Драма божественного покровительства

***

Ветер волнует полевые травы. Мягкие перекаты нежно щекочут ноги. Дымок от костра взвивается вверх, разнося запах вишни и вкусной похлебки. Временные жилища, построенные из дерева и кожи, кипят жизнью. Человек рубает овощи, другой вялит мясо, третий пасет лошадей — все заняты своим делом, любо-дорого смотреть. Вдохнув полной грудью прохладный влажный воздух, фигура женщины возвращается с охоты. На поясе болтается пара обескровленных зайцев. Всё приветствуют охотницу, бегут наперегонки, чтоб обслужить, помочь, угодить. Улыбается, откидывает капюшон накидки.

 

— Тиит ипсум1, царица Ухауса! — хор восторженных голосов. Ровно мгновение длится минуты славы. Ухауса вздыхает с облегчением, не перенося на дух условности; того хотят товарищи, она позволяет. Чем свободнее чувствует себя население, тем спокойнее лидеру. Садится у костра, принимается за разделывание мяса.

***

Наступает ночь, детей укладывают спать. Им запрещают выходить за территорию поселения после заката. Предшественница Ухаусы ввела это правило во избежание случаев исчезновения детей. После череды детских смертей в прошлом из племени ушло слишком много либери'ма2. Взрослых оно не касается, но они и не стремятся нарушать порядки.

Несколько темных фигур мнутся на месте. Лица скрыты капюшонами грубых плащей. Горделивой походкой маленькая фигура подходит к ним. Собравшиеся кивают и стройной цепочкой молча идут в овраг. Они выглядят непринужденно. Разводят костер, скидывают одежды, поют оды на честь Тарна. Десяток обнаженных женщин и мужчин танцует в такт отблескам пламени на своих телах. Легкий ветерок развевает волосы, травы, пламя. Всё заимело единый ритм.

Ночь в глазах смотрящих обретает новые краски: яркие, дикие, необычные. Перед ними из пустоты предстает божество безумия, покровитель сумасшедших и странников. Он, дикий, безумный, с горящими от возбуждения глазами, подхватывает Ухаусу и ведет в танец. Либери'ма отступают, давая право дуэту быть королями ночи. Кружения, прыжки, подбросы, долгий зрительный контакт. Искра между ними.

***

Питомцы Ухаусы выходят из-под контроля и срывают охоту. Рассеянная женщина не обращает внимания. Племя собирается в новый путь, занимается привычной рутиной. Глава кочевого народа с нетерпением ждет следующей стоянки.

***

Обратно после ритуала принято возвращаться расслабленной, болтливой компанией. Молодые дети мира обсуждают сплетни племени. Юноша-акват3, оглядевшись, делится новостью о неприятных шепотках про их лидера.

— Тут и там народ начинает говорить, что она слишком зациклилась на Тарне… Нехорошо это, нехорошо, — тихо комментирует, кивает и картинно заламывает руки.

— Серби, а теперь ты расскажешь всё, что знаешь. Ты же будешь сотрудничать со мной, верно? — маленькая фигура будто возвысилась над акватом, глаза-омуты злобно сощурились, а губы сомкнулись ниточкой. Царица не любит неповиновения, не любит сплетни, не любит слабость. Выжидает. Серби медлит, остальные немые, как рыбы. Оглядывается в поисках поддержки.

Следующим утром собирается совет, на котором всех «виновных» публично отчитывают. Серби стоит вдалеке, охваченный парализующим стыдом.

***

Вечером того же дня Ухауса в одиночку уходит на охоту. Расстановка ловушек, ловля на живца, погони — всё это успокаивает женщину. Среди негустой травы видит солнечного призрака4. Звон бубенцов приближается. Отчетливее становится силуэт. Тарн, никакого сомнения. Ухауса хочет заговорить, но тело будто парализовано. Может только смотреть влажными глазами за движущимся силуэтом кумира. Улыбка бога безумия вызывает опасения.

***

Тем временем деуви'ма5 скучают. Собравшись на летающих островах, занимаются форменным бездельем. Тарн рассказывает про свою новую игрушку, которую думает использовать для игры. Раскладывает по воздуху бумажный план с непонятными схемами, расписанными странными символами. Ненто поднимает удивленный взгляд.

— Ты в курсе, что нам не нужна письменная речь и недолговечный пергамент, чтоб понимать друг друга?

— Но как иначе остальные поймут, о чем мы? — тяжелое молчание.

— Ладно, допустим… Знаешь, её голова похожа на сердце морских роз, и это можно остроумно использовать!

— Но ты этого делать не будешь, правильно?

— Не будь Матерью, — поморщился Тарн. — Я хочу дать этому наивному ребенку мира большие права и привилегии, нежели она имеет сейчас… Хорошая идея, скажи? Только с реализацией туго, когда не понимаешь нужды своих детей.

— Обычно женщины бредят заиметь ребенка от бога… Думаю, Мордех показывал тебе таких полоумных.

Шут задумывается. Отец, небрежно поправив на голове мальчика колпак, растворяется в воздухе.

***

Либери'ма двигаются плотной живой толпой, верхом, пешком и в крытых повозках. Ухауса рассекает на кремовой лошади. Вскоре вынужденная взять её за поводья, проводя через труднопроходимые участки. Людей нежных, детей и маленьких питомцев спрятали от острого кустарника в фургоны. Царица продолжает двигаться в авангарде процессии, движимая одними мыслями о скорой встрече с Тарном. К ней вежливо обращается жительница:

— Слушайте, это, конечно, не наше дело, — начинает, неспокойно сминая руки и отводя взгляд, — но у нас есть вопрос, почему Вы так одержимы Тарном? Мы за вас волнуемся, сами понимаете, мании на пустом месте не возникают.

Ощущает себя виноватой.

— Если бы не он, я не ходила бы перед вами сейчас и не мозолила взгляд своими правилами. Помолись же ему, сестра, и не маячь перед глазами, — Ухауса смерила её тёмным взглядом и пошла вперед.

***

К середине следующего дня племя выходит на узкий заброшенный тракт. По оба бока от дороги начинаются леса, живописные и кучерявые. Владычица кочевого племени подгоняет двигаться быстрее. Она точно знает, скоро будет озеро. Амфибии смогут смочить кожу и почувствовать себя комфортно, а остальные тем временем разнообразят свой рацион рыбой и водорослями. Нужно к тому же пополнить запас пресной воды.

Из неоткуда в почву врезается стрела. Конь встает на дыбы, Ухауса падает, остальные хаотично принимают оборонную позицию. Выскакивают десятки одинаковых нападающих с закрытыми лицами. Соплеменники не могут организовать отступление. Завязывается драка в ближнем бою. Мелькает разнообразное холодное оружие. Ухауса выхватывает из-за пояса кинжал в надежде помочь товарищу, а по итогу едва уклоняется от лезвий: металл свистит буквально в сантиметре от кожи. Как спастись? Что сделать? Неутешительное положение. Племя проигрывает.

Тело не принадлежит ей. Смотрит со стороны, но и изнутри одновременно: ловкие, спокойные, умелые движения, четкие удары. Короткие, внятные, гениально простые команды. Она бы додумалась сама, будь чуть спокойнее изначально, но «нечто» справилось быстрее. Издевается, показывая несовершенство мышления хозяйки тела. Организованное отступление. Не покидает чувство неправильности происходящего, но тут же отбрасывает мысль. Когда дело касается чужих жизней, о честности речь не заходит. Они ожидали меньшего сопротивления, потому быстро сдались.

Безопасное место. Потерь нет. Медведицы быстро подлатают раненых. Догадки о том, кто руководил телом, не дают покоя.

***

У каждой уважающей себя девушки есть зеркало. Кочевому табору же, почти две трети которого девушки, не иметь пары больших зеркал в сундуках глупо. Ухауса постоянно пользовалась этим, прихорашиваясь по каждому торжественному поводу у тяжелого зеркала с витой рамой из темной меди.

Царица закрепляет волосы тонкими ювелирными шпильками, формируя из них розы. Напевает навязчивый простой мотив. Бросает взгляд на отражение, а за спиной, широко улыбаясь, стоит Тарн. Тонкий писк. Резко оборачивается, вскакивает и бежит к соседней крытой повозке гадалки-урсиаутема6, которой Ухауса очень доверяет.

Фургон гадалки темный, подушки расшиты паучьей нитью, а на них, расслабившись, лежит медведица. Голову украшает повязка с пером, а на бедрах полоска ткани с узором кошачьей морды. Полуприкрытые веки, томный взгляд; взъерошенная голова, испуганное лицо, дергающийся глаз. Легкий кивок головы. Царица запрыгивает в фургон, бросается медведице в ноги.

— Лида, я вид-дела его в з-зеркале… Я боюсь, — шепотом, спиваясь когтями в грубую медвежью кожу. Тишина. Надежда.

— Он твой сильнейший и единственный покровитель во вселенной, — едва различимо за рычащими и шипящими интонациями. Голос медведицы тихий, мягкий, но неразборчивый. Она говорит на медвежьем наречье, не зная универсального языка.

Женщина встает, идет к себе, вытряхивает из волос шпильки. Разбирает прическу, плетет косу морского цвета, скручивает и закалывает её в баранку на затылке. Берет с собой лук, кинжал, ловушки и любимую лошадь. Нужно подумать. Ухауса скачет, не разбирая дороги, пока не скрывается за горизонтом. Соплеменники пожимают плечами, думая, что она просто уехала на охоту.

***

Ухауса продолжает являться главной жрицей Тарна, но постепенно уклоняется от обязанностей: уходит на охоту, исчезает по пути к костру, ссылается на плохое самочувствие. На неё кричат, выдвигают претензии, обвиняют в предательстве. Пока голосов мало, давать отпор было просто, ведь на стороне царицы авторитет и власть. Чем больше существ осуждало её, тем хуже становилось: постоянный стресс, частые истерики, отсутствие поддержки.

Либери'ма убеждают, что если Ухауса не согласиться стать «вечной женой бога», то навсегда оскорбит его и навлечет беду на племя. Она уже сейчас должна ощущать всю силу проступков, стыдиться и желать искупления. Нестройный хор голосов, оскорбления, агрессия. В панике женщина оглядывается глазами, полными ужаса, и видит, как соплеменники окружают её кольцом.

Ухауса гордо выпрямляется, поднимает голову и смотрит разочарованными глазами на товарищей. Они умерли для неё сегодня. Рот изгибается в презрительной усмешке, выплевывая слова согласия, как наихудшие проклятья. Недолго думая, ритуал назначают на ближайший луностой7.

***

Рядом с повозкой едет шестерка охранников-наблюдателей. Покидать фургон можно только в сопровождении доверенного лица. Ухауса больше не имеет былых прав, и очень печалится по этому поводу.

Дорога ведет их к главному святилищу Тарна в западной степи. Самое сердце безумного бессердечного бога. К свадьбе принято готовиться тщательно, решая вопросы заранее на общем дискурсе. Мнения невесты не спрашивают. Бывшая царица ощущает свою уязвленную гордость, таит тихую, жгучую злость.

Иногда наблюдатели предпочитают оставаться вдали, но держать Ухаусу в поле зрения. Изредка поднимать взгляд над книгой и видеть неподвижную фигуру, глядящую куда-то вдаль. Терять интерес и возвращаться к чтению. От раздумий полукровку отвлекает новенький мальчик, что недавно прибился к племени. Местные дамочки полюбили его за сладкую внешность и неподражаемую вежливость, но простой, незаносчивый характер.

— Давай погадаем на ромашке?

— Но это же делают только девочки!

— Правила созданы, чтобы их нарушать, — с удовольствием отрывает белоснежные лепесточки, которые падают в непривычно мягкую траву. Любит, не любит, замуж возьмет… Скучно!

Голубые детские глаза-алмазы сверкают любопытством. Он расспрашивает обо всем на свете, мягко подводя к теме того, а что же здесь всё-таки происходит. Хочет узнать из первых уст. Ухауса, не особо задумываясь, рассказывает. С чувством, тактом, расстановкой, не скупясь на слова и эмоции. Тарн внимательно слушает.

***

Ночь перед ритуалом. Ухауса не спит, а смотрит в небо и размышляет о своей участи. Очередная «жена бога», унизительный статус, вызывающий в женщине внутреннее недовольство. Оно возвращает к далёкому прошлому и вынужденному обету безбрачия. Уроженка далеких северных болот Ноли, она воспитывалась под эгидой местных богов. Родители были холодные и строгие, под стать религиозному кумиру. Они никогда не считались с желаниями дочери. Горячий, нездешний, южный пыл и страсть настолько нездешние, что были приняты радикальные меры по «излечению ненормальности». Они отдали дочь в монастырь в пользу бредовой северной церкви. Там запрещалось всё, кроме молитв, слез и смирения. Новеньким предлагается выбор: либо плачущая сестра милосердия, давшая обещание оставаться одинокой, либо корм для волков на ежегодном ритуале. Напуганная девочка выбрала первое, а потом, уходя собирать клюкву на рассвете, сбежала.

В пути, узнав о Тарне, кочевниках и культуре, безграмотная северная девочка с пылким нравом принялась впитывать знания. Училась читать, писать, красиво говорить, считать, охотиться.  Общалась с новыми богами без страха. Если не боятся они, то чего бояться ей? Максимально заняла своё время, постепенно забывая о диком севере.

Только вот обязательства никуда не делись. Слова имеют огромный вес, и их сила не исчезает. Плохое предчувствие.

Злость. Глухой, тихий смех, срывающийся на слёзы. Сбежать невозможно, она не сможет начать сначала, когда знакома практически каждому в степных территориях, даже на другой стороне мира. Отказаться означает навлечь на себя цепочку печальных событий: потеря авторитета, ненависть народа, смерть. Страшно.

***

Костер. Толпа существ в ритуальных тяжелых робах. Неприкаянно наблюдает каменный идол приготовления у мраморного стола, на котором лежит женщина. Ухаусе поправляют волосы, укладывают пшеничный венок с васильками. Руки держат символический ритуальный кинжал. На обнаженном теле нарисованы сотни глаз и цветов, даже по чешуе вьются. Она беззащитная, бежит дрожь от холодного ветерка. Десятки живых глаз впиваются любопытными пиявками, такие яркие от отблесков пламени в безлунной ночи. За деревьями мелькают солнечные призраки духов.

Странный амфибий дает отмашку и уходит. Начинается ритуал. Десятки юношей сотрясаются в синхронном танце, приглашая Тарна. Им не так легко и привычно, как под руководительством Ухаусы, что дает почву для мимолётного злорадства.

Вскоре божество появляется, отделяя тело от каменного идола. Каждый видит своё, будь то страх детства, отец, мать, священник, абстрактное нечто или же сам смотрящие — безумие принимает разные формы. Оно возвышается над девушкой, та протягивает кинжал. Как в первый раз взгляды, принимает оружие и рисует острием на запястье опоясывающую линию. Тонкие струйки крови, больно. Она молится, как ни странно, как ни абсурдно сейчас молиться приносящему боль богу. Если полос станет три, женщина никогда не ототрется от статуса «жены бога». Она превратится не более чем в религиозный инструмент и инкубатор, и никогда не сможет снова стать лидером. Нигде. Страшно. Вторая линия. Оглядывает толпу. Десятки заинтересованных глаз, в которых отблёскивает костер, прикованы к ним.

Тарн отстраняется и кидает нож в лоб тому, кто первый высказал идею сделать Ухаусу «женой бога». Глухой звук падения тела. Оцепенение толпы. Грубо вырывает нож из головы, пинает труп, отодвигает его носком обуви. Взгляд, полный превосходства. Женщина наблюдает, как тем же ножом безжалостно вырезаются сообщники. Вскоре тела охладеют и пойдут на корм животным, а о личностях, таких злых и несправедливых, забудут. Их крики, стоны, мольбы о пощаде ласкают слух. Немой восторг. Бог подмигивает Ухаусе и исчезает.

***

Царица бинтует руки. Крови оказалось очень много, испачкалось даже тело и руки по локоть, и пахнет она немного иначе. В прочем, Ухаусе нет до этого дела, кровь отмоется.

Передает роль жрицы другой девушке, которую заприметила на этом странном ритуале. Ставит ультиматум: молчание или смерть, без упоминания о случившемся при посторонних. Не всё племя было в курсе событий. Нужно восстанавливать авторитет, и разговоры о слабостях и ошибках могут повредить шаткое положение.

Следующим утром они едут в ближайший город, где сейчас ярмарка, чтоб найти работу и разбрестись до следующего несезона. Они знают условное место возвращения. Девушки странно поглядывают на лидера, искоса и с испугом. Она думает, что могло значить подмигивание бога. Говорит, по большей части монологом. Предложения бессвязны и похожи на абстракцию. Её настроение падает до дна океана, а потом резко поднимается, вызывая истерический смех. Люди в городе странно косятся при разговорах Ухаусы с соплеменниками. Крутят пальцем у виска.

Тарн хихикает, наблюдая за женщиной. Она убила практически всё своё племя, гонимая ненавистью и эффектом трав, специально подмешанных им в краску, которой дамочки расписывали тело. Остались только несколько девушек, настолько запуганных, что ничего не скажут и будут верны ей. Ухауса искренне верит в доброго безумного бога и свою добродетель. Верит, что преступление совершено не им. Когда же осознает — сойдет с ума окончательно и затянет с собой в бездну оставшихся живых. Тогда Тарн заберет её к себе в царство, как уникальный музейный экземпляр. С трепетом коллекционера запишет историю и сохранит в памяти.

— Зеро, ты пропустил такое событие…

Примечания

  1. «Восславь себя», кочевое наречье, приветствие.
  2. «Дитя мира», универсальный язык мира. Обозначение любого небожественного существа во вселенной.
  3. Акват — метис человека и амфибия.
  4. Солнечный призрак — явление, когда деуви'ма ходит по миру в бестелесной форме.
  5. «Божественное дитя», универсальный язык мира. Обозначение любой божественной сущности.
  6. Урсиаутем — прямоходящий медведеподобный житель мира.
  7. Луностой — полное отсутствие лун на ночном небе.

Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 2,00 из 5)
Загрузка...