В ночь ежегодного карнавала Фабио ходил по шумным улицам, погруженный в свои мысли. Фокусники, мимы и веселые компании безуспешно пытались привлечь его внимание. Зачем он вообще вышел из дома? Ах да, он хотел рассмотреть маски, которые носят люди. За четыре года он видел их столько, что мог за долю секунды понять каким мастером сделана маска и чем отличается от других работ того же мастера. Джанпьермо украшает свои маски причудливой резьбой, а Фарензо изобретает гротескные формы. Маски помогают человеку выглядеть совершеннее и загадочнее.

В толпе мелькнул силуэт девушки. Легкое платье накинутое на белые плечи. Но главное: босые ноги! Как и тем вечером, когда она пришла в его унылую хижину, чтобы купить маску на карнавал. Он занимался ремеслом всего полгода и никому не показывал результаты своего труда.

— Не бойся, — сказала она, — чем раньше набьешь шишек, тем быстрей научишься.

Из десятка неумелых ученических масок, она выбрала самую удачную. Он не стал брать с нее денег. С тех пор прошло три года и он продал столько масок, что уже и не помнил всех.

Фабио пошел за ней мимо расплывчатых теней, которые отбрасывал на стены, дрожащий огонь факелов, мимо низкого бормотания чревовещателей, мимо смертельно набеленных лиц актеров. Ему совсем не было весело, скорее жутко пробираться через содрогающуюся от приступов хохота человеческую массу.

Он спешил, но платье скрывалось за углом прежде, чем он успевал догнать его. Звуки карнавала затихли вдали. Пустые темные дома сдавливали улочки удушающими объятиями. Платье мелькнуло перед входом в таверну. Фабио шагнул внутрь, удивляясь собственному бесстрашию. Разве происходящее не выглядит, как ловушка?

Она стояла внутри теплого светлого помещения, в котором пахло свежим деревом. Лицо скрыто под маской, той самой.

— У меня мало времени, посмотри в окно.

Он увидел город, по улицам которого скользили огромные черные змеи. Они жадно кидались на людей, вырывали сердца и пожирали их. Змеи помельче впивались в окровавленные трупы.

Фабио отшатнулся и едва не упал, споткнувшись. К горлу подкатила тошнота.

— Ты привел их в город, — сказала девушка.

— Я? Нет!

— Однажды ты совершил ошибку. И ты не знаешь, как исправить ее. Я здесь, чтобы научить тебя. Взгляни в окно еще раз.

Фабио покачал головой:

— Не хочу. Стой! Куда ты?

Она упорхнула на улицу. Змеи покрывали мостовую сплошным копошащимся ковром. Обрывки плоти и человеческие конечности мелькали среди этого безумия. Но девушка шла, не останавливаясь, бесстрашно давя черные хвосты. Змеи отвратительно шипели, плевались ядом, но не трогали ее, наоборот стремились уползти как можно дальше. Она дошла до конца улицы и обернулась.

— Теперь ты понимаешь? — голос звучал так, будто она стояла рядом.

— Нет. Что я должен понять?

— Смотри.

Она сняла маску и целый клубок змей обвил ее с головы до ног. Кровь брызнула на белое платье, маска глухо стукнулась о землю.

— О, черт! Нет! Нет!

Фабио сел на кровати, покрытый липким холодным потом. "Всего лишь сон". Но колени подкашивались и руки дрожали, когда он наливал воды в стакан. Всего лишь. Сон... В дверь постучали.

— Вам письмо.

Парнишка подмигнул и убежал так быстро, что Фабио не успел спросить, нужна ли ему оплата.

Конверт, украшенный императорскими вензелями и печатями. Подпись знакомым почерком. Сердце тяжело застучало в ушах. Говорят, от прошлого нельзя убежать, оно само тебя находит.

Он сломал печать, достал сложенный втрое шершавый листок бумаги. Пальцы слегка дрожали от волнения. Бумага исписана быстрыми росчерками. Буквы колючие, совсем не округлые и комфортные, как обычно бывают у женщин.

"Целый час сижу за столом, пытаясь придумать, что написать. Все варианты выходят напыщенными. Испортила десяток листов и если этот будет одиннадцатым, плевать. Ты ушел четыре года назад. С тех пор все становится только хуже. Парид неделями не выходит из своих покоев. Общается с другими только через посланников. Боится заговоров. Целыми днями воображает новые и новые интриги, которые плетутся против него. Сальвио, наоборот, рыскает по городу в поисках удовольствий. У него взгляд идиота и он никогда не появляется на людях без музыкантов, которые нужны ему совсем не для развлечения. Он приказывает им играть, как только я пытаюсь заговорить о делах. Наконец сам Император... что-то страшное захватило его. Да-да, в отличие от тебя я не верю во всякую потустороннюю чушь. И все же, Фабио, я боюсь. Он разговаривает с кем-то. Кажется, мир его фантазий становится ему все ближе. А самое страшное, его призраки нашептывают ему ужасные вещи.

Он запретил мне являться на заседания совета. Они закрываются там втроем, а когда выходят, улыбаются так, будто затеяли что-то. Знаю, ты начнешь подозревать, что я просто напросто обижена тем, что меня отодвинули от дел. Ты будешь прав лишь в малой степени. Я точно знаю, они к чему-то готовятся. Трое сумасшедших заряжают друг друга безумием. Иногда мне кажется, больше всего им нравится, моя неспособность увидеть их намерения.

Надеюсь, ты проникся ситуацией. Бумага не может передать моих эмоций. Я устала слушать шепот по ночам. Его губы трескаются от сухости. Днем он молчит, глядит сквозь людей, чертов лунатик. Лишь пара клоунов развлекает его. Что они нашептывают? Взаимные обвинения? Дерутся за власть? Парид нагнал в город солдат, Сальвио скупает яды и заигрывает с чернью.

Что-то страшное зреет. Ты ушел, бросив все ради чертовых масок. Эгоистичный ублюдок…

Прости. Я выпила воды и успокоилась. Мне не с кем разговаривать, кроме воображаемого тебя. Письмо настоящее спасение. Можно рассказать все, а потом смять его и кинуть в камин.

Я хочу рассказать о том, как в детстве боялась собственного портрета. Он висел на стене моей комнаты. Там я сижу на стуле примерной принцессой и наблюдаю за собой настоящей с ироничной улыбкой. Я всматривалась в лицо девочки на картине. Ее улыбка превращалась в насмешливую гримасу. Она следила за мной, в каком бы углу комнаты я не находилась.

— Мама, давай уберем картину.

— Что ты? Ты здесь такая милая. Посмотри, какие косички.

Каждое утро, открывая глаза, я встречалась с взглядом с ее издевательским взглядом. Однажды ночью, я захотела в туалет. Я поднялась, свесила ноги с кровати в поисках тапочек и машинально взглянула на портрет, просто чтобы убедиться, что все в порядке. Она глазела на меня, схватившись кончиками пальцев за края рамы. С смотрела нагло и безжалостно из рта ко мне тянулся длинный и тонкий раздвоенный язык Я выбежала из комнаты с криком и не могла уснуть до самого утра, хотя взрослые показывали, что портрет совсем не изменился. Она вела себя как примерная девочка, когда на нее смотрели взрослые.

Я рассказала эту историю, чтобы ты понял тот ужас, который я чувствую сейчас. Мне кажется с той стороны на меня смотрит маленькая копия меня и смеется. Она управляет ими, понимаешь, ими всеми. И она хочет чтобы мы все сошли с ума.

Боже, какой бред пишется ночью в одиночестве. Не воспринимай серьезно. Конечно, у меня все замечательно. Я могу целый день ходить по дворцу, раздавая указания слугам. Зачем же я пишу тебе, зная, что ты давно растворился в каких-то своих, одному тебе понятных вершинах? Ты мог бы все изменить, но ты лепишь маски для карнавала! Что за странное желание быть презренным ремесленником.

Пожалуй, пора заканчивать. Скоро утро. Наверное, я выпила слишком много вина, раз решила отправить это письмо тебе.

Сиди там, ковыряй свои маски и считай, что ты самый умный..."

*****

Фабио вырезал маску, раздумывая о Сальвио. Когда-то они вместе заседали в Совете. Сильвио сидит слева, балансируя на двух ножках стула, свесившись через спинку. Он любит пошутить над приказами Императора. Иногда беззлобно, иногда язвительно. Высмеивает буквально каждое слово и в какой-то момент переходит грань. Император грохает кулаком по столу:

— Продолжаем работу.

Тогда Сальвио принимается искать новые развлечения. Глядит в окно или принимается строчить письмо очередной подруге:

— Как правильно пишется: отлежу или отлижу?

Ходит столько слухов о его развратности и разгульности, что, по-хорошему, он уже давно должен был помереть. Но Сальвио всегда в прекрасной физической форме голубоглазого Аполлона.

Фабио пытался вложить в маску образ радости, беззаботности, солнечности. С Сальвио каждый чувствовал себя легко после пяти минут разговора. Фабио придавал форму маске, сначала грубо обрезая щепки, затем делая точные движения ножом, наконец, выравнивая наждачной бумагой. Но он не хотел делать маску слишком реалистичной, поэтому добавил немного угловатости. Получилось весело. Осталось покрасить в ярко-желтый цвет. Маска пробудит в нем правильные ассоциации. А если нет? Лучше о таком не думать.

На маску Сальвио  ушло три недели, как он и рассчитывал. Редкая удача, сделать дело в срок. Но Фабио понимал, слишком многие вопросы надо решить, поэтому целиком погружался в работу. Перестал замечать, как пролетают дни. Закончив маску, он завернул ее в кусок ткани, убрал в кладовку и сразу забыл о ней и о Сальвио.

Теперь Парид.

Парид смотрит всегда исподлобья. Окидывает окружающих быстрым незаметным взглядом и погружается в свои мысли. Фабио всегда казалось, что у Парида в голове появляется мгновенная и очень подробная картинка, которую он принимается изучать, выискивая скрытый смысл в человеческих позах. Иначе он бы не стал главой городской стражи. Он обеспечивает порядок в городе. Конечно, в том смысле, в котором сам его понимает. Закованные в доспехи головорезы имеют право зарубить каждого, кто осмелится высказаться против Императора. Напрасно Фабио говорит, что они своей злобной бескомпромиссностью только провоцируют конфликты.

— Люди боятся их непредсказуемого поведения. Они во всем ищут угрозу Императорской власти. Особенно когда угроза совпадает с их личной выгодой.

Парид встает из-за стола, кладет руку на рукоять меча и рычит сквозь зубы:

— Я обеспечиваю безопасность Императора.

Парид выражается грубо и пренебрежительно. Он всю жизнь провел в походах. Убивал и сам видел, как убивают товарищей. Он знал, что один предатель, один ненадежный человек может погубить людей близких и дорогих. Он редко расщедривается на откровенный разговор. Однажды, им довелось заночевать в гостинице вместе (исполняли какое-то поручение). Они ехали инкогнито, но экипаж выглядел достаточно богато, чтобы привлечь внимание местных бандитов. Фабио мало, что успел понять, большая часть стычки произошла в темноте, пока он мирно спал. И это говорит не о глубине его сна, а о скорости события. Он проснулся, почувствовав холодное лезвие ножа на шее. Над ним нависла грязная рожа. Грабитель открыл рот, но вместо слов выплюнул сгусток крови. Фабио оттолкнул мертвое тело. Рядом рухнул еще один.

Вот тогда Парид и рассказал как вырезали весь его отряд, а он чудом остался жив. С тех пор он редко спит ночами.

Его маска выражала твердость, верность своим жестким принципам. Преданность ценится любыми правителями и во все времена. В ней получилось много прямых и суровых линий. Фабио даже не стал сглаживать работу ножа наждачкой, только сделал срезы более симметричными. Ни единой слабой эмоции не должно проглядывать сквозь твердый взгляд. Парид — это твердость перед лицом кошмара. Это готовность умереть, но не сдаться. В таких людях сложно увидеть простые жизненные чувства, потому что они видели ту сторону, которая ко всем нам тянет костлявые руки.

Он покрыл маску графитовым цветом, так что она стала похожа на лицо статуи. После этого понял: работа закончена. Поставил ее на стол, отошел на три шага и присел, чтобы быть на одном уровне. Парид увидит в ней себя идеального. А если не увидит? Об этом лучше не думать.

Он замотал маску в кусок ткани и положил рядом с маской Сальвио . Надо бы узнать какой сейчас день. Прошел до ближайшей таверны. Конура на два стола. Хозяин рубится с клиентами в карты. Когда Фабио вошел, они притихли и напряглись, он ни разу не разговаривал с соседями. Не очень то правильное поведение, но он был слишком погружен в работу. Однажды местные жители даже решились нарисовать на его двери пентаграмму изгнания. Фабио лишь улыбнулся и с тех пор сознательно играл роль черного мага. К черным магам не пристают с лишними вопросами.

— Дай выпить и скажи, какой сегодня день?

Трактирщик ловко наполнил пивную кружку. Со словами он обращался гораздо хуже.

— Я это... хм... ну...

— Ладно-ладно, не мучайся.

Фабио залпом выпил пиво и вытерев губы рукавом вышел на улицу. Чертовски хорошо чувствуешь себя, сделав полезное дело.

Воздух наполненный запахом цветов, щебетание птиц, шумные базарные улицы города, готовящегося к празднику.  И тут до него дошло. Карнавал совсем скоро! На улицах стало многолюдно. На праздник съезжаются семьи. Почти у каждого жителя есть родственники в деревне. Раз в год они собираются вместе, чтобы поучаствовать в карнавале. Заодно поднять барыш с продажи фруктов, овощей, молока, сыра, мяса, всего, что бог послал. Сюда же стягиваются торговцы украшениями, тканями и одеждой. Женщины хотят выглядеть чарующе и тратят накопленные за год деньги. Не только торговцы стекаются в город, чтобы опустошать карманы. Тут же перешептываются пронырливые и скрытные личности, цепкими взглядами мгновенно, определяя достаточно подпитых обывателей. У таверн попыхивают дымом каторжники, покрытые татуировками и клеймами, с вырванными ноздрями и обрезанными ушами. Кого только не встретишь в городе перед карнавалом. Он остановил девушку, продающую венки:

— Сколько до карнавала?

Она приглянулась и улыбнулась по-доброму:

— Странный ты. Все только и считают дни до праздника.

— Сколько дней? — Фабио все сильнее начинал волноваться.

— Пять, — она показала раскрытую ладонь.

— Всего пять? — он схватился за голову. — Я не успею.

— Эй, стой! — крикнула она вслед, — возьми венок. Тебе пригодится.

Он машинально хлопнул себя по ногам:

— У меня совсем нет денег.

— Ничего. В твоем мире он бесценен, — Она сняла венок у себя с головы и положила его на голову Фабио. Затем, развернулась. Легкое платье плавно приподнялось. И он мгновенно почувствовал, что тело испытывает мужские потребности. В ней была такая гармония и упорядоченность и в тоже время мягкость, которая встречается только у по-настоящему хороших людей. И ее эмоциональная духовная красота была неразрывна с физической.

— Это ведь ты! Ты купила мою первую маску, а потом я видел я тебя во сне.

Она оглянулась и прошептала:

— Возвращайся, как только закончишь. Я живу на улице Незабудок.

И скрылась в толпе. Фабио стоял растерянный, но мысли уже неслись дальше. Пять дней, пять дней стучало в голове. Сделать маску Императора за пять дней. Изо рта вырвался нервный смешок. Почему он не начал с его маски? Глупая ошибка. Император важнее всего. Даже лучшие люди превращаются в монстров. Все началось с него и только потом дошло до Парида и Сальвио.

Фабио поспешил домой. В голове начали пробуждаться воспоминания. Эмоциональные отпечатки, которые оставили картины прошлого. Нужно как следует погрузиться в них, чтобы начать работу.

Император выглядит внушительным и спокойным мужчиной. В нем редко шевелятся эмоции. Он не бывает ни радостным, ни угрюмым. Непоколебимой скалою он нависает во главе стола. Но уж если шутка Сальвио или злость Парида достигает его сердца, реакция следует такая, что чувствуют все. Хохотает он или гневно отчитывает, он остается скалой. Природой, приказам которой нужно безоговорочно подчиняться. Никто не может проникнуть ему в душу. Душа Императора — оплот империи. Его характер широк и глубок. Он вмещает в себя противоречия, которые без него давно вцепились бы друг другу в глотки.

И как такое могло случиться? Однажды скала треснула. В трещину заползла змея и затаилась. Никто, кроме Фабио, не знал причину. Остальные лишь почувствовали изменение, но Фабио видел  змея, обвившегося вокруг шеи правителя. Он плевать хотел на магию, эти сказки для неграмотных, но он видел, черт возьми, а остальные нет. Шло время, змей становилось все больше. Твари ползали по дворцу, обвивались вокруг ног Императора. Фабио и бежал в ужасе, думая, что сходит с ума. Не проходило и дня, чтобы он не убеждал себя, что у него не было другого выхода. Он должен исправить то, что сам натворил.

Всего пять дней, чтобы вспомнить того, прошлого Императора. Надев маску, он сможет пробудиться и преодолеть хворь.

Фабио принимался за работу каждое утро, едва открыв глаза и заканчивал глубоко затемно, когда резец выпадал из руки, а сознание проваливалось в сон. Он помечал каждый день засечкой на столе, чтобы не пропустить начало карнавала. Ничтожные четыре дня пролетели, как последние секунды жизни утонувшего человека. Его легкие уже полны воды, он опускается на дно, бросая последний взгляд на солнечный свет. С таким чувством Фабио глядел на маску утром пятого дня, дня карнавала. Глупости. Он тряхнул головой и попробовал взглянуть на нее под другим углом. Она только кажется недоработанной. На самом деле она выглядит естественным смешением природного хаоса и человеческой упорядоченности. Она объединяет в себе существующее и возникающее. Противоположности сплетаются внутри нее. Да, именно такой она и должна быть. Незавершенной.

Он закутал в тряпку и ее тоже. Нашел мешок, с которым пришел в этот дом пять лет назад. Сложил в него все три маски. Закинул мешок на плечо и напоследок осмотрелся. Он знал, что больше не вернется сюда. Еще одна маленькая жизнь уходит в прошлое, а на смену ей идет другая. Она сказала улица Незабудок. Волнительно и любопытно. На стуле лежал венок. Странно, за пять дней он совсем не увял. Все также наполнял хижину запахом свежескошенной травы и цветов. Фабио одел его и перешагнул через порог.

Город стоял на ушах. Люди в масках и карнавальных нарядах пробегали во всех направлениях. Ветер кружил лепестки цветов, которыми были усыпаны улицы. Грустные стенания скрипки сменялись клоунскими буффонадами и огненными представлениями. Карлики дурачились под хохот толпы, а через пару закоулков потели в объятиях друг друга борцы с круглыми спинами.

Чем ближе он приближался к дворцовой площади, тем плотнее становилась толкотня.

И вот наконец он увидел стол. К нему пускали по одному через ряды городской стражи. Сотни масок лежали на нем устрашающие и веселые, искусные и сделанные детьми, дешевые и усыпанные драгоценностями. На самом деле, маски высочайшей красоты делали лишь несколько мастеров. Они и соревновались друг с другом из года в год. Народ делился на две непримиримые группировки: одни предрекали победу Джанпьермо, другие Фарензо, двум величайшим мастерам. Фабио беглым взглядом оценил разнообразие стола. Пожалуй девять из десяти масок принадлежали им, либо их особо старательным ученикам. Они уже прославили свои имена, но не намерены останавливаться.

Подошла его очередь. Он осматривал стол, стараясь выбрать удачное место.

— Чего пялишься? Клади свою побрякушку и вали, — вмешался стражник.

— Конечно.

Фабио быстро размотал желтую маску Сальвио и залюбовался на мгновение. Затем пришла очередь маски Парида. Он гордился ими. И только маска Императора по-прежнему вызывала сомнения. Теперь уж будь что будет. Он положил их и отошел обратно. Не слишком далеко, чтобы видеть членов совета, но самому держаться в тени.

Сальвио и Парид вышли вместе. Их обоих было не узнать. Змеи проели их тела будто губку. Как люди не замечают этого? Никто не разбегается в ужасе. Никто не видит черный след, который тянется от этих живых мертвецов во дворец. Они всего лишь куклы, нанизанные на щупальца неведомой твари. Сознание едва теплится в их глазах. О да, демон позволяет им действовать, когда не знает, что делать. Фабио видел, как ослаб контроль и их взгляды прояснились. Они подошли к столам, даже не понимая, что получили свободу всего на несколько минут. Народ приветственно вопил. "Одного любят, другого боятся" так говорил о них Император. "А со мною как?" Спрашивал Фабио. "А тебя никто не понимает, — отвечал Император, — иногда мне кажется, что в тебе слишком много свободы. Ты закончишь свой путь на чужбине или на виселице".

Пожалуй, в данный момент виселица ближе. Если хоть один из них выберет маску другого мастера. Что случится тогда?  Картина из жуткого сна встала перед глазами. Как будто в подтверждение черный скользкий отросток отделился от тела Сальвио  и обвился вокруг шеи женщины из толпы зрителей. Она упала на землю, задыхаясь. Кто-то крикнул лекаря и народ сомкнулся вокруг нее, загораживая вид.

Сальвио пошел вдоль стола. Взял несколько масок, примерил их и вернул обратно. Послал воздушный поцелуй в толпу, которая ответила дружным "ура Сальвио!" Он снова принялся выбирать и тут его взор замер. Он подозвал Парида и осторожно поднял в руках ту самую маску, которую сделал Фабио. Надев ее, он развел руками и поклонился зрителям.

— Чья она? Чья? — пронеслось по толпе стремительным ветром. Люди недоуменно переглядывались.

— Она не похоже на работу известных мне мастеров, — авторитетно заявил кто-то за спиной.

Женщина, Фабио заметил, с ней все в порядке. Люди благодарили лекаря. Фабио улыбнулся. Маска действует.

Пришла очередь Парида. Он безжалостно раскидывал маски в стороны. Все они недостаточно хороши. Теперь он тоже хочет найти нечто особенное. И это случилось. Его глаза загорелись живым человеческим огнем. Он вытащил маску и сразу надел ее. Сальвио показал большой палец. Народ загомонил еще громче. Вторая маска неизвестного мастера.

— Я такого и не припомню, — сказал приземистый старик, стоящий рядом.

Советники отошли в сторону, освобождая дорогу императору. Он держал под руку супругу. Тьма глумилась над ним, пронизывала его, почти не оставив человеческих черт. Он превратился в монстра, готового пожирать все на своем пути. Тем удивительнее было видеть рядом с ним Миреллу, без единого пятна. Разве такое возможно? Ее до сих пор не проглотил водоворот. Какой силой нужно обладать, чтобы противостоять ему! Ей не надо и маски, на лице равнодушие статуи. Она запрятала эмоции так глубоко, что даже глаза превратились в два темных провала.

Император приблизился к столу. Черная дымка, скрывавшая его лицо растворилась. Он снова стал собой. Удивленно осмотрелся. Его сила воли еще не была сломлена и где-то в глубине души он подозревал неладное. В тоже время он оставался Императором и не мог позволить себе нарушить ритуал в присутствии народа. Осмотрев стол, он взял маску сделанную ребенком и улыбнулся. Люди завороженно наблюдали. Фабио вспомнил свой совет: "Даже если ты не собираешься надевать маску, прикоснись к ней, покажи, что ты ценишь их труд. Ведь они старались целый год".

Император посмотрел еще несколько масок разных мастеров. Пришло время выбора. На площадью повисла напряженная тишина. Тысячи людей боялись вздохнуть. Могучая рука подняла причудливую маску. Она выглядела недоделанной, несовершенной. Император заинтересовался, понес ее ближе к лицу, присмотрелся, взглядом человека понимающего в искусстве. Повернул так, чтобы свет падал под разными углами, одобрительно кивнул и положил обратно.

Фабио не мог пошевелиться, пальцы замерзли так, что он не чувствовал их. Этого не может быть. Нет! Нет! Пожалуйста, вернись. Ты должен взять ее иначе нам всем конец. Ноги еле держали, он оперся на старичка рядом:

— Извините. Мне нужно... мне нужно что-то делать…

Слова потонули в восторженном реве. Шапки и цветы полетели в воздух. Император выбрал маску. Черное облако вновь проглотило его лицо. Больше нет никаких шансов освободить его. Фабио слышал стук своего сердца в ушах.

Когда веселье успокоилось, пришло время выходить за наградой.

— Кто создатель моей маски? — выкрикнул Сальвио, — выходи и получи благодарность за труд.

Маска уже начала действовать в полную силу. Черная липкая смола растапливалась и стекала с него, собираясь в лужу на мостовой. Тоже самое происходило с Паридем.

— Если ты не выйдешь, мне придется снять твою маску.

Фабио знал правила карнавала. Люди должны знать мастера и видеть, что он получил достойную награду за работу. Весь следующий год он будет завален заказами, а его имя внесут в историческую летопись. Ему придется выйти даже несмотря на то, что Императором владеет чудовище. "Ты закончишь свой путь на виселице или на чужбине". Он двинулся сквозь толпу, следуя своему пути.

— Стойте, — Мирелла выступила вперед, — я знаю, что выбор сделан. Императрица не имеет права изменять решения его высочества относительно благополучия государства. Но я еще и жена своего мужа. Видит бог, мы женщины лучше разбираемся в красоте, чем мужчины. Поэтому я хочу, чтобы мой муж выбрал другую маску.

Она уверенно подошла к столу, взяла маску Фабио и протянула ее Императору. Тварь не знала, что делать. Ей неведомы человеческие чувства. Сталкиваясь с ними, она шипит и плюется ненавистью. Но она знает, что время еще не пришло и поэтому змеи прячутся внутрь.

Император принял маску из рук Эризы и обратился к народу:

— Я желаю каждому иметь такую же заботливую жену.

Такого еще никогда не случалось. Взрослые люди переглядывались, встречаясь глазами с теми, к кому они давно привыкли. И вдруг понимали, что живут друг с другом не по привычке, а потому что нет человека ближе. А молодые девушки и парни присматривались друг к другу: "может быть это он?", "может быть это она?". Поступок Миреллы объединил людей на том уровне, который глубже государственных интересов. Она прекрасна. Никто, кроме нее не смог бы почувствовать... Остановись!

Он отогнал прочь свои мысли и двинулся дальше. Разве это не замечательно? Как все неожиданно повернулось. Император надел маску, и сотни змей, зашипев бросились в разные стороны. Они умирали превращаясь в безобидный дымок. Неужели это снова наш Император. Неужели все закончилось. Фабио поднялся на возвышение, пройдя сквозь ряды стражников.

— Мое имя Закари. Я сделал все три этих маски.

Зрители пришли в тотальный неописуемый восторг. Они будут рассказывать об этом дне своим внукам. Неизвестный мастер обошел знаменитых Джанпьермо и Фарензо, да еще и собрал все три маски. Народ не сможет признать в нем члена Совета, темного и нелюдимого Фабио. За год он изменился, лицо осунулось и заострилось, немытые волосы превратились в паклю, да еще борода. Народ радовался и рукоплескал новому Главному Мастеру.

Как было бы замечательно, если бы, члены Совета, Император и особенно Мирелла, последовали примеру народа и стерли из памяти имя советника Фабио.

Но он уже видел их взгляды, даже сквозь прорези для глаз. И он видел, как Мирелла замерла на мгновение, такое короткое, что никто не заметил.

Они отыграли свои роли. Фабио получил  золотой слиток и цепь Главного Мастера. Император произнес торжественную речь и благословил начало праздника.

Сальвио сказал, что чертово вино испортилось, пока тут все разговаривали и приказал вылить его в реку, а вместо этого открыл свои собственные винные склады. Парид предупредил, что лично вырвет ноздри той сволочи, которая посмеет дебоширить в такой замечательный день. Наконец императрица пригласила Главного Мастера на праздник во дворец.

Народу уже надоели церемонии. Им не терпелось начать пересказывать друг другу сегодняшние события и собственно праздновать. Началась карнавальная ночь, ночь без сна.

****

— Триумфальное возвращение блудного сына, — Сальвио иронично похлопал в ладоши, — что же ты не рассказал всем, кто ты есть на самом деле? Получили бы отличный повод для бунта. А с императрицей вы и правда сговорились?

Они сидели в зале заседаний Императорского Совета, где все было так знакомо, что Фабио с трудом сдерживал ностальгические воспоминания.

— У меня такое чувство, будто окунулся в чистую воду, — Император добродушно улыбался. Последние мелкие змейки то и дело уползали от него по каменному полу.

— Я пришел только, чтобы принести маски — Фабио дотронулся до венка на голове, убеждаясь, что он все еще на месте, — мне нечего делать в Совете. И уж тем более я не буду Главным Мастером. Я сделал то, что должен был. Время уезжать.

Тут вмешался Парид:

— Надо посадить его на цепь и как следует допросить. Как он подстроил, что мы все трое выбрали его маски?

— Думаю, Фабио знает нас лучше других, вот и весь секрет, — спокойно сказал Император. — Не буду тебе препятствовать. Отдохни в своих покоях. Их вроде бы так никто и не занял. А утром отправляйся в путь. Ты стал действительно хорошим мастером. Раньше помнится гордился тем, что ничего не умеешь делать руками.

— Времена меняются. И… я не могу остаться.

— Посмотрите на нашего Фабио, — Сальвио на радостях запрыгнул на стол, — Ей богу, так можно спешить только к женщине. Но ты глянь на себя. Воняешь, как конь в стойле. Когда ты последний раз менял одежду? Поверь мне, в таком виде любимая выкинет тебя на улицу и правильно сделает.

Фабио посмотрел в зеркало, висящее на соседнее стене. Худой и длинный как жердь, с волосами торчащими в разные стороны, он походил на отшельника. “Ты и был безумный отшельник”, — подумал он, — но теперь все позади”.

— Хорошо, я останусь до утра.

*****

Он сидел в кресле в своей комнате, глядя на огромную кровать с балдахином. Недавно застелили свежее белье. Он помылся впервые за много дней. Впервые за много дней выпил вина и съел жирного дикого мяса. По правде говоря, последний год виделся теперь бешеной гонкой. А впрочем, тьма ушла из дворца, значит он победил. Надо как следует выспаться перед долгой поездкой. Улица Незабудок. Уехать как можно дальше от города, как можно дальше от дворца, как можно дальше от…

В дверь постучали тихо, застенчиво. Фабио вцепился в ручки кресла. Не открывать. Стоит только открыть и все пропало. Но тело уже в полной мере вступило в свои права. Он подошел к двери и откинул задвижку.

Она проскользнула внутрь. Одетая лишь в полупрозрачное платье, пахнущая сводящими с ума фантазиями. Он должен был догадаться еще когда увидел чистые белые простыни на кровати. Ему нельзя здесь оставаться. Нельзя видеть ее снова.

— Зачем ты пришла?

Она смотрела на него застенчиво, будто это он явился к ней в спальню без приглашения.

— Я знала, что это твои маски. Только ты мог сделать их. Никто не знает тебя лучше, чем я.

— Мирелла.

Она потянула за тонкую ленту и платье упало на пол. Он поднес руку к венку на голове, стараясь вернуть ту связь, которая ускользала от него. Улица Незабудок. Сухие листья осыпались трухой сквозь пальцы. "Я снова проиграл", подумал Фабио. Тело вступило в свои права. Они любили друга на кровати с балдахином и каждый ее стон рождал новый сгусток тьмы, который скользил змеею по направлению к императорской спальне.