- Ну и жара, - прохрипел старый рыцарь, раскачиваясь в седле. – Солнце жжёт так, будто мы едем по раскаленной сковороде. Не могла бы ты передвигать своими копытцами чуть быстрее, волчья ты сыть?

Волчья Сыть не хотела ничего отвечать рыцарю. Отчасти потому, что ей едва хватало сил передвигать ногами, не говоря уж о несении седока. Отчасти потому, что хозяин взял привычку называть её волчьей сытью, хоть в прежние времена она имела гордость носить куда более величественное имя. А отчасти потому, что была лошадью. Лениво волоклась она по пыльной дороге, петлявшей среди жухлых кустарников. Весна, лето, зима – всё сменилось осенью, последней осенью уходящего мира. Однако собрались в этой осени все худшие черты других сезонов: то неумолимое солнце выжжет последний зелёный куст на дороге, то внезапные ночные заморозки лишат парочки пальцев беспечного путника, уснувшего под тем самым кустом, а то и град побьёт и без того скудные посевы. Сила, питавшая мир, состарилась, ослабла и была на пороге гибели, а вместе с ней и сам мир.

- А помнишь времена, когда солнечные лучи ласкали кожу, а не прожигали её до мяса? – рыцаря не смущало молчание собеседницы, он давно к нему привык. По крайней мере, старик всегда говорил столько, сколько хотел, и никто его не перебивал. – Я помню. Прекрасные были времена. А ведь было ещё лучше. В детстве я часто слышал истории деда о светлых днях, когда рыцарский титул был не просто печатью на бумаге. Да, тогда можно было разгуляться: величайшие герои сражались с великанами, наводящими ужас на деревни, сходились друг с другом на турнирах, чтобы выяснить, кто из них сильнейший, освобождали принцесс из башен, в конце концов! А сейчас что? Сама слышала, что нам король поручил – поезжай, дескать, старик, принеси мне кости. Где уж тут хоть намёк на славу? Ломаный грош, да новые боли в пояснице – вот что я получу.

Волчья Сыть нашла в себе силы, чтобы недовольно фыркнуть, выражая протест против стариковских жалоб. Хватало ей и своих проблем. Но протест был проигнорирован.

- Эх, времена, - продолжал он. – Чую, всё движется к концу. Жизнь стала совсем невыносимой. Успеть бы показать себя. Слышите! – рыцарь поднял кулак к небу и потряс им, - старик Уильям себя ещё покажет!

Ответа с небес не последовало, и Уильям принял это за доброе знамение. А почему нет? Добрые знамения нужно уметь искать самому, иначе никогда их можешь и не встретить.

Рыцарь хотел было продолжить свой монолог о былых временах и невыносимости жизни, но тут его старческий слух уловил что-то знакомое. Звук, наиболее часто встречающийся в нынешние времена на дороге – зов о помощи. Старик изумленно воззрился в небеса.

- Неужели? – искренне удивился он, а затем обратился к лошади, - Вперёд, Волчья Сыть! Мчись, как ветер! Людям нужна наша помощь!

Волчья Сыть не хотела мчаться, как ветер, но всё же пошла в галоп, получив бодрящий укол шпорами в бока.

- Заткнись! – прорычал худощавый коротышка визжащей пышной даме, восседавшей на повозке, подкрепив свой приказ крепкой затрещиной и грозным щербатым оскалом. Дама опешила от такого неподобающего обращения и молча вытаращилась на грабителя. Рядом с ней вжался в деревянный бортик повозки щуплый мужичок, в полной мере положившись на то, что рядом с такой крупной женщиной разбойники его и не заметят.

- Поторапливайтесь! Авось кто услыхал, как она голосила! – гаркнул щербатый на двоих своих компаньонов, копошащихся в содержимом телеги.

- Да здесь одни тряпки и мешки с зерном! – недовольно ответил худосочный деревенщина, вспоровший очередной мешок. – Мы ж их и унести-то…

- За Короля! – раздался громогласный клич из-за холма. – За честь!

Из-за того же холма показался всадник с мечом и щитом, сверкающими в лучах солнца. Забрало опущено, плюмаж из белоснежных перьев венчает грозного вида шлем. Всадник направил лошадь к повозке, продолжая выкрикивать всевозможные боевые кличи. Разбойники таращились на него пару мгновений, а затем, переглянувшись, мысленно приняли лучшее решение, какое могли принять, и бросились врассыпную. Зерно они унести всё равно не могли, а лохмотья того не стоили. Дама и мужичок восхищенно воззрились на приближающегося спасителя.

Вблизи он оказался не столь величественен, каким казался у подножия холма. Могучий боевой конь превратился в чахлую задыхающуюся кобылу, металлический блеск оружия разбавился пятнами вездесущей ржавчины, а когда рыцарь снял шлем (плюмаж состоял из очень уж чахлых пёрышек) – перед дамой и её супругом предстал старик с иссеченным ветром лицом и седыми, но всё ещё пышными усами. Свой латный доспех он оставил дома – гнить в углу. Всё равно лошадь не унесла бы его. Сейчас же он был одет в обыкновенные одежды путника, с легкой кирасой поверх них. Кираса была ухожена, сверкала на солнце, но и до нее добрались гнилые зубы порчи. Рыцарь вогнал меч в ножны и, гордо выпрямившись в седле, вскинул руку в приветственном жесте. Мужичок, дрожа всем телом, согнулся в поклоне. Дама, положив руку на грудь, с величественным видом благодарно кивнула головой.

- Меня зовут Мария, - заговорила дама. - Благодарю вас, доблестный рыцарь, за спасение. От моего доброго имени, а также от имени мужа и сына. Если бы не вы, эти плебеи ограбили бы нас. А от того непременно пострадал бы весь Калирад, ведь зерно нынче ценится гораздо больше его стоимости в серебре. Но ответьте же, как вас зовут?

- Уильям! – отвесив благородный поклон ответил рыцарь. – Позвольте же заметить – я вижу лишь вас двоих, когда вы обмолвились и о сыне. Скорее, облегчите мне душу, заверив, что с ним всё в порядке.

Дама нервно хохотнула.

- Уверяю вас, вашей милостью он цел целёхонек. Эй, Поско, а ну вылезай! Поприветствуй господина рыцаря!

Из-под повозки высунулась голова с растрепанной копной светлых волос, а через мгновение паренек уже оказался подле родителей и отвешивал поклон спасителю. Рыцарь благодарно кивнул, порадовавшись своему первому доброму делу со времени отъезда из столицы.

- Стало быть, вы в Калирад направляетесь? Мне с вами по пути, разрешите ли вы мне присоединиться? Одному в дороге скучно и грустно, особенно в теперешние времена.

- Конечно, добрый господин! – обрадовалась дама. – Конечно, присоединяйтесь! Мы накормим вас ужином!

Радости дамы не было предела – доехать остаток пути в полной безопасности, да ещё и за миску супа – мог ли день начаться удачнее? Мог.

Остаток дня солнце палило так, что у каждого, дававшего самую неказистую тень, дерева приходилось делать привал. Лошади, обливаясь потом, едва держались на ногах, дама с ребенком спрятались под парусиновой крышей, оставив и без того иссохшего мужичка на солнцепёке – править повозкой. Рыцарь тоже присоединился к ним, привязав свою чахлую кобылку к заднему борту. Ехали в основном молча, изнемогая от жары, и разговорились только к позднему вечеру, устраиваясь на ночлег.

- А вы готовитесь, добрый рыцарь? – сказала дама, грузно опустившись на табурет, принесенный ею из телеги. – Вы готовитесь к концу?

- А разве нужно? – ответил рыцарь вопросом на вопрос. Он сидел с другой стороны костра, напротив нее, и вертел над огнём прутик с нанизанным на него кусочком черствого хлеба. Всю дорогу он честно высматривал мелкую живность, которую можно было бы подстрелить к ужину, но так и не высмотрел. Даже те немногочисленные суслики и мыши, что остались в здешних полях, прятались по норкам, боясь высунуть нос и вдохнуть раскаленный жарой воздух. Мужичок, управлявший телегой, лежал сейчас под колесом, закутавшись с головой в одеяло. Он даже пропустил ужин. Всё, что интересовало его в конце дня – мягкое одеяло под боком и здоровый сон. Мальчуган сидел рядом с рыцарем и жадно ловил каждое его слово.

- А как же? Неужели хотите уйти в мир иной, не попрощавшись с этим? – удивилась дама. - Даже чернь нынче готовится. Бога задобрить нужно, дабы он места хорошие нам отвёл.

- У него и своих проблем хватает, – бросил рыцарь. – Ведь это он умирает. А мне незачем прощаться с миром, пока он ещё существует. Придёт пора – тогда и попрощаюсь. Сейчас о другом стоит подумать – как сохранить человечность в нашем мире. Нужно продолжать жить, говорю я вам.

- Но зачем? Ведь конец уже близок и неминуем, – уперлась дама. - Храмовники читают проповеди о том, что нужно посвятить себя отходу в мир иной, якобы тогда старые боги примут нас с распростёртыми объятиями. Военачальники выступают с речами о выгодности жертвоприношений и массовых побоищ для того, чтобы задобрить погибающего бога кровью врагов. Миряне же предпочитают самоубийства, чтобы быть с богом во время его гибели. Но все сходятся в одном – конец близок и нужно к нему быть готовым.

- Я считаю, что все они глупцы, - заявил сэр Уильям. -  Скоро или не скоро закончится наша жизнь – значения не имеет. Главное - прожить её с честью до конца. Чего бы ни хотела сила, дающая жизнь этому миру – я буду жить так, как должен. Быть может, именно она нашептывает моему разуму, какие поступки совершать.

- В ваших словах есть смысл, - кисло произнесла дама, но на её лице читалось обратное.

Эта дама для себя всё решила, подумал Уильям, однако мальчик слушает меня. Рыцарь съел сухарь, который вертел над огнем, отметил, что для черствой булки - весьма сносно, а затем вынул меч из ножен, положил его на колени и принялся обрабатывать клинок точильным камнем. Дама, с упреком посмотрев на своего недавнего спасителя, зевнула и отправилась в телегу, прихватив свой скрипучий табурет. У костра остались только старик и мальчик.

Луна взошла уже высоко, но её мертвеющего с каждым днём света уже не хватало для освещения земного мира, и лишь редкие похрапывания выдавали присутствие Волчьей Сыти, привязанной в нескольких метрах от повозки. Костёр задорно трещал, отгоняя от уставших путников непроглядный, густой и тягучий, как смола, ночной мрак.

- Огонь – единственная сила, что не ослабла в этом мире, - тихо, чтобы не разбудить спящих, сказал старик. – И не ослабнет после его гибели. Я так думаю, – добавил он, проведя точилом по лезвию.

Мальчик сидел молча и впитывал слова рыцаря. В его глазах этот старик был величайшим героем.

- Вот только добывать его становится всё труднее, - продолжил Уильям. - Не сегодня, нет, не в такой солнцепёк. Но бывают дни, когда набегает такой густой туман, что из кремня не высечь искру, а если и высечешь, то древесина не загорится. Для таких дней я вожу с собой горючее масло, - он улыбнулся мальчику и кивнул на седельные сумки. – А вы возите с собой что-нибудь подобное?

Мальчик рассеянно покачал головой.

- Неосмотрительно, неосмотрительно, да, - покачал головой и рыцарь. – Ну ничего, я дам вам немного, чтобы вы спокойно доехали до города, когда мы разойдёмся. Маловато у меня осталось, но что поделаешь?

Из-за телеги подала голос Волчья Сыть. Старик улыбнулся мальчику и сказал:

- Бунтует. Тяжело ей приходится нынче. Годы не те, - с этими словами он отложил точило в сторону, меч прислонил к мешку, лежащему рядом и подтянул к себе щит.

Мальчик завороженно смотрел на оружие.

- Как бы я хотел тоже стать рыцарем! – воскликнул он. – Я бы, как и вы, защищал слабых и боролся со злом!

- Может быть ты им и станешь. Почему бы и нет? – по-доброму солгал рыцарь. Он-то знал, что мир рухнет задолго до того, как мальчик вырастет. Быть может он рухнет завтра. Но кончится ли жизнь? Нет, сказал себе рыцарь, не время сейчас об этом думать. Сейчас у меня есть другие проблемы.

Рыцарь крепко сжал в кулаке деревянную ручку щита. Из-за повозки послышалось ржание Волчьей Сыти.

- Чего это она? Ума не приложу, - нарочито громко сказал рыцарь. – Эй! Волчья Сыть! А ну, успокойся!

Мужичок вздрогнул, сонно поднял голову и снова уронил её на землю, ещё сильнее закутавшись в одеяло. Мальчик хотел было спросить, правда ли старик Уильям думает, что он сможет стать рыцарем, но тут его мысли смешал гортанный крик, раздавшийся из темноты:

А-р-р-р! Бей! А-р-р! – Раздался хриплый рык за спиной Уильяма. Оттуда же появился и грязный оборванец, его издавший, разрезая густой мрак размашистыми взмахами ножа. На его крик отозвались другие голоса. Со всех сторон раздались вопли и боевые кличи. В непроглядной тьме послышался топот ног и сухой шелест травы.

Едва успел оборванец ворваться в круг света, очерченный костром, как получил тяжёлый удар щитом и отлетел в сторону, не в силах совладать с собственными ногами.

- Под телегу! – выкрикнул рыцарь, хватаясь за меч. – Прячьтесь все! Живо!

Едва мальчик шмыгнул под телегу, как карминовые отблески костра легли на суровые, перекошенные злобой лица бандитов, вырвавшихся их тьмы. Двое кинулись на рыцаря, плечом к плечу, размахивая длинными проржавевшими ножами, не обращая внимания на даму, едва высунувшую макушку из-за бортика телеги.

Рыцарь, недолго думая, сделал выпад. Один из разбойников был отброшен в сторону крепким ударом рыцарского щита. Другой замертво свалился, пронзенный мечом. У себя за спиной рыцарь услышал хруст веток. Развернувшись на каблуках, он описал широкую дугу своим клинком, ожидая нападения сзади. Ещё один разбойник свалился на жухлую иссохшую траву, подло выдавшую его шаги старческому слуху Уильяма. Его лицо, с застывшей на нем гримасой боли и недоумения, показалось рыцарю знакомым. Но удостовериться в этом не было времени.

Оглушенные ударами щита бандиты, шатаясь, поднимались с земли, держа наготове оружие. За телегой послышалось лошадиное ржание и человечья ругань. Пятый бандит пытался увести лошадь, но Волчья Сыть его не подпускала, а может он, не догадываясь использовать нож, не мог справиться с узлом на поводьях.

- Не сметь трогать мою лошадь! – грозно зарычал рыцарь. – А ну, защищайтесь, негодяи!

Разбойники подхватили с земли по толстой палке, чтобы встретить врага во всеоружии, но воспользоваться ими в полной мере не успели. Один из бандитов тут же свалился замертво. Меч увяз в его теле, и рыцарь не сразу смог его вытащить. Второй разбойник воспользовался моментом. Поднырнув под щит, он со всего маха саданул рыцаря по ноге дубиной, а затем, бросив её на том же месте, помчался прочь, надеясь, что рыцарь не бросится за ним вдогонку.

- Беги, Кабан! Беги! – Вопил он на бегу. – Это демон, а не человек! Бросай кобылу и беги!

Кабан, так и не справившись с лошадью, как видно, прислушался к совету. В темноте послышался быстро удаляющийся шелест травы и победное ржание Волчьей Сыти.

- Ну, вот и вся недолга… - тяжело выдохнул Уильям и опустился на землю. Ушибленная нога болела – бандит, сам того не ведая, угодил в самое незащищенное место. – Эх, как бы мне сейчас пригодились мои доспехи, - угрюмо добавил рыцарь, хватая ртом воздух.

Из-под телеги показалась голова мальчишки с вытаращенными от восторга глазами. Под колесом зашуршало, и в складках бесформенного комка тряпья, настойчиво определяемого хозяином, как «одеяло», появилось испуганное лицо мужичка. Дама, всё это время выглядывавшая из-за бортика, подняла голову выше.

- Они ушли? – тихо спросила дама, сама не ведая зачем, ведь даже Волчьей Сыти было понятно, что бандиты сбежали. Мальчик, с радостным воплем, бросился к рыцарю:

- Ура! – завизжал он, - наш Уильям всем задал трепку! Всем бока намял! Всем… - мальчик споткнулся и плашмя хлопнулся на землю, прямо возле рыцаря. Бросив рассеянный взгляд назад, он увидел лежащего в луже крови разбойника, уставившегося невидящими глазами прямо на него.

Ах ты! – закричал мальчик. Рывком поднявшись с земли, он с разбегу саданул мёртвого разбойника ногой в живот. – Я тебе сейчас… - его нога будто попала в силки, тугой петлей обхватившие всю голень. Он глянул вниз и с ужасом обнаружил руку бандита, сомкнувшуюся на его ноге. Хрипя от боли и выплевывая кровавые брызги изо рта, бандит сделал усилие и подобрал свой нож, лежавший рядом.

Мальчик завизжал и попытался отпрянуть, но не смог высвободить ногу из захвата, свинцовым грузом тянувшего к земле. Бандит уже занёс было руку, чтобы полоснуть свою жертву ножом, но не успел. Уильям вовремя понял, что происходит и, переборов боль в ноге, подскочил с земли. Всего мгновение отделяло мальчика от ужасно нелепой смерти, но меч рыцаря опустился быстрее, чем нож полумертвого бандита. Рука, сковывающая ногу, обмякла и спала на влажную от крови траву. Мальчик отскочил в сторону, упал и пополз прочь, вперив ошеломленный взгляд в мертвеца, глотая собственные крики.

- Разве рыцари бьют умирающих врагов?! – гневно гаркнул Уильям, удостоверившись, что бандит окончательно испустил дух. – И ты хочешь стать рыцарем, сопляк? Да я бы тебе навоз за кобылой убирать не доверил!

Округлившиеся от пережитого ужаса глаза мальчика заблестели от слёз. При виде этого жалкого зрелища, распаленное дурацкой выходкой ребенка сердце старика смягчилось. Он тяжело выдохнул и сказал с усмешкой:

- Но было бы гораздо зазорнее, если бы рыцарь разревелся со страху. Я рад, что ты этого не сделал.

Услышав эти слова, мальчик приложил все силы, чтобы удержать уже срывающиеся слёзы.

- Дело ведь в осторожности, - продолжил Уильям. – Нужно всегда быть настороже. Я был осторожен сегодня, и поэтому я победил. – Заметив, что Поско слушает, старик затянул свою старческую песню, обилием метафор призванную наставить подрастающее поколение. – В жизни может быть множество причин, почему тебе придется ступить на узкую тропу над бездонной пропастью. То может быть твоя храбрость, твоя трусость, нужда или стремление доказать силу, а может быть ты руководствуешься высшей целью – хочешь спасти чью-то жизнь. Не важно, как ты оказался на этой тропе, но важно, что проявление малейшей слабости может сбросить тебя вниз, но даже самая величайшая твоя сила не сможет поднять тебя наверх. Поэтому важно быть осторожным. Только осторожность сможет уберечь тебя от проявления слабости, могущей сбросить тебя в пропасть. Так и сейчас, ты забыл про осторожность и едва не упал в ту самую пропасть, расшибившись насмерть. Помни об этом.

Кончив речь, рыцарь исподлобья взглянул на мальчика - удостовериться, возымели его потуги эффект или нет. Решил, что возымели. Поско, вытерев сопливый нос рукой, кротко кивнул рыцарю и сказал:

- Я обещаю быть осторожным, - мгновение подумав добавил: - И я обещаю стать рыцарем.

Незамедлительно высказала свою точку зрения и дама, окончательно пришедшая в себя после ночного нападения. Ещё немного они поразглагольствовали о принципах чести и морали, пока мужичок молча впрягал коней в повозку, а затем все пришли к заключению, что оставаться на этом месте нельзя, сложили мёртвых разбойников рядком у дороги, погрузились в повозку и отбыли. Рыцарь подметил, что один из убитых им разбойников показался ему знакомым, и тут же дама подтвердила его догадку – это были те самые бандиты, что пытались ограбить их утром. Тогда Уильям принялся извиняться, объясняя их новое нападение именно тем, что они хотели добыть его снаряжение, и из-за этого все путники оказались в опасности. На что дама заявила, что не появись рыцарь в нужный момент, их бы и так ограбили, а то и убили, ведь бандитам нужна была и повозка, и лошади, а не только зерно. На том и прекратили этот малоприятный разговор.

До рассвета они останавливались несколько раз – отдохнуть и немного поспать. Устраивать новый лагерь не стали, решили, что лошади дотянут до следующего вечера, а там уже и город близко. Где-то за полдень, остановились они на развилке дорог и пришло время прощаться. Рыцарь, как и обещал, отдал им часть своего масла для розжига, несмотря на неуверенные протесты дамы. Сигналы старческого организма подсказывали ему, что надвигается страшная непогода. Так и распрощались. Рыцарь отвесил поклон, заседлал свою лошадь, влез в седло и направился по иссохшей дорожке в сторону леса.

- Спасибо за всё, - впервые подал свой сиплый голос мужичок. К нему присоединились и дама, и мальчик. Рыцарь развернулся в седле и помахал им шлемом. Плюмаж из серых (некогда серебристых) перьев, словно платок, трепался на ветру, прощаясь хоть и с малознакомыми, но всё же дорогими сердцу людьми, каких можно встретить лишь на дороге.

Некоторое время после прощания старик ехал молча. Не хотелось ему ни вспоминать былые времена, ни проклинать грядущие. Только смотрел он молча на желтеющие иголки елей, облепивших узенькую дорожку с обеих сторон. Волчья Сыть не возражала и с легкостью несла его под сенью высоких деревьев. Сюда проникала лишь часть испепеляющего всё солнечного света, которая уже не выжигала последние силы из бедной кобылы, несказанно облегчая её ношу. Однако к вечеру, будто бы назло, солнце совсем скрылось за тучами, а затем всё вокруг заволокла густая пелена тумана, не пойми откуда взявшаяся в это время суток.

- Ну и туман, - пожаловался Уильям. Так, гляди ж, и снова мы с тобой на разбойников наткнемся. А может и на волков стаю. Что скажешь, а? Сможешь ты от волков удрать?

Волчья Сыть ничего не ответила, да и вряд ли что-то поняла. Лишь испуганно вскинула она голову, когда, вторя словам старика, раздался из тумана волчий вой.

- Никак сглазил, - разочарованно выдохнул рыцарь. – Ты уж прости меня, старушка, если придется нам и впрямь с ними столкнуться. Не знаю, что со мной происходит, наверное, даже и удача моя истлела.

Однако же в первую ночь ничего не произошло. Остановился Уильям у самой дороги, привязал лошадь к дереву, так близко к кострищу, что ни один волк не отважился бы к ней подкрасться. Разжечь костёр было трудно: хоть ельник и вспыхивал словно факел, все же пришлось расщедриться на масло, ибо толстые ветки, промокшие от густого тумана, категорически отказывались гореть. Поужинав лежалыми сухарями и солониной, Уильям сложил в костёр все дрова, какие смог найти в округе, привалился к дереву, к которому была привязана Волчья Сыть, и погрузился в сон, обняв меч, не раз выручавший его во время ночных нападений.

К утру, вопреки ожиданиям Уильяма, туман не рассеялся, и дымок, источаемый горой пепла, оставшейся от костра, смешивался с туманом и растворялся в нём всего в паре метров над головой старика. Переборов себя и не опустившись до проклятий богам, Уильям проверил тесемки и ремни на седельных сумках, отвязал лошадь, лениво влез в седло и отправился в путь.

Туман сопровождал его весь день, поглощая всё вокруг. Рыцарь не видел ни неба, ни стволов деревьев, густо облепивших дорогу с обоих сторон. Он видел лишь небольшой кусочек протоптанной множеством ног дороги и непременно сбился бы с пути, будь на этом пути хоть одна развилка. Однако развилок не было. Дорожка тянулась и тянулась в туман, с каждым часом размякая всё больше. В середине дня заморосил дождик, и рыцарь пожаловался на то, что не захватил с собой накидки на свою забывчивую старческую голову. Так и прошёл день.

- Едва ли здесь поможет моё масло, - грустно отметил рыцарь, складывая промокшие ветки шалашиком. – Но я всё равно попробую.

Волчья Сыть лишь, недовольно захрапев, потрясла головой. Вдалеке завыли волки.

- Да, без костра нам с тобой не управиться. Когда же кончится этот треклятый лес? Или туман рассеется, - жаловался рыцарь, поливая дрова маслом и подкидывая еловых лап. – Но вот что я тебе скажу, волчья ты сыть – я скорее умру, чем скажу, что скучаю по тому сухому мареву, с которым мы имели дело весь предыдущий месяц.

Подумав, Уильям вылил ещё немного масла на дрова – чтобы наверняка. Тут же с грустью отметил, что склянка почти пуста. Однако одной лишь искры хватило, чтобы костёр вспыхнул, и ветки очень быстро высохли. Довольный результатом, Уильям перекусил, привалился к стволу дерева, прижал к плечу верный меч и задремал.

Пробудило его паническое ржание лошади. Волчья Сыть ржала и брыкалась, не желая оставаться на месте, но накрепко привязанные к стволу дерева поводья не давали ей ускакать прочь. Отовсюду слышался вой. Старик вскочил на ноги и вынул меч из ножен. Костёр, сложенный из огромного количества веток, полыхал вовсю, разгоняя непроглядный ночной мрак. Туман почти рассеялся, и среди редких его клубов старик различал сверкающие, словно раскаленные угли, глаза. Тут и там вспыхивали они яростным хищным пламенем, а затем исчезали в ночной темноте. За пределами круга света, отбрасываемого костром, сухая хвоя непрестанно хрустела под тяжелыми лапами зверей.

Уильям понял, что дела его плохи – как только костёр ослабнет, волки, или кто бы это ни был, набросятся на него, и он не сможет отбиться. Он посмотрел на дерево, под которым дремал – ветки были высоко, но, поднатужившись, он мог бы до них добраться, несмотря на свою старость и боли в пояснице. Однако взглянув на бьющуюся в панике Волчью Сыть, он решил, что терять ему всё равно нечего, кроме лошади, верно служившей ему во многих походах, и остался на земле.

Время шло, в прогалинах лесной шапки показалась луна. Вой и рычание не прекращались ни на мгновение, слившись в голове старика в ужасную какофонию, но он не паниковал, держался мужественно, как мог. Пламя костра слабело.

И вот наступила тишина. Старик взглянул на костёр – пламя ещё пылало, но уже далеко не так сильно, у краев кострища оголились обугленные концы веток. Он понял, что сейчас ему будет худо, и сжал обеими руками рукоять меча так крепко, что побелели костяшки пальцев. Вдруг, во мраке ночи, зажглись десятки красных угольков, окруживших маленькую крепость без стен, и в круг света вошло настоящее чудовище. То был громадный волк, чёрный, как смоль, с оскаленной пастью, истекающей слюной. Он медленно двинулся к Уильяму, издавая грозное рычание, предвещающее лишь беду, но старик не сдрейфил и тут же рубанул его мечом по голове. Тварь заскулила, а старик, пользуясь смятением чудища, схватил обжигающую руки ветку из костра и огрел ею волка прямо по морде. Шерсть вспыхнула, и волк заскулил ещё громче, словно побитый щенок, отскочил и помчался в глубь леса, оставляя за собой резкий запах палёной шерсти.

Угольки в темноте погасли, устрашившись вони горящей шерсти вожака, и Уильям понял, что одержал верх. На земле, где стояла громадная тварь, он увидел свой военный трофей – окровавленное ухо зверя.

- Видал я волков и пострашнее! – крикнул он вслед своему противнику и подобрал ухо.

Остаток ночи Уильям бодрствовал, не в силах сомкнуть глаз. То и дело подбрасывал он веток в чахнущий костерок и бурчал что-то себе в усы. Волчья же Сыть, быстро отошедшая от недавнего шока, мирно похрапывала рядом. Время близилось к рассвету и мрак густел, а вместе с ним наплывал и туман. Когда рассвело, костерок уже потух, и уставший после бессонной ночи путник отправился в дорогу.

- Ох и долго же тянется этот день, - пробурчал Уильям, едва не валясь из седла. – Как и этот проклятый лес, - добавил он. – Нет ему ни конца, ни края.

День выдался долгим. Даже Волчья Сыть могла бы согласиться с хозяином, если бы не была лошадью. Бесконечно тянулась размокшая от тумана и мороси дорожка, а вокруг – лишь непроглядная серая завеса, из которой лишь изредка выступали корявые дряхлые лапы погибающих елей, словно пытавшиеся ухватить старика и стащить на холодную землю. И ничего больше. Лишь болтавшийся у рыцаря на шее трофей в виде волчьего уха, нанизанного на нить, да мысли о недавней победе воодушевляли его на продолжение пути. Однако и сила воодушевления начала иссякать. И вдруг, когда рыцарь уже стал искать другие душевные опоры – лишь бы не останавливаться сейчас -  в вышине, словно раздвинув дымчатые кулисы тумана, засветилось мутное пятно солнца. Увидев сию картину, Уильям мгновенно воспрянул духом и хотел было пришпорить ленивую кобылу, но на его пути встало новое препятствие.

Из тумана прямо на опушке леса выплыл деревянный барьер – сколоченные на скорую руку козлы с бревном, положенным на них так, чтобы перекрыть всю дорогу. На пригорке, по правую сторону от барьера, задумчиво сидел мужик, лениво копошась палкой в хвойной подстилке. Завидев всадника, он мигом прервал свои думы и кликнул товарищей, которые незамедлительно выскочили из шалаша, сооруженного прямо за барьером. Все они были вооружены деревянными дубинками и совсем не добрыми взглядами. Рыцарь понял, что поворачивать поздно, а посему приветственно вскинул руку и спешился.

- Здравствуй, здравствуй, путник, - завёл привычный разговор один из мужиков. Он вышел навстречу рыцарю, похлопывая дубинкой по ладони и ядовито ухмыляясь. – Куда путь держишь?

- И ты здравствуй, незнакомец, - настороженно ответил Уильям, положив перемотанную тряпьём обожженную руку на гарду меча. – Путь держу к Калирадской башне, по приказу Его Милости. А вы кто такие будете?

- Чего это Его Милости понадобилось в башне? – игнорировав вопрос, поинтересовался мужик. – Все знают, что принцесса давно почила. Да и дракон, её охранявший, наверняка издох.

- Почила или не почила - не ваше дело, – грубо фыркнул рыцарь. – Приказ есть. А если приказ есть, то его нужно выполнять. Но ты так и не ответил, добрый незнакомец, кто же вы такие и почему преградили дорогу. Я вижу на лицах людей, что позади тебя, хищный оскал, и подозреваю худшее. Так поспеши же облегчить мне душу, скажи, уж не разбойники ли вы? – с этими словами, рыцарь крепко ухватил рукоять меча и всем своим видом дал понять, что готов сражаться.

Мужик смерил его взглядом, усмехнулся, демонстрируя полный контроль над ситуацией, а затем, заткнув дубинку за пояс, вынул из притороченного к этому же поясу цилиндра свёрнутый листок бумаги. Листок тот был грубым, помятым, края его совсем растрепались, а некогда белая бумага покрылась жёлтыми и чёрными пятнами порчи. Мужик развязал бечеву, которой был обвязан свиток, и предъявил бумагу рыцарю. Затем, уперев руки в бока, с надменным видом заявил:

- По приказу Его Милости короля Теомира, а также доброго господина мэра Калирада, с каждого путника, проезжающего по лесной дороге, взимается пошлина в размере двадцать тестерций.

Уильям внимательно изучил грамоту – на подделку было не похоже. Он хмуро посмотрел на самодовольного мужика и мрачно сказал:

- У меня нет таких денег.

- Ну что же, - заулыбался мужик, потирая руки. - Лошадь тоже подойдёт. У нас в Калираде, знаете ли, большие проблемы с лошадьми. Времена нынче лихие, а голод – не тётка, сами понимаете.

- Что за глупости, - сдержанно заявил рыцарь, свернув грамоту и бросив её мужику. – Какой путник будет нести с собой двадцать тестерций? Я же не торговый караван веду! Знаете, что я здесь вижу? Я вижу грабёж средь бела дня.

- А ну как и грабёж? – усмехнулся мужик. – Да вот только грамота есть, так что снимай-ка седло по-хорошему, а то вместе с ним заберём.

Уильям хотел было доставать меч, но рука его замерла. Какой же он рыцарь, если ослушается указа короля? Но ведь этот указ позволяет грабить людей, подумал он. А если и так? Сейчас указы короля – один глупее другого. Сначала ему приказывают ехать за тридевять земель, доставать кости из башни, а теперь отбирают лошадь. Быть может этим людям лошадь нужнее? Подумав об этом рыцарь усмехнулся. Ну конечно, нужнее. Каждому сейчас лошадь нужнее, чем другому.

Рыцарь так и стоял, задумчиво понурив голову, пытаясь оправдать для самого себя людей, отбирающих его лошадь, верно служившую ему многие годы. Он решил покориться приказу ещё тогда, когда принял в руки королевскую грамоту и услышал требования грабителей, но ему нужны были оправдания перед самим собой, чтобы меньше боли испытать от расставания с верным животным.

Мужику оправдания были не нужны. Он повернулся и окликнул своих ребят. Люди за его спиной приготовили дубинки, а с обоих сторон дороги, поднялись с земли несколько мужиков с арбалетами, до того не замеченные Уильямом.

- Ну что? Мне начинать считать или как? – уже явно потеряв терпение сказал главарь, скрестив руки на широкой груди. – Предупреждаю сразу, считаю я плохо. До четырёх, если день хороший. Как видишь – не наш случай, - он повёл головой, как бы указывая на окружающие их облачка тумана.

Уильям молча покорился. Он погладил Волчью Сыть по голове, шепнул ей что-то на ухо, а затем отстегнул седельные сумки, взвалил их на спину и поплёлся по дорожке, мимо барьера, глядя себе под ноги.

- Как? Вместе с седлом оставляешь? – рассмеялся главарь. Мужики ему вторили, но Уильям не обращал внимания. Всё, чего он хотел – поскорее убраться оттуда, чтобы не видеть Волчью Сыть. Глаза у него блестели от слёз.

После обеда туман рассеялся, обнажив ничем не засеянные поля. Солнце то выглядывало, опаляя сухую полевую траву, то скрывалось за облаками, отбрасывая на поля серую тень. В этой тени они казались одним большим пепелищем. Рыцарь ничего этого не видел. Он плёлся по дороге, согнувшийся под своей ношей, и размышлял.

- Бедная моя лошадка, - бормотал он себе под нос. – Не досталась ты волкам лесным, так стала сытью для волков городских, каких развелось сейчас побольше настоящих. Но этих людей трудно упрекнуть. Все они чувствуют, что конец близок, и не стесняют себя рамками морали. Но вот стоило ли мне стеснять ими себя? Определённо. Ведь я ещё не потерял свою честь. Ради чего я распинался тогда перед мальчиком, если сам буду преступать закон и делать то, что мне захочется? Пусть даже этим законом злоупотребляют. Я ведь рыцарь и обязан подчиняться указам короля. Да, определенно. Именно так и поступают рыцари. Интересно, как там сейчас мальчик? Надеюсь ему хватило смелости не подчиниться воле его матери. Она явно задумала отправиться в мир иной до того, как рухнет этот.

Так и шел он, бормоча и пререкаясь с самим собой весь день, а потом ещё один и ещё, пока голые выжженные солнцем поля не сменились горами. Горы эти уже давно утратили свою крутизну, многочисленными обвалами завалив все тропы. Походили они теперь на громадные каменные холмы, но всё же венчались снежными шапками на самых своих вершинах. Ближе к подножию гор, дорога совсем поросла сорняком и была давно не хожена. А уж заросли сорняка в свою очередь упирались в каменный завал. Но и тут рыцарь не сдался. Он смерил завал взглядом и, недолго думая, полез вперёд, хватаясь за крошащиеся углы каменных глыб.

Хоть завал этот и был невелик, рыцарю он дался тяжело, потому что он был уже стар. Весь день он пробирался по камням, то и дело сползая в ямы, вместе с волнами сыпучего щебня. И лишь к вечеру ему открылся вид на небольшую долину – белёсое плато, усыпанное щебнем и пылью горных пород, в центре которого высилась покосившаяся каменная башня, едва ли не до середины засыпанная чем-то бурым. Сколько рыцарь не вглядывался, определить, чем же она всё-таки засыпана, ему не удалось, увидел он лишь тонкую струйку желтоватого дыма, вьющуюся от этой бурой кучи.

Уже стемнело, и Уильям, забившись в укрытие, найденное среди камней заранее, соскользнул в царство грёз.

Не солнце разбудило Уильяма – его первые лучи ещё лишь слабым медным ореолом окаймляли восточные склоны горной гряды – разбудил его нечеловеческий стон. Стон этот вибрировал и гудел, разнося мелкую дрожь в чистом горном воздухе. Он был преисполнен страдания. Рыцарь с трудом разогнулся и выбрался из своего укрытия. В его лета ночь, проведённая на холодных камнях, не сулила ничего хорошего. Конечности его затекли, поясницу ломило, а в голове эхом отдавалось назойливое гудение. Выйдя на то место, где открылся ему вчера вид на башню, он мигом ободрился и удивлённо воззрился на диво, творящееся вдали.

Бурая громада, которую рыцарь ошибочно принимал за завал, двигалась – вздымалась и опадала, раздавалась вширь и снова сокращалась. Вокруг этой массы клубился дым ядовитого оттенка. А когда в предрассветном мраке ввысь вздыбилось перепончатое крыло, рыцарь понял, что перед ним настоящий живой дракон, обвивший башню всем своим телом. Дракон этот изнемогал от боли, но он всё же был драконом. И в голову рыцаря снова прокралась тень сомнения.

Куда же ты лезешь, ободранный и побитый старик, подумал Уильям.

- Ну уж нет! – заявил он вслух, пресекая любые мысли об отступлении. – Это как раз то, чего я ждал многие годы! Настоящий дракон! Я увековечу своё имя в последних мгновениях гибнущего мира! А если мне суждено погибнуть здесь, то нет смерти лучше!

С этими словами, Уильям вынул из ножен свой верный меч, поднял щит и пошёл к башне, скользя по сыпучему каменистому склону, заворожённый предстоящей ему схваткой.

Как только он ступил на белёсую поверхность плато, решимости у него поубавилось, ибо костная пыль усеивала каждый сантиметр земли. Перед глазами Уильяма встали сотни героев былых времён, приходивших сюда попытать своё счастье, но нашедших лишь смерть. Даже их кости рассыпались в труху, а дракон всё ещё был жив.

- Должно быть знатный ты ветеран, - сказал Уильям и, собрав всю волю в кулак, пошёл вперёд. Когда он приблизился к башне, сапоги его были белы от пыли, а руки дрожали от волнения и страха.

Однако страх этот оказался напрасным и быстро сменился на жалость, ведь дракон, некогда вселявший ужас в сердца величайших героев, постарел. Он постарел, как и весь мир, и теперь был немощен, как любой старик. Его тело, согнутое артритом, грузно прилипло к земле. Чешуйки поблёкли и осыпались, а зубы сгнили. Железы, некогда вызывавшие огненные бури, зачахли и тлели теперь в его иссохшей глотке, непрерывно выделяя удушающий дым. В его глазах не было ничего кроме боли и усталости. Рыцарь грустно посмотрел на него и вогнал меч в ножны, опечаленный судьбой столь славного врага.

- Незачем нам с тобой драться, - сказал он. – Мы лишь два старика, доживающих свой век. Много ли славы можно получить, добив издыхающего врага?

Дракон захрипел, а из его пасти вырвались клубы зловонного дыма, полностью укутав его морду ядовитой завесой. Уильям отвернулся, не в силах вынести столь низкое падение былого величия, и перелез через его хвост, преграждавший вход в башню. Однако в башне он встретил настоящего врага – грозного и беспощадного – свою старость.

Дверь в башню давно сгнила и оставила от себя лишь ржавые петли. Войдя в дверной проём, рыцарь обнаружил на полу груды каменных обломков, а взглянув вверх, он окончательно лишился боевого духа. Лестница была обрушена. Там, где должны были быть ступени, торчали из покосившейся стены обломанные глыбы, а местами – и вовсе ничего не было. Но и здесь рыцарь не отступил. Он сбросил кирасу на пол, уложил рядом с ней меч и щит, собрал оставшиеся силы и полез вверх. Возможно, молодому человеку этот путь не представил бы никакой сложности, но для выбившегося из сил старика он был почти непреодолим. Расстояние между уцелевшими частями лестницы казалось настоящей пропастью, расшатанные камни то и дело грозили обрушиться вниз вместе со стариком, а обожженная рука горела огнём, когда он хватался ей за очередной камень. Несколько раз он срывался, но успевал ухватиться за выступ. И тогда он вступал в изнурительный бой с собственной слабостью. Его конечности обессилели и совершенно отказывались слушаться хозяина, но Уильям, каждый раз собирая волю в кулак, преодолевал одно препятствие за другим, и, наконец, добрался до комнаты на самом верху башни.

Солнце едва поднялось над горами, и лишь слабый его отсвет проникал в комнату через окна. Большая часть помещения была затенена непроглядной чернотой, но рыцарь сумел разглядеть внушительных размеров кровать, всё ещё не развалившуюся под грузом лет, запыленный ковёр на полу и некоторые предметы мебели в полумраке. Свет же ему был практически не нужен, ибо принцесса всю свою жизнь провела у окна. Там она и осталась после смерти – дряхлым скелетом, уронившим голый свой череп на сложенные на подоконнике руки.

Уильям покачал головой – не дело принцессам заканчивать свою жизнь так. Но приказ есть приказ, и он не хотел оставаться в этой башне ни одной лишней секунды. Уильям тронул скелет, и тот развалился от прикосновения. Тогда Уильям сложил кости на покрывало, которым было застелено ложе, завязал его в узел и взвалил на плечо.

- И подобного обращения принцессы не заслуживают, - проговорил он вслух. – Но приказ есть приказ.

Путь вниз был ещё опаснее, но рыцарь проявлял осторожность и очень быстро спустился. Лишь несколько раз камни дрогнули под его ногами, но всё обошлось. Однако, на выходе его уже поджидала новая опасность.

Как только рыцарь показался в дверном проёме, башня задрожала, вниз посыпались шаткие глыбы, вздымая облака каменной трухи. Дракон, обвившись всем своим змеиным телом вокруг башни, тряхнул её и потянул вниз. Древнее сооружение поддалось его силе и начало рушиться. Уильям бросился бежать, терпя град мелких камешков, обрушившийся на его спину. Он сделал рывок и из последних сил прыгнул вперёд, взметнув при приземлении целое облако белой костной пыли, которое тут же смешалось с плотной завесой, поднятой обрушением башни.

Когда пыль улеглась, рыцарь уже проковылял часть пути до того места в горах, где были оставлены седельные сумки. Он обернулся и бросил прощальный взгляд на башню. Там, под грудой каменных обломков, нашёл свою смерть старый дракон, всё же вступивший в последнюю свою битву. Рыцарь оценил его силу, молча кивнул и зашагал прочь.

Он шёл весь день, стараясь не делать привалов – ещё одна ночь в камнях казалась ему хуже любого из возможных исходов. Всю свою волю он сосредоточил на единственной цели – идти. Он не замечал ничего вокруг: ни горных козлов, лениво плетущихся по пологим склонам гор, ни камней, валящихся с вышины мимо него, ни даже солнца, которое набухло в небе, окрашивая камни под его ногами в багровый цвет. Заметил он это лишь выйдя в поля, когда солнце уже должно было давно зайти, но всё так же висело на небосводе, словно перезрелый грейпфрут. И тогда старик понял, что конец уже близок.

- Что ж, - сказал он громко. – Довольно неуважения я выразил королевской особе, пора бы и почтить её, хотя бы достойными похоронами. Едва ли я успею доставить кости королю, да он и не помнит уже, наверное, кому и какое поручение давал. В его-то годы.

Побродив по округе, рыцарь собрал столько дров, сколько смог найти. Были в пригорье и сухие деревья, но нарубить их ветвей было нечем – рыцарский меч покоился под развалинами башни, вместе с щитом и кирасой, а потому пришлось обойтись подножным сушняком. Сборы заняли очень много драгоценного времени, но рыцарь чувствовал, что должен исполнить свой последний долг.

Собрав достаточный костёр, он уложил мешок с костями на дрова, облил его остатками масла из своей склянки и, произнеся прощальные слова, поджёг. Мешок вспыхнул, и дрова занялись следом за ним, скрывая его в буйных языках пламени. Рыцарь стоял в отблесках костра, яркими пятнами играющего на залитом багряным солнечным светом силуэте, и молча смотрел на огонь, прощаясь с принцессой и миром, в котором довелось ему прожить долгих шестьдесят пять лет. И вдруг солнечный свет померк. Уильям очнулся от раздумий и повернулся к солнцу. Там, на небосводе, всё было черным-черно, и лишь тёмное багряное пятно пульсировало, силясь лопнуть и залить мир красными тонами. Звуки затихли, а затем пропали вовсе, и рыцарь остался наедине с кровавым солнцем, словно зовущим его к себе. Мрак сгущался, подавляя светило, его пульсации становились всё слабее, и вот пульсации остановились, и оно пропало. Всё вокруг исчезло, и Уильям обнаружил себя в полной темноте, не ориентируясь даже в положении своего тела, а затем почувствовал щекой сухую колкость почвы и провалился во тьму.

 

- Господин рыцарь! – в темноте раздался звонкий мальчишеский голос. – Господин рыцарь! Вы живы?

Уильям не понимал - слышит он этот голос в действительности или это только чудится ему. Но через мгновение чувства вернулись: он ощутил сырой запах земли и влажную почву под собой. Недалеко послышался лошадиный храп, и вновь раздался знакомый голос:

- Господин рыцарь, вы спите?! – за голосом последовало лёгкое прикосновение – мальчик положил руку ему на плечо и осторожно толкнул старика.

Уильям с трудом разлепил веки и оторвал голову от земли. На его лице остались комочки земли, а ветки и камешки прочертили на коже красные отметины. Он провёл по лицу рукой, стряхивая землю, и огляделся: рядом с ним тлели остатки погребального костра, пуская слабую струйку дыма в голубое небо, где солнце сияло ярко, как никогда на его памяти. Уильям посмотрел под ноги и увидел крохотные зелёные ростки, пробившиеся из влажной почвы.

- Господин рыцарь, - в который раз прозвучал голос мальчика. На этот раз Уильям повернулся на голос и с удивлением обнаружил своего старого знакомца. – Это я, Поско, вы помните меня?

Рыцарь кивнул, потрясённый событиями, обрушившимися на него за эти несколько секунд со времени пробуждения, а затем перевёл взгляд в сторону и был шокирован ещё больше – мальчик держал под уздцы его лошадь. Волчья Сыть поприветствовала хозяина равнодушным храпом. Глаза рыцаря заблестели от слёз, он бросился обнимать Поско и Волчью Сыть, а потом спросил, как же мальчик здесь оказался, да ещё и с его лошадью.

- Когда мы приехали в город, там была настоящая толкучка, - ответил мальчик. – Все носились по улицам и кричали о самоубийстве. Некоторые дома горели, и люди обворовывали их, забегая туда прямо во время пожара. Моя опекунша тоже стала говорить на их манер, я испугался и сбежал. Я хотел, чтобы вы меня учили, как стать рыцарем! А потому, добравшись до развилки, где мы расстались, я пошёл по вашему пути в лес.

- И не испугался волков и разбойников? – перебил его рыцарь.

- Конечно испугался, но выбора у меня не было, и я понадеялся на то, что с ними творится то же, что и с горожанами. А кроме того, я ведь был осторожен! Я крался вдоль дороги, а когда вокруг не было мест, где можно спрятаться – бежал!

Рыцарь одобрительно кивнул, и мальчик продолжил:

- А вчера я вышел из леса. Там была преграда и много людей, но они все были пьяны и спали. Я хотел было пройти мимо, но увидел вашу лошадь. Я сразу её узнал, потому что мечтаю о такой же! Я заглянул в их шалаш, но там вас не было, и я решил, что они украли лошадь, ведь они выглядели, как разбойники! Тогда я отвязал её, сел верхом и поскакал по дороге. А потом солнце погасло, и я очень испугался. Это было совсем не похоже на ночь, мне пришлось остановиться, потому что совсем ничего не было видно. А когда всё-таки занялся рассвет, я увидел дым и поехал на него. Так я вас и нашёл!

Рыцарь улыбнулся и взъерошил его растрёпанную шевелюру рукой.

- Ты настоящий молодец, - сказал он. – Храбрости тебе не занимать. Из тебя выйдет хороший рыцарь в этом новом мире! Но пока ты ещё мал, так что будешь моим оруженосцем. Как, согласен?

Глаза мальчика заискрились счастьем, он даже не смог найти слов, чтобы ответить – только решительно кивнул.

- Ну вот и хорошо, - сказал рыцарь. – Значит пойдем, узнаем, как там дела в ближайшем поселении, может быть им нужна наша помощь. Хватай-ка мои сумки и грузи их на лошадь!

Мальчик повиновался. А рыцарь, взяв лошадь под уздцы, пошёл, прихрамывая, по дороге. Поско пристроился рядом и тут же принялся расспрашивать о путешествии рыцаря после их расставания. Уильям был только рад – наконец-то у него появился настоящий собеседник. Так и шли они по дороге, наслаждаясь как никогда свежим воздухом и прекрасной погодой, а в небе игриво сияло яркое солнце нового мира.