Молодой человек в чёрном сюртуке, слишком плотном для начала лета, шагал по тихой провинциальной улочке, время от времени бросая взгляд на номера домов. Впрочем, улочка казалась ему тихой исключительно по сравнению со спешкой и суетой Люндевика. Мимо то и дело катились лёгкие коляски, запряжённые вальяжными тягловыми котами. По тротуарам прогуливались горожане – по крайней мере, на взгляд молодого человека их неспешное движение выглядело именно как прогулка.

Впереди на углу что-то сверкнуло: большой зеркальный шар, рассыпая вокруг себя солнечные зайчики, красовался на вершине полосатого трёхметрового столба. Гость из столицы ностальгически улыбнулся. Такие шары-указатели были в моде во времена его детства, лет двадцать назад. В Люндевике их теперь не отыщешь. К столбу, который обвивали по спирали белые и коричневые полосы, крепился бронзовый указатель. Изящные кованые буквы над узкой стрелкой сообщали прохожим, что впереди находится «Кондитерская Карэле». Молодой человек повернул в направлении стрелки и зашагал увереннее.

Узкое, как это принято в Пате, трёхэтажное здание было заметно издали: козырёк над крыльцом украшал разноцветный леденцовый петушок. Стеклянные перья, чисто вымытые ночным дождём, бросали радужные блики на дорожку из плоских округлых камней. Цветная тень упала на ботинки гостя, проворно взбежала по его тусклому сюртуку, на мгновение окрасив мир перед глазами в красный и золотой, и спрыгнула со шляпы, когда тот ступил на крыльцо.

Угол открывающейся двери по очереди задел длинные язычки четырёх колокольчиков, подобранных по звуку – от низкого к высокому.

«Дон-дан-ден-дин!»

Девица за стойкой пустой в утренний час кондитерской, аппетитная, как свежая булочка, поспешно захлопнула роман в мягкой обложке и улыбнулась посетителю.

– Добрый день, сударь!

Гость шагнул внутрь, и его словно окатило сладкой волной. Из той двери, что располагалась в стене за стойкой слева, плыл аромат горячей выпечки, приправленный женским смехом и грохотом противней. Закрытая дверь справа походила на омут, заполненный молчанием и густым запахом шоколада.

– Значит, это и есть кондитерская Карэле? Интересное имя, – небрежно заметил молодой человек, пристраиваясь на высокий табурет у стойки. – Или это фамилия? Он ведь не здешний, правда?

– Да как вам сказать, – его собеседница застенчиво хихикнула. – Вроде как и имя, и фамилия – все сразу. Только ударение на «а», не на «э».  Зато насчёт нездешнего вы в точку попали, вот это уж про него!

– Стало быть, господин Карэле Карэле? А что там была за история? – гость откинулся на табурете, рискуя упасть. – Я слышал что-то мельком, но я и сам не отсюда – из столицы. Говорят, он лучший кондитер в городе?

– Ха! – девица гордо задрала носик. – Вот если скажете «во всём королевстве», это будет вернее, сударь. Наш господин Карэле – не чета прочим! Не желаете ли чего-нибудь отведать?

– Желаю, – небрежно махнул рукой гость. – На ваш выбор. И чаю.

На стойке возникла высокая кружка с жасминовым чаем и крошечное блюдце с четырьмя шоколадными конфетами. К конфетам прилагалась миниатюрная двузубая вилочка – на вид из серебра.

– Новинка, – пояснила девица, – молочный шоколад с ягодной начинкой.

– А история? – нетерпеливо напомнил незнакомец.

– Ну, появился-то он давно, – рассказчица понизила голос и опасливо оглянулась на ту дверь, что справа. – Я этого, понятно, не застала. Дед рассказывал. Здесь и при нём была кондитерская. И вот как-то вечером прежний хозяин варит спокойно шоколад, ничего такого не думает – и тут открывается маленькая железная дверца, что в задней комнате, и из неё вываливается мальчишка.

Молодой человек из любопытства надкусил конфету, проигнорировав серебряную вилочку. Снаружи сладко, внутри кисловато – смородина и, кажется, земляника… Он отодвинул блюдце.

– Пробрался изнутри?

– То-то и оно, что там и пробираться было некуда! Дед говорил, за дверцей – только трубы от печи в подвале, туда и кошка не прошмыгнёт. Что-то через неё чистили или открывали, я уж и не помню…

– А мальчишка, значит, вылез?

– Вылез, огляделся вокруг да сразу и говорит: ванили, дескать, надо добавить! Ну, может, не ванили, а ещё чего, дед-то у меня в специях не разбирался. Старый кондитер, как за сердце перестал хвататься, сразу подсыпал в котел, чего мальчишка сказал, и видит – вправду лучше стало. Так он и прижился. Сперва на подхвате был, а там уже хозяин ему доверил самому шоколад варить. Потом женился на госпоже Алли, хозяйской дочке – в молодости-то господин Карэле, говорят, красавчиком считался. А откуда он, никто не знает, и сам он не говорит…

«Дон-дан-ден-дин!»

– Юта, голубушка, добрый день! Взвесь-ка мне три горсти тех маленьких конфет, с кофейными зёрнами!

– Сию минуту, сударыня! Больше ничего не желаете?

Девица щёлкнула рычажком старинных песочных весов, стоявших перед ней, и в нижнюю колбу потекла серебряная струя. Молодой человек задумчиво наблюдал, как она постукивает ладонью по колбе, выравнивая горку песка, пока его сухие волны не захлестнут цифру «три». Вернув рычажок на место, Юта пристроила на блюдо весов бумажный пакет и, поджав губы от старания, сосредоточенно отмерила в него конфеты – они срывались с её медного совочка по одной, как шоколадные ныряльщики с отвесной скалы на ифрийских пляжах.

– Итак, голубушка Юта, – произнес гость, едва покупательница ушла, унося с собой хрусткий пакет, – а нельзя ли мне поговорить с господином Карэле?

Девица с сомнением покачала головой, ловко перевернув колбы весов, чтобы песок пересыпался обратно.

– Вряд ли он захочет вас принять, у него сейчас полно работы.

– А вы всё-таки спросите. Надеюсь, он всё же найдёт для меня минутку. Передайте ему, что я из Инспекции гигиены.

– Но к нам уже приходили инспектора! – возмущённо воскликнула Юта, потрясённая столь внезапным превращением симпатичного, хоть и любопытного столичного гостя в должностное лицо. – Всего две недели назад!

– И тем не менее, – твёрдо ответил тот, снимая шляпу и приглаживая волосы. Девушка бросила на него мрачный взгляд и скрылась за дверью, находящейся справа за стойкой. Вернувшись, она схватила салфетку и принялась ожесточённо полировать и без того чистые песочные весы, раздражённо поглядывая на молодого человека.

Но тот уже забыл про неё – он во все глаза смотрел на господина Карэле.

Вот он какой – маленький и хрупкий, как сахарная фигурка на торте, как драгоценные механические сверчки из фарфора и золота, которых делает ювелир его величества. Кожа белая, как молоко, а волосы – цвета карамели, в косе с шоколадной атласной лентой, по моде этого сезона. Да и вся остальная одежда с иголочки, словно бы господин Карэле вышел к нему не от кондитерского стола, а с дворцового приёма. Разве что на манжете виднеется шоколадное пятнышко.

– Инспектор Рорг, – представился молодой человек, доставая из кармана рекомендательное письмо. Кареле скользнул глазами по бледному оттиску стандартного текста и алой печати.

– Что же привело вас ко мне, инспектор?

– Видите ли, я обязан проверить некую информацию…

– А, очередной донос! Позвольте, я угадаю: анонимное письмо о том, что в моей кондитерской видели таракана?

– Не совсем, – дипломатично ушёл от ответа посетитель.

– Не совсем анонимное? – изумлённо поднял карамельную бровь Карэле. – Неужели наконец-то с подписью?

– Боюсь, что не совсем таракана, – смущённо признался Рорг. – Честно говоря, в сообщении утверждается, что у вас работает зомби.

Кондитер задумчиво потёр подбородок.

– Да, – признался он, – вам удалось меня удивить. И вы пришли его искать?

Инспектор развёл руками.

– Служба!

– Это всё Момсы! – вмешалась рассерженная Юта, которая, само собой, не пропустила из разговора ни единого слова. – И про тараканов тоже они писали, хотя это в их паршивой забегаловке водится всякая дрянь! Думают, что могут с нами конкурировать, ха!

– Тише, Юта, – нахмурился Карэле. – Не стоит обвинять, когда нет доказательств. Даже Момсов. Но что за странная идея с зомби?

– Я знаю! – воскликнула девушка. – Вы вот не читаете газет, а пару недель назад в «Центральной» была статья про них. Что зомби вполне себе существуют.

– Какая чушь!

– Напрасно вы так думаете, – оживился Рорг. – Между прочим, профессор Сибрук убедительно доказывает, что феномен зомби может быть вызван неизвестной пока болезнью наподобие проказы, действующей и на мозг, и на тело. Он изучал жизнь туземцев на Спаноле и Хамайе и утверждает, что лично сталкивался со случаями зомбирования.

– Ну, а я никогда не был на этих островах, но ничто не заставит меня поверить в зомби, – пожал плечами Карэле.

– Однако вас часто навещают люди, которые там были, не так ли?

– Друг мой, я кондитер! Естественно, я веду дела с островами. Со Спанолы я получаю какао-бобы, а с Хамайи – тростниковый сахар. Впрочем, я предлагаю вам осмотреть кондитерскую и самому убедиться, что тут нет ни зомби, ни тараканов. Это не займёт много времени.

Повинуясь жесту хозяина, инспектор поднырнул под стойку.

– У нас не так уж много помещений. Здесь моё рабочее место, – Карэле распахнул дверь справа.

Рорг прошёл следом за ним, с любопытством оглядывая комнату. Плита, стол с мраморной столешницей, напротив него – второй, деревянный. Какие-то лари, высокий шкаф…

– А тут мы храним продукты и готовый шоколад, – кондитер открыл вторую дверь, находящуюся слева от входа.

В маленькой комнатке без окон тоже никого не было. Снова шкафы и лари, в углу – крышка люка.

– Небольшой ледник для молока и яиц. Запасов не держим, используем только свежее, – Карэле поднял крышку за кольцо. – Как видите, сюда зомби не поместится.

Инспектор сдержанно улыбнулся.

– И, наконец, пекарня, – кондитер открыл дверь, располагавшуюся напротив той, через которую они вошли. – А это – мои работницы.

Грузная пожилая женщина и две её молоденькие помощницы удивленно взглянули на Рорга, вразнобой пожелав ему доброго утра, и вернулись к своим занятиям. Одна из девушек раскатывала тесто, вторая помогала кухарке доставать из печи противни с горячим печеньем.

– Значит, у вас всего трое подручных? – уточнил инспектор, осматриваясь.

Карэле кивнул. Краем глаза он заметил, как кисточка с глазурью, висящая в воздухе над угловым столом, при их появлении замерла, а затем беззвучно опустилась в чашку.

– Вообще-то у нас небольшой ассортимент выпечки, – непринужденно пояснил он. – Печенье с шоколадом, печенье с глазурью и круассаны. В основном я продаю конфеты. Поэтому девушки заняты в пекарне только с утра, затем они помогают мне с шоколадом.

– А это, видимо, как раз с глазурью? – Рорг подошел к угловому столу, разглядывая сохнущее на доске печенье. – Просто произведение искусства! Такая тонкая роспись, что, наверное, жалко есть. Кто его раскрашивает?

– Я, сударь, – поспешно отозвалась девушка в голубом платье, что крутилась у печи.

– Да вы настоящая художница!

– Осторожно! – кухарка развернулась, держа в руках раскалённый противень. – Отойдите в сторонку, сударь!

– Пойдемте, не будем мешать, – Карэле распахнул перед инспектором дверь, ведущую обратно в кондитерскую. – Во время выпечки здесь довольно опасно.

Дверь закрылась. Кухарка вздохнула с облегчением.

– Кажется, пронесло! Уф, перепугалась!

Все трое взглянули на угловой стол.

– И не говорите, – отозвался мужской голос. – Спасибо, Лина, ты молодец!

Девушка в голубом смущённо улыбнулась в ответ.

Кисточка снова взлетела в воздух, зачерпнув белую глазурь из чашки, и принялась наносить фон на очередное печенье.

 

*

– Итак, вы довольны? – спросил Карэле, одновременно лёгким поклоном приветствуя входящую в кондитерскую даму.

– Признаюсь честно, я и не ожидал ничего другого, – ответил Рорг. – Но у меня есть ещё один вопрос. Помните ли вы Бенефора Абеле?

– Бенефор Абеле? – кондитер нахмурился. – Что-то знакомое, но…

– Он проводил для вас алхимические исследования. Это было лет двадцать назад, не меньше.

– Ну конечно! – Карэле просиял. – Бенефор по моему заказу изучал состав искусственных кондитерских красителей. Кстати, с тех пор я использую только натуральные.

– А вам не приходилось слышать о других его исследованиях?

– Мне кажется, у него было мало заказов. Бенефор почти полностью посвящал себя науке.

– Именно, – кивнул инспектор, – он вёл очень замкнутый образ жизни. Похоже, он вообще ни с кем не виделся, кроме вас. Поэтому я надеялся, что вы проясните для меня некоторые детали его биографии.

– О, я был бы рад помочь, хотя знаю очень мало, – кондитер с сожалением развёл руками. – Позвольте пригласить вас в мой кабинет, там удобнее вести долгие разговоры.

Он указал молодому человеку на арку в стене справа от стойки.

– Чем же вас заинтересовал Бенефор? – спросил Карэле, поднимаясь по лестнице.

– Мое хобби – научные исследования, – пояснил Рорг, пытаясь не отстать. – Мне попалась интересная статья Абеле в старом журнале, я захотел узнать о нем больше, а в результате наткнулся на настоящую загадку.

Они миновали второй и третий этаж и поднялись в мансарду. Кондитер повернул в замке ключ и распахнул дверь.

– Прошу! – Карэле прошёл к столу, указав гостю на стоящее рядом кресло. – Располагайтесь!

Инспектор задержался на пороге – все, кто попадал в этот кабинет впервые, неизбежно приходили в замешательство. Этому немало способствовал скелет, подвешенный в лежачем положении на двух цепях почти под самой крышей. Сегодня он меланхолично глядел в тёмный скошенный потолок, скрестив руки на груди. Впрочем, Рорг не преминул отметить и другие детали обстановки: старинную мебель чёрного дерева, книжные шкафы за спиной хозяина, узкий стол, тянущийся вдоль левой стены. На нём в идеальном порядке лежали стопки бумаг и писем.

Послышались шаги по лестнице, и инспектор поспешно отошёл от двери, споткнувшись о край толстого тёмно-коричневого ковра. В кабинет заглянула женщина средних лет в скромном сером платье.

– Господин Карэле, вам что-нибудь нужно?

– А, Мона, – отозвался тот, собирая коробки конфет, загромождающие письменный стол. – Будь добра, переложи эти образцы куда-нибудь. И принеси нам чаю.

Экономка по широкой дуге обогнула скелет, который она недолюбливала из-за его странной привычки то и дело переворачиваться на цепях. Приняв из рук Карэле коробки, она сгрузила их на узкий стол у стены и отправилась вниз за чаем. Рорг наконец опустился в кресло, пристроив свою шляпу на колене. Кондитер безмятежно улыбнулся ему и опёрся локтями о стол, опустив подбородок на сплетённые пальцы.

– Значит, Бенефор Абеле, – протянул он. – Давненько я о нём не слышал…

– Как я понял, он жил затворником, не общаясь почти ни с кем, хотя был женат. Иногда брал случайные заказы, но в основном занимался своими исследованиями. Я расспрашивал соседей, которые его ещё помнят, – молодой человек пожал плечами, словно оправдываясь. – Говорят, он жил довольно бедно.

Карэле задумчиво кивнул.

– Да, его слишком многое интересовало. Поначалу Бенефор неплохо зарабатывал – он был талантливым алхимиком, и дел для него хватало. Но со временем он всё больше увлекался собственными исследованиями, а за наёмную работу брался только тогда, когда у него кончались деньги.

– Странно, что ни у него, ни у жены не было родственников.

– Ничего странного. Они с Тиндой подкидыши, выросли в одном приюте.

– Надо же, – качнул головой Рорг. – Я не знал. А вы часто с ним встречались?

– Думаю, на протяжении нескольких лет. Иногда чаще, иногда реже. Я обращался к нему, когда возникала необходимость.

– Он не рассказывал о своих последних исследованиях?

– Конечно, рассказывал, – рассмеялся Карэле, – но неужели вы думаете, что я способен понять эти алхимические термины?

– Я имею в виду его поиски в Шиме…

Молодого человека прервал стук в дверь – вошла Мона. Опустив на стол поднос с чайником и чашками и спросив, не нужно ли чего-то ещё, экономка вышла.

– Вы говорили про Шим, – напомнил кондитер, разливая чай в чашки.

Рорг прикрыл глаза, собираясь с мыслями.

– В горах Шима есть одно странное место. Выглядит как провал идеально круглой формы, и если смотреть издали, кажется, что в этом провале всегда стоит туман. Местные жители избегают подходить к нему близко, но я там был. На самом деле никакого тумана нет. Просто земля и камень на границе этого провала становятся прозрачными, как бы размытыми. А если ощупать их, то понятно, что нет и провала. Всё та же земля, но невидимая. На ней можно стоять, хотя, конечно, от этого слегка не по себе.

Молодой человек отхлебнул чай. Карэле удивлённо покачал головой.

– Невероятно!

– Да, это надо видеть самому, – подтвердил Рорг. – Более того, на животных эта аномалия тоже распространяется. У меня есть доказательство – невидимая мышь… правда, не целая. Один умник из местных отобрал её у своего кота и заспиртовал, как диковинку. Наши ученые – я хочу сказать, мои знакомые из лаборатории – подкрасили спирт чем-то синим, так что её можно разглядеть. Такое пятно пустоты в синем растворе, очень впечатляюще.

– Не сомневаюсь. А Бенефор?..

– Он часто бывал в Шиме, причём именно тогда, когда заговорили о провале. Похоже, он откуда-то узнал о нём и долгое время исследовал. Собственно говоря, он бросил эти поездки только незадолго до своей смерти.

– Да, помню, – помрачнел Карэле, отставляя чашку. – Взрыв в лаборатории, дом полностью сгорел…

– От Абеле практически ничего не осталось, – молодой человек кивнул. – Обычная судьба многих алхимиков. К сожалению, все записи погибли в пожаре.

– Но ведь Тинда уцелела. Вы уже говорили с ней?

– Ещё нет, но я не жду от этой встречи многого. Соседи утверждают, что она слегка повредилась в уме. Так и не смогла поверить, что её муж умер.

– Я не знал этого, – пробормотал Карэле. – Какая трагедия…

– И знаете, что интересно? – Рорг подался вперед. – Вдова Абеле переехала в Шим! Купила маленький домик на отшибе. Вряд ли её так тянуло бы в эти места, если бы она не знала об исследованиях мужа.

– На что она живет? Бедствует, наверное?

– Да нет, зарабатывает шитьём, растит овощи. В целом она почти нормальна – просто убеждена, что её муж вышел на минуту и вот-вот придет. Впрочем, ни у кого не хватает духу её переубеждать.

– Мне следовало поинтересоваться её судьбой, – нахмурился кондитер.

– Я собираюсь побывать у неё. Не могли бы вы дать мне рекомендательное письмо?

– Друг мой, но ведь я почти вас не знаю!

– Неважно, – упрямо произнес Рорг. – Вы можете написать, что я интересуюсь научными работами её мужа, это чистая правда.

Карэле только покачал головой при виде такой целеустремленности.

– Хорошо, – сдался он, – но за это вам придётся оказать мне небольшую услугу. Я попрошу вас передать ей от меня некоторую сумму денег – мне хотелось бы помочь Тинде. Думаю, они не будут лишними.

– Ну разумеется! – с готовностью воскликнул молодой человек.

Кондитер ненадолго вышел из кабинета, вернувшись с пачкой банкнот в руках. Отодвинув в сторону поднос, он быстро набросал письмо, запечатал его и вместе с деньгами вручил Роргу.

– Передайте Тинде мой поклон. Ах да, и ещё одно! – Карэле выбрал одну из коробок, сложенных на соседнем столе. – Думаю, ей будет приятно получить конфеты. Тинда всегда обожала мой шоколад.

Рассыпаясь в благодарностях, молодой человек убрал письмо и деньги во внутренний карман сюртука, неловко придерживая коробку конфет локтем. Карэле проводил его до двери кабинета, поручив заботам Моны, после чего вернулся за стол, опустил подбородок на сплетённые пальцы и задумался.

 

*

Давным-давно, мог бы сказать Карэле, хотя – что такое, по большому счету, двадцать пять лет? Давным-давно, а может, не очень давно один молодой алхимик бродил по Шиму, изучая состав почв и лелея честолюбивые планы о получении за это исследование докторской степени. Провал и тогда выглядел точно так же, как описывал Рорг, разве что был поменьше. Алхимик счёл находку подарком судьбы. Это был шанс вписать свое имя в историю науки. Он забросил всё остальное, занимаясь исследованиями «Шимского феномена», а на лето и вовсе перебрался в горы, захватив с собой несколько ящиков инструментов и реактивов.

Тинда не возражала – она знала, что соперничать с наукой ей не под силу.

Бенефор Абеле работал с утра до вечера. Он торопился: так и не разгаданное им явление неуклонно исчезало. Провал становился всё меньше – камни и земля по его краям теряли невидимость. Круг с размытыми краями сужался. Вычислив центр, алхимик на ощупь отыскал в нём шероховатый камень размером с кулак.

Через несколько недель, когда провал исчез полностью, стала видимой и находка Абеле. Тускло-чёрный камень с запёкшейся коркой был, без сомнения, метеоритом из неизвестного вещества. Для дальнейших исследований нужно было возвращаться в город.

Тогда-то Бенефор Абеле и обнаружил, что это не метеорит обрел видимость, а наоборот – и он сам, и все его вещи стали невидимыми.

 

*

– Нет, вы представляете – зомби! – возмущённо воскликнула Юта. – И придёт же такое в голову! Эти негодяи совсем распоясались!

Она стояла в дверях пекарни, пользуясь затишьем в кондитерской, и пересказывала утреннюю историю.

Кухарка Нанне ухмыльнулась.

– Зря ты так. Был у нас зомби, правда, недолго. Только никто из посторонних его не видел. Ума не приложу, как Момсы о нем прознали.

– Как был? – ахнули в один голос Юта и Лина. Другая девушка, Мадален, только кивнула головой, не отрываясь от мытья посуды.

– Вы его не застали. Он года два назад был, да, тетушка Нанне?

– Или три, – пожала плечами кухарка. Она зорко наблюдала за последней партией печенья, подрумянивающегося в духовке.

– И я не застал, – пожаловался мужской голос из-за углового стола. – Зачем он тут понадобился?

– А низачем, – тетушка Нанне махнула рукой с зажатой в ней прихваткой. – Хозяину подарочек сделали. Знаете того капитана, который на острова ходит? Чернявого? Вечно у него дурацкие шутки, но уж эта была самая дурацкая. Приехал на Йольские праздники, привёз мешки с сахаром и какао, а в одном мешке – зомби. Дескать, хотел на Самайн подарить, да не успел, в пути задержался.

– Настоящий? – потрясённо спросила Юта.

– Самый что ни на есть настоящий, да ещё и лучшего качества. Как хозяин ни пытался его упокоить, тому хоть бы хны. А чернявый наотрез отказался своего зомби обратно везти. В общем, хозяин побился с ним месяц или полтора, а потом кому-то отдал. Нам-то, понятное дело, такого добра здесь не надо.

– Вот это номер! – рассмеялся невидимый мужчина.

– Никогда бы не подумала! – Лина всплеснула руками. – Я в них вообще не верила!

Мнения Юты так никто и не узнал – колокольчики исполнили свое обычное «Дон-дан-ден-дин!», и она поспешила к прилавку, навстречу очередным покупателям.

 

*

Когда в дверь постучали, кондитер стоял у окна, рассеянно глядя в сторону перекрёстка.

– Входите! – отозвался он.

Дверь открылась и закрылась снова.

– Это я, дядя Карэле. Мона сказала, что вы меня звали.

– Да, Ивер, – кивнул кондитер, следя за тем, как на ковре проступают отпечатки рифлёных подошв – он так и не привык к этому зрелищу. – Нужно поговорить. Похоже, тебе предстоит внеплановый отпуск.

Карэле бросил в окно последний взгляд и вернулся за стол.

– Это из-за того охотника на зомби, которого вы приводили утром? – кресло скрипнуло, и его сиденье заметно продавилось. – Как его там – инспектор Р-р-р?

– Именно. Этот Рорг заинтересовался Бенефором и собирается на днях отправиться к вам домой. Кстати, я передал с ним твою зарплату.

– Всю целиком? – огорчённо воскликнул невидимый собеседник.

– Не бойся, кое-что на холсты и краски я отложил. Зато тебе не придется везти её самому – каждый раз волнуюсь, что кто-нибудь заметит сверток, летящий по воздуху. Доедет в сохранности, не беспокойся, он не жулик.

– Да, спасибо, – пробормотал Ивер. – Просто в этот раз я хотел оставить себе побольше…

– Непредвиденные расходы? – лукаво прищурился Карэле. – Дай-ка угадаю. Цветы? Ленты? Не переживай, если надо, дам аванс. Но ты не о том думаешь. Дело серьёзное, и тебе лучше сегодня же ночью отправиться домой и предупредить родителей.

– Да я и не отказываюсь, дядя Карэле! Но какие неприятности могут быть от этого инспектора? Мама легко с ним справится.

– Мальчик мой, он никакой не инспектор, – кондитер задумчиво побарабанил пальцами по столу. – Скорее всего, этот Рорг – государственный агент. Он признался, что его интересует невидимость, а это значит, что твой отец в большой опасности. И ты тоже.

– Агентству понадобилась невидимость? Но зачем?

– Ты так же витаешь в облаках, как Бенефор, – сокрушённо покачал головой Карэле. – Это же находка для военных. Несколько невидимых полков, и мы за пару недель захватим весь Бхарат, закончив войну, которая длится уже несколько десятилетий. И это только начало! С таким козырем весь мир станет нашей колонией, это только дело времени.

– Мне кажется, или вы говорите это как-то непатриотично?

– Я за честную игру. К тому же мне не хочется, чтобы мои друзья сгинули в лабораториях Агентства. У меня на тебя большие планы, Ивер!

– Знаю, знаю, – рассмеялся невидимка, – масштабное производство высокохудожественного печенья и разведение птиц. Но меня и самого не привлекает судьба подопытного кролика. Думаете, они возьмутся за нас всерьёз?

– Будь уверен, если Агентство отыщет зацепку, оно не остановится, пока не раскопает всю историю. Ваша с отцом задача – сделать так, чтобы зацепок не было.

– Даже если этот Рорг станет обыскивать дом, он всё равно не найдёт излучатель. А сам метеорит надежно спрятан.

– Спрятать бы ещё то место, в которое он упал, – вздохнул Карэле. – Этот невидимый участок в горах привлекает слишком много любопытных.

Он хлопнул ладонями по столу и поднялся.

– Ладно, за работу. Я провожу тебя вечером, будь готов к одиннадцати. Надолго не задерживайся: осталось около недели, – кондитер кивнул на скелет.

– Договорились! – весело ответил Ивер. – Мне как раз нужно пополнить запас рубашек, так что этот отпуск будет весьма кстати.

Кресло опустело, и отпечатки подошв проделали по ковру обратный путь. Карэле вышел следом.

В закрывшейся двери щёлкнул замок. Почти сразу же под потолком заскрипели цепи, и скелет, сделанный из бамбука, перевернулся лицом вниз.

 

*

Такие добропорядочные провинциальные городки, как Пат, вымирают в десять – только светятся тёплым огнем окна, да и их становится все меньше. Иногда по задернутым занавескам проплывёт, причудливо искажаясь, чей-то силуэт. Иногда вдоль улиц, где слабый свет фонарей чередуется с голубыми лунными бликами, проскачет всадник, и мягкий топот кошачьих лап в тишине покажется громче, чем обычно.

Иногда и одинокий прохожий пройдёт по городу, никем не узнанный. Разве что романтично настроенная девица, вышедшая тайком от матушки на балкон, чтобы вздыхать о любви, проводит его заинтересованным взглядом, обманутая стройной фигурой и юношески-лёгкой походкой.

Карэле шагает стремительно, но лицо его безмятежно, словно он никуда не спешит. Тонкая трость отстукивает на плитах тротуара летящий ритм. Шаги за спиной почти не слышны – его спутник умеет ступать мягко, как кот.

Бледные городские звёзды отражаются в карих глазах Карэле, а воспоминания танцуют вокруг, как ночные мотыльки.

Он видит лихорадочную пляску инструментов, огонь печи и брызги горячего металла: это Бенефор Абеле ищет сплав, способный противостоять излучению метеорита. В ящике с песком медленно остывают формы. Работа идет день и ночь, алхимик спешит. Поверхность стола, где лежит невидимый для всех, кроме него, камень, словно бы истончается день за днём, подёргиваясь туманной дымкой. Так говорит Тинда – ей позволено заглядывать в дверь лаборатории, но не входить. Целыми днями она бесцельно бродит по дому, осунувшаяся, с заплаканными глазами.

Свинец, это Карэле помнит точно. Но свинцовые пластины прослоены сложным сплавом, а между внутренней и внешней сферами залита ртуть. Метеорит скрывается в круглом саркофаге размером в два раза больше человеческой головы. Тусклый металлический шар запирает излучение невидимости внутри себя.

В последний момент Абеле откалывает от камня небольшой кусочек, чтобы укрепить его на дне короба из того же сплава. Излучение осколка намного слабее: требуется почти месяц, чтобы помещённая в короб рубашка стала невидимой. Но Бенефор никогда не нуждался в большом количестве одежды.

А через две недели над домом Абеле взмывает в небо столб пламени.

Взмах карамельных ресниц отгоняет воспоминания. Тротуар пересекает луч света, падающий из открытой двери пивной. До Карэле доносятся шум и музыка. На окраинах Пата веселье не затихает допоздна, но не всякий рискнёт к нему присоединиться.

Свернув в переулок, кондитер стучит в дверь одной из лачуг. Довольно долго ничего не происходит, затем в окне мелькает огонёк. Наконец дверь открывается. Старик с быстрыми цепкими глазами приветливо кивает Карэле.

Несколько монет перебираются из кармана кондитера в карман старика, тот возвращается в дом. Еще через пару минут открывается соседняя калитка. Старик выводит огромного чёрного кота. Даже на улицах Пата тот выглядит зловеще. А в ночных холмах этот кот, бесшумно несущийся по бездорожью, и вовсе походит на призрака, воскрешая в памяти легенды о Тёмной Охоте. Никто не рискнёт попасться подобному зверю на пути.

Держа кота за ошейник, Карэле сворачивает в соседний переулок – в глухих стенах нет ни одного окна.

– Пора! – говорит он. – Постарайся успеть до рассвета. Удачи!

Невидимый всадник вскакивает коту на спину, и тот срывается с места.

 

*

Стоя на табурете, Карэле что-то делал со скелетом. Глаза кондитера были закрыты, а руки совершали сложные и непонятные движения в воздухе на некотором расстоянии от черепа. Скелет покорно терпел его пассы, уставившись пустыми глазницами в потолок, и лишь слегка подёргивался на цепях.

Происходящее напоминало чёрную магию и совершенно не вязалось с тёплым солнечным утром, сияющим за окном мансарды.

В дверь кабинета постучали.

– Это я, дядя Карэле!

Кондитер спрыгнул с табурета и поспешно отпер дверь.

– Наконец-то! Я боялся, что ты не успеешь вернуться вовремя.

– И полезли в механизм сами, – укоризненно произнёс невидимка, шагая прямо к табурету. – И, конечно, забыли отстегнуть нижнюю лапку.

Табурет качнулся – похоже, теперь на нем стоял Ивер. Скелет тоже закачался, время от времени издавая металлические щелчки.

– Я же её не вижу, в отличие от тебя, – Карэле снова запер дверь на ключ. – Ну, рассказывай. Как всё прошло? Что с инспектором?

– Он всё-таки меня опередил. Явился к маме вечером того же дня. Она разыграла ему обычный спектакль – хорошо, что я этого не застал. Терпеть не могу, когда мама изображает из себя сумасшедшую! Кстати, она просила поблагодарить за конфеты. Как только этот Р-р-р вручил ей коробку, она сразу поняла, что дело неладно: не могли же вы забыть про её аллергию на шоколад. Так что мама первым делом прочла письмо, а потом изложила ему ту же версию. Дорогая Тинда, как жаль, что мы не виделись много лет, и всё такое. Подержите-ка!

Кондитер осторожно принял в ладонь невидимую деталь.

– Можно пока положить гайку на стол. И эту тоже. Ну так вот, этот тип приходил ещё раза два, замучил маму расспросами, но так ничего и не выудил. А тем временем я наконец уговорил отца избавиться от его ненаглядного «феномена». Он до сих пор что-то там исследовал, но я намекнул, что мне светит прогулка в Бхарат в компании ребят из Агентства, и старик сдался.

Карэле хмыкнул.

– Вот это, я понимаю, достижение!

– Ну, он всё ещё пытается выяснить, как долго невидимость будет передаваться по наследству. Для него это больная тема… В общем, на днях в Шиме была сильная гроза, и мы к ней подготовились. Дождались молнии поярче, а гром обеспечили сами, у отца отличная взрывчатка. С горы сошёл оползень, накрыл ту долинку – словно дождём подмыло, не придерешься. Мама ходила, проверяла. Сказала, что и следа не осталось.

Череп отделился от позвоночника скелета и плавно опустился в руки Карэле.

– А что Рорг? – поинтересовался тот, осторожно укладывая бамбуковый муляж на свой стол. Табурет качнулся.

– Да ничего. Пометался там на следующий день, а что он мог сделать? Так и уехал ни с чем. Провал даже раскопать невозможно – мы закладывали взрывчатку и в самой долине, и по склону, так что всё перемешалось. Шимскому феномену конец.

– Будем надеяться, что это поможет, и инспектора мы больше не увидим, – пробормотал кондитер, возясь с черепом. Под его пальцами щёлкнул какой-то замочек, и верхняя часть муляжа откинулась, как крышка.

Внутри на мягкой тёмной подстилке сияло огромное бирюзовое яйцо. В нём что-то скреблось и постукивало.

– Сейчас вылупится! – воскликнул Ивер.

– Вряд ли, – улыбнулся Карэле, перекладывая яйцо на свёрнутое полотенце. – Ты еще успеешь заменить накопители. Старые уже выдохлись, слишком слабо греют, да и переворачивался скелет реже, чем надо. Ты же привёз новые?

– Конечно, – череп проехал вдоль стола к тому месту, где сидел невидимка. Отвертка взлетела в воздух и заплясала над ним.

Стук в яйце становился всё громче, но первая трещина, как всегда, появилась неожиданно. Кондитер откинулся в кресле, наблюдая за тем, как она ползёт по бирюзовой скорлупе яйца. Отвертка легла на стол.

В трещине показался клюв. Яйцо закачалось и разломилось пополам. На полотенце выбрался крупный уродливый птенец. Чёрные перья были какими-то мокрыми и слипшимися, непропорционально длинные крылья и хвост волочились по столу. Карэле осторожно приподнял крыло пальцем, чтобы птенец не наступил на него.

– Добро пожаловать в мир, маленькая Птица счастья! – улыбнулся он.

Птенец склонил голову, глядя на кондитера одним глазом. Перья понемногу обсыхали, меняя цвет на тёмно-синий. На голове птички они поднялись забавным хохолком, напоминая короткие толстые иголки. Через минуту птенец уже весь был покрыт синими иглами, только самые длинные перья крыльев и хвоста ещё не могли просохнуть, сковывая его своей тяжестью.

– Ёжик, да и только! – рассмеялся Ивер.

Птенец недовольно отряхнулся, и словно невидимая кисть мазнула по нему: там, где иголки полностью просохли, они рассыпались на пушистые перья, полупрозрачные и светлые. Он на глазах, в считанные минуты, стал в два раза крупнее. Крылья раскрылись невесомыми акварельными мазками, длинный хвост лег изящным витком. На столе сидела дивная птица цвета весеннего неба. Она повернула голову к свету и неуверенно чирикнула.

Карэле осторожно взял птицу в руки и поднес к окну. Та забила крыльями и рванулась вверх, мгновенно растворившись в синеве. Кондитер опёрся локтями о подоконник, глядя ей вслед.

– Вот и все, – вздохнул рядом невидимка. Карэле чувствовал прикосновение его плеча: Ивер тоже смотрел в небо. – Столько хлопот, а каждая улетает, едва вылупившись.

– Птицу не удержишь, мой мальчик, – грустно улыбнулся Карэле. – Но она вернётся. Здесь, в конце концов, её родное гнездо.

– И нам в очередной раз придётся заботиться о подброшенном яйце, – беззлобно проворчал его собеседник.

– Кто-то же должен этим заниматься. Иначе эти птицы совсем исчезнут. Счастье слишком беспечно…

Ивер фыркнул и отошел от окна. Карэле слышал, как тот позвякивает деталями, собирая невидимый механизм инкубатора. В небе мелькали стрижи, утреннее солнце пригревало красные крыши домов.

На углу, у перекрёстка, весело блестел большой шар. Под слоем зеркальных осколков, в свинцовом саркофаге, дремал метеорит, способный изменить судьбу всего мира. Но Карэле думал не о нем, а о той птице, которая только что вспорхнула с его руки.