Сильнее собственной веры

Острый взгляд война внимательно следил за храмом, расположенным в низине меж холмов. Две башни, соединенные крытым мостом, усеянным мелкими окошками, гордо возвышались над людьми, собравшимися вокруг серых стен. У дверей правой башни убитые горем родственники со слезами и плачем прощались с умершими, которых вносили в черный ход работники храма. Из дверей левой башни выходили только что состоявшиеся матери с младенцами на руках и встречали тех, кого вели к башне на роды. Настроение здесь царило радостное. Ровная сеть мелких трещин покрывала глиняные стены обеих строений и мост.

«Нужно покрыть стены новым слоем, нечего гневить богов», – подумал воин и повернулся к осужденному.

Двое солдат стояли возле старика с преклоненными коленями. Руки висят вдоль тела, плечи ссутулены, а вспотевшая лысина блестит от палящего солнца. Порванная в нескольких местах одежда и синяк под глазом дополняют картину.

– Я  помню рассказы о твоем отце, Берк, – обратился к старику воин. – Он лечил раны моего отца, был великим лекарем, но никогда не гневил богов. Ты не менее талантлив в искусстве врачевания, чем он, но вот богов обидел.

– Я лишь говорил очевидные вещи, – прохрипел сорванным голосом осужденный.

– У тебя есть повод держать на него зло, но пойми, что у него не было выбора. Он должен был уехать в другую деревню.

– Я не злюсь на отца, я злюсь на себя, – ответил старик и посмотрел на костяшки правой кисти,  покрытые множеством мелких и крупных шрамов.

– У меня есть приказ, – помедлив, произнес воин. – Я должен казнить тебя за твои слова о нашей вере и богах. Но я даю тебе еще один шанс – последний шанс. Отрекись от своих слов, признай, что был не прав и сегодня же вечером мы выпьем с тобой за одним столом.

Берк поднял голову и взглянул палачу в глаза.

– Не могу я отречься от слов своих, – твердо сказал лекарь. – И повторю их снова. Нельзя в одном месте и под одной крышей хоронить людей и рожать на свет новых. Такое место является лишь источником болезней, перед которыми люди не в силах устоять. Если бы боги хотели, то не так бы устроили свои алтари!

Закончив, старик вновь посмотрел на костяшки правой кисти со шрамами и сжал ее в кулак.

– В упорстве тебе не занимать, – последовал тихий ответ. – Жаль, что ты не воин, очень жаль. Я надеялся, что до этого не дойдет, но ничего поделать не могу.

Он подал знак солдатам, мечи их поднялись и с силой устремились вниз, исполняя приказ своего командира.

Острая боль резанула сразу и во всем теле, дыхание перехватило. Мир дернулся и устремился куда-то в сторону. Свет сменился тьмой, тьма – светом, затем понеслись все цвета радуги, каждый из которых, пронизывая лекаря, забирал часть его души себе, принося неимоверные страдания, и делал его тело как будто легче. Неприятные запахи ударили в нос, шум и крики наполнили уши, а после исчезло все. Берк стал совсем невесомым в абсолютной темноте. Где-то внизу мигнула искра, и лекаря быстро потянуло к ней.

Упав на большие камни, он скатился по ним и, перевернувшись несколько раз через голову, очутился у сырой стены. Берк машинально вскочил на ноги и осмотрелся. Он находился в небольшой пещере. Сверху лился дневной свет, а у одной из стен лежала груда валунов. Возле них он увидел распростертое человеческое тело, в котором сразу же узнал себя.

Сердце бешено забилось в груди, в ушах зазвенело, голова пошла кругом.

– Не пойму жив я или нет? – шепнул он себе под нос.

– Вопрос конечно интересный и ответить на него сразу нельзя, – раздался на всю пещеру скрипучий и неприятный голос. Тут же на одном из камней появился старик в колпаке, в котором Берк узнал бога, отвечающего за мертвые души. Именно таким его изображали в храмах: крючковатый нос его гордо смотрит вперед, тонкие губы всегда в улыбке, а острый подбородок украшает тонкая длинная борода, доходящая до середины живота. И имен у него всегда было много: Сагот, Сопровождающий, Тот, Кто Ведет, Проводник.

– А сам ты можешь ответить на этот вопрос? – спросил Сагот.

– Нет… я не знаю… я не понимаю, – невнятно ответил лекарь, сердце которого все еще бешено билось.

– Ну, тогда давай проверим, – заявил Сагот и, подбежав к телу на полу, пнул по ноге.

Лекарь почувствовал боль в своей ноге и сразу схватился за нее. При этом он успел обрадоваться этой боли, решив, что живой.

– Ну, что скажешь? – осведомился бог.

– Да, я живой, – осмелев, ответил лекарь.

– Давай-ка убедимся окончательно, – хихикнул бог и перевернул тело на спину. Бледный цвет кожи и вывалившийся язык смотрелись отталкивающе. – Странно, я вижу тебя и ты при этом совершенно точно мертв.

– Но я чувствовал боль, – вновь растерялся Берк.

– Это не важно, – улыбнулся Проводник. – Запомни, здесь моя земля, моя власть и ты полностью в моей власти!

Ловко подняв мертвое тело над головой, бог швырнул его в темный угол. Из тьмы раздался удар о камни, но боли лекарь на этот раз не почувствовал вовсе.

Как тут поспоришь после таких заявлений, тем более понимая, от кого они исходят. Характер лекаря был таков, что он мог с легкостью вступить в спор с любым, даже с богом, но сейчас вся его бравада испарилась по пути в царство теней. Берк хотел было ответить богу, но не смог открыть и рта. Только выразительно моргнул.

Бог тем временем уселся на ближайший валун и уставился на лекаря. Голова его наклонилась на бок, как у пса, заинтересовавшегося чем-то необычным, а колпак смешно перевалился в ту же сторону. Угольки глаз буравили Берка насквозь, легкая улыбка не сходила с губ.

– А ведь я тебя знаю, – продолжая улыбаться, сказал Сагот, голова его при этом повернулась в другую сторону и верхушка колпака последовала за ней. – Ты тот, кто богов не уважает и с их волей не считается.

Берк внутренне сжался, но решил держать ответ.

– Я говорил о том, что так храмы строить нельзя… – начал было он.

– Молчать! – оглушил его Сагот. – Храмы построены так, как велено богами, значит это и есть воля богов. А ты, ничтожный смертный, не имеешь никакого права ставить это под сомнение. Ты лишь должен исполнять нашу волю!

Лекарь опустил голову, посмотрел на шрамы правой руки, погладил ее левой и ответил:

– Я так не считаю.

Проводник соскочил с валуна так быстро, словно его оса ужалила, плюнул под ноги лекарю и принялся прыгать по всем камням, возмущенно размахивая руками и вереща. А Берк спокойно смотрел на шрамы, вспоминая, откуда они появились.

 

В семье, где жил Берк было пятеро детей. Он был старшим сыном и всегда чувствовал ответственность за троих братьев и сестренку. Любил и заботился о них, особенно о самой младшей – Истри. Отец семейства был лекарем, лечил жителей деревни и понемногу передавал опыт старшему – Берку. Мать постоянно была занята по хозяйству, потому юный Берк был для троих братьев и сестрички и матерью и отцом. Защищал, помогал, заботился.

Когда ему исполнилось пятнадцать лет, отец одним прекрасным утром собрал вещи и оставил дом. Мать сказала, что его позвали в соседнюю деревню, что у них там пошла какая-то неизвестная болезнь, и без хорошего лекаря не справиться. Еще добавила, что Берк знает уже почти все во врачевании и поможет, если что случится.

Не прошло и пяти дней как случилось то, чего ни Берк, ни его мать, ни жители деревни не ожидали. Таинственная болезнь быстро расползлась по их деревне не щадя никого. Людей охватывал жар, покидали силы и ни одно известное средство не помогало. Пролежав несколько дней в горячечном бреду люди умирали на закате. Скот же просто умирал в поле, выкатив окровавленные глаза к безмолвному небу.

Первым заболел Тим, затем Кимер, а после них Викон. Берк перетряс все отцовские запасы трав и снадобий, отпаивал их отварами самых ценных цветов и побегов, наносил мази от жара на их тела, но ничего не помогало. Каждое утро он смотрел на дорогу, ожидая возвращения отца, победившего эту напасть, и молился богам, чтобы все выжили.

Затем заболели мать и Истри. Берк метался подобно обезумевшему зверю в клетке между пятью кроватями, выслушивая горячечный бред родных, но помочь ничем не мог. Через три дня все они умерли на закате. Берк все эти три дня ничего не ел, сильно исхудал и осунулся. Теперь ему ничего не оставалось, как сидеть на крыльце и смотреть на золотую полоску в дали, которая медленно угасала. Из дома не доносилось больше криков. Все замерло.

Как только погас последний отблеск в облаках, он поднялся и принялся бить кулаком о дверной косяк, вымещая злость за болезнь, что наведалась в их деревню, за солнце, что ушло за горизонт и забрало семью с собой и за богов, что покинули их. Через какое-то время он потерял сознание и пролежал на крыльце до утра.

Очнулся Берк с первыми лучами солнца и посмотрел на свою руку. Она сильно опухла, а костяшки были стерты почти до кости. Боль отзывалась тяжелыми ударами в висках. Берк знал, что делать с рукой, какую мазь нанести сейчас и какую примочку сделать на ночь, чтобы раны быстрее зажили, но не стал этого делать. В изгибах изуродованной кожи и мяса он удивительным образом увидел свою семью. С ободранной костяшки большого пальца на него смотрела мать, с костяшки указательного пальца – Кимер, со среднего – Тим, с безымянного – Викон, а с костяшки мизинца – младшенькая Истри. И вину за их смерти Берк совершенно осознанно взял на себя в этот момент.

Вернувшись в дом, он замотал раненую руку первой попавшейся тряпкой, повесил на двери табличку «Живых нет» и двинулся в путь.

Долгим был путь его. Берк отправился в деревни, где тяжелая болезнь еще не появилась, и предупреждал жителей об опасности. Обойдя все ближайшие поселения, он не остановился и решил идти дальше по просторам родины. В каждой деревне он поступал в ученики к лекарям и набирался опыта. Для него было большим открытием вся новая информация, которую он узнавал. Владея базовыми знаниями, которые отец успел передать ему, Берк узнал множество тонкостей, о которых и не догадывался. Лекари, отмечая талант и настойчивость молодого ученика, объясняли ему, как правильно высушивать травы. Какие собирать только во время цветения, а какие только не во время цветения для получения максимального эффекта. Какие мази можно применять совместно, а какие по отдельности. Багаж знаний молодого лекаря рос и множился.

На вопрос же учителей по поводу перемотанной руки он отвечал, что ставит эксперимент с новой мазью и ждет результатов. Такой ответ устраивал всех.

День за днем бежали вперед и рука волей-неволей заживала. Берк позволял себе снять перевязь и смотрел на руку, видя семью. «Может я сошел с ума? – однажды задал он себе вопрос и недолго подумав, ответил: – Нет, я не сумасшедший». Больше он к этим размышлениям не возвращался.

Через много лет обойдя все окрестные земли, и став признанным лекарем он вернулся в родную деревню и принялся лечить всех нуждающихся. Поселившись на окраине, Берк ни разу не возвращался в свой старый дом. Дом его больше не беспокоил. А беспокоил храм, построенный в низине рядом с деревней. Собрав всю имеющуюся информацию о болезнях последнего времени и проанализировав ее, Берк пришел к выводу, что это строение является источником болезней, волнами накрывающих всю округу.

Говорить о том, что боги не правы и их храмы губят людей – дело неразумное и опасное. Но посмотрев на шрамы правой руки, лекарь решился.

Его выступление было воспринято с непониманием и злостью. Берк был осмеян, нашлись смельчаки, которые хотели тут же казнить его, но лекарь был защищен за свои умения. Он продолжал лечить людей, но время от времени с яростью бросался доказывать всем подряд, что боги не правы. В итоге упорство Берка привело его к казни.

 

Сагот продолжал бегать вокруг камней и верещать, а Берк смотрел на правую руку.

– Люди уже наказали тебя! – остановившись, крикнул Сопровождающий. – Неужели тебе этого мало? Неужели ты не боишься, что я, великий Сагот, могу показать тебе свою злость? Ведь ты же веришь, что я бог?

– Я не боюсь тебя и твоих угроз, – спокойно ответил Берк.

– Это от того, что ты не знаешь, что я могу сделать. Представь каково блуждать по бесконечному лабиринту вечность и не найти выхода. Тело твое в моих руках и через него я могу причинить твоей душе невыносимые страдания.

– Я верю, что ты можешь устроить и более пугающие испытания, но это меня не страшит, – тихо произнес лекарь и улыбнулся.

– Не думай, что ты самый смелый человек и не храбрись понапрасну, – тихо сказал Сагот, почесывая подбородок. – Герои. Их было много на твоем месте. Те, кто купался в крови врагов на поле брани, а после пил хмель из их черепов на званых пирах в честь своих побед. Вельмож и королей, что отправляли на ненужную смерть сотни и тысячи людей одним взмахом руки. Все они тряслись передо мной как зайцы. И ты не исключение. Внешне ты спокоен, но страх исходит от тебя с великой силой, и я его чувствую.

Берк постарался не дрогнуть, хотя и признал правоту бога. Проводник совершенно прав, лекарь боится его всем сердцем и страх свой успокоить не может, но нужно отыграть роль до конца.

– Не знаю, зачем я тебе здесь понадобился и к чему весь этот маскарад, но предлагаю разойтись своими дорогами, – лучшей речи он и специально придумать не смог бы, в особенности, обращенной к богу.

– Можешь играть в свою игру дальше, меня это даже забавляет. Только подумай о том, что голова твоя может украсить моего пса.

У Берка второй раз за день перехватило дыхание. Страшные истории о псе Сопровождающего он слышал много раз, всех этими историями пугали с детства. Огромная собака, увешанная гроздьями черепов на подобии виноградных, была своеобразной клеткой для тех, кто дерзил богу. Поговаривали, что в черепах все еще находилась душа и вечно жила в перепутанных космах. С учетом последних событий в это можно было легко поверить, от чего у лекаря ком в горле встал.

– Давай проверим, насколько ты смел на самом деле, – хихикнул Сагот и замер.

Долгий гул прокатился по пещере, от чего мелкие камешки и пыль осыпались вниз по стенам. Справа и слева от Сопровождающего возникли две лапы. Не лапы, а могучие сосны, уходящие ввысь. Затем из тьмы высунулась морда зверя и зависла над Саготом. Влажный нос жадно нюхал воздух, с пасти капала слюна, а взгляд цепко держал лекаря.

– Покажись полностью этому наглецу! – приказал Сагот и свет, льющийся сверху, разошелся в стороны, осветив пса от ушей до хвоста.

Семь полных человеческих ростов было в этом исполине на взгляд лекаря. Но больше всего внимание его привлекло реальное наличие связок черепов, висевших по бокам. Белые черепки бились друг о друга при могучем дыхании пса, создавая подобие невеселой мелодии.

Приглядевшись к одному из черепов, Берк ощутил на себе холодный взгляд, исходящий из пустых глазных провалов.

«Они действительно живы. О боги».

– Твоей голове самое место рядом с ними, такими же наглецами, – заявил Сагот. – За то, что ты сомневался в правильности воли богов, за то, что ругал богов и их храмы, за то, что не пал передо мной на колени, а продолжал дерзить! Еще что-нибудь добавить?

– Нет! Не стоит, я признаю твою власть, – смиренно произнес Берк, приклонил колено и опустил лысую голову. – Ты бог Сагот, хозяин загробного мира и я всецело в твоей власти.

– Ну, наконец-то. Я безмерно благодарен тебе за признание моей власти и прошу прощения за то, что отвлек тебя в столь важный момент, – Сагот произнес речь, полную нескрываемого сарказма и желчи, опустился сам на колено и поклонился лекарю с такой силой, что колпак едва не слетел с головы.

– Но они принесены слишком поздно, – поднявшись, продолжил он. – Тебе придется понести наказание за упрямство и наглость. Я, Сагот, великий проводник душ из мира мертвых в мир живых отказываю тебе в этой услуге! Тебе самому предстоит добраться на другой конец. Я тебе говорил про бесконечный лабиринт. Так вот, если заблудишься, то не выберешься никогда и это уже не моя забота.

Пока бог говорил речь, голос его не перестал быть противным, но сделался твердым и решительным. Позади Берка из ниоткуда появился черный как ночь проход, от которого дыхнуло холодом. Лекарь посмотрел в эту темноту и невольно поежился.

– Это еще не все, – продолжил Сопровождающий. – Чтобы было веселее, я отправлю в погоню за тобой своего пса. Если не успеешь добраться до выхода, он откусит твою голову и будешь хлопать зенками вместе с собратьями по несчастью из-под косматой шерсти. Вечно! Можешь идти.

– Но там ведь совсем темно, я не смогу пройти и десяти шагов не споткнувшись или не ударившись о стену.

– Так уж и быть, я помогу тебе. – Бог из-под плаща достал зажженный факел. – Возьми этот факел. Это моя первая и последняя помощь. Огонь не потухнет никогда, главное – не потеряй его.

Бросок был весьма меток, и Берк крепко вцепился в шершавое древко.

– Поторопись, а то украсишь головой моего пса, – сказал Сагот и засмеялся во весь свой противный голос.

Берк повернулся к проходу и бросился в него со всех ног. Сил прибавилось втрое, давно лекарь не бегал так быстро, аж пыль из-под ног летит, а сзади подгоняет зловещий смех.

Бежал лекарь долго, но в итоге выдохся и остановился. Смеха позади уже не было слышно. Ни единого звука не улавливалось вообще, за исключением его дыхания и потрескивания факела. Берк удивился, что не врезался в стену и не споткнулся ни разу и тут его начал разбирать смех. Дав ему волю, он громко смеялся в полной темноте, не понимая, что могло его так рассмешить. Смех отражался от невидимых стен, становясь гулким и зловещим.

Резкий свист заставил Берка замереть. Громкий гул прокатился по туннелю и лекарь понял, что это пес сделал первый шаг за добычей, за ним.

«Нельзя останавливаться. Нужно спешить к выходу иначе сам своим черепом музыку играть буду», – успел подумать лекарь и рванул вперед, надеясь лишь на удачу, да силу в ногах.

Еще два раза доносился до него грозный гул. Это пес медленно, но верно продвигался за ним по тоннелю, терся боками о стены, царапал землю когтями, а Берк все бежал и бежал, не понимая куда, и где искать выход из этого черного лабиринта.

В какой-то момент рядом с ним что-то промелькнуло. От удивления и страха Берк резко затормозил и, не удержавшись на ногах, упал вперед. Факел вылетел из руки и упал чуть дальше, но не погас.

Не думая ни о чем он быстро пополз вперед и успокоился, только когда факел вновь оказался в руке. Подняв источник света над головой, лекарь напряг зрение и увидел зеркало в рост человека неподалеку. Именно от этого зеркала мелькнул отблеск факела, так напугавший старика.

Осторожно подойдя к зеркалу, Берк заглянул в него и увидел себя молодого: густо заросшая голова, прямая спина и смелый взгляд. В отражении ему было не больше двадцати лет. Берк – молодой в точности повторял все движения Берка – пожилого, но особой радости от этого лекарь не получил.

Вдоволь насмотревшись на себя, Берк поспешил дальше, а отражение осторожно выглянуло за край зеркала и проводило его долгим и внимательным взглядом.

«Странно, я видел тоннель перед собой, перед тем как вбежать в него. Боялся, как бы не удариться о стены в абсолютной темноте или не споткнуться о неровности в земле, но ни одного, ни другого так и не случилось. Даже стен этого тоннеля я так и не видел. Не мог я бежать постоянно по прямой линии. Все равно невольно свернул бы влево или вправо, но до стены так и не добежал. И еще зеркало это. К чему Сагот поставил его на моем пути? И опять же, я не врезался в него, а успел заметить. Видимо я не продвигаюсь ни по какому тоннелю. Путешествие это к свету, в мир живых, происходит в моих мыслях, в разуме моем. А это означает, что…».

Новый гул прервал мысль Берка и погнал вперед к свету, к жизни.

Через несколько десятков шагов лекарь увидел свет, но не яркий, как в полдень, а больше похожий на белесый туман, разлитый над лугом ранним утром. Свет лился с правой стороны прямыми лучами, словно во тьме были пробиты широкие окна. Вскоре Берк добежал до одного из лучей и в надежде на то, что это его спасение шагнул в него и посмотрел туда, откуда этот свет исходил.

Он увидел только что закончившуюся битву меж двух армий. Победители добивали оставшихся в живых солдат противника. Сдавшихся, брали в плен. Несколько воинов тащили трупы к холму, на котором вырос курган из павших. Кровь, грязь и воронье, всегда празднующее победу, неважно какой из армий, тяжелым чувством осело в душе Берка. Уныние и безысходность ввели его в ступор.

Он сильно вздрогнул, увидев среди мертвецов себя – молодого Берка, павшего воина проигравшей стороны. Его тоже тащили к кургану, совершенно не церемонясь с телом.

Боль стиснула грудь, Берк отвернулся и зажмурился не в силах это видеть. С трудом сделав шаг, он вышел из луча света и добрел до следующего.

Увиденное в этом луче было не таким жутким, но никак не успокоило его. Какие-то люди стояли к нему спинами, загораживая что-то и молчали. Понять где они находятся, было невозможно из-за мрака, разгоняемого лишь светом от свечей. Затем один из стоящих отошел, и Берк увидел постамент, на котором лежал умерший старик. Не смотря на паутину глубоких морщин и мешки под глазами, в старике Берк узнал себя. Дожив до глубокой старости, он умер в окружении родных и близких здесь.

Снова боль отозвалась в груди, и он скорее вышел из луча света.

«Ты мог решить, сколько я проживу совершенно спокойно и без усилий. Например, отправить меня в юности на войну и там пресечь мой жизненный путь. Или не обращать на меня внимания до глубокой старости и дать спокойно умереть. Ты велик, Сопровождающий, я признаю это».

– Я уже слышал это! – раздалось везде и сразу. – Этого не достаточно, ты ответишь за свое упрямство и наглость.

– Я  признал власть твою, я смирился, – умоляюще произнес лекарь. – Чего же еще ты хочешь от меня, Сагот?

Тишина послужила ответом. Вновь только факел стал его собеседником в темноте, ведя разговор тихим потрескиванием и колыханием пламени.

Собачий рык донесся до слуха лекаря и заставил его вздрогнуть всем телом. Страх погнал его дальше в темноту с надеждой на спасение.

Казалось, что этот путь никогда не кончится. Со временем Берк устал. Теперь он еле переставлял ноги, представляя, что все еще бежит. Глаза закрывались сами собой и в какой-то момент он просто остановился.

– Прости меня, семья, – прошептал он еле слышно. – Простите меня, родные, но я больше не могу идти дальше. Я сдаюсь.

Лекарь закрыл глаза и опустился на колени, готовясь принять волю судьбы. Желтый свет факела начал светлеть и превращаться в дневной. Открыв глаза, Берк посмотрел на подарок Сагота, но пламя не изменилось. Свет лился откуда-то снизу. Опустив глаза, старик безумно удивился, так как свет исходил от его правой руки. Он поднес ее к лицу и наяву увидел свою семью в ярком свечении. С костяшек, покрытых шрамами, на него смотрели мать, братья и маленькая сестренка.

– Вы… Как это может быть? – тихо произнес ошарашенный лекарь. – Наверное, я все-таки сошел с ума.

– Не говори так, - мягко сказала мать. – Ты в совершенно здравом рассудке.

Лица их, окруженные светло-синим свечением, были точь-в-точь такими, какими в последний раз их видел Берк.

– Держись, братишка! – твердо сказал Кимер. – Тебе осталось недолго идти.

– Ты почти дошел, – подтвердила мать. – Но впереди будет тяжелее всего, потому что мрак перед рассветом особенно темен. И выброси ты этот факел, мы сами укажем тебе дорогу. Будь тверд в своей решимости до конца. Нам спастись от Сагота не удалось, но вот у тебя есть все шансы. Проучи Сопровождающего!

– За нами, братик! – крикнула младшенькая Истри, личико ее мягко отделилось от руки и медленно поднялось над головой Берка.

Сознание лекаря плыло, и голова слегка кружилась. Он только что увидел семью, с которой распрощался много лет назад. Но насколько будоражащим не было это знамение, оно дало Берку самое главное – второе дыхание. Силы сами собой вернулись в руки и ноги, сердце забилось ровно, радостное волнение наполнило грудь.

Братья и мать следом за Истри тоже взлетели вверх и двинулись вперед, оставляя за собой изогнутые белые полоски.

Едва Берк сделал шаг и отбросил факел, как тут же раздался крик Сагота, более походивший на визг:

– Не сметь помогать! Накажу!!!

– Не обращай внимания, – не оборачиваясь и не сбавляя скорости, сказала мать. – Мы и так уже наказаны – лишены плоти. Не бойся его, но поторопись.

Берк перешел на бег, чтобы успеть за семьей. «Теперь дороги назад точно нет, Сагот не примет никаких извинений».

– Беги, беги, лекарь. Тебе все равно от меня не убежать, ведь ты же в моем царстве. Я лично последую за тобой, и жалости не жди.

Собачий вой, заполнивший туннель был такой силы, что Берк зажал уши и зажмурился на миг, а затем побежал еще быстрее.

Земля ушла из-под ног совершенно неожиданно. Это пес бежит во всю прыть, понял Берк, поднялся с коленей и приложил все силы, чтобы спастись. Пол снова и снова вздрагивал, но лекарь чудом не падал, балансируя подобно циркачу на канате. Грохот поднялся неимоверный.

– Быстрее, быстрее, – время от времени просили братья и сестра.

В спину задул холодный ветер. «Вот сейчас догонит меня пес и на бегу голову откусит». Берк, не стесняясь, признавался себе, что боится Сагота и его пса всем сердцем, но то упорство, что было в нем с детства, не давало остановиться, а гнало вперед к свободе души.

– Еще немного, мы почти достигли цели, – придала сил мать.

В темноте пять маленьких точек мерцали подобно светлячкам. В глазах зарябило. Земля уже просто ходила ходуном, и лекарь понял, что сейчас пришел конец его силам. Никакие слова и события не помогут открыть двери новому потоку сил. Они иссякли. Окончательно и бесповоротно. Безразличие и опустошение навалились на него неподъемной ношей.

– Доберись, обязательно доберись до света, – сказала мать бегущему все медленнее  старому сыну с лысиной и остатками седых волос.

– Ты справишься, братик, – напряженно произнесла Истри.

Землю тряхнуло сильнее обычного, и Берк упал на бок. Светлячки с лицами семьи застыли над ним.

– Ты добрался, – улыбнулась мать.

– Прощай, – произнесла семья, затем мать, трое братьев и сестренка исчезли.

Свет ударил не слабее вражеского кулака по лицу, и хотя глаза Берка были закрыты, они все равно почувствовали боль от палящих через веки лучей. Старик так устал, что еле смог закрыть их непослушными руками.

Лекарь не знал, сколько так пролежал, но когда почувствовал какие-то крупицы силы, открыл глаза. Он лежал на спине, на голом камне, а позади него возвышалась скала, в которой зиял выход из тоннеля. Лекарь подполз к самому краю камня и увидел, что за ним лежит глубокая яма, а из неба, закрытого плотным слоем иссиня-черных туч, бьет ровный луч света, немного до ямы не доходя. Белого, чистого света.

Берк поднялся, протер глаза и огляделся. Небольшой клочок земли между ямой и скалой был завален большими камнями, между которых пробивалась сочная трава. Других ходов в скале он не увидел, но вдруг услышал звук, шедший со дна ямы.

Осторожно подойдя к краю и заглянув за него, лекарь увидел людей. Четверо рабочих ловко орудуя лопатами, расширяли и углубляли проход в недра земли. Один из них приметил незваного гостя и окликнул его.

– Приветствую тебя, путник.

Остальные покидали лопаты и внимательно посмотрели на Берка.

– Помогите мне, – произнес Берк. – Мне нужно спастись.

– Всем нужно спастись, – заметил другой человек.

– Что-то вас слишком много стало, тех, кому спастись надо, – вступил тритий. – А мы, получается, страдай из-за этого.

– Кто вы? – неожиданно серьезно для себя спросил лекарь.

– Копатели, – ответили ему. – Углубляем здесь все, а то вы дел натворите, а потом прыг – и уже там.

Палец ответившего указал на свет, бьющий из тяжелых туч.

– Но мне туда и надо, обязательно, – сказал Берк, сам удивившись такой наивности.

– Нет уж, хватит! – крикнул тот копатель, что первым приметил Берка. – Сейчас немного углубимся и тебя с собой возьмем, тоже копать будешь. Чтобы никто больше от Сагота не ушел!

Лица мужчин сделались злыми и суровыми, они смотрели на старика, как хищник смотрит на уже загнанную жертву, которая сопротивляться не может.

– Думаешь, мы не знаем, что ты от Сагота бежишь?! – спросил один из них и воткнул лопату в землю, словно копье во врага.

Громкий гул вновь выбил землю из-под ног, а по скале пробежала дрожь, от которой случился камнепад. Лекарь упал и сильно ударился головой. Невероятным чудом ни один камень не угодил в Берка.

– Сопровождающий облегчает нашу работу, – донеслось из ямы. – Он сам идет за тобой. Просто подожди немного.

«Мне нужно выбраться отсюда, во что бы то ни стало. Обязательно. Выбраться и все».

Таран ударил в скалу и от выхода из тоннеля побежали ломаные трещины. Еще удар и из каменной пыли высунулась собачья голова. Пес медленно вышел из-под завала, с легкостью раздвигая осыпавшийся камень под аккомпанемент страшной музыки, создаваемой связками черепов. На шее его восседал сам Сагот подобно бывалому всаднику. Берк смог подняться на колени.

Голова пса нависла над стариком, и зверь встряхнул брылами, закапав лекаря густой и липкой слюной.

«Сейчас или никогда. Если отступлю сейчас, то проиграю все, нужно спастись, родиться заново. Сагот пытается меня запугать и это у него получается, но сломаться и сдаться я не имею права. Об этом ведь просила семья. Нужно поверить, что победу над Саготом одержу я, и другого исхода быть не может».

– Ну вот, наконец-то ты в моих руках, – довольно произнес Сопровождающий противным голосом. – Ты сильно постарался, чтобы разгневать меня даже находясь здесь, в моем царстве. Ты приложил все усилия, чтобы заслужить почетное место на связке черепов. И я окажу тебе эту честь.

Сагот еще что-то говорил, но Берк уже не слышал его. Он сконцентрировался на своих мыслях и смог успокоить дыхание. «Что меня может спасти сейчас? То, чего Сагот не смог у меня отнять, то, что было со мной всегда и никогда меня не покидало. То, чего не может у меня отнять никто, даже бог. Надежда! Она выведет меня из темного царства и перенесет в мир живых. И это произойдет, потому что я в это верю! И потому, что все это происходит в моих мыслях».

– Не держи зла на меня, – прозвучал в голове лекаря знакомый до боли голос из детства.

– Папа? – дрожащим голосом произнес Берк.

– Я не мог отказать в помощи соседям, но не знал, с чем там столкнусь. Уже по прибытии я понял, что умру от этой болезни тоже, но как истинный лекарь до последнего пытался одолеть ее. Мне очень жаль.

Сагот продолжал свою речь, а у Берка лились слезы из глаз. Он не видел отца, но мысленного разговора с ним хватило, чтобы снова почувствовать себя мальчишкой.

– Это ты прости меня, отец, – сказал в мыслях Берк и заплакал сильнее.

– Я явился, чтобы помочь, – продолжил отец. – Есть болезни, от которых не вылечиться без боли, так что немного потерпи. Времени мало.

Невидимый хлыст поднялся в воздух за спиной, и лекарь инстинктивно пригнул голову, как нашкодивший пес, ожидая удара от хозяина. Спину с правой стороны обожгла боль. Берка изогнуло дугой. Затем левую сторону тоже обожгло.

– Я сделал все, что смог. Держись, сынок, – сказал отец, и мысленное присутствие его исчезло.

– Склони голову, наглец. Мой пес желает откусить ее, – произнес тем временем Сагот. – Слезы тебе не помогут.

– Этого не произойдет, – спокойно ответил Берк. – Я тебе не позволю.

Глаза бога округлились от такой дерзости. Берк поцеловал правый кулак, целуя семью в благодарность за помощь и сказал:

– Я возвращаюсь в мир живых!

Старик почувствовал движение за спиной.

– Не позвольте ему! – завопил Сагот и спрыгнул со своего пса.

Копатели раскрыли уже не рты, а хищные пасти и потянули к лекарю руки из своей ямы, которые сильно удлинились и истончились, напоминая паучьи лапы. Даже пес отчаянно подал голос и отступил на шаг.

Боль прошла. Сагот не успел добежать до Берка и руки копателей не дотянулись до него. Сцена замерла. Старик не понял, каким образом это случилось, но у него за спиной выросли крылья. Эти могучие крылья одним мощным рывком подняли его в воздух, и теплый свет взял его в свои ласковые объятия. Пришло время покинуть царство Сагота и родиться заново.

 

Бог темного царства, великий Сагот, смотрел на луч света, бьющий из туч. На его лице не было недовольства, обиды или злости. Он смотрел на свет спокойно и даже несколько отрешенно.

– Еще один ушел от тебя, – с улыбкой произнес мужчина, аккуратно причесанный и в белой накидке. – Стареешь, брат.

– Это не твое дело, – не сводя взгляда со света, ответил Сагот. – Может я сам хотел отпустить его. И вообще следил бы лучше за своими букашками, да цветочками, брат.

– Не обижайся на смертных, Сагот, они не виноваты.

– Слишком много наглецов развелось, они никого не уважают и не боятся, даже нас, богов. Твоей природе тоже ведь от них достается.

– Они развиваются и это не остановить. Скоро они откроют для себя новые вещества, создадут более эффективные орудия труда и устроят большую войну. Затем помирятся и заполнят все земли. Развитие – есть часть их природы и по-другому никак. А мы с тобой все равно останемся стоять над ними. Мы же боги.

– Надеюсь, что смельчаков как этот лекарь все же поубавится. А то подумают однажды, что в силах свергнуть нас.

– Я тоже надеюсь, что Великий Маятник не качнется в другую сторону и не перевернет все с ног на голову. Надеждами и живем, – улыбнулся обладатель белоснежных одежд.

– Смейся брат, но знай, что тогда всем богам крепко достанется.

– Не переживай, брат, и помни, что они смертные, а мы боги и этот порядок вещей сохранится вечно!

– Будем надеяться.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 15. Оценка: 3,73 из 5)
Загрузка...