Маленькая барышня и губитель петухов

Аннотация (возможен спойлер):

В курятнике третью ночь подряд гибнут петухи, но в поместье никому до этого нет дела. И только маленькая барышня-сорванец стремится разобраться в таинственном происшествии.

[свернуть]

 

На усадьбу Чудеса-в-решете опустилась безлунная летняя ночь. От неё не ждёшь сюрпризов. Особенно когда спишь. Особенно если ты подвижный ребёнок десяти лет и за день переделал столько важных дел, посетил столько укромных и не особенно чистых уголков родного поместья, перепачкал столько прекрасной одежды, что к вечеру в тебе не только родная мать, но и преданная старенькая няня вряд ли узнает маленькую барышню, чьи локоны должны быть убраны в аккуратную причёску и сиять в приглушённом свете свечи, а на деле торчат во все стороны серыми от пыли прядями, абсолютно никого не стыдясь.

- Что же за наказание, - ворчала старенькая няня Ульяна, хлопоча вокруг чумазой Люси, которая, будь её воля, тут же зарылась бы в свою мягкую постель.

- Няня, ну как ты не понимаешь? - сбрасывая на ходу туфельки, несколькими светлыми пятнами напоминающие, что вообще-то они белые, сетовала Люся. - Кто же голубей пересчитает, чтоб все на месте были? Кто к белочке на дерево залезет, чтоб орешками угостить?

Задавая эти вопросы, барышня в образе чумазого домовёнка доставала из кармашков пышного платьица серые голубиные перья, скорлупку лесного ореха и комочек чего-то зеленовато-коричневого, очень уж знакомо и неприятно пахнущего.

- Эх, непутёвое дитя! – всплеснула руками няня. – Зачем же эту грязь в дом-то?

- Это не грязь, - деловито ответила Люся, - это воспоминания. Вот пройдёт много лет, стану я, как ты, старенькой и забывчивой, достану из коробочки все эти предметы и вспомню, какое у меня было счастливое детство!

- Чего это ты решила своё счастливое детство в коровнике-то провести? – брезгливо заворачивая пахнущий комочек в салфетку, уточнила няня.

- Там у Матвеича новые вилы и лопата появились, - пояснила Люся. – Должен же кто-то по-хозяйски проверить, хороший ли инструмент.

- Ты, небось, ещё и лопатой помахала, - разглядывая пятна на платье и чулках,  предположила няня.

- А как же! Я ж говорю – проверила: хороший инструмент.

- Что бы мы без тебя делали! – раздался ехидный голос.

В дверном проёме стояла сестра Люси, четырнадцатилетняя Анфиса в белоснежно-белой ночной рубашке до пола и таком же чепчике. По плечам её ровным полотном струились до неприличия прямые и блестящие волосы, доходящие до пояса.

- Долго ты перед зеркалом просидела, прежде чем оно треснуло? - Люся скорчила сестре рожицу и нехотя залезла в приготовленный для неё чан с горячей водой.

- Ай, няня, горячо же! – взвизгнула она.

- Да тебя бы вообще прокипятить не мешало, - тихонько ворчала няня, обильно поливая и намыливая грязную шевелюру воспитанницы.

Анфиса хихикнула и исчезла в темноте коридора.

- Знаешь, няня, я бы не удивилась, узнав, что это она по ночам из петухов кровь высасывает, - заявила с ног до головы намыленная Люся.

- Бог с тобою, что ты говоришь! – отозвалась старушка, быстро перекрестившись мокрой рукой.

- Нет, правда, - отплёвываясь от сероватой пены, продолжала Люся, уже начиная приобретать черты девочки. - Если меня когда-нибудь найдут бледной и бездыханной, то первым делом пусть проверят её.

- Тьфу! Всякую ересь собираешь, чтоб те пусто было! – рассердилась няня и стала больно тереть Люсину спину кусачей мочалкой.

- Не хочешь – не верь, - закусив губу, проговорила Люся, - а петухи у нас в курятнике уже вторую ночь дохнут. А точнее на рассвете – два раза прокричат, а третьего не слышно. Так Матвеич говорит.

- И где ж они, твои петухи дохлые?

- Где-где? Схоронены где-то, - охотно призналась Люся. – Матвеич говорит, что в пищу они уже не годятся – он сам проверял. Стал ощипывать да разделывать, а петух синий до костей, ни кровинки в нём. Испугался и закопал поглубже.

Широко раскрыв глаза, Люся уставилась на няню, и та, вздрогнув, перекрестилась.

- Тьфу, болтун! – выругалась няня. – Болтун твой Матвеич! Сам, поди, петухам бошки откручивает да на свой стол таскает.

- Нехорошо это, нянюшка, на людей наговаривать, - обиделась Люся.

- А чепухой детскую головку забивать хорошо, что ли? – не унималась старушка, щедро окатила Люсю чистой водой из ушата, завернула в полотенце и, пыхтя, потащила в кровать.

- Вредно тебе, нянюшка, такие тяжести поднимать, - ласково сказала Люся. – Я и сама могу до кровати-то дойти.

- Вот ещё! Воду за тобой потом по всему полу собирать, - ворчала няня, растирая чистую, распаренную и зевающую Люсю.

Натянула на неё чистую рубашку, прочесала оказавшиеся тёмно-каштановыми волосы, укрыла одеялом и протопала в смежную комнату, где вскоре крепко заснула.

«Не верит она мне, потому что с нашими приведениями не знакома», - думала Люся, борясь с надвигающимся сном, но очень быстро проиграла, потому что добрые дела, да ещё на свежем воздухе, так много сил забирают.

Привидения в том доме действительно водились. Одни были местные, иные – приезжие. Местные, само собой, тени прошлого, царившего в усадьбе Чудеса-в-решете в давние времена. Есть среди них и предки самой Люси, например, её прапрапрапрадед Николай Антонович Графоманский – довольно известный по тем временам писатель, чьи книги, разумеется, дошли бы и до Люсиных дней, если бы не жуткий пожар, унесший их в небытие, как и самого предка. И теперь он частенько бродит по библиотеке усадьбы, тщетно пытаясь отыскать среди множества книг хоть один уцелевший экземпляр.

К Люсе сей родственник относится дружелюбно, и каждый раз при встрече обещает непременно почитать ей вслух одно из своих произведений, разумеется, как только отыщет его.

Прогуливался по коридорам и троюродный племянник Николая Антоновича, Константин Юрьевич Полетаев. Будучи при жизни крайне обидчивым и рассеянным, однажды так обиделся на свою жену и своего лучшего друга, что по рассеянности не заметил прогнившую половицу, и пролетел аж до следующего этажа. Жена его Паулина Андреевна так была огорчена кончиной мужа, что не могла долго оставаться одна, и вскоре вышла замуж за того же лучшего друга. Но судьбы Константина и Паулины сплелись между собой так тесно, что этому не смог помешать даже ремонт половицы. Год спустя Паулина последовала за первым мужем. Друг Константина Юрьевича не смог смириться с утратой двух своих близких людей и покинул поместье. А Константин с Паулиной каждое полнолуние приходят к месту своей гибели и осматривают половицу, чтобы никто из нынешних жителей более не пострадал.

И если эта парочка прогуливается лишь при полной луне, то Николай Антонович гуляет, когда ему заблагорассудится, как и ещё одна особа, не имеющая с семейством Люси никакого кровного родства. Это Люсина любимица – красавица, укутанная в шкуры животных вместо одежды, чьё привидение случайно попало в дом. Его привёз из экспедиции граф Костокопов, отец Люси. Человек он очень занятой, и дома проводит гораздо меньше времени, чем завезённое им привидение. А в те недолгие дни, когда находится в поместье, работает в лаборатории, где хранит и исследует привезённые им предметы и останки древности.

Покидая дом ради очередной экспедиции, отец оставлял хозяйство и дочерей на попечение своей молодой супруги Элеоноры Павловны, на которой женился спустя пять лет после кончины его любимой жены Варвары. Бедняжка не смогла перенести осложнений после гриппа. Люсе тогда было три года, и она плохо помнит, какой была её настоящая мама. Люся надеялась однажды встретить мамино привидение, но - то ли оно было очень кротким, то ли после гриппа привидений не остаётся – этого так и не случилось.

Элеонора же неплохо ладила ровно с половиной детей графа Костокопова. И этой половиной была Анфиса, которая во всём подражала мачехе. Особенно это касалось одежды, причёсок, поездок по магазинам и сплетен. Всё перечисленное входило в Люсин список самых нелюбимых и скучных дел, поэтому дружбы не получалось.

- Ну и не беда, - говорила себе Люся. - Зато мне когда-нибудь вслух почитает не кто-нибудь, а сам Николай Антонович Графоманский. А ещё у меня есть няня, она хоть совсем старая и совершенно уже не мудрая, зато меня любит.

Так вот, похрапывая в своей маленькой комнате, безлунной тёплой ночью спала няня Ульяна и совершенно ничего не знала ни о привидениях, ни о шуме который разбудил её воспитанницу.

Люся открыла глаза и осмотрела комнату. Она готова была поклясться, что слышала незнакомый шум, но допустила, что он мог ей и присниться. Однако проснувшись среди ночи не так уж просто взять и уснуть обратно, особенно если у тебя пытливый детский ум, и ты практически ничего не боишься. Рывком распахнув дверь, Люся чуть было не вздрогнула – по коридору приближалась белая фигура, причём лицом она была почти так же бледна, как ночной рубашкой и чепчиком.

- Ты чего тут шумишь? – яростным шёпотом обратилась Люся к сестре.

- Я? – возмутилась Анфиса. – Я только вышла посмотреть, а там… там кто-то бродил.

- И ты испугалась. – Заключила Люся.

- Ничего подобного, - деловито ответила Анфиса, приглаживая свои длинные волосы – нахваталась у Элеоноры. – И запах тут какой-то... Няня точно хорошо тебя отмыла?

Люся не собиралась отвечать на провокацию и решила просто захлопнуть дверь перед сморщенным носом сестры, но не успела, потому что в этот момент Анфиса взвизгнула, испугавшись очередного шарканья в коридоре. С перекошенным от страха лицом Анфиса оттолкнула младшую сестру и, когда Люся вернулась к постели, уже сидела на кровати, с головой накрытая одеялом, и выглядывала из-под него одним глазом.

- Что там? – спросила Анфиса.

- Сиди тихо, я посмотрю.

Люся взяла свечу и вышла в коридор. Она прислушалась. В доме стояла полная тишина. Люся уже собралась пойти назад, но вспомнила, что в её комнате от страха трясётся Анфиса, передумала и пошла по коридору, продолжая прислушиваться. Она дошла до лестницы, когда с первого этажа донеслись чьи-то шаги. Люся, сгорая от любопытства, сбежала по вниз и едва не врезалась в человека, только что покинувшего кабинет её отца.

- Кто вы?! – воскликнула Люся и направила свет свечи на лицо незнакомца. Но незнакомцем он не был.

- Ох, милая, как ты меня напугала! – вздохнул новый секретарь отца, нанятый несколько дней назад, и чихнул в платок.

Он был совсем неинтересным, тихим и молчаливым, поэтому Люся не потрудилась о нём вспомнить до столкновения. И звали его как-то неинтересно – Борис Борисович Писарев. «Зачем называть сына таким же именем, как у отца? Будто других имён нет», - подумала Люся, когда отец представил нового секретаря семье. Самым ярким в этом человеке был нос – красный из-за мучившего его хронического насморка.

- Что вы делали в кабинете отца?

Борис Борисович изумлённо посмотрел на неё, потом улыбнулся и прогнусавил:

- Мне послышались шаги, и я решил проверить, всё ли в порядке.

- И мы с сестрой слышали шаги.

- Возможно, мы слышали друг друга? - предположил секретарь.

- Не думаю, - протянула Люся, вспоминая рассказы Матвеича о загубленных петухах.

- Но здесь точно никого нет, - учтиво улыбнулся Борис Борисович, - я всё проверил.

- Хорошо, тогда спокойной ночи, - сказала Люся и стала подниматься по лестнице, желая поскорее попрощаться с этим человеком.

- Позвольте мне проводить вас, юная госпожа.

- Спасибо, мне не страшно, - ответила Люся с лестницы, не обернувшись.

В её комнате было темно и тихо.

- Ну что там? – спросила Анфиса из-под одеяла.

- Ничего, - ответила Люся. - Секретарь бродит.

- Какой секретарь? - теряя голос от ужаса, просипела Анфиса.

- Папин. Иди спать.

- Можно я с тобой останусь, а? – жалобно прошептала Анфиса.

- Всё-таки боишься, - съязвила Люся.

- Неправда! Просто спать так хочется, глаза сами закрываются, - и Анфиса притворно зевнула, картинно прикрывая рот рукой.

- Ладно, спи уж, несчастье моё, - словами няни ответила Люся, и обе сестры заснули.

Пробудившись оттого, что няня копошится в комнате, Люся сладко потянулась, потревожив Анфису, та заворчала во сне и повернулась к сестре спиной.

- Вставай! А то причесаться не успеешь! - Крикнула ей в ухо Люся и довольная собой соскочила с кровати. - Нянюшка, а ты на рассвете проснулась?

- На рассвете, - кивнула няня.

- И петухов слышала?

- Ну.

- А сколько раз?

- Нисколько, - буркнула няня и вышла из комнаты.

За завтраком собралась вся семья. Ковыряясь ложкой в каше, Люся заметила, как мило улыбается Элеонора, то и дело косясь на Бориса Борисовича. Да и он не старается спрятать улыбку в своих скучных усах, похожих на щёточку. И, кажется, эти улыбочки не нравятся только одной Люсе, потому что Анфиса, успевшая всё-таки причесаться, всячески подражает мачехе и тоже так и сияет. Отец же ведёт себя совершенно естественно для археолога, и если бы Люся не знала, что кухарка приготовила его омлет из обычных куриных яиц, то не удивилась бы, заяви отец через секунду-другую, что откопал в тарелке желток из яйца динозавра и сейчас ему жизненно необходимо провести экспертизу этого самого желтка.

- Хорошо ли вы добрались ночью до своей спальни? – вежливо поинтересовалась Люся, обращаясь к Борису Борисовичу, чем привлекла внимание всех присутствующих.  Даже граф Костокопов, оторвался от своего омлета и с интересом посмотрел на младшую дочь, потому что вести светские беседы за завтраком мог кто угодно, включая огромный белый чайник в центре стола, но только не Люся и, пожалуй, не сам граф.

- Да, благодарю.

- И что же вас заставило бродить в ночи? – теперь уже отец присоединился к беседе.

- Мне показалось, что я слышал в доме посторонний шум, вот и решил проверить, - прогнусавил Борис Борисович, - и ваша милая дочь делала то же самое.

- Значит, шум всё-таки был? – уточнил граф.

- Смею предположить, что мы могли слышать шаги друг друга, - пролепетал секретарь.

- Только вот Борис Борисович утверждает, что слышал шаги в кабинете, а я была в коридоре – вряд ли он мог слышать меня, - заметила Люся.

- И что, там всё в порядке? - спокойно спросил граф.

- В полном, - кивнул секретарь.

Отец тоже кивнул, дожевал последний кусок омлета и, поблагодарив всех, вышел из-за стола.

- Работа-работа, прошу меня простить, - пробубнил он и покинул столовую.

Люся поморщилась, проглотив очередную ложку каши. Она отметила, что лицо секретаря тоже чуть сморщилось, но вряд ли имело отношение к еде.

После завтрака Люся наведалась в курятник.

- Здравствуй, Матвеич. Что у нас сегодня?

- Доброе утро, маленькая госпожа, - отозвался старик. - Да всё то же, третий уж петух.

Матвеич указал рукой на лежащую неподалёку тушку. Люся приблизилась и осмотрела неподвижное тельце.

- Что, снова ни кровинки?

- Ни кровинки, - подтвердил Матвеич.

- Вот ведь безобразие! – возмутилась Люся. – Его надо непременно поймать!

- Непременно! - отозвался старик.

Но стоять весь день возле мёртвого петуха Люся не могла, у неё как-никак и других дел навалом. Пошла испачкала туфельку, не глядя под ноги, занятая подсчётом голубей. Порвала подол платья, слезая с дерева, где подкармливала белку. Обошла кругом усадьбу, вконец испачкав обе туфельки, и заглянула в пустое Мёртвое крыло (вдруг, там кто-то прячется), полуразрушенное страшным пожаром, унесшим жизнь, а главное, книги безутешного Николая Антоновича Графоманского. Грязная и уставшая, пришла домой, затребовав перед купанием хоть какой-нибудь еды, потому что напрочь забыла об обеде и ужине в поисках виновного в смертях петухов.

- Что, опять голубей считала? – спросила няня.

- А как же! - отвечала барышня-домовёнок. - Вдруг, ему петухов мало будет.

- Тьфу, несчастье моё! – выругалась няня и ушла готовить ванну.

Уже чистая Люся лежала в постели и бросала все свои силы на борьбу со сном. Услышав, что старушка засопела, она спрыгнула с кровати, накинула нянину шаль и со свечой в руках отправилась выслеживать преступника.

Как она ни старалась, а злодей никак не попадался. Даже ни одного незнакомого привидения не встретилось - только молчаливая красавица, завёрнутая в шкуры зверей. Та будто бы незаметно следовала за ней, но Люся и виду не подала, что обнаружила преследовательницу – пусть выслеживает, должны же и привидения как-то развлекаться.

Так Люся обошла всё Живое крыло (часть дома, которая не пострадала от пожара), но никаких странностей не заметила.

Первый и второй этажи, где обитали жители усадьбы, будто затаились – ни звука, ни лишней тени. И Люся отправилась на третий этаж. Поднявшись по лестнице, убедилась, что красавица не отстала, и медленно двинулась вдоль тихих коридоров. Перешагнула через скрипучую половицу, ту самую, что унесла жизни Полетаева и его супруги – спасибо привидениям: научили, где она прячется, коварная. Ткнулась в одну дверь, в другую, но каждая была заперта и не поддавалась.

Вскоре Люся оказалась у лестницы, ведущей на чердак, и уж было собралась подняться, как услышала крик петуха.

«Какая же я глупая, - рассердилась на себя Люся. - Если хочешь поймать преступника, иди к месту преступления». И пошла.

Тихонько покинув дом, она прокралась к курятнику.

«Уже скоро», -  сказала она себе, увидев важно вышагивающих петухов, и решительно вошла в полусонное куриное царство. Куры, нахохлившись, сидели на своих насестах. Увидеть преступника - это уже хорошо, но ведь Люся пришла сюда, чтобы поймать его, а для этого требуется оружие. Она осмотрелась. У входа одиноко стояла новая лопата Матвеича, и Люся, не раздумывая, вооружилась, после чего спряталась за бочкой.

- Ку-ка-ре-кууу!!! – пронзительно крикнул петух. Это был второй крик.

«Совсем скоро», - сказала себе Люся.

Несколько минут ожидания оказались для неё пыткой. Как же можно так долго пребывать без движения? Но Люся держалась. Она понимала, что успех операции зависит только от неё. И вот она, награда за терпение! Кто-то, шаркая, приблизился к курятнику и заслонил своей фигурой вход, отчего в предрассветный час в курином царстве стало совершенно темно, а к знакомому запаху курятника прибавился едва уловимый запах гнили.

Люся не растерялась. Она выскочила из укрытия и с яростным воплем, самым яростным, на  какой только была способна, кинулась на злодея, выставив лопату остриём вперёд, словно копьё, и рухнула лицом в куриный помёт, боком столкнувшись с какой-то неизведанной силой. Сила эта ровно за секунду до столкновения выскочила из-за соседней бочки и, подобно Люсе, кинулась на защиту петухов с таким же жутким воплем.

Это был не кто иной, как Матвеич с вилами в руках. Люся осознала это, когда подняла лицо и, отплёвываясь от неприятного содержимого собственного рта, разглядела в полутьме предшествующих рассвету часов старого своего соратника.

- Барышня, вы как, ничего? – суетился Матвеич. - Ушёл же гадёныш! Эх, не достали!

- Матвеич, – простонала Люся. - Ты чего тут делал-то?

- Да как же, - волновался старик, - вы ж сами, это, сказали – непременно поймать. Вот я и ловил.

- Ох, Матвеич, - еле слышно проговорила Люся. - Что ж ты за несчастье-то моё?

И в этот момент, будто ставя победную точку в истории с гибелью птиц, раздался третий крик петуха.

Люся строго-настрого наказала Матвеичу ничего без неё не предпринимать и самому преступника не ловить. И Матвеич пообещал. А чего, он ведь и сам не дурак, а то того и гляди хозяйскую дочку вилами зацепишь – греха не оберёшься. На том и попрощались.

Люся прыгнула в кровать, как и была, в грязной ночной рубашке и няниной шали.

- Ишь ты, уже и по ночам шастает, грязь собирает, – проворчала няня, оглядывая спящую Люсю. – И чего ей     неймётся?

Проспав завтрак, и, еле-еле успев на обед, Люся проглотила предложенные угощения и едва дождалась, когда отец выйдет из-за стола (уходить раньше него никто в семье не решался), чуть ли не бегом покинула столовую. Побежала прямиком в курятник, проверила, живы-здоровы ли все петухи, а то, не дай Бог, перепугались их с Матвеичем воплей. Но ничего, обошлось. Потом проведала белочку и поскакала прямиком в сад, где собирались голуби.

Раз пересчитала, другой, на третий уже не сдержалась и в ярости топнула ножкой.

- Ну вот! Я же говорила! – рыдая, рассказывала она няне. - Петухов ему мало! Теперь он за голубями охотится!

- Ну, будет тебе, дитя, - успокаивала няня маленькую барышню, поглаживая её непривычно чистую головку, уткнувшуюся в мягкую грудь старушки.

Весь день Люся проболела угрызениями совести, ведь если бы они с Матвеичем не спугнули преступника в курятнике, то все голуби были бы целы. И не то, чтобы какой-то один голубь ей дороже какого-то одного петух, а просто неправильно это, что она виновата, и что голубей в саду теперь не двадцать восемь, как обычно, а всего двадцать семь.

Погоревав до самого вечера, Люся решила, что слезами горю не поможешь и преступника не вычислишь. Поэтому надо вставать и идти на поиски. Сегодня она собиралась непременно зайти на чердак, а в курятник решила не заглядывать – раз уж один раз спугнули, то больше негодяй туда не сунется.

Приблизившись к чердаку, Люся ощутила какую-то невероятную уверенность в том, что действует правильно, а потом, будто в подтверждение этих мыслей с чердака донеслись тихие жалобные стоны.

Люся насторожилась. Неужели злодей? Чего это он стонет? Узнать можно было только одним способом, и Люся бегом поднялась по спиральной лестнице.

Маленькое окошко не было бы заметно в безлунную ночь, если бы Люся не видела его в иное время суток. Свечка в её руках освещала лишь пару шагов вокруг. Но больше настораживала Люсю не темнота, а запах, которого раньше на чердаке никогда не было. Запах затхлости и гниения.

- Кто здесь? – спросила она, в душе ликуя, что приблизилась к раскрытию тайны.

В ответ раздались лишь испуганные всхлипы.

- Выходи по-хорошему! – призвала Люся и двинулась в сторону звуков.

То, что двигается она в правильном направлении, подсказали не только уши, но и нос. Чем отчётливее были всхлипывания, тем резче становился запах. И так, шаг за шагом, Люся приблизилась к сундуку, заглянула за него и, невольно отпрянув, зажала нос рукой. Отпрянула она, разумеется, не от того, что дико испугалась незваного гостя, сидящего, уткнув безобразное бледное лицо в не менее безобразные острые коленки, а только от того, что переносить запах, исходящий от этого гостя, вблизи было совершенно невозможно.

- Кто вы? – борясь с тошнотой, спросила Люся.

Всхлипы участились.

- Я спрашиваю, кто вы? – повторила Люся.

Но незнакомец продолжал поскуливать, не произнося ни слова. И в этот момент о себе напомнило молчаливое приведение, которое Люся в волнениях не заметила. Красавица в шкурах вихрем пронеслась от лестницы к сундуку, просочилась сквозь тело всхлипывающего гостя, который переходя на визг, выскочил из угла на самую середину чердака. Смелое привидение кинулось за своей жертвой и, схватив её за тощие руки, будто пригвоздило к полу.

Люся, зажимая нос, приблизилась к незнакомцу и в свете свечи разглядела преступника, ибо никем иным он оказаться не мог. Тощее тело, лысый череп, обтянутый бледной кожей, рваные лохмотья вместо одежды, и остренькие, торчащие изо рта клычки. Моментально в Люсиной памяти всплыли картинки упырей. В книжках они были красочными и сейчас помогли ей опознать этого незнакомца.

- Так вот на чьей совести смерть трёх петухов и голубя, - прогнусавила Люся, так как по-другому говорить с зажатым носом она не умела.

- Прошу, не судите строго, - простонал Упырь, даже не пытаясь вырваться из рук привидения.

Люся невольно отступила на пару шагов, потому что дышать хотелось по-настоящему, а поблизости от упыря это не представлялось возможным. Хорошо привидению, подумала при этом Люся, ему, похоже, запахи не ведомы.

- В этой истории я не кто иной, как жертва, - продолжал оправдываться Упырь.

- Неужели? - удивилась Люся.

- Самая настоящая, - пискнул Упырь.

- И как же вы намерены объяснить нападение на ни в чём не повинных птиц?

- Только потребностью утолить свой голод, - сообщил Упырь.

- Вот как!

- Именно, - подтвердил Упырь, - позвольте заметить, что и вы, сударыня, употребляете в пищу куриное и другие виды мяса, коли голодны.

- Справедливо, - подумав, согласилась Люся, - но, заметьте, я не хожу по ночам в чужие курятники и не ворую птиц.

- Тут-то я и выступаю жертвой. Видите ли, ваш отец привёз меня сюда, и теперь, оказавшись вдали от родных земель, я вынужден находить себе пропитание в его владениях, - извиняющимся тоном проговорил Упырь.

- Отец? – переспросила Люся. – Но почему тогда вы не в его лаборатории?

- Смею предположить, что он привёз меня ненамеренно, - проговорил Упырь. – Думается, он случайно раскопал место моего захоронения, а поскольку это произошло днём, когда моё тело мне неподвластно, я и не запомнил сего момента.

Люся посмотрела на своё любимое привидение, которое попало в их дом подобным образом, и поверила Упырю.

- А днём вы прячетесь на чердаке? – уточнила Люся.

- Да, - всхлипнул Упырь, - в этом самом сундуке.

Несмотря на неприятный запах и потерю четырёх птиц, Люся испытала жалость к несчастному созданию, ведь оно, против воли оказалось в совершенно незнакомом доме, выискивало себе пищу в незнакомых курятниках, а теперь было поймано незнакомой девочкой и привидением. Вдобавок ко всему оно, видимо, было невероятно трусливым и глубоко ранимым, отчего Люсе захотелось помочь ему и исправить случайную оплошность отца.

- Значит, так, - строго сказала Люся, ей не хотелось показаться слишком уж мягкой, пусть всё-таки знает, кто в доме хозяин, - утром мой отец собирается вернуться на место раскопок и продолжить работу. Нужно поместить вас среди его поклажи и таким образом вернуть туда, откуда вы прибыли, чтобы в родных землях вы упокоились с миром.

- Благодарю вас, маленькая госпожа, но, боюсь, одного возвращения не хватит, чтобы я смог упокоиться с миром, - всхлипнул Упырь.

- И чего же вам не хватает?

-  Не могу знать, - со вздохом признался Упырь.

Люся стала быстро вспоминать всё, что когда-то вычитала в книжках про упырей, но от волнения не смогла вспомнить ничего подходящего. В голове что-то крутилось про связанные руки и ноги, про осиновый кол, но всё это не подходило – она ведь собиралась помочь Упырю, а не погубить его.

Люся приказала Упырю оставаться на месте и никуда не уходить, пока она выясняет, как им разрешить эту проблему. Упырь пообещал не сойти с места, хотя другого выбора у него и не было, потому что призрачная красавица ни на секунду не ослабляла своей железной хватки.

Люся бегом спустилась по лестнице, пробежала по коридору третьего этажа, перепрыгивая через скрипучую половицу, снова спустилась по лестнице и, запыхавшись, достигла дверей библиотеки. Не давая себе отдышаться, она стала искать нужную книгу, но не успела отыскать, как из книжного шкафа выплыла молчаливая призрачная фигура. От неожиданности Люся уселась на пол и лишь через секунду узнала в фигуре призрак своего дальнего родственника – писателя Графоманского.

- Здравствуй, дитя, - медленно проговорило привидение.

- Здравствуйте, - поздоровалась Люся, поднимаясь на ноги, но наступила на подол своей длинной рубашки и снова грохнулась на пол, ругаясь в полголоса, - эх, несчастье моё!

- Ты что-то искала? – поинтересовался призрак.

- Да, - протянула Люся, снова стоя на ногах. – Возможно, вы смогли бы мне помочь?

- Охотно помогу, - согласилось привидение, - никто лучше меня не знает содержимого этих полок, ведь я долгие столетия разыскиваю здесь бесценные свои произведения.

- Мне жаль, что ваши поиски так и не увенчались успехом, - поспешила посочувствовать Люся. - А не припомните ли, где может быть книга о всякой нечисти?

- Отчего же? – отозвался призрак и сразу указал Люсе прозрачным пальцем на нужный ей корешок.

- Ох, спасибо вам большое! – подпрыгнув и зацепив пальчиком книжку, Люся поблагодарила своего предка.

- Хотя на твоём месте я предпочёл бы более серьёзную литературу.

- О, я с большим удовольствием познакомлюсь с вашими серьёзными произведениями, как только вы сможете отыскать их.

- Почту за честь прочесть их вам вслух, - поклонившись, произнесло привидение.

- Кстати, недавно я посещала Мёртвое крыло, где хранились ваши книги, но и там ничего – одни только крысы да пыль, - сообщила Люся, желая как-то поучаствовать в делах привидения в  благодарность за его помощь.

- Ты очень добра, - растрогалось привидение и, снова поклонившись, вплыло обратно в книжный шкаф.

Люся осталась одна и стала быстро перелистывать страницы в поисках нужной. А когда нашла, прочитала: «Упырями сулит стать тем, кто, при жизни совершив преступление, не покаялся перед смертью. Чтобы упокоиться с миром, упырю необходимо совершить благое деяние и получить за него благодарность ныне живущих, а вместе с этим и прощение».

- Вот оно! – обрадовалась Люся и поспешила вернуться на чердак, чтобы поделиться своей находкой с Упырём.

- Вам нужно совершить благое деяние? - отдуваясь, сообщила Люся.

- Какое? – пискнул Упырь.

И, правда, - подумала Люся, - наверное, не всякое подойдёт.

- Вы не обидитесь, если я не стану подходить слишком близко? – спросила Люся. – Просто ваш … э-э … запах для меня не вполне привычен.

- Как вам будет угодно, - отозвался Упырь.

- Спасибо, - поблагодарила Люся, пятясь обратно к входу на чердак. – Можешь его отпустить.

Последние слова были сказаны привидению женщины, и та отступила, но чердака не покинула.

- Думаю, стоит оттолкнуться от ваших грехов, - заявила Люся. – В чём вы были грешны при жизни?

- Боюсь, все мои грехи из-за трусости, - подумав, ответил Упырь.

«И, кажется, смерть не избавила вас от неё», - подумала Люся, но промолчала.

- Значит, вам нужно совершить смелый поступок, - вслух сказала она.

- О, - вновь простонал Упырь, - боюсь, смелость – не мой конёк.

- Это я заметила, - деловито проговорила Люся. - Но иного пути нет. Оставайтесь здесь, а на рассвете я приду за вами, чтобы помочь поместиться в отцовском багаже.

- Слушаюсь, - промямлил Упырь, а Люся и её привидение покинули чердак.

- Спасибо тебе, - сказала Люся своей помощнице, когда они вместе спускались по лестнице.

Привидение кивнуло в ответ, проводило девочку до спальни и растаяло в темноте.

Прогуляв полночи, Люся, само собой, снова проспала рассвет и, обнаружив за окном радостно светящееся солнце, зарычала с досады. Она побежала в столовую, где за завтраком надеялась застать семейство, однако и завтрак она проспала. Но всё это ерунда по сравнению с тем, что отец уехал на рассвете, а она не успела переместить упыря в его повозку!

Топнув ногой, она помчалась по лестнице прямиком на чердак и, приоткрыв крышку сундука, по одному только запаху убедилась в присутствии Упыря. Как же она его подвела!

- Няааа-ня! – завывала Люся, вновь проносясь по лестницам и коридорам в поисках старушки.

- Что стряслось? – напуганная няня выбежала в коридор второго этажа с мокрыми руками, спешно вытирая их о платье.

И не она одна: замысловатые причёски Анфисы и Элеоноры высунулись из дверей комнат, а секретарь явил бледное красноносое лицо, поднимаясь по лестнице.

- В чём дело? – поинтересовался он, вытирая нос платком.

- Когда отец уехал? – спросила Люся, глядя на няню.

- На рассвете, - запинаясь, ответила та.

- Почему ты меня не разбудила?

- Так ведь он всегда уезжает ни свет, ни заря и никого не тревожит, - оправдывалась няня.

- Мне надо было попрощаться! – прохныкала Люся и, не слушая никого, бросилась в свою комнату, захлопнув за собой дверь.

- Я ж не знала, - бубнила няня, - хоть бы уж с вечера сказала. Несчастье моё.

- Прошу простить это невоспитанное дитя, - проворковала Элеонора, обращаясь к Борису Борисовичу. – Няня слишком уж распустила её. Что поделаешь, старость.

- Это уж точно! – хмыкнула Анфиса.

Люся злилась на себя за такую самоуверенность. Ну почему она решила, что не проспит? И на няню рассердилась зря, ведь та ничего не знала, и крепко спала, когда Люся решила помочь Упырю.

День Люся провела, самый что ни на есть скучный. Она, конечно, переделала все свои дела: покормила белку, пересчитала голубей – все на месте, проверила курятник. Матвеич сказал, что все петухи целы и невредимы, отчего был совершенно счастлив. Люсю же эта новость даже расстроила, ведь она означала, что Упырь ночью не утолил голода, и в ожидании отъезда, видимо, пораньше «упокоился» в сундуке. «Не повредит ли ему столь долгое голодание?» - беспокоилась Люся. Теперь придётся ждать ночи и во всём Упырю признаться.

- Прости, нянюшка, что ругала тебя, - сказала Люся старушке перед сном, - что-то я сегодня сама не своя.

- Спи, дитя, к утру все печали пройдут, - сказала няня.

«Эх, няня, если бы ты только знала, какие у меня печали», - подумала Люся.

Ничего не поделаешь, придётся идти и просить прощения. Теперь у Упыря.

Поднимаясь по лестнице, Люся понятия не имела, с чего начать. Судя по запаху, Упырь сидел на чердаке.

- Ах, это вы? – простонал Упырь, едва свеча и голова Люси показались над полом чердака.

- Я, - выдохнула Люся.

- Позвольте, но вы обещали…

- Я виновата, - призналась Люся, - я проспала отъезд отца.

Упырь всхлипнул.

- Простите, я обещала помочь и сдержу обещание! Только нужно время.

- Время? - уточнил Упырь. – У меня много времени.

Люся задумалась.

- Времени-то много. Целых две недели. Это ж по меньшей мере четырнадцать петухов!

С этой точки зрения ситуацию Люся ещё не рассматривала.

- Где же мы столько возьмём?!

- Простите, - пропищал Упырь, - есть ведь и другие птицы.

- Ну уж нет! – отрезала Люся. – Голубей у меня и так осталось только двадцать семь, а если снова в курятник залезете, то Матвеич от горя с ума сойдёт.

Люся стала ходить взад-вперёд и думать.

- Что же делать? – приговаривала она.

И вспомнила!

- А крысы вам подойдут? – выпалила она, затаив дыхание.

- Отчего бы не подойти? – ответил Упырь.

Люся даже подпрыгнула от радости.

- Так чего же мы ждём? Отведу вас в Мёртвое крыло – там одни только крысы живут. Кушайте сколько угодно, и никто вас не потревожит!

Люся шла чуть впереди, разведывая обстановку. Упырь шаркал поодаль, а она махала ему рукой в знак того, что путь свободен. Но оказавшись на лестнице, ведущей на первый этаж, Люся заметила тень, скользнувшую за дверь отцовского кабинета. Сомнений не было – это опять Борис Борисович. Люся осталась незамеченной, потому что быстро присела на ступеньку, спрятавшись за перилами.

- Что это он опять там делает? – едва слышно прошептала Люся и тихонько подошла к двери, за которой, как она ни старалась, не смогла расслышать ни единого шороха.

Рукой она указала Упырю на входную дверь и следом за ним покинула дом.

- Я уже встречал этого господина, - сказал Упырь. – Он ужасно меня напугал.

- А он вас видел?

- Нет, - уверенно ответил Упырь, - я успел скрыться, но мы едва не столкнулись.

- Когда это было? – уточнила Люся.

- Пару ночей назад.

- Значит, в ту ночь, когда я его встретила. Возможно, он тогда действительно слышал ваши шаги. А что он делал в кабинете, вы не видели?

- Нет, - ответил Упырь. – Ведь то хозяйский кабинет, меня туда не приглашали.

Добравшись до Мёртвого крыла, Люся показала Упырю его новое место.

- А в подвал даже днём свет не проникает, так что прячьтесь там спокойно.

Уходя, Люся задержалась на секунду и добавила:

- Я приглашаю вас в отцовский кабинет, если захотите. Только, прошу, не столкнитесь с Борисом Борисовичем.

И ушла.

Вернувшись в дом, Люся тихонько подошла к двери кабинета, но вновь ничего не услышала. Вышел ли секретарь или отсиживался внутри – было неясно, и Люся отправилась восвояси, твёрдо пообещав себе не проспать завтрак и понаблюдать за Борисом Борисовичем.

Ежедневные наблюдения не привели ни к чему новому. Секретарь вёл себя как ни в чём не бывало: завтракал с семьёй, учтиво отвечал на улыбки Элеоноры, а затем уходил работать в кабинет отца, как ему и полагалось. Бывал ли Борис Борисович в кабинете по ночам, узнать не удавалось, потому что вымотанная дневными наблюдениями Люся засыпала, едва коснувшись подушки, и каждое утро корила себя за такую непростительную слабость.

Но вот однажды ночью, в очередной раз проспав свой ночной пост, Люся проснулась от тихого постукивания. Принюхавшись, поняла – Упырь. И не ошиблась. Распахнув дверь, она увидела своего знакомого, который стоял в коридоре, переминаясь с ноги на ногу, и выглядел весьма взволнованным.

- Что случилось? – преодолевая дурноту, прошептала Люся.

- Секретарь вашего отца, - просипел Упырь. – Я каждую ночь присматриваю за ним.

- И что же?

- Он, кажется, затевает неладное. – Поведал Упырь. – Каждую ночь в одно и то же время он, озираясь, входит в кабинет, а потом также скрытно покидает его.

Люся, охваченная любопытством, сделала приглашающий жест, заперла за Упырём дверь и села на подоконник – возле открытого окна было легче переносить неприятный запах.

- Сегодня я спрятался в кабинете и проследил, чем занимается этот Борис Борисович, - продолжил Упырь. – Он достал из потайного ящика стола голубую бумагу и, подражая почерку вашего отца, стал писать кому-то письмо от его имени. Близко подойти я не мог, чтобы не выдать себя, поэтому не знаю, что в том письме.

Люся не помнила себя от возмущения. Это же та самая бумага, на которой её отец не позволяет писать никому! Та самая, на которой изображён фамильный герб! И та самая, на которой однажды Люся посмела написать письмо Деду Морозу, но оно попало не в те руки, из-за чего Люся потом целый день просидела наказанной, размышляя над своим поведением, и на всю жизнь запомнила, что отцовскую бумагу трогать нельзя! Ох уж этот Борис Борисович! Мало того, что бумагу без спроса взял, так ещё и почерк отца подделал! Это уже никуда не годится!

- Надо что-то делать! – заявила Люся.

- Но что? – робко поинтересовался Упырь.

- Мы должны поймать его на месте преступления, пока ещё не поздно! – твёрдо решила Люся. – И сделать это нужно следующей ночью. Я могу рассчитывать на вас?

Упырь, испуганно сглотнув, кивнул. А на кого же было ещё рассчитывать? На старую няню? Куда там! На Элеонору, которая так благосклонна к новому секретарю? Или на Анфису, которая скорее кусок глины проглотит, чем поможет сестре? Ну уж нет! В этом доме она может рассчитывать только на себя! И на Упыря. Да ещё на Матвеича.

Весь день Люся старалась не попадаться на глаза Борису Борисовичу, боясь, чего доброго, выдать свою неприязнь. А вечером с огромным трудом разыграла перед няней сонного ангела, чуть не подпрыгивая от возбуждения и предвкушения предстоящей операции.

И вот час настал. Дом затаился. Неслышно ступая, Люся достигла укромного уголка под лестницей, где по договорённости ждал её Упырь.

- Что-то не так? – спросила Люся.

- Мне с-страшно, - просипел Упырь.

- Крепитесь! - приободрила его Люся. – Я уверена, это тот самый поступок, который поможет вам обрести покой!

После этих слов в глазах Упыря произошла перемена: страх сменился надеждой, и он решительно кивнул. Люся улыбнулась и нацепила на голову соратника отцовскую шляпу, которую стащила днём из его комнаты.

- Проследите, чтобы он не вышел из кабинета. А если что-то пойдёт не так, задержите, выдав себя за моего отца – от неожиданности он растеряется, и нам это только на руку! – строго напутствовала Люся, надеясь, что насморк у секретаря не прошёл. – И главное, не забудьте скрыться в тот момент, когда хлопнет входная дверь!

Упырь кивнул. Секунду спустя тихие шаги секретаря увели его вглубь кабинета, и Люся сломя голову бросилась воплощать свой план в действие. Она покинула дом и пронеслась через двор. Наощупь пробралась в домик Матвеича и вцепилась в спящего старика, завопив:

- Матвеич! Вставай! Пойдём преступника ловить!

Бедный старик так и подскочил на месте.

- Что?! Где?! – озирался он. – В курятник?

-  Да нет! - отмахнулась Люся. – В кабинет отца! Скорее зови мужиков и туда, да кого-нибудь в город отправь! В полицейский участок! А я в дом пойду караулить.

- Да, барышня! – забыв обуться, Матвеич бросился в деревню за подмогой.

- Матвеич! – окликнула Люся. – Как войдёшь в дом, дверью хлопни посильнее – так я пойму, что помощь подоспела.

- Ага! – кивнул старик и побежал.

- Матвеич! Ботинки! – крикнула Люся, но его уже и след простыл.

В доме всё шло по плану. Упырь в шляпе караулил в коридоре, и Люся, решительно кивнув, вошла в кабинет. За дерзкой ухмылкой оная попыталась скрыть неприятное чувство, от которого крутило в животе. Маленькая свеча осветила бледное с красным носом лицо секретаря. Он смотрел на Люсю, занеся перо над листом голубоватой бумаги.

- Как дела? – спросила Люся.

- Да вот, - протянул Борис Борисович, - работаю.

- Отчего же ночью? – поинтересовалась Люся.

- Не спится, - быстро ответил секретарь и стал торопливо перебирать листы бумаги на столе, среди которых оказались и другие, не голубые.

- Отчего же честному человеку ночью не спится? Боюсь, что вы что-то недоброе затеяли, Борис Борисович, за спиной у моего отца. Нехорошо! – покачала головой Люся.

- Да что же плохого я могу задумать? - растерянно прогнусавил Борис Борисович, продолжая складывать бумаги. – Я лишь веду дела вашего батюшки.

- Я бы охотно поверила вам, - улыбнулась Люся, - да только эту бумагу он никому не позволяет брать.

Секретарь посмотрел на бумагу в своих руках, затем на Люсю и сказал:

- Это какое-то недоразумение. Пожалуй, стоит вернуться к работе утром.

Он вышел из-за стола и решительно двинулся к выходу, но Люся встала возле двери и упёрлась вытянутыми руками в его грудь.

- Уйди с дороги! – рявкнул секретарь и занёс руку, чтобы отмахнуться от неё.

Люся приготовилась стойко перенести нападение и ни в коем случае не сдавать позиций, и на всякий случай зажмурилась. Но, вопреки своим ожиданиям, ощутила не удар, а неприятный холодок, прошедший сквозь неё, и приоткрыла один глаз. Увиденное обрадовало и заворожило Люсю: Борис Борисович, кряхтя и отдуваясь, пытался высвободиться от сдерживающей его силы, а глаза его при этом выражали такой ужас, какого сама Люся вызвать у него никак не могла. Зато смогла её любимица – привидение женщины, окутанной шкурами. Вот оно что! Она проскользнула сквозь дверь, затем сквозь Люсю и вцепилась в секретаря мёртвой хваткой. Люся была в восторге!

У ног секретаря врассыпную лежали листы бумаги, и Люся незамедлительно подняла их. Как только она достигла стола, тусклый свет свечи помог ей прочесть письма. С виду они были написаны рукой графа Костокопова, но письмо на голубом листе, никак не могло быть создано по его воле. Оно было адресовано какому-то коллекционеру и содержало условия продажи отцовской археологической коллекции.

Так вот чем занимался секретарь все эти ночи! Он старательно подделывал почерк отца, вырисовывая букву за буквой на его персональной бумаге! Так он рассчитывал продать коллекцию и присвоить выгоду себе, а потом просто исчезнуть, догадалась Люся. Она была возмущена! Но выразить своё возмущение не успела, потому что входная дверь дома хлопнула, и минуту спустя в кабинет ворвался Матвеич с вилами, а за ним – толпа мужиков. Люся только и успела понадеяться, что Упырь сумел скрыться, и заметить, как привидение женщины скользнуло прямиком за дверь смежной комнаты, в которой и находилась лаборатория с  коллекцией отца.

Испуганного секретаря связали и посадили в кресло дожидаться полиции, а Люся тихонько прошмыгнула в лабораторию. Привидение стояло над столом, где хранился один из любимых экспонатов отца – фрагмент костей первобытного человека. Табличка гласила, что человек этот при жизни был ребёнком женского пола.

- Она была твоей дочерью, - прошептала Люся.

Привидение кивнуло.

- Поэтому ты не допустила, чтобы её увезли… - догадалась Люся. – Но ведь ты могла бы отправиться следом.

Женщина посмотрела на неё, улыбнулась и провела призрачной рукой по щеке Люси, отчего по коже её прошёлся уже знакомый неприятный холодок.

- Ты не хотела покидать меня, - поняла она, и привидение, кивнув, растворилось в темноте.

Люся вздохнула и пошла навестить Упыря. Теперь секретарь – не её забота, его надёжно охраняют мужики с лопатами и вилами.

- Спасибо, Матвеич. – Сказала Люся, проходя мимо босоногого старика, гордо командовавшего своим отрядом, и он расплылся в улыбке.

В коридорах показались недоумевающие Элеонора, Анфиса и няня, но Люся молча прошла мимо.

В Мёртвом крыле царила ночь. Маленький огонёк свечи в руках у Люси почти не давал света, но она знала, что идёт в нужном направлении. Она шла на запах. И вот в блёклом свете узнала черты Упыря. Он сидел на полу и читал какую-то обугленную книгу.

- Спасибо за помощь! – сказала Люся.

Упырь поднял глаза и улыбнулся, показав острые клычки.

- Это вам спасибо, - ответил он, - теперь мои страхи покинули меня.

- Значит, вы сможете покоиться с миром, - тоже улыбнулась Люся. – Что это вы читаете?

- Да вот, нашёл здесь.

Люся приблизилась и различила на обгоревших листах буквы, которые складывались в фамилию её знаменитого предка.

- Вот радость-то! – воскликнула Люся. – А можно мне взять её?

Упырь не возражал. Счастливая Люся взяла сильно обгоревшую, но всё же уцелевшую книгу и пообещала Упырю, что как только отец вернётся, она всё-всё-всё ему расскажет и непременно уговорит отправить горе-гостя в родные края.

Возле дома стояла полицейская карета, а в доме царила суета, но на душе было спокойно. Люся прошмыгнула мимо снующих туда-сюда взрослых и прошла в библиотеку, где на самом видном месте оставила обгоревшую книгу.

Волнения минувшей ночи убаюкали Люсю на целые сутки. Мирно проспав день и ночь, она проснулась на рассвете. Няня была уже на ногах и занималась своими делами.

- Проснулась! – обрадовалась няня, увидев Люсю. – Я уж боялась, как бы ты не заболела.

- Что ты, няня, я крепкая!

- Твой отец приехал ночью, - поведала няня, - и я ему всё рассказала.

- Сегодня? – растерялась Люся, ведь она не знала, что проспала целые сутки.

- Да, - кивнула няня, - И сразу поехал в участок, ни с кем даже не повидался. Теперь ждём его возвращения.

К завтраку граф не вернулся, и Люсе пришлось в одиночку выносить компанию мачехи и сестры, которые то и дело бросали на неё подозрительные взгляды, будто видели в ней кого-то нового, нежданного и незваного.

Но едва завтрак завершился, явился отец. Люся сидела спиной к столу и могла слышать лишь его шаги. Элеонора и Анфиса вышли из-за стола и бросились приветствовать его. Но Люся затаилась на месте. Во-первых, она знала о сдержанности отца и всегда старалась не нарушать границ, а, во-вторых, она ждала его реакции и (не может быть!) слегка побаивалась.

- Я совершил две чудовищные ошибки, - проговорил отец, и холодок пробежал по спине Люси. – Первую – оставляя свои дела в руках мошенника, а вторую – думая, что все ценности этого дома хранятся в моей лаборатории. На самом же деле главная ценность – это моя маленькая храбрая дочь.

После этих слов Люся уже не могла усидеть на стуле. Она подскочила и бросилась в объятия отца, который принял её и прижал к себе. И в этих объятиях ей нечего было бояться: ни его гнева, ни насмешек сестры. И Люся рассказала отцу всё-всё-всё, что произошло с ней с того самого момента, как она встретила Упыря: как вместе они выследили секретаря, как ей помогло привидение молчаливой красавицы и как Упырь отыскал книгу их предка Графоманского, который помог ей найти статью об упырях.

- Увези его обратно, папа! – взмолилась Люся. – Ему нужно домой!

Спустя секунду после её слов раздался хохот. Элеонора и Анфиса вдоволь потешались над своей маленькой родственницей. Но Люся не заметила их насмешек, потому что отец опустился перед ней на колени и заглянул прямо в глаза. Он ничего не сказал, лишь вытер тёплой ладонью неизвестно откуда взявшиеся на её щеках слёзы и снова крепко обнял.

- Обязательно, - сказал ей на ухо отец. – Я обещаю.

Когда проспишь целые сутки, уснуть снова не так-то просто. Поэтому Люся поднялась с кровати и пошла в библиотеку.

- Здравствуйте, - прошептала она привидению своего предка. – Я слышала, вам удалось отыскать одну из своих книг.

- Да, дитя моё! – просияло привидение. – Моё творчество поистине нетленно!

- Может быть, вы почитаете мне? – спросила Люся.

- О, непременно! – обрадовался призрак и без промедления открыл книгу, но не успел он начать, как дверь тихонько отворилась.

В соседнее кресло молча сел граф Костокопов. Привидение в ожидании взглянуло на нынешнего хозяина усадьбы и, увидев одобрительный кивок, начало читать.

А перед рассветом отец и дочь вместе спустились в подвал Мёртвого крыла. Люся попрощалась с Упырем, а граф погрузил полюбившийся гостю сундук в телегу и увез Упыря, как они и договорились, пообещав вернуться сразу, как выполнит уговор.

Отец отбыл на рассвете под оглушительные крики петухов, трижды прогремевших над усадьбой.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 11. Оценка: 3,73 из 5)
Загрузка...