Чёрное Солнце

Ты задыхаешься в пыли, и хочется от боли выть.

Ноги шагали, как могли, но ты умрешь, если не пить.

 

Покой зрачков уже давно размазан в кровь о дно колодца.

 

Ты сгусток страха, в венах яд. Воды гладь отражает взгляд.

Огромный шар сожрал закат – черное солнце.

 

 

* * *

 

 

Бам.

 

Пустое ведро отскакивает к Линси.

 

– Давай, пасуй! – девчонка вскидывается и, глядя на остальных ребят, пинает «мяч» деревянным башмаком.

 

Бам.

 

Жестянка летит прямиком в крапиву за глиняным бараком.

 

Не повезло…

 

В окне мелькает широкое, как разделочная доска, лицо, на коем сучком торчит мелкий нос. Тучная женщина ссыпается на улицу, силясь ухватить хоть кого-то из оравы. Линси запинается о булыжник, полные ужаса глаза смотрят наверх, где солнце закрыла хозяйка барака.

– Ах ты дрянная тля! – хлопок пощечины эхом разносится по дворам. – Ты хоть знаешь, чего стоит ее вырастить?! Ты хоть понимаешь, что это единственная пища в сезон засухи?!

– Это не я-а-а-а…!!! – вопит Линси. – Это чужак пнул ведро!

Девичий пальчик указывают в мою сторону.

– Да, это он! – поддерживают остальные, боязливо пялясь из-за углов, бараков, заборов… – Это он! Это все чужак! – доносится из канав, с чердаков, из-под лавок… Они обвиняют с талантом актеров, а потом звенит смех, и в меня летят камни. Подняться не выходит: сил не осталось. Ужасный голод, ужасная жажда, презрение… Еще вчера я был полон решимости жить. Ведь этого так хотел отец! Он сделал все, чтобы кочевники не нашли меня, грабя деревню. Но… зря: чужаку нет места в чужих общинах. С тех пор, как я приполз сюда, никто не поделился едой. Попытки возвести хижину пресекались детьми. Им нравится убивать меня. Нравится смотреть, как палящий зной, голод и жажда забирают последние силы. Нравится кидать камни, а потом хвастаться размером оставленной ссадины. Кочевники убили всех родных, всех друзей. А меня убьют дети всего на пару лет младше. Толстощекий крепыш швыряет особенно крупный булыжник.

 

Бам…

 

Сначала появляется гул, в его плотную массу вливаются крики. Рядом копошится что-то теплое, оно дрожит, часто дышит. Мимо пробегают десятки ног, и приходит боль, что пожаром охватывает тело. Я не мертв. Пока. Отекшие веки с трудом разлепляются, открывая громадную тень, что наползает на поселок. Титаническим усилием шея поднимает голову... Исчезло все: ощущение тепла рядом, крики, даже боль. Ужас выдавил эти чувства, до последнего волоска пропитав тело: небо закрыл кроваво-красный глаз с лезвием зрачка по центру – око монструозной черной сферы, что пялится на меня, как на жалкого паразита. Воздух дрожит, будто кто-то без конца лупит по гигантскому гонгу, ему вторит земля, через края пересохших колодцев хлынули воды. Мгновение затишья… и отовсюду полезли каменные колья, протыкая, давя и размалывая людей. Потоки воды, сбиваясь в хищные капли, прыгают на головы детей, вопли обрываются жутким бульканьем.

Отчаянье, паника… и реки крови, что льются в полумраке  – вот наш мир, вот наша жизнь. И смерть. По грязной щеке бежит слеза, еще одна, еще...

Низкий стон, переходящий в мычание, вновь сотрясает все на многие километры – передо мной падает голова мальчишки. Совсем недавно он был задорным, веселым! Бросал в меня камни, смеялся… Он ведь не думал, что поступает плохо: его научили ненавидеть! И тех, кто научил, тоже учили!

– Почему?!!! – заканчивает мою мысль комок страха, вжимавшийся в плечо все это время, – Линси. У нее нет родителей. До моего прихода она сама была изгоем. Короткий момент счастья, принятия людьми на контрасте с чужаком… И вот к ней ползет хищная капля. А я ничего не могу сделать, даже встать. Девочка срывается с места, но вода ловит ее, вытянувшись в щупальце.

– Ме-ня… – вырывается хрип из отбитой груди. – Пожа-луйста…

Стихия безразлична – несчастная задыхается в капле, открывая рот, словно пойманный карп. Как же больно… как же погано…

– За что?!!!

Это был крик, мощный вопль, забравший все мои ресурсы. Ужасную картину вновь сменяет тьма.

 

* * *

 

Кап.

 

Кап…

 

На волосы мерно падает влага, и длится сие давно: плащ промок до нитки. Веки отказываются подниматься. Все, что я чувствую, – боль, запах трупов и… шаги? Радостный шок дает силы распахнуть глаза, чтобы вновь смениться отчаянием: это не выжившие. Покрытый шрамами воин заметил меня, суровые брови подпрыгнули от удивления.

– Хэй, здесь живой!

– Ты лжешь, – рядом с воином вырастает силуэт в плаще. Голос женский.

Могучая рука указывает в мою сторону.

– Что-о-о?! Йоши!

– На лоб опускается синюшная ладонь, прошитая ровными венами. Линии белых татуировок тянутся от кончиков пальцев до самой границы видимости. Через мгновение показался обладатель руки: острое, утонченное лицо, голый торс, белые волосы...

– Держи, – вещает юношеский голос. К губам прислоняется фляга, и я с рыком хлебаю воду, о которой грезил три дня.

– Нет-нет, – горлышко удаляется от влажных губ, – сразу много нельзя. То же и с едой, – синюшная ладонь протягивает пирожок. Пирожок!!! Это ведь ужасный деликатес! Тело будто забыло, что не способно шевелиться, – челюсти смыкаются на вожделенной пище.

– А я думал, маги умеют лишь книжки читать да занудствовать… – силуэт в плаще  отвлекается от заточки ножа. – Как ты успел убрать пальцы, Йоши? Он ведь должен был их откусить.

Юноша снисходительно улыбается:

– Маги – редкие личности. Ты встречала их раньше, Эллая?

От скорости с нее слетает капюшон:

– Называй меня ассасин! – в миллиметре от шеи чародея замирает клинок. – Черт… Терпеть не могу, когда видно лицо!!!

Забыв об угрозах, девушка открывает охоту на головной убор, что словно живой уворачивается под раскатистый гогот Воина и манерный смех Йоши.

– А ну прекратить балаган! – с обрушенной крыши взирает фигура в шинели. На ровной спине висит цилиндр из трубок, переходящий в емкость со странными ручками.

Расстилается гробовая тишина.

– Выживший, значит… – незнакомец спрыгивает, бесшумные шаги плывут сюда, – привал сутки – на восстановление ему хватит. Йоши, избавься от трупов, Гром, накорми лошадей. Ассасин, разведай окрестности. Я займусь раненым.

Неужели спасение? В груди разгорается давно забытое чувство радости: эти люди добры, в разы добрее всех, кого я встречал после смерти родителей. Теперь я снова верю в человечество, в хорошее!

– Говорить можешь? – надо мной склоняется бледное лицо аристократа. Фиолетовые глаза, острые скулы, черные локоны спадают до плеч…

– Теперь да. Спасибо вам огро…

Меня пронзает изучающий взгляд. Настолько ледяной, что слова застыли в глотке.

– Мы обследовали тысячи мест подобных этому, и ни разу не находили живых. Черное солнце не ошибается на пути к цели. А его цель – уничтожение человечества, – бледные руки принимаются щелкать суставами, – но ты дышишь, и это чертовски любопытно. Рассказывай все в подробностях.

Радость снова переходит в отчаяние: на отдаленном холме появляется всадник, еще один,  еще… Через ровное плечо аристократа я наблюдаю, как сюда мчится полчище варваров. Тело вновь перестает слушаться, губы дрожат, ногу выкручивает судорога…

– Эй, Виктор! – задорно кричит ассасин. – Разведка проведена, у нас гости! Еще минуты четыре будут на равнине!

Фиолетовый глаз подмигивает мне, дрожащему от страха.

– Позже расскажешь. Йоши, небо!

Не успевает командир закончить фразу, как всадники посылают облако стрел. Наперерез смерти с ревом движется смерч, вращая десятки трупов. Взгляд смещается к чародею: линии татуировок мерцают белым свечением. Стрелы затягивает в жерло ветряной воронки, что быстро теряет силу. Куски руин, тела и стрелы обрушиваются на всадников, ломают хребты, переворачивают лошадей…

– А ты неплох, зануда, – ассасин шипит почти восхищенно, изящная рука треплет волосы Йоши. Тот еле дышит от перегрузки.

Все это было впечатляюще, но погибло меньше трети варваров! Остальные будут здесь уже через пару минут! И успокоившееся-было тело затряслось с новой силой, вспоминая рассказы о зверствах кочевников: четвертования, сжигание заживо, распятия… Мысли застилает картина, как добрых людей, что помогли мне, жестоко казнят. И снова по скулам бегут слезы бессилия. Если бы только от меня что-то зависело… Если бы только я мог что-то изменить! Все бы отдал!!!

Виктор неторопливо снимает с плеча неизвестный объект, цилиндр из трубок раскручивается, глядя на всадников…

 

Вступает оглушительная дробь, к врагам летит шквал огненных всполохов, разрывая наступление в клочья. Лишь щелчок металлической ленты под цилиндром останавливает череду смертей.

– Заклинило, – безразлично констатирует Виктор.

– Да-а-а!!! – радостно вопит ассасин, бросаясь навстречу недобитым. – Идем, Гром! А-то нам ничего не достанется!!!

Десять всадников против двух пеших… Хоть бы обошлось, хоть бы обошлось!

– Ха! – воин разрубает сразу две лошади, огромный клинок завершает пируэт, высекая кровь из наездников.

– Время умирать, дорогие мои насечки на гарде! – силуэт в плаще лавирует меж сабель, вращая серп на толстой цепи. Из мясорубки вырывается лишь двое: громадный амбал и женщина в робе. Первая цель – командир.
– Неудачно заклинило… – бледное лицо сверкает жуткой улыбкой. Цилиндр из трубок летит в амбала, сбивая его с лошади. Не дожидаясь, пока враг поднимется, Виктор заламывает могучее запястье – теперь сабля у него. Вдоль руки женщины пробегают искры, сзади в командира вгрызается электрический разряд… Торжествуя, она спрыгивает с лошади, и чуть не падает от испуга, поймав безразличный взгляд.
– Это называется заземление, – жилистая рука выдергивает саблю из грунта, – ток ушел по пути наименьшего сопротивления. Мышцы потрепало, но ничего серьезного.

Виктор медленно шагает к ведьме, что истерично подзывает лошадь.

– Не так быстро, – сзади к тонкой глотке приставляют кинжал, в капюшоне белеет оскал ассасина. – Как тебе наш командир, а? Вот увидишь, он и с черным солнцем справится!

Черное солнце… Перед глазами вновь поднялся образ громадной сферы, кровь, паника, смерти… Ведьма застыла с неподдельным страхом в глазах. Виктор подходит к ней вплотную:

– Собственно, шансы против черного солнца действительно есть. И, по моим убеждениям, глупо людям убивать друг друга, когда нас всех желает уничтожить столь могущественная сила. Ты можешь пойти под мое командование. Все, чего я хочу – избавить мир от чудовища.

– А у меня есть выбор? – ведьма почти успокоилась, но взгляд выдает страх перед Виктором.

– Пока нет, – фиолетовые глаза недобро сверкают…

 

 

* * *

 

Ветки мерно трещат в сердце костра, дарующего столь нужное по ночам тепло. Я сыт, переодет, спокоен... С трудом верится. Остаток дня прошел размеренно: ведьма осторожно беседовала с Йоши, каждую минуту открываясь все больше. Гром и Эллая с упоением обсуждали бойню, я рассказывал Виктору о нападении солнца.

– Команди-ир, – игриво тянет ассасин, – ты сегодня хотел поведать нам что-то. Я весь во внимании.

– Кстати, Эллая, – хихикает Йоши, – я прочитал недавно в древнем трактате, как называются твои привычки: сбой гендерной самоидентификации.

– Видно, сегодня мне суждено пролить еще крови… На том свете будешь читать свои непонятные заклинания!

Налетевший из ниоткуда ветер срывает с ассасина капюшон:

– Эллая, а я уже говорил, что ты красивая?

– Ну все, конец тебе!

– Прекратить балаган, – ледяной голос Виктора останавливает силуэт в плаще, с лиц воина и мага спадают улыбки, – итак, важная информация.

Воцаряется гробовая тишина, не слышно даже дыхания.

– Люди называют меня сильным магом, но то, что я использую, не является магией, – жилистые руки кладут у костра цилиндр из трубок, – этот прибор был собран по древним чертежам, и я досконально понимаю, почему он работает. Собрать такой сможет любой из вас. Предки называли сие пулеметом, и он не был чем-то удивительным, – тонкие губы кривятся в жуткой улыбке, – но вы не понимаете, как он работает, потому считаете магией. Значит, магия – это когда мы делаем что-то, и получаем результат, но не знаем, почему он такой. Как только выстраивается причинно-следственная цепочка, магия становится механикой. Я ищу механизмы во всем: в природе, в людях, в колдовстве и… черном солнце. Рука человека не поднимется, если не напряжется ряд мышц, прикрепленных к костям. У сокращения мышц тоже есть свои причины, у них – свои, у них – свои… Я продемонстрирую это прямо сейчас.

Жилистые руки швыряют к ведьме тело избитого до полусмерти амбала – на нем Виктор долго проверял свои теории.

– Дай кинжал.

Поданное лезвие тонет в шее варвара. Проходит минута, вторая…

– Он мертв. То, что проповедники называют душой, покинуло тело.

Теперь ты, – ледяной взгляд стреляет в ведьму, – используй свою силу чуть ниже его плеча.

Та в ужасе повинуется. Стоит разряду достичь кожи, рука покойника сгибается.

– Видите? По нашему телу тоже бегает электричество, только куда слабее. Вопрос: что является источником этих токов? Если пронзить человеку сердце, еще какое-то время он будет хрипеть и умирать. Значит, не оно. Если же отсечь голову, тело останется неподвижным, но голова сможет моргать. Выходит, именно голова управляет телом посредством электричества. А точнее, хрупкое, желеобразное вещество под черепом.

Я испытываю неподдельный шок наравне с остальными. Мой мир переворачивается с ног на голову… Виктор не прекращает:

– У черного солнца тоже должно быть нечто похожее, наверняка хрупкое, осталось попасть внутрь, и сломать это. Если наш следующий эксперимент закончится успехом, я скажу вам как! Но эксперимента будет два. Второй еще более значимый.

Мы застыли в ожидании. Впервые испытываю столь сильное любопытство.

– Сегодня мы нашли человека, пережившего атаку солнца. Все, что отличает его от нас – татуировка на правом плече, выполненная электропроводящими чернилами. Такая же, как и у всех магов стихий, но особой формы. По моим предположениям, она делает человека невидимым для солнца. Мы проверим это. Так же мы проверим, защитит ли от солнца копия татуировки, сделанная Йоши, – ужасающий взгляд падает на ведьму, – проверим на тебе.

– Как? Как вы узнаете, куда оно пойдет? – скулит пленница в надежде на ошибку.

– Черное солнце ищет большие скопления людей, а на стоянке кочевников должны оставаться женщины и дети. Сколько их?

– Больше трех сотен, – едва не плачет ведьма, уткнувшись в тело амбала.

– Жаль, – Виктор задумчиво смотрит на звезды, – они уже мертвы.

Йоши прикрывает глаза:

– Нет, я не чувствовал активности. Получается, оно полетело на водопой. Ближайшее озеро в пятистах милях севернее.

– Благоприятная случайность, – фиолетовые глаза падают на меня, словно кувалда: – раз в год черное солнце затягивает в себя озеро, а после… поднимает к жерлу свежий труп. Это значит, что следующего человека солнце поглотит в лагере кочевников завтра вечером, когда прилетит с водопоя. Ждать еще год мы не можем, так что… Скажи, ты хочешь спасти мир? Хочешь уничтожить то, что веками губит нам подобных?

Неужели я могу сделать для людей так много?!

– Это моя заветная мечта.

Испытание взглядом кажется пыткой, тело будто сковали ледяные цепи.

– Тогда завтра к полудню отправляемся в лагерь кочевников. Дождись момента, когда черное солнце начнет поднимать труп, и уцепись за него. Так ты окажешься внутри главного врага человечества. Проследи, что будет с этим трупом. Вероятнее всего, плоть нужна солнцу для подпитки вместилища разума, подобия нашей головы. Когда обнаружишь что-то похожее, прикрепи к нему это, – из сумки Виктор достает вязанку цилиндров, оплетенных странными нитями, – тоже древняя механика, называется взрывчаткой. Когда нажмешь черную кнопку, сработает механизм, что даст минутную отсрочку до катакастрофы. Это твой шанс выжить.

– Командир, – ассасин медленно выплывает из тени, – откуда уверенность, что он справится? И почему ты думаешь, что ведьма не сбежит при первой возможности?

– По той же причине, что не дает нам ждать еще год, – пленница сжимается под ледяным взглядом, – мы одни из последних людей. Если она сбежит, все равно погибнет, и очень скоро. Но если результат окажется положительным, можно будет спасти всех оставшихся. В противном случае, последний шанс человечества… он, – мне подмигивает фиолетовая пропасть глаза, – никаких гарантий на победу нет. Есть лишь вероятности.

Не думал, что людей осталось так мало. И они продолжают убивать друг друга, продолжают ненавидеть! Взгляд цепляет искаженное лицо пленницы – Йоши уже набивает татуировку, перерисованную с моего плеча на клочок бумаги. Уверен, ведьма питает к Виктору безграничную ненависть. Ее много раз выдавало лицо, когда звучали мысли о механике мира. Она готова убить, я чувствую это! Черт… леденящий душу вопрос разом вытесняет из головы все прочее: татуировку мне сделал отец, если он… Мой ужас замечает Виктор.

– Если мой отец знал, что татуировка защищает от солнца, почему он не помог всем людям?

Бледное лицо по-прежнему ничего не выражает.

– Сказать с точностью не выйдет, но вариантов масса. Возможно, он не питал любви к чужакам, и защитил лишь тех, кто ему дорог. Возможно, в ваших краях было мало чернил. В конце концов, возможно, он был развитым человеком, и понимал, что это приведет к неравенству, что татуировка станет и клеймом, и валютой, и причиной убить… А может, она и вовсе не работает.

От его слов хочется сбежать, укрыться, и никогда не выходить на свет. Они звучат дико, цинично! Но при этом чудовищно правдоподобно. Будто сам мир, что часто не такой, как хочется думать. Не простой, не добрый, не сочувствующий… Но безмерно прекрасный. И я готов умереть за него, если потребуется. Несмотря ни на что.

 

* * *

 

Тело еще слабо: по-прежнему ноют ссадины, кружится голова. Каждый шаг лошади отдается болью, при том, что Йоши потратил немало времени на мое лечение. Руки обхватывают спину ассасина, что вытянула короткий жребий на распределении грузов. Лишь понимание цели не дает мне почувствовать себя обузой.

– Командир, а почему все “последние люди” оказались в одном месте? – ведьма с вызовом смотрит на Виктора. – Сразу несколько селений в одной степи!

– Потому, что мир для солнца разбит на участки. Оно зачищает их упорядоченно. Данный участок – последний.

Остаток пути прошел в полном безмолвии. Теперь я уверен, ведьма проведет эксперимент, не сбежит: лицо вновь ее выдало.

– Дальше сами, – Йоши указывает на скопление юрт за холмом. – Командир, у нас полчаса на отступление.

 

Два пустых взгляда провожают всадников, что галопом уносятся прочь.

– Ты действительно пережил его приход?

Во фразе ведьмы нет вызова, нет сомнения – лишь страх и надежда.

– Это так. И я никому не пожелаю участи жителей того поселка.

Мы устало бредем по сухой, мертвой почве, на которой тяжело вырастить даже крапиву. Каждое движение дается все большим трудом, на плечи давит сумка: творение Виктора оказалось тяжелым.

– Опирайся на меня, береги силы.

Рука обхватывает узкие плечи, ноги толкают вперед изношенное тело. Мы дойдем! Дойдем, и спасем человечество! Если хотя бы один из нас достигнет успеха, люди не вымрут. Шансов много! Я снова и снова воодушевляю себя – это единственное, что помогает шагать, не обращая внимания на боль и слабость.

Юрты совсем близко; навстречу бегут дети.

– Это же Нелли! Это Нелли! – доносится отовсюду. – Нелли, где мой папа? – скулит печальная девочка. – Нелли, а ты привезла покушать? – бубнит мальчик лет восьми.

Отчаяние на лице ведьмы сменяет маска радости:

– Мы нашли очень богатый поселок, завтра вернутся остальные, привезут еду и дары.

Выходят женщины и старики, что бросаются к ногам ведьмы. Они ждут еду, ждут мужей, отцов, детей...

– А это кто? – скрипит древняя старуха без носа и руки.

– Это пленник. Маг. На нем я буду оттачивать мастерство.

Старуха перестала слушать на слове “пленник”, и заскрипела себе под нос: “вот вернется мой сынок – накормит старую мясцом…”. Тело вздрагивает от понимания происходящего. В то же мгновение оранжевый свет заката… пропадает.

– Мама, бабушка, смотрите! – пухлый мальчик указывает на запад, где небо закрыла громадная сфера.

Расстилается тишина, в ней одиноко плачет младенец. Черная тень пожирает лагерь, ввергая пространство в полумрак.

– Господи, за что? За что?! – причитает плотная женщина. В ответ сфера открывает чудовищный глаз.

Нарастает гул, земля вздрагивает…

– Мама!!! – вопит болезная девчушка, глядя на женщину, что хрипит на каменном шипе.

Снова это… боже… Люди мечутся в панике, стоят в оцепенении, дрожат, молятся! Но спасения нет. Камни с песком собираются в смерчи, что глотают людей, стачивая плоть до скелета. Хищные капли душат детей…

Нет сил стоять, нет сил смотреть! Я валюсь набок, крепко зажмурившись. С каждой секундой криков меньше, с каждой секундой меньше живых. Дьявол… так можно пропустить поглощение тела! Хочу я прекратить бесчинства этого монстра, или нет?! Веки распахиваются… передо мной окровавленная роба Нелли: копия татуировки не сработала, у человечества остался один шанс – я.

Последний крик обрывается хрустом костей, багряный луч накрывает мертвую девушку… Вот оно! Несмотря на боль и слабость, тело срывается с места, в последний момент удается обхватить еще теплую талию. Кисти держатся что есть мочи, земля продолжает удаляться. Не разжать… не разжать… На кону судьба всех людей, всех будущих поколений! Руки не слушаются – я медленно сползаю вниз. Пожалуйста! Еще чуть-чуть, жерло совсем рядом!!! Кончики обессилевших пальцев царапают сарафан, взгляд падает вниз с огромной высоты… И я начинаю кричать, выжимая из мышц все силы до последней капли. Долго, мучительно тянутся секунды. Наконец, труп затягивает в центр чудовищного зрачка…

 

Вокруг металлические стены, из которых к телу потянулись прозрачные трубки. Кровь устремляется к стеклянному колпаку, под которым пульсирует нечто похожее на содержимое черепа.

– Сейчас ты умрешь, чудовище!

Из рюкзака показываются цилиндры… Стена уставилась на меня железным глазом.

– Стой, – расползается по комнате нечеловеческий голос, – ты не знаешь, что намерен сотворить. Ты не ведаешь, кого спасаешь…

Кажется, в ужасном хрипе солнца есть нотки скорби, нотки печали.

На стеклянном квадрате за колпаком, что до сей поры демонстрировал пепелище лагеря, возникает картина: изумрудные леса до горизонта, диковинные звери, водопады, реки!

– Так выглядел мир когда-то, – скрежещут стены, – а потом появились люди…

Прекрасный пейзаж сменяют монструозные города, дымящие тысячами труб, дома выше гор, завеса смога.

– Они понимали, что копают себе могилу, понимали, что меняют природу не в свою пользу… и создали меня. Чтобы очищать воздух, взращивать для них леса, урожаи, обращать вспять реки… Я должен был сделать жизнь людей раем, и я сделал.

Серую даль на картинке вытесняет чистое небо, яркое солнце, прекрасные жилища в гармонии с природой.

– Я решил проблему перенаселения, ликвидировал все экологические катастрофы… Приказы мне отдавал единый правитель. Но погрязшее в удовольствиях человечество забыло свою историю, как и все прочие науки. Оно снова раскололось на страны, и каждый из сотен вождей требовал от меня таких действий, чтобы его земля процветала, а соседи пришли в упадок. Сотни противоречащих друг другу приказов, миллионы глупых слов… Потом они принялись убивать друг друга, изощреннее с каждым годом. Венцом их безумия стали взрывы, испепеляющие все на многие мили вокруг. Люди выжигали целые города себе подобных, и тогда я понял: это опухоль. Даже сейчас, на грани уничтожения, вы убиваете, пытаете, издеваетесь! Если ты спасешь человечество, все повторится вновь. А потом оно само сожрет себя, вместе с миром. Будет еще больше смертей, еще больше страданий! Позволь мне прекратить этот ужас!

Теперь на картинке кочевники, что живьем сдирают кожу с отца. И я падаю на колени в слезах.

– Но… но ведь есть и добро! Есть и хорошее! Люди жили в идиллии, нужно лишь сохранить ее!!! – впервые я так уверен в своей правоте, впервые у меня есть воля так твердо говорить, – они заслужили шанс, заслужили прощение!

Сумка летит прочь, эйфория, уверенность, легкость… мгновенно исчезают – на месте древнего устройства из взрывчатки торчат два пучка железных нитей. Шок сменяется темнотой…

 

* * *

 

Уступы каньона отражаются в холодных глазах Виктора. Рядом угрюмо бредут Йоши, Эллая и Гром. Похоже, оба эксперимента не дали результата: на руинах лагеря нашлась лишь окровавленная роба ведьмы, да и черное солнце маячит неподалеку без повреждений, а ведь прошло уже два дня. Шансов на победу более нет. Все, что остается – преследовать цель до конца, до последнего вздоха. Из пещеры вылетает стрела, бледная рука ловит ее у самой шеи.

– Надеюсь, вы достойные противники. Смерть в сражении я нахожу привлекательной.

– Не сомневайся, – на далекий уступ шагает… ведьма, та самая.

Впервые за долгое время лицо Виктора отражает что-то похожее на радость.

– Значит, татуировка работает… Человечество спасено, мой труд не пропал даром.

Ведьма растягивает кровожадную улыбку:

– Да, татуировка работает! Теперь она – ценнейший ресурс. Кто владеет искусством ее создания, будет править миром! И это будешь не ты, порождение сатаны! – аккуратные губы по-жлобски сплевывают. – Когда ты нес чушь о механике мира, о механике… людей! Я не была согласна ни с единым словом! Я не механизм – я живая! И не тебе цинично раскладывать мое тело на шестеренки!

Виктор заходится искренним, радостным смехом.

– И потому ты инсценировала провал эксперимента? Не хотела оставлять врагу шансов? – фиолетовые глаза снисходительно смотрят на девушку. – Должно быть, уничтожение солнца тоже сорвала ты, ведь нет солнца – нет власти.

– Какой проницательный… – в тонкие руки ложится оторванное от взрывчатки устройство.

– И, разумеется, ты знала, что даже сотня воинов не остановит меня. Потому не спешишь их терять – ждешь чудовище.

– Даже проницательнее, чем я думала.

Каньон накрывает громадная тень.

– Ты похоронишь здесь всех, кого привела, вернешься одна, и расскажешь, как в одиночку сокрушила легионы… Ведь татуировка есть лишь у тебя.

– Нелли, что это значит? – рычит могучий амбал из-за спины ведьмы.

– Не слушай его, он как всегда говорит бредни. Скоро это исчадие сатаны подохнет, забрав свои глупые мысли в ад!

Виктор смеется, безумный взгляд отважно встречает глаз черного солнца. Гордую фигуру пронзает каменный шип. Слабеющая рука опускается в карман шинели…

 

* * *

 

Я прихожу в себя от тряски… Будто неведомая сила лупит в громадный гонг. Теперь на картинке каньон, где сотни людей принимают смерть от песчаных вихрей, каменных кольев и хищных капель. Взгляд цепляется за гордый силуэт, проткнутый породой – Виктор. Он улыбается, глядя прямо в мои глаза, бледные руки достают из шинели кусок странной веревки, на концах которой блестят знакомые железные нити. Командир подмигивает мне стекленеющим глазом, соединяя блестящие концы. Это подсказка!!! Это знак!!! Как он узнал, что я смотрю на него? Как он понял, что не так со взрывчаткой? Это уже не важно…

– Не-е-ет! – заскрежетали стены, пытаясь достать меня трубками на пути к устройству.

Пусть я умру! Пусть умрет Виктор! Но люди…

– Люди!!! Живите!!!

Побелевшие пальцы что есть сил прижимают друг к другу железные концы…

 

В недрах черного солнца гремит взрыв, слышный даже с земли, кроваво-красный глаз гаснет. Мертвое чудовище начинает падать на каньон… Оно похоронит всех, включая разъяренную ведьму, улыбающегося из последних сил Виктора, Эллаю, рыдающую у ног командира, и Йоши, что тщетно стремится улететь на магии – она более не работает.

 

Человечество никогда не узнает, что спасло его от гибели – эту историю некому будет рассказывать. Таких историй всегда было много, во всех мирах. Остается лишь восхищаться ими, не зная содержания. Многое из того, о чем мы не знаем, достойно восхищения. Очень многое…


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 6. Оценка: 3,17 из 5)
Загрузка...