Обычный старый район большого города. Правда, обычным его считал лишь тот, кто проживал в этом затерянном временем месте – с самобытной архитектурой покосившихся домиков-старожил в лабиринтах истертых до каменной насыпи узких асфальтных дорог. Здесь не находилось желающих что-то менять или отстраивать новомодные коттеджи вместо саманных мазанок, покрытых дранкой. И если уж возникала необходимость добавить комнату для молодоженов, которые проросли корнями и мыслями к этому месту и решили остаться его частью, то пристраивали ее либо вместо чердака, либо вместо летней веранды. Постепенно от свадьбы к свадьбе, некоторые хибарки приобрели вид настоящих сказочных теремков. По многопоколенным строениям легко прослеживалась каждая эпоха, в которую они возводились – по разнородной облицовке стен, по многоярусным оформлениям крыш.

Среди этого великолепия упорядоченного хаоса, среди танцующих, почти акробатических форм, стоял один дом, не похожий на остальные. Дом, как дом – без особенностей, без нагромождений. И хотя, он гораздо старше многих истых фундаментов, подзаливаемых и реставрируемых здесь из года в год – на нем не просматривалось – как разрушающихся от времени, так и обновленных участков фасада.

Дом скрывался за высоким, но не приметным забором, и поэтому, как не вызывал пересудов у местных жителей, так и не вызывал интереса. Просто никто не мог заглянуть в щелки забора из вдруг нахлынувшего любопытства – дело то обычное, да только щелок в заборе не было.

Вот в этом доме, а если точнее, в его подвале сидела третьеклассница Леся и размышляла – как же она умудрилась здесь оказаться. Что сегодня такого случилось, что она сама сюда пришла и позволила мерзкому чудовищу, которое сейчас смотрело на нее, распоряжаться ее жизнью?!

 

Леся была ничем не примечательной девочкой и училась в местной школе. И дом, в котором она жила, был столь же не примечательным в сравнении со многими. На широком участке старый домишко дедушки разросся не вверх, как у всех, а по бокам, словно растолстел и обрюзг. Леся часто забиралась на чердак, садилась в низком проеме двери и взирала оттуда на все близлежащие дворы и многоликие теремки.

 

Вот и сегодняшнее утро она провела то сидя, то лежа на деревянной балке чердачного перекрытия, среди пыльных опилок и обильно свисающих паучьих гамаков. Этот маленький мир принадлежал всецело только ей. Ничто не нарушало гармонию звуков поскрипывающей дверцы, запевалы ветерка – играющего с ней в прятки, чирикающих на разные лады воробьев, и шелеста переворачиваемых страниц.

 

– Конец, – произнесла вслух Леся и закрыла книгу. Она повернулась на спину и улыбнулась собственным мыслям.

Вот было бы здорово, рассказывай нам учителя вместо нудных иксов и игреков чудесные истории!

Сколько не пыталась она убедить себя, что в школьных предметах можно найти увлекательные вещи, вердикт всегда был одним и тем же – скукотища, да и только!

Все чаще, посреди урока, она доставала из рюкзака «Гарри Поттера» или одну из частей «Маугли» или «Детей Капитана Гранта», аккуратно укладывала волнительно пахнущую книжку внутрь учебника и отправлялась в невероятные приключения с новыми героями. Иногда в захватывающее повествование вклинивались города-герои или вскакивали исчезающие животные, жалуясь на невнимание к их малочисленной популяции, или вдруг Гермиона начинала учить Рона, как решается уравнение с двумя неизвестными. Возможно, благодаря этому, Леся все же усваивала то, о чем монотонно рассказывали учителя.

 

Она встала с балки, лениво потянулась и провела пальцами по теплеющему шиферу. До школы еще масса времени…

Леся только начала размышлять, чем бы заняться, как вдруг замерла в нелепой позе, обернувшись на Тома Сойера, весело махавшего ей с обложки.

Что же я буду читать на уроках? А перед сном?

Девочка быстро схватила книжку и практически слетела по чердачной лестнице вниз, напугав стремительностью соседскую кошку, которая только расположилась на откосе крыши и задумалась о смысле жизни воробьев.

 

– Я быстро, Брошка, не скучай, – чмокнула Леся шоколадную таксу во влажный нос. Та поднялась на короткие, но сильные задние лапы и заскулила, шкрябая Лесину коленку.

– Да, Брошка, – нахмурилась Леся, – Я тоже считаю, что это глупо заставлять ребенка ходить в библиотеку в наш продвинутый век! Но ничего, немножко осталось. И у меня будет электронная книга!

Она закончила причесываться, но все еще держала расческу в руках, вспоминая обещание отца, когда тот записывал ее в районную библиотеку: «Вот перечитаешь все эти книги, тогда и придет время для такой роскоши».

И теперь Леся старалась, читая все подряд, желая поскорее добраться до заветной мечты. Ведь папа всегда выполнял обещания.

Она давно мечтала об электронной книге – несметное количество историй под одной обложкой, но ее родители оставались непреклонны – ребенок должен читать нормальные книги, а остальное баловство.

Собака вновь заскулила, и девочка очнулась от грез. Она наклонилась, потрепала длинные бархатные уши преданной подруги, подняла с пола кипу книг и спешно вышла из дома. За спиной послышался жалобный вой Брошки. Столько в нем было непреодолимой тоски, что Леся невольно остановилась и обернулась, борясь с желанием вернуться к любимице. Брошка на мгновение умолкла, видно учуяла колебания хозяйки, но этого секундного затишья хватило, чтобы Леся сделала выбор.

 

Библиотека была не так уж и далеко, но путь усложняли несколько крутых подъемов и спусков и даже переход через бурлящую речку, берега которой соединял гулкий железный мост.

Первый холм остался позади, но на круто уходящей вверх дороге второго холма Леся остановилась передохнуть. Ей очень хотелось поправить сбившуюся на глаза длинную челку, но руки оттягивала увесистая стопка.

Надо было взять сумку, надо было! – сердилась она на себя. Всему виной привычка читать по пути от библиотеки до дому – сумка только мешалась. Но в этот раз книг было больше, чем обычно.

Стоя на пригорке, поросшем по обочинам неухоженными и непролазными кустарниками, Леся все же исхитрилась и убрала с потного лба непослушную золотистую прядь. Стопка накренилась, поехала в сторону и если бы не добрая девушка, которая поднималась по этому проулку вслед за Лесей – то мокнуть бы им в зеркалах многочисленных лужиц, свидетельниц ночного ливня.

– Как много у тебя книг! – подхватила девушка две верхние книги, да и саму Лесю, которая кинулась им в след, не задумываясь, что может поскользнуться и упасть.

– Спасибо, – промямлила Леся, в глазах которой все еще стоял образ валявшихся в грязи хрупких бумажных любимцев. Она так испугалась за них, что теперь прижимала их к груди обеими руками. Челка снова сползла, скрывая большие светло-лазуревые глаза, но девочке уже было все равно. Курица неуклюжая! – ругала она саму себя.

– Куда это ты с таким богатством? – улыбнулась Лесе незнакомка и вдруг протянула руки, – Давай-ка помогу!

Лесе не хотелось выпускать драгоценную ношу из объятий. Да и сами книги словно теснее прижались к ней, готовые запрыгнуть под мышки, а то и вообще сбежать и попрятаться по колючим зарослям, до того им было неприятно это предложение. Но они не успели ничего предпринять и оказались в длинных напористых пальцах чужачки.

– В библиотеку, – голос Леси стал сильнее, а первое неприятное впечатление растаяло от добродушной улыбки девушки. Лесе не часто приходилось разговаривать с незнакомыми людьми. Она побаивалась их, особенно в хитросплетениях всех этих проулков, ведущих ее коротким путем до библиотеки.

Но этот случай был явно особенным, и отзывчивая нечаянная спутница выглядела ангелом, пришедшим на помощь. И солнце выглянуло из-за пышных крон деревьев, освещая пустынную дорогу, прогоняя прочь тени из-под кустарников, а с ними и все страхи.

– Ты что же сама читаешь такие толстые книги? – восхитилась незнакомка.

– Да, сама! – гордо заявила Леся, польщенная откровенным интересом. Оказывается совсем не так уж и страшно разговаривать с незнакомцами! Леся осмелела и оглядела девушку внимательнее.

Она, наверное, уже студентка! – решила Леся, никогда раньше не разговаривавшая с настоящими студентами.

Длинные червлёные волосы незнакомки неряшливо лохматились.

Ох, и удивительный у них цвет – пламенный и живой!

Никогда Леся не видела таких необыкновенных волос, пряди которых выглядели ярче там, где касались слишком бледной кожи ее лица.

 

Они не спеша шли вверх, продолжая беседу. Чем выше они поднимались, тем медленнее был их шаг. Правда Леся не замечала этого. Время растянулось, как пружина, поддзынивая от напряжения. Все вокруг замерло и замолкло – петух оборвал клич на полу ноте; кошка, которая намеревалась перебежать дорогу, прижалась к траве и застыла, как перед броском; даже вода, еще мгновение назад звонко капала где-то недалеко и вдруг затихла, остановила веселый спуск на землю.

– Как же ты ходишь так далеко пешком одна, библиотека не близко вроде? – в вопросе незнакомки прозвучало недоверие. Она даже обернулась, ожидая увидеть отставших от девочки взрослых, и внимательно вгляделась в хорошо просматриваемую низину. Никто не появился из-за поворота, и девушка удовлетворенно отвернулась.

– Родители на работе, а брат в школе, поэтому я всегда хожу одна, я же не маленькая! – разоткровенничалась Леся, став старше и выше от собственных слов и мыслей – Вот еще глупости! Думает я ребенок, что ли?

Незнакомка понимающе кивнула и теперь с большим уважением смотрела на Лесю.

– Молодец! А вот у меня совсем нет книг, – вздохнула она удрученно. – Может, ты одолжишь мне почитать какую-нибудь из твоих? – огненновласая раскрыла верхний том, а у Леси в животе возникло неприятное жгучее чувство. Оно было новым для нее и потому непонятным. Кровь по венам побежала быстрее, отдаваясь в висках пульсирующим ритмом. Пружина времени скрипнула, капля воды сорвалась с крыши и пронзила пространство отзвуком падения, будто все это место – единая пещера и подчинятся своим законам существования.

– Нет, что вы! Это же библиотечные, я не могу их вам дать! – Леся резко остановилась, уже представив, как незнакомка забирает у нее книги. Но та лишь подняла на Лесю глаза, полные неимоверной печали и медленно закрыла, приоткрытый было переплет. Еще немного и девушка заплачет.

– Вы тоже можете записаться в библиотеку, – предложила Леся, тут же восхитившись собственной сообразительности. Она представила, как весело им будет идти вместе и болтать.

– Я бы с радостью, – с еще большим сожалением ответила незнакомка, – но у меня совершенно нет на это времени.

В ее словах прозвучало столько многозначительности, что Леся без особого труда увидела трудолюбивую и занятую девушку, которая то выполняет задания для хорошей отметки в университете, то моет полы, то готовит еду. Она даже приоткрыла рот от усердной работы воображения и верила, верила каждому образу, который представал перед ней.

Из фантазий ее вернул легкий звук заостренных ноготков, покрытых слегка облезлым красным лаком, которыми рыжеволосая поглаживала тесненные позолотой буквы на корешке верхней книги. Она искоса наблюдала за Лесей и молчала все это время, изредка вздыхая.

– Я могу выбрать вам что-нибудь из домашних, – выпалила Леся.

Наверное, она так же, как и я перечитала все книги у себя дома!

– О, ты такая добрая! – воскликнула незнакомка и протянула Лесе стопку.

– А ты не обманешь? Дети часто обманывают… – в протяжности ее голоса прозвучал вкус пережитой горечи и подозрения, что и здесь обойдется не без этого. Что все дети только и делают, что лгут, вводят в заблуждение несчастных взрослых, посмеиваются над их наивной доверчивостью…

– Что вы! – Леся аж подпрыгнула на месте, – Я же не ребенок! Вот сбегаю в библиотеку и сразу принесу вам книги из дома! Какие вы любите? И куда принести? – уже чуть спокойнее закончила девочка.

– Я всякие люблю, – незнакомка мягким движением убрала со лба Леси челку, – как тебя зовут?

– Леся! – ответила девочка, не в состоянии оторвать взгляд от рыжеволосой.

– Олеся значит? – просмаковала она.

Леся кивнула, стесняясь в ответ спросить имя у девушки.

– Красивое имя, а меня Жанна!

– Ух ты! – Леся покраснела от своего возгласа. Имя ей показалось таким же необыкновенным и романтичным, как и волосы новой знакомой.

Тем временем Жанна указала на болотного цвета изгородь за своей спиной.

– Я здесь живу. Мы могли бы подружиться, – ласково улыбнулась она Лесе, – Ты ведь такая умная, столько читаешь, мне было бы интересно с тобой общаться.

 

Слушая певучий протяжный голос, Леся уже сейчас готова была бросить все свои книжки и пойти за старшей подругой, куда та скажет. В этот момент книги в ее руках загудели, ожили, прошуршали единым хором страничных тел. В центре живота крутанула резкая неприятная боль и взвилась в область груди. Леся кашлянула от перехватившего дыхания и пришла в себя, удивленно заметив, что стоит в деревянной арке открытой калитки.

Неподалеку визгливо скрипнула дверь соседского дома, пробежавшись перебором по всем нервам девочки, о количестве которых та даже и не подозревала. Кто-то тяжеловесно зашаркал вдоль забора. Послышался надрывный плач младенца и оборвался так же внезапно, как и возник. Леся передернула плечами от неприятных звуков и шагнула обратно на улицу. По лицу Жанны промелькнула тень недовольства, но Леся не видела этого, она смотрела на дом.

Вокруг теснились покосившиеся старые хибарки. Их разномастные заборчики, покрытые облупившейся краской, то и дело накренялись в сторону проулка. Казалось, от любого неосторожного звука все здесь развалится подобно карточному домику. Но только не это строение, спрятанное за высоким частоколом.

Леся раньше не видела столь основательного и современно выглядящего жилища в своем районе. Ровные прямые стены вырастали из высокого каменного фундамента, который по виду стоял здесь давно и готов простоять еще не один век. Одновременно древний, одновременно величественный дом не выглядел старой рухлядью, которая лезла на глаза изо всех дворов. Все это Леся отметила для себя вскользь, продолжая пятиться.

– В библиотеку же надо! – проговорила девочка извиняющим тоном.

Как же я так заболталась, и безо всякого приглашения пошла за Жанной? – от стыда Леся старалась не смотреть в осуждающие глаза Жанны. Она развернулась и поспешила прочь по извилистой узкой тропинке, словно подгоняемая кем-то.

 

– Ты только не забудь, ты обещала, я буду ждать тебя, – крикнула ей вдогонку Жанна. Милая улыбочка сползла с ее губ, не оставив на лице ни одной нежной черточки. Она сверлила спину девочки до тех пор, пока та не скрылась за поворотом. Затем по-звериному осмотрела окна домов в поисках наблюдателей. Никого не заметив, она захлопнула створку в воротах, за которыми раздалось странное хрипение и чертыханье. Открылась скрипучая дверь, и бранный перебор слов утонул внутри дома и превратился в бубнящий звук. Звук вроде и обычный – схожий с приглушенным говором телевизионных голосов, с едва различимыми интонациями за стенкой у соседей, ничего особенного, однако волосы на теле вставали дыбом и покрывались мурашками у того, кто проходил мимо и нечаянно оказывался в поле его звучания. В чем его особенность – на слух разобраться невозможно, это ощущалось глубже, на уровне интуитивного восприятия, на вибрациях аморфного пространства.

 

Как же мама будет мной гордиться, когда я расскажу ей, что со мной захотела дружить студентка! – Леся пустилась вприпрыжку, а потом и вовсе перешла на бег, там, где дорога стала ровнее.

А Ленка с Шуркой просто обзавидуются, когда узнают. Эх, жаль их здесь не будет, когда я Жанне книги принесу. – Девочку так увлекли волнительные переживания, что она не обратила внимания, – чем дальше она отходила от дома новоиспеченной подруги, тем спокойнее билось ее сердце, и распускалась сжатая пружина внутри живота.

 

Леся добежала до речки и остановилась. Она смотрела на бурлящую воду и продолжала размышлять о подругах. Может их с собой позвать? Вот еще, обойдутся!

По мосту пробежала ватага мальчишек. Каждый их шаг прогромыхал по железу громче всякого барабана, отзвук покатился вдоль потока звенящим гулом и медленно потонул в плескавшихся перекатах.

Леся хмыкнула в их сторону, и ей очень захотелось продемонстрировать свою смелость и перейти речку по другой переправе. Пять валунов, как пять братьев, стояли плечом к плечу, пересекая бурную стихию под небольшим углом. Вода пенисто вздымалась, протискиваясь между ними, закручивалась в водовороты, шипя и сетуя на преграду. Но камни оставались недвижимы.

Леся дунула на челку, посмотрела на книги и обреченно направилась к мосту. Если бы у меня не было столько книг, я бы им показала!

Мальчишки обогнули ее, как река камни и весело смеясь, скрылись в узком проулке, из которого она только что вышла. Леся прибавила шаг – что ей какие-то там мальчики, у нее сегодня более важное дело. Нужно поторопиться! Жанна ждет!

Девочка, несмотря на усталость, бегом вбежала по лестнице библиотеки, перепрыгивая светлые, вымытые дождем ступеньки.

 

– Доброе утро! – вежливо поздоровалась она с пепельной макушкой, торчащей из-за стойки.

– Доброе, – не сразу произнес безэмоциональный голос.

Леся положила на стойку книги и удивилась, как устали ее руки. Она терпеливо смотрела на макушку, втягивала особый запах многочисленных фолиантов и продолжала вспоминать необыкновенное знакомство.

Тишину разрезал легкий, но пронзительный щелчок. И хотя Леся знала этот звук, она все равно вздрогнула и обернулась. Большие круглые часы, белые, как стена, возвестили ровно одиннадцать часов и продолжили свой неспешный едва различимый ход по проложенному и неизменному пути.

До школы всего два часа! – Леся вновь повернулась к библиотекарше и привстала на цыпочки, убедиться, что та не уснула. Женщина подняла голову и посмотрела на нее поверх лупообразных очков, затем перевала внимание на стопку Лесиных книг и медленно взяла верхнюю. Ритуал всегда был неизменен, и обычно, она уже ходила между стеллажей, касалась пальцами их лакированной поверхности, вглядывалась в названия на корешках. Но сейчас такая роскошь не позволительна.

Леся давно убедилась – самые лучшие книги всегда находятся на руках, и сколько о них не спрашивай – ответ всегда неутешителен. Даже оставляя заявку, надеяться на скорое появление нужной книги не приходилось. И Леся наловчилась проглядывать только что сданные – скорее всего крайне важные и непременно интересные – иначе, зачем люди брали их читать, а библиотекарша не торопилась поставить на полку.

Леся перегнулась через высокий стол и с разочарованием обнаружила лишь одну книгу, принесенную кем-то до нее. Она легко прочла серию книги, выбитую серебряным теснением – «Голос души», но это ни о чем ей не сказало, и она вчиталась в витиеватые завитки названия. Понять его сразу было сложно, особенно читая вверх ногами – буквы фантазийно вплетались друг в друга, словно совершали обрядовый танец.

 

Библиотекарша проследила за стараниями юной посетительницы, усмехнулась себе под нос и положила книгу на стойку, получив в подарок Лесин благодарный взгляд. Леся развернула книгу, и буквы застыли, прекратив танцевать – «Лучший друг».

Уверенность в том, что ей нужно взять именно эту книгу, наполнила сердце девочки. Она не потрудилась заглянуть внутрь, полистать страницы, пробежаться глазами по краткому содержанию – никаких сомнений. Эта уверенность так прилепила книгу к рукам, что Леся с трудом рассталась с ней, чтобы библиотекарша могла зарегистрировать ее в Лесиной карточке.

Леся никогда не уходила из библиотеки с одной книгой. Но разве это важно! Скорее, скорее добежать до дома и окунуться в чтение! Она не шла, она летела, раскинув руки, не отяжеленные ношей, пока не оказалась на знакомой улице.

Жанна! – вспомнила Леся свое обещание. Книга тянула ее к дому, суля невероятные приключения, а ноги несли к забору Жанны.

Она остановилась неподалеку, запутавшись в разрываемых порывах. Теперь ей совсем не хотелось бежать домой, потом возвращаться сюда.

Конечно же! Я приглашу Жанну в гости! Пусть сама выберет – что ей понравится. Пусть Жанна увидит и удивится, как много книг я прочитала! – придумала Леся. Блаженное чувство, неведомое ей ранее, растеклось по телу. Щеки запылали, пульс застучал в ушах, затуманивая ясность сознания. И вот она уже перед заветным домом, перед грязновато-зеленым забором. Мурашки пробежали по телу, но Леся, переполняемая букетом разнообразных ощущений, не могла определить, что значит такая мелочь, как эти мурашки.

Она вдруг споткнулась, растянувшись по мокрой траве. Книжка отлетела в сторону от забора и распахнулась, жалобно шелестя страницами. Леся встала, потирая ушибленную коленку, где сквозь ободранную кожу уже выступила красная россыпь капелек крови. Поднимаясь на ноги, она краем глаза заметила образ в белых одеждах на одной из картинок мелькающих страниц. Но неприятная, щиплющая боль в ноге затмила всякий интерес к красочному изображению.

Она подняла книгу, отерла рукавом обложку и нажала на пыльную кнопку звонка. Подождала немного и еще раз нажала. Никто не выходил.

Иди домой, не звони! Не выходит – не надо. Она передумала с тобой дружить! – уговаривала себя Леся.

Но она же будет думать, что я лгунья…

Ну и пусть думает!

Леся уже хотела развернуться и уйти, как ей в голову пришла мысль.

А что если в следующий раз я буду проходить здесь, она меня увидит и скажет, что я обманщица! – Это страшное видение в конец убедило Лесю, что нужно добиться своего и она, цепляясь за что придется, взобралась на бетонное основание арочного столба и во весь голос прокричала:

– Жа–н–на!

В заборе не единой щелочки – Лесе пришлось привстать на цыпочки. В дальнем конце узкого двора, сквозь открытый дверной проем, порхала желтоватая тюлевая занавеска.

Значит она дома! – обрадовалась Леся и закричала громче:

– Жа–н–на!

Наконец, тюль отодвинулась, и заспанная девушка вышла во двор.

– Жанна – это я! Я пришла! – Леся махнула рукой. Жанна хмуро и не приветливо смотрела на торчащую над забором соломенную челку. Она явно не понимала – ни кто Леся такая, ни что ей надо. Рыжеволосая шла, чуть покачиваясь, будто еще спала, странно подергивая всем телом.

– Я могу зайти в другой раз, – сконфузилась Леся и спрыгнула с уступа, как раз в тот момент, когда Жанна открыла калитку.

– Олеся? – Жанна зевнула, даже не потрудившись прикрыть рот рукой и натужно улыбнулась. – Поверить не могу – ты пришла! А я уж и ждать перестала. Проходи! Книжку принесла! Какая молодец!

– Нет, я… хотела… позвать… – залепетала Леся, пожалевшая, что не прошла мимо этого забора. Книга в ее руках стала горячей и неистово гудела, будто кричала сквозь сотню подушек. Леся все отчетливее понимала, что ей нужно уходить отсюда, сейчас, именно сейчас и не минутой позже, но ноги вросли в землю и не слушались.

Жанна, видя нарастающую неуверенность девочки, обняла ее и завела во двор, звучно грохнув калиткой. Леся вздрогнула и еще больше захотела оказаться дома, но сильные руки хозяйки уже втолкнули ее за занавеску. Леся забалансировала на широкой ступеньке, не удержалась и неуклюже ухнула вниз.

– Осторожно, – прохрипела Жанна внезапно простуженным тембром и поймала ее за кофту.

Леся оказалась в странном помещении, напоминающем предбанник. В углу жуткой, не уютной комнаты стояла видавшая виды тахта с измятым потрепанным временем пледом, под которым, даже замерзнув, Леся бы не хотела оказаться. Единственное окно подпирало потолок и почти не пропускало свет, настолько оно было грязным и заросшим паутиной, испещренной узелками мумий насекомых. Из левой стены выпирала закопченная топка, на которой покоилась варочная поверхность с чугунными кольцами, усыпанная обгорелыми кусочками непонятно чего. Обозрение этих кусочков рефлекторно толкало желудок вверх, но взгляд невольно возвращался к ним, снова и снова, будто мозг никак не мог успокоиться и выкинуть эти мерзкие образы из головы, пока не определит их принадлежность.

– Располагайся тут пока, а я сейчас, – услышала Леся за спиной. Когда она обернулась, Жанны уже не было, а внутри вместо стуков сердца забренчали на все лады колокольчики, побуждая ее уйти, пока хозяйка отсутствует. Книга дрожала и тянула ее прочь отсюда. Но Леся обратила внимание лишь на вспотевшие ладони и решила, что дрожь исходит от них.

Да что такое!

Обычная летняя кухня в полуподвале, у тети Кати… – она вновь окинула взглядом комнату, – …почти такая же. Трусиха!

Она присела на краешек деревянной скамьи, стоящей вдоль внешней стены у нижних ступенек. Но тут же подпрыгнула, будто обожглась и выскочила во двор. Ее тело, овеваемое всполошившейся занавеской, остановилось в самый пик стремительности и замерло в нелепой позе. Путь к бегству был отрезан – из главного входа в дом выходили трое. Леся обеими руками вцепилась в книжку, которая необъяснимо как, но придавала ей решительности, и заставила себя двинуться к заветному выходу.

– Ты куда? – преградила ей путь Жанна, – Сейчас чай пить будем, – и довольно грубо втолкнула ее обратно в низкий мрачный проем.

– Мне домой пора…я не могу… – попыталась отказаться Леся. За спиной глухо захлопнулась дверь и Леся, обернувшись, увидела, как безжизненно повисла тюль.

 

Глаза трех взрослых людей устремились на девочку. Леся старалась не смотреть в лица мужчинам, но даже боковым зрением она видела многое. Один из мужчин был скорее подростком, вытянувшимся не по возрасту. Он оглядывал девочку со смесью жалости и любопытства. Когда Жанна прошла мимо него, он неприязненно отодвинулся.

– Садись, – Жанна подтолкнула Лесю к жуткой тахте и нажимом заставила ее сесть. Девочка неуклюже бухнулась на бугристую лежанку, и невольно сморщилась от удушливого запаха старья, который та исторгла.

– А ты, – ткнула она в сторону юноши, – Растопи печь!

Голос Жанны прыгал из одной тональности в другую, но был непререкаем. Паренек вопросительно посмотрел на взрослого спутника, явно не желая выполнять указания. Но мужчина лишь подтолкнул парня к холодному очагу, а сам продолжил разглядывать Лесю.

– Больно рожа смазливая, – зычно прохрипел он. Леся сразу оценила его возраст, как моложе дедушки, но старше папы.

– Но, когда испугана, то вроде ничего, жалостливо, – он шагнул к девочке, чуть наклонился над ней, бесцеремонно разглядывая, как куклу на витрине. Она отпрянула, когда он протянул руку, но избежать соприкосновения не удалось. Узловатые темные пальцы схватили ее за подбородок и заставили поднять опущенное вниз лицо. Глаза грубияна были самой тьмой – черной и непроглядной. В нос Леси ударило терпкое зловоние нестираной, пропитанной потом одежды, смешанное с ярким ароматом чеснока и колбасы, источаемым его золотозубым ртом, вокруг которого торчала многонедельная щетина.

– Жан–на… – пропищала Леся, косясь на подругу.

Та торопливо доставала какие-то кулечки и баночки со всех углов комнаты и выставляла их на затертую некогда цветастую клеенку стола. Жанна обернулась на призыв Леси. Красно-рыжие пряди взметнулись языками голодного пламени. Она шагнула в сторону мужика и пихнула его в плечо.

– Нечего лапать, пока не твоё!

Но Леся не ощутила благодарности, когда мужик выпрямился и отпустил ее, настолько неприятным и даже нечеловеческим было выражение Жанниного лица. Девочка подтянула худенькие оцарапанные ноги и в секунду оказалась у другого конца тахты, упершись спиной о холодную стену, прикрытую облезлым ковром. Ей хотелось кричать, звать на помощь, но она лишь твердила:

Ничего такого, попьем чай, и меня отпустят. Это – папа ее, а это – брат.

Она понимала и ощущала каждой клеточкой тела – она в беде. Однако – не думать об этом легче, гораздо легче. Все ее тело сотрясал озноб, и только книга, прижатая к груди, дарила тепло – подобное дремлющей кошке, чуть вибрирующее внутренним урчанием и всепроникающей благостью.

Жанна подалась через тахту, склонилась к ней в намерении что-то сказать, как вдруг отпрянула, сгорбилась и зашлась сдавленным кашлем. Брошка вела себя точно также, когда пыталась избавиться от застрявшей в горле не по размеру проглоченной кости.

Жанна судорожно всем телом выталкивала из себя что-то. Леся перестала дышать от возникшего чувства омерзения, перемешанного с волной необъяснимого ужаса. Через минуту Жанна замерла и медленно приподняла голову. Сквозь нависшие на лицо пламенные пряди на Лесю смотрело чудовище. Не лицо – а сломанные и изогнутые в неестественные формы – кости скул, лба и челюсти. Натянутая по изломам кожа создавала неповторимый рельеф.

Леся вскрикнула и вжалась в стену.

Закрыть бы глаза, потом открыть и понять, что это – просто сон, наваждение, утренняя дрема на чердаке. Но глаза страшились закрыться и не могли оторваться от невозможного нечеловеческого образа.

В печи загудел огонь, лязгнула закрывающаяся дверца. Жанна, а вернее то, что теперь так приходилось называть, резко повернулась на звук.

Мужик шагнул назад, перекрестился, присел на скамейку и продолжил смотреть на Лесю. В его чертах сквозило любопытство, он явно наблюдал эту сцену не впервые и получал удовольствие от наблюдения за реакцией жертвы. – Леся прочла его, как краткое предисловие к книге.

Одновременно с передвижениями мужика, послышался испуганный возглас парня. Он схватил кочергу и бросился к мужику, судорожно дыша, стараясь справиться с неподконтрольными эмоциями. Страх другого человека будто перетянул на себя страх Леси, и та потеряла это пронизывающее и подавляющее всякую волю, чувство. Это было так странно, что девочка вновь перевела взгляд с парня на Жанну, пытаясь убедиться – что та не пугает ее больше. Но Жанна не повернулась к ней, она встала и как была сгорбленная, так в этом неестественном искаженном состоянии вновь занялась прерванным действом. Приготовление чая гостье – это все, что ее сейчас занимало.

 

Мужик, не произнося ни звука, встал, толкнул на дальний конец скамьи паренька с прижатой к груди кочергой и вновь сел.

– Ну? – хрипнула Жанна. – Берешь или нет? Нет, так проваливайте отсюда! – ее голос перестал скакать и теперь был абсолютным отождествлением хозяйки.

– Больно заметная, – пронедовольствовал мужик, – но можно и в другой город отправить для непотребству.

Парень осклабился и неприятно захихикал – скорее освобождаясь от эмоций, чем реагируя на последнее слово мужика.

– Ты меня в такие дела не впутывай! – вдруг закрыла собой Лесю Жанна, прекратив кухарничать. – Или на паперть, или пшел вон! И прыща своего прихвати, а то и он мне сгодится. Хоть и с гнильцой душа его уже, но голод, он ведь знаешь, особо не разбирает…

Леся не видела лица чудовища, но по тому, как парень прижался к мужику, перестав нервно хихикать, поняла, что эти двое боятся Жанну. И она тут – главная.

Это хорошо!

Что такое паперть? Что-то знакомое…я же читала…не важно.

Важно, что Жанна считает это чем-то лучшим…это и Брошка бы поняла…

Леся остановила ход своих мыслей, поразившись их направленности – абсолютно противоречащей всякой логике. Она радовалась, что некое существо – порождение явного зла, а не люди, хоть и чужие и неприятные, решало ее судьбу. Это было странным и необъяснимым, но Леся испытывала симпатию к чудовищу по имени Жанна. Ей хотелось верить в то, что она или оно не желает ей плохого, в отличие от двух мужчин, от которых исходила безжалостная жажда наживы.

– Не кипятись, Жанет, – сказал мужик, выставив перед собой одну руку. Вторую он засунул во внутренний карман хламиды, отдаленно напоминающей пиджак. Леся наблюдала за этой рукой, вытянув шею, будто ждала, что у него за пазухой – не что иное, как змея. Но змее она бы меньше удивилась, чем той пачке денег, которую он достал. Столько деньжищ! Она вот так взаправду столько никогда не видала, только в кино.

Мужик бросил скрепленные резинкой купюры на стол.

– Волосы покрасим, рожу разукрасим, – кивнул он на Лесю.

– А ты, давай, делай свое дело, да нам тут рассиживать некогда, небось ее скоро хватятся, – добавил он, алчно глядя, как рыжеволосое существо безо всяких эмоций убирает деньги в карман халата.

– Будешь смотреть? – усмехнулась Жанна.

– Не в первой, – ответил мужик, – сына пусть поглядит, а то мало что росту много, трясется, как баба. Ему скоро с тобой один на один дела делать, пущай привыкает.

– Ну, смотри, голос подаст, я за себя не отвечаю, – Жанна посмотрела на парня, – Когда я ем, меня нельзя тревожить. Издашь хоть возглас и будешь следующим! И папаша твой тебе не поможет! – вожделение тонкой нитью проскользнуло в вязь ее речи и сдавило гортань. Она вновь закашляла и с трудом отвернулась от парня.

Он помялся пару секунд, привстал на мгновение, вновь сел на скамью – любопытство взяло свое. Но сказать он ничего не сказал, видимо думая, что начинать молчать уже надо сейчас. Только кочергу стиснул до белых пальцев.

 

Книга, прижатая к груди девочки, испустила новую волну силы и Леся, сама от себя не ожидая, подвинулась к краю тахты и обратилась к чудовищу:

– Жанна, мне домой пора.

Рыжеволосая обернулась, и Леся вновь отпрянула. В ней совсем не осталось Жанны, лишь волосы оставались неизменно прекрасными, но жуть, исходящая от всего ее существа была чуждой человеческой душе.

Чудовище с трудом оторвало взгляд от ребенка и повернулось к столу. Оно сосредоточилось на каменной ступке, кидая в нее по щепотке из каждого холщевого кулечка и по ложке из каждой приготовленной банки. Принявшись растирать пестиком содержимое, оно то пришептывало, то гортанно припевало на незнакомом Лесе языке.

По комнате распространился приятный пряный аромат, растворявший все тревоги. И вот уже противный плед, скомкавшийся под Лесиными ногами, стал мягким и шелковистым. И каменистый серый пол заблестел чистотой. Комната залилась лучистым светом умиротворения и спокойствия. И к Жанне вернулся прежний облик – чистый ангел.

 

На уютно гудевшем очаге вскипел чайник. Его плохо закрытая крышка подрагивала и позвякивала в такт бульканью воды. Жанна, безо всякой прихватки, взялась за медную ручку, обдаваемую паром. Она, нисколько не обжигаясь, залила кипятком фарфоровую кружку, в которую перед этим высыпала истолченное содержимое ступки. Аромат стал еще ярче, еще насыщеннее. Леся увидела, как заулыбались мужчины, она и сама в ответ улыбнулась им.

Какая же я глупая! Жанна же сказала, чай будем пить, вот и чай. А потом я пойду домой! – подумала Леся и спустила вниз ноги, подвигаясь ближе к столу. Жанна отпила из кружки половину и подвинула ее девочке.

– Пей!

Леся взяла напиток, осторожно попробовала его, а затем принялась глотать глоток за глотком, обжигая язык и гортань, не в состоянии остановиться. Это, ни на что не похожее питье, проникало не внутрь желудка, оно – подобное аморфной смоле, обволакивало изнутри все, до чего могло добраться. Текучая, но упругая субстанция сомкнулась в единое целое, не оставила ни единой щелочки, не единого просвета, кроме того, через который влилась в этот сосуд. Она повторяла каждый контур, каждый орган, отрезала от внешнего мира то, что пылало в центре телесной оболочки – душу, заметавшуюся в ловушке пойманным зверем.

 

Жанна взяла девочку за голову и притянула к себе для поцелуя. Она замерла на миг, наслаждаясь предвкушением, а Леся вынырнула из морока, и узрела перед собой истинный облик неописуемого монстра.

Как я умудрилась оказаться здесь? Как случилось так, что я сама, собственными ногами пришла сюда? Отдалась во власть невозможному существу? – успела подумать Леся прежде, чем монстр разинул огромный беззубый рот и прижался им ко рту вскрикнувшей девочки.

И тут все случилось. Свет померк. Чудовище сделало глубокий всасывающий вдох, и Леся – тягучая и легкая – заскользила внутрь бездонной пустоты, где ей предстояло существовать, пока она совсем не истончится и не растворится, отдавая по молекулам свою чистую душу для поддержания жизни рыжеволосого существа.

 

И вот она уже внутри, смотрит глазами Жанны на мужчин, один из которых вцепился в руку другого. Забытая кочерга слишком громко соприкоснулась с полом. Звук неприятно, почти болезненно просочился сквозь Лесину душу. Странная причастность к Жанне смутила Лесю – она одновременно ощущала себя и Лесей и Жанной, но пока разделяла эти два естества. Когда лязг железа об камень пронзил все слои ее двойственного существа, она испытала острое желание испить души мужчин. Но чудовищу так понравился вкус светлой Лесиной души, что ему не захотелось смешивать его с чем-то менее восхитительным. Оно отвернулось, оборвав зрительный контакт с возможными жертвами, и посмотрело на тахту.

 

Маленькая хрупкая девочка все еще держала кружку и улыбалась. За расширенными зрачками зияла бессмысленная пустота. Бездушный материал для исполнения любых надобностей – будь то побирушка на многополосной трассе у светофора или комочек девичьего тела в руках аморальных сводников.

Теперь Леся знала – Жанна желала ей добра, лишая возможности вкусить всю горечь истинного зла. Нет души – нет чувств, нет боли и страха.

Другой рукой девочка все еще прижимала к себе книгу. Серебряные буквы обложки мерцали в полумраке драгоценным отливом, приковывая к себе взор Леси. Но Сущность Жанны они не интересовали. Чудовище уже заваривало другой напиток, другого сбора. Леся беспрепятственно проникла в мысли Жанны – эти травы, источающие другие запахи, закроют проход наружу, и она навсегда останется здесь. Она будет медленно умирать, становится частью чужеродного создания, пока полностью не потеряет себя.

Благостный шелест привлек ее внимание, и она заставила существо отвлечься и посмотреть на выпавшую из руки книгу. Страницы распахнулись, и оттуда ударил столп света. Он пронзил потолок и неиссякаемым источником устремился ввысь. Несколько лучей отделились от единого потока и протянулись к Чудовищу. Жанна зарычала и отпрянула, стараясь избегнуть соприкосновения.

Мужчины, не видя ничего, кроме раскрывшейся книжки, лишь переглянулись и остались наблюдателями. Для них все происходящее – лишь продолжение зрелищного действа, дозволение к сопричастности недозволенного, проникновение в глубину черной мистерии. Они завороженно следили за извивающимся, потерявшим всякое человеческое обличие существом, которое прыгало по подвалу, хрипело и шипело, не размыкая пасти.

Леся, супротив демонической сущности, стремилась к этому свету. Она искала выход, но лишь билась о сдавливающую тьму и теряла силы.

Нет! Нет! – кричала она Жанне, – Пусти меня, я не хочу!

Где-то был выход – она точно знала это, но это знание ускользало, становилось с каждой секундой все более размытым, все более ненужным. Она перестала сопротивляться. Смирение одарило успокоением, и атомы ее души беспрепятственно смешались с демонической сущностью Жанны. Она больше не двойственна…

Внезапно ее пронзила жгучая боль. Она распахнула глотку, взревев. И внутрь проник свет. Леся сделала последнее усилие, отрывая свои атомы от чужеродных, и бросилась наружу по путеводному лучу.

И вдруг ослепла от яркого дневного света и неуклюже упала на мокрую траву. Сладостная боль в коленке, в своей собственной коленке пронзила тело. Еще ничего не понимая, где она и кто она, Леся отреагировала на шуршащее трепыхание сбоку. Она повернула голову.

Недалеко от нее, на раскрывшейся странице упавшей книги сиял прекрасный образ с нимбом над головой. За злосчастным забором послышались шаги.

 

Леся не помнила, как сбежала с крутой горки, не помнила, как открывала родную калитку. Она пришла в себя, только когда защелкнула дверной замок в прихожей и ощутила влажный нос Брошки, которая сначала понюхала, а затем принялась облизывать сбитую ногу маленькой хозяйки.

Тут Леся вспомнила, беря на руки Брошку и прижимая ее к себе, что у нее в руках ничего нет. Что она забыла библиотечную книжку у того забора, так припустилась со страху домой. Девочка обнимала собаку и плакала. В глубине души она знала, была абсолютно уверена, что ее спас «Лучший друг», а она бросила его на земле под открытым небом, под ноги чужакам.

 

А у калитки Жанны стояла невидимая человеческому глазу фигура, частично утопающая в страницах. Капюшон тончайшего мерцающего плаща скрывал лицо. Фигура отвернулась от дороги, как только Лесины пятки скрылись из виду.

– Ты ли, дух книжный, несущий силу слова Августина святого, взывал к Защитнику Народа Божия – Михаилу? – звенящий, глубокий, ни на что не похожий голос пронзил пространство. И тут же рядом с книгой ударила светозвуковая волна, заставившая траву свернуться по кругу и образовать живое растительное блюдо, в центре которого возник высокий сияющий образ.

– Приветствую тебя, Рафаил, Архистратиг Божий! – фигура из книги склонила голову перед негаснущим сиянием. – Всегда откликаешься ты на зов страждущих и в беду попавших! Не гневись, но душа спаслась уже, уверываю, что не без помощи силы твоей и Божией!

Сияние чуть ослабло, и перед книжным духом предстал человек по образу, складывающий крылья за спиной, подобно огромной белокрылой птице. Ликом юн, но мужественен, плечами широк – укутан в простые светлые одежды.

– Ты хорошо сделал, Августин, что воззвал ко мне! Лучше по малому воззвать, но во спасение одной души, чем по многим душам, да лишь по суетности их. А сила моя и есть сила Божия и только так!

Книжный дух вскинул руки к Рафаилу, силясь сказать что-то, но тот накрыл его руки своими, и сам сказал:

– Милосердие и сердоболие твоё воззвало ко мне, а не к Михаилу, к которому голос твой обращался. Воевода, на то он и воевода – его удел управлять войском небесным. А с рядовым демоном и я справлюсь, сожалеючи о попрании законов Божиих некогда душой его ангельской. Да о загублении им многих других душ невинных – человеческих. – Рафаил нахмурился, и лицо его наполнилось невыразимой скорбью. Он повернулся к дому и приблизился к высокому забору. Все его существо затрепетало, каждое перышко в крыльях задрожало, но не от страха перед обиталищем демона, а от энергии зла, возмущающей всю его суть.

– Огромный сонм ангелов охотился за исчадием этим, – промолвил тихо Рафаил, – но оболочка телесная, что обрело оно, защищала его от взора нашего не хуже, чем щит от меча или раскаяние от грехопадения.

Калитка сама распахнулась, и Рафаил устремился к логову. Дом заскрипел и затрещал, будто камни фундамента сдвинулись с места, то ли пытаясь устремиться к ногам Рафаила, что полнились силой ангельской – первозданной, то ли обратно этому, пытались отодвинуться, вскрыть гнездо адово, жгущее его изнутри преступными деяниями.

Дверь в подвал не просто открылась, а пала ниц пред посланником Божиим. И в ту же минуту раздался крик нечеловеческий, разрезая воздух и стены, тревожа людей и животных, спугивая птиц со всех уступов и веток.

 

Из-под плаща книжного духа выскользнула рука с белоснежным пером в пальцах.

– Да убоится всякая чистая душа приблизиться к сему дому и к сим вратам! – произнесла фигура, начертав в воздухе сложный знак. – И пусть всякий бежит прочь без оглядки, лишь оказавшись рядом с этим вместилищем зла!

Он осенил себя крестным знамением, дунул на знак и тот устремился к арочному столбу забора – коснулся сруба и исчез в его структуре.

Книжный дух Августина отвернулся от Жанниного дома, озирая из-под капюшона неприглядное перекрестие дорог, на пути которых он был воздвигнут.

 

– Слушайте голос души своей, неискушенные! – произнес он, и в тот же миг исчез в книге. Лишь легкий звук захлопнувшихся страниц все еще звучал – эхом прокатываясь по проулкам.

В это мгновение из ограды выскочил белый, как мел, паренек. Он споткнулся о валявшийся в траве томик и невольно обратил внимание на сверкнувшие переливом серебряные буквы обложки. Парень наклонился, поднял книгу и отер ее рукавом.

Вслед за ним, широко шагая, появился мужик. Полы его пиджака разлетались в разные стороны. Они одновременно обернулись туда, откуда только что вышли – визг, перемежающийся с хрипом, достиг своего звукового апогея и смолк. Тишина обрушилась так же внезапно, как и была нарушена несколькими мгновениями назад.

Мужик схватил парня за плечо и повлек за собой, но тот вдруг отдернулся и шагнул в сторону.

– Ты чего? Айда домой, – нервозно, но не менее грубо, чем всегда, сказал мужик.

– Нет, не пойду, – неуверенно ответил паренек, и стиснул в руке книгу. Затем сорвался и побежал прочь.

– Стой, выродок! – закричал ему в спину отец, – А ну, воротись!

Но высокорослый мальчик набирал ход и уверенность возникшего намерения – больше никогда не иметь ничего общего со своим родителем. Он прижимал к груди книгу все теснее и теснее, пока ноги несли его вперед.

 

Ни растерянный и обозленный отец, ни его, обретший надежду сын не видели, – как над домом взметнулся яркий всполох и устремился ввысь в сторону чистого небесного просвета, который появился на минуту и тут же исчез, сомкнувшись силой набежавших туч. Первые капли дождевой влаги несмело коснулись земли, пробуя на вкус все, что на ней воздвигнуто. Затем небеса разверзлись.

Долго еще удивлялись застигнутые врасплох прохожие, выбегающие из-под ливня на сухую дорогу – резкой границе между стеной воды и нетронутым ни единой каплей остальным пространством города.