Живая и мертвая вода

Сверкнув падающей звездой, палаш, рассекая воздух, устремился к своей намеченной цели. Злая радость читалась в его доведённых до совершенства движениях. Казалось, что ничто в этом мире не сможет помешать его стремлению убивать. Но корявый посох из шаманского древа, украшенный амулетами и черепами птиц, рванулся ему навстречу, бесстрашно подставляясь под лезвие меча. Глухой стук стал предвестником продолжения битвы. Зачарованное дерево без последствий перенесло столкновение с отточенной сталью. В ответ острые, покрытые ржавчиной и потёками засохшей крови лезвия на концах посоха устремились к шее меченосца.

- Уж больно ты прыток, Алёшенька! – прохрипел владелец посоха. – Ишь ты, как железякой своей машешь! Аж завидки берут!

- Тебе ли толковать о моей прыткости, Лихо Одноглазое, - проворчал названный Алёшей, переведя палаш в вертикальное положение и отступая на шаг от противника. – Ты тоже, поди, в Лихолесье самое прыткое будешь.

- А чего б не быть, Алёшенька?! Сижу себе в лесочке, никого не трогаю, а богатыри, да сброд разный так и снуют. Да всем от меня надоть чагой-то?!

- Ты кроликом-то безвинным не прикидывайся! – рыкнул Алёша. – Душ людских за тобой убиенных немало ведь?

- Не мало, - согласно склонило голову Лихо. Его растрёпанные, схожие с соломой волосы густой гривой опустились на исковерканное шрамами лицо, на котором безумной яростью пылал один единственный глаз. Да и он выглядел скорее чужим, словно драгоценный камень в плохонькой оправе. Сам же образ Лиха навевал мысль о безумном творце, что слепил себе новую куклу, но в бешенстве изрезал её ножом и выбросил. А она возьми да оживи. Фигурой Лихо напоминало пугало, снятое с шеста – такие же тонкие негнущиеся конечности, упрятанные в тряпьё и рваные старые вещи. Увидишь такое на поле в сумерках и мимо пройдёшь, а подойдёшь ближе - и навек останешься. Но чаще всего люди помирали, когда заглядывали в глаз Лиха.

Ходил слушок, что оно, пугало сие диавольское, сбежало от какого-то колдуна, будь он неладен. Решил, говорят, он экспери - ре – шмент, тьфу, язык сломать можно. Откуда этим колдунам такие слова в голову залетают?! В общем, схарчило Лихо того колдуна, а само в бега. И надо ж было ему в Заячьем лесу осесть.

Прервав свои размышления, Алёша снова атаковал. Что там хотел создать безвестный колдун, осталось тайной, но то, что с Лихом до сих пор не справились богатыри, было б неплохой рекомендацией его создателю.

Тем временем Лихо отбило два быстрых косых удара серединой посоха и само контратаковало, раскрутив вокруг себя посох, что крылья мельницы, и обрушив сверху такие же несуразные, как и оно само, лезвия. Отбив атаку палашом, Алёша развернулся на пятке, и неизвестно откуда взявшийся кинжал понёсся к виску пугала. Лишь в последний миг Лихо сумело отразить эту атаку. Оскалив жёлтые кривые зубы, оно отпрыгнуло назад:

- Удивил! Как есть удивил ты меня, Ведьмолов! Еще чуть-чуть и всё! Амба!

Зло сплюнув, Алёша вновь атаковал Лихо. Стремительно и яростно. Всяк и стар, и млад знали, что пугало хромо на левую ногу и только поэтому до сих пор не пирует в княжеском тереме. Он нанес несколько колющих ударов и завершил атаку пируэтом. Лезвие срезало несколько оберегов с посоха, но так и не достигло цели. Кожаные ремни, перехватывающие грудь пугала, держали огромное количество склянок, баночек и пузырьков. Что там плескалось внутри, никто не знал, а те, кто знал, уже никому ничего не расскажут.

Внезапно глаз Лиха полыхнул тёмным пламенем, и Алёша отлетел на добрый десяток шагов. Повезло ему только с приземлением, он рухнул на широкий язык мха, мягко принявший его тело. По-видимому, он ненадолго потерял сознание, так как, открыв глаза, упёрся взглядом в небо. Палаш остался в руке, а вот кинжал он выронил. Вскочив на ноги, он едва не попал под нисходящий удар Лиха, по-видимому, не ожидавшего, что он придёт в себя столь быстро. И только отточенные годами тренировок навыки уберегли Алёшу от смерти. Требовалось что-то решать. И срочно. Он уже взмок и потихоньку стал уставать, а пугало даже не запыхалось. Да и могло ли устать неживое или полуживое! Но если оно двигалось и говорило, значит, было живым?! Или как иначе…

Поляна неподалёку о дороги уже была изрыта следами его сапог, потому как весил Алёша в кольчуге, скрытой табардом, и в прочем снаряжении, куда как немало. Стараясь больше не смотреть в глаз Лиха, он стал обходить его по дуге, прокручивая в руке палаш. Его взгляд был устремлен на грудь пугала, увешанную пузырьками. Один из них таил в себе мёртвую, а другой - живую воду. Но вот какой именно, не знал никто, кроме самого Лиха. То, ради чего он нарушил кодекс и оказался здесь, а не скакал сейчас к речке Смородине, было на расстоянии пары шагов.

- Мне нужна живая и мёртвая вода. Без них я не уйду, - внезапно прохрипел он.

- Они многим нужны, Ведьмолов. С чего ты решил, что ты – самый достойный? – проскрипело пугало.

- Они. Мне. Нужны. – Отчеканил Алёша и бросился на Лихо. Сухой стук и треск, изредка перемежаемый звоном металла нёсся над лесом, распугивая всё живое. Цель, приведшая его сюда, поддерживала его дух, но тело стало сдавать. Солнце уже почти склонилось к закату, когда силы окончательно оставили его и Лихо, почуяв это, бросилось в зубодробительную атаку. От отбил первый, второй, третий удар, но следующий поверг его на колени. Пинком Лихо выбило из его руки палаш и, довольно скалясь, прижало к его шее лезвие:

- Ну, что теперь делать будешь, Попович?! – жутко щерясь, спросило оно. – Живота молить будешь, али как?

Сознание на миг оставило его, но, когда пред глазами перестали летать искры, он заметил у ног Лиха рукоять своего кинжала, выглядывавшего из-под выворотня травы, словно напуганный зверёк. Став на четвереньки, Алёша Попович, по прозвищу Ведьмолов, пополз к ногам пугала:

- Живота свого прошу! Не губи ты меня, добра молодца! – заблажил он.

- Ишь ты, - восхитилось Лихо. – Как складно излагаешь. Видать, сильно жить-то хочется?!

Как только кинжал удобно устроился под его пальцами, Алёша вскочил и вонзил лезвие под нижнюю челюсть пугала. Из раны не пролилось ни капли, но Лихо рухнуло, как подкошенное.

- Слава тебе Перун, - едва ворочая языком, прошептал он, склоняясь над поверженным. – Слава тебе.

Дрожащей рукой он нащупал застёжку перевязи и с трудом расстегнув непослушными руками замочек, стянул весело звенящую стеклянными боками коллекцию баночек. Солнце уже касалось верхушек деревьев Лихолесья, когда Алёша с трудом доковылял до перекрёстка четырёх дорог. Здесь стреноженный пасся его конь. С трудом забравшись в седло, он направился в сторону града. Времени у него осталось совсем мало, следовало поспешать.

В пути он несколько раз терял сознание, но вышколенный конь тут же останавливался, едва чувствовал, как ослабевали руки, держащие узду. Он ждал, пока Алёша не приходил в себя и без понукания двигался дальше. Когда копыта коня застучали по брусчатке, солнце уже село, но стоявшие на страже признали его и впустили в уже спящий город, словно чувствовали, что времени почти не осталось. Он доехал до своих хором и, свалившись с коня, поспешил внутрь. Стеклянные баночки отзывались на каждый его шаг веселым трезвоном, словно вселяя надежду.

Распахнув двери в горницу, он сразу же бросился к лавке, на которой неподвижно лежала, скрытая от случайных взглядов, Марья-Искусница. Под её грудью торчала рукоять ножа, как две капли воды схожая с рукоятью кинжала, оставшегося в теле Лиха.

- Зелёный – смерть, - шептал Алёша напутствие, сказанное ему Ягой-бабой, перебирая при этом пузырьки. – Красный – жизнь. Перезвон баночек и пузырьков стал громче. Алёша отбрасывал в сторону ненужные, пока не остановился на двух.

- Мяу! – раздалось требовательное мяуканье, и в дом степенно вошёл здоровенный рыжий кот.

- Кис-кис-кис! – Тут же нашёлся Попович, подманивая кота, которому капнул пару капель из пузырька с жидкой смертью. Васька подошёл, заинтересованный столькими усилиями хозяина, понюхал, лизнул и тут же околел, не успев даже отпрыгнуть или осознать приход смерти.

- Она! – возликовал Ведьмолов. – Теперь - живая! Еще одна капля из пузырька с красной пробкой вернула в рыжего кота жизнь и тот, встопорщив шерсть, бросился вон.

- Вот оно, - прошептал Алёша Попович. На коленях подползя к телу любимой, он осторожно выдернул нож и капнул на рану мёртвой воды. К его несказанному счастью края раны стали сходиться, и вскоре на этом месте осталась только гладкая кожа. Дрожащей рукой он влил пару капель из пузырька с живой водой и, обессиленный, опустился на пол.

Спустя некоторое время веки умершей затрепетали, она распахнула глаза, но вместо привычной голубизны неба, в них плескался призрачный туман. Марья резким отрывистым движением села на кровати, и её невидящие глаза уставились на своего спасителя. Внезапно она издала низкий звериный рык, её тонкие пальцы скрючились наподобие ястребиных когтей и с криком: - «Убийца!» она бросилась на него, вцепившись в его шею острыми длинными клыками. Сил сопротивляться у Алёши уже не было, но последнее, что подбросило ему меркнущее сознание, было смеющееся лицо Лиха Одноглазого.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 7. Оценка: 4,29 из 5)
Загрузка...