По вопросам сердечным обращайтесь к врачам

 

Каждое утро в девятом часу двери открывались, после чего происходило неизбежное: пациенты, не ведающие, что являются таковыми, оказывались в доме страха и боли, а их любящие хозяева, рассиживаясь на длинных скамьях, с тайной мольбой начинали взирать на развешанные рекламные плакаты корма «КотикКот» и «Десять симптомов, что ваш домашний феникс больше не возродится». Постепенно поджилки начинали трястись даже у самых стойких. В страхе подвешенного ожидания растворялись все без исключения. Врачей, как известно, недолюбливали. Потому что никто не любил болеть и лечиться. А ветеринарных врачей уж тем более не любили. Точнее, не воспринимали всерьёз. Потому что врачующий неразумных тварей – это какой-то недоврач.

Несмотря на это, ветеринарная клиника «Драконий клык» пользовалась всеобщим уважением.

Главный терапевт, мужчина тридцати шести лет по фамилии Кунц, как только открыл в обычном провинциальном городке ветеринарную клинику, быстро снискал себе славу врачебного гения. Захворавшие зверушки выходили из-под его заботливого врачевания лучше прежнего, и вскоре от похвал и благодарностей не было отбоя. Закрепив за собой исключительно положительную характеристику, добросовестный и усердный Кунц процветал.

В паре с ним трудилась хирург Варя. Не меньший талант. Будучи женщиной в высшей степени хладнокровной, в Варе тем не менее билась полнокровная жилка жгучего творчества, заставлявшая хирурга после очередной проведенной операции уединяться с каким-нибудь рукоделием. В операционной муза также не подводила –  косметические швы, наложенные художественно набитой рукой, получались на загляденье!

У таких талантливых оптимистичных людей звёзды всегда складываются так, что жизнь не идёт – мчится сломя голову.

Очередной рабочий день набирал обороты. Молоденькая блондинка Леся, с забранными в жиденький хвост волосами, первой заявилась на смену. Она вошла с чёрного хода и оказалась в закутке, оборудованном под раздевалку. Здесь она вытащила из шкафчика белый халат и тапочки. Облачившись, она прошла в святая святых: кабинет приёмной. Стойкий запах дезинфекции щекотал ноздри. Одна за другой последовали привычные манипуляции: выключить оставленную на ночь магически заряженную лампу «бактерии изыди вон», проверить баночки и скляночки на наличие ваты, трубочек, катетеров, зажимов, выложить стопкой необходимые карты пациентов, открыть хирургию.

Гиперответственная и не переносящая безделья Леся трудилась в клинике на правах ассистентки, то есть была фигурой теневой, но значимость её от этого не умалялась, как не умаляется верность и сообразительность оруженосца его странствующим рыцарем.

Чуть позже в прихожей скрипнула дверь. Явился Юргис, лаборант. С клиникой состыковалась частная лаборатория для удобства клиентов. Леся кинула через зал приветствие. Ей ответил хриплый таинственный шёпот.

Кунц пришёл в пятнадцать минут десятого.

– Тебя вчера не было, Лесь, ты такое пропустила! – затараторил весёлый Кунц, напяливая на себя жеваный халат. После чудовищной дозы кофе она всегда был в приподнятом настроении. – Истинное сумасшествие. Приходил молодой парень, требовал, чтоб мы его бабку от бешенства привили. А, как тебе такое?

– Неужели вы серьёзно, доктор Кунц! – удивилась Леся. Она работала в клинике всего полгода и пока ещё не потеряла в полной мере способности впечатляться затейливым вывертам человеческой и нечеловеческой логики.

– Стал спорить, ссылался на то, что его бабка самый настоящий ликантроп и, получается, имеет право на прививку от бешенства.

– И что вы ему сказали?

– А я взял, да и сказал, чтоб приводил свою бабку в полнолуние, вот тогда и поговорим, – сказал доктор, хохотнул и вдруг резко впал в мрачную задумчивость. – Надеюсь, на тот момент он был восприимчив к сарказму.

Пришла Варя. Она была уже в хирургической форме весёленькой расцветки.

Первый пациент явился в 9:35.

В единственное окно приёмной врывался нежаркий свет занимающегося летнего дня. Неподалеку в кусте шиповника щебетала невидимая птичка. Заслышался властный стук каблуков, и в кабинет молча вошла клиентка. Леся и Кунц одновременно посмотрели. Это была дама далеко не первой молодости, с небольшим перебором в косметике; элегантный костюм обтягивал тонкую талию, уменьшенную явно недешевыми магическими диетами. На шее висел кулон, сделанный из настоящего четырехлистного клевера, заговоренного не увядать. Дама оценивающе осмотрелась, гордо сохраняя статность осанки. Кунц интуитивно почуял: что-то будет.

Пальцы с ярко накрашенными ногтями сжимали ручку кошачьей переноски.

Неизвестная посетила «Драконий клык» впервые.

– Добрый день, господин врач и… девочка. – Дама скользнула строгим взглядом по слишком молоденькой, а, значит, «неопытной» ассистентке. – Куда мне прикажете? Беда у меня. Впрочем, кругом всегда одни беды.

– Да вы присаживайтесь, – распорядился Кунц. Он был спокоен, даже игриво дёргал носочком. – Лесь, возьми переноску. И заполни карточку, пожалуйста.

Путешествуя до стула, в то время как Леся забирала переноску из холеных рук и водружала её на смотровой стол, дама успела досконально просканировать приёмную и находившихся в ней людей. К удивлению Леси, переноска оказалась тяжёлой. Очень тяжёлой. Заглянув мимоходом в решётчатую дверцу, она увидела нечто шарообразное и пушистое, сверкающее двумя вылупленными огнями. Послышался утробный рёв. Как говорится, утро добрым не бывает.

Леся присела, положила анкету на коленки, взяла карандаш и выжидающе замерла.

– Назовите имя, – начал Кунц, поворачиваясь к даме, – и рассказывайте, с чем пришли.

Кунц улыбался наимилейшей своей фирменной улыбкой, его медовый рассудительный голос гипнотизировал, умные глаза пытливо вглядывались. Но что-то пошло не так. Дама презрительно вздёрнула подбородок, охлаждая Кунца ледяным взглядом.

– Доктор, а вы знаете, что вашу клинику очень скоро постигнут большие беды, – сказала дама, выказывая способности к ясновидению. Даже сквозь румяна стало видно, как на её щеках заиграли пятна возмущения.

Кунц насторожился.

– Это исключено. Наша клиника проходила профилактику против проклятий… э, в прошлом триместре, уважаемая, – сказал Кунц, порывшись в памяти.

– Я не об этом! Ваши лицензии и сертификаты я тщательно проверила, иначе меня бы здесь просто не было. – Дама презрительно глянула под стол. – Вы ослепли? Вы закинули ногу на ногу, да ещё бьёте пяткой об пол. Вас что, родители в детстве не научили, что трясти ногой нельзя!

Надо отдать Кунцу должное, он не растерялся, быстро сообразив что к чему.

– Что вы! Я сегодня как проснулся, так у меня минут пять яростно чесался правый глаз. Так что я заряжен удачей на день вперёд, мадам, – весело проговорил Кунц, но всё же перестал трясти ногой, приняв классическую позу прилежного ученика.

– Ну раз так. – Дама рассеянным автоматическим движением прикоснулась к амулету-кулону, висящему на груди. Возникла небольшая пауза, в которую поспешила пролезть Леся.

– Имя, пожалуйста, – попросила она тонким голоском, зависнув над пустыми строчками.

Дама равнодушно оглядела девочку с карандашом.

– Мармеладка, – мрачно сказала она.

– Э… ваше имя назовите, пожалуйста, – попросила Леся.

– Нина Васильевна Боголюбцева, – ответила дама, опять прикасаясь к кулону.

– Кличка вашего зверя?

– Мою девочку зовут Мармеладка.

– Порода? Сколько лет? Магическими навыками обладает?

Леся писала быстрым, старательным почерком, которому научилась на заполнении всех этих карточек. Старомодный метод, даже позорно устаревший, – заполнять бумажные карточки, да ещё вручную, но клиника Кунца была скромным, по-домашнему уютным прибежищем, далёким от большинства современных новинок и магических устройств.

– Помесь адской с камышовой бестией, кажется. Лет уж не помню сколько, больше ста. Всю жизнь со мной бок о бок, – с ностальгией сказала Нина и, расчувствовавшись, принялась излагать суть своей озабоченности в отношении Мармеладки: – Совсем перестала кушать. Не знаю, что и предпринять, хожу за ней, умоляю: ну покушай, родненькая. Она нос воротит. Лежит без движения целыми днями и, знаете, жалобно так мяукает, сердце разрывается!

Ещё раньше чем последние симптомы были оглашены, Кунц приступил к действию. Он подошёл к столу и бесстрашно открыл дверцу переноски, из которой доносились отчётливые звуки угрозы. Приподнимая переноску с одного конца, Кунц попытался вытряхнуть недовольную пациентку. Но Мармеладка пошла в отказ. Яростно шло сопротивление. В смотровой безостановочно распространялся утробный, полный злобы и ненависти рёв Мармеладки, который при каждой встряске, производимой Кунцем, переходил в короткий выплеск ультразвука. Леся отложила заполненную карточку и ринулась на подмогу.

– Мармеладка, выходи, тут все свои, – вещал Кунц, безрезультатно пытаясь выковырять шипящую бестию. – Не будь врединой.

Всё то время, пока Кунц с Лесей пытались извлечь зверя, дама напряженно помалкивала, не забывая прикасаться к амулету. Ей, видимо, приходилось делать над собой усилие, чтобы держать рассудок в более-менее спокойном состоянии. Наконец, Леся поставила переноску почти вертикально и, занеся ладошку, со смаком шлёпнула по задней стенке.

Зверюга вывалилась на середину стола.

Мармеладка, откормленная, крупная, с красивой дымчатой шерстью и роскошным беличьим хвостом, сжалась в шар, обдавая окружающих ругательным мяуканьем. Леся невольно залюбовалась животным. Треугольные аккуратные ушки оканчивались пушистыми кисточками, поперёк спины разлеглись тигровые полосы – признак генов камышовой бестии; на слегка приплюснутой мордочке, обрамлённой двумя жировыми комками щёк, застыло злобное выражение капризули, привыкшей к комфорту и ласкам хозяйки.

– Лесь, фиксатор, красный, – коротко распорядился Кунц.

Леся не зевала. Она повернулась к приделанной на стенке специальной полочке для мелких вещей и выдвинула ящичек с красной помаркой. Внутри лежали артефакты. Эти магически заряженные штучки в форме крупной таблетки были незаменимы. Леся приспособила артефакт в выемку на столе и активировала несложной формулой.

Из столешницы вытянулись хваткие щупальца концентрированной энергии и одну за другой зафиксировали лапы, туловище и голову, мастерски спеленав буйного зверя. Мармеладка взревела и, взяв ноту, уже не останавливалась. Дама ахнула, услыхав завывания своей девочки, но вынуждена была признать необходимость данной меры. Сила привычки была велика – дама с частой периодичностью хваталась за рукодельный кулон.

Приступив к осмотру, Кунц опрашивал хозяйку.

– Как давно она ела? Воду пьёт? Охотничьи повадки проявляет активно? Как часто ходит в лоток? – Град вопросов сыпался и сыпался, а Мармеладка тем временем менялась прямо на глазах. Продолжая замораживать кровь в жилах неугодных обидчиков демоническим рёвом, Мармеладка вздыбила шерсть, наливаясь опаляющей чернотой. Из пронзительных янтарных блюдец заструился едкий дым. Мармеладка судорожно дёрнулась, вытянула внушительные янтарные когти, напряглась, как при прыжке, и залихватски перекусила щупальце. Магическая связь щелкнула и порвалась. Лапа освободилась. Почувствовав веяние свободы, зверь наполнился воодушевлением. Всё дальнейшее произошло слишком быстро. Артефакт потерял стабильность и погас. Кунц бросил прощупывать бока и – вовремя. Мармеладка из шара превратилась в дугу, разверстая пасть исторгла адское шипение, но то ли не отступающие боли, то ли возраст, то ли другой фактор не позволил Мармеладке развернуться в полную силу, и она не напала. Выгнувшись в вопросительный знак, зверь рыкнул в адрес врача, а потом тяжело прыгнул, повиснув под потолком.

– Ладненько, черканем в карту. Лесь, позови лаборанта, пожалуйста, пускай заберет кровь на общий анализ. – Кунц вымыл руки в раковине и вернулся за стол, даже не глядя на повисшее под потолком чудовище. Мармеладка, нахохлив откормленные щёки, во всей красе проявляла свой демонический характер, закутываясь в струйки чёрного дыма. Нина Васильевна мягко успокаивала свою девочку.

– Ну так что, доктор? – спросила дама, нервно оборачиваясь к доктору.

– Не волнуйтесь, возрастные болячки дают о себе знать, – сказал Кунц и застрочил нечитаемые каракули. На пафосное изречение дамы, что «мы с Мармеладкой молоды душой», Кунц ответил с искренней весёлостью: – Так это замечательно! Но к телу, в отличие от души, частенько пристают всякие гадости, поэтому… э, сейчас возьмём кровь. Завтра рано утром соберёте мочу и приходите с ней на повторный приём. И с Мармеладкой, и с мочой. А сейчас я выпишу…

Леся не слышала, что собирался выписать Кунц. Она прошла через пустой холл и, не заходя до конца в лабораторию, бросила Юргису: кровь на общий. Лабораторию заполнял интимный приглушённый свет, разносился шум работающей центрифуги. Прошла безмолвная холодная тень.

Вернувшись в кабинет, Леся встала у стенки, искоса наблюдая за Мармеладкой, которая теперь походила на демонический воздушный шарик. Зверюге явно нравилось на высоте, из носа и глаз продолжали изливаться струйки чернильного дыма, но уже не так активно, как раньше.

Меньше чем через минуту в смотровую бесшумно вкрался Юргис, держа перед собой поднос с инструментами. Он мрачно обвел смотровую немигающими глазами, заприметил что-то на потолке. На него взирала опальная Мармеладка.

– Ох ты ж, – прокомментировал лаборант. Лицо его при этом оставалось бесстрастным. – Берём общий? – переспросил он у Кунца сиплым голосом. Юргис был профессионалом своего дела, двухметровым и худющим, с вечно впалым животом, халат трепыхался на нём, как мешок на садовом пугале. По происхождению Юргис был вурдалаком. Его отец был вурдалаком, его мать была вурдалаком, поэтому и он получился стопроцентным вурдалаком. Вредным и острым на язык. Его породу прежде всего выдавали длинные паучьи пальцы с шишкообразными суставами, синюшная тонкокожесть, которая благородно обрисовывалась на фоне медицинского халата, и вытянутое лицо, поражающее обезвоженными чертами и магнетически притягательным взором. Его внешний облик не входил в противоречие с его характером, таким же сухим и острым. Юргис всегда ходил ссутулившись, не издавая ни малейшего шума, иссиня-черные волосы разделял ровным пробором. С Лесей у него частенько происходили дружеские пикировки.

– Иди сюда, киса. Кис-кис-кис. – Юргис приспособил поднос и приблизился к Мармеладке. Голос его звучал гипнотически красиво и успокаивающе. Леся всегда завидовала этой его способности повелевать теплокровными существами. Вот как сейчас. Адская зверюга, уловив вибрации близкого по духу соратника, мгновенно трансформировалась: шерстка улеглась, поза из набыченного недовольства переменилась в состояние пуховой подушки, но самое главное, что утробное клокотание, въедливое и раздражающее, провалилось внутрь горла.

Юргис протянул длинные руки и без проблем снял с потолка пушистый комочек. Взгляды Леси и вурдалака пересеклись, последний взирал с внутренним осознанием превосходства, подтверждением чему служила совершенно умиротворенная Мармеладка. Голубоватая кисть вампира мягко поглаживала за ушком. Леся хмыкнула и ревностно поджала губы, мол, ничего удивительного, адские твари всегда находят между собой общий язык.

– Какой у вас хороший мальчик работает, – одобрила дама, успевшая вдоль и поперёк взыскательно рассмотреть тщедушного и прилизанного лаборанта. – Мармеладка даётся на руки только хорошим людям. Если человек какой-то не такой, не соблюдает элементарных правил безопасности, мы таких за версту чуем и не связываемся. Да, моя девочка? Да, моя сладенькая?

Жирная Мармеладка ничего не ответила. Она блаженно урчала, воспылав нежностью к вампирским прикосновениям.

– Юргис Венедиктович, пока зверь в вашей власти, просветите его ультрафиолетом. Не нравится мне вот те проплешины на пузе, – попросил Кунц, выкручивая висюльку жалюзи. В смотровой стало темно. Леся оперативно достала лампу и протянула её ухмыляющемуся вурдалаку. Она кожей чувствовала, что лаборант сейчас начнет её доставать, и – сбылось!

– Зачем мне лампа, когда у меня имеется такой бесподобный светоч медицины, как Леся. А, Лесь? Скажи, есть тут лишай или нет? Покажи, чему ты там из книжек начиталась. – Надо было видеть тот издевательский огонь, которым горели колючие глаза вампира, дорвавшегося до жертвы. Через подтрунивание, и зачастую с явным перебарщиванием, Юргис облегчал кровожадную от природы натуру, которой не могло быть иного выхода, то бишь через убийство и осушение, согласно уголовному законодательству. Леся понимала это и в тайне сочувствовала Юргису, хотя страсть вампира делать ей подножки при любом подходящем случае иногда взвинчивали её нервы до предела.

– Не хочу ставить диагнозы на глаз, – ответила Леся ровным голосом. Она всегда хотела сказать в ответку что-нибудь язвительное, но робела, или просто не могла придумать ничего остроумного, зная, что с Юргисом в остроумии мало кто мог посоперничать.

Юргис с удовольствием проверил проплешины, с не меньшим удовольствием взял кровь, Леся протёрла стол, Кунц заполнил карточку. Удача дамы не подвела её сегодня. Юргис загнал Мармеладку в переноску, вручил её даме и в паре с клиенткой пошёл оформлять анализ. Леся повторно протерла стол дезинфекцией и плюхнулась с задумчивым видом у окна. На улице поднимался летний зной.

В клинике стало тихо.

Ближе к обеду затренькал телефон. Пришёл Кунц и сказал, что есть домашний вызов. Что-то не так на ферме божьих коровок. Оставив Варю и Юргиса за главных, главврач и его преданная ассистентка выдвинулись навстречу приключению.

Коммерчески успешная ферма располагалась в безлюдной местности, по соседству с живописными лугами, которые плавно скатывались к березовой роще и спящему в ложбине зелёному пруду. Разбросанные на обширной территории хозяйства продолговатые здания фермы утопали в насыщенном запахе скошенной травы и жёлтых одуванчиков. Медицинские работники в приятной дрёме дошли до главных ворот. Им навстречу вышел Тимур Крапивин, начальник и просто успешный предприниматель. Это была дюжая фигура сорока восьми лет, спортивного телосложения, подтянутая и через край заряженная феерической энергией. Про такого говорят: человек что надо. Тимур был одет в запачканные штаны и майку-алкоголичку, из-под которой виднелась загорелая до состояния гриля волосатая грудь. Складывалось впечатление, что под майкой у фермера давно вышедший из моды свитер.

Тимур сердечно потряс руку приятелю.

– Э-э, как там поживают твои эти… как их… хромосомы, а? – спросил Тимур и раскатисто рассмеялся над непрофессиональным, но потешным хулиганством Кунца. Кунц закашлялся, – хромосомами он величал неадекватов и совсем уж тёмную деревенщину, утомляющую его своими выходками. – Ну, проходите, проходите, вижу, ты не один, а с милой барышней.

Крапивин опять залихватски хохотнул, Леся покраснела. Втроем они миновали домик администратора, пересекли пустырь по утрамбованной мягкой подстилке и вошли в продолговатое здание, где держали животных. Внутри оказалось прохладно, пахло соломой и жжёным сахаром. Леся не сдержалась: умильно сложила ручки. Глазки её сально заблестели. Внутреннее помещение представляло собой один сплошной загон без перегородок, в котором свободно перемещались огромные божьи коровки. Милые, безобидные и большеглазые милашки сновали туда-сюда, деловито шевеля короткими усиками. Леся была в состоянии, близком к катарсису умиления, но виду не подавала. Кунц бы этого не одобрил. Породистые, размером с телёнка, взрослые особи держались в хозяйстве для одной цели: получать много сладкого и полезного молозива. Эта жидкость сбывалась за немалые деньги владельцам ресторанов и местных курортов, и лечение таких кладезей сокровищ всегда сопровождалось огромной ответственностью.

И вот незадача: одна из особей начала давать молозиво зеленоватого оттенка вместо правильного розового. Кунц попросил показать ему больную. Внушительная фигура Тимура двинулась к отдалённому углу загона. Коровки пришли в оживление, почувствовав хозяина.

– Сладу с ними никакого нет по весне, – жаловался Тимур, продвигаясь между красно-чёрными жёсткими тельцами. – Всегда говорил, что у этих хулиганок в изобилии только три вещи: молозива, аппетита и ребячества. Что только они не устраивают, стоит только на минутку булки расслабить.

– Ведь не просто так считается, что не каждый может позволить себе даже одну коровку, –сказал Кунц. – Видал я таких бедолаг!

– Слабаки одним словом. – Тимур победоносно прокладывал путь сквозь живое красное море в крупных пятнышках; коровки добродушно бодали Лесю в бёдра, приподнимая и складывая хитиновые крылышки. Море колыхалось, и щёлкало, и трещало в сочленениях тысячи подвижных лапок.

– А ну, место! – вдруг как взревел Тимур своим густым голосом. Леся аж вздрогнула. Одна из коровок, разбушевавшись, принялась покусывать ближайшую соседку и получила нагоняй. – Хулиганка! – Тимур толкнул негодницу, хохоча, как демон. Силы в нём было хоть отбавляй. Видно, любовь к зверью была у него в крови.

– Ух, что лакомства хочешь, да? А-а, авантюристка! Не дам я себя облапошить! Только час назад получали свои вкусняшки, – не скрывая тёплых чувств, восклицал и сюсюкался Крапивин. Леся улыбалась, ей было весело здесь, даже когда её из озорства сбили с ног, повалив в несвежую подстилку. Коровки скопом накинулись жевать блондинистый хвостик, но не успели довести веселье до конца – мускулистый, сильный Тимур растолкал ребячливых коровок, спасая прическу ассистентки.

Было много визгов и смеха. Даже Кунцу досталось.

Больная лежала в маленьком загончике на щедром слое сена. Размытые по описанию симптомы очертились во всей красе. Коровке явно нездоровилось. Вялый, апатичный вид, опущенные к земле усики, отсутствие желания двигаться и общаться с подружками.

– Хм, значит, говоришь, зелёное молозиво, – забормотал Кунц, опускаясь на корточки у импровизированной лежанки. Коровка не проявила никакого любопытства, оставаясь замкнутой в собственном недомогании. – Чем ты их кормил?

– Да как обычно. Они ели одно и то же, но вот захворала только эта. Значит, нажралась чего-то на выпасе, негодница. Не уследили, – сказал Тимур, нежно поглаживая коровку по хитину. – Чем лечить-то?

– Подожди, она могла подхватить инфекцию.

– Да какая инфекция! Дорогущими прививками, сыворотками их обкалываешь, какая инфекция! – возмутился Тимур.

– Некоторые магически наведенные инфекции иногда пробивают защиту, – сказал Кунц. – Сам знаешь, завистников у тебя, как мух над кучей навоза.

Крапивин непечатно выругался и тут же извинился перед девушкой за несдержанность. Он бы порвал за свою воспитанницу. Глядя на этого добродушного силача, Леся все больше проникалась к нему симпатией, поэтому, когда Кунц попросил помочь ему прокапать коровку, она исполнила просьбу со всем мастерством, на которое была способна.

Оставив подлеченную коровку на лежанке, люди вышли на свежий воздух.

– Значит, слушай, – сказал Кунц. – Принесёшь завтра образцы выделений и собери кал для лаборатории. Сладкое не давать, от здоровых безбашенных подруг изолировать.

– Будет сделано, господин доктор, – сказал Тимур. Они обсудили диету, поругали местный сброд, который проводит на полях несанкционированные магические ритуалы, после чего Крапивин благодарно ухватил Кунца за плечо, ненавязчиво подталкивая того в сторону сторожки.  – Приглашаю вас с барышней отведать фирменного угощения. Отказа не приму!

Доктор Кунц, его ассистентка Леся и весельчак фермер расположились в тесной комнатке администрации, подпирая коленками низкий, покрытый глянцевитой скатертью столик. Тимур отдал распоряжение бойкому на вид парнишке-цыгану принести с кухни образцы кулинарного творчества, производимые из парного молозива. Леся расслабилась в приятном предвкушении, поджимая губки. Зашёл разговор о том о сём.

– Мда, не жизнь у тебя, а одна сплошная веселуха, – заявил Тимур, качая головой. – Я-то думал, это я главный прожигатель жизни в округе, но ты обошёл меня на сто очков вперёд.

– Пфф! – отмахнулся Кунц. – Бывал я года два назад в Камышовке, и вот там обитает самый настоящий прожигатель жизни, которому мы и в подмётки не годимся. – Кунц прочистил горло и поделился историей: – Есть там улочка такая, на ней богатые живут, ну те, что сколотили состояние непонятно на чём. И вот однажды вызывают меня как раз в один из таких «дворцов небожителей», мол, что-то срочное. Я впопыхах собрался и - вперёд. Весь в каком-то странном предчувствии, захожу в недра роскошества, невольно оглядываюсь на колонны, на золочёные балясины, на ширину зала, где можно закатить пирушку на сотню человек, и вдруг каменею. Меня чуть удар не хватил. Вижу: гигантский аквариум. Половины зала просто нет – вместо него стоит стеклянный чан с водой, а внутри вертит чешуйчатым хвостом русалка обыкновенная. Я увидел всё: и плохую фильтрацию, и огрехи в освещении, но всё это поблекло перед видом пленённого создания. Я начинаю медленно закипать. Выходит ко мне бородатый господин. Говорит: нашей рыбке, и тыкает пальцем в аквариум, чего-то не хватает. Не мог бы ты, говорит, увеличить пышность бюста, а то мы ведь заказывали прекрасную нимфу, а нам привезли плоскую воблу. Эстетика, говорит, не та. Подсоби, ты же врач. Вот, Тимур, и я так же округлил глаза, как ты сейчас, хотя и близко не был впечатлительным юнцом.

– Вот те чудеса! – хмыкнул Тимур.

– Ругались мы знатно, – продолжил Кунц. – Поливали друг друга грязью, как две рыночные бабки. Правда, тот «эстет» ругался немного изящней, надо отдать ему должное. Я же не стеснял себя в выражениях. Кто мог додуматься держать полуразумное существо в неволе, как не полностью лишенная интеллекта тварь, не способная видеть дальше собственной прихоти. Слово за слово, мне показалось, что на нашу ругань сбежался весь цвет посёлка. – Кунц хмуро свел брови и поставил точку в рассказе: — Естественно, крикливых в итоге повязали и повезли в отделение, в том числе и меня. Русалку, конечно, потом изъяли активисты. А морали никакой нет.

– Эх, вывел бы я мораль, — сказал Тимур, грозно сжимая кулаки, – да при слабом поле не ругаюсь.

Явился цыган, неся поднос. Он расставил перед гостями два огромных бокала со слоёным напитком. Слои белого крема чередовались со слоями розового молозива и перетёртых ягод с добавлением магических пряностей, – всё по секретному рецепту.

Осушать бокалы было истинным наслаждением. Вкусовым рецепторам Леси и Кунца был устроен настоящий праздник, на языках взрывались фейерверки кислого и терпкого, ватные комки сливок таяли, переходя в незабываемую нотку послевкусия. Все остались чрезвычайно довольны. Тимур не задерживал доктора. Вернувшись в клинику ближе к вечеру, наговорившиеся и наевшиеся до отвала Леся и Кунц бойко занялись пациентами и завершили приём только в десять вечера.

Утром следующего дня произошло невиданное.

Всё началось с того, что Юргис убивал время на парадном крылечке, посасывая через соломинку свой любимый огуречный сок «Тринадцатая заповедь», который служил отличным глушителем жажды. Вдруг из-за угла торопливым нервным шагом вышла дама с мрачной кошачьей переноской. По мере приближения Нины Васильевны Боголюбцевой становилось понятно, что утро, скорей всего, не будет добрым и сегодня.

Кокетливый каблук упёрся в первую ступеньку. Юргис сделал ошибку: поздоровался. Дама надменно продвигалась к входу и тут заметила, как из прорехи межу паучьими пальцами на неё взирает название сока.

Запыхавшееся лицо женщины побледнело.

Не помня себя от чувства нарастающей тревоги, дама ворвалась в приёмную.

– Доктор! Ох, доктор! Вы обязана отменить сегодняшний приём! Это вопрос жизни и смерти! — кричала дама, хватаясь то за кулон, то за сердце, то за сползающую переноску, в глубине которой горели два немигающих злобных блюдца. Дама пошатнулась.

– Что такое? – спросил Кунц. Он сидел за столом, просматривая карточки записанных на приём, и при появлении орущей дамы инстинктивно полез в карман. Там валялись артефакты из тех, что помогают утихомирить особо нервных. — Ах, это вы… — Кунц узнал Нину Васильевну, пригласил присесть.

– Вы не понимаете, я не могу сегодня лечить свою дорогую девочку!

– Почему?

– Нас сглазили, доктор! Представляете, по дороге сюда целых два раза, два зловещих раза. Ни за что я не отдам анализы, доктор! – Женщина жеманно убивалась. Кунц прищурился, будто хотел рассмотреть над пучком медных волос постигшие её проклятия. – Ох, только подумайте! Выхожу на вашу улицу, уважаемый доктор, и тут же, кто бы мог подумать, передо мной пробегает чёрная кошка. Худющая такая, ободранная, видно, что злая, как собака. Мы с Мармеладкой чуть в обморок не упали.

– Хм, а второй раз? – заинтересовался Кунц.

– Да вот тут же, у вашей клиники! Средь бела дня! Ой! – Дама не договорила, схватилась за сердце. Переноска шлепнулась на пол. Кунц подхватил даму под руку, подвёл к стулу.

– Успокойтесь, Нина Васильевна. Вы перенервничали. – Движения Кунца приобрели замедленную осторожность. – Сейчас по дереву постучим, и все ваши сглазы отвалятся, как подсохшая корка от ранки.

– Ох, доктор, да кто ж так делает! – возмутилась дама наивности Кунца.

Тем временем из соседней хирургии послышалась перепалка. Девичий голосок огрызнулся на кого-то, раздалась ругань, вскрик, на пол грохнулись инструменты и — треск разбитого стекла.

Заслышав траурный звук осколков, дама из белой резко сделалась пунцовой. У Кунца промелькнула мысль, что пора вызывать врача.

Не замечая в упор, что у Кунца идёт приём, в кабинет ворвалась взлохмаченная Леся. Верхняя губа ассистентки подёргивались от нарастающей истерики, её распирало от гнева. Позади тащился флегматичный Юргис.

– Доктор Кунц! Сделайте с этим недоделанным что-нибудь! Он мне мешает.

– Дай ему подзатыльник, будет мало — добавь! Ну что ты в самом деле как маленькая, – раздраженно бросил Кунц, разрываясь между двумя огнями.

Леся задрала голову, оценивая свои шансы с двухметровым Юргисом.

– Стремянка в кладовой, огрызок.

Завязалась потасовка. Леся подпрыгнула, плашмя ударила в острый подбородок. Юргису этот шлепок был вообще ни о чём, он раскрыл клыкастую пасть и навис над жертвой, заставляя девушку пятиться к столу. Помесь адской с камышовой, заслышав шипение, зашипела в унисон, выпуская из переноски струйки дымового мрака. Вот уж, действительно, самое время было думать, что врачей клиники «Драконий клык» кто-то сглазил, если бы на пике остро сложившейся ситуации не раздалось громоподобное:

– А ну, место!

Неясные шипения и вскрикивания потонули в этом могучем сочном рыке. Вмиг возня сошла на нет. Юргис отстал от Леси, зачехлив клыки и прилизав пробор. Неестественно воинственная Леся с облегчением опустила кулаки. Кунц как стоял, так и остался стоять.

– Ну у вас и заварушка с утра пораньше! А я принес, как вы и просили, доктор. Нате.

В проёме двери, широко расставив ноги, стоял Тимур Крапивин. На нём была вчерашняя майка, те же заляпанные штаны и резиновые сапоги. Леся удивилась, почему они вовремя не почуяли его приближения. У бедра фермера висело обычное садовое ведро. Оно до краев было наполнено свежим материалом для анализа и испускало соответствующее благоухание. Принюхавшись, присутствующие почувствовали себя как-то неуютно, помимо, пожалуй, Мармеладки.

– Юргис, возьми, это тебе работа, – быстро распорядился Кунц, коротко поприветствовав приятеля. – На магические инфекции и яйцеглист, и побыстрей.

Вампир бесшумно подплыл к фермеру. Воззрился на ведро. Если бы его лицо умело передавать эмоции, то на нём отразилась бы крайняя степень раздражения, но сейчас оно было не читаемо.

– А почему ведро в единственном числе? – не сдержался вампир. – Вдруг не хватит на стёклышко намазать.

– Юргис! – взревел Кунц. – Сказать, кто ты такой? Ты хуже надоедливого комара. Выйди вон, пожалуйста.

Юргис подхватил ведро и исчез. Леся злорадствовала про себя. Тимур усмехнулся вслед синюшней тени, так до конца и не поняв, что тот имел в виду, и вдруг обратил взор на даму.

Взгляды их встретились.

Леся тоже заметила клиентку Кунца, моментально вспомнила вчерашнее. Все уставились на Нину Васильевну. Она сидела не шевелясь, словно кто-то только что хорошенько огрел её по затылку. Только глаза выдавали – в глубине зрачков расцветали молодые бутоны.

– Нина Васильевна! Нина Васильевна! – позвал Кунц. – Не хочу больше травмировать вашу психику, приходите завтра…

У Крапивина вырвался нервный жест.

– Кунц, я что, влез без очереди? Извини, не знал. Вы так шумели, я уж подумал демонов изводите, ха, — сказал фермер, втягивая живот и улыбаясь даме. – Извините, я удаляюсь.

– Подождите! – Дама наконец обрела дар речи. Она чуть привстала, будто приготовившись схватить Тимура за складку штанины, посмей тот реализовать свой порыв удалиться. – Вы… вы просто спасли меня!

Нина Васильевна преобразилась, её изящная ладошка по-прежнему лежала на груди, но уже без надрыва, а как-то иначе – чувственно. Она смущенно улыбнулась и возвела глаза к потолку, вознося благодарности всем своим найденным четырехлистным клеверам. Затем, заключив Тимура в объятия бархатного взгляда, Нина Васильевна с придыханием зачастила:

– Так странно… Впервые спрашиваю такое у мужчины, но всё-таки… Скажите мне… Скажите, вы всегда ходите с полным ведром? – Спросив, Нина Васильевна жадно уставилась на Тимура, будто от его ответа теперь зависела не только её судьба, но и судьба всего мира.

– Ну, я работаю на ферме и там да… частенько. Иногда по нескольку раз за день, – радостно сообщил Тимур, выставляя напоказ белозубую улыбку.

Нина Васильевна была покорена.

Спустя некоторое время Леся и Кунц, сидя вдвоем в непривычно тихой приёмной, наблюдали через окно, как новый «амулет» распускает хвост веером. Нина Васильевна светилась от счастья. Она без сбоев в удаче получила указания насчёт Мармеладки и теперь умиротворённо забывала обо всех бедах, поддаваясь натиску невероятного жизнелюбия Крапивина. Леся опёрлась локтями о подоконник и изо всех сил прислушивалась к отдалённым счастливым голосам. Видимо, Крапивин приглашал отведать фирменных коктейлей с пряностями. Лесе было приятно и весело наблюдать за этой странной парочкой. Кунц загадочно улыбался.

– М-да, – протянул он.

– Эх, – романтично вздохнула Леся, оставив на стекле запотевший след дыхания.

После небольшой паузы Кунц сказал:

– Сегодня крайне удачный день! А, Лесь? Удачливое наложение обстоятельств.

– Угу. – Леся оторвалась от окна и широко зевнула. В приёмную просунулась голова Вари.

– Вы чего притихли? Пойдёмте есть. Так есть хочется, я заказала пирожки из какой-то новой забегаловки, называется «Двое из ларца». А вам, доктор, звонили только что: радужная пони со вчерашнего вечера никак не может разродиться. Вас ждут не дождутся.

– Спасибо, Варь. – Доктор Кунц пытливо оглядел персонал клиники, своих верных соратниц, после чего, с чувством что жизнь удалась, погнал девушек из кабинета, на ходу весело разглагольствуя: – Этот день и правда какой-то особенный. Даже жеребенок не торопится появиться на свет, не захотел выходить, ждал, пока наступит этот удачливый во всех отношениях день. Хотя… ещё не вечер, ещё не вечер….


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 3,75 из 5)
Загрузка...