Ксено

«Любовь – сложное чувство. Гораздо сложнее того, к чему изначально тяготеют наши сердца».
 
Пророк Вельдас

 

В кузнице было жарко, словно в бане. Горячий и сухой воздух окутывал широкое помещение, щипая невидимыми пальцами кожу, оставляя на ней следы пота. И в каждом глотке ощущался огонь и металл. Приятное сочетание для того, кто всем сердцем любит кузнечное дело.

Эйван к подобным себя не причислял, но к работе относился терпимо. Всяко лучше, чем просиживать портки дома, или, как отец, топтать улицы в рядах городской стражи. А бывало даже, если Эйван зарабатывался допоздна и оставался в одиночестве, он мог петь! Жаль, такие случаи выпадали нечасто.

Тук-тук-тук! Тук-тук-тук! Постукивание молотков, свист мехов и шипение погружаемого в воду металла – все эти звуки могли любого погрузить в транс. Эйван тряхнул светлой чёлкой, в последний раз ударил молотом по заготовке и, оставшись довольным, смахнул испарину со лба. Он уже собрался опустить раскалённый металл в воду, когда услышал низкий, гортанный голос:

– Не порть продукт.

Грон требовательным жестом протянул руку. Получив заготовку, внимательно её осмотрел, поцокал языком и, вернув будущий клинок на наковальню, опустил молот несколько раз.

– Теперь можно.

Эйван, охладив заготовку, хмыкнул. Снизу-вверх взглянул на друга. Синеватые губы Грона растянулись в кривой ухмылке, приоткрыв нижний клык. Угольно-чёрную кожу обритой под ноль головы усеивали бисеринки пота. Раскосые глаза с ярко-жёлтыми зрачками лучились весельем.

– Хочешь сказать, я халтурю? – спросил Эйван с притворной серьезностью.

– Всё ваше племя халтурит. Боюсь даже представить, что бы вы без нас делали.

Эйван поджал губы и закатил глаза. Грон, хрипло посмеиваясь, снял фартук, сменил его на жилетку из варёной кожи и закинул на плечо тяжёлый мешок с заготовками. Эйван проделал то же самое, согнувшись от натуги.

– Кажется, тебе тяжело? Смотри не надорвись. Если пожелаешь, можешь переложить часть клинков ко мне.

– За собой следи, – пробормотал юноша, стараясь скрыть напряжение в голосе.

– Ладно. Если устанешь – кричи. Или скули.

Эйван провожал Грона взглядом. Иногда он завидовал силе товарища. Несмотря на то, что они оба пока ещё были юношами, тот уже на целую голову перерос Эйвана и гораздо шире раздался в плечах. А ведь Грону расти и расти!

«Что бы отец ни говорил, а быть орком неплохо… Есть свои плюсы.»

– Мы ещё не вышли из кузни, а ты уже устал?

– Да иду я!

Склонившись под тяжестью мешка, Эйван припустил за Гроном, заранее зная, что, в отличие от друга, вскоре ему действительно понадобится передышка.

 

***

 

 

Когда друзья передали заготовки мастеру-оружейнику, уже вечерело. Красноносый и седобородый низкорослик Магнус, как обычно, угостил их сладкими овсяными коржиками, которые готовила его супруга. Юноши лениво жевали угощение, наблюдая за красноватым солнцем, что опускалось на крыши Квартала Девятнадцати.

Эйван слышал байку, мол, когда столица ещё только строилась, тогдашний король – кто-то-там-первый – приказал выделить целый городской район под иностранные делегации, куда планировали поселить консулов для улучшения королевских союзов. Двадцать высокопоставленных лиц получили особняки в новом квартале. Однако не успели они обжиться, как один из дипломатов был то ли ограблен, то ли убит кем-то из местных жителей. Итог – почти все консульства отказались от предложенных мест и отправились восвояси. Ну а в несчастный район, тут же наречённый Кварталом Девятнадцати, было решено переселить всех нелюдей, проживавших в городе. Так и повелось, что люди в людской столице могли селиться везде, а вот нелюди – только здесь.

Вообще Эйвану нравилось тут бывать: квартал казался каким-то особенным пёстрым миром, спрятанным за оградой высоких стен, где удавалось соседствовать совершенно непохожим друг на друга народам. В квартале привычно было слышать разную речь и видеть на домах украшения, символы и прочую мишуру, относящуюся к чужой культуре. На одних улочках жили гномы, на других – эльфы, на третьих – гоблины, кобольды и лепры. Орки, вроде Грона и его семьи, тоже встречались, но в меньшинстве. Они, в отличие от других народов, не спешили переселяться в людские города. Эйван мельком слышал историю Грона – дед увёз их с сестрой после того, как отец друга что-то совершил, чем обесчестил весь род и за что был казнён.

Главное же, что нравилось Эйвану в этом квартале, – здесь никто ни на кого не косился. В краю, где каждый – чужеземец, не делят на «своих» и «чужих».

– Ладно, пойду я, пожалуй. – Эйван повернулся к другу. – Может, успею отца повидать до того, как на службу уйдёт.

Он врал. Юноше не хотелось возвращаться домой. Даже несмотря на то, что отец не пил перед работой, а значит, и не распускал рук, с определённого времени в их доме стала привычной атмосфера холода и тревоги.

– Что, даже не заглянешь в гости? – хмыкнул орк.

– Ты знаешь, мне домой надо.

Грон понимающе улыбнулся.

– Тогда ступай, – сказал он, и добавил, как бы невзначай: – Придётся опять расстроить Ксено, которая только и спрашивает, когда ты появишься.

Эйван покраснел и отвёл взгляд. Грон испытывал странное веселье, глядя на реакцию друга, когда речь заходила о его младшей сестре. Но больше всего юношу поражало то, что Грон, кажется, был не против.

– Ну если только ненадолго… – промямлил Эйван, мысленно ликуя от радости.

– Пошли, дед как раз собирался готовить твою любимую Хвар'ангу с бобами.

Вскоре они стояли у небольшой лачуги с единственным окном. Эйвану, не говоря уже про высокого друга, приходилось пригибаться, минуя порог. Внутри – три лежака, одинокий сундук, кособокий стол без стульев и камин, над которым побулькивал закопчённый котелок. Эйвана, который и сам не сказать, чтобы жил богато, это место наполняло странными чувствами. С одной стороны – унынием из-за того, что кому-то приходится обитать в подобных условиях. С другой – радостью. Ведь, несмотря на бедность, она всегда царила в этом доме.

– Пришли, мужчины, – встретил их рокочущим голосом седобородый и горбатый орк, чьи некогда яркие глаза теперь были блекло-желтыми, цвета высохшей соломы. – Приветствую тебя, Эйван.

– И тебе привет, Варрхам, – ответил юноша, обнимая старика и чувствуя запах мускуса и трав. – Ты сегодня хорошо выглядишь.

– Ты сегодня хорошо врёшь. Но мой опыт тебе не провести. Проходи, проходи, я как раз приготовил твоё любимое угощение.

Варрхам, кажется, на родине был кем-то вроде травника или шамана – короче говоря, в вареве он разбирался.

– Спасибо, – пробормотал Эйван, втягивая запахи бобов, томатов и специй. – Пахнет замечательно! А, кстати, где…

Он наткнулся на лукавый взгляд старого орка и не успел закончить, как услышал скрип двери за спиной. Обернувшись, Эйван встретился с горящими глазами молодой орчанки. Ксено была красива. Её лицо с острыми скулами, мягким подбородком и едва выдающейся нижней челюстью было почти человеческим. Большинство орков хоть и походили на людей, но все же выглядели грубее человеческого племени. А Ксено… казалась другой.

У Эйвана быстрее забилось сердце. Ксено была на пару лет младше, однако уже выросла и распустилась – это было заметно по крепкой и стройной фигуре, задумчивому взгляду, взрослому лицу и прочим… выдающимся прелестям. Бордового оттенка волосы она заплела в тонкие косички, уложенные назад, к затылку. Выразительные губы приоткрылись в улыбке, являя небольшие клыки.

– Эйван! – низкий, чарующий, чуть-чуть грассирующий голос. Ох, как приятно он звучал для уха!

– Привет, Ксено.

– Ты голоден?

– Ты прекрасно выглядишь... То есть да, голоден.

– Это хорошо. Я как раз принесла свежий ирв для дедушкиной Хвар'анги. – Ксено продемонстрировала пучок пахучей зелени. – Я помню, ты её любишь.

– Ага… люблю.

– Ксено, хватит уже, идите за стол! – раздался гневный рык Варрхама.

– Идем, дед. Идем.

Блеск этих глаз, и то, как они смотрели, заставлял Эйвана совершенно глупо, по-мальчишечьи, улыбаться.

 

***

 

 

Страж из числа Агатовых Ястребов Хориг Фант, прислонившись к стене, смотрел на луну и слушал журчание, доносившееся из подворотни. И уже довольно долго. Наконец, звук стал слабеть. На свет вышел напарник – Бронт Одноглазый.

– Ох, прям на душе полегчало, – крякнул он, затягивая ремень. – Идем, что ли?

Хориг кивнул, и оба стражника двинулись прочёсывать тёмные улицы. Здесь, в Нижнем городе, было так много дворов, улочек, скверов и переулков, да и народу проживало больше, чем в Среднем и Верхнем вместе взятых, что идея капитана нести пеший ночной караул казалась идиотской. Однако порядок есть порядок – кто-то должен его поддерживать. Или делать вид, что поддерживает.

– Хреновые времена нынче настали, – хмыкнул Бронт.

– Почему?

– Потому что теперь приходиться бродить по тёмному городу, – ответил напарник, словно читая мысли Хорига. – Ещё год назад мы бы сидели в караулке, пили гравскую водку и всего пару часов за ночь стояли в карауле.

Хориг подумал о холодной, прозрачной жидкости в пузыре, что так приятно согревала ночами, и настроение начало портиться. Он чертовски хотел выпить, ещё с самого утра. Но нельзя. Скорей бы рассвет.

– Ага, – вздохнул он, отдавая напарнику фонарь. – Скоро ночи станут холоднее.

– Не говори. К тому же поставили нас на самую окраину, рядом с этими чёрными ублюдками. Умом не пойму, как только люди здесь спокойно спят? Орки же вон, за стеной, на соседней улице сидят. Я бы не то что ночью, даже днём побоялся детей и женщин на улицы выпускать! А кто-то ведь живёт и в ус не дует…

Тут Бронт покосился на напарника и замолчал, вспомнив, что дом Хорига как раз-таки находился неподалёку от Квартала Девятнадцати. Помрачнев ещё сильнее, Хориг подумал о сыне, который в последнее время повадился якшаться с теми самыми существами, о которых говорил Бронт. Впрочем, проблема была не только в «чёрных ублюдках». А в принципе в наличии этого гнилого квартала.

– Здесь и помимо орков всяких хватает, – процедил стражник сквозь зубы и гневно сплюнул.

Хориг жил здесь сколько себя помнил. Раньше у него было другое отношение к населению за стеной. Бывало, даже по молодости захаживал в их кабаки, вроде «Острых ушек», где можно было выпить красного эля низкоросликов и покушать эльфской стряпни из диковинных овощей, от которых приятно пощипывало во рту. Но всё изменилось. Не сразу, нет. Постепенно.

Сначала бедная Мэри. На тот момент их отношения уже испортились. Хориг подумывал даже бросить всё и уехать на юг, податься в моряки. Старший сын уже вовсю занимался кузнечным делом, часто брал с собой младшего. А Мэри… Мэри шаталась по чертовому кварталу нелюдей. «Друзья» у неё там, видите ли, были. Так и дошаталась, пока однажды её не нашли утром в подворотне, с задранной до ушей юбкой и с перерезанным горлом.

Убийц, конечно же, не нашли. Старший сын, Варек, переживал. Все переживали. Но Варек особенно. Тоже, как полоумный, принялся наведываться в этот клятый квартал. Пить в их кабаках. Искать убийц матери. И драки с нелюдями. В итоге нашёл.

После смерти сына Хориг бросил мысли о том, чтобы уехать на юг. Младший, Эйван, не был готов к таким странствиям. Вот и пришлось оставаться здесь, рядом с этими тварями. Благо хоть Эйван вырос не лодырем, пошёл по стопам Варека, стал подмастерьем кузнеца. Однако эта дружба с черным орком… она нервировала Хорига. Выводила из себя. А сын, словно слепой и глухой, не желал ни видеть, ни слышать советов отца. И проблема была не только в орках, нет. Хориг, в отличие от Бронта, не любил всех нелюдей.

– Я тут давеча трепался с одним товарищем, – отвлёк Хорига напарник, – гонцом, от пограничных. Он в замок важное поручение вёз. И по старой дружбе шепнул мне, что сейчас на границе южной назревает.

– И что же?

– Что-то крупное! – произнёс Бронт, округлив глаза. – То ли мы поймали оркских трапперов на нашей территории, то ли они наших разведчиков порешали – я так толком и не понял. Но понял одно – кажется, близится вторжение.

– Кого к кому? – хмыкнул Хориг. О назревающей войне между орками и людьми говорили уже не первый год, однако дальше разговоров дело не двигалось.

– Этих ублюдков к нам, конечно, – фыркнул напарник. – Ты знаешь, я ведь служил там, на границе. Нашим там делать нечего: мы, чай, не козлы, по горам лазать не приспособлены. А вот они со своих гор в наши долины рано или поздно спустятся. И, судя по всему, недолго уже осталось.

– Брехня.

– Это ты сейчас говоришь «брехня», а когда начнут сёла жечь, попомнишь мои…

– Тихо! – Хориг вскинул руку. – Слышал?

– Нет. А что я…

Женский крик. Громче и пронзительней. Оба стража, переглянувшись, бросились вниз по улице. Хориг первым влетел в подворотню. Увидел в лунном свете три невысокие тени: первая лежала на земле, барахталась, мычала сквозь пальцы. Вторая наседала сверху. Третья стояла сзади, удерживая жертву и закрывая ей рот.

– Э! А ну стоять! – рявкнул Хориг опуская руку на пояс.

Нападавшие увидели его, перебросились короткими фразами на грубом языке. Стражник и без этого уже понял, кто перед ним.

– Мерзкие карлы, – рыкнул он.

Невысокие тени, отпустив добычу, молча выхватили длинные ножи и бросились на Хорига. Тот едва успел вытащить меч и парировать первый удар. Ответил с ноги, опрокинув противника на спину. Второй, воспользовавшись заминкой, подскочил сбоку и резанул по бедру. Стражник вскрикнул, припал на колено, отмахнулся мечом. Противник отскочил, взял нож обратной хваткой и прыгнул на Хорига. Тот едва успел перехватить руку.

Завязалась борьба. Низенький крепыш навалился сверху, пытаясь всадить клинок ему в горло. Хориг, выронив меч, рычал, едва удерживал обеими руками. Дрожащее острие неумолимо приближалось. Ещё дюйм – и всё…

Позади стало светлее, стражник услышал топот. Через секунду враг дёрнулся, захрипел, ослабил хватку. Хориг скинул его. Бронт, опустив фонарь на землю и держа во второй руке окровавленный меч, помог напарнику подняться.

– Где второй? – выдохнул Хориг.

– Сбежал, – проворчал Бронт и указал на ногу. – Ты как?

– Надо перевязать. Жить буду.

Оба услышали сдавленные всхлипы, перерастающие в рыдания. Хориг кивнул напарнику, и Бронт двинулся к девушке. Сам же, отрезав лоскут от плаща и быстро перевязав неглубокую рану, взял фонарь, опустился перед убитым, сдёрнул с него капюшон и сорвал маску. Большой, мясистый нос, тяжёлые надбровные дуги, широкое лицо, по глаза заросшее курчавой, светлой бородой. Он был почти вдвое ниже Хорига, но раза в полтора шире в плечах.

– Чертовы нелюди, – прошептал стражник, глядя на лицо мёртвого гнома. – Когда-нибудь настанет день… И наше терпение кончится.

 

***

 

Эйван быстро шёл по тихим и серым улочкам Квартала Девятнадцати. До рассвета оставалось всего ничего, а юноша проклинал себя за то, что не отправился домой сразу после ужина. Конечно же, глубоко внутри он всё прекрасно понимал и радовался тому, что провёл время с семьёй Грона: они смеялись, шутили, все вместе играли в Х'шаат – забавную оркскую игру, где надо передвигать по игровой доске камушки и деревянные бочонки, – но у Эйвана была своя семья. И он корил себя за то, что ему всё чаще хотелось проводить время с чужой.

Когда он покинул квартал нелюдей и, наконец, добрался до своего дома, первые лучи солнца осветили горизонт. Скорее всего, отец ещё пару часов не вернётся со службы, и Эйван мог немного поспать, сделав вид, что вернулся он ещё глубокой ночью.

Уже дома юноша прошёл мимо тонущей во мраке трапезной и двинулся к лестнице, не заметив сидящую за столом тень. Которая его окликнула:

– Ты где был?

Эйван застыл, словно громом поражённый. Почувствовал, как по нутру разливается холод.

– Где был, спрашиваю?

Скрип отодвигаемого табурета. Тяжёлые шаги. О, этот пьяный голос. Эйван знал его. И знал, что бывает, когда отец в таком состоянии.

– Я был в доках, – забормотал он, обернувшись. – Помогал одному знакомому разгрузить судно. Мне позже заплатят…

– Не ври мне, сопляк! – прорычал Хориг, грабастая его за грудки. – Опять шлялся по халупам горных ублюдков? Да?!

Кислый запах. Налитые кровью глаза. Ужас. Эйван молчал.

– Смотри, что они со мной сегодня сделали.

Отец, держа сына на вытянутой руке, показал перебинтованную ногу.

– О боги, тебя ранили?

– Да! Эти суки… Пытались девку трахнуть в подворотне. Мы… не позволили. А ты… пока твоего отца на улице резали… Застольничал с этими нелюдями. С тварями, которым одна дорога – на виселицу! Сегодня они тебя потчуют… А завтра ограбят и бросят в канаву с перерезанным горлом.

Эйван ощутил, как холод ужаса сменяется огнём ярости.

– Это сделали орки? – прошептал он.

– Что?

– Я спрашиваю… На тебя напали орки?

– Нет, – ответил Хориг хмурясь. – Мерзкие карлы.

– Тогда почему ты говоришь так о моих друзьях?

Помутневший взгляд отца говорил о том, что он искренне не понимал вопроса. Наконец, понял.

– Да потому что они все такие! Все эти нелюди поганые. Или ты забыл, а? Напомнить, кто убил твою мать и брата?

– Быть может, если бы ты меньше пил, этого бы не случилось, – тихо ответил Эйван.

– Что? Что ты сейчас сказал? – зарычал Хориг, стискивая его горло.

– Отпусти меня.

– Повтори, что сказал, сопляк…

– Отпусти!

– Я тебе покажу, как говорить со мной в таком тоне…

– Я сказал, ОТПУСТИ!!! – рявкнул Эйван и ударил.

Хрустнуло. Отец покачнулся, сделал пару шагов назад и грузно осел на задницу. Поднёс руку к носу, с удивлением уставился на кровь. Эйван тем же взглядом смотрел на свой кулак.

«Уже не ребёнок, – осознал он, – я больше не ребёнок…»

Раздался каркающий смех.

– Вот, значит, как, – пробормотал Хориг. – Вот каков ты, сынок. С нелюдями дружбу водишь. А собственного отца – по лицу? Хороший мальчик, ничего не скажешь.

Эйван долго на него смотрел. Затем отвернулся и ушёл наверх.

 

***

 

 

Настроение было поганым. Мрачным, как те тучи, что с обеда всё сильнее затягивали небо. Эйван щипцами удерживал очередную подкову, молотом вымещая всю ярость. На себя. На отца. На жизнь.

Подошёл Грон. Увидев подкову, поцокал языком. Сказал, надо переделывать. Юноша раздражённо швырнул испорченный продукт в плавильный чан. Затем выдохнул, заставляя себя успокоиться.

Оставшаяся часть дня прошла спокойно. Грон быстро доделал свою работу и ушёл пораньше по каким-то делам. Когда Эйван закончил, уже вечерело. Ему не хотелось возвращаться домой, но все время избегать отца он не мог. И всё же юноше хотелось бы найти причину, чтобы не…

– Здравствуй, Эйван.

Обернувшись, он встретился взглядом с яркими глазами орчанки. Невольно заулыбался.

– Ксено… Привет. Ты что здесь делаешь?

– Брат оставил плащ дома, – показала она бурую накидку с капюшоном. – Скоро пойдёт дождь. Решила принести.

– Ты такая заботливая.

– Разве? Это он о нас с дедом заботится. А мы просто ему помогаем.

Эйван рассказал Ксено, что Грон ушёл. Она, кажется, не расстроилась.

– Не хочешь прогуляться?

– Но там ведь скоро пойдёт дождь, – удивился Эйван.

– И что? – усмехнулась орчанка, копируя ухмылку брата. – Ты боишься воды?

Эйван фыркнул и взял плащ Грона. Они молча прогуливались по улочкам Нижнего, когда хлынул дождь. Сильный, косой, режущий. Эйван схватил Ксено за руку и завёл в небольшой дворик, под навес балкона.

Какое-то время они просто стояли рядом, слушая стук дождя по булыжникам мостовой. Косые капли, попадающие на Ксено, заставили её подвинуться ближе к Эйвину. Он чувствовал её тепло даже через мокрую накидку. Приятно.

– Как думаешь, откуда берётся гром? – спросила она тихо.

– Не знаю, – пожал плечами юноша. – Никогда не думал об этом.

– Дед говорит, это боги гневаются. На нас. На тех, кто живет на земле.

– Может, и так.

– Мне страшно, – пробормотала орчанка, вздрогнув после очередной вспышки. – Вдруг… Боги решат поразить меня?

Эйвин улыбнулся, но, заметив неподдельный страх в глазах Ксено, подумал, что было бы неплохо её как-то отвлечь. И придумал.

 

Грустит моя лютня, вздыхает, в дороге устав.

И песен весёлых сейчас она вспомнить не хочет.

Простите, я Вас разбудил, в Вашу дверь постучав

Среди наползающей ночи.

 

О, если б Вы только впустить нас могли,

Мы места займём в Вашем замке лишь малость,

То лютня бы пела всю ночь о любви,

Сердца веселя в благодарность...

Ксено молчала, глядя на него широко распахнутыми, сияющими, как две звезды, глазами. Эйван, посчитав это добрым знаком, продолжил петь песню о грустной лютне. Его чистый голос, уже не мальчика, но мужа, правильно выводил несложную, но все равно притягательную и запоминающуюся мелодию.

Закончив, он открыл глаза. Лицо орчанки было таким завороженным, что юноша невольно покраснел.

– Эту песню мне пела мама, – откашлялся Эйван, – когда я был ребенком.

Ксено не ответила, продолжая смотреть на него во все глаза, что смутило Эйвана ещё сильнее. Она была так близко. И этот взгляд… Странно… Юноша огляделся в поисках спасения.

– Дождь, кажется, кончился, – заметил он. – Пошли?

Не дожидаясь ответа, он сделал шаг назад, выходя из-под навеса. Лицо Ксено изменилось. Она опустила взгляд и кивнула. Эйван отвернулся.

«Что я сделал не так? Что могло её так расстроить? Болван я! Болван…»

– Эйван.

Он повернулся и встретился с глазами Ксено. Она стояла прямо перед ним.

– Я…

И тут орчанка его поцеловала.

 

***

 

 

– В общем, как только он отвернулся, я так ему вмазал, что этот ублюдок зубами подавился… Будет знать, сука, как языком трепать за моей спиной.

Бронт кинул взгляд на Хорига и понял, что разговаривает со стеной: лицо серое, взгляд тёмный, задумчивый. Случилось, поди, что… Бронт протяжно зевнул, затем сморкнулся, вытер пальцы о плащ. Солнышко припекало так, словно и не было этих дождливых деньков.

– Ты меня вообще слушаешь?

– Да, да. Вмазал ты ему.

– Что с тобой?

– Ничего.

– А выглядишь так, словно дерьма нюхнул.

Хориг кинул на него испепеляющий взгляд. Затем буркнул:

– С сыном… проблемы.

– Какие? Напроказничал?

– Вроде того.

– Ну так надери ему уши. Делов-то… Или хочешь, давай я, а? Мне для друга несложно будет.

На этот раз взгляд напарника был не просто гневным – убийственным. Бронт лишь усмехнулся.

– Я думаю, сопляка надо учить уму-разуму сызмальства, не то…

Хориг вскинул руку, нахмурился.

– Слышишь?

Бом! Бом! Бом-тир-ли-бом!

Медный перезвон, с каждой секундой набирая силу, окутывал весь город.

– Колокола бьют, – удивился Бронт. – Чего это?

– Не просто колокола, – ответил Хориг. – Набат. Всеобщий сбор. На площадь созывают. Скоро там будет весь город.

– Видать, случилось что-то…

– Идём.

Стражники двинулись вверх по улице, вливаясь в разрастающийся людской поток.

***

 

Хориг возвращался домой уже затемно. У него до сих пор в ушах отдавался гул многотысячной толпы, а перед глазами стояло море разгневанных лиц. После того, как король закончил важное объявление, люди словно сума посходили. Хотя, с такими-то вестями, попробуй останься спокойным!

Когда разъярённую толпу наконец удалось разогнать, всех свободных стражников собрали в гарнизонах. И в спешном порядке зачитали им приказ властей, от которого некоторые впали в ступор, а другие, вроде Бронта, порадовались. Хориг до сих пор не понял, как он к этому относился. В любом случае наступало время перемен. Больших перемен. То ли ещё будет…

Мысли стражника вернулись к сыну. После ссоры прошло уже несколько дней, и всё это время он не видел Эйвана. Тот просто ушёл и пропал. Поначалу Хориг злился. Затем начал переживать. Теперь лишь молил богов о том, чтобы сын вернулся. Ведь… Эйван последний, кто остался в его жизни. Хориг уже потерял жену. Старшего сына. За эти дни стражник осознал, что боится остаться в одиночестве. Никому не нужным, постаревшим пьяницей. Много ошибок он совершил. Но ведь никогда не поздно попытаться что-то исправить, верно?

Об этом думал Хориг, бредя домой. И, увидев свет в окнах, подумал, что на сей раз, кажется, боги его услышали.

– Эйван? – позвал он неуверенно, закрыв дверь.

Тишина. Неужели… Нет, не может быть…

Заскрипели половицы. Из трапезной показался сын. Взгляд прищуренный, недоверчивый, губы плотно сжаты, как и кулаки. Хоригу захотелось броситься к нему, обнять. Но он лишь тихо сказал:

– Ты… Послушай. Я… я виноват перед тобой.

Холод в глазах сына сменился настороженностью.

– Можешь ничего не отвечать. Просто хочу, чтобы ты знал. Мне жаль.

Сомнение. Растерянность.

– Я хочу всё забыть. Наладить. Понимаешь?

Эйван пристально на него посмотрел. Затем кивнул. И скрылся в трапезной.

Вскоре Хориг, уже расслабившись, сидел за столом, уплетал кашу с мясом, громко чавкая, запивал всё элем, делясь последними новостями. На радостях, что сын вернулся, его прорвало, словно старую дамбу, – слова лились нескончаемым потоком:

– Да, такие дела, время готовиться к войне! Я, вообще-то, догадывался, что к этому всё идет… Но, думал, мы сами объявим. А оно вон как вышло! Первыми решили ударить. Но это ещё ничего, хе-хе, им же хуже! Сейчас войска мобилизуют, начнут стягивать к границам – так мы их мигом в горы погоним, обезьян проклятых!

Треснув кулаком по столу, Хориг хлебнул из стакана и, совершенно не замечая меняющегося лица Эйвана, доверительно забормотал:

– Нас тут собрали, приказ выдали. В общем, король, сто лет ему сидеть на троне, решил сразу обезопасить государство. Будем шпионов вылавливать! Всех нелюдей, город покидающих, тщательно досматривать. А этих орков, которые нам теперь враги, так вообще не выпускать. Любого, кто попытается из столицы выехать, приказано брать за шкирку и тащить в особые лагеря, где ими уже братья-дознаватели будут заниматься. Я, конечно, человек маленький, в большой политике мало что смыслю, но, думаю, оно к лучшему. А то мало ли что… И народ, конечно, свирепствовал. Ух, жуть, какие злые были горожане! Мы, ясное дело, развернули их, успокоили. И всё же боязно немного. Как бы до погромов не дошло. А то ведь могут и самоуправство учинить. Я их понять могу, если честно. Однако законы надобно соблюдать…

Тут Хориг вспомнил причину их ссоры. Замолчал, залился краской. Набравшись смелости, поднял глаза и тихо сказал:

– Ты, сын, парень уже взрослый, сам волен решать, с кем дружбу водить. И всё же я бы на твоем месте предупредил твоего… товарища. Чтобы не пытался город покинуть. А ещё лучше – схоронился где-нибудь. И носа не казал, пока буча не утихнет.

Побоявшись сказать что-то лишнее и всё испортить, Хориг хлопнул сына по плечу и ушёл спать.

Эйван какое-то время сидел в одиночестве. Затем накинул плащ и вышел в ночь.

 

***

 

 

С момента, когда король во всеуслышание объявил о начале войны с орками, прошло несколько недель. За это время в городе многое поменялось, а на голове Хорига прибавилось седых волос. Да, он предполагал, что люди будут вымещать злобу на тех, кто рядом… Но того, во что всё вылилось, он даже представить не мог.

Сегодня пришлось особенно тяжко. На этот раз горожане сумели-таки прорваться в Квартал Девятнадцати. Городские власти пытались сохранить порядок в столице: многих стражников перебросили на границы злополучного квартала. Если в первые дни смельчаки-каратели являлись небольшими группками, и Ястребам довольно легко удавалось разворачивать их восвояси, а особенно буйных – скручивать, то этим вечером бить нелюдей пришла огромная толпа. И Хориг до сих пор не понимал, каким чудом им удалось сдержать взбесившийся люд, обойдясь малой кровью: несколько раненых стражников, пара разгромленных лавок, трое убитых бунтарей – одного слишком сильно приложили по голове, двоих просто раздавили, когда толпа дрогнула и побежала назад, – да один убитый гном – бородатый карл оказался не в то время и не в том месте. Теперь далёкая война уже не казалась такой далёкой.

Хориг, покинув квартал нелюдей, двигался по тёмным улочкам в сторону своего дома, держа на вытянутой руке фонарь, – чтобы каждый знал, что блюстители закона не дремлют. Хотелось поскорее напиться и лечь спать. Пожалуй, так он и поступит. Стражник уже почти чувствовал на языке вкус кислого вина или горькой водки – плевать, что там в погребах осталось! – когда услышал тихий плач. Так неожиданно, что подумал, будто ему это только чудилось. Но всё же решил проверить наверняка и свернул в подворотню, откуда доносился звук.

Он увидел скорчившуюся фигуру в углу глухого тупика. Всхлипы стали громче. Подойдя ближе и опустив фонарь, Хориг громко откашлялся. К нему повернулось искажённое мукой лицо, на котором горела пара жёлтых глаз. Черная кожа, клыки, плотная нижняя челюсть. Орчанка. Девочка лет десяти.

Хориг подавил желание развернуться и отправиться своей дорогой – всё же перед ним лежал ребёнок! – и опустился рядом. Губы сами собой начали нашёптывать успокаивающие слова. Перевернув девочку на спину, стражник с трудом, но заставил её убрать руки от живота… И ужаснулся. Грубое платьице было пропитано кровью. Алая жидкость поблескивала на камнях мостовой. Хориг насчитал как минимум четыре рваных отверстия в ткани. Били ножом. Сильно. Глубоко.

Девочка заплакала. Хориг увидел, как дрожат его же руки.

– Тише, – прошептал он пересохшими губами. – Мы тебе поможем… Сейчас найдём лекаря.

Он не знал, поняла ли его орчанка, но её глаза горели такой искренней мольбой, что Хориг едва сдержал всхлип.

– Сейчас мы… Так, аккуратно. Терпи, маленькая, скоро всё кончится.

Как мог осторожно, он взял её на руки, поднялся и засеменил из подворотни.

– Лекаря! Люди! Лекаря сюда, живо!

Хориг бросился к первой попавшейся двери, стукнул ногой.

– Эй! Откройте! Нужна помощь.

Тишина. Выругавшись, он побежал к другой.

– Помогите, именем короля!

Девочка уже перестала всхлипывать, лишь тихо дышала, дрожа всем телом. Хориг обошёл ещё несколько домов, но нигде ему не открыли. Лишь разок крикнули с верхнего этажа, чтобы он заткнулся и проваливал, пока стражу не позвали.

Он решил бежать в кордегардию. Она, конечно, далековато, но там наверняка есть фельдшер, уж там-то ему точно откроют. Хориг прижал орчанку плотнее, собрался с силами. Опустил взгляд. И поник.

Бежать уже было незачем.

 

***

 

 

– Что случилось? О боги, ты ранен?!

Хориг лишь мотнул головой, прохрипел: «водки!» и протиснулся мимо сына. Уже в трапезной, выпив и закусив краюхой хлеба, он угрюмо уставился в одну точку. Рассказал, что случилось. Эйван молчал, скрестив руки на груди.

– Никто не открыл, понимаешь? Всем было… плевать.

Налил ещё, опрокинул. Оторвал кусок мякиша, но лишь понюхал.

– Принеси квашеной капусты, хлеб в горло не лезет.

– Нету капусты, – осторожно ответил сын, – кончилась.

– Да? А вроде много было. – Хориг сморщился, не обратил внимания на его тон. – И хрен с ней.

Они долго сидели в тишине. Наконец, Хориг пробормотал:

– Не понимаю… в чем её вина была? Те, кто это сделал… скоты. И трусы! Одно дело – равного соперника… Есть ведь разница! Но ребёнка-то за что? Тьфу! Нет слов.

Эйван грустно на него взглянул. И тихо ответил:

– Ошибаешься, отец. Нет здесь никакой разницы. Вообще никакой.

 

***

 

Эйван сидел у стола, возле одинокой свечи. Неотрывно смотрел на свои мозолистые руки. Думал.

Крики на улице давно стихли. Последний из множества гневных призывов звучал уже не так уверенно – больше походило на вой побитой дворняги, в отличие от тех, что были парой часов ранее, – те гремели, словно лай бешеной своры, почуявшей кровь. Сквозь покосившуюся от удара ставню на пол падала полоска серебристого света.

Наконец, ближе к рассвету, когда от свечи остался чадящий огарок, в дверь бухнули. Эйван осторожно поднялся, подошёл, прислушался. Открыл. И тут же вытянул руки, ловя падающего отца.

– В порядке, – хрипло пробормотал он. – Устал только.

Эйван помог ему дойти, усадил на стул. Сходил в погреб, принёс кур, солений, водки. Про себя отметил, что, если вскоре не пополнит быстро таявшие запасы, отец начнет задавать вопросы.

– Тяжко было? – спросил юноша, наполняя рюмку.

– Тяжко, – ответил Хориг и опрокинул горькую. – Не думал я, что дойдёт до подобного. На, полюбуйся.

Он протянул сыну шлем. Тот оценил внушительную вмятину на левой стороне, цокнул языком.

– Дубиной, что ли?

– Ага, дубиной, – фыркнул Хориг. – Шестопёром! Хрен знает, где эти дармоеды оружие берут – видать, из дедушкиных запасов, что от Десятилетней войны остались! Но это уже не те, кто камнями кидается и бежит, как только меч завидит. Они теперь… воюют с нами. Насмерть.

Хориг выпил еще, закусил и тихо продолжил:

– Когда в лобовую пошли, мы их на щиты взяли… Стали теснить. При мне двоих парней из наших сдёрнули. И сразу в толпу затащили. Даже оглянуться не успели, как оба лежали мертвее мёртвого – ножами изрезали так, что ни броня, ни ватник не спасли. И это ещё были только первые…

– А что с жителями квартала? – тихо спросил Эйван.

– Да что, сидят по хатам, носа не кажут. Правда, уже не спасает. Бунтовщики теперь в дома вламываются. Вытаскивают на улицу. А там уже… – Хориг махнул рукой, сплюнул, – чинят самосуд. Я лично сегодня семью орков к остальным оттаскивал. Никого, суки, не пощадили… старика, девку, детишек – всех под корень.

Эйван содрогнулся. Хориг прочистил горло, виновато взглянул на сына.

– Надеюсь… с твоим товарищем такого не случится.

Эйван не ответил, лишь крепче стиснул губы.

– Знаешь, сын. Я ведь никогда их не любил. Особенно после всего, что с нашей семьей случилось… Но, видят боги, – то, как ведут себя наши собратья… Так тоже нельзя.

– Не по-людски это, – прошептал Эйван, – а по-звериному.

Хориг мрачно усмехнулся.

– Сынок, я полжизни отдал городской страже. Поверь мне на слово: то, что сейчас творится, – очень даже в нашем духе.

 

***

Хориг прищурился на яркое солнце, осклабился. Денёк предстоял жаркий – и не только из-за погоды.

После памятных погромов прошёл почти месяц. Люди всё же образумились и подобных буч больше не устраивали – видать, наконец поняли, что подобные сборища пьют много крови у каждой из сторон. Пару раз ещё пробовали пробраться небольшими группками на территорию Квартала Девятнадцати, но стражники мигом их разворачивали. Обстановка потихоньку успокаивалась. До сегодняшнего дня, когда с юга пришли вести, которые не поленился прокричать даже самый ленивый из глашатаев, – армия орков перешла в наступление.

Городские власти тут же смекнули, чем это может кончиться. Квартал нелюдей с раннего утра был оцеплен утроенными караулами. Пока было тихо, но Хориг чувствовал, что назревало что-то нехорошее.

После полудня они явились. Подобное столпотворение Хориг видел лишь на площадях, где обычно собирался весь город. На призыв разойтись, конечно же, никто не отреагировал. Первую волну они отбросили быстро – просто оттеснили щитами. Вторую пришлось подтолкнуть пятками копий. Вместе с третьей полилась кровь.

 

***

Хориг обильно отхлебнул из фляги, остальное плеснул себе в лицо. На широкой улице лежало несколько десятков тел. И стражник чувствовал, что это было только начало.

Вскоре прибыло подкрепление в лице Королевской гвардии, и было приказано продвинуться вперёд, оцепить вход на улицу, которая вела к Кварталу Девятнадцати. Погромщики кричали издалека и кидались камнями, но всё же отступали, пока стражники и гвардейцы медленно шли вперёд. Затем толпа начала рассасываться, редеть, пока почти полностью не иссякла. Солдаты короля заняли необходимый периметр, можно было передохнуть.

Шло время. Всё было тихо.

– И куда они подевались, интересно, – пробормотал Хориг, особо не рассчитывая на ответ. Однако он его получил:

– Кажись, пошли на соседские улицы, в людские кварталы.

Стражник повернулся и встретился взглядом с одним из гвардейцев.

– И зачем?

– Слушок прошёл, – ответил мрачно другой, – что некоторые люди укрывают орков, после того погрома. Бунтовщики, видимо, решили: раз мы к нелюдям не пускаем, пошукать среди своих.

– Так почему мы их не останавливаем?! – удивился Хориг.

– Скажем так, Король беспокоится о других жителях Квартала Девятнадцати, – хмыкнул первый. – Гномах, эльфах, лепрах и прочих, которые нам полезны и могут попасть под горячую руку.

– Ага, – поддакнул второй. – А вот жили бы там одни только обезьяны, хе-хе… Нас бы сейчас здесь не было. Сечёшь, дядя?

Оба гвардейца загоготали. Хориг отвернулся. Прикинул, каким маршрутом могла двинуться толпа. Похолодел. Оглянулся в поисках поддержки, но тут же понял, что её не будет.

Он обратился к командиру с просьбой отойти по нужде. Свернул за угол, торопливо скинул чёрный плащ с золотой каймой, шлем с крылышками, панцирь. Меч решил оставить.

И быстро двинулся окольными путями по направлению к дому.

 

***

 

Эйван стоял у окна, наблюдал сквозь щель в ставнях. Толпа рокотала, словно грозовая туча. Поначалу юноша думал, что они просто пройдут мимо. Но люди начали стучать в дома. Требовать у хозяев, чтобы их впустили. А к тем, кто не отворял, – вламываться.

Когда в дверь громко забарабанили, Эйван думал отмолчаться. Но быстро сообразил, что будет только хуже, и открыл. На пороге стоял лысый и высокий, что жердь, мужчина с крысиным лицом и двое здоровенных детин – один рыжий, второй – заросший бородой по самые глаза.

– Чего вам? – неприветливо бросил Эйван.

– Осмотреться хотим, – хищно улыбнулся лысый предводитель, – орков поискать.

– Нету. Здесь только люди живут.

– Ну раз так – значит, мы и не задержимся.

Эйван попытался им препятствовать, но его просто отодвинули в сторону. Пока лысый и рыжий ходили по комнатам, бородатый держал его за руку. Юноша думал припугнуть, мол, отец работает в страже, но тут же смекнул, что вряд ли это их остановит.

Затем все вместе поднялись на второй этаж. Незваные гости быстро огляделись, ничего не нашли. Крысомордый повернулся к Эйвану.

– Ну вы уж не обессудьте, времена нынче такие.

Юноша, глядя исподлобья, кивнул, спрятав руки за спину – чтобы скрыть дрожь. Пронесло, почти пронесло. Когда он уже готов был выдохнуть, лысый неожиданно обернулся, окинул взглядом комнату и тихо спросил:

– А что там у вас, на чердаке?

 

***

Хориг продирался сквозь толпу, матеря людей на чем свет стоит. В основном его не трогали, лишь несколько самых смелых пытались остановить, но стражник был непреклонен.

Пробившись к своему дому и увидев распахнутую дверь, Хориг выругался и бегом преодолел оставшееся расстояние. Уже внутри услышал крики со второго этажа, бросился к лестнице.

Эйван стоял на коленях, кашлял, держась за живот. Главное, живой. Рядом – двое здоровенных лбов и лысый мужичок с мерзким лицом. Хориг, схватившись за меч, с ходу заорал:

– Вы чего творите?! Живо отпустили моего сына!

В руках громил тут же появились длинные ножи. Хориг решил до поры до времени оставить меч в ножнах, и сказал уже мягче:

– Я хозяин этого дома!

– Что же ты своего сынка не воспитываешь? – неприятно спросил лысый. – Мы тут просто осматриваемся, а он нас – взашей!

– Времена нынче нервные, – огрызнулся Хориг, решив сменить тактику. – Орков ищете? В помине не было этих мразей в моем доме. Можете быть покойны.

– Ну так мы и будем, – отозвался лысый, – как только чердачок ваш осмотрим, так сразу и уйдём.

– Я вас услышал. Идёмте.

Хориг самолично приставил лестницу, открыл люк и жестом пригласил гостей подняться, что те и сделали. И только встретившись взглядом с глазами сына, он осознал, какую ошибку допустил. Но было поздно. Сверху раздался неприятный голос:

– Так-так-так… А врать-то нехорошо.

 

***

Старый Варрхам сидел у дальней стены, чувствуя под рукой дрожащее тело Ксено. Когда на чердаке появились люди, Грон, набычившись, медленно поднялся, встав перед ними.

– Тише девочка, – прошептал старик на родном наречии. – Не бойся. Всё будет хорошо.

Их было трое. Затем появился еще один. Долго молчали. Наконец, высокий и худой повернулся к плотно сбитому и мрачно ухмыльнулся.

– Значит, обманули. Значит, всё же укрываем.

– Это… я не, – пробормотал Хориг, но понял, что отнекиваться поздно. – Это не ваше дело. Немедленно покиньте мой дом.

– Сейчас покинем, не бойтесь. Только эту троицу прихватим.

Хориг встал на их пути, опустил руку на пояс. Громилы с энтузиазмом вытащили ножи. Лысый улыбался.

– Не стоит идти на грех, милчек, защищая этих животных. Иначе кто-то может пострадать.

Хориг задумался. Опустил меч. И отошёл в сторону.

Один из громил двинулся к оркам. Грон попытался его остановить, но увидев оружие, отшатнулся. Громила рыкнул:

– Встали.

Когда никто не двинулся, он встряхнул старика за шкирку, ткнул ножом в сторону орчанки.

– Встала, сука, не то убью его!

Ксено послушалась. Грон поровнялся с ней, испепеляя противника желтыми глазами.

– Вот видите, милчек, – захихикал лысый предводитель, – сейчас с миром и разойдёмся.

Хориг пытался не слушать. Не смотреть. Искал, за что бы зацепиться взглядом. И увидел в люке лицо Эйвана. Его глаза. В этот миг так сильно защемило у Хорига сердце, что стражник понял одно – второго подобного взгляда он не выдержит.

– Они никуда не пойдут! – сказал Хориг твёрдо, опустив руку на пояс. – Именем короля приказываю вам покинуть мой дом. Я – Агатовый Ястреб, то, что вы надумали совершить, – незаконно. И я вам этого не позволю.

– Ошибочка, милчек, – оскалился лысый. – Закон писан для народа. А мы – и есть народ! Значит, наша воля – и есть закон!

Хориг оценил шансы. И вытащил меч. Напротив него тут же встал лысый предводитель и рыжий детина. С ножами в руках. Тишина.

– Так, значит? – наконец, прошипел крысомордый. – Ну ладно. Так и быть! – он обернулся к бородатому подельнику, который всё ещё держал Варрхама за шкирку. – Режь ублюдков! Прикончим их здесь!

Бородатый кивнул и вскинул нож. Закричала Ксено. Грон прыгнул на противника. Что там случилось дальше – Хориг уже не видел. Он махнул мечом, целясь в голову рыжего. Но противник успел перехватить его руку.

Кутерьма, крики. Краем глаза стражник заметил, как Эйван пошёл на рыжего детину, но путь ему перегородил лысый. Хориг, сцепив зубы и зарычав, попытался вырваться, но враг был в разы сильнее. Надавив, рыжий громила заставил Хорига отступить, припёр к стене и… всадил нож ему в бок. Хориг взвыл, почувствовав, как сталь обжигала нутро. Рыжий, всё ещё удерживая руку с мечом, злорадно ухмыльнулся.

Тут ему спину набросился Грон. Лицо орка было в крови, зубы – оскалены, взгляд – полон решимости. Мощным предплечьем он сдавил горло врага, запрокинул голову, заставил отпустить стражника. Детина и висящий на его спине орк отшатнулись, завалились.

Хориг, кряхтя от боли, встретился взглядом с горящими глазами Грона. Тот из последних сил удерживал брыкающегося противника. Тогда Хориг поднял выпавший меч, встал над ними – и точным ударом вогнал рыжему острие в грудь.

Оглянувшись, увидел Эйвана, лежащего лицом в пол. И лысого предводителя, который, хромая, двигался к единственному окну. Отворив ставни, он высунулся и заорал:

– Сюда! Здесь укрывают орков! Все сю…

Договорить не успел – Хориг ударил его в спину, да так, что остриё вышло из грудины. Лысый осел на пол, дёрнул ногой и затих. Только тогда Хориг вспомнил о ноже в боку, застонал, опустился рядом.

– Отец, – перед плывущим взором возникло лицо Эйвана. – Отец, ты ранен.

– Ага. А ты?

Сын мотнул головой.

– Хорошо, – прокряхтел Хориг. – Ты должен идти.

– Я вас не брошу!

– Молчи, дурак. Через две улицы, на старой площади, стоит отряд. Там… мой напарник, Бронт. Скажи ему… чтобы вёл Ястребов сюда. А мы пока их сдержим.

– Но, если я не успею…

– Иди! – толкнул его отец. – Бегом. Должен успеть. Это наш единственный шанс.

Эйван, с глазами полными ужаса, нерешительно кивнул. Хориг сжал его руку, затем вновь подтолкнул. Юноша бросил взгляд на семью орков, задержался на девушке, затем поднялся и побежал вниз.

Хориг остался с орками. Один. Старик сидел в обнимку с девушкой. Молодой орк смотрел на стражника тяжёлым взглядом. На полу лежало три трупа.

Хориг с трудом поднялся, высунулся в окно. Увидел, как Эйван выскочил из дома, и активно работая локтями, стал протискиваться сквозь толпу. Благо, на него особо не обращали внимания. Затем люд, скинув оцепенение, начал двигаться. Стражник улыбнулся. Всё, что нужно было сделать, он сделал. Эйван уже будет далеко, когда…

Хориг обернулся. Стиснул рукоять меча, посмотрел на орка. Тот кивнул. Хориг кивнул в ответ.

– Возьми нож, – прохрипел стражник. – Они идут.

 

 

***

Эйван бежал, бежал изо всех сил с того момента, когда вырвался из людской массы. Казалось, прошла вечность, прежде чем он достиг злополучной старой площади. С одной стороны её замыкал отряд Ястребов. С другой – стояла рокочущая и выкрикивающая угрозы толпа.

Когда Эйван подбежал к стражникам, те выставили мечи и щиты. Однако один из них, одноглазый, сказал, что его можно пропустить. Юноша благодарно подбежал к нему и узнал товарища отца.

– Эйван, малец, давно не виделись, – улыбнулся Бронт. – Ты чего здесь забыл?

– Там… отец… дома, – юноша никак не мог отдышаться. – Его… убивают…

– Что? – нахмурился Бронт. – Кто? За что?!

– На нас напали… за то, что… за то, что мы…

– Мы его не оставим, – пообещал Бронт. – Сейчас, я только найду командира, объясню всё… Так кто там на вас напал?

– Люди. Толпа. За то, что мы укрыли семью орков.

Бронт как-то резко переменился в лице. Помрачнел. Отвернулся. И бесстрастно ответил:

– Извини, парень. Велено нам стоять здесь. Командир не поведёт отряд ради одного человека.

– Но как же…

– Увы, но приказ есть приказ. Ничем не могу помочь.

 

***

 

Ксено вжималась в плечо Варрхама. Чувствовала тепло сухой ладони на плече. От деда пахло родным краем. Она плохо помнила родину: когда они жили в горах, среди своего народа, и ещё не поселились среди людей, не стали на них похожи – всё это было так давно. Отец был прославленным воином, дед – видящим, мудрейшим, шаманом клана, к которому прислушивались все – от мала до велика. Они с Гроном лазали по скалам, дышали свежим воздухом. А дома ждала мать. Прекрасные, давно забытые времена. Их уже не вернуть.

Ксено часто размышляла о том, какой бы она была, если бы росла на родине. Не здесь. Впрочем, дедушка, который, в отличие от них с Гроном, большую часть жизни прожил среди своего народа, говорил, что разницы между ними было мало. Мол, нет её почти. Орки-люди. Люди-орки. Никто не плох, никто не хорош.

«Наверное, ты прав, – подумала Ксено, – раз я смогла полюбить одного из них…»

Она вжималась в плечо деда и видела, как на чердак влезают первые тени. Как их встречает отец Эйвана. И Грон. Как сталь поёт смертельную песнь, а люди падают замертво. Но на их месте тут же появляются другие.

Ксено видела, как они хватают Хорига. Как ножи вонзаются в его тело, отправляя стражника в царство вечного сна. Как следом уходит её горячо любимый и любящий брат Грон. И как горящие глаза убийц смотрят на неё, пожирают, приближаются.

– Не бойся, милая, – прошептал ей на ухо дед, – мы идем за ними. Мы станем частью гор. Больно не будет.

Ксено увидела в его пальцах небольшую палочку, покрытую черной корой. На ней были скрупулёзно вырезаны шаманские символы. Ксено догадалась, что это значило. Она улыбнулась и сильнее прижалась к деду. Расслабилась. Знала, что он не обманет.

Когда же люди до них добрались, Варрхам – некогда великий знающий Тайные Пути, старший шаман могучего клана, – сломал палочку пополам. В тот же миг огонь и буря пришли в этот дом.

И Ксено стала частью гор.

 

 

***

 

 

Эйван сидел, привалившись спиной к стене дома. Как сюда забрёл – юноша не помнил. Перед глазами всё еще стояла картина того ужаса, который произошёл там, где ещё недавно был его дом.

Он уже был рядом, продирался сквозь людей, когда неожиданно сверкнуло. Небо озарило алым заревом, из единственного окна, словно из глотки сказочного дракона, вырвался поток пламени – и через секунду раздался оглушительный хлопок.

Когда белые пятна перед глазами растаяли, Эйван увидел, что крыша его родного дома исчезла. Вместе с чердаком и половиной второго этажа. Как догорает оставшееся, он смотреть не стал. Просто развернулся и ушёл. Подальше от криков, воплей, причитаний.

И вот, Эйван сидел на земле. Наблюдал, как стражники, под присмотром лекарей, укладывали на носилки раненых и оттаскивали в сторону мёртвых. Казалось, здесь тоже прошёл бой. Эйван с удивлением осознал, что ноги привели его на старую площадь.

Поднявшись, юноша двинулся мимо работящих, когда ему показалось, что он увидел знакомое лицо. Пригляделся. Да, действительно. Среди рядов убитых лежал бывший товарищ отца. Бронт. От полученных ран на нём живого места не было.

– Что, знал его, парень? – спросил один из стражников.

Эйван кивнул.

– Сочувствую. Сегодня многих не стало.

Еще раз кивнул. Затем тихо спросил:

– Кто его так?

Однако, прежде чем стражник раскрыл рот, Эйван махнул рукой и двинулся прочь. Юноша и так знал ответ.

Это было то, что убило Грона.

Отца.

Ксено.

Ненависть.

 

 

 

 

 

 

 

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 7. Оценка: 3,86 из 5)
Загрузка...