Бог из Машины

Эту историю поведал мне мой дед. Бывший моряк, известный как человек весьма практичный и начисто лишенный какой-либо веры во все сверхъестественное.

И все же, даже будучи прекрасно осведомленным обо всех этих его качествах, я бы ни за что не поверил ему, если бы однажды мой дед в подтверждение своих слов не продемонстрировал мне потрепанный полуистлевший дневник. Дневник последней уцелевшей жительницы Туманного острова.

Эта история началась в далеком тысяча девятьсот шестьдесят третьем году, когда мой дед – в то время еще веселый и полный самых немыслимых надежд двадцатипятилетний парень, был простым матросом и служил на корабле “Новая надежда”.

Раз в месяц этот корабль пришвартовывался к Туманному острову, на котором обитало примерно двести человек - преимущественно рыбаки с их семьями, сгружал им провизию и товары первой необходимости.

Столь редкие посещения этого Богом забытого места, как утверждал мой дед, были напрямую связаны с крайне неблагоприятными погодными условиями и острыми подводными рифами, которые сильно затрудняли путь любому кораблю.

Почему же люди не покинули подобное место? – можете спросить меня вы. Не знаю. Может быть, из-за большого обилия рыбы, или мягкого климата, а может быть, люди просто привыкли жить на той земле, где рождались и умирали их бабушки и прабабушки, деды и прадеды, и просто не представляли себе жизни в каком-то ином месте. Как бы то ни было, все это не имеет значения. Для моего рассказа это не имеет никакого значения.

Пришвартовавшись, мой дедушка в компании с другими матросами обычно шел в поселок, и, выпив пару стаканов дешевого пива в местном баре “Золотая луна”, делился последними новостями с местными жителями, а затем, забрав соленую рыбу и груз консервов, производимых на местном рыбокомбинате, возвращался обратно на корабль.

Это случилось на седьмом году его плавания.

Пересказывая мне тот случай, причем, при каждом его последующем пересказе эта история обрастала все новыми и новыми мелкими подробностями, раз от раза становясь всем мрачней и загадочней, дедушка, обычно говорил мне, что почувствовал неладное, как только вступил на землю острова.

Впрочем, городок, в котором обитали рыбаки, всегда производил на него крайне тягостное и гнетущее впечатление.

Вообразите себе небольшой рыбачий поселок, застроенный безликими серыми домами начала двадцатого века, чьим главным украшением служит полуразвалившаяся церковь да рыбокомбинат, который является единственным доступным источником дохода для местный жителей, и который наполняет воздух на многие мили вокруг никогда непереносимой удушливой рыбной вонью, и вы поймете, что такое Туманный остров.

В тот раз, когда команда “Новой надежды” высадилась на берег, ни они, ни дедушка не заметили ничего необычного. Разве что на пирсе их не встретила обычная толпа вездесущий ребятни.

Но по мере того, как матросы продвигались к центру поселка, каждый из них поневоле начал отмечать нечто странное.

Несмотря на то, что сейчас был разгар дня, на улицах города не было ни одной живой души, а в самом городе царила гнетущая тишина.

Над черными закоптелыми трубами домов не вздымался ни один дымок, а шпиль высокой некрашеной колокольни холодно маячил на фоне туманного горизонта.

Казалось, что весь город будто вымер.

Почувствовав, что тут что-то явно не так, капитан корабля велел своим матросам разделиться. Часть из них направилась в церковь. Часть пошла к дому мэра. Часть - в полицейский участок. А сам капитан вместе с моим дедом, человеком, которому он доверял больше всего, отправился на рыбокомбинат.

В этом месте рассказа мой дедушка всегда ненадолго замолкал и просил налить ему полстакана виски.

Обычно спиртное быстро развязывало старику язык, и он, закрыв свои глаза морщинистой рукой, под кожей которой подобно червям извивались набухшие синие вены, начинал как умел (мой дед вовсе не был талантливым писателем или поэтом. Более того, как я говорил ранее, он был человеком довольно ограниченного словарного запаса и весьма скудного воображения), начинал как мог пересказывать те смутные, жуткие ощущения, которые он испытал при виде опустевших, будто тронутых печатью обреченности домов.

Сидя в кресле-качалке установленном рядом со стеной на которой висела высушенная рыба-меч и раззявленные акульи челюсти – трофеи его былых побед, дед рассказывал мне, как направляясь к комбинату, они с капитаном шли по вымершему городу, и облик этих кривых и узких улиц, казалось насквозь пронизанных тленом, упадком и разложением, в сочетании с неизвестно откуда возникшей в его голове отчетливой мыслью об опустевших, гниющих домах, отданных на растерзание крысам, тараканам, паукам и дождевым червям, невольно рождал в сознании моего деда атмосферу первобытного, поистине животного ужаса.

Завод по производству рыбных консервов, как и все вокруг, был пуст и безмолвен. Лишенные человеческого руководства и поддержки его могучие механизмы замерли и остановились. Они напоминали моему деду динозавров, застывших за мгновенье до того, как их смела с лица Земли горячая, поднятая метеоритным взрывом волна.

В воздухе отчетливо ощущался какой-то странный запах. Не такой как всегда. А на бетонном полу виднелись лужи засохшей крови. Велев моему деду не двигаться с места, капитан подошел к одной из них, и, нагнувшись, поднял что-то с земли. Что именно мой дед не успел разглядеть.

Вздрогнув, мужчина зажал свою находку в кулаке, а когда вернулся обратно к деду, медленно разжал его. На ладони у капитана “Новой надежды” лежали отрубленные человеческие пальцы. Больше они не нашли в этом заброшенном городе ничего, как ни искали, но в одном из домов мой дед случайно наткнулся на дневник некой Элен Маршанси. Ниже я приведу вам текст из этого дневника.

 

“Восемнадцатое июня тысяча девятьсот шестьдесят третьего года. Сегодня мой муж вернулся с крайне необычной находкой. Он рыбачил далеко от берега. Дальше чем обычно. Почти у самого рифа Морского Дьявола.

А ведь я тысячу раз просила его не заплывать так далеко! Он прекрасно знает насколько опасно это место, и сколько лодок уже затонуло там.

Но в последнее время дела идут не очень. В сети стало попадать все меньше и меньше рыбы. Еще пара таких недель и в поселке наступит голод.

Он принес с собой странную вещь. Какой-то ржавый металлолом. Мы отнесли его находку на кухню и поставили на стол. И когда мы очистили ее от налипших водорослей и донного ила… Нет!  Я решительно не представлю, что это такое!

Длинной и шириной она была около метра. Может быть чуть меньше. На вид эта вещь выглядела как беспорядочное нагромождение шестеренок, тросов, шкивов, винтов покрытых густым слоем ржавчины.

Немного подумав, мой муж сказал, что это, наверное, часть корабля, самолета или даже упавшего советского спутника.

Но ЭТО не походило на спутник. ЭТО ни на что не походило! Хотя, если подумать, машина смутно напоминала мне внутренности механических часов. Те, что я однажды видела будучи ребенком. Это было похоже на то, будто кто-то огромный, кто-то неведомый разобрал несколько старинных башенных часов, а затем собрал их в нечто. Нечто новое. Нечто неописуемое. Нечто…

Мой муж отнес свою находку в бар, надеясь, что кто-то из его друзей механиков сможет сказать ему, что это такое. Но никто ничего не знал.

Лари Финч, вот дурак! Но он и по жизни такой! Сказал, что это может быть скульптура. Произведение одного из “новомодных” художников, которую кто-то нечаянно уронил, или специально сбросил с проплывающего мимо корабля. На что Джейн Макгрудер, лучшая подруга Хелен Лонг, вполне резонно возразила ему, что вокруг нашего острова вот уже двести лет как не проплывал ни один корабль. “Новая надежда” разумеется, не в счет.

Между ними завязалась недолгая перепалка, во время которой Альберт Финн, (будь он неладен!) сунул руку в эту машину.

Позже он уверял прибывшего врача, и всех тех, кто желал его слушать, что под слоем ржавчины он различил знакомый блеск. Блеск золота.

Альберт уколол палец о какую-то острую деталь механизма и… машина, машина пришла в движение! Будто проснувшись от тяжелого, долгого, вынужденного сна, она заработала, сбросив с себя ржавчину, ее колесики, шестеренки и винтики пришли в движение, и бедняга Альберт лишился пальца!

Но это еще было не самым страшным! Самым страшным был звук, который издавала Машина. Ужасный визг, стон и скрежет, неописуемый вой, в котором было что-то от звука зубоврачебного сверла.

От этого причиняющего невыносимую боль звука все люди начали сходить с ума. Мой муж и пара его приятелей, все здоровые и крепкие ребята, пытались остановить Машину, заставить ее замолчать.

Они били ее ногами, лупили по ней всем, что попадалось им под руку, но все было безрезультатно. Наконец мой муж и его друзья последовали примеру всех остальных. Не выдержав визга и скрежета, они выбежали из бара.

К утру Машина утихла.

Примерно через час после того как все это наконец закончилось, мой муж надел на руки свои самые плотные и крепкие перчатки и отнес свою находку в наш гараж.

Предчувствуя, беду я умоляла его избавиться от этого жуткого механизма, отнести Машину туда, где он нашел ее, но мой супруг неожиданно заупрямился. Он сказал, что хочет выяснить, что это за штука, почему она вдруг активизировалась и как она работает без топлива, а если не получится, то сдать ее в металлолом.

Несколько часов спустя к нам в гости пришел преподобный Стефан. В прошлом он был механиком и поэтому хотел взглянуть на странную находку. Мой муж не возражал. Выпив по чашке крепкого кофе, мужчины скрылись в гараже.

К обеду никто из них так и не вернулся. Я хотела было зайти в гараж, но, вспомнив жуткие звуки, которые издавала Машина, не осмелилась.

Наступил поздний вечер, а мужа все не было. Впрочем, я не сильно беспокоилась, ибо последние пару лет он частенько надолго пропадал в гараже. Возможно, виной нашего с ним взаимного отчуждения послужил тот факт, что я не могла иметь детей. А вот Хелен - могла. Могла и имела. Ее ребенок, родившийся у нее шесть месяцев назад, был от моего мужа. И весь поселок знал об этом.

На часах было три часа ночи. Устав ждать мужа я отправилась в постель.

Утром я обнаружила его на кухне. Мой супруг пил растворимый кофе и с мрачным видом жевал свой вчерашний бутерброд. Он выглядел очень уставшим. Смешно сказать, но в первую секунду как только я вошла на кухню, я приняла своего мужа, того с кем прожила десять счастливых лет брака, за чужого, совершенно незнакомого мне человека!

На вопрос что он так долго делал в гараже, мужчина окинул меня таким взглядом, от которого мороз пробежал по всему моему телу. Муж сказал мне, что священник забрал Машину и отнес ее к себе домой.

Надо признаться, что услышав эту новость, я вздохнула с немалым облегчением.

На пару дней я, да и весь поселок забыли о странной находке моего благоверного. Тем более, что у нас были и более важные проблемы: вот уже шестой день рыбаки возвращались без улова.

Прошло несколько дней, и однажды зайдя в бар, я увидела отца Стефана. Священник сидел, потягивая свое любимое пиво. Левая его рука была замотана бинтами.

Рыбы все не было.

Спустя еще пару дней отец Стефан велел всем нам собраться в церкви. Мы пришли. На этот раз обе руки священника были в бинтах. Жестом он указал нам на помещенную на алтаре Машину. Шестеренки, тросы, гайки, винтики. И никакого, ни малейшего следа ржавчины! Машина сияла и переливалась так, что на нее было больно смотреть глазам.

- Будто только что сошла с конвейера, - восхищенно сказал кто-то в толпе. Кто именно я так и не узнала.

И тогда это произошло.

Отец Стефан сказал нам, что знает, почему ушла рыба. Знает, кто создал эту Машину. Он сказал нам, что ее создал сам Бог.

Он сказал что Бог – гневается на нас, и чтобы умилостивить Его, мы должны приносить Священной Машине кровавые жертвы.

С этими словами он водрузил на алтарь клетку, вынул из нее пищавшего котенка, а затем…

Машина снова ожила. Вновь послышался стон, лязг и скрежет. Люди хотели бежать из церкви, но мой муж и пара его друзей преградили им путь, а отце Стефан, перекрикивая вой Машины, продолжил говорить.

Он сказал нам, что вой Машины - это голос Бога, который становится громче, если мы отворачиваемся от Него, и тише, если мы приносим ему пожертвования. Он сказал, что если мы будем приносить жертвы, рыба вернется.

И мы приносили. Мы принесли в жертву Машине всех бездомных кошек и собак, а она, скрежеща и воя, затягивала их внутрь себя. А затем она росла. Мертвый механизм увеличивался и рос как живое существо!

Вы можете счесть меня сумасшедшей, и может быть, я действительно сошла с ума. По крайней мере, я молюсь, чтобы это было именно так, и все то, чему я стала невольной свидетельницей позднее - являлось лишь плодом, лишь бредом моего больного воображения. Но в глубине души я знаю, что это не так.

Рыба действительно вернулась, и отец Стефан, к тому времени провозгласивший себя Верховным Жрецом Божественного Механизма, велел перенести Машину на рыбокомбинат.

Мы пожертвовали всеми домашними и дикими животными, которые были в поселке, но Машине было мало! Она ни на секунду не унималась! Издаваемые ею звуки были слышны по всему поселку, люди не могли спать! Лязганье, визг, скрежет - и так всю ночь.

А затем животные кончились.

Отец Стефан стал нервным. Он говорил, что если мы перестанем приносить жертвы, если перестанем кормить священную Машину, рыба – уйдет. Никому этого не хотелось, и тогда…

Мой муж, его друзья, люди из поселка… люди, которых я знала всю жизнь…

В ту ночь мой муж покинул дом, не разбудив и не предупредив меня. Но, поскольку из-за воя Машины я все равно не могла уснуть, я тайно последовала за ним.

Мы пришли на рыбокомбинат.

Там стояла эта штука. А вокруг нее были люди. Из-за тяжелой работы и постоянной нехватки сна их лица выглядели усталыми осунувшимися и бледными, но их глаза, их глаза – блестели.

А рядом с Машиной, которая к тому времени была уже больше трех метров, стоял отец Стефан. Он молился. Но его молитва… те слова, что он произносил… это не было похоже ни на одну молитву, что я знаю. Могу поклясться вам всеми святыми, таких слов не было ни в одном человеческом языке!

В руках и отца Стефана был секатор. Люди становились пред ним на колени, будто прося у него благословления, и с улыбкой на губах протягивали ему свои дрожащие руки. А отец Стефан шел и отрубал их пальцы.

А за ним... За ним следовал мой муж. Он собирал пальцы в серебряный поднос для причастия.

Муж скармливал пальцы Машине, но вдруг отец Стефан остановился и начал кричать. Он кричал, что Священная Машина недовольна! Что этого мало! Что нужно больше крови и плоти, больше пожертвований, а затем он указал на Хелен Лонг. Точнее на младенца, которого она держала на руках.

И все люди как по команде повернули головы в ее сторону, а затем разом поднялись с колен. Они схватили Хелен и отняли ее ребенка. Ребенок начал плакать, а его мать кричать. Она так кричала! О, как она кричала! Но всем было все равно!

Я видела, как мой муж не колеблясь ни секунды, поднес ее, поднес их ребенка к Машине. Я видела, как, Машина затащила внутрь всю маленькую детскую ручку, а потом... Больше я не могла на это смотреть! Я не выдержала и убежала”.

 

На этом дневник Элен Маршанси обрывается.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...