответом снова было молчание. Только губы дракон поджал - похоже, прикусил их изнутри зубами. Может, чтоб не вспылить?

- Хорошо. Я поставлю вопрос по-другому. Ты, мальчик, ответишь, или мне приказать откусить руку у твоей спутницы?

На этот раз молчание не затянулось - Корвин с удивлением подумал, что кем бы ни был этот мальчишка, этот, по-сути, щенок, рационализма и трезвой оценки ситуации ему не занимать: сразу понял, что угроза - не пустое сотрясание воздуха!

- Мы, люди, своих в беде не бросаем!

- Ответ принят, как правдивый. То, что вы предпочитаете действовать стаей, мы уже поняли. Потому что по одиночке у вас против нас шансов нет. Нам этот принцип знаком: так же действуют и стаи гиен в степях южного континента. Но вот ещё что.

Почему сейчас вы не молите о пощаде?

- Мы не хотим унижаться! - мальчишка оглянулся на самочку, словно ища подтверждения, но та промолчала, только продолжала стискивать так, что побелели, руки на груди, - Да, сегодня ваша взяла! Вы победили. Но это не значит, что вы сломили нас!

- Ага. Гордость. То есть - грех гордыни… Хм-м… Когда-нибудь ваш род поплатится за это. Ну, это - в отдалённом будущем. Потому что сейчас я хочу дать вам шанс. Потому что уничтожать под корень ваш род как таковой не входило в наши планы. Мы только хотели, чтоб вы, поняв, что шансов нет, покинули навсегда наш остров. Так почему вы этого не сделали?

- Это - не ваш остров! Это - наша родина! А родину не бросают!

- Могу тебе доказать, как это говорится, аргументировано - по хроникам: люди жили здесь, на Оловянных островах, задолго до того, как утлые челны с вашими прадедами ткнулись носами в песок пляжей, и вы начали сразу вырубать и жечь наши вековечные дубравы, и распахивать луга. Но я не буду этого делать. Потому что мы - тоже горды. И хотим сами владеть землёй отцов и дедов.

Поэтому вот моё решение: вас двоих мои офицеры отнесут туда, на южный континент. Чтоб вы запомнили, и передали своим детям, если они у вас будут: не лезьте к нам.

Найдите себе место, где не будет народа, исконно населяющего его, и обоснуйтесь там.

Если же когда-либо кто-то из вас, драконов, попробует вернуться, пощады не ждите: истребим до последнего младенца. Не сомневайтесь: мы и сейчас повыловим всех тех, кто смог попрятаться по норам и землянкам!

- А я и не сомневаюсь. Нюх у вас получше, чем у собак.

- Вот и отлично. Граф Корвин, граф Уткур. Окажите честь нашим пленникам - доставьте их лично. Высадите прямо на побережьи.

Прощайте, последние в своём роде.

Слов благодарности Фандор, разумеется, не услышал.

 

 

Полёт с пленниками в пастях оказался весьма утомительным - путь занял почти пять часов. Поэтому Корвин только с огромным трудом сдерживался, чтоб не сомкнуть челюсти плотнее - самочка, которая досталась ему, всё время тряслась, и раздражающе однообразно рыдала. Солёные капли из глаз иногда потоками ветра относило к его глазам - приходилось щуриться и моргать.

Наконец они опустились на песок пляжа Южного континента.

Уткур няньчится со своей ношей не стал: просто выплюнул самца. Корвин аккуратно поставил свою пассажирку: всё-таки - женщина!

Уткур подвигал тоже явно затёкшей челюстью:

- Проклятье! Думал, не дотяну: прожую!

- Бессмысленно. Они - не такие вкусные, как ездуны, или дойные.

- Да верно. - и, обернувшись к драконам, - Ну, чего ждёте? Свободны! Идите себе куда хотите. Попробуйте-ка здесь обосноваться! Тут водятся «нюхачи» покрупнее ваших ездунов! А в джунглях - почти такие же как вы, драконы. Только раз в десять потяжелее, и гораздо, гораздо… Свирепее нравом!

Корвин спросил о другом:

- Как тебя зовут, дракон?

- Адам.

- А твою самку?

- Она - не самка. Она - женщина. Её зовут Ива.

- Что ж, Адам и Ива. Удачи вам. - Корвин развернулся хвостом к драконам, и начал разбег. Уткур, явно хотевший что-то сказать на прощанье подросткам, передумал, и последовал за Корвином.

Через полчаса молчания, когда они уже потеряли из виду побережье, и внизу бушевал лишь бескрайний океан, Корвин повернул длинную шею к напарнику:

- Вот чует моя задница, что будут у нас с ними проблемы. Зря Фандор оставил их в живых. Хотя, конечно, жест для Властителя красивый - королевская милость, великодушие, справедливость. Жалость к детям, и всё такое… Подданные будут уважать.

- Согласен. И с тем и с этим. - Уткур помолчал. Всё же добавил, - Думаю, в ближайшие веков десять всё же они к нам не сунутся. Им будет не до нас. Пусть-ка попробуют побороться с Законами Матери-Природы.

Мы-то знаем, что выживает всегда наиболее приспособленный…

Так что наши потомки увидят - выживет ли их, так любящий жить стаями, Род.

- Да. Потомки увидят…