Три попытки для экс или история о том, как один менеджер изменил судьбу с помощью косплеера, художника и немецкой овчарки

 

Свободен!!!

Треск, грохот, светопреставление. Из кабинета гендиректора вылетел человек: бешеные глаза, зверски перекошенная физиономия.

Он огляделся, вздрагивая от носков ультрамодных туфель до вздыбленного на голове хохолка. Вырвал из рук перепуганной кадровички трудовую книжку. И, взяв воистину шумахерский разгон, понёсся к выходу.

– Валь, Валя…

Секретарша Лерочка робко протянула руку – и тут же отдёрнула, стоило человеку повернуться к ней.

Валентин Удаченков, в один миг ставший НЕудаченков, злобно оскалился и кинулся дальше.

К чёрту тебя, к чёрту! Моделька, кукла пустоголовая! Наверняка с гендиром спишь…

Валя плечом врезался в дверь. Вылетел из офиса, вихрем обернулся... Ощерился и, подпрыгнув, с размаху прилепил на дверь загодя приготовленную наклейку-«несдирайку».

– Оставь надежду всяк сюда входящий! – противным голосом пропел Валя фразу на наклейке, смачно плюнул и, клокоча, двинулся по улице.

Уволили.

Уволили!..

В мозгу крутился беспрестанный вопль. Экс-лучший сотрудник месяца и уже бывший любимчик фортуны, Валя кусал губы в кровь, чувствуя себя богом, только что низвергнутым с Олимпа. Пинок – крепкий такой, душевный пинок под зад – и он летит, летит вниз, а в голове нескончаемый, совершенно не греческий мат:

Да я вас всех тра-та-та-та-та… Да я вас вот где, тра-та-та-та-та, видел… Да я…

Валя споткнулся, и воображаемое падение чуть не обратилось реальным. Неподалёку сверкнула знакомая лысина: Жорик – гендирский водила и бодигард в одном лице. Физиономия, на которой обычно играла вся гамма чувств, присущая кирпичу, ныне расплылась в торжествующей ухмылке.

«Ладно. Ладно же! – мысленно процедил Валя, скользнув злым взглядом и по Жорику, и по припаркованному рядом «Астон Мартину». – И без вас обойдусь! А вы… вы… Да чтоб вам пусто…» – хлестнула напоследок яростная мысль. Валя крутанулся на каблуке, ещё успев заметить, как дёрнулся в его сторону Жорик…

И всё потемнело.

***

Очнувшись, Валя понял, что ему мокро. Перед глазами крутилась тошнотворная радуга, а в голове звенело так, как, бывало, звенели подвески на люстре его маман, стоило соседу-дегенерату включить бумбокс.

– Гр-ракх!.. – невнятно выдохнул Валя и, перевернувшись с живота на спину, ожесточённо потёр глаза.

Радуга издевательски крутанулась ещё.

Но звон в голове вдруг сменился отчётливым женским голосом:

– Хо. Новенький.

Валя застыл. В это время в дело вступил печальный мужской голос:

– One more poor guy. And, I’m afraid… 1

Глаза широко распахнулись. На фоне желтушного, как горчичники, неба над Валей нависали два лица: горбоносое, небритое и явно бомжеватое, сплошь затенённое из-за огромной, потрёпанной шляпы, и совсем молодое, конопатое, с пирсингом в оттопыренной ноздре и… крупными, в рыжей шерсти, накладными ушками, которые невероятным, совершенно диким образом смотрелись на по-детски маленькой головёнке.

А дальше…

– Что за чёрт?!

Валя вскочил, запрокинул голову и попятился.

– Какой мост? Откуда здесь мост? Да где я вообще?!

Мокрый насквозь Валя метнулся в сторону, затылком ударился об опору из странного чёрного металла, поскользнулся, упал и стал пятиться уже на четвереньках. Желтушное небо выжигало глаза, в спину ударило чем-то холодным, будто волна лизнула. Неподалёку звонко залаяла собака.

– Стой! Стой, придурок!

– Stop! Please, don’t move! 2

– Отс-станьте, фрики! – заикаясь, выкрикнул Валя, поскользнулся вторично – и с размаху плюхнулся во взявшуюся ниоткуда воду.

***

Резко сухое лицо. Слепящий дневной свет и тёплый, густой запах свежего гудрона. Валя открыл один глаз. Второй. Нащупал здоровенную шишку на затылке и нецензурно выругался. Кто-то поблизости хихикнул.

«Жорик!» – мигом вспыхнуло в мозгу.

В ошалевшей памяти метнулось воспоминание: гендирский бодигард, что дёрнулся в его сторону, нелепое видение и удар.

Нокаутирован. Тупо нокаутирован.

И очень разъярён!

Валя оторвался от асфальта и кинулся на обидчика, как бык – на тореадора.

– Значит так, да? Н-на!

Крепкое основание ладони врезалось бодигарду точно в подбородок.

…Всё равно, что с размаху втемяшиться в бетонную стену, покрытую слоем гранита и свинцом.

От Валиного вопля взвились перепуганные голуби. Он отпрыгнул, баюкая покалеченную ладонь. А Жорик задумчиво почесал квадратный подбородок и лениво, вразвалочку, двинулся к нему.

– Назад! Не смей… Назад, кому говорю!..

Но Жорик подступал всё ближе: неспешно, бессловесно, неотвратимо. «Самое время плюнуть на гордость и спастись бегством», – подумалось Вале, когда лодыжку вдруг обхватило нечто цепкое и мокрое.

– Что… – начал Валя, но договорить не успел: взявшаяся ниоткуда вода дёрнула его за ногу, как прозрачное лассо, и в глазах вновь потемнело.

***

– Вот дебил. Целую попытку истратил, – прокомментировал кто-то.

Послышалось сопение, и горячий, шершавый язык смачно лизнул Валино лицо, отчего тот вскрикнул и очнулся, обнаружив здоровенную, нависшую над ним немецкую овчарку.

– Фу! Пшла от меня, грязная псина!

– Дебил. Да ещё чистоплюй, – съехидничал тот же самый голос.

Обиженный пёс отпрыгнул, и Валя, брезгливо смахивающий с физиономии чужие слюни, увидел уже знакомую парочку.

– И снова здравствуйте, – глумливо улыбнувшись, рыжая девка сделала книксен и нахально подбоченилась, глядя на Валю. – Добро пожаловать в мир Экс.

– Welcome 3, – вздохнув, словно кладбищенское привидение, добавил её напарник.

Позабыв про гудящую от боли руку, Валя подобрал чемоданчик и медленно поднялся на ноги, стараясь не делать резких движений. Глаза опасливо зыркали по сторонам, пытались найти разумное объяснение происходящему – и не находили.

Его словно бросили в сюрреалистическую картину: под ногами простирался песок, неподалёку колыхалась высокая зелёная поросль, похожая на джунгли... Сзади поблёскивало небольшое озеро, над головой виднелись мощные основания моста... что соединял пустоту... а вокруг...

Внутренности обратились в лёд.

Вале вдруг вспомнилась картинка из детской книжки: бородатый пират, сидящий под пальмой на махоньком островке, что со всех сторон окружён бескрайним, глубоким, сине-зелёным морем.

Здесь моря не было. Но остров, безусловно, был. Вот он, под ногами, круглый, точно лаваш. А вокруг – воздух, небо цвета ястребиного глаза... И далеко в нём, то тут, то там, разбросаны крохотные, как мошка, точки.

«Дикий. Обитаемый. Воздушный. Остров. С торчащим. Посерёдке. Мостом», – подумал Валя и что было силы щипнул себя через пиджак.

– Не-а, не поможет, – заметив его финт, сказала девка.

– Почему это? – не успев прикусить язык, на автомате спросил Валя. И побурел, как свёкла, поняв, что сморозил глупость, достойную десятилетнего.

– Новенький, что с него взять… – вздохнула девка, обменявшись понимающим взглядом с бомжеватым напарником, и вновь уставилась на Валю. – Ладно, давай знакомиться. Меня звать Кицуне, его – Ансельм. Вот эту славную псину, – девка ласково потрепала овчарку по холке, – кличут Рексом. А ты что за гусь?

– Валентин Удаченков, но я не понима…

– Поймёшь, очень скоро поймёшь. Для начала – держись подальше от воды и топай за мной.

Без лишних слов девка со странным именем Кицуне развернулась и пошла вглубь островка. Патлатый Ансельм и виляющий хвостом Рекс потянулись за ней, так что Вале не оставалось ничего другого, как пойти следом.

***

– Итак, начнём ликбез… Садись. В общем… Да садись ты, чего уставился?

Брезгливо поморщившись, Валя наконец присел на грязноватый песчаный холмик возле Кицуне и заёрзал. Брюки – любимые, от Вествуд – были непоправимо замараны, от чего так и хотелось выругаться трёхэтажным. Рекс уселся позади него и теперь влажно дышал в ухо, а тип, названный Ансельмом, с меланхоличным, отрешённым видом растянулся на песке, закинув руки за голову.

– Значит так, – бодро продолжила Кицуне, – ты попал в мир Экс и должен знать несколько правил. Во-первых – и это ясно из названия – сюда попадают бывшие из всех миров.

– Да ну? – вырвалось у Вали.

Он опасливо огляделся, ожидая, что его вот-вот накроет волна орущих, разномастных баб. Кицуне усмехнулась, без труда прочитав его мысли.

– Не все бывшие, – пояснила она. – Только те, кто не хотел уходить. Те, кто проклинал всё и всех, посылая врагов – и не только – к чертям собачьим. А в итоге, – Кицуне как-то сникла, чуть повесила пирсингованный нос, – сами провалились к чертям…

– А-а-а.

Наступило затишье.

Рекс предпринял наглую попытку лизнуть Валино ухо. Валя увернулся, съехал с мини-бархана и напоролся задом на неприметную колючку.

– А дальше-то что? – спросил он, яростно потирая повреждённое место, от чего Кицуне встрепенулась и договорила уже мрачным тоном:

– А дальше у тебя есть только три попытки, чтобы вернуться в свой мир, восстановить своё доброе имя и исправить всё к лучшему. Кстати, одну ты уже профукал, – заметила она.

Валя ожесточённо стукнул лоб.

– Вот ведь мазафака!

– What-what? 4 – оживился Ансельм.

– Э-э-э… Nothing 5, – Валя, чуть покраснев, покосился на него и снова перевёл взгляд на Кицуне. – А что будет спустя три попытки? Навсегда застреваешь здесь?

– Нет.

– Хоть что-то обнадёживает…

– Приходит Пустобыло и вырывает твоё сердце, – зевнув, как ни в чём ни бывало добавила девка.

Валя пружинисто вскочил.

– Пусто-кто?!

– Пустобыло. И чего ты так прыгаешь? Допрыгался уже… Ты ведь желал, чтоб врагам твоим «пусто было»? – сверкнув на Валю мрачным зелёным глазом, спросила Кицуне. – Вот, это из той же оперы. За ма-а-аленьким таким исключением, что твоё пожелание обращается против тебя самого.

– И он… он… – Валя поперхнулся и не договорил.

– Ага. Когтями.

Ансельм вдруг неуклюже поднялся. Пошатываясь, протопал к Вале и, скрючив пальцы наподобие орлиных когтей, легонько ударил ими его в грудь.

– Шнэк! Хряп! И ньям-ньям-ньям! Вот так, Вальентин.

Тут лицо Ансельма без предупреждения исказилось, стало трагически-белым, как у Пьеро; взгляд приобрёл отсутствующее выражение.

– Но мнье всьё равно. У менья уже ньет сердца, – пробормотал он. – Sally Havisham, my pretty little Sally 6, вырвала его из моей груди… My pretty little7… My cruel8

Речь Ансельма перешла в бессвязное бормотание. Как стоял – так и сел он на песок и, скорчившись, спрятал лицо в ладонях. Шляпа его заколыхалась, как верхушка поганки в грозу.

– Чего это он? – отойдя поближе к Кицуне, боязливо спросил Валя. Рекс, жалостливо скуля, перебрался к Ансельму и теперь тыкался носом в его дрожащий бок.

– А, не обращай внимания, – поморщилась Кицуне. – Он так каждые полчаса делает. Свою натурщицу Салли вспоминает. Он ведь художником был, картинки разные малевал… с голой Салли преимущественно… – девушка небрежно махнула рукой вправо, и Валя разглядел складной стульчик, холст и видавшую виды палитру на границе песка и зарослей. – А потом она другого художника нашла: помоложе да поперспективней. Ансельм тогда напился до зелёных соплей и сказал им пару ласковых. А дальше, – Кицуне невесело усмехнулась, – сам понимаешь.

– Нет, – Валя встряхнул головой и плюхнулся обратно на песчаный бугорок, вконец наплевав на состояние костюма, – всё равно не понимаю. И что, спастись совсем никак?

– Никак, – наградив его холодным-прехолодным взглядом, ответила Кицуне.  – Три попытки, я же говорила! Ты тугодум?

– Я менеджер.

– Дык это ж синонимы, – от уха до уха улыбнулась Кицуне.

– К чёрту шуточки! При чём здесь этот проклятый остров?! Этот песок, джунгли, вся эта вода… – Валя осёкся, заметив, как водную гладь взрезала голая, будто русалка, Лерочка. Крепко зажмурился, а когда разомкнул веки – наткнулся на лисью усмешку Кицуне.

– Видел, да?

– Что видел? – сделав каменное лицо, хладнокровно спросил Валя.

– Не выпендривайся. Это озеро на острове – портал в твой мир. Изредка в нём проскальзывают эпизоды твоей жизни… тайные желания… Всё по Фрейду, – нахально подмигнула Кицуне и продолжила объяснять: – Пока ты не появился, его не было. Джунгли – это врата для Рекса. Зыбучие пески вон за тем барханом – путь в мир Ансельма. В его стране что-то типа девятнадцатого века, но правит не Виктория, а Вероника... Я же, – Кицуне подобрала тёмный камешек и пульнула его в опору моста. Раздался странный, похожий на гитарный аккорд, звон, – попала в мир Экс вместе с этим чёрным страшилищем…

Она помолчала, прежде чем продолжить.

– Островов много. Видишь во-о-он те точки в небе? Видишь? Приглядись-ка получше. Усёк? Каждая – отдельный остров. И на каждом – свои экс и порталы... Типа тюрьма. Странненькая такая тюрьма, нестрогого режима, – мрачно улыбнулась Кицуне. – Даже хавчик есть. Вон там, пождальше – пруд и вечнозелёное дерево с чудными плодами. Они падают, когда созревают. На вкус, как говяжьи потроха с картошкой.

Кицуне вдруг завозилась и вытащила из кармана фрукт, похожий не то на персик, не то на грушу – мятую, щетинистую, как Валя, небритый три дня. Плюнула на шкурку, протёрла майкой, а потом – протянула ему.

– На, зацени.

– Э-э-э, я как-нибудь потом, – поспешно сказал Валя и попросил: – Расскажи ещё о порталах, а?

– Лады. Щас, – Кицуне отхватила от фрукта нехилый кусок, прожевала и пустилась в объяснения: – Если тронешь свой портал, увидишь то, что натворил, а затем – последний эпизод в своём мире. Момент до катастрофы – перехода на остров... Если войдёшь в портал с разбегу, врежешься – ну или плюхнешься, как ты, – вернёшься в свой мир, в точности в то же самое время, чтобы попытаться всё исправить. Попытаться трижды. Если не повезёт – придёт оно… – скривилась Кицуне, будто у неё разом заболели зубы, живот и голова. – Я вот уже разок пыталась.

– А что… что если… – в порыве внезапного вдохновения начал Валя. – Что если спрятаться в другом мире? Включить креативное мышление, а?

Кицуне скривилась ещё больше и чуть отодвинулась.

– Думаешь, ты – первый креативщик среди экс?

– Ну-у…

– В лодыжку тебя пну. Спрятаться можно, да только потом всё равно утянет обратно. Чем чаще ныряешь в чужой мир, тем меньше время пребывания в нём. В конце концов, ты просто не сможешь туда попасть: портал для тебя закроется. Спрыгнуть с края острова или ещё как-то убить себя или помереть в драке с кем-то, кстати, нельзя – назад на остров выбрасывает. И остаётся два варианта: куковать здесь, пока по старости лет не околеешь, – или совершить третью попытку в своём мире.

Валю зазнобило.

Эх и вляпался ты, парень... Казалось бы, случилась ерунда. Ну не сработался с начальством... Ну последние идеи высмеяли и не поддержали... Если подумать, не так уж они были и хороши... Ну поцапался с гендиром чуть ли не до драки, причём не один раз... Вот и уволили на испытательном... А надо было – проглотить всё и вовремя заткнуться. Эх...

Странное дело, он больше не чувствовал боли в повреждённой руке. Только нутро всё чаще сжималось от непонятной тоски, стоило вспомнить ласковую Лерочку: как она втихаря готовила ему капучино с корицей, наливала его в лучший директорский сервиз... рисовала на пенке наивные сердечки… Кидала на почту мотивирующие цитаты великих, когда на работе всё стало идти из рук вон плохо… Он ей даже цветы ни разу не подарил.

Валя тяжко вздохнул, покосился на сидящую рядом девчонку.

– Кицуне… – он помолчал, словно обкатывая это имя во рту. – А если по-русски?

Девчонка тут же нахмурилась. И всё же неохотно буркнула:

– Ну, Катя.

– А уши накладные зачем?

Катя-Кицуне приосанилась.

– Я – косплеер. И сейчас в образе из любимого аниме. У нас в мире все выбирают какого-нибудь перса и ходят в его виде. Оч весело!

Валя хмыкнул. Всё, что он знал про аниме, ограничивалось лимонно-жёлтым Пикачу и глазастой девахой в матроске, чья странная распальцовка более подходила пижонистому бандиту из лихих девяностых. Как бишь её… несёт возмездие во имя Луны…

– И как ты здесь очутилась? Покемона с кем-то не поделила?

Казалось, каждая веснушка на физиономии Кицуне загорелась нешуточным презрением.

– Вообще-то я пела в рок-группе, – процедила она. – Но потом продюсер нашёл новую вокалистку. А я… я показала ему средний палец и послала к чертям!

Кицуне резко отвернулась, шмыгнула носом – скорее воинственно, чем страдальчески. Валя протянул было руку, чтобы похлопать её по плечу, но передумал. Посмотрел на Рекса, который со вкусом вылизывал безучастное Ансельмово лицо.

– А пёс? Пёс-то здесь какими судьбами?

Кицуне кулаком вытерла нос.

– Он тоже экс. Ему нашли замену – кота. Вот он и сбежал, куснув напоследок предателя-хозяина. Мы это видели, когда он свой портал – джунгли лапой трогал.

– Вот оно как… – присвистнул Валя.

– Если все мы тут сгинем – невелика потеря, – тонким голосом добавила Кицуне, видимо, заразившись меланхолией от всё ещё хлюпающего Ансельма. – А вот Рекса жалко…

Ансельм внезапно качнулся, как китайский болванчик, и затянул что-то про «лаванду» и «дилли-дилли».

Валя замер. И вдруг взорвался.

– А ну, слушать меня!

Все подпрыгнули.

– Я не знаю, сколько вы сидите здесь сложа руки… Ещё не знаю, что с этим делать… Но больше так продолжаться не может! Все сюда! Надо составить план!

«Давай, везунчик. Включай голову. Лишь бы работал Интернет», – лихорадочно думал Валя, холодными руками вынимая из чемодана ноутбук и вставляя в него USB-модем.

Заплаканный Ансельм, Рекс и недоверчивая Кицуне сгрудились вокруг.

Интернет работал.

***

Мостовую подметают разноцветные хвосты. Волосы оттенка кислотных леденцов шевелятся на головах, как фантастические твари. Иногда из них торчат лохматые уши, иногда – извилистые люциферовы рога, но всякий раз надо теряться в догадках, баба ли идёт мимо или всё-таки мужик. Накладные половые признаки и психоделический мейк сбивают с толку, а порой – с ног. Ни дать, ни взять страна победившего косплеизма…

У ворот звукозаписывающей студии кашляет девчонка. Сидящий подле неё парень (мрачная рожа, извазюканный в песке костюм – классический «белый воротничок» после попойки) бьёт по клавиатуре ноутбука, и в воздухе начинает плыть заунывная мелодия.

Рыжая девчонка запевает неожиданно мощным голосом:

– Every night in my dreams I see you, I fe-e-el you… 9

Прохожие, избалованные корейской попсятиной и балладами на английском, идут мимо, лишь изредка поглядывая на фрика-аккомпаниатора. Что за странный косплей? Джон Константин? Сузуки Сагара? Гарри Поттер?..

– … you o-o-open the door… And you’re here… 10

Внезапный скрип ворот. На улицу выходит импозантный мужик: зелёные волосы, золотые зубы, фиолетовая помада. За его рукав, противно хихикая и повторяя «Кавайи! Кавайи!», цепляется девочка-кукла: ультра-мини-юбка, щёчки цвета вишнёвых леденцов... и груди, что нагло торчат из корсета с кокетливыми рюшками. Свободная рука этой лолитки, однако, стискивает не какой-нибудь чупа-чупс, а всамделишную гитару.

– My heart… my heart… will… Go. On.11

Пение вдруг обрывается.

Лолитка и зелёный смотрят на Кицуне, вытаращив глаза.

– Ты-ы? – бровь мужика поднимается, как мохнатая гусеница, встающая на дыбы.

– Я, – сжав кулаки, рычит Кицуне в ответ.

– Думаешь, я изменю решение? Или нового продюсера караулишь? – зелёный обдаёт её презрительным взглядом. – Зря стараешься. Отныне шоу-бизнес для тебя закрыт. Адью, – он отворачивается, чтобы надменно уйти.

Лолитка начинает хихикать ещё мерзостней.

А дальше всё происходит быстро.

Кицуне выдёргивает из кукольной ручонки гитару и со всей страстью опускает её на ненавистную зелёную голову.

– ALARM!12 – с неожиданно немецким акцентом начинает верещать лолитка.

Спустя секунду ей начинают вторить полицейские свистки.

Валя хватает вопящую Кицуне за руку (мимоходом заметив, что парочка слов из её лексикона весьма обогатила его матерный запас) и тащит от студии. Время на исправление ошибок катастрофически заканчивается, асфальт накрывает огромная тень, а потом…

Словно лапища Годзиллы, прямо с неба на них опускается опора моста – и всё исчезает.

***

– Ну что ж. По крайней мере, у тебя осталась ещё попытка.

– Ага.

– Если не придумаем что-то ещё… Можно остаться здесь. Встречать новичков. Ликбез им проводить, как вам прежде проводили. Ну и когда-нибудь…

– …тихо сдохнуть от старости, так? – подняв на него покрасневшие глаза, гнусаво договорила Кицуне.

– Да нет, я не то хотел сказать… – стушевался Валя и стал распускать узел галстука.

Кицуне съёжилась, обхватила себя руками. Потом стрельнула в него взглядом из-под ресниц.

– Ты… это… Гоменасай.

– Ну спасибочки! – вскинулся Валя. – Вообще-то я по девушкам!

– Гоменасай – это «извини» на японском.

– А.

– Извини, – повторила Кицуне. – Я весь план тебе испортила. Не удержалась. А песня-то клёвая была…

Валя рассеянно кивнул. Ещё бы. Не абы кто, а Селин Дион, саундтрек «Титаника». Лерочкина любимая, на звонке у неё стоит. Эх…

На этот раз в далёкой воде мелькнула детская коляска.

Валя потёр висок, нахмурился и решительно придвинул к себе ноутбук.

– Ладно, долой сопли. Выводы мы сделали. Попробуем ещё.

В это время сбоку подобрался Рекс и принялся игриво толкать Валю под руку.

– Верно, лохматый. Ты на очереди, – усмехнулся Валя, потрепав его по голове. – А поможет мне в твоём деле Ансельм. Come here, dude 13. Вот что тебе надо сделать…

***

Маленький инопланетянин нежится на солнышке. Белый, как дрожжевое тесто, и столь же мягкий, весь в складочку, он мирно посапывает на лужайке, периодически мявкая и дёргая худосочными лапками: сфинксам тоже снятся сны. Неподалёку от него, прямо на траве, сидит зарёванная девочка лет пяти. Она водит фломастерами по листу бумаги, на котором уже нарисовано нечто рыже-чёрное, с хвостом и четырьмя лапами. Рисунок в подтёках: на него обильно капали слёзы.

Бело-розовый кот просыпается. Потягивается, встряхивая цыплячье-тонкой шейкой… И вдруг отчаянно орёт, когда чувствует, как чьи-то пальцы смыкаются на его кожистой шкирке.

– Папочка-а-а! – бросая фломастеры, начинает верещать девочка.

Страшный бродяга в широкополой шляпе зыркает на неё и, легко перемахнув через забор, пускается бежать. Кот извивается и воет в его вытянутой руке.

Из особнячка вылетает мужик с перебинтованной лодыжкой.

– Стоять! Стоять, гад! Убью-ю-ю!..

Но вор в шляпе и не думает останавливаться. Петляя, как бешеный заяц, он шпарит по мостовой, и воющий, плюющийся от злости кулёк раскачивается у него в руке.

Погоня продолжается. Они бегут мимо зазывных, пышущих гламуром витрин, автостоянок, пропахших бензином, и миленьких живых изгородей. Хозяин несчастного кота уже задыхается и отстаёт, когда наперерез вору вдруг бросается рыже-чёрная молния.

– Р-рав!

– Рекс… Рекс, мой мальчик… – стонет хозяин, светлея лицом.

Крупная немецкая овчарка опрокидывает вора навзничь и, подвывая от злобы, начинает трепать за руку. Внезапно человек изворачивается: пальцы его отпускают помятого кота, и незадачливый похититель крысой кидается в подворотню. Презрительно фыркнув ему вслед, пёс аккуратно прикусывает кошачью шкирку и медленно, с достоинством, несёт жалобно мяукающего сфинкса хозяину.

А вдалеке, смеясь и плача, бежит девочка.

– Рекс! Рекс!

…Молодой человек, стоящий у одной из витрин, улыбается и незаметно проходит в подворотню.

– Are you okay?14

– Fine, thank you!15 – кивает сияющий Ансельм. – It’s a joke, right?16 – говорит он, показывая Вале запястье с едва заметными точечками от зубов – и смеётся.

– Right17, – довольно кивает Валя, прежде чем их обоих поглощают джунгли.

***

Солнце палит нещадно. Бисеринки пота украшают алебастрово-белые носы, шуршат многослойные юбки, и страстно, до чего же страстно хочется расстегнуть впившиеся в горло воротники! Дамы прохаживают под ручку с кавалерами – туда-сюда, взад и вперёд по набережной – и кавалерам вовсе невдомёк, что их Бэтти, Клары и Мэри хотят отнюдь не променада. Отбросить зонтик! Скинуть платье! Корсет! Порвать чулки и подвязки! И сигануть в воду, скорей! Да, в эту тёмную, тухлую, скользкую, как заливной угорь, но холодную воду! Ах!..

Впрочем, никто не собирается совершать безумства. Но ведь маленькие шалости никто не отменял? А что насчёт портрета «ню»? Вот и художник впереди. Подманить монеткой, затащить в дом…

…фи, да это же пьяница Ансельм!

Дамы, наслышанные о патлатом любителе бутылок, поджимают губки и чопорно идут мимо.

Но…

Ансельм рисует рыжую, что твой карамельный пудинг, девку. Рисует в образе лисички-оборотня: шальная зелень миндалевидных глаз, блестящая белизна острозубой улыбки и рыжая, роскошная грива густых-прегустых волос, из которых торчат аккуратные звериные ушки. Как живая. Словно с натуры рисовал.

…Кавалеры забыты, зонтики отброшены, художник окружён.

– А образ волчицы? А образ кошечки? Сэр, нарисуйте меня! Нет, меня! Меня! А я первая подошла! Сэр! Сэр! СЭР!..

Бэтти, Клары и Мэри квохчут и чуть ли не дерутся вокруг. Кстати, среди них заламывает руки и Салли. Ансельм насмешливо козыряет ей испачканной в краске рукой и, сунув холст подмышку, победно шествует с набережной. Хвост из дамочек тянется следом.

…А на берегу реки, прямо у кромки дурно пахнущей воды, двое, что только что аплодировали художнику, штопором уходят в зыбучий песок.

***

– Получилось-получилось-получилось!!!

Валя усмехнулся, когда Кицуне, вне себя от восторга, сделала сальто на островке. Сверху над ними по-прежнему нависал монструозный мост, вдалеке плескалась вода. А вот джунглей и зыбучих песков не было.

Впрочем, не стоит отвлекаться. И Валя снова прилип к ноутбуку, чтобы отредактировать табличку Экселя.

Раз клик, два клик – ячейки с надписями «Рекс» и «Ансельм» сменили цвет, став нежно-зелёными вместо жёлтых.

– Имидж героя мы создали… Уникальное торговое предложение сделали… Аудиторию зацепили… Так что у двоих репутация восстановлена... – бормотал Валя, переходя к ячейке с надписью «Кицуне», залитой красным, в отличие от остальных. – А теперь… Эй, Катерина! Топай сюда!

Кицуне мигом скисла, ссутулилась и как-то побледнела. Казалось, ещё секунда-другая – и её стошнит.

– Ну?

– Снимай уши.

Девчонка взбеленилась так, словно он приказал ей снимать трусы.

– Пошёл ты!..

Валя вздохнул, серьёзно поглядел на неё.

– Хочешь всё исправить?

– Хочу, – помедлив, всё же выдавила она.

– Тогда…

– Но я боюсь! – выпалила вдруг Кицуне и закусила губу.

– Потому что это… – начал Валя.

– …будет моя последняя. Третья попытка, – едва слышно выдохнула она.

– Знаю.

Валя встал, положил руку на её худое плечо и ободряюще посмотрел в глаза.

– Именно поэтому тебе надо снять уши. И вытереть этот чудовищный мейк. Будь собой. Будь Катей. Ты ведь уникальна. Без всяких причиндалов.

Кицуне взглянула на него снизу-вверх. И неуверенно улыбнулась.

…Экран ноутбука мерцал. На нём застыла статья: «Быт и культура России XIX века».

***

Красивая, печальная, тренькающая мелодия льётся вокруг. Разношёрстные прохожие тянутся на звуки музыки и мигом залипают на удивительную картину: тоненькая девушка крутится в медленном танце, напевает давно забытые слова.

– Не уходи, побудь со мною…

Лицо её белое и чистое, распущенными волосами играет ветерок. Никаких ушей, никаких хвостов… Даже разноцветных линз нет – всё натуральное… До чего же странно… До чего же интересно

– Я так давно тебя люблю... Тебя я лаской огневою...

Из ворот студии звукозаписи выходят двое: зеленоволосый тип и кавайная дамочка, новая местная знаменитость. Но толпа, что собралась вокруг неизвестной певицы, вовсе их не замечает. Мелодия льётся. Мелодия зовёт.

– ...и обожгу, и утомлю...

Зеленоволосый застывает. Потом – презрительно фыркает, крутит пальцем у виска. Его грудастая спутница брезгливо поджимает губки. Оба уходят.

Мелодия продолжает литься. Рыженькая певичка протягивает руку к парню из толпы. Он подаётся к ней – и вот уже оба крутятся в медленном вальсе, пока девушка сладко поёт. Человек, что сидит рядом с ноутбуком, довольно усмехается и делает музыку громче.

Толпа одобрительно кивает, хлопает. Внезапно аплодисменты доносятся и от ворот студии.

– Великолепно, – улыбается высокий человек с красными прядями на висках. В толпе начинают шушукаться: его узнали. – Кицуне Петрова, экс-вокалистка «Kawaii-group», я полагаю?

Певица замирает. Потом улыбается, смело протягивает знаменитому продюсеру ладонь.

Катерина Петрова, – поправляет она. – Рада знакомству.

Музыка незаметно сходит на нет. Человек с ноутбуком отступает в тень и смотрит, как девушка и продюсер, оживлённо беседуя, уходят за ворота студии.

На секунду Катя-Кицуне оборачивается. Она успевает разглядеть, как застывший в тени Валя улыбается ей, победно вскидывая кулак. В уголках её глаз вспыхивает свет, губы шепчут беззвучное «спасибо»… А после – всё исчезает.

***

– Ай да Валя! Ай да сукин сын! Ох, прости, мамуля… Но я ведь красавчик, да? Кра-сав-чик! – хохотал Валя, перекатываясь на песке.

Насмеявшись вдоволь, он улёгся на спину и какое-то время лежал, безумно улыбаясь жёлтому горчичнику неба. Мост исчез, и от этого внутренние фанфары старались вовсю, заставляя его Петрушкой растягивать рот. Скоро, очень скоро звезда маркетинга снова взойдёт на российском небосклоне. И звать её будут – «Валентин Удаченков».

Самое время начать восхождение.

Валя встал, энергично отряхнулся, подобрал ноутбук…

А когда поднял голову – перед ним уже стояло Пустобыло.

«У меня же осталось ещё две попытки! Целых две!..» – несмотря на ужас, возмущённо пискнуло в мозгу.

– Ты посмел увести у меня три сердца! – обвиняющим тоном прогнусавило Пустобыло голосом Жорика.

– Э-э-э, в-виноват… – клацнув зубом, откликнулся Валя.

Монстр подступил ближе. Он был огромным, безликим и несуразным – точь-в-точь бурлящая, чёрная клякса. Ноги-тумбы, кувалды-кулаки, казалось, увеличивались с каждой секундой. Миг – и из растрёпанной тьмы руки вылетела и застыла молния. Потом – ещё четыре. Потом – из другой руки... И Валя, который порадовался пустому кишечнику, понял, что это – когти.

Сейчас будет шнэк. И ньям-ньм-ньям.

– НЯМ-НЯМ-НЯМ! – тут же завопил Пустобыло, распахнув пасть, полную акульих зубов.

И кинулся к нему.

Ну уж нет. Дудки!

Издав яростный клич, Валя бросился навстречу. Проскочил меж тумбообразных ног и прямо с ноутбуком, дельфинчиком, с разбегу вошёл в холодную воду.

***

Тупо раззявив рот, Жорик смотрит, как мимо него на пятой скорости летит Валя: галстук на боку, рожа бешеная, все брюки в каком-то песке. На бодигарда – ноль внимания, сумасшедшие глаза смотрят только вперёд.

Вот и знакомая дверь, этаж, кабинет…

Заплаканная Лерочка.

Подлететь, сграбастать, смачно, до хруста в скулах поцеловать в коралловые губки!..

– Заеду за тобой в семь. Жди! – обещает Валя – и получает несмелую улыбку в ответ.

Без всяких прелюдий, даже не постучав, врывается в переговорную. Гендир и учредитель дружно подпрыгивают.

– Что-о-о? – перезрелым томатом краснеет гендир – но затыкается, когда Валя кидает на стол ноутбук.

– У меня предложения. На миллион. Вот что нам надо сделать…

Учредитель морщится. Спустя минуту – неожиданно кивает. Придвигается ближе. Ближе. И ближе.

Реклама корма для животных – героическая овчарка спасет кота... Продвижение фотостудии – бесплатные коллажи с клиентом в виде персонажа... Концепт нового ресторанчика русской кухни – XIX век, исполнение романсов по субботам... А ещё!..

Томат-гендиректор начинает зеленеть.

***

Спустя пару недель

Свободен!!!

Из кабинета учредителя вылетел человек: бешеные глаза, зверски перекошенная физиономия. Схватив коробку с вещами и фикус, он ракетой бросился вон.

В.И. Удаченков, новоиспечённый гендиректор маркетингового бюро, стоял у окна. Он проводил бывшего начальника взглядом. Отхлебнул любимого капучино с корицей.  А после, немного подумав, достал телефон.

В кармане у экс-гендира пискнуло.

Он дёрнулся.

СМС. Валя.

«И помните: у вас только три попытки».

…Разумеется, он ничего не понял. Только нецензурно выругался, плюнул и, заворачивая за угол, яростно повернулся на каблуке.

Примечания

  1. Ещё один бедолага. И, боюсь... (англ.)
  2. Стоп! Пожалуйста, не двигайся! (англ.)
  3. Добро пожаловать (англ.)
  4. Что-что? (англ.)
  5. Ничего (англ.)
  6. Салли Хэвишем, моя милая маленькая Салли (англ.)
  7. Моя милая маленькая (англ.)
  8. Моя жестокая (англ.)
  9. Каждую ночь во сне я вижу тебя, чувствую тебя... (англ.)
  10. ...ты откроешь дверь... И вот ты здесь... (англ.)
  11. Моё сердце... моё сердце... будет. Продолжать. Путь (англ.)
  12. ТРЕВОГА! (нем.)
  13. Иди сюда, чувак (англ.)
  14. Ты в порядке? (англ.)
  15. Нормально, спасибо! (англ.)
  16. Это же шутка, верно? (англ.)
  17. Верно (англ.)

Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 10. Оценка: 3,70 из 5)
Загрузка...