Двенадцать дней я был богом Моё тело обнаружили во второй половине дня недалеко от мексиканской границы. Я лежал лицом вниз, раскинув руки как крылья и подогнув под себя ногу, точнее то, что от неё осталось. Если быть ещё точнее, то у меня вообще мало что осталось целым. У меня были раздроблены почти все рёбра, а лицо превратилось в одну сплошную кровавую лепёшку такую, что мать родная не узнала бы. – Переверни его, – процедил сквозь зубы шериф своему первому помощнику, сплюнув порцию жевательного табака. – Эй, переверните его! – крикнул первый помощник шерифа второму и третьему помощнику. То, что осталось от меня, было перевёрнуто, и взгляд моих невидящих глаз устремился в синеву зенита. – М-м-да! Похоже, что его растоптал слон, – задумчиво промычал шериф, и окинул взором горизонт, словно пытаясь увидеть стадо убегающих слонов. – А может быть, это индейцы его так отделали? – сделал предположение второй помощник. – Может это у них ритуал такой, чтобы принести своим богам жертву, её надо колошматить дубинами до тех пор, пока она в лепёшку не превратится. Да и похож он на индейца. – Что-то я такого ритуала раньше не замечал, – с сомнением возразил шериф. Ближе всех к истине был третий помощник, предложивший, что я упал или был сброшен с большой высоты. – Какой ты зоркий, – насмешливо заметил шериф, – я что-то поблизости ни одной горы не вижу. – И он снова посмотрел вокруг, тщетно выискивая горы. Слонов он, впрочем, так же как и в первый раз, не увидел. – А может быть, его сбросили с воздушного шара? – продолжал развивать свою догадку третий помощник. Ответом стал дружный хохот. Первый помощник про воздушные шары никогда ничего не слышал, второй – слышал, но никогда не видел, и только шериф в детстве видел воздушный шар на картинке и даже что-то читал про него. – Значит так, – начал шериф, сплюнув остатки табака себе под ноги, – в отчёте напишем, что неизвестный мужчина индейской наружности (возможно метис), был подхвачен торнадо где-то за пределами штата, а потом выброшен недалеко от границы (жаль, что с этой стороны границы, а не с той, не было бы лишней мороки). Смерть наступила в результате падения и многочисленных травм не совместимых с жизнью. – А это ничего, что торнадо в наших краях уже два месяца не было, а тело здесь пролежало меньше суток? – поинтересовался третий помощник. – Какой ты у нас сообразительный, – зло ответил шериф. – Если меньше будешь болтать, то поверь мне, никто не догадается. Всё, дело закрыто. Грузите труп и пора сматываться отсюда. Вечером я приглашён к судье на партию в покер, и я не собираюсь опаздывать. Меня забросили на повозку и отправились к ближайшему кладбищу. Неожиданно над пустыней раздался удар грома. Шериф с помощниками с недоумением посмотрели на совершенно безоблачное небо и в страхе пустили своих коней вскачь. Моё бездыханное тело дёргалось и подпрыгивало, когда колёса повозки наезжали на очередной камень, словно пыталось подняться и идти дальше пешком, лишь бы избежать этой изнурительной тряски. *** Москиты и слепни донимали хуже краснокожих. Тех хотя бы можно просто пристрелить, а что делать с этими? При этой мысли мои губы скривились в кривой усмешке. Очень странная мысль, учитывая, что во мне самом течёт наполовину индейская кровь. Своего отца я никогда не видел, но мне рассказывали, что это был какой-то прощелыга испанской внешности. Он две недели охмурял мою матушку, а потом исчез так же внезапно, как и появился. Ходили слухи, что это она приложила руку к его исчезновению, когда узнала, что её возлюбленный кроме неё встречается ещё с одной креолкой и двумя негритянками. Моя матушка была индианкой, да к тому же ещё и шаманкой. Она очень гордилась этим и частенько говорила мне: «Не забывай, мы – тольтеки! Наш народ древнее, чем майя и тем более чем эти пьяницы – бледнолицые. Наши предки общались вживую с настоящими богами, а все остальные народы видели богов только на картинках, перерисованных с наших изображений. Мы – носители древнейших знаний, о которых никто, кроме нас не знает. Когда ты станешь взрослым, я открою тебе их». К сожалению, она покинула этот мир гораздо раньше, чем я повзрослел. После этого я, покинул селение и примкнул к банде, орудовавшей по обе стороны американо-мексиканской границы. К этому меня принудило презрение односельчан, которые не смогли смириться с тем, что во мне течёт кровь бледнолицего. Когда была жива моя матушка, они, опасаясь её мести, старательно скрывали своё отношение ко мне. А теперь, когда её не стало, их презрение обрушилось на меня как поток горного водопада. Проклятье! Очень хотелось курить, да и табачный дым мог хотя бы ненадолго отпугнуть назойливых насекомых, но Боб, чтоб его скорпион ужалил, запретил. Я перевернулся спиной к Бобу, осторожно достал трубку и стал набивать её табаком. – У тебя проблема с памятью, – зло прошипел Боб, который прятался за камнем справа от меня. – У меня есть отличное лекарство от плохой памяти, – и он похлопал рукой по карабину Шарпса. – Я же предупреждал: никакого курева. Ещё не хватало, чтоб они дым увидели. Я с досады сплюнул и убрал трубку. Этот Боб, возомнивший себя боссом, наглел день ото дня. С тех пор как команчи превратили своими стрелами нашего главаря по прозвищу Мерзкий Джек, во что-то отдалённо напоминающего морского ежа, не прошло и недели. Это событие огорчило всех членов банды, кроме Боба. Тот был просто отморозком. Он мечтал стать главарём банды и считал, что если он в течение дня никого не отправил к праотцам, то день прожит зря. Мерзкий Джек был единственным, кто мог поставить его на место. – Вот лежим здесь, как дерьмо на дороге, кормим москитов, а в дилижансе окажутся старые монашки, крестьяне, парочка гаучо и коммивояжер-неудачник. И у них на всех денег не наберётся даже на бутылку хорошей текилы, – процедил сквозь зубы, лежащий слева от меня, Джонни. – Вилли не мог ошибиться, – откликнулся Боб, – он сам слышал, как этот старик просил охрану в сопровождение. Если у него нет ничего ценного, то зачем ему платить ещё и за охрану. Голова, Джонни, дана человеку, чтобы иногда думать, а не только вливать в неё текилу. – Ну и слух у этого гадёныша, – прошептал Джонни и подмигнул мне. – Приготовиться, – тихо сказал Боб, – они приближаются. Мы осторожно выглянули из-за своих укрытий. Из-за ближайшего холма на дороге показался дилижанс. За ним верхом скакали двое охранников. – Ну, что я говорил, – прошептал Боб, – раз есть охрана, значит там точно золотишко. Эх, погуляем. Значит так: я пристрелю правого охранника, а ты Джонни левого. Да смотри не промахнись как в прошлый раз. А ты, вождь краснокожих, – обратился он ко мне, – ползи к коням. Как только мы уложим охранников, скачи им наперерез. Ты должен уложить кучера и остановить дилижанс. Лучше тебя никто с конями не справляется. – Сuitlayo Сhichi*, – буркнул я. – Что ты там бормочешь? – рыкнул Боб. – Говори на испанском, а не на своём собачьем. Ну, начали, да поможет нам Дева Мария. Два выстрела прогремели почти одновременно. Оба охранника, как мешки с картошкой, свалились с коней. Кучер, не поняв с какой стороны стреляли, начал неистово стегать коней. Дилижанс понёсся с удвоенной скоростью, с каждым мгновением приближаясь к нашей засаде. Когда расстояние стало минимальным, я выскочил на коне из-за холма и выстрелил из лука. Стрела вонзилась кучеру в горло. Он схватил её обеими руками, словно пытался вытащить, и рухнул с козел. Лошади, почувствовав, что вожжи ослабли, понесли ещё быстрее. Но я был уже рядом и успел их остановить. Через несколько мгновений прискакали остальные члены банды. – Ты очень жесток, как и все краснокожие, – засмеялся Боб. – Если человек мучается, – он кивнул головой в сторону корчащегося на земле кучера, – то надо ему помочь. И, громко хохоча, Боб прострелил ему голову. Из дилижанса не раздавалось ни единого звука. Казалось, он был пуст. Боб слез с коня и распахнул настежь дверь. – Проклятье! – выругался он, заглянув вовнутрь. – Хоть бы раз попалась какая-нибудь красотка. Всё время одно и то же. Полюбуйтесь: четыре старые карги, на которых даже смотреть противно и ещё более старый гринго в пенсне и с саквояжем. А ну-ка, все вон из дилижанса! Пассажиры, не проронив не слова, мигом выскочили наружу. Джонни тем временем забрался на крышу дилижанса и сбросил багаж на землю. Рыжий Педро, ещё один член банды, достал мачете и, не церемонясь, стал им взламывать замки чемоданов, распарывать мешки и вскрывать коробки и баулы. Джонни слез с дилижанса и начал методично вытряхивать содержимое багажа. Вскоре на дороге образовалась солидная куча из ночных рубашек, чепчиков, поношенных туфель, нескольких библий, пары зонтиков и ещё чёрт знает чего. Но не было ничего, что хотя бы отдалённо напоминало золото или какие-нибудь драгоценности. Незначительная сумма денег в долларах и песо. – Проклятье, этого даже не хватит, чтобы отметить успешное завершение дела в ресторане, – выругался Джонни. – «Вилли не мог ошибиться, Вилли не мог ошибиться!» – Не скули! – рявкнул Боб. – Надо лучше искать. Грабители молча переглянулись, а затем все как один уставились на саквояж, который двумя руками прижимал к своей тощей груди старик. – А ну-ка покажи, старый пень, что у тебя там? – грозно прорычал Боб. – Вас это совершенно не заинтересует, – пролепетал старик, ещё сильнее прижимая саквояж к себе. – У меня здесь манускрипты и нет ни грамма золота. – А это мы сейчас проверим, – усмехнулся Боб и подмигнул Джонни. Тот, недолго думая, вырвал из рук старика саквояж, рывком раскрыл его и вытряхнул содержимое себе под ноги. Содержимое саквояжа оказалось более чем скудным: десяток старых свитков из полуистлевшей оленьей кожи, испещрённых незнакомыми письменами. Ветер подхватил их и погнал, как опавшие листья по дороге. Старик в ужасе бросился их собирать. Несколько свитков ветер пригнал ко мне, и я придавил их ногой. – Что вы делаете?! – истошно завопил старик. – Эти манускрипты намного дороже всего, что вы могли только видеть в своей жизни! Ни золото, ни бриллианты не помогут вам, когда будете лежать на смертном одре. На том свете они вам не пригодятся и смерть вашу не отодвинут, а с помощью заклинаний заключённых в этих свитках вы сможете стать бессмертными и могущественными как боги. И тогда вы сможете получить столько золота сколько захотите! – Да неужели? – захохотал Боб, и, подражая покойному Мерзкому Джеку, схватился двумя руками за живот. – Чего только людишки с испугу не насочиняют. Ну, давай, делай из меня бессмертного бога. Сделаешь – отпущу тебя живым и невредимым, не сделаешь – отрежу твой лживый язык. Так что выбирай: либо с языком, либо ... Как это у вас, у образованных, называется? Ах да, вспомнил: адюльтертивный вариант. – Альтернативный вариант не подходит, – быстро проговорил старик. – Но прямо сейчас и здесь я не смогу ничего сделать. Во-первых, заклинания надо произносить только в особенном месте и только в определённое время. Во-вторых, сначала надо принести жертву богам, а в-третьих, я ещё не до конца разобрал эти магические тексты. Некоторые знаки и иероглифы мне не известны. Они написаны на мёртвом языке, которым не пользуются более тысячи лет. И потом … – Я так и знал, что это враньё, – перебил его Боб. – Давай старик, быстренько прочти в последний раз вслух «Отче наш» и прощайся со своим языком. – Я не вру, я не вру, – заголосил старик. – В текстах сказано, что если ритуал проведён неправильно, то будет большое несчастье. Такое большое, что живые будут завидовать мёртвым. – Дай-ка взглянуть на его заклинания, – сказал я и поднял с земли один из свитков. То, что я увидел, поразило меня. Такие же иероглифы я видел написанными на лоскутах оленьей кожи, которые хранила моя мать. Я быстро пробежал глазами по паре свитков. Жаль, что в своё время я был слишком ленив, что бы запоминать то, чему она меня учила, некоторые из написанных знаков были мне не знакомы. – Ну, – нетерпеливо и зло спросил Боб, – что там написано. – Здесь записаны гимн богу ночи Тескатлипоку, парочка гимнов Кецалькоатлю, ещё какому–то неизвестному богу и какие-то магические заклинания. Да, старик не врёт: заклинания надо произносить только в «месте для молитв» в Куикуилько или в «месте силы» в Теотиуакане. – Ну и какое из этих мест ближе к нам? – спросил Боб, теряя терпение. – Ближе будет Куикуилько, – обречённо сказал старик. – Отлично! Прямо сейчас туда и отправимся! – рявкнул Боб. – Все по коням! Старика с его хламом берём с собой. – А что делать с женщинами? – спросил Рыжий Педро. – Оставим их здесь, – процедил сквозь зубы Боб. – Если они не умеют управлять лошадьми, – заметил Джонни, – то они не доберутся до города. – Ты что, влюбился в них? – захохотал Боб. – Будь они моложе лет на сорок я, может быть, составил бы им компанию, но сейчас адюльтертивный вариант. Если не умеют обращаться с конями пусть молятся и Бог им поможет, – подняв с земли одну из библий, он швырнул её старухам. – А если не поможет, то значит, лениво молились. – Для обряда нам потребуется чёрная птица, которую во время ритуала нужно будет принести в жертву на алтаре, – снова подал голос старик. – Отлично, по пути заскочим в какую-нибудь деревушку и прихватим с собой чёрную курицу, – с этими словами Боб залез на коня. – Я не умею ездить верхом, – проговорил старик. – Да неужели? Зачем нужны все эти академии, если там не могут даже научить верховой езде? – Боб сплюнул на землю. – Джонни, забрось этого пердуна в седло и придерживай его, чтоб не свалился. В ближайшей деревне мы не обнаружили никого, кроме одной совсем старой индианки. На вопрос где все остальные жители, она сообщила, едва разевая беззубый рот, что все убежали, узнав о нашем приближении. – Нам нужна чёрная курица и больше ничего, – сказал наш самозваный атаман. – Дай нам курицу, и мы уйдём. – Чёрных курей нет, совсем нет, – прошамкала старуха. – Неужели всех чёрных кур сожрали? – с сомнением спросил Боб. – Нет, их у нас всех поворовали. Это всё вы бледнолицые, понавезли сюда неизвестно откуда чёрных людей, а те всех наших чёрных кур и поворовали. И в соседней деревне тоже самое. Им для колдовства очень нужны чёрные куры. Сами чёрные, магия у них чёрная и души у них чёрные, тьфу. – Что делать-то, проклятье! – огорчился Боб. – Так мы чего доброго ни в одной деревне не найдём чёрной курицы. Эй, старый пердун, – обратился он к старику в пенсне, – посмотри-ка лучше в свои свитки, не написано ли там, что вместо птицы можно в жертву принести негра? Он ведь тоже чёрный. – Смотри! – вдруг воскликнул Джонни, и указал рукой на вышедшую откуда-то чёрно-белую курицу. – Если выщипать у неё все белые перья, а их у неё совсем немного, то она станет совсем чёрной. – А ведь точно! У тебя оказывается голова не только для того, чтобы текилу пить. Ловите скорей её пока не убежала. Курица, не подозревающая, какая ей уготована судьба, была отловлена и засунута в мешок. Боб привязал мешок к своему седлу, и мы покинули деревню. По пути в Куикуилько никаких значимых событий не произошло. Парочка небольших ограблений – это же не события, которые можно выделить. Старая индианка оказалась права: мы побывали в нескольких деревнях, но чёрных куриц не видели. Было смешно смотреть, как Боб бережно относился к нашей единственной «чёрной» птичке. Он сам её кормил, поил и, привязав к её ноге верёвку, отпускал, как он выражался, пощипать травку. – Слушай Боб, а из тебя получится прекрасный фермер, – сказал однажды, глядя на прогуливающуюся курицу, Рыжий Педро. – Ты нянчишься с ней, как родная мать с дитём. Это же всего лишь кура. Может, супчик из неё сварим? – Заткнись! – рявкнул Боб в ответ. – Благодаря этой пташке либо я стану бессмертным и могущественным, либо старик лишится головы, и пенсне ему больше не понадобится. При этих словах старик испуганно втянул голову в плечи и пробормотал: «Свитки не врут. Ты действительно изменишься, но что потом будет со мной?» – Если всё будет так, как ты говоришь, то твоя дальнейшая старость будет обеспеченной, очень обеспеченной, – захохотал Боб (как он был похож в этот момент на Мерзкого Джека). – Я всегда держу своё слово. Разве не так? – и он подмигнул Джонни. Тот лишь криво усмехнулся. К вечеру восьмого дня нашего путешествия мы, наконец, добрались до Куикуилько, вернее до того, что от него осталось. Руины некогда цветущего города были засыпаны слоем пепла и заросли густой травой. Впереди возвышался большой холм правильной круглой формы. – Нам туда, – уверенно сказал старик, указав рукой в сторону холма. – Это и есть круглая пирамида, которая нам нужна. На её вершине находится алтарь, где и проводились обряды. Мы быстро достигли вершины холма, на которой находилась просторная площадка с углублением в центре, полностью заросшим травой. Все были измучены длинной дорогой, и Джонни предложил остаться здесь на ночлег, а утром со свежими силами приступить к ритуалу. Но Бобу не терпелось быстрее превратиться во что-то похожее на бога, и он приказал немедленно начать ритуал. – А вдруг старик ночью помрёт? В этом старом пне душонка едва теплится, и он в любой момент может копыта отбросить. И что тогда, только зря столько ехали? – объяснил он свою поспешность. Затем он бросил сердитый взгляд на Джонни и процедил сквозь зубы, – Займись-ка лучше делом, повыдирай у курицы все белые перья, только смотри, чтобы она не cдохла раньше времени. А вы, все остальные, расчищайте от травы алтарь. К тому моменту, когда курица, охрипшая от неистового кудахтанья, была ощипана, а трава почти вся выдрана, стало совсем темно. Луны не было и нам пришлось зажечь несколько факелов. И при их свете стало понятно, что в центре углубления был не один алтарь, а целых пять. – Хорошенькое дельце, – присвистнул Джонни. – И который из них наш? Старик судорожно развернул свиток и начал бегло его просматривать. Затем он протёр пенсне и снова пробежал глазами по иероглифам. – Здесь об этом ничего не сказано, – сказал он, наконец, упавшим голосом. – Юноша, посмотрите, – обратился он ко мне, – может быть вы, что-нибудь найдёте. Возможно, что некоторые знаки я неправильно понял. – Это как это, неправильно понял? – угрожающе зарычал Боб. – Если что-нибудь сделаешь не так, то будешь завидовать этой курице. – Старик не лжёт, – сказал я, сам слегка привирая, так как некоторые знаки были мне не знакомы и смысл текста был не до конца понятен. – Здесь, в самом деле, не сказано, на каком алтаре надо совершать жертвоприношение. – Да какая разница, – вмешался Рыжий Педро, – они все одинаковые. Выбирайте любой, быстрее проводите ритуал и давайте, скорее ложиться спать. Я устал как собака. Несчастную полуобщипанную курицу положили на первый подвернувшийся каменный алтарь. Боб лично придерживал её одной рукой, а в другой руке он держал большой нож, готовясь в нужный момент отрубить курице голову. Все встали вокруг алтаря. Те, у кого были факелы, подняли их вверх, освещая место предстающего жертвоприношения. Лёгкий ветер на вершине пирамиды колыхал языки пламени факелов, отчего тени отбрасываемые нами зловеще шевелились. Старик поправил пенсне, поднял вверх правую руку и начал торжественным голосом читать заклинание. Он произносил слова громко и чётко. Ветер начал усиливаться. Старик резко махнул поднятой рукой и выкрикнул последнее слово заклинания. Это было хорошо знакомое мне слово, моя матушка частенько произносила его, когда была на кого-то зла. А злилась она на многих, так что я хорошо его запомнил. Но старик произнёс это слово, сильно коверкая, и с таким акцентом, что я с трудом узнал его. Боб с силой опустил тяжёлый нож на курицу. Её отрубленная голова была отброшена резким порывом ветра, а фонтан крови обрызгал всех окружающих. Но больше ничего не произошло. Все переглянулись. Боб угрожающе посмотрел на старика. И тогда я чётко произнёс последнее слово заклинания. В этот же миг в алтарь ударила молния. Я был почти ослеплен ею, но смог рассмотреть, как от алтаря в разные стороны разлетались стрелы молний, которые поражали всех. Тут же раздался удар грома. Одна из молний ударила в меня, и я потерял сознание. Когда я очнулся, надо было ночное небо с необычайно большими звёздами. Несмотря на то, что меня ударила молния, чувствовал я себя прекрасно. Легко вскочив на ноги, я оглянулся. Вокруг алтаря лежали участники ритуала. Некоторые из них продолжали сжимать в руках погасшие факелы. Я обошёл по кругу распростёртые тела, пытаясь найти кого-нибудь живого. Тщетно. Все были мертвы. Я остановился у трупа Боба. Он лежал на спине с запрокинутой головой и с открытыми глазами, в которых застыло удивление. Он так и не стал великим и бессмертным. И тут меня поразило открытие! Тёмная ночь, нет луны, факелы погашены, а я всё прекрасно вижу как днём! Я отвернулся от алтаря и стал спускаться. Внизу, у подножия пирамиды был овраг, который мы с трудом преодолели, когда подымались наверх. Я, погружённый в свои мысли, не думая стал его перепрыгивать. Мой прыжок затянулся. Овраг уже закончился, затем остались позади руины Куикуилько, а прыжок продолжался. Только тогда я понял, что это уже не прыжок, а полёт. Да-да, я мог летать! В последующие дни я узнал о себе много нового. Я мог читать чужие мысли, более того, я мог управлять мыслями и поступками других людей. Я обедал бесплатно в самых дорогих ресторанах, одевался в лучших бутиках (тоже бесплатно), мне была доступна любовь самых прекрасных женщин Мексики. Кроме того, я мог в любой момент становиться невидимым, очень полезное свойство. И самое удивительное, мне совсем не хотелось спать. За всё время я не проспал ни минуты. Сутки напролёт я был бодр и свеж. Спасибо Бобу, если бы не его упрямство, то я не стал бы тем, кем я являюсь тогда. Интересно, а кто я сейчас? Я – бог? Я бессмертен или нет? Прошло двенадцать дней. Мне стало скучно в Мексике, и я решил перебраться на север. Мне не терпелось поиздеваться над проклятыми гринго. Моя фантазия разыгралась. Не хотел бы я оказаться на их месте, когда я начну реализовывать свои фантазии. Ранним утром, тринадцатого дня как я стал богом, когда я, будучи невидимым, уже перелетал границу, неожиданно раздался сильный удар грома и резкий порыв ветра остановил мой полёт. Я завис в воздухе, не понимая в чём дело. И тут, прямо передо мной, воздух стал вращаться, постепенно принимая расплывчатую форму похожую на гигантскую птицу. Через несколько мгновений вращение воздуха прекратилось, и я понял, что это не птица. Я увидел его. Я видел его изображение на куске кожи, которые хранила моя мать. На мой вопрос кто это, она неизменно отвечала, что лучше мне этого пока не знать и что она потом, когда я буду совсем взрослым, расскажет мне о нём. Но она так и не успела рассказать. И вот он был передо мной, вернее я перед ним. Его огромные крылья, усеянные тысячами белых перьев, закрывали мне восходящее солнце. Змееподобное тело было свёрнуто клубком и походило на грозовую тучу. Он в упор смотрел на меня горящими глазами. – Кто ты? – спросил я, цепенея от ужаса. – Ты – Кетцалькоатль? – А кому вы приносили жертву? – спросил он меня со зловещей усмешкой голосом, похожим на раскат грома. – Не знаю, – признался я. – В священном тексте не было сказано. – Сама беззаботность. Как это похоже на людей, совсем не хотят думать. Как можно петь гимны и приносить жертвы не зная кому? – Мы думали, что Кетцалькоатлю? – снова спросил я. – В таком случае вы ошиблись алтарём, – захохотал он. – Его жертвенник находится в восточной части пирамиды. Но он, как и все остальные боги, тоже не принимает жертвы от лжецов. Согласись, если тебя покрасить в чёрныё цвет, то ты не станешь негром, а так и останешься индейцем, покрашенным, но всё равно индейцем. Курица, которая была пёстрой, даже с выщипанными белыми перьями всё равно остаётся пёстрой курицей. За обман придётся расплачиваться. – Но обряд проводили для Боба, а не для меня. Это он обманщик! – воскликнул я. – Но ты присутствовал при обмане и не помешал ему совершиться. – Я догадываюсь кто ты. Ты – Тескатлипока! – Ты же сам знаешь, что нет, – захохотал он громовым голосом. – Я намного древнее и того и другого, но люди предпочли почитать вместо меня других богов. Очень мало осталось тех, кто знает обо мне. Твоя мать была одной из них. Он замолчал и некоторое время, молча, разглядывал меня. Я сделал попытку продолжить полёт, но тщетно. Воздух вокруг меня стал плотным и не позволял даже шелохнуться. – Как же твоё имя? – спросил я, оставив бесполезные попытки вырваться из воздушного плена. – У меня много имён. У тебя будет достаточно времени, чтобы запомнить их все. Твоя душа будет теперь принадлежать мне. Вглядись! Он ещё больше распрямил крылья, приблизив их ко мне. Я почувствовал жуткое зловоние, исходящее от них, и я увидел, что с некоторых перьев на меня смотрят безмолвные лица разных людей. Всех их объединяло одно – выражение тоски и печали в их глазах. – Посмотри на них, – продолжал греметь его голос, – они хотели могущества и бессмертия. Ха-ха! Бессмертие они получили, чего не скажешь о могуществе. Они, как и вы, не знали, что у них в руках только последняя часть заклинания и что могущество даётся на ограниченное время. В первой части, давно утерянной людьми, говорилось, как избежать платы за это временное удовольствие. Ты на двенадцать дней получил то, о чём просилось в этом заклинании. Всё, твоё время истекло. Теперь ты на тысячу лет должен был стать моим пером, но дух твоей матери выпросил для тебя снисхождения. Вместо тысячи лет твоя душа будет принадлежать мне только сто лет. Он снова захохотал и начал делать быстрые взмахи крыльями. Воздушный поток стал вращаться, словно смерч и, вытянув из меня душу, стал увлекать её к нему. Зловоние усилилось. Последнее, что я увидел прежде, чем влился в его перо, было моё тело, которое становилось всё более видимым и стремительно падало на землю. *Сuitlayo Сhichi – грязная собака (науатль) Обсудить на форуме