Багровый ручеёк обрамлял лицо жреца. Ещё одна чарка, и оно почти полностью окрасилось в алый. Несколько капель попало в приоткрытый рот. Непроизвольный стон удовольствия вырвался из груди. Вкус крови взрослой здоровой жертвы мог сравниться с лучшим вином, и пьянил не меньше. Голова была тяжела от едкого запаха дыма тлеющей омелы.

Жрец воздел голову к небу. Россыпь богини Аин отчётливо отражалась в карих глазах, словно тлеющие угольки.

Последние соки бездыханного тела наполнили чашу. Руки плавно подняли сосуд над головой. Тёплая кровь заливала открытые глаза, просачивалась в ноздри и рот, завершая багровую маску. Тело и разум были готовы впустить истинный свет и услышать их волю.

 

***

 

В таверне пахло брагой и плесенью. Командир Орлов скинул запылившийся дорожный плащ, растрепал слежавшиеся от капюшона тёмно-русые волосы и бегло осмотрелся.

Пара настенных светильников скудно освещали помещение. Поленья в печи доживали последние минуты. Несколько мужиков сидели в полутьме и тихо беседовали.  Без песен, танцев и мордобоя харчевня казалась мёртвой. Арлан любил это место как раз за буйный нрав посетителей. Вина здесь не наливали, впрочем, оно было и не нужно – местной брагой можно было таранить ворота. Несколько кружек и неважно кто с тобой режется в кости.

Трактирщик явно не спешил разогнать кладбищенское веселье или хотя бы вернуть свет. Крупными ручищами он пересчитывал монеты и иногда подкручивал густые рыжие усы. Отсчитает горсточку, довольно крякнет и уберёт в мешочек.

– Дров подкинь, а то ошибёшься в темноте, – Арлан угрюмо прервал хозяина и приземлился за стол около стойки. Отстегнул меч от пояса и оставил на скамье сверкать янтарным навершием. Бронзовая кожа воина задорно блестела в тусклом пламени печи.

Мужик, отвлечённый от любимого занятия, недовольно посмотрел на гостя:

– Я на ощупь могу королевскую казну пересчитать, что не подкопаешься.

– Захотят – подкопаются. Плесни мне лучше.

– Ну, если подкопаются, то пусть даром отобедают, проблемы-то не нужны – трактирщик легко подхватил полную бочку и наполнил кружку.

Ядрёная мутная брага приятно согревала нутро, а через пол кружки и проясняла голову. Как раз то, что нужно. Хоть на день забыть эту толпу, что радостно встречала его позор. Это горюющее лоснящееся лицо Борво. В шелках, мехах и прочем тряпье – баба, а не король. Глоток застрял в горле, Арлан закашлялся.

– Самая крепкая в городе, – гордо уведомил хозяин. – Римала Чёрного срубает только так.

– Так он Чёрный не от того, что его не берет, а от того, что на утро всегда в грязи валяется, – Арлан повысил голос, мужики одобрительно посмеялись.

– Как скажешь, я с ним в грязи не валялся, – гости вновь не разочаровали, и трактирщик довольно подкрутил усы. – Жрать орёл что-нибудь будет?

– Что есть горячее, то и неси, пока бочку тебе на голову не насадил.

Усталость брала своё, и Арлан быстро набрался. Хозяин внял совету и расшевелил костёр. В таверне почти никого не осталось, кроме сидящего в дальнем углу человека. Лицо его, Арлан разглядеть не мог. Деревянная тарелка полная бараньих костей сиротливо ютилась в углу. Алкоголь беззастенчиво шумел в голове воина, развязывая язык и руки.

– Лей ещё, ночь будет долгой.

– Э нет, родной. Сперва плати, потом кути.

– Я говорю лей, будут тебе деньги!

– Ты сейчас надерёшься, умотаешь, а мне ищи тебя. Как ты, где ты, мне это надо? Так что не тяни время.

– Ну и зараза же ты, Калем, – Арлан на ощупь отсчитал десять серебряных и бросил на стойку. – Но крепкий зараза – в таком меня обвинять храбрость нужна.

– По-другому никак, иначе от домишки камня бы не осталось, – Калем изящно смахнул деньги под стол.

– Ты давай наливай и расскажи почему так уныло у тебя. Где все работяги – элита общества?

Лицо трактирщика помрачнело, на лбу проступили морщины. Арлан даже поперхнулся от такой резкой перемены. Калем редко позволял себе быть серьёзным с посетителями, если только не собирался махать кулаками.

– Не смешно такие вопросы задавать, Арлан. Тебя долго не было, но меня даже не допытывайся, не надо. Я же не спрашиваю почему твоих Орлов вернулось так мало.

Пришла очередь мрачнеть Арлану. Ну вот, желание забыть стыд обернулось против него. Не было угла, где он мог бы спрятаться, залечь и не высовываться. Подобные мысли были ещё позорнее для командира, но поделать с собой он ничего не мог.

Арлан было заикнулся сказать что-то резкое, но тяжёлая кружка ударилась о стол. Единственный оставшийся посетитель решил присоединиться к беседе.

– Да, командир. Почему нас вернулось только пятеро из тридцати? – это был Сивул, один из немногих кто выжил. Великолепный мечник, мастерски владел щитом. Кто-то говорил, что сам бог–король его защищает. Но выжить помогла ему лишь удача и вовремя подоспевшая подмога. Сивул был очень пьян. Глаза косились, пытаясь сосредоточиться на лице Арлана, бражный пот стекал по лицу.

– Сивул, не видел тебя, – тихо произнёс Арлан.

– Да ты много чего не видишь, командир. Меня, себя, засаду. Скажи ему, почему нас так мало, – он ткнул в Калема. – Ведь мы лучшие бойцы Борво.

– Видимо не такие уж и лучшие, – внутри Арлана начинала просыпаться злость. Только он мог себя винить.

– Может ты, Арлан, не лучший командир?

– Скорее кто-то боялся бабкиных сказок и не мог держать крепко меч.

Матерые вояки, забравшие много жизней и жён, прошедшие многие годы бок о бок. Бесстрашие сделало их слабыми перед лицом неотвратимости судьбы. Они проиграли, но ни Сивул, ни Арлан не могли принять проигрыш. Глаза орла напротив сверкали, Арлан был уверен, что в его взгляде тоже плясали молнии. Нужно было лишь выговориться.

– Будь моя бабка жива, переломила бы тебе все кости. Похлеще, чем твари из леса.

– Я лишь слышал, что твоя бабка с великанами развлекалась. Про силу что-то не доводилось.

После каждой колкой фразы орлы делали по глотку на пол кружки и резко ударяли кулаком о стол. Каждый последующий удар был сильнее, показывая, что никто не хотел уступать. Трактирщик только успевал подливать. Среди окружающей мрачности эта перепалка его сильно завлекла. Правда ему приходилось чуть отодвигаться – воины говорили на очень повышенных тонах.

– Не подоспей я вовремя, висел бы ты на рогах, а их волосатые морды щекотали бы твою печень.

– Ты сам отправил нас на дальнюю сторону. Если бы не подоспел, то гореть бы тебе в пекле.

– Как я мог знать, что они как черви роются и живут в земле? Он был один, понимаешь?

– Там были мои братья, понимаешь? Ворг и Гран! – на глазах Сивула проступила влага. Слова сочились тоской. – Ты послал их в лапы этих тварей.

– Я трубил отход. И не будь Гран таким остолопом, не рвался бы вперёд ради трофея.

Острая боль метнулась от скулы через всю голову. Дубовая кружка больно приложилась к щеке Арлана. Голову резко повернуло до хруста в шее. Брага выплеснулась наружу, но трактирщик как знал – пойло не долетело до него пары дюймов. Танцующие стулья и летающие столы рывком встали на место. Арлан одним глотком высосал последние капли и отвесил ответный удар. Кружка не достигла цели – Сивул успел отъехать на стуле. Кинув в печь бесполезную деревяшку и не обращая внимания на возгласы трактирщика, командир Орлов бросился на собрата по оружию.

Кулаки свистели, рассекая воздух. Иногда они находили цель, заставляя вылетать короткие стоны. Ноги заплетались, но воины не позволяли себе упасть. Скамьи и стулья разъезжались от могучих тел, освобождая всё больше пространства. Первая кровь миновала – у Арлана в нескольких местах рассекло губу, у Сивула – бровь. Соль смешивалась с горечью, во рту царил мерзкий вкус. Арлан пропустил удар в бок, и его откинуло к стене. Здесь можно было и попрощаться с сегодняшним днём, но кровь из рассечённой брови затекла Сивулу в глаза. Он промахнулся и позволил Арлану выбраться из безвыходной ситуации. Удар в подбородок, и всё закончилось. Сивул распластался на полу.

Все скамейки и стулья отъехали к стенам. На удивление все были целы Победитель с грохотом приземлился на ближайшую и откинул голову. Сердце начинало успокаиваться, кровь сбавляла темп. Крепкие же у меня ребята, подумал Арлан и посмотрел на бездвижного Сивула. Были.

– Не трогай его, пусть отдохнёт – кинул Арлан хозяину, поднимаясь со скамьи.

Он заботливо накинул на орла плащ, прихватил свой вместе с мечом и вышел на улицу.

Яркая тростинка кольнула в глаз – последний подарок закатного солнца. С юга надвигался табун небесной Аин, скрывая яркие краски серостью туч. Улица была пуста. Темные окна одиноко выглядывали из каменных обителей. Только в паре домов можно было заметить свет. Тело саднило, костяшки пальцев пощипывало. Стоило дотронуться до лица, как резкая боль давала о себе знать. Губы опухли, все время хотелось их кусать, но Арлан держал себя в руках. Приятным был только гладкий камень под ногами. После месяцев болот и грязи он был сродни женской ласки. Промозглый осенний ветер старался проникнуть под тонкую ткань туники. В некоторых местах порванная, она годилась теперь только на тряпки. Воин поплотнее закутался в плащ, полностью спрятавшись от холода. Скоро придётся доставать меховую накидку, топить печь целыми днями. Никаких походов – только мирное разложение.

Безлюдность беспокоила. За пару месяцев отсутствия Орлов, город сильно изменился. Стал тише, темнее и холоднее. После утренней торжественности люди ушли угрюмые и молчаливые. Не было слышно ни детского смеха, ни рыночных зазывал.

Арлан не заметил, как слева появился мужчина. Он прислонился боком к стене и заговорщицки улыбнулся, глядя на орла из-под капюшона. Рукой он придерживал плащ. Арлан знал, что под ним скрывалась культя. Это был Дагда. Всего лишь местный побирушка высокого о себе мнения. Имел обыкновение появляться всегда в нужное время в нужном месте. Именно он рассказал Арлану о демонах, что нападают на деревни около Леса Первых.

– Выходит вы уже вернулись. Нам больше ни что не угрожает?

– Не лучшее время, Дагда.

– По-моему, как нельзя лучшее. Ты же меня знаешь Арлан.

– Из-за тебя погибло много крепких бойцов.

– Ну не нужно пустых обвинений. Я всего лишь рассказал о нападениях. Ты бы бросил невинных людей на растерзание лесным чудищам? Довелось услышать, что рога у них как у барана и толщиной с твою руку, а на ногах когти с палец, и все тело покрыто шерстью. Ещё слышал…

– А я слышал твою руку откусила бабская щель. Мне и этому поверить? – мрачно отозвался орёл. Но Дагда удивительно точно описал лесных бестий.

Бродяга сощурился и пристально посмотрел на Арлана. Смех неприятно ударил воину по уху, пришлось даже наиграно прочистить. Попрошайка был весел всегда, даже если с ног до головы вымазан в навозе.

– Если точнее, то лесная мать Ману. От кого ты это услышал?

– Да ну тебя, – отмахнулся Арлан. – Шагай лучше отсюда, пока кто-нибудь не захотел отобрать гроши, что ты насобирал.

– К слову о грошах. Ты мне должен один медяк, не забыл?

– Денег нет, и не надейся, – презрительно поморщился воин.

Дагда сверкнул глазами, покосившись на поясной мешочек Арлана, который слегка оттягивал ткань.

– Хорошо–о, – протянул бродяга и отступил на пару шагов. – Я загадаю тебе загадку. Отгадаешь, будешь должен ещё медяк. Не советую задерживать выплату.

– Это что ещё за правила? – возмутился Арлан.

Дагда не обратил внимания и продолжил, отходя в тень переулка:

– Высокая и круглая – гуляет там старик, кто в гости к ним заглянет – как мотылёк сгорит.

– Делать мне что ли нечего, голову морочить твоими загадками, – Арлан оттолкнулся от стены и медленно пошёл в сторону главной площади города. Голова сама пыталась найти ответ, не спрашивая разрешения хозяина. Из сумрака на горизонте выплыл силуэт Башни Короля. Неясное зарево осветило стены снизу. Эхом раздались короткие аплодисменты.

 

Высокие каменные стены Скального Дома главенствовали в сердце города. Элбан сложил его давным-давно из базальта, когда по земле ещё гуляли великаны. Так гласили предания, а своды в полсотни футов высотой служили отличным доказательством. Сейчас же древний зал был слишком очеловечен. Его даже назвали дворцом. Прорубили окна и двери, вытесали балконы и развели цветы. Только задняя стена Дома всё ещё походила на скалу. Борво обещался и её очеловечить несколько лет назад – каждый король должен был внести свой вклад.

Арлан вышел на центральную площадь, слегка запыхавшись. Уверенный, что куда-то опаздывает, он непроизвольно ускорял шаг и чуть ли не бежал. Каменные статуи молчаливо встретили позднего гостя. В гротескных позах боги скалились, выворачивали руки, танцевали и играли на флейтах у подножия дворца. Отблески огня ярко переливались на мраморной коже.

От Башни Короля отделял последний ряд домов. Её вершина терялась в вышине. И когда Арлан покидал город, она не была и в половину такой высокой. Несколько сотен футов – не меньше. Под неё был снесён целый квартал перед храмом, чтобы могли быть заложены гладкие базальтовые стены исполинского диаметра.

Пламя пожирало тьму. Башня светилась мириадами маленьких огоньков, нависая над людьми словно звёздное небо. Костры в человеческий рост трубили в небо, разбрасывая искры. Жар чувствовался даже из-за спин. Лицо обдавало приятным теплом. Минуя вооружённую стражу, он пробирался сквозь человеческое море, вглядываясь в молчаливые тусклые лица. Уверенность, что все люди стеклись сюда на праздник, таяла с каждой новой мёртвой маской. Он был в первом ряду, но ни столов, ни вина, ни даже танцующего медведя и в помине не было. Толпа обступила башню плотным кольцом, оставив небольшой пустырь. Пёстрая стена из туник и плащей приобрела яркий кровавый оттенок. Костры были разложены вокруг исполинской твердыни. Арлан мог поклясться, что их было десять, хоть и не видел, что было с той стороны. Готовился ритуал невиданного ранее размаха.

Истошно завыл карникс, ему вторил другой. Бычьи головы величественно плыли над людьми, исторгая вой и скрежет. Море расступилось, пропуская трубачей. Белым облаком за ними выплыли обрядники. Алые полосы кровавыми ранами стекали по лицам. Женщины, мужчины, старики и юнцы. Ударили барабаны, вновь запели карниксы. Король и верховный жрец замыкали процессию. Борво сменил яркие одежды на белую мантию, подпоясанную красной тесьмой. Корону заменил дубовый венок. Все были как один, и только высокий сухой старик выделялся из толпы. Даже дородный Борво не мог его затмить. Они медленно шагали вокруг башни, останавливаясь у каждого костра, чтобы кинуть припасённые пучки трав. Густой туман бесплотным потолком повис над площадью. Люди опускали головы, когда процессия проходила мимо них. Процессия скрылась за поворотом башни. Барабаны глухо разносили рваный ритм, сливаясь с заунывным пением быков.

Арлан пытался разглядеть жертву. Судя по размерам костров, на заклание должны были пойти с пару десятков баранов, а то и быков. Животных не было.

Процессия остановилась напротив храма – круговой обход был закончен.

– Боги улыбаются нам, – громко возвестил седой жрец и воздел руки к небу. – Они щедро примут дар короля.

Трубы надрывно завыли, барабаны забили с удвоенной силой. За спиной Арлан услышал плач. Ропот прокатился по толпе. Резкий крик прорвался сквозь раскаты карниксов. Спотыкаясь и путаясь в грязном платье, между кострами бежала женщина лет сорока. Она схватила одного из юнцов в белых рясах и что–то крикнула ему на ухо, но барабаны забрали слова с собой. Юноша сильно толкнул женщину, повалив на землю. Множество рук быстро втянуло её обратно в строй.

После паузы, жрец начал воззвание к богам, величественно выкрикивая имена:

– Бреннус, Ману, Аин, Одах, Элбан…

После каждого имени от группы отделялось по три человека. Словно в трансе они шли к толстым жердям, стоящим между костров. Король шёл следом, прикрыв глаза и привязывал людей верёвками, что свисали с их мантий. Совершая изящные пасы руками, жрец управлял действом в ритуальном танце.

Арлан успел подойти поближе к старику. Лицо его вселяло жуть: блеск отражался в безумных глазах, искажённый в пламенной улыбке рот дрожал от возбуждения, и ярко светился во лбу багровый круг. Жрец смаковал каждое имя, пережёвывая и выплёвывая на свет.

– …Велен, Сивул, Горгот, Вильса.

Все были на местах. Разум отказывался верить в то, что происходило на глазах тысяч горожан. И все молча смотрели на разворачивающийся кошмар.

Трубы вновь протяжно завыли.

Бам! – барабанная дробь била подобно раскатам грома.

Жрец вскинул руки к небу и начал на распев:

– Возьмите их души, возьмите их плоть. – Бам! – Вдохните их пепел, умойтесь золой. – Бам, Бам! – Их жертва – наш дар, примите её. – БАМ!

Дым начал опускаться на землю – ветер не мог с ним совладать. Солома и поленья были уложены у ног жертв храмовыми послушниками. Король взял горящую палку из центрального костра, приспешники последовали его примеру.

– Копоть покроет стены, укрепит основы. Башня вознесётся в небеса, чтобы вы могли ступить на землю во всем своём великолепии. Мы слуги и рабы ваши. В крови родились, в крови умрём.

– В крови родились, в крови умрём, – вторили послушники, бросая факелы.

На площади зажглось ещё девять огоньков. Пламя жадно бросалось на сухое дерево. По трое, спина к спине, были прикованы люди. Пустой женский взгляд был обращён к Арлану. Огонь лизал голые ступни, но ни один мускул не дрожал на бледном миловидном личике. Воин не мог смотреть. Это нужно было прекратить.

Поборов неожиданную слабость в ногах, Арлан подбежал к девушке. Белоснежная мантия уже занялась. Сильный жар обжигал кожу. Воин попытался отвязать верёвки, но огонь мешал справиться с крепким узлом. Стеклянные глаза жертвы следили за каждым его действием. Никто в толпе не шелохнулся, чтобы помочь. Лезвие кинжала блеснуло пламенем – нужно было разрезать путы.

– Уйди, – произнесла она низким грудным голосом. – Оставь!

Арлан отшатнулся. Сверлящий взгляд будто пытался зажечь на воине ещё один костёр.

– Ты что такое говоришь? – еле прошептал воин. – Тебя приносят в жертву, как корову!

– В крови родились, в крови умрём.

Жуткая клятва продолжала срываться с уст жертвы, голос скакал с визга на шёпот и обратно. Язык заплетался, глаза закатывались. Было поздно – к жжёной траве добавился запах горящей плоти. Арлан резким движением перерезал верёвки, но девушка из последних сил кинулась в костёр. Черные клубы дыма пробивали белёсую завесу и устремлялись вверх, теряясь в ночи. Одурманены, понял воин. Крики лавиной обрушились на площадь. Живые факелы извивались, истошно вопя. Кусочки одежды дотлевали, обнажая изуродованные тела. Кожа обугливалась, пузырилась и с чавканьем лопалась. Пылающие волосы смертельной короной выедали лицо, но чудовищные маски продолжали твердить свою клятву.

Бездействующие до этого послушники, сгребли воина под руки. Арлан загнанно озирался:

– Что же это творится, люди? Мы ведь не варвары, чтобы жечь друг друга! – он не мог даже ругаться.

Толпа лишь отводила взгляд. Арлана кинули рядом со жрецом. Удар тупой болью отозвался в уставшем теле. Две блестящих бусины испытывали его: жрец возвышался над поверженным воином. Тяжёлое дыхание выдавало плохо сдерживаемую злость. Точно так же он стоял над Арланом двадцать лет назад, только в тот раз маленький мальчик отыскал во взгляде старика тепло и надежду.

Стоны и вопли затихли, лишь поленья трещали на каменных плитах. Люди начали расползаться обратно по своим норам, поджав головы. Не сказав ни слова, жрец удалился в храм, забрав с собой послушников.

– Как же так? – словно заговорённый бормотал воин.

На плечо легла крепкая рука. Арлан долго всматривался в острые черты лица и ясные глаза. Удивительно светлые и полные решимости. Где же они были, когда творился беспредел.

– Зря ты сюда явился, Арлан. Но раз пришёл, нам нужна твоя помощь.

– Оставь его, – раздалось из-за спины. – Сами справимся.  Он сейчас ни на что не годится.

Тяжёлые сапоги зашагали прочь, гремя ножнами.

Площадь опустела, но погибших уносить никто не собирался. Обугленные тела в несуразных позах лежали на песке. Лишь отдалённо они напоминали людей. Арлан не мог отвести глаз, впитывая их боль, накручивая себя. Что же произошло за время его отсутствия. Был только один способ узнать.

Арлан поднялся с земли, отряхнул плащ и медленно побрёл к храму. Монструозный белый купол ясно вырисовывался на фоне ночного неба. Но даже он терялся под напором всепоглощающей черноты башни.

Преодолев высокие ступени, воин сбросил мешающийся плащ, отстегнул от цепочки меч и положил всё на специально отведённую каменную стойку – оружие в храме было запрещено.

Множество лиц опасливо приветствовало воина. В каждой небольшой нише стояла статуя одного из предыдущих жрецов. Большой круглый зал сиял от свечей. С непривычки Арлан прикрыл глаза рукой.

Он был один. Стоял на другой от двери стороне, опираясь на алтарь, растрёпанные волосы закрывали от воина лицо.  Остальные послушники видимо разбежались отмываться от стыда и грязи. Арлан на это надеялся.

– Рад, что ты вернулся целым, – серо произнёс старик.

Он только что предал огню два десятка людских жизней, и теперь выдавал самое обыденное приветствие. Возмущение накатило на Арлана подобно резкому прибою:

– Наверное стоило умереть, чтобы не видеть эту мерзость.

– Бросаться громкими словами в присутствии богов. Всё такой же дурень.

– Каким воспитал – такой и есть, – с вызовом выплюнул воин. – Из тебя так себе отец.

– Скорее кровь у тебя нездоровая, – жрец пристально уставился на Арлана с улыбкой.

В иной ситуации орёл ринулся бы к старику и сгрёб в объятиях. В подробностях рассказал бы о походе и своём позоре. Как жаль, что сейчас была не такая ситуация. Эта улыбка лишь распаляла Арлана.

– Единственный нездоровый здесь только ты. Когда мы успели превратиться в зверей?

– Мы все звери в Их глазах. Голова, две руки, две ноги – ничем не лучше, разве что называются по-другому, – седой пожал плечами.

– Мы отродясь не забивали человека как скот. С чего вдруг сейчас?

– Откуда ты знаешь, что было отродясь? – твёрдо спросил жрец. – Живёшь среди нас лишь двадцать лет и думаешь, что многое знаешь. Может это тебе твоя заморская мать сказки рассказывала о светлом прошлом? Жаль, что будущее у неё и твоего отца не такое светлое.

Старик очень любил упоминать о мёртвых предках Арлана, хотя видел лишь их окоченелые тела. Жрец знал, что задевает воина, и это его изрядно веселило. Любая оплошность, и самую большую оплеуху получали родители. Арлан стойко сносил оскорбления и даже научился смеяться над глупостями. Сейчас не смог. Отголосок жертвенных костров запалил ярость внутри.

– Ты приказал сжечь их, – чеканя слова и шаги, воин двинулся к алтарю.

– Приказал король, а я лишь донёс желания богов.

– Не прикрывайся этим надменным идиотом. Я видел твоё довольное лицо. Ты ведь и правда получал удовольствие от их мучений?

Уязвлённый, жрец пригрозил пальцем:

– Следи за словами, сынок.

– Их крики до сих пор звучат у меня в ушах, запах плавящейся плоти до сих пор жжёт нос. Да они даже не осознавали, что их жарят на вертеле. Только твердили и твердили свою поговорку. Откуда вы их вообще берёте? Бреннус в рот сплёвывает? – съязвил Арлан.

– Молчи, глупец! Они пожертвовали собой ради всеобщего блага, чтобы даже такое иноземное отродье как ты, могло радоваться новому дню.

– Люди запуганы – так выглядит радость? Это не жертва – это убийство!

Обвинение эхом прокатилось по высоким сводам. Каждая крыса услышала эти слова. Жрец растеряно раздувал ноздри, крепко сжимая лезвие кинжала. Он сошёл с алтарного помоста, кровь стекала по руке и попадала на молочно-белую ткань. Голос сделался ниже и глубже.

– Я дал тебе кров, обучил всему, что знал сам. Боги сжалились над обычным сиротой. Не говори, что всё это было напрасно.

– О, точно не напрасно, – дрожь возбуждения пробежала по телу воина. Белёсая пелена наползла на глаза. – Сколько голов я кинул к ногам Борво, сколько золота засунул ему в пасть. Командую лучшими бойцами. И да, я обязан своей жизнью тебе. Но только тебе, не твоим богам. Уверен, что им нужно лишь моё дохлое тело, болтающееся на старом дубе или кости, там у башни. Они словно звери, которым нужна лишь кровь. А ты кормишь их в надежде на милость. Но когда-нибудь они придут и за тобой...

– Хватит.

– И сожрут с потрохами!

– Довольно!

Крепкий удар по лицу вывел воина из равновесия. Челюсть хрустнула, а на языке появился привкус металла. Удар старика был ничуть не слабее, чем у Сивула. Жрец схватил воина за голову и пристально посмотрел тому в глаза. Гневное пламя воина встретилось с праведным огнём жреца.

– За такие слова, гнить бы тебе в яме, а твоей печени подсказывать погоду на завтра! – он оттолкнул от себя зазнавшегося негодника. – Не позволю поносить богов в этих стенах. Я тот, кто связывает их волю с этим миром. И если бы не я, то лежать твоему изуродованному и тщедушному телу в канаве, пока крысы не обглодали бы его до белоснежных костей, а дикие псы не растащили бы их по своим норам.  Кто знает, может молись твои предки хоть кому-либо, они бы не передохли от заразы.

Воин молчал, уставившись невидящим взглядом в старика. Пламя погасло, даже угли песком засыпало. Говорить было нечего. Внезапный порыв совести вырвался в несколько коротких фраз. Причём не самых лучших. Он – рубака и командир, – звучал как обиженный ребёнок, который понабрался громких слов у родителей. Не хватало только разреветься. Он даже не мог злиться на жреца за последние слова.

Наконец боль от выбитой челюсти нашла дорожку к мозгу и с силой постучалась в двери. Воин попытался вправить её, но через пару секунд плюнул на это дело: само пройдёт. Руки оказались испачканы в крови, размазанной стариком по щекам.

Жрец, согнувшись чуть больше, чем обычно, побрёл обратно к алтарю. Воин не помнил, чтобы тот хоть раз проявлял слабость на людях. Стало невыносимо стыдно за свои слова. За правильные слова. Будь при нем меч, он отрубил бы себе пару пальцев в знак искупления.

– Подойди ко мне.

Голос жреца прервал порывы самобичевания. Он протягивал воину руку, стоя у алтаря и сжимая кинжал в другой. Лицо старика смягчилось, а голос потеплел, будто ссоры и не было. Вот и мой черед пришёл, пронеслось в голове воина. Главное, чтобы пошло на благо.

Твёрдым шагом он двинулся на встречу своей кончине, даже не думая отступить. Сердце тараном билось в груди. Старик видимо перехватил взгляд воина на кинжал. Смех неуместно раздался в стенах храма.

– Я разве похож на детоубийцу? – с наигранным удивлением спросил жрец. – Ты ведь для меня как сын.

Остановившееся было, в преддверии удара, сердце, вновь набрало скорость. Воин не стал отвечать на колкость – охваченная пламенем девушка, почти ребёнок, стояла перед глазами.

Старик, не дожидаясь ответа, скрылся за проходом в дальней стене. За сводчатой аркой Арлана ждала лестница в подвал. Шаги жреца отдавались из глубины. Обычно подвал закрыт тяжёлой каменной плитой, которая сейчас была поднята и отставлена к стене. С каждой ступенькой воздух сгущался и тяжелел. Застоявшийся запах крови застревал в носу. Опустившаяся было темнота, расступилась перед светом небольшой жаровни.

Подвал больше походил на небольшую пещеру с природными стенами и сталактитами. В центре потолка была пробита дыра, сквозь которую были видны звезды. До поверхности, на первый взгляд, было около ста футов. Они прошли не так далеко, чтобы выйти за периметры храма, но подобных колодцев воин не помнил. В стенах были неаккуратно вытесаны восемь углублений, откуда смотрели деревянные фигурки. Их удалось различить не сразу: черные, измазанные застывшей алой коркой, они не освещались от огня, словно поглощая свет. Только маленькие белоснежные глаза отражали пламя. Человеческие фигуры угадывались не сразу, лишь в общих чертах. Заворожённый таинственными образами, Арлан не заметил центральной фигуры. Юноша с голым торсом был прикован цепями к алтарю, имевшему вид большой наковальни. Он лежал на животе и казался мёртвым, но спина изредка вздымалась и опускалась, доказывая обратное.

– Я никогда не рассказывал легенду о первых идолах. Наверное, только верховные служащие помнят её: недоучкам звездочётам и погодникам не следует напрягать голову, – жрец достал из мешка, что стоял у стены, несколько пучков сушёной травы и начал раскладывать вокруг связанного пленника. – Первой была лесная мать Ману. Голодающее племя вырезало её. Видимо пустой желудок и правда заставляет думать головой. Животину ей изобразили что надо – славно поиздевались. Теперь и кости их уж сгнили. Рыбаки разбудили морского отца Велена, равнинники - небесную Аин. И так всех остальных, за исключением Бреннуса и Горгота.

Старик успел поджечь травы, и пещера наполнилась удушливым и едким бледным дымом. Собираясь в клубы под потолком, он опускался вниз. Через дыру просачивалась лишь малая часть.

– Самое умное племя, у которого всё было, решило силой отнять идолов. Без покровителя ничего у них не вышло. Озлобленные, они вырезали бога-короля. Много пролилось тогда крови, всевышние вдоволь в ней искупались. А о жизни и смерти никто не задумывался в те времена – своей смертью не умирали. Так Горгот остался без идола и теперь может баловаться человеческими телами.

Дурманящая трава вовсю хозяйничала в голове воина. Конец истории воспринимался словно в бреду, а слова рисовались неясными образами ликующих дикарей, танцующих среди необыкновенно высоких деревьев.

Завершив ритуальные приготовления, жрец взял воина за плечи и сказал, глядя в глаза:

– Не они звери, а мы. Ты должен увидеть сам – время пришло.

Жрец поставил Арлана на колени перед пленником. Воин уже и забыл о его существовании. Было не важно откуда он и кто он. Лица и крики селян снова попытались пробраться в отголоски сознания, но потонули в дымке. Восемь пар блестящих глаз приковывали воина к месту. Изваяние Бреннуса возвышалось над всеми остальными и прибивало взглядом к земле. Арлан не заметил, как оказался голым по пояс. В этот момент он ничем не отличался от жертвы: такой же беспомощный в древних руках, словно кукла.

Движения старика стали резкими и прерывистыми. Раздался короткий стон и сразу –  плеск, алый кинжал лёг рядом с жертвой. Юноша не дёргался, голова свободно повисла. Тёплая жидкость полилась на макушку воина. Он понимал, что это кровь убиенного, но с трудом боролся с порывом умыться. Ручейки стекали по спине и груди. Полчаса назад он выкрикивал обвинения, теперь же сам с головой купался в них.

Чаша за чашей лицо утопало в теплоте ушедшей жизни. Глаза слипались, запахи смешивались в отвратное месиво. Старик запрокинул голову Арлана. Небо сжалось до маленького круглого окошка. Дым вихрем потянулся на волю, а звезды танцевали с ним в такт. Блестящая чаша затмила небесное представление, выпуская багровый водопад. Воин еле расслышал слова старика не закрывать глаза. Простая задача. Их жгло, рот был полон тёплого металла, нос разъедал дым. Жрец продолжал надрывную речь, скорее всего обращаясь к богам. Но Арлан уже ничего не слышал.

В ушах стоял грохот. Земная твердь расходилась по швам, горы срывались в пропасть, раскаты грома разрывали воздух в клочья. Вулканы извергали земную кровь, а пепел заволакивал небо. Великаны, затмевая солнце, топтали пустынные земли.  Вырванные с корнем деревья проносились в исполинских вихрях. Реки вскипали, мгновенно испаряясь. Картины сменяли одна другую, пока тьма не накрыла взор. И не осталось никого в этом мире кроме Арлана и восьми пар сияющих звёзд. Он не видел их, лишь чувствовал безжалостную силу, непрекращающееся давление. Один против древней тьмы. Животный страх сковал сердце. Пробивая кровавую пелену, покатились слезы. Воин пытался кричать, но не слышал свой голос. Ногти безжалостно скребли базальт в надежде зарыться с головой.  Пол под ногами треснул, башня содрогнулась и провалилась в пучину небытия, увлекая за собой орла. Холодное море встретило воина и погасило сознание.

 

Очнулся Арлан в главной зале храма. Свечи догорали, но до рассвета было ещё далеко. Тело ныло от ушибов и ссадин, руки затекли от сна в неестественной позе. Десяток камнедробителей старался выбраться из головы. Они работали слаженно, и кирки были острыми. Арлан знал, что их можно успокоить только одним способом – утопив. За алтарём всегда находился запас ритуального вина и трав. Осушив небольшой кувшин – богам ведь не жалко – Арлан закинул в рот пучок головняка для верности. Мучители должны были захлебнуться в ближайшие полчаса.

Воин был в храме один. Казалось, что статуи больше не воспринимали его как чужака. Сознание было в крайней степени не стояния. Немного мутило, возможно от вина, возможно от жжёной омелы. Образы продолжали волчком отголосков вертеться перед глазами. Срочно требовался свежий воздух.

Оружие лежало на прежнем месте, но плащ пропал. Ножны мягко ударились о колено, когда Арлан прицепил к поясу меч. Знакомая тяжесть всегда успокаивала.

От ночного ритуала остались лишь чёрные круги сажи на гладком камне площади. Кости унесли и даже пепел собрали. На что пойдёт это добро было известно лишь одному человеку. Именно его седую голову Арлан и пытался разыскать. В голове роилось множество образов и вопросов. Голый по пояс, измазанный в чужой крови, что начала отваливаться засохшей коркой, он подошёл к башне. Было ощущение, что стены стали чернее, чем были несколько часов назад.

Резкий возглас отвлёк воина от наблюдений. Что-то происходило около Скального Дома, но из-за домов не было видно. Придерживая ножны, Арлан поспешил на звук.

Ругань и крики летели в сторону дворца. Около сотни людей с факелами неистовствовали на Скальной площади. Среди них воин узнал пару человек, что совсем недавно потупив взгляд стояли у башни. Наверное, лучше поздно чем никогда.

Сразу за статуями богов расположилось около сотни солдат с обнажёнными мечами. Щиты и накидки элитных отрядов. Дубовые мечи, Великаны, Бесстрашные, Крикуны, Медвежья Лапа - почти все собрались здесь.

Остановившись на миг в нерешительности, Арлан осторожно пробрался сквозь редкую зубастую стену. Воины с интересом оборачивались на орла.

– Брег, что тут творится? – обратился орёл к командиру Бесстрашных.

– Арлан? Всё-таки пришёл значится, – удивился бесстрашный. На груди красовался белый кулак на угольно-чёрном фоне. Бритая голова, как всегда без шлема. Впалые щеки и синяки под глазами говорили о бессонных ночах.

– Может сгожусь, а то твои слова боль резанули.

– Значится помочь хочешь. Не выглядишь ты сейчас как помощник. Помыться бы тебе не мешало.

– Сам решу, когда мыться, – Арлан остановил поток словоблудия Брега. – Остальные внутри?

Бесстрашный коротко кивнул:

– Нельзя это так оставлять, негоже нам вести себя подобно варварам. А то глядишь и никого не останется. С кем тогда пива выпить?

Брега опять понесло, но Арлан уже был около двери в Скальный Дом. Деревянная ручка гипнотизировала. Тягучий скрип огласил дворцовую залу. Арлан успел услышать только обрывки криков, которые тут же смолкли. Все обернулись на вошедшего.

Разъярённые лица командиров и ещё десятка воинов смотрели на Арлана, раздувая ноздри. Среди них затесались знакомые орлу старосты ближайших деревень. Он почувствовал себя вмешавшимся в ссору родителей. Без брони, растрёпанный, испачканный в крови. Никто не ожидал увидеть орла. Все молчали.

– Меня немного не посвятили в детали плана, – начал Арлан, протискиваясь сквозь солдат.

Он был на самом настоящем поле битвы. Костёр отбрасывал на стены размытые тени: две челюсти силились сомкнуться и перемолоть друг друга, но длинный стол как палка не позволял этому произойти. Напряжение не давало свободно дышать, киселём вливаясь в лёгкие. Арлан озирался, пытаясь оценить положение дел.

– Ты с ним, да? – кинул незнакомый орлу мужчина с нескрываемой злобой. Губы тряслись за густой бородой, глаза раздували отражавшееся в них пламя. Палец указывал на короля. – С этим убийцей, прикрывающимся богами.

Король Борво морщил лоб и хватал ртом воздух от возмущения. Кровавая полоса рамкой горела на лице. Такой же узор украшал лица защищавших его стражников – красная дорожка выглядывала из-под остроконечных шлемов. Ритуальные рисунки так и не были смыты.

– Не молчи, Арлан, – сказал один из старост. – Он должен заплатить за преступления.

Обвинения посыпались одно за другим, каждый пытался перекричать другого.

– Забрал почти всех мужиков на эту проклятую башню. Извёл там до полусмерти и вернул обезумевшими.

– Скажи, Борво. Тебе нравилось смотреть как люди горят? Слушать их вопли?!

– Это была Их воля, – с напором начал оправдываться король. – Их слово – закон. Моё слово – закон. Сложите мечи, иначе ваши кости будут гореть следующими.

– Что же это за боги, что велят убивать нас?

– Сволочь! Опять за своё.

Отборная брань вновь наполнила своды дворца. Проклятия на всё семейство до седьмого колена, угрозы поджечь дом, отравить хозяйство, напичкать труп жуками и отдать собакам, но никто не двигался с места.

Люди за спиной хотели отомстить за несправедливость. За бесчеловечность. И стремительно теряли свою. Одинокого орла никто уже не замечал. Его мнение было не важно. Одни пытались перекричать сам звук, другие молча следили за каждым движением первых. Посреди словесной войны Арлан понял, что устал. Воин сел за длинный стол, облокотившись на столешницу. Попытался соскрести засохшую кровь, но ногти быстро забились, и он оставил затею.

Задняя дверь негромко открылась.

– Бреннусово колено, прекратите этот балаган! – твёрдой походкой из-за трона вышел жрец.

Тусклый и хмурый, он казался очень старым в холщовых одеждах. Привычная белоснежная мантия исчезла. Растрёпанные волосы сальными патлами свисали со лба и сливались с тканью. В руках он нёс серебряную чашу. Арлан сразу узнал её: запах горящих трав мерзко отозвался в носу. О содержимом он тоже догадался.

Шум потихоньку улёгся, все следили за стариком. Минутный отдых, чтобы промочить горло брагой. И никто не подозревает, что вот настоящий виновник. Король был всего лишь разменной монетой, марионеткой. Его слово – и люди пошли на костёр. Но жрец был тем, кто вынес приговор. Недавний опыт подсказывал Арлану, что седой мог и не врать о божественной воле.

Старик с улыбкой покосился на орла:

– Ты быстро пришёл в себя, это хорошо.

Не откладывая дело в долгий ящик, из толпы раздался голос:

– Жрец, скажи-ка родной. Ну ведь не могут Вышние желать нашей смерти. Не верю.

– Борво всё выдумал, чтобы оправдать свою кровожадность, – бойко подхватил ещё один.

– Совсем от власти голова закипела. Изведёт же всех под корень.

– Изведёт!

– Долой!

– Тихо! – пресекая новые крики, взревел старик. Расправил плечи, выпрямился во весь рост. – Вы меня быстрее изведёте своим балаганом.

Арлан был безумно рад, что у людей хватило храбрости подняться против зверств. Но сильнее было разочарование, что никто не понял настоящих ролей. Они слепо верили в главенство Борво, при том, что несколько часов назад он лишь вторил словам жреца. Последний перехватил чашу по удобнее и направился к ближайшему бунтовщику.

– Нельзя обнажать мечи во дворце, да ещё против короля. Бунт решили устроить. На такое дело нужно благословение.

Борво даже опешил от таких слов, выпучив глаза:

– Что значит благословение? Вразуми их и гони взашей!

– Молчи, паршивец, – злобно бросил жрец будто зазнавшемуся ребёнку.

Король покорно опустился на трон и замолк, хотя на лице читалось сильное недовольство и страх. Даже стражники удивлённо косились на Борво. Старик уже обагрял кровью лицо первого воина. Две полосы над бровями и по одной через каждый глаз. Взгляды пересеклись на несколько секунд, и жрец двинулся к следующему. Лишь костёр потрескивал среди тягучей тишины.

– Гляди что делает, хитрец, – тихий знакомый голос заставил Арлана вздрогнуть.

Справа сидел Дагда, закинув ногу на ногу. Плащ привычно прикрывал культю. Арлан не имел понятия как попрошайка здесь появился. Между тем вид у последнего был крайне довольный. Улыбка, блеск в глазах, он чуть ли не смеялся, уставившись на старика. Он цепко подхватил баранье рёбрышко со стола и начал обгладывать.

– И ведь сухим выйдет из воды, – продолжил бродяга, усмехнувшись.

– Но, если это все и правда ради высшей цели? – через пару секунд спросил Арлан. Пещера и видения сильно поколебали его устои.

– Человек всегда действует во имя высшей цели. Только кто-то ставит свою выше чужих, а кто-то нет.

– И какая же у тебя цель? Зачем ты каждый раз появляешься с плохими вестями и действуешь на нервы?

– Я всего лишь безрукий бродяжка-попрошайка. Какая у меня цель? Дай монетку, и я буду доволен. Ты кстати должен уже две.

– Сейчас у меня точно нет денег, – Арлан развёл руки.

– Тогда должен три, – справедливо заметил Дагда. – Больше долг продлевать не советую.

– А я не советую мне угрожать. Ты как сюда вообще пробрался?

– Я незаметный и юркий. Кто будет смотреть на бродягу? Они и сейчас меня не замечают.

– Мы посреди зала.

– У них есть более важные дела. Скоро им вообще важно будет только слово деда.

Жрец почти закончил обход. Люди с любопытством рассматривали рисунки на лицах друг друга.

– Уходи отсюда как пришёл, пока не порубили в труху.

– Добр ты ко мне, орёл, – Дагда обнял Арлана за плечи единственной рукой, заставив воина поморщиться. Обглоданная кость елозила по носу. – И я буду добрым, прощу должок. Но вот старик твой добр ни к кому не будет. Если ты думал, что на том пепелище всё закончилось, то ты сильно ошибался. Когда башня будет построена, камни будут сочиться кровью, а кости станут опорой. Только пыль останется от людей. Никто не явится, чтобы встретить Их. Потому что башня живёт не для живых. Ты же сам всё это видел.

Леденящий смех пробрался в самое нутро, заставив сжаться. Арлан вновь был на вершине. Вновь земля содрогалась, сокрушая горы и ломая человеческую волю.

Жрец закончил «благословление» и отбросил чашу в сторону. Правая рука была воздета к бунтовщикам, алые капли стекали на пол.

– Идите на смерть и не знайте страха, – властно обратился он к воинам, затем повернулся к страже короля. – А вы поддайтесь им, а то ишь какие палки заострили.

Мечи схлестнулись, боевой клич загремел под потолком, отражаясь от колонн. Первое тело упало в костёр, второе повалилось на стол. Лязг железа перекрывал стоны раненых. Это больше походило на свалку, потасовку, но не на битву из песен и легенд. Никаких изысков в фехтовании, лишь грубые и мощные удары. Цель – убить мгновенно и не брать пленных. Мёртвых становилось все больше. Стражники отбивались, но так вяло, словно спали на ходу. Было лишь вопросом времени, когда их перережут.

– Так и будешь сидеть? – Дагда вырвал Арлана из оцепенения. Он был серьёзен и раздражён. – Для кого я тут распинался?!

Дагда исчез. Срублен мечом или успел сбежать – орёл не заметил. В руке Арлана лежал кинжал. Шершавая рукоять плотно держалась в ладони. Сердце колотилось и не могло поверить, что он это сделает. Глаза не сразу отыскали седую голову. Сгорбленный, жрец медленно шёл к задней двери, откуда явился. Арлан поскользнулся на крови, но взгляд не отвёл. Стражник замертво упал перед ногами – перепрыгнул.

Последние пара шагов. Положил руку на плечо старика, что заменил отца. Тот обернулся, начал что-то ворчать, но замолк при виде Арлана. Усталые веки поднялись, глаза расширились в осознании, и в них Арлан увидел самого себя, с перекошенным лицом, трясущимися губами и полным ужаса взглядом. Рука дрогнула, но отступать было поздно.

Тихий и резкий стон сорвался с губ жреца, когда кинжал вошёл в живот. Он согнулся и медленно осел на колени. Арлан опустился рядом, не выпуская рукояти из рук. Старик попытался отдёрнуть руку воина, но истощённое ритуалом тело не позволило.

– Ты что творишь, идиот?! – он был зол, не понимал что происходит, а потому злился.

– Прости, – прошептал Арлан. – Я не могу позволить тебе.

– Что не можешь позволить? Убери руку, пока не поздно!

Жрец пытался слезть с лезвия, но Арлан тянулся следом. Движения причиняли лишь большую боль. Не в силах сопротивляться, старик опрокинулся на спину, и воин тут же подхватил его голову. Жидкие волосы путались в пальцах. Мантия обагрилась, пропиталась кровью. Капли падали на пол, собираясь в маленькую лужицу.

– Всё испоганил. Навалил огромную кучу на дело моей жизни. На богов навалил. Ты ведь должен был увидеть.

– И я видел смерть, – голос Арлана дрожал, слова потоком срывались с губ. – Никого не осталось в живых, города были сметены, а солнце заволокло тьмой. Они смотрели на меня, голоса путались в голове. И я падал, а вокруг была только тьма и ужас.

Он осёкся, хватая ртом воздух. Лицо жреца неожиданно смягчилось, а в глазах проявилось сожаление.

– Ты испугался и упал, не выдержал испытания, – старик с усилием глубоко вздохнул и поморщился. – Ошибся, старый дурак. Думал, что ты справишься. Выходит, всё напрасно – некому меня заменить.

Арлан растерянно ловил слова раненого. Сморгнув мешающуюся влагу, он попытался оправдаться:

– Но всё было взаправду. И Дагда рассказал мне тоже самое, словно видел своими глазами.

– Кто рассказал?

– Дагда, попрошайка. Только что сидел со мной за столом.

Старик удивлённо уставился на Арлана. Весь напрягся и зашёлся тяжёлым хриплым кашлем, отхаркивая кровь. Улыбка появилась на лице – жрец смеялся. Кровь лилась ручьём, старик быстро слабел. Воин не заметил, как вытащил кинжал.

– Дагда, вот червь. Всё-таки ты послужил богам за моей спиной.

– Богам?

– Горгот. Неужели не признал?

Старик прикрыл глаза, дыхание замедлилось. Дух медленно покидал тело. Вокруг царила тишина: ни лязга мечей, ни криков. Десятки глаз наблюдали за кончиной верховного жреца.

Последний вдох и тихий шёпот сорвался с губ старика:

– Как жаль. Если бы ты только увидел этот свет. Личное звёздное небо в голове.

Арлан сидел обессиленный, тело не слушалось. Единственный родной человек был убит его руками. Им поиграли, как мячиком, и бросили одного. Колючая перчатка обиды схватила сердце. За себя, за старика, за остальных в этом зале. Перекинулись жизнями будто в кости и оставили. И некому обиду высказать, некому набить морду, чтобы стало легче.

Колени со скрипом разогнулись, Арлан поднялся в ожидании увидеть за спиной кровавые последствия игры. Борво был жив, половина его охраны тоже. Несколько убитых командиров и старост. Большая потеря – все они были более чем достойными людьми. Арлан смотрел на их растерянные лица, и слова комом стояли в горле.

– Как мы дошли до братоубийства? – невинный вопрос камнем попал в орла.

Придётся очернить память человека, что был ему отцом. Сможет ли он простить себя за это, воин не знал. Сапоги показались самой интересной вещью в мире – в глаза смотреть было тяжело.

– Кровь на ваших лицах. Он управлял вами при помощи неё. Все смерти на его руках. Он слишком долго слушал богов и не выдержал.

Все воины, включая короля, сочувственно покачали головами. Сложно было поверить в такое. Кто-то начал причитать и вспоминать светлые моменты из жизни старика. Слушать это было невозможно.

– Его звали Арлан, – бросил напоследок воин.

Улица встретила его утренним свежим воздухом и лучами зарождающегося дня. Небо прояснилось.

 

***

 

Свежая кровь стекала по скулам и щекам жреца. Вскоре лицо почти полностью окрасилось в алый. Несколько капель попало в приоткрытый рот. Непроизвольное отвращение чуть не заставило сплюнуть. Вкус крови взрослой здоровой жертвы был одним из самых мерзких на всей земле. Голова кружилась от тяжёлого дыма тлеющих трав.

Жрец запрокинул голову. Звёзды ярко сияли на небе, словно крошечные луны.

Чаша наполнилась в последний, на сегодня, раз. Руки неуклюже подняли сосуд над головой. Залитые кровью глаза завершали чудовищную кровавую маску. Он испугался один раз, и погиб почти весь отряд, испугался второй – погиб старик и много невинных людей. Больше он не побежит от судьбы. Тело и разум были готовы вновь вступить в схватку со страхом, чтобы увидеть истинный свет и услышать Их волю.