И вот я снова здесь, утонув в старом, пропахшем нафталином кресле, окутанный едким дымом сигарет, размышляю о случившемся. Поможет ли кому-то эта история? После того, как нас упекли в больницу, мы с Зубовым поклялись молчать, но беднягу это окончательно свело с ума, а теперь и я чувствую, как безумие подступает ко мне ночами. Я чувствую на себе этот взгляд, бездну, которую он в себе таит. Всё самое жуткое, что может породить моё больное сознание, тянется ко мне из этой бездны, заставляя подскакивать с постели в холодном поту и зажигать свет. Что ж, другого выхода нет. Всё новые компании добиваются разрешения на повторную экспедицию, наплевав на катастрофу, произошедшую с нами, а меня открыто признают сумасшедшим. Может быть так оно и есть? В этом случае людям нечего опасаться, но мой долг вас предостеречь.

История эта приключилась со мной пять лет назад. Я был выброшен обществом в кювет на дороге жизни (кто мог подумать, что выбранное мною направление археологии окажется столь невостребованным?) и остро нуждался в деньгах. Весь мой круг увлечений составляли любовь к фантастической литературе и истории. А весь мой спектр занятий заключался в поиске работы для оплаты жилья и скудного пропитания. На этом печальном моменте жизни меня и нашли вербовщики «Глубин познания». Они предложили мне чрезвычайно захватывающую и прибыльную работу, не скрывая опасности, которую она мне сулила. Должно быть, они хорошо подготовились к этой встрече и были совершенно уверены в моём решении. В наш век нужно лишь иметь некоторое количество денег, чтобы раскопать всю подноготную человека. Эта экспедиция представлялась мне увлекательнейшим приключением, которое решало все мои финансовые проблемы и я, конечно же, согласился.

Итак, после «Марианского Землятресения», о котором вы наверняка слышали, ведь все каналы гудели об этом в две тысячи двадцатом, случилось ещё одно событие, о котором вам ничего не известно. Горная гряда, располагающаяся на дне Марианского жёлоба с незапамятных времен, обрушилась в одной точке, открыв ход. Он обнаружился не сразу, а обнаружившись, привлек всеобщее внимание (разумеется в узких кругах специалистов). Десятки стран направили свои корабли в одну точку, подогреваемые духом соперничества. Сигналы, пущенные вглубь провала, зафиксировали чудовищную глубину – семнадцать тысяч триста сорок шесть метров, а сканирование дна выявило подозрительный рельеф на максимальной глубине. Разумеется, действовать нужно было быстро, счет пошёл на дни, необходима была экспедиция живых людей, способных дать оценку найденным аномалиям. И вот, не успев опомниться, наша интернациональная команда безумцев оказалась на корабле «Виктория», в спешке нанятом нашими инвесторами в Китае и оснащённом по последнему слову техники.

Мы быстро добрались к «точке икс», в которой предполагалось спустить под воду наш батискаф. Новейшая модель, окрещённая «Покорителем», успешно выдержала скорые испытания, и мы с пилотом, подгоняемые «верхами», взошли на борт ещё до того, как завершилась предварительная разведка. Конечно же, этим пилотом был Иван Зубов, сочетавший в себе завидную жажду познания, мастерские навыки управления батискафом и, как ни парадоксально для человека его профессии, паническую боязнь замкнутых пространств (о которой мне довелось впоследствии узнать при самых неудобных обстоятельствах). Теперь, когда я вспоминаю все эти события, каждый момент встает на свое место, ошибка за ошибкой складываясь в катастрофу. Но что бы изменилось, будь на наших местах более квалифицированные профессионалы?

Первое погружение прошло без проблем. Мы опустились на самое дно жёлоба, обнаружили разлом и обследовали его. Чёрная бездна растянулась на несколько сотен метров вдоль горного хребта, словно ввалившаяся пасть титанического морского чудища, оскалившегося острыми зубами-скалами. Мы провели у этих адовых врат семнадцать часов, изучая кромки пролома и устанавливая оборудование: маячки, пункты связи, осветительные приборы. Готовились мы основательно, но, к сожалению, не к тому, к чему было нужно.

После семнадцатичасового подготовительного погружения мы вернулись на «Викторию» совершенно измождёнными морально и физически, однако нас не покидало чувство окрыления, а компания шла лишь навстречу. Уже через восемь часов мы вновь опустились в пучину вод, гонимые жаждой познаний. Никогда не забуду этого чувства – когда наш батискаф навис над бездной – ледяное отчаяние, первобытный страх перед неведомым и жгучее желание открытий, вот что одолевало нас с Зубовым. Мы провели в зависшем состоянии не менее часа, когда всё-таки решились на действия.

- Меня не покидает чувство, что из темноты вот-вот вынырнет какой-нибудь мегаладон и проглотит нас, - заявил Зубов в полной тишине, неотрывно глядя в бездну, освещаемую по периметру десятками прожекторов.

Я взглянул на него тогда весело и непринужденно. Какие детские мысли у столь серьезного взрослого человека, подумал я, хотя моя любовь к фантастике и мифам заставляла меня в глубине души разделять его опасения.

- Расслабьтесь коллега, - я решил поддержать его в столь же инфантильной манере, - самое крупное, что мы сможем встретить на такой глубине - это гигантский амфипод, достигающий чудовищных размеров в тридцать сантиметров, а то и все тридцать пять!

- Вы шутите, но здесь легко поверить в существование левиафана. Знаете, коллега, в таком месте поневоле становишься суеверным, - мрачно пробормотал Зубов.

- Уверяю Вас, только гигантский амфипод! Я думаю, нам пора начинать, - с нетерпением сказал я. На что Зубов среагировал незамедлительно.

Тьма окружила нас сразу же. Не обычная глубинная тьма, но густая, движущаяся, словно живая субстанция. Луч прожектора разрезал её, как столовый нож разрезает желе, а она тут же смыкалась над ним, скрывая выхваченные светом скалистые склоны. Мы не могли распознать ничего необычного, и я предложил спуститься ниже.

Тьма редела на глубине, а наш глубиномер подбирался к одиннадцатой тысяче. Лишь тогда я понял, что мои отчёты идут в пустоту – связь пропала! Поддавшись панике, я хотел было скомандовать возвращение, но тут случилось первое загадочное происшествие - наш прожектор, наконец, зацепился за что-то странное! Не просто странное – даже мой небогатый опыт твердо утверждал мне - это сенсация! Мы обнаружили на отвесной боковой поверхности разлома подозрительный выступ. Подобравшись ближе, мы хорошенько рассмотрели его и пришли в восторг (если не ужас). Он был явно искусственным и имел назначение, как я полагаю, чего-то вроде барельефа. Кроме того, он являлся частью стены здания, но это, к сожалению, нам удалось установить лишь по геометрически-правильным его очертаниям, выступавшим из скалистых склонов расщелины. Мы попытались расчистить завалы механической «рукой», но безуспешно – здание вросло в породу, а «рука» сбоила. Мною было принято решение спускаться ниже.

Свет прожекторов мерцал, связь появлялась на мгновение и тут же пропадала, двигатели замирали поминутно – здесь я окончательно осознал, почему «Глубины» взяли в экспедицию «профана» вроде меня, а не высококвалифицированного эксперта из какого-нибудь Московского научно-исследовательского института.

Мы спускались быстро, накручивая счётчик глубиномера сотнями метров. Мимо проносились диковинные очертания каких-то зданий, слившихся с горной массой, их становилось всё больше, всё отчетливее были видны их очертания. И вот, наконец, наш батискаф, плавно замедлив ход, опустился на дно, вспучив под собой облака ила. Я взглянул на манометр и ужаснулся. Трудно было поверить, что даже новейшая, спроектированная специально для подобной экспедиции модель батискафа держит такое давление. Свет прожекторов, померцав, погас. Мы с Зубовым переглянулись.

- Ничего, сейчас заработает, - нервно ухмыльнулся он.

- Нам бы продержаться здесь всего пару часов, - заговорил я с энтузиазмом, - коллега, мы с Вами на пороге великого открытия. Вы хоть понимаете, насколько известными мы станем?! Вы видели эти рельефы? Это же плоды цивилизации!

Мой голос дрожал, я был так взволнован, что едва мог поверить собственным глазам. На протяжение всего спуска я лишь дивился этим причудливым каменным выступам и лишь когда металлическое брюхо нашего батискафа коснулось илистого тёмного дна, я всё осознал.

В скором времени прожекторы вновь зажглись, открыв нашим взорам покоящиеся под илистым покрывалом древности руины. Зубов дал ход, а я, подключив все камеры, принялся с благоговением описывать гротескные интерьеры зданий, встречающихся нам на узких улочках неведомой Атлантиды. Лишь чудом были сохранены эти здания. Нет, не чудом, чудо здесь неуместно, но странной потусторонней силой. Ни один риф, ни одно бедное существо не облюбовало чёрных оконных провалов этих колоссальных жилищ, и смотрели они на нас своими пустыми мрачными глазницами, словно пытаясь изгнать из этого царства мёртвых. Не один час мы плутали по лабиринтам улиц, пока не наткнулись на некое подобие храмовой стены. Стена была испещрена узорами, источенными временем. Зубов дал полный ход, я же пытался разглядеть хоть что-то сохранившееся более-менее чётко. Узоры были совершенно непригодны к расшифровке, но мы делали снимки и записывали видео. Даже в таком виде этот материал был бесценен. И вот, спустя тридцать минут, мы вышли к логическому завершению этого циклопического творения – храмовым вратам.

Удивительно, но врата были единственным элементом архитектуры, не погребенным под толщами скальной породы и вездесущего ила. Да, время сточило узорчатую резьбу на арке и несущих колоннах, но то, что они ещё стояли – было какой-то мистической тайной. Должно быть, прошли десятки тысяч лет с момента их постройки.

Когда я сказал Зубову направляться внутрь, он запротестовал. Я видел первые нотки паники в его глазах. Сам же я чувствовал себя не лучше. Связи всё ещё не было, двигатели то и дело грозили оставить нас на глубине семнадцати тысяч метров без ходу, погребёнными во тьме, под триллионами тонн воды, но я настаивал. Я напомнил Зубову, что нас надёжно страхует стальной трос, закреплённый на сфере, в которой мы с ним находились, а также об уговоре с капитаном, в соответствии с которым он включит лебёдки по истечении условленного времени и достанет нас со дна. Зубов колебался, но моя настойчивость возымела эффект.

Лишь только луч прожектора вонзился в стены коридора, я словно погрузился в сон: они были усеяны прекрасно сохранившимися барельефами. На них изображались сцены (по моему мнению) поклонения древних обитателей этого места их божествам. От самых ворот вглубь коридора по стенам растянулась длинная очередь несущих дары гуманоидных существ. В большинстве своём эти существа походили на людей, но были более приземисты и широки в плечах, а лица их имели сходство с лицами идолов Острова Пасхи. Я прошу простить меня, за это сравнение, но не могу не заметить, сколь схожи они были с гномами, описываемыми в классических сказках.

Мы двигались решительно и упорно, следуя за вереницей дарителей всё глубже в недра неизвестного человечеству храма. Я фиксировал всё и с нетерпением ждал апофеоза этой запечатлённой в веках церемонии. Наконец-то я узнал, что чувствовали первооткрыватели, проникшие в древнюю гробницу, постигшие сокровенную тайну. Пожалуй, я и сейчас не верю, что побывал там, в этих чёрных, как сама тьма коридорах древнего храма, покоящегося под триллионами тонн горной породы и солёной воды, вдали от всего известного нам мира.

Так или иначе, наши старания всё же были вознаграждены. Я не знаю сколько километров мы прошли в этом узком тоннеле (именно тоннеле, на коридор это место походило с каждой сотней метров всё меньше и меньше), но очередь дарителей всё же завершилась. И завершилась она обширным залом с массивными колоннами, которые выдержали бы и сам небосвод.

Я был поражён до глубины души размерами этого помещения. Длины луча прожектора не хватало, чтобы выцепить потолок, лишь циклопические колонны, уходящие во тьму во всех направлениях. Нескончаемые ряды колонн. Зубов выказывал всё большее недовольство и всё больше нервничал. Он мог потерять самообладание в любую секунду, но я был непреклонен. Я приказал ему двигаться вперед, между колонн, и он повиновался. Мы прошли ещё добрых пару сотен метров, пока не упёрлись в чудовищных размеров трон, громоздящийся посреди зала. И предназначался он совершенно точно не человеку, а тому самому божеству, которому несли подношения дарители, иначе быть просто не могло. Змееподобные существа оплетали подлокотники трона, ползли вверх и смыкались в арке, впившись каменными зубами в какое-то подобие солнца. Этот трон был настоящим произведением искусства. Искусства тех времен, когда древние боги населяли Землю. И вскоре нам было суждено встретить его владельца…

Мы провели пятнадцать минут в напряжённой работе. Я смог запечатлеть этот трон на сотнях снимков, каждую трещинку в мраморной тверди сего ваяния я обследовал вдоль и поперёк. Техника постоянно сбоила, равно как и мой пилот – Зубов явно держался из последних сил, его трясущиеся от напряжения пальцы выбивали на ручках манипуляторов барабанную дробь. Я был готов дать команду на возвращение, несмотря на то, что сам мечтал поселиться в этом зловещем месте на годы. И тут свет прожектора снова погас. А когда зажёгся, я пожалел, что не прислушался к Зубову, когда на то была возможность.

Прямо перед лобовым иллюминатором, в мерцающем свете прожектора, извиваясь своим змеиным телом зависло существо, которое я не забуду до конца своих дней. Я видел сколь чудовищны могут быть обитатели глубин, но это не было похоже ни на одного из них. Длинное змеиное тело, отливающие тёмной синью чешуйки, полуметровые серповидные когти на коротких лоснящихся тюленьим мехом лапах, вьющиеся в водных потоках усы сома, а на почти человеческом бледном как утренняя мгла лице – эти глаза. Глаза демона уставились в наш иллюминатор, словно бездна смотрела на нас, затягивая в себя навеки. Чудовище не видело нас внутри батискафа, но я готов клясться, что оно нас чувствовало.

Мы с Зубовым застыли в ужасе, не способные пошевелить ни одним своим членом и так могли остаться там навсегда, проваливаясь всё глубже в бездну этих глаз, но чудовище перешло в атаку. Рванувшись с места, оно ударило батискаф своим широким хвостом и швырнуло его в одну из колонн. Нас страшно тряхнуло и я, ударившись головой о металл нашей сферы, потерял сознание.

Очнуться мне довелось в кромешной тьме и жуткой духоте. Поначалу я совершенно не понимал где нахожусь, но вскоре в звоне пустоты послышалось неразборчивое бормотание. И тут я осознал, что всё ещё нахожусь внутри батискафа на глубине больше семнадцати тысяч метров под водой. Ужас вновь набросился на меня, пытаясь сковать по рукам и ногам, но я вступил с ним в схватку и овладел собой. Выровняв дыхание, я стал раздумывать над ситуацией, но в голову то и дело крались мысли об этом загадочном существе – это было не просто чудовище, нет, я узнаю его везде, даже в подобной ситуации, это был китайских дракон. Его описание подходило по всем приметам. Вот оно значит как – страж глубин. Легенды не могут браться из неоткуда.

Снаружи что-то заскрежетало, щелкнуло и загорелся красный – аварийный свет. Когда мои глаза привыкли, я огляделся и обнаружил Зубова. Бедняга сидел на полу, обхватив руками колени, зарывшись в них лицом. Дышал он тяжело и часто. Вот откуда эта духота, подумал я – у нас кончается воздух. Бог знает, сколько мы пробыли на дне, а теперь появилась вероятность повреждения кислородного бака. Одного взгляда на приборную панель хватило, чтобы осознать – самому мне не вывести батискаф к поверхности. Нужно было что-то делать. Я бросился к Зубову и попытался привести его в чувства, но тщетно. Я так и не смог установить с ним зрительный контакт, он смотрел сквозь меня и что-то бормотал. Жара была нестерпимой, пот струями стекал по моим мокрым волосам и каплями срывался на пол. Я ещё раз отхлестал Зубова по щекам, и снова безрезультатно. Совершенно отчаявшись я предпринял последнюю попытку. Я сел с ним рядом, обнял его и начал нараспев произносить ему на ухо успокоительные мантры. Должно быть смешно это слышать, но что мне оставалось? И как ни странно, спустя десять-пятнадцать минут дыхание бедолаги начало замедляться. А спустя ещё пять, финальная оплеуха привела Зубова в чувства. Его растерянный взгляд встретился с моим.

- Если вы не соберётесь, коллега, нам конец, - сурово объявил я. Зубов неуверенно кивнул и начал осматриваться.

- Н-наверное он р-разбил наш прож-ж-ектор, - дрожащим голосом предположил Зубов, - я н-не могу его включить. Н-но мощности хватит для запуска двигателя. Вот только куда н-нам и-идти?

Я взглянул в иллюминатор – в тусклом красном свете было видно лишь маленький край мраморной поверхности. После столкновения с колонной нас отбросило к трону, предположил я. Снимки! Я привлек все свои дедуктивные способности и всего за двадцать минут смог определить наше местоположение по крошечной красноватой поверхности мраморного трона, что была нам доступна.

- Развернитесь на сто восемьдесят градусов и плывите прямо – заявил я тоном человека, только что открывшего секрет холодного ядерного синтеза.

Зубов легко надавил на рычаг управления, и мы стремительно пошли в указанном мной направлении. Вскоре мы оказались под сводом тоннеля.

- Я задыхаюсь, - сказал Зубов, когда мы миновали уже половину коридора, - еще немного и я потеряю сознание.

- Успокойтесь – ответил я хриплым сдавленным голосом, - когда мы выйдем из коридора – сбросим балласт и уже через каких-нибудь пятнадцать минут окажемся на поверхности. Всё, что нам нужно – сохранять спокойствие и экономить воздух.

- А что, если оно преследует нас? – пропустив мой совет мимо ушей, взвинчивал себя Зубов, - кто это был? Тот самый гигантский амфипод, о котором вы говорили? Он был явно больше тридцати пяти сантиметров.

И тут я понял, Зубов таким образом пытался отвлечь себя, разрядить обстановку.

- Знаете, Иван, хоть он несколько и превышал указанную мной ранее величину, я всё же буду придерживаться изначальной своей теории – исключительно большой амфипод.

Улыбки эти заявления не вызвали ни на лице Зубова, ни на моем, но нам определённо стало легче от пары нелепых фраз. Они предали нам сил и уверенности, а вскоре металлические гири балласта ударились об илистую мостовую древней Атлантиды, и наш сломленный в сражении «Покоритель» устремился к поверхности, погоняемый издыхающим двигателем и сумасшедшим давлением воды.

Я привалился к иллюминатору совсем без сил. Красная полость сферы, в которой мы были заключены, словно сжималась, сдавливала мне горло тисками, высекая из глаз пурпурные искры. Я чувствовал, как за неуязвимой толщей иллюминатора пролетают бесконечные ряды погребённых в породе древних зданий. Пролетают, чтобы навеки сгинуть в бездне, утопив вместе с собой все секреты таинственных каменнолицых зодчих. Я засыпал.

Когда наш батискаф вырвался из пучины вод, я был на грани смерти. У меня не хватало сил ни на что. Заметив, как Зубов встает и неуверенной поступью движется к люку, я невольно восхитился его силой воли. Ведь ему было гораздо хуже, чем мне.

Ворвавшийся в сферу свежий морской воздух вернул меня к жизни. В глазах потемнело, и я из последних сил повернул голову, прижавшись мокрой от пота щекой к иллюминатору. Я разглядел бушующую стихию – вспененные гребни волн, мечущиеся из стороны в сторону, молнии, прорезающие чёрные вихрящиеся тучи. И тут перед иллюминатором снова возникло змееподобное чешуйчатое тело. Он стоял прямо там, в нескольких метрах от нашего батискафа. Стоял и смотрел. Я попытался найти взглядом Зубова и не смог. Он был снаружи.

Там, во тьме храма, нас от этих бездонных глаз отделяли толщи воды и стекла иллюминатора, но выбравшись из сферы, Зубов обрёк себя на безумие. Он встретился лицом к лицу с чудовищем, заглянул в его демонические глаза, я в этом уверен. А затем «дракон» явил нам свой гнев в полной мере, и сделал это показательно, сомнений быть не может.

Он нырнул в пучину и тут же взвился яростным смерчем прямо в небеса. Я видел своими глазами, как мелькнула его чёрная змеиная тень в сердце водяного столба, пронзавшего тучи. Молнии грянули в тысячу раз сильнее, взорвав близлежащие острова. Сам океан сотрясся в мучительной агонии. Я затащил парализованного страхом Зубова в сферу и затворил люк. А затем, не успев понять, что происходит, погрузился в сон.

Когда я проснулся и взглянул в иллюминатор, меня ждали ясное небо и спокойная гладь Тихого океана. Не было и следа минувшей бури. Зубов лежал без чувств, раскинувшись на панели управления в самой неудобной для сна позе, какую только можно вообразить. Я открыл люк и огляделся по сторонам – наш корабль пропал.

Добравшись до берега, мы сразу же навели справки. Наш корабль, вместе со всем экипажем затонул в районе Марианских островов – никто не выжил. Жуткий шторм прокатился по всему восточному побережью материка, затопив некоторые прибрежные регионы. Как заявило правительство – это было следствием сильнейшего на памяти человечества океанотрясения. У этого события было ещё одно последствие, чуть менее известное. Оно сокрушило горную гряду на дне Марианского жёлоба и запечатало проход в ад, из которого мы выбрались лишь чудом. Чудом? Нет, лишь железная воля и любовь к жизни помогли нам, чудеса здесь неуместны.

Конечно, мы были тут же «обработаны» агентами «Глубин познания» и признаны невменяемыми. Одно лишь греет мне душу – на «Глубины» обрушился весь гнев правозащитников и поборников морали, уничтожив ненавистную корпорацию на корню. Но место пустовало не долго. Подобно головам гидры, разрослись головы этого чудовища, и оно снова роет горную породу, в надежде докопаться до земных недр. Что ж, страж не дремлет, он ждет нас там, в своем окутанном непроглядной тьмой храме. Ждет, чтобы покарать, как покарал неведомую сказочную цивилизацию, алчущую знаний до нашего появления, как покарал нашу экспедицию, уподобившуюся этим причудливым полуросликам. Нужны ли человечеству знания, что он хранит? Я склонен полагать, что некоторым тайнам лучше остаться тайнами, а обнародовав это письмо я хочу предостеречь столь же безрассудных, как я, людей от величайшей ошибки в их жизни. На этом я и закончу свой рассказ – грозным предостережением. Страшитесь, люди, забытых надгробий, ведь неспроста поросла терниями тропа к ним!