Черная чума, или Tenebris morbo

Аннотация (возможен спойлер):

Черная чума, от которой нет лекарства, погрузила в отчаяние богатые земли Альтерина. Болезнь превращает жителей в демонов, заставляя их прятаться друг от друга и наносить защитные метки. Заболевает и эльф-торговец Эльмерис. Дано ли ему спастись и вылечиться, или тьма заберет его с собой? Знает только судьба.

[свернуть]

 

***

– И что ты собираешься с этим делать?

Эльф безразлично уставился в окно. Это было красивое окно, где вместо стекол был витраж. Когда-то он много денег потратил на то, чтобы так украсить свою лавку – когда-то, когда черная чума еще не началась. Он по-прежнему торговал, но теперь это не приносило никакой радости: ни его маленькие алхимические эксперименты, ни штучки, которые приносили искатели приключений, ничего. Еще недавно это было его семейным делом, его золотой жилой, его счастьем… но не сейчас.

– Уже чувствуешь какие-то симптомы?

Девушка с сероватым, будто камень на могиле, оттенком кожи взволнованно смотрела на него маленькими зелеными глазками, в которых притаилась мерцающая тьма. Она-то куда лучше его знала, что такое быть демоном – и, может быть, всегда немножко им была. Кто еще, если не таинственные каменники, крупные, сильные, стойкие, народ, живущий здесь, кажется, с самого основания Тенебриса? Но эльф не завидовал Мерне – и никому, потому что знал, что демоническая сущность была в его крови и однажды проявится. Он продал столько окровавленного оружия, что уже не мог рассчитывать на иное. Бедный Эльмерис, несчастный эльф в пятом поколении. Он едко усмехнулся в поседевшие длинные волосы. Да, он чувствовал первые симптомы – забавно, что тьма проявлялась в нем белыми волосами, бледной кожей, побелевшими пальцами. Какое восхитительное чувство юмора! Может быть, он даже немного завидовал.

– Посмотри на меня, Мерна, – после небольшой паузы произнес он, все пытаясь разглядеть сгустившиеся за окном тучи. В свои сто сорок он уже видел не так остро, как обычно видят эльфы, но болезнь окончательно подкосила его, и теперь ему приходилось мучительно щуриться, чтобы увидеть хоть что-то за плотным цветным стеклом. Красивые узоры. Не такие красивые, как он.

– Думаешь, я заслужил что-то еще?

Он открыл небольшую шкатулку, украшенную резными листьями и ветками, стоявшую на столе, вытащил один из лежавших в ней сухих темных обломков и медленно положил в рот. Это был дольвеним, сладковато-пряная, пьянящая трава с тягучим вкусом, погружающая в глубины своего «Я». Оставалось ли оно у него?.. Только дольвеним знала ответ.

– Что-то, кроме такого конца.

– Эльмерис, выплюнь свою гадость, айэн тебя подери!

Эльмерис удовлетворенно улыбался, спокойный и умиротворенный в своем горе. Чертовы эльфы, так и не растеряли свою высокомерность за эти века, как бы их не ненавидели или почитали, изгоняли или обожали. Это был в их крови – даже его измененной крови.

Не вставая со стула, Мерна сверкнула зелеными глазами, и от них отделились маленькие изумрудные искорки, ярко сияющие в тускло освещенной лавке. Упоительный вкус дольвенима превратился в горькую мерзость, скрипящую на зубах, и Эльмерис медленно и неохотно и выплюнул оставшийся кусочек на стол, не особенно заботясь об этикете. Темный осколок травы растворился в лужице, растекшейся по столу, поймав слабый отсвет тающих свечей. Только яркие, проницательные глазы Мерны мерцали в полумраке.

– Как обычно. Слишком пылкая каменница, лучшая представительница своего рода, – с легким ехидством в голосе отозвался эльф, продолжая демонстрировать абсолютную недвижность. Неужели Мерна думала его этим пронять? Каменники и впрямь слишком наивны.

– Я уверена, что лекарство все равно будет найдено, – упрямо и слишком громко проговорила Мерна, сверля взглядом эльфа, воплощавшего собой беспощадную старость. Он никогда не мог понять, что значил этот взгляд – злость или укоризну? Что-то иное? Каменники – чудной народ.

– Да, я знаю, что ты не веришь в государство. И я не верю в государство. Но мы должны верить хоть во что-то – например, во спасение.

Сколько юношеского идеализма… Теперь Эльмерис ощущал это особенно явно. Но сейчас ему, обыкновенно насмешливому и настроенному поспорить, не хотелось дискутировать о том, во что верить – он уже не верил ни во что, кроме собственного наказания.

– Это закономерный конец, Мерна. Хоть кто-либо спасся с того момента, как началась черная чума?

Он вновь потянулся за дольвенимом, но в последний момент отдернул руку, зная, что с Мерной не стоит спорить. Это была исключительно талантливая, хоть и простодушная девочка. Раньше бы его изысканная эльфийская магия, могла бы посоревноваться с магией каменников, теперь же он мог предложить только презрение и цинизм. Хотя все доброе и честное протестовало в нем, требовало справедливости, он понимал, что смерть – вполне естественная штука, и больше ни на что не надеялся. Он истребил в себе все лучшее ради наживы, а теперь его высокородные предки смотрели на него с неодобрением и ждали, пока болезнь одержит над ним верх.

– Ты не должен смиряться с тем, что погибнешь, как все остальные. Я верю в то, что ты вылезешь, Эльмерис.

Она явно хотела сказать больше, но молчала – и выверяла каждое слово, опустив свой странный сочувственно-злой взгляд. Аккуратные, крупные руки сложены одна на одну, полные колени сжаты, черные короткие волосы падают на круглые уши. Забавна и очаровательна в своем гневе, в своих эмоциях. Эльмерис уже давно забыл, что это такое, но она всегда будила в нем молодую непокорность, задор и острый интеллект. Ему было беспредельно холодно и пусто, но Мерна… она немного грела ему душу своим присутствием.

– Может быть, Мерна. Но не думаю, что я имею право верить, как ты.

Он приоткрыл таинственно переливающееся в полутьме окно, впустив в душную комнату свежий, холодный воздух. Не миновать грозы.

Мерна промолчала. Только беспокойный ветер ласкал кожу, заставляя эльфа слегка вздрагивать от налетевшей прохлады. Совершенная тишина, и слышно лишь, как по улице стучат каблуки ботинок. Будто давно зревшая гроза решила разразиться между ними.

– Ты будешь наносить метку? – решила прервать молчание она, не отрывая взгляда от лакированных досок.

– Если хочешь. Не думаю, что для меня есть разница, – эльф повел плечами, ощущая ледяные воздушные потоки. – Я бы предпочел, если бы меня сожрали те, кто сжирал моих посетителей.

– Не смей так говорить, – из последних сил сдерживаясь, прошипела Мерна. Она закрыла глаза, чтобы не натворить чего-то еще, и едва заметно дрожала от ярости, все сильнее впиваясь пальцами в стул.

Эльмерис промолчал в ответ. Гроза надвигалась, и тучи были уже над их головами – его, поседевшей за день, и её черной, как смола, как тьма, что поглощала его сердце.

– Я нанесу, – проронил он тихо. Темно-серые тучи зависли, не решаясь столкнуться, замерли, будто льдинки на реке, скованные внезапным холодом.

– Айэн с тобой, даже если твои боги – нет.

Какие бы ни были боги у эльфов, в этот раз они отвели беду. Гроза грянула на улице, заполонив каменную мостовую отчаянным грохотом.

***

Он повыше натянул тонкое одеяло, прислушиваясь к шороху листьев за окном. Свечи едва слышно трепетали: их пламя колыхалось на сквозняке, неизбежно проникающем в многочисленные щели дома. Месяц эмриен в этом году был прохладным. Мерна называла его грен – это звучало резко, как и все на простом, грубоватом языке каменников. При мысли о Мерне он улыбнулся тонкими губами, пытаясь сосредоточить мутнеющий взгляд на сумрачных тенях, падающих от свечей. Он задержал улыбку, несмотря на то, что губы безжалостно болели от усилий: мысль о Мерне была слишком теплой, утешительной, чтобы так просто её отпускать. И Мерну… Мерну тоже нельзя было отпускать, никак. Даже если он умирал.

Эльмерис поднял руку, пытаясь разглядеть ее в душном полумраке. Рука тоже была тонкая и бледная – даже для его аристократического голубоватого оттенка кожи, характерного для всех эльфов. Он стал похож на греилей – эфемерных существ, будто созданных как противоположность каменникам. Их магия была загадочна – может быть, еще больше, чем магия скалокожих, а сами они почти никогда не спускались на грешную землю, путешествуя в облаках. Они поклонялись ветрам и звездам, и множеству солнц, которых не знали живущие снизу, были быстры и неуловимы, а, все-таки оказавшись на земле, поражали людей своей красотой – белой кожей, голубыми глазами и светлыми волосами. Превратиться в греиля на старости лет? Почему бы и нет. Жаль только, что черная чума проявляется не так.

Он с сожалением отметил черные линии, обозначившиеся на тыльной стороне ладони. Болезнь прогрессирует. Радовало только то, что он не превратится в того, в кого превращались остальные – спасибо Мерне, что заставила нанести метку. Он просто тихо умрет, но пока поборется. В конце концов, можно же было как-то обмануть эту заразу? Пусть даже никто ещё не выживал.

Ветер с силой обдувал скромный дом лавочника, но никакой ветер не мог его сейчас сломить. Ломай ветви деревьев, беспощадный, подталкивай одиноких прохожих в спины, заставляй склониться перед собой греилей – но не больного эльфа. На его лице снова стояла улыбка – теперь уверенная и будто бы упрямая, как у Мерны. Воистину, что жизнь, если не любовь?

***

– Ты его видел? Как он выглядел?

Серое лицо Мерны выглядело взволнованнее, чем обычно. На лице обозначились морщинки, появившиеся от постоянных улыбок и смеха – теперь они печально повисли вниз своими лучиками, напоминая трещины на камне. Она испуганно смотрела на Эльмериса округлившимися глазами, в которых зашевелилась изумрудная тьма.

– Он… он был страшным, но не агрессивным. Больше опечаленным, – задумчиво произнес Эльмерис, кажущийся увереннее, чем раньше: будто бы увиденное придавало ему сил. Он изучал Мерну внимательным взглядом – дрожащую, напряженную, настороженную – и продолжал о чем-то размышлять. Эльф, наверное, никогда не видел её такой – кроме того дня, когда умер её отец, и она стояла в этой же лавке, только более украшенной и новой, пытаясь объяснить хоть что-то, но не в силах проронить ни слова. Преодолев оцепенение, он неожиданно усмехнулся:

– Во всяком случае, он точно не такой, как нам их описывали.

– Я думаю, тебе стоить уехать отсюда. Я знаю, что лавка для тебя всё, но так было бы лучше. Здесь стало небезопасно, – сквозь зубы проговорила Мерна, угрюмо глядя в пол. Она снова пыталась замкнуться – это было очень похоже на каменников, сдержанных и твердых духом. Эльф недовольно скривился и приблизился к девушке:

– Мерна, я бы не стал тебе врать. Кажется, они не опасны.

– Они убивают нас, разносят заразу, и даже вы, эльфы, самые образованные и защищенные, не можете защититься! Даже наша цивилизованная земля под руководством Алерина и протейр полегла наполовину! – яростно выпалила Мерна, в порыве шагнув к Эльмерису. Между ними оставалось около тридцати сантиметров.

– Уезжай! Бросай все: свои пыльные артефакты, старую лавку, древний род! Это не стоит ничего! Все твои сбережения не стоит ничего, когда твои руки покрываются черными трещинами, глаза мутнеют и темнеют, разум обращается в пустоту!

Сверкающая бездна поглощала его маленькими зелеными искорками, заставляя застыть на одном месте. Мерна становилась все громче, а её спокойный обычно голос срывался:

– Всю жизнь торговать смертью – на что ты рассчитывал? Сколько путников умерло в твоей лавке, на этом полу? Знали ли они, что ты спокойно заберешь их добро, а потом сожжешь трупы своей безграничной магией, такой же безразличной, как и ты?

Голос отчаянно дрожал. Глаза, кажется, заполнили всю тесную комнату, превратившись в бешено вращающие сферы. Эльмерис почти растворился в них, замерев, потерял свое «я» в этом поединке с разъяренной судьбой, судящей его за все грехи.

– Эльфы с красивыми именами и пустой совестью, стоит ли за вами хоть что-то? Высокомерные и бессердечные, не думали ли вы, что заслужили это? Думали, что чума постигнет всех, но не вас, а вы, силой ваших неуязвимых предков, спасетесь? Ваше же оружие обернулось против вас, совершенные маги – и теперь вы погибнете, сражаясь с подобными вам!

Эльмерис молчал, не отрывая взгляда от Мерны, превратившейся в беспощадное подобие самой себя. Разозленный ангел, обезумевший паладин.

– Тьма текла в вашей крови, в вашей идеальной природе – вы не могли стать никем другим! Может быть, вы и были демонами всегда, безжалостные эльфы? Может, вы и есть демоны?..

– Мерна, у тебя шея почернела, – металлическим голосом произнес Эльмерис.

***

Белое лицо протейры с черными стрелками на щеках и лбу казалось усталым. Возможно, протейры действительно устали – отвечать на глупые вопросы если не людей, то Алерина, под чьей властью они поселились здесь, сокрытые в глубине горы-дворца. Они всегда пеклись о своей безопасности, но Эльмерис, действительно обеспокоенный судьбой Мерны, нашел способ проникнуть сюда – прочитав несколько старых манускриптов каменников. Удивительно, как его не задели злые слова Мерны – может быть, в этот момент он осознал, как они, в сущности, похожи, и что ни он, ни она не лучше друг друга. Сколько времени они пробыли в иллюзии того, кем являлись на самом деле? Если бы не черная чума, наверное, они бы никогда её не разрушили.

Зеленые искорки в глазах Мерны больше не танцевали – они замерли где-то на дне, погрузившись в печальный сон. Ей предстояло многое переосознать, и умудренный опытом, циничный Эльмерис это понимал. Он переживал это намного спокойнее – наверное, потому что всю жизнь ждал, что это постигнет его. Намного спокойнее ощущать, когда случается что-то, уже известное, чем столкнуться с своей судьбой лицом к лицу – как он с Мерной. Как она – с ней…

– Мы не будем вас беспокоить, только скажите, что такое черная чума, – умоляюще обратился к утомленно-безразличной пророчице Эльмерис. В просторной комнате, стены которой были выложены камнями, тускло светили магические фонарики – точно как в его лавке. Будто лабиринт, замкнутый круг, из которого не вырваться.

– Весь город кипит, половина заражена, и половина этой половины – уже умерли. А ещё кого-то загрызли себе подобные, – мрачно вставила Мерна, исподлобья глядя на жрицу знаний. Она не была благодушна настроена: каменники всегда с недоверием относились к тому, чего не понимали, и не уважали почти ни одну расу. То, что Мерна подружилась с Эльмерисом, уже было чудом – или, может быть, все же судьбой?..

– Вы проникли сюда, используя знания каменников – так чего же ты злишься, дитя?

Фиолетовые глаза протейры казались пустыми, не выдавая никаких эмоций – будто сама магия, отрешенная и безразличная, говорит с тобой. Мерну это злило, и она чувствовала, как жилка на шее понемногу начинала чернеть. Её ждал еще более быстрый конец, чем Эльмериса – такие сгорали почти мгновенно, утопая в собственных страстях. Может, хотя бы эта важная колдунья что-нибудь наконец объяснит? Она ждала ответов – больше, чем смерти.

– Куда важнее то, о чем тебя спрашивает эльф. Ответь ему, – угрюмо буркнула она себе под нос, как обычно, вперев взгляд в пол и рассматривая диковинные трещинки в каменном полу. Уютный дворец, будто созданный по образцам жилищ каменников. Что вообще эти протейры могли придумать сами?

– Я хочу поговорить с тобой, девушка, – тонкой ладонью протейра прикоснулась к подбородку Мерны, заставляя её взглянуть на себя. – Не отказывайся, ты ведь ждала ответов так давно!

Тихий голос протейры растворялся в маленьких ушах каменницы, гипнотизируя и успокаивая. Он был похож на шуршание водопада, шорох листьев на ветру, очаровательное пение белиэлей, полулюдей-полурыб. Мерна чувствовала, как тень, обозначившаяся на шее, замирает, трепещет под этим голосом – и была вынуждена подчиниться ненавистной пророчице.

– Ты никогда не ожидала, что черная чума поглотит тебя – все надеялась на таинственные силы своего народа, необъяснимые защиты, уравновешенность. Но была ли ты такой на самом деле? Было ли это на самом деле?..

Оранжевое сияние фонариков смешивалось с блеклой серостью стен, вращаясь и становясь единым целым. Мерна пыталась закрыть глаза, но упрямая протейра продолжала сверлить её взглядом, словно удерживая в ловушке. Эльмерис, даже лишенный своих магических сил, чувствовал, как творится что-то непреодолимое, истинно волшебное – в духе эльфийских чар, ощущение которых он ещё помнил. Это было похоже на тот момент, когда Мерна вспылила и бросилась на него – что-то измененное, неизведанное, непознанное, как бездны зеленых огней, как лиловая пустота в глазах протейры. Может, это был момент истины?

– Вам было интересно, что такое черная чума. Что ж… – протейра отпустила Мерну и приподнялась в воздухе. Её черные одежды воспарили вместе с ней, плавно двигаясь на возникшем ветру.

– Думаю, на самом деле вы всегда знали, что это такое. Разве ты, Мерна, никогда не злилась на высокомерных греилей, не ненавидела этерионов, существ чистого эфира, настолько непохожих на вас, каменников, близких к земле?

Голос протейры струился по воздуху, затекая в уши, заставляя забыться. Мерна и Эльмерис замерли, будто окунувшись в иное пространство, чувствуя, как все вокруг наполняется магией – вязкой, терпкой, как дольвеним. Не зря эти колдуньи прятались внутри скалы: они действительно творили здесь что-то запретное, способное изменить все. Но меняла ли магия протейр что-то на самом деле? Может быть, она лишь стирала границы между иллюзией, созданной живущими на земле Альтерина, и тем, что существовало всегда? Существовало в реальности…

– Но, конечно, больше всего, Мерна, ты злилась на них – самодовольных эльфов с кожей, отливающей лазурными небесами, глазами, в которых стояла уверенность и что-то неземное, недоступное таким, как ты, – журчала протейра, и Мерна чувствовала, как в её душе поднимается что-то ужасное, готовое уничтожить все живое внутри этой горы. Увы, её зеленая магия была слабее незримой магии пророчицы – и ей оставалось только молчать.

– И ты всегда стояла рядом с тем, кого искренне ненавидела, но на кого хотела походить, – безразличная колдунья, кажется, начала улыбаться. Она улыбалась все сильнее вместе с тем, как в Мерне разрасталось что-то мерзкое и злое, что уже нельзя было остановить, и продолжала говорить:

– И когда ты почувствовала, что он – тот, на кого ты молилась и кого презирала, не ценил того, что имел – в тебе пробудилась та истинная тьма, которую хранят в себе каменники, да и только ли они?

Безжалостная жрица смеялась серебристым смехом, и её странное лицо искажалось в постоянно меняющихся тенях магического света. Мерна чувствовала, как её разрывает изнутри, как кто-то озлобленный, напуганный, неизвестный пытается удрать наружу, показаться – и оскалиться в лицо этой самовлюбленной волшебнице, возомнившей о себе черт знает что. Она хотела прикоснуться к лицу, чтобы убедиться, что оно осталось прежним – но руки не слушались, а лицо медленно холодело, будто иссыхая от огня, двигалось, изменяясь под пальцами неведомого скульптора.

– Не хочешь посмотреть на себя, Мерна?

Протейра растворилась, оставив после себя лишь мерцающий туман, в котором вся комната отражалась, как в зеркале.

Эльмерис, очнувшись как от тяжелого сна, увидел перед собой темное лицо с сияющими искрами вместо глаз. Зелеными искрами.

– Я не говорил, но у демона были твои глаза, Мерна.

Черная тень дрожала, оглядываясь в поисках укромного места и не находя его, отражаясь в крохотных зеркалах, образовавших неприступную завесу. Она не хотела видеть себя в них, но видела с убийственной точностью и становилась все меньше и печальнее. Искры ударялись о грани отражений, будто охотясь за темной фигурой – и меркли, прячась в чем-то черном и непонятном, что её составляло. От себя не спрячешься, кем бы ты ни был.

– Не бойся, – тихо сказал эльф и шагнул через зеркальную завесу к испуганной тени.

Угольные линии спутались в одну бесконечную паутину, закрыв собой эльфа. Туманная тень с желтыми, будто полумесяц или рассветное солнце, стояла, прямо и спокойно глядя на свое отражение, растекаясь темными трещинами по границам зеркал.

– Вы ведь всегда знали, кто вы, просто не хотели признавать.

Призрачный голос протейры раздавался в ушах, был повсюду и нигде, словно скрываясь за этими осколками, разбивающими реальность на ложь и правду.

– Вы пришли за этим сюда… И многие до вас, но, может быть, вам будет дано выжить, найдя в себе силы не отвернуться от истинного «Я»? Сможете ли вы смотреть в эти зеркала вечность, две вечности, смотреть, когда вы станете частью ветра и небес, звездами и солнцем, и помнить о том, кто вы есть?

Зеленые звезды трепетали, метались под неотрывным взглядом отражений, пытаясь сбежать. Желтые звезды стояли, холодным светом озаряя все вокруг.

– Вы всегда знали, кто вы, но хотели ли вы этим быть?.. И даже меняясь к лучшему, всегда оглядываться на худшую часть себя – ту самую, которую Альтерин называет «tenebris morbo» или черная чума?

Маленькие отражения сгущались, окружали съежившиеся тени, кружили вокруг них, сталкиваясь и отдаваясь неприятным звоном в ушах. Гроза надвигалась.

– Альтерин…которого не существует

Тихие назойливые голоса звучали в голове. Это говорила уже не протейра, но что-то высшее, независимое от земной пророчицы. Само небо и облака, необузданный эфир, полностью неподвластный даже этерионам.

– Каково это – верить в человека, который не существует? В человека, превратившегося в тень самого себя?

– Верить в себя, чтобы не превратиться в тень.

Эльмерис удивился тому, как уверенно прозвучал его голос, ударившись о зеркальное заточение, но не повредив черной мглы, окружившей его. Только сейчас он заметил, что не превратился в тень полностью – она лишь окружила его, показалась, чтобы полюбоваться на саму себя. Значит, и Мерну это черное нечто не поглотило полностью? Может быть, она тоже где-то за этой непроглядной темнотой?

Он коснулся вибрирующей тени рядом и ощутил, как рука погрузилась внутрь. Что-то там определенно было, нужно было лишь схватить его – и держать изо всех сил.

Зеркала сталкивались друг о друга все сильнее и громче, возвещая, что гроза совсем рядом.

Пальцы коснулись пальцев и в ушах неистово зазвенело, будто от множества огней, столкнувшихся в единое целое.

Гроза свершилась – чтобы за тучами возникло солнце. И за её молниями и грохотом пряталось будущее – в черном и белом, голубом, желтом и зеленом, одинаково добром и ласковом, честном и живом.

Черная чума – это болезнь, поглотившая каждого, кто не понял, что это не болезнь.

Эльмерис и Мерна смотрели друг на друга посреди огромной опустевшей комнаты с тусклыми огоньками. От теней не осталось ни следа – только черные метки на руках, будто в напоминание о случившемся. Посреди комнаты, окруженный фиолетовым свечением, подрагивал портал, за которым угадывались очертания лавки эльфа.

– Выглядишь необыкновенно молодо, – улыбнулась Мерна искренне, как до всего случившегося.

– Даже посинел немного, – хмыкнул Эльмерис, глядя на свою руку. Кожа стала голубоватой, как прежде. Он шагнул в сторону портала – на его постоянно изменяющейся поверхности заплясали желтые, словно пламя, огоньки. Он не сразу понял, что это были его глаза – такие, как у истинных эльфов, не у греилей.

– Ну наконец-то у тебя твои волосы! – он ощутил ласковое прикосновение Мерны. – Терпеть не могу беловолосых!

– А я – черные родинки, – тихо усмехнулся эльф, не отрывая взгляда от непрестанно движущегося портала. Искаженная магией, привычная лавка, в которой он провел столько лет, казалась новой, неизведанной. Ему не терпелось шагнуть туда, чтобы сделать все иначе – или хотя бы попробовать сделать иначе. Забытый рай, превратившийся в ад, теперь я вспомнил, теперь я буду меньше ошибаться и больше думать, попробую оказаться достойным тебя.

– Попробуем сказать им? Или оставим эту тайну в этих стенах?

– Попробуем. Но мы не можем распахнуть им глаза, заставить слышать, разбудить – можем только сказать, а люди редко слушаются, Мерна. Мы попробуем сказать, и, если они услышат – мы им поможем.

Эльмерис был ненамного старше Мерны, но всегда мыслил трезво – и на этот раз рационализм его вновь не подвел. Черная чума тем и была страшна, что спасти от неё было нельзя. Разве можно спасти от самого себя? И как сказать, что это искаженное, испуганное, злое, всеми ненавистное, замурованное метками – ты и есть? Но они обязательно попытаются, иначе все это было зря. Пусть их землей некому управлять, и знаменитый Альтерин сошел с ума – это ещё не конец. И тьма – не конец. Если есть, кого спасать, мир ещё не обречен – и если мир не спасен, то он спасет себя сам.

Черная чума – не болезнь. Это шанс исцелиться. И они дадут людям этот шанс, потому что они его заслуживают.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 5. Оценка: 4,00 из 5)
Загрузка...