Она стояла на коленях перед высоким креслом и с обожанием смотрела на сидящего в нём мужчину. Если бы Он приказал вырвать сердце из груди, она, не раздумывая ни секунды,  подчинилась. Но Он молчал. И это молчание страшило, заставляло нервно размышлять, что же сделала не так.  Всего лишь слово, одно лишь слово и она готова действовать во благо своего Господина, своего Мастера.

Где-то сзади зашёлся в каркающем кашле Астерион, её муж (словно этого было мало) посмел не выполнить поручение Господина и, сейчас расплачивался за это. Окровавленный, сломленный, лежал на мозаичном полу и с недоумением и обидой взирал на неё. А это раздражало! Бесило донельзя!

 

– Просто так получилось, – раздраженно бросила Цисса, отбросив огненный хлыст в сторону.

Вспышка. Брызги искр и вопль боли. Цисса брезгливо подобрала подол платья, вышла из холла, оставив заплаканную служанку вытирать с лица кровь.

Молодая хозяйка подняла холеную руку и прищелкнула пальцами. Тут же рядом с ней появился полупрозрачный мужчина в темно-зеленой ливрее. Его лицо, когда-то подвижное, сейчас замерло нечитаемой маской. И было совсем не понятно, какие эмоции и страсти бушуют у него внутри – настолько невыразительно смотрел на мир.

–Что изволите, юная госпожа? – прошелестел он еле слышно, хотя уже знал, что наделала его хозяйка.

Лерд много поколений служил своим хозяевам в благодарность за такое подобие посмертия. Он видел разных господ: сильных и слабых, вспыльчивых и кротких – череда лиц, которые властвовали над ним, никогда не отличалась милосердием. И юная госпожа по характеру явно пошла в своего далекого предка Чертана: нетерпимая к чужим ошибкам и скорая на расправу. Пусть даже жестокую, ведь с рабами нельзя иначе.

Дворецкий помнил свою жизнь до встречи с основателем рода Шедар. Конечно, не так хорошо, как раньше, но основные вехи не забылись. Тем более артефактора Чертана забыть невозможно при всём желании. Ведь именно он подарил Лерду второй шанс, навеки приковав к, ещё совсем слабому, родовому камню.

«Ты поклялся служить мне и моим потомкам, помни об этом, Лерд!» - первый приказ из уст хозяина. И нарушить его нельзя. А так хочется!

– Убери сейчас же мусор из холла. И подготовь всё к вечернему приему. Я не желаю, чтобы Он был недоволен.

Это «Он» Цисса произнесла с придыханием, почти пропела. Она мечтательно прикрыла глаза, вспоминая высокую подтянутую фигуру нового знакомого, что совсем не заметила, как дворецкий почтительно склонился и, мигнув, растаял. Девушка, грёзя, дошла до своей комнаты и только там, сбросив пелену флёра, скептически глянула в зеркало.

Отражение никогда не устраивало её. Зеркало показывало правду, не приукрашенную, суровую правду. Человек, знающий толк в женской красоте, непременно восхитился бы девушкой, спел множество куплетов о её привлекательности, сравнил с цветами, источающими тяжёлый аромат, и, признаться, ничуть бы не слукавил. Но Циссе казалось, что чёрные волосы слишком отливают багровым, глаза недостаточно синие, а тело могло быть более пышным и одновременно тонким в нужных местах. Поэтому она всегда слишком много времени уделяла своей внешности: заказывала платья, что могли ещё больше подчеркнуть её красоту, сооружала с помощью служанок и магии прически, отрабатывала сотни вариаций улыбок и соблазнительных поворотов головы. И всё равно каждый раз гневно хмурилась на зеркальную гладь.

А сегодня так хотелось блистать! Подготовка к вечернему приему началась давно: рассылались приглашения, утверждалось меню, закупались сотни метров ткани для драпировок, натирались паркет и многочисленные серебряные вензеля на стенах. Всё и все готовились к пышному празднованию совершеннолетия Цисси.

Маменька даже вернулась из своего морского путешествия, чтобы присутствовать на торжестве. Да и сестра готовилась, хотя четырнадцатилетней Лисат еще только через год предстояло выйти в свет, но ради празднества на это закрыли глаза.

Служанки, стоявшие в углу и почтительно опустившие головы, подбежали к Циссе после окрика. Они засуетились, закружились вокруг девушки. Откуда ни возьмись появились щётки в проворных руках, дорогие шпильки и флакончики с душистой водой. Работа спорилась и вскоре Цисса увидела в зеркале обновленную себя – ещё более притягательную и красивую.

На ней уже зашнуровывали корсет, когда дверь без стука распахнулась.

– Пошли вон, – приказала леди Вега.

Едва только служанки исчезли из комнаты, как Цисса повернулась к матери.

– Чем обязана, матушка? – прохладно осведомилась она.

Леди Вега сурово рассматривала дочь и с сожалением отмечала, что та пошла в деда. Такая же несгибаемая, порывистая и до неприличия дерзкая. Не о таком ребенке она мечтала. Вот Лисат – да, соответствует образу юной леди: скромна и послушна, как глина в материнских руках. Никогда не перечит и всегда готова угодить.

Но разговор нельзя больше откладывать. Как бы Арктур не тянул, необходимо расставить все точки. Жаль, что ради такой досадной мелочи пришлось оторваться от захватывающей игры в триксы.

– Ты знаешь, Цисса, что наш род – Шедар – достаточно древний и, несомненно, благороднейший из всех, – промолвила она, подойдя к дочери.

Девушка, стоявшая спиной к матери, судорожно вздохнула, когда шнуровка на корсете затянулась слишком сильно.

– Конечно. Но к чему ты это говоришь?

Леди Вега сильнее дернула за шнуровку, не скрывая своей досады и раздражения.

– Не смей меня перебивать, дочь!

Цисса выдохнула  сквозь зубы, но не стала дерзить матери. Она лишь откинула голову чуть назад и крепче ухватилась за столб кровати.

– Наш род прославлен в веках, он вошел в историю королевства. А историю всегда пишут победители. У проигравших нет права голоса, потому что их кровь не сильна, – монотонно продолжила леди Вега. – Все представители нашего рода, так или иначе, оставили след: и женщины, и мужчины – все.

Зашуршали оборки, платье взметнулось вверх. И руки, с аккуратно подрезанными ногтями, взялись за маленькие пуговички. Леди Вега неторопливо, но резко застёгивала их, натягивая ткань на спине дочери, словно хотела раз и навсегда удержать Циссу в рамках дозволенного.

– Но это не про тебя, дочь. Твой отец подписал соглашение с лордом Кастором. Сегодня будет объявлена твоя помолвка с наследником Астерионом.

– С этим стариком? Но, мама! – возмутилась Цисса, порываясь повернуться.

– И с клятвой на родовом камне, – мстительно припечатала леди Вега.

Цисса замерла.  В комнате ощутимо похолодало. В спину забил ветер, с потолка мелкой порошей посыпался снег. Хлопья медленно оседали на волосы, рассыпались маленькими кристаллами на платьях женщин. Леди Вега зябко повела плечами и презрительно сжала побелевшие губы в тонкую нить.  Она всегда знала, что её старшая дочь крайне не сдержанна. И это позор! Позор, который просто необходимо скрыть. И замужество за наследником рода Алиот – самый лучший вариант.

С каждым мгновением Цисса всё больше бледнела, стыла, дышала реже, почти через раз  и, в конце концов, превратилась в ледяное, звенящее от прикосновения полупрозрачное изваяние. Леди Вега постучала по дочери ногтем, хмыкнула и брезгливо отодвинулась.

– Всё у тебя, бесноватой, не как у нормальных девиц, – протянула она. – Если не явишься ко времени, то пеняй на себя, дорогая.

Произнеся это, женщина стряхнула с рук капли растаявшего снега и стремительно вышла из комнаты. Ей хотелось быстрее вернуться в гостиную, чтобы закончить игру. Кажется, и нужный расклад сойдется. От этих мыслей леди Вега повеселела и даже слегка улыбнулась, быстро выбросив из головы неприятный разговор с дочерью. Сегодня ничто больше не испортит ей настроение.

А ветер набирал силу. Он звенел, бился о стекла, налетал на стены. Мороз выписывал узоры, снег все падал и падал, пока ровным слоем не покрыл пол. Комната засверкала, заискрилась ледяными брильянтами.

Через какое-то время стало тихо. Цисса порозовела, зашевелилась, но не оттаяла. На черных волосах появились снежно-белые пряди. Девушка равнодушно оглядела комнату, пожала плечами и молча привела себя в порядок. Такой вот – пустой, погасшей, искусственной – получил Астерион свою невесту в этот вечер.

Спустя четыре дня, после клятвы на родовом камне, Цисса вошла в род Алиот полным ритуалом. Бедный влюбленный Астерион... Не так уж стар он был тогда – всего тридцать два, но избалованная мужским вниманием восемнадцатилетняя Цисса видела в нем древнюю развалину. Уродливую и омерзительную. Кто знает, как всё бы сложилось, если бы отец повременил с помолвкой, не поддался на уговоры матери, позволил дочери выбор.

Сердце её оставалось свободным, и если бы жениху дали время поухаживать за ней, да преодолеть природную стеснительность, может быть он сумел бы убедить красавицу в искренности чувств, а там... Цисса всегда была тщеславна. Но Арктур Шедар предпочел не рисковать. И вот, в результате несчастная девушка очутилась в объятиях незнакомца.

На этой скоропалительной свадьбе Он, конечно же, присутствовал - Цисса настояла. Да и отец решил не возражать. Не каждый день же отдаешь дочь замуж!

Сквозь марево холода, девушка искала Его, а когда нашла, не могла не смотреть. И все брачные клятвы она давала не Астериону, который восторженно держал её за руку, а Ему. Пусть они и не имели силы, чтобы связать их навсегда.

С этого дня волосы Цисси все чаще белели.

 

Её Господин с интересом наблюдал за истязанием Астериона. Ему нравилось смотреть на мучения слуг. Только лишь это и рождало в его обычно холодных, безучастных глазах пламя эмоций. И она несказанно радовалась, увидев оживление на Его лице.

– Астерион, ты очень меня разочаровал, – произнес Он, когда мужчина издал громкий стон. – Не думал, что ты так боишься боли. Цисса, дорогая, ты согласна, со мной?

Он посмотрел на неё внимательно. Слишком внимательно.

– Да, мой Господин, – счастливо отозвалась Цисса.

 

Единственный из всех родственников, кто навещал её в Серебряном доме – поместье рода Алиот – был двоюродный брат Авиор. Веселый шалопай с теплыми синими глазами своим приходом поднимал переполох, отголоски которого доходили и до старого лорда. «Опять появился, шельмец! Он так мне всех перебаламутит. Глядишь, скоро не останется ни одного уголка, куда бы не засунул свой нос этот стервец», - ворчал старший хозяин, как только слышал приглушенное хихиканье служанок.

Авиор громко говорил и еще громче смеялся, тормошил, заставлял Циссу через силу улыбаться. Он старался вернуть её.

И тогда дерганная, озлобленная Цисса становилась спокойнее и начинала походить на ту гордую, блистательную и жестокую красавицу, любимицу отца и предмет боязливого восхищения младшей сестры.  В ней жизнь била ключом с её неутомимостью и почти дерзостью. Порывистость движений в танцах, насмешка в глазах и лукавство в изгибах губ – всё это Цисса  Шедар. Огонь рода Шедар, взбалмошная, неистовая, непредсказуемая.

Все чаще в разговорах с братом проскальзывали нотки восхищения Им. Авиор внимательно слушал, порой хмурился, а порой отшучивался. Но с каждым днем он становился всё молчаливее и уже не  смотрел на сестру.

– В чем дело? – спросила однажды Цисса, когда они прогуливались по огромнейшему парку поместья. – Ты меня совсем не слушаешь!

Авиор остановился посреди невысокого деревянного мостика через ручей и облокотился спиной о крепкие перильца.

– А зачем слушать, Цисс? Я скоро начну угадывать, что ты  скажешь, – усмехнулся он и откинул длинные волосы за плечи.

Цисса схватилась за перилла и наклонилась вперед, вглядываясь в чистые струи. Она взглядом находила камешки и считала их. На третьем десятке сбилась, начала снова, но... Захотелось вдруг, как в детстве, скинуть обувь, схватить подол платья и с громким, оглушительным визгом сигануть в воду, подняв босыми ногами мириады солнечных брызг. А потом стоять в холодной воде, соревнуясь – кто же дольше? Она или брат?

Закусив губу, Цисса искоса поглядывала на Авиора.

– Почему ты не хочешь говорить о Нём?

– Цисс, ты поверишь мне, если я скажу, что просто не хочу?

– Нет, – качнула она головой.

Авиор непривычно нахмурился, надолго замолчал, а когда снова заговорил, девушка застыла.

– По королевству ходит много не хороших слухов. Говорят, что Он собирается развязать войну. По крайней мере, в нападениях на пару неблагородных домов обвиняют Его. Якобы есть свидетели, которые всё видели.

– Но это только слухи, – пролепетала Цисса.

– Возможно. Но я очень тебя прошу, Цисс, откажи Ему от дома.

Она молчала. Молчала даже тогда, когда Авиор повернулся, так и не услышав ответ.

– Уходи, – наконец прошептала она еле слышно.

– Цисс, ты пообещаешь мне?

– Уходи.

– Цисс?

– Убирайся! – прокричала она.

Ледяной ветер ударил в лицо Авиора. Он неверяще посмотрел на сестру, которая отвернулась и пошла в сторону беседки.

Цисса не видела, как брат уходил, но услышала сигнальные руны. А внутри у нее снова стало тихо и морозно.

 

Он почти рассмеялся. По крайней мере, этот звук отдаленно походил на смешок. Цисса восторженно вскинула голову и счастливо улыбнулось. Её переполнял восторг от того, что удалось доставить Господину, пусть такое малое, но удовольствие.

– Как видишь, Астерион, даже жена считает тебя слабаком. Надеюсь, ты простишь её, мой старый друг? Молчишь? Молчи-молчи... Ты уже всё нам сказал. И то, как ты упустил гонца, как не смог забрать кристаллы. Цисса, дорогая, прикажи своему слуге продолжить.

– Лерд! – повелительно воскликнула она.

 

Ни мать, ни отец, ни тем более сестра её не навещали. Они даже не слали письма. И лишь из разговоров старого лорда Алиота она узнавала последние сплетни: Лисат сговорили с наследником рода Роун, в королевстве не спокойно, увеличился налог с земель аристократов.

Цисса перестала переживать и тосковать от одиночества. Ей очень скоро наскучила затворническая жизнь, но изменить она ничего не могла. Астерион не хотел, чтобы жена выходила в свет. Он говорил, что ей там нечего делать. Но единственное, что муж не мог запретить, так это Его визиты.

В один из таких вечеров, Цисса набралась смелости задать вопрос.

– Правдивы ли те слухи, что ходят о Вас? – поинтересовалась она, смотря на него из-под ресниц.

Он харизматично усмехнулся и, наклонившись к зардевшейся девушке, интимно прошептал:

– Обо мне многое говорят. Что вас интересует, моя дорогая?

Цисса замялась, но всё же упрямо вскинула голову  и дерзко уточнила:

– Говорят, что вы нападаете на неблагородные дома. Это правда?

–Моя дорогая, вы не боитесь задавать такие вопросы, предположительно, убийце?

– Нет, – решительно тряхнула она волосами.

– Вы же понимаете, что я не могу так просто ответить. Это тайна, а тайну разглашать нельзя.

– Я могу поклясться! – вспыхнула, оскорбленная недоверием Цисса.

– Даже на крови? – уточнил Он.

– Да!

– Что ж, ваше право...

И Цисса поклялась. Она не боялась того, что не сдержит клятву. Такие обещания нельзя нарушить: кровь не позволит. И пока она жива, даже палач не сможет вырвать признание.

А тайна оказалась сложнее и страшнее, чем представлялось девушке.

– Наш мир погибает. Сейчас всю магию поглощает и очищает королевский кристалл. И с каждым поколением он пожирает больше, чем отдает. Уже через сотню лет не останется ни одного мага. Этого нельзя изменить, пока не уничтожен кристалл. А уничтожить его можно только тогда, когда прервется род хранителей.

– И кто же хранители?

– Как кто? Королевская семья, моя дорогая.

– А к чему же истребление неблагородных?

– Всё просто, милая леди, я избавляюсь от сторонников королевского рода. Неблагородные – только начало. Поймите меня правильно, я против не нужных жертв, но другого пути нет. Сейчас у меня слишком мало людей, чтобы справиться с этой бедой.

– Неужели хранители не понимают, к чему всё идет?

– Конечно, понимают. Но им не выгодно оглашение. Поднимется паника, начнутся массовые восстания и мятежи... А если молчать, то всё пройдет тихо и спокойно.

Цисса была поражена Его смелостью и решительностью. А еще она вдруг поняла, что сделает всё возможное, чтобы помочь очистить мир от скверны. И тут же записала королевский род в свои личные враги.

Не смотря на свой характер, воспитание и семейные ценности, Цисса оставалась наивной, верящей в слова сильных мира сего. А Он представлялся ей сильным. И это не только магическая мощь, вкус которой она распробовала, но и характер. И Цисси, влюбленная в свою погибель, протянула руку, чтобы принять перстень в знак служения этому величайшему магу.

Недовольство Астериона её не волновало, также как и упрек старого лорда. Она лишь холодно улыбалась на все слова, а по ночам нашёптывала на ухо мужу нужные вещи. И, в конце концов, он смирился с её решением и тоже присягнул на верность.

А в один из теплых осенних дней, когда солнце всё еще греет, но уже чувствуются подступающие холода, к завтраку не вышел старый лорд. Вот так и стал Астерион главой своего рода в положенный после непродолжительного траура срок.

В то время как муж клялся на родовом камне, Цисса скромно стояла за ним, вертя на пальце Его подарок – перстень с фальшивым изумрудом, под коим ранее находился особый порошок. Господин не соврал: яд подействовал почти мгновенно.

Теперь Цисса с гордостью примеряла регалии жены главы рода, любовалась на отражение в зеркале, с неудовольствием отмечая, что белизны в волосах прибавилось.

 

Дворецкий почтительно поклонился и в его полупрозрачной руке снова мелькнул кинжал, коим он выписывал сложную вязь рун на окровавленной груди лорда Алиота.  И ему за столь долгое время нравилось работа. Как же давно он не наслаждался такими простыми действиями! Как давно это было: слышать крики жертвы, упиваться её силой и расти, расти!

Лерд чувствовал, что скоро всё изменится. Он станет другим. И в этом поможет маг, которым так восхищается молодая хозяйка. Это показалось ему достаточно ироничным – сменить одного хозяина на другого. Но так даже интересней.

И когда Астерион в последний раз захрипел, задергался и замер навсегда в нелепой позе, Цисса, наконец, вздохнула с облегчением. Словно сняла с себя невиданный ранее груз. Она дышала полной грудью и не могла поверить, что свободна. Свободна! От всего: постылого мужа, долга и клятвы! Сво-бод-на! Это упоительное, пьянящее чувство разожгло ещё больше пожирающее пламя страсти и обожания.

Её Господин досадливо скривился. Он разочарованно вскинул белесые брови. Старый друг оказался ничтожеством. Даже его силой не напитаешься. Но, ничего, у Него в запасе есть пленники. Тем более, что цель пока ещё не достигнута.

Он перевел взгляд на женщину у своих ног и брезгливо поджал губы. Но уже через мгновение там  змеилась ленивая усмешка.

– Цисси, я сдержал свое обещание? – вкрадчиво поинтересовался Он.

– Да, мой Господин! – воскликнула она и припала к ногам.

– Я помог тебе стать леди Алиот? Не говори ничего. Ты же знаешь, что мне нужно, дорогая? Если ты сделаешь то, о чём попрошу, то моя благодарность будет крайне щедрой.

Цисси смотрела на своего Господина преданным взглядом. Она ни на минуты не сомневалась в Его могуществе. Раз Он пообещал освободить её от долга, да сдержал слово, то она сделает всё, что угодно!

– Да! – выдохнула-прошептала.

Он, хмыкнув, щелкнул пальцами.  В середине зала засветилась ловушка и внутри, с ярчайшей вспышкой света, появился связанный мужчина.

– Убей его! – приказал её Господин.

Цисса вскочила на ноги и, развернувшись, окаменела. Сквозь потрескивающие решетки на неё смотрели синие глаза брата. Авиор, связанный, избитый, но не сломленный насмешливо взирал на неё. И это на мгновение отрезвило, заставило усомниться. Но только лишь на мгновение. И голос её Господина змеей скользнул в разум Цисси, опутал, околдовал.

– Ты обещала мне, дорогая. Мне нужен  перстень главы рода Шедар.

Цисса фанатично сверкнула глазами и, безумно улыбаясь, зашагала вперед. С каждым шагом она всё отчётливее видела синяки и ссадины, кровоподтеки и зарубцевавшиеся раны на теле брата. А он продолжал беспечно улыбаться, и, казалось, совсем не страшился участи.

Когда она уже заносила над ним руку с кинжалом, Авиор улыбнулся и прошептал:

– Знаешь, ты навсегда останешься моей любимой младшей сестрёнкой, Цисс.

 

Сезоны сменялись, зачеркивались дни, календари выбрасывались и вешались заново. Цисса всё с нарастающей ненавистью смотрела на мужа. Чувствовала отвращение и брезгливую гадливость, когда ложилась с ним в постель и заставляла терпеть его неловкие ласки. Ей невдомек было, что неприлично влюбленный в собственную жену Астерион, боится лишним движением или неумелым касанием обидеть её. А месть оскорбленной женщины горька и тягуча, как пряный мёд.

Он по поводу и без дарил подарки: изящные фигурки, старинные фолианты, музыкальные шкатулки. Но ничто из этого не удостаивалось даже легкого кивка или улыбки. Астерион выбивался из сил, придумывая, чем порадовать богиню, волей случая связанную с ним. И каждый раз ошибался с выбором. Он не догадывался, что лучшим подарком для Цисси было бы освобождение от клятвы.

Поэтому очередная фигурка становилась на полку или, если ей совсем уж не везло, разбивалась на сотни острых осколков, фолианты пополняли библиотеку, а драгоценности складывались в шкатулки и задвигались в дальние углы.

Однажды с визитом, впервые за полтора года, пришла Лисат. Сестра, облаченная в черное платье, выглядела бледно и потерянно. Принесённые новости  оказались неприятными.

– Цисса, вчера были похороны, – тихо прошептала Лисат.

– И?

– Мама  и… отец. Их не стало три дня назад.

Весть о смерти матери не расстроила Цисси. Она лишь пожала плечами и отвернулась к окну. Отец же... Отца она любила. Раньше. Пока он не продал ее роду Алиот. Цисса понимала, почему он так поступил, но не принимала.

– Зачем пришла, Лисат?

Сестра с недоумением вскинула голову и сжала в кулаке батистовый платочек, которым постоянно терла глаза.

– Мне казалось, что ты должна знать.

– Тогда могла позвать меня на похороны.

Лисат мучительно закусила губу и отвела взгляд от насмешливой сестры.

– Цисса, мама и отец... Они никогда не говорили, что... знаешь, они даже не...

– Не старайся, я всё поняла, моя милая скромная сестрёнка. Ты не хотела расстраивать мать, зная о наших натянутых недоотношениях. Она ни за что бы не стерпела меня, тем более в такой момент. Что ж, это твой выбор.

Лисат вспыхнула от острых слов, больно жалящих ей сердце. Цисса права, она всегда права. Пусть и не узнает никогда об этом! Пусть! Но именно она, Лисат, оставалась с матерью, всегда следовала её наставлениям, боялась сказать лишнего или, не приведи Лалелия, расстроить.  И это окупилось! Только её любила мать, любила так, как умела.

Обе сестры молчали. Оказалось, что им совершенно нечего обсуждать. Тоненькая, миниатюрная Лисат выглядела потерянной и раздосадованной. Она, прекрасная в своей скромности и простоте, напомнила Цисси холодную и безыскусную камею, которую мать всегда носила над левой грудью.

– Кто взял обязанности главы?

Лисат скривилась. Цисса хмыкнула и прищелкнула пальцами.

– Значит, Авиор, –  утвердительно бросила в пространство. – Если это всё, Лисат, то можешь уходить. И постарайся меня не беспокоить по пустякам.

Сестра величественно поднялась, как учила мать, и выплыла за дверь. Лишь на пороге обернулась.

– Ты изменилась Цисса. Мне больно видеть тебя такой.

Цисса на этот выпад рассмеялась. Её голос зазвенел в комнате, отразился от стен и обернулся стылым ветром.  Лисат поёжилась и, плотнее натянув перчатки, поспешила уйти из чужого дома навсегда.

А Цисса смеялась. Смеялась как никогда раньше. И через смех выплескивала всю боль, всю память. На мать ей наплевать, ведь та никогда не стремилась хоть что-то сделать для дочери. Отца жаль. До слез, до ноток безумия в голосе. И пусть она сейчас смеётся сквозь брызнувшие слезы, завтра будет танцевать или петь. Сегодня же надо погрустить, почтить память, раз уж не смогла достойно проводить.

Когда же истерика сошла на нет и в гостиной снова потеплело, Цисса вытерла редкие дорожки слез,  пообещав себе обязательно провести малый ритуал прощания на ближайшее полнолуние. Только слово не сдержала.

Через три дня после визита сестры, Цисса принимала Его. Господин, наконец-то, вспомнил о ней и пришёл, пришёл! Незамутненная радость, восторг и преклонение – эмоции, что излучала молодая хозяйка, оказались слишком приторными для её кумира.

Он беспокойно мерил шагами комнату, заводил руки назад и всем своим видом выказывал отчаянье. Искусственное, насквозь фальшивое. И если бы кто-нибудь с трезвым рассудком зашёл в тот миг в комнату, то тотчас же разгадал игру.  Но там была лишь влюбленная Цисси. И она, готовая на всё, согласилась последовать за Ним в дом неблагородных.

Конечно, она догадывалась, зачем её господину понадобилось отправиться туда. Но не ожидала, что Он попросит о милосердии. Странном, колючем и извращённом милосердии: забрать жизнь у хозяина и хозяйки с помощью ледяного дара.

– Моя дорогая, эти люди, которые перед вами, мешают нашей цели. Они одни из тех, кто сторожит кристалл. Это они обрекают всех нас! – говорил Он, обвинительно указывая на пожилую обездвиженную пару. – Я мог бы приказать их мучить или зарезать, но прошу о легкой смерти. Если вы согласитесь, то очень поможете мне.

И Цисса не смогла отказать. Она терялась от его слов и таяла от жгучего дыхания. Лишь мельком взглянув на приговоренных Господином к смерти, взмахнула рукой. Так и получилось, что её первые жертвы  остались навечно в этом зале. Холодные, обезличенные ледяные статуи, прекрасные в своей вечности.

А потом Он пришел раз, другой, третий. Просьбы сменились на приказы, в голосе всё чаще прорывались металлические нотки. Цисси не замечала этих перемен. С каждой встречей с Ним она всё больше погружалась в свои чувства, всё больше запутывалась в сетях обмана, что так ловко расставили.

Ослепленная, уверовавшая в непогрешимость своего Господина она не видела ничего вокруг. Был только лишь Он. Существовало лишь Его желание. Для Цисси стало совершенно естественным прийти в дома неблагонадежных и снова оставить за собой изморозь на стенах и лед в комнатах.  С каждым разом у неё получалось всё лучше и лучше. И если раньше требовалось волевое усилие, то теперь хватало взгляда или легкого движения пальцев.

Это нравилось Цисси. Она научилась упиваться чужими страданиями, потому что её Господину доставляло удовольствие слышать крики и мольбы жертв.

В один из таких моментов, Цисса заметила, что Господин не смотрит на её старания и забеспокоилась. Удвоила натиск силы, заставляя кровь ещё одного неблагородного медленно стыть. Но тщетно.

– Мой Господин, - робко позвала она.

– Что? Ты уже закончила.

Цисса кивнула и снова за её спиной возникла ледяная фигура, искрящаяся при игре свечей.

– Моя дорогая, – вдруг обратился к ней. – Я слышал, что в роду Шэдар есть необычный слуга. Это правда?

– Да, Господин, –  тут же отозвалась она, обрадованная вниманием.

– А что он может?

– Почти всё, что прикажут. Но в пределах дома. И, конечно, есть ограничения.

– И какие?

Цисса задумалась, вспоминая всё, что было ей известно.

– Самое простое – невозможность вреда для хозяина. Хоть он и привязанная к камню душа, но такие вещи оговариваются сразу. Неупокоенные духи слишком опасны. Также Лерд не будет подчиняться тому, кто не относится к роду Шедар или у кого нет допуска.

– Как же получить допуск?

– Нужны кольца рода. Только их не осталось – давно утеряны. Единственное кольцо – перстень главы рода.

– Занятно.  Думаю, моя дорогая, тебе стоит уведомить брата о скором визите.

 

–...останешься моей любимой младшей сестрёнкой, Цисс.

И это родное, домашнее «Цисс» всколыхнуло все её чувства, заставило взбунтоваться, скинуть оковы безумия. Она дико пожалела, что провела Его в родовой особняк, что замкнула на себе линии связи с Лердом, что... Таких вещей набралось много!

Отец. Сестра. Мать. Старый лорд. Нелюбимый Астерион. Она могла избежать этого, могла. Но почему же только сейчас осознавала всю чудовищность своих действий? Почему?!

Ледяные всполохи ветра засвистели у неё над головой, завертелись снежные завихрения, зазвенели изморозью стены. Ещё чуть-чуть, самую малость...

– Ты заставляешь меня ждать, дорогая, – давил свистящий шёпот.

Цисса боролась, отчаянно сражалась с темными сетями, охватившими её разум. Боролась с безумием и... проигрывала. Все её силы, вся её ледяная мощь уходили в никуда, вернее, к её Господину через связь с дворецким.

Проклятые руны! Знала же, что неспроста Лерд выписывал эти странные цепочки!

Сквозь пелену темноты она видела свою опускающуюся руку с кинжалом, а потом почувствовала солоноватый вкус крови на губах.  Цисса больше не владела собой.

В её глазах зажглась и запылала чёрная искра безумия. А из волос окончательно пропали темные прядки.

И это словно не она решительно срывала с пальца брата кольцо главы рода, и явно не она вкладывала его в руку Господина. Это была другая Цисса, не та, которая прежде смеялась и улыбалась брату. Не та, что тайком воровала из буфета конфеты, чтобы разделить их с сестрой. И не та, что так любила тайком читать романы по ночам, ибо не пристало девице благородных кровей увлекаться пошлыми историями.

Новая Цисса с ещё большим восторгом и фанатичной преданностью преклоняла колени перед существом, которое не могла больше назвать человеком. И именно она услышала такие страшные, невероятно жуткие и жестокие слова:

– Просто так получилось, моя дорогая.