Бастард

Сначала Эленйарру просто приметили. Еще бы. Смешливая, яркая, белокожая, она привлекала бы внимание только этим, живя так далеко на Юге, где люди были разных оттенков древесных пород, а самыми светлокожими были дети красивых рабынь с севера.

Она рабыней не была. Просто дочь торговца, решившего осесть в жарком Размисе. И глубоко об этом пожалеть. Ведь его дочь была красива. Она напоминала статуэтку из слоновой кости. Такая же изящная и грациозная. Только волосы горят огнем, а глаза – зеленью. Таких здесь ценили. Правда, в основном в качестве наложниц, но ценили.

Когда принц Зиллин предложил Эленйарре стать его наложницей, она оскорбилась и пришла в ярость. Разбила тарелку об его голову, благо, случился их разговор в посудной лавке. И тогда ее выделили окончательно.

Только в сказках такое кончается красивыми ухаживаниями и пышной свадьбой. Только в историях кухонных слуг принц проникается уважением к девушке и награждает ее за смелость или становится ей другом.

В реальной жизни все кончается гораздо хуже. Наглую девку в тот же вечер притащили в покои младшего принца, за волосы уведя прямо из отчего дома. Она не ожидала такого. Даже никому не рассказала про встречу с Зиллином, надеясь забыть ее, как страшный сон.

Конечно, она не пила Зимнего чая, чтобы предотвратить беременность. Конечно, принц насиловал ее всю ночь, а на день отдал своей личной гвардии. И, конечно, никто не пощадил красивую подстилку, и не добил ее.

Домой она вернулась избитая и бледная, как тень. И неспособная говорить. Отец быстро вспомнил про слухи, что слышал в таверне. И понял, что «рыжая шлюха, чьи сиськи было так приятно мять, даром, что только что из-под принца» - его любимая дочь. И к его чести, ни на миг не сомневался в том, что его дочь ни в чем не виновата, и это было насилие.

— Я убью его! – воскликнул он, едва увидев лохмотья на Эленйарре, что раньше были ее любимым платьем цвета весенней травы. – Убью, пусть это даже будет последнее, что я сделаю!

Бледная, словно неживая, девушка открыла рот, хоть ей и практически порвали его гвардейцы, и прохрипела всего одно словно:

— Нет.

Она хотела сказать, что ему еще кормить ее братьев и сестренок, что матери он нужен, а она после такого все равно не сможет жить, но кроме этого «нет» она не смогла произнести ни слова. Даже это отдалось такой болью, что из глаз невольно брызнули слезы.

И ее бойкий, румяный и жизнерадостный отец, так похожий на оживший каравай хлеба из сказок, как будто резко постарел на двадцать лет. Под добрыми синими глазами залегли морщины, сам он весь сгорбился и посерел, и даже лысина его как будто в одночасье покрылась пятнами старости.

— Как скажешь, милая, - грустно сказал он. — Но мы уедем отсюда сегодня же! И никогда больше не вернемся, слышишь? Тебе ничто не будет напоминать о…

Она просто провела рукой по горлу. На шее уже отчетливо виднелся лиловый след от мужской ладони. Видит Матерь, она пыталась сопротивляться.

Они не говорили больше. Но тем же вечером ее отец забрал почти все ценное, собрал всю остальную семью, и они уехали. Без Эленйарры. Она понимала, что уже не жилец, и не хотела тянуть семью за собой.

Конечно, отец оставил ей всю мебель и золота на год безбедной жизни, но оставалось ей немного, и она это чувствовала. Как и то, что родным нужно бежать. А отец не имел права отказать умирающей в последней воле. В их семье все чуяли свою смерть загодя, и никогда не ошибались. Жаль, что другой магии Боги им не подарили, но и этого было немало.

Эленйарра провела остаток своего времени как во сне. Она не знала, зачем существует, зачем ест и пьет, зачем умывается. Почти никуда не выходила, и походила на темный призрак, а не на живую девушку.

Но спустя пять или шесть месяцев к ней домой явились маги в компании с принцем. И мигом поняли то, чего не поняла она: Эленйарра была беременна. Маги же и определили, что отец – именно принц.

— Нехорошо разбрасываться семенем в низкородных, - укоризненно пожурил принца какой-то седовласый маг в пурпурной мантии. Даже по-отечески как-то. — Неужели вы, Ваше Высочество, не могли напоить шлюху Зимним чаем прежде, чем пользовать?

— Она дралась и вырывалась, — сплюнул на землю смуглый юноша с золотыми локонами. Короны на нем не было, но выражение лица было настолько надменным, что его происхождение сложно было подвергнуть сомнению. Лицо принца, похожее на статую, выточенную из мрамора и украшенную драгоценными камнями, выражало омерзение. Тонкие карминовые губы кривились в усмешке, а на лбу собрались морщинки. — Ей оказали честь, а она еще и ударила меня ногой!

А потом он обратился к Эленйарре:

— Стала бы наложницей — твой щенок считался бы законным моим сыном. И ты осталась бы жить. А так… тебя прикончат сразу после родов. Одноразовая подстилка! — он попытался пнуть девушку ногой в блестящей позолотой туфле, но не сумел.

— Девушка носит дитя королевской крови, — проговорил маг. — Это может ему повредить.

Убедившись, что ребенок действительно его, принц приказал страже забрать Эленйарру во дворец. Он успел пожалеть, что здесь нет ее семейки: он с удовольствием перепробовал бы всех купеческих белянок, а не только одну. Особенно самую мелкую…

Но — не судьба. Они удрали, оставив подстилку одну.

Так начались три месяца заточения Эленйарры. Все это время ее хорошо кормили и много поили, заставляли заниматься физическими упражнениями, и не позволяли вредить себе. А когда она, наконец, родила, разрешили дать сыну имя.

Она говорила тихо, истощенная родами:

— Я нарекаю тебя Эррон. Уничтожь их всех!

Вскоре после этого ее голову отделил от тела королевский палач.

***

Так Эррон и появился на свет. И сразу же оказался никому не нужен. Отца он инстинктивно ненавидел и избегал, мать была мертва. Вскоре появившаяся мачеха приказывала служанке бить его плетьми за любое, даже самое крохотное непослушание. Отец, когда видел, называл отродьем шлюхи.

Эррон ходить-то научился исключительно благодаря тому, что на него обращали не так уж много внимания. А писать и считать — благодаря тому самому магу, что ставил принцу в укор «разбрасывание семенем». Маг, его кстати звали Магистром Нироусом, полагал, что любой отпрыск королевской крови ценен, и должен получить должное воспитание и образование. Так же считал и правящий король Рогден, отец Зиллина, а потому неприкаянным мальчишка пробегал лишь до пяти зим.

В пять к нему были приставлены все подобающие учителя. И, конечно, начали бить за любую ошибку. Единственным, кто не пытался его ударить, был бледнокожий раб Зайрин. Темноволосый и темноглазый, он хромал на одну ногу и не был пригоден к тяжелой работе. А еще он хорошо знал историю, и учил юного бастарда именно ей.

— Запомни, Эрри, — ласково говорил он. — Умные учатся на ошибках других, а глупые совершают свои. История — наука об ошибках, которые не стоит повторять.

Эрри. Иногда он думал: так бы звала его мама, если бы была жива? Но потом вспоминал, что его вообще не было бы на свете, не будь его отец таким подонком, и начинал думать уже о другом: не лучше ли было бы не родиться?

Однажды он даже поделился этим с учителем. И впервые увидел, как кроткий и добрый раб на миг превращается в злого и опасного хищника:

— Лучше ли было не жить вовсе, спрашиваешь ты, малыш Эрри?! Я спрашивал об этом водную гладь тысячу раз! И она отвечала мне: жизнь — это шанс отомстить! И только трусы сами отдают его в лапы врага, пока еще могут заставить его корчиться от боли!

И в тот день раб показал мальчику — вопреки всем законам, столь же белому, как его мать, пусть и с золотыми локонами отца — стеллаж с запретными книгами. Книгами по магии. Их не прятали от рабов, полагая, что магов среди них нет, но в Зайрине было немного нужной крови, и он мог их читать.

Только использовать не мог. Но вдруг когда-нибудь сумеет ребенок? Эррону тогда было семь лет.

***

Когда ему исполнилось тринадцать, он обнаружил, что вокруг есть красивые девушки. Только служанки его боялись, а аристократки презирали. Он был бастардом, и он полюбил резать крыс, представляя, что крысы — это его отец и мачеха. С особенным наслаждением он вспарывал крысиные брюшки, когда представлял недоуменные лица и зарождающийся во взглядах ужас.

В реальной жизни мачеха приказала прижечь ему руки утюгом, когда он попытался заговорить с единственной аристократкой, которая не воротила от него нос и не обходила сотой тропой.

Руки болели и пузырились ожогами, да и лечить его слугам было строго-настрого запрещено. А юному бастарду, здесь не имеющему не то, что власти, а даже собственного мнения хоть по какому-нибудь вопросу, никто не хотел помогать.

Никто, кроме мага, которому нравился любознательный звереныш, и раба, что видел в нем юную версию себя. Так что Зайрин однажды наткнулся на способ получить силу для того, кто ею не обладал от рождения. И, в припадке злого вдохновения, подсунул эту книгу мальчишке. Пусть у него будет шанс!

Раб не мог прочесть в точности, что написано в книге, ему не доставало ни сил, ни злобы. Он лишь понял, что это ритуал, который позволит получить Силу.

А вот той крови, что давала семье Эрренйары возможность предвидеть свою смерть за два шага до нее, хватало чтобы увидеть текст полностью. И Книга завладела вниманием мальчишки.

***

Когда ему исполнилось шестнадцать, все пророчили ему, книжному ребенку, карьеру жреца, и освобождение от всех обязательств перед домом отца. Но у Эррона были другие планы. Он знал, что теперь достаточно подрос, чтобы применить Ритуал. И готов был принести жертву, чтобы обрести могущество.

Дождавшись новолуния, он заманил в заброшенную часть замковых подвалов, построенную еще при Завоеваниях, дочь служанки. Он давно играл с девочкой и кормил ее сладостями, так что она спокойно пошла следом. В подвале Эррон оглушил девчонку, и закинул ее бессознательное тело на плечо.

Затем он отнес ее в самую дальнюю залу заброшенных катакомб, и положил на заранее исчерченную пентаграмму.

Без страха, с совершенно спокойным выражением лица, он открыл Книгу, и начал нараспев читать нужные заклятия на древнем языке вымерших эльфов.

А потом повторил фразу призыва на размисском:

— Призываю тебя силой жертвы, убитой без вины и без спроса. Призываю тебя, отдавая в дар ее жизнь и невинность. Призываю тебя, силой ненависти и жаждой отмщения. Явись!

Сначала Эррону казалось, что ничего не произойдет. Но с каждым мгновением в подвале становилось все холоднее и холоднее. А потом… тело девочки-служанки расползлось в черную жижу и впиталось в камень, как будто ее никогда и не было. Только один из белых бантиков, которым она повязывала свои косички, и остался лежать в пентаграмме.

А вскоре на месте девочки появилась… сущность. Она походила на суккуба, только была матово-белой, и чем-то отдаленно напоминала погибшую девочку:

— Чегго ты хоч-чешь, сссмертный? — прошипела она, выгибаясь так, что голова оказалась где-то посередине туловища.

— Я хочу владеть магией Смерти, как никто ею не владел! — твердо ответил юноша, и голос его дрогнул только на последнем слове.

Тварь усмехнулась, обнажив три ряда черных зубов, что все время двигались у нее во рту.

— Одной щжеертвы мало на такое, ссссмертный!

— Я отдам тебе весь дворец, всех, кто здесь обитает! — бросил Эррон, ощутив, как по спине стекает холодный пот.

— Даже мага? Даже того забавного парнишшшку, что дал тебе мою Книгу, не зная, что передает в твои руки?

— Если понадобится — и их, — твердо отозвался Эррон, начиная дрожать. Холод лишь становился сильнее с каждой минутой, что тварь говорила с ним.

— Что ж… Ты мне нравишшшшься, сссмертный. Пусть живутссс. А ты получишь силу убиватьссс. И принесешь мне всех, кого ненавидишшшшшссс. Да будет так! — последнюю фразу тварь произнесла чистым голосом, безо всякого шипения.

— Да будет так! — согласился Эррон.

Он ощутил, как его окутало темное свечение, а потом словно впиталось в тело. Первым, кого он принес на алтарь к демону, стал его отец.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 3. Оценка: 2,33 из 5)
Загрузка...