Мальгато

– Пять!

– Вставай!

Как странно, голос кажется мне знакомым. Я пытаюсь вспомнить, но не получается.

– Шесть!

Яркий свет софитов бьёт по глазам. Может, стоит закрыть веки? Тем более левый глаз уже и так не открывается – заплыл.

– Семь!

– Вставай, Алекс.

Меня зовут по имени. Пытаюсь вспомнить, где же я слышал голос. Вместо этого в голове всплывают обрывки фраз про гравитацию и характер. Чёрт бы тебя побрал, Майк. Какой нахрен характер? Отстаньте от меня.

– Восемь!

Ладно, уговорили. Поворачиваюсь на бок. Какое же оно тяжелое – моё тело. Без малого двести фунтов. Да, без домкрата не справиться. Приподнимаюсь на локтях. Посмотрите, вот он я – во всей красе. Голова кружится, словно мчусь на карусели. Руки подгибаются, и я вновь распластался по настилу.

– Девять!

Из угла рта бежит струйка крови. Ощущаю себя бифштексом. Знаете, таким, средней прожарки, с кровью, как любят у нас в Хьюстоне. Чёрт, Хьюстон, у нас проблемы.

– Десять.

Темнота.

 

***

 

– Тебе пора завязывать с этим! – Химена была непреклонна.

Угораздило же мне попасть в её смену: матери нажалуется, а выслушивать причитания матушки Рамос – то ещё удовольствие.

– Завязывать? – спросил я, стараясь сохранять спокойствие. – Или ты забыла чьим потом и кровью оплачен твой колледж?

– Алехандро, – в голосе сестры зазвучали стальные нотки. – Тебя уже третий раз за полгода привозят. Ты больше не Санчо-панчер, ты – груша для битья.

Химена посмотрела на меня, покачала головой и вышла из палаты.

Задумавшись о том, что неплохо было бы сводить сестрёнку в ресторан на следующих выходных, я не сразу заметил, как в палату ввалились несколько громил из Ла Примера. Только их мне не хватало: латиносов в белых худи, найках Кортез и левайсах с длинным белыми поясами. Они заняли всю палату. Вот ведь зараза! Неужто сам Костыль Сапато пожаловал?

– Санчо, Санчо, – сказал Костыль, качая головой. – Ты опять проиграл. А мы вот с братишками на тебя поставили. А ты нас подвёл.

– Ну так, Анхель, я не просил об этом, – съязвил я, зная, что Сапато не любит, когда его зовут по имени.

Костыль был гвоздём в заднице со времен школы. В старших классах он доставал всех, кроме нас с Хименой. Говорили, что Анхель был влюблён в мою сестру. Всё это враки. Просто его папаша был не раз обязан жизнью нашей матери. Она, пока артрит не скрючил пальцы, умело доставала пули и шила раны у всех гангстеров района.

Сейчас наш фамильный бизнес должна была продолжить Химена, но она не торопилась. Я не виню её за это. Жизнь в вечном страхе, что тебя заметут копы, или пристрелят заказчики, если кто не выживет на столе, то ещё удовольствие. Именно поэтому я выходил на ринг раньше, чтобы не брать в долг на колледж для сестры у банды. Именно поэтому я падал на ринге сейчас, чтобы накопить денег на жизнь подальше от этой дыры. Ещё пара поединков – и денег хватит не только на билет до Гонолулу, но и на домик в тихом районе, подальше от туристов и любопытных глаз.

– Санчо, ты мне как родной. Но ты это… бросай свои фокусы, – Костыль не шутил, походу кто-то меня слил. – Выпишешься, зайдёшь ко мне. Кое-что перетрём.

И вот что это было? Разве стоило приходить к давнему приятелю ради парочки нелепых фраз? Особенно если он полупрофессионал в тяжелом весе и, в прошлом, чемпион сводного контингента НАТО в Афганистане. Именно после возвращения оттуда у меня появилось непреодолимое желание свалить из Хьюстона и забрать мать и сестру с собой. Это если не считать ночных кошмаров и паранойи. Ох, не к добру Костыль заявился, совсем не к добру.

 

***

 

Выписали меня на следующий день. Наверное, Химена что-то наобещала дежурному хирургу. Они так мило чирикали в холле на посту, когда думали, что все пациенты спят. Надо будет разузнать об этом докторе.

Мне предстоял визит в родительский дом. Не то чтобы я сам решил навестить мать. Химена просто не оставила выбора, заявившись в палату уже переодетая после смены и сказав:

– Мы обедаем с мамой. Она ждёт.

Деваться было некуда. Да и от матери было проще добраться до логова Костыля. Откладывать встречу с Анхелем не стоило: мало ли что на уме у одного из главарей Ла Примеры.

Добрались быстро и в полной тишине. Химена даже музыку не разрешила включить, чему я был рад: Луис Фонси на всех станциях уже несколько достал. Сестра вцепилась в руль «Тауруса» и строила из себя обиженную. Ещё бы – старший брат не слушает советов.

Ели молча: не хотелось портить удовольствие от маминого фахитос. То, что выволочки не избежать, стало ясно, как только я увидел лицо открывшей нам дверь мамы. Надежда, что пронесёт, испарилась как вода на асфальте в летний полдень. Впрочем, всё было как всегда: не берегу себя, не уважаю мать, не забочусь о сестре, живу в какой-то дыре. Чёрт возьми, да весь Хьюстон одна большая дыра, в которой если латинос умер от инфаркта, а не от пули или передоза, говорят, что он прожил долгую и счастливую жизнь.

– Мама, я тебя тоже очень люблю, – конечно, а как же иначе. В голосе звучало смирение и раскаянье. – И о сестре забочусь. Вот сейчас как раз пойду к Анхелю и спрошу, что он узнал о докторе, который так усиленно клеится к Химене.

С этими словами я встал из-за стола, едва увернувшись от полотенца, брошенного разъярённой сестрёнкой.

– Это подло, слышишь меня, Алехандро Мария Рамос! Я больше не буду зашивать твои разбитые брови!

– Так, Химена! Сколько я тебе говорила, никаких отношений на работе? Это всё баловство, и ты всего лишь игрушка, – матушка переключилась с одного непутёвого ребёнка на другого. – А ты, Санчо, не улыбайся. Иди давай к Костылю, раз собрался, а про доктора мне потом расскажешь. А я уже решу: стоит ли его знакомить с твоими кулаками или с моей энчеладой.

– Да, мами, я понял. До встречи. – Я поцеловал старушку в лоб. – Химена, я тоже тебя люблю.

Сестра посмотрела на меня исподлобья, как и всегда, когда я переводил на неё стрелки в наших семейных разборках. Хорошо хоть что-то в жизни не меняется. Одержав маленькую, пусть и не совсем честную победу, я пошел к Костылю – его дом был в паре кварталов отсюда.

 

***

 

У дома Сапаты, как всегда, тусило полквартала. Какая-то загорелая аппетитная деваха в белом топе и таких же шортиках предложила мне пива. Я отказался. Хотел войти в дом, но дорогу мне перегородил громила в прикиде Ла Примера. Да, он меня фунтов на тридцать потяжелей будет, но ничего, можно и двинуть.

– Слышь, ты, адресок не попутал! Шёл бы ты мимо. Пока второй глаз не украсили.

Новенький. В больнице его не было. Иначе бы знал, кто я такой. Хотя винить его сложно. После позавчерашнего боя я мог освещать улицу левым глазом получше софитов Тойота-Арены.

– Отвали. Я к Костылю.

– Слышь, ты что, контуженый? – парень начал наседать на меня и попытался спустить с крыльца.

Вот зря это он.

– Санчо! Стой! – крикнул кто-то из уличной тусовки.

Но было поздно…

Я качнул «маятник» – не только Майк так умеет – и впечатал «тройку» в голову бедолаги. Он рухнул как подкошенный.

– ¡Sancho! ¡Eres un idiota de los cojones! 1 – голос Костыля раздался за спиной.

Я обернулся и развёл руками. Анхель стоял перед крыльцом, держа на поводке стафа: Бетси никому не разрешала себя выгуливать, кроме хозяина.

– Lo siento, Angel, no quería. Hola, Betsy. 2

Бетси оскалилась: она меня не любила, как впрочем, и я её. Но как бы псина ни желала порвать меня в клочья, без команды хозяина она этого не сделает. А Анхелю достаточно было просто щёлкнуть пальцами, чтобы эти семьдесят пять фунтов агрессии, взведённой пружиной сорвались с места и перегрызли мне горло.

– ¡No me llames así! Mi nombre es Muleta. 3

– Прости, братан, – я перешёл на английский. – Честно, он сам нарывался.

– Ладно, Санчо, чего там. Ты – красавчик. Это была чёткая «тройка». Вот только сам пойдешь извиняться перед тётей Роситой за то, что побил её сыночка.

– Что? Ты хочешь сказать, этот бугай – малыш Хулио?! Не может быть! Maldita sea!4 – удивлению не было предела.

– Ты оторвался от корней, Алехандро. Да и бокс забросил. Три поражения за полгода. С этим нужно что-то делать. Пойдём в дом. У меня есть бутылочка «Монте Альбана» и целый кувшин сангриты 5. Нам есть что обсудить.

Я перешагнул через Хулио и толкнул дверь. С моего последнего визита, лет пять тому назад, здесь особо ничего не изменилось: то же распятие на стене, те же обшарпанные обои, тот же дым от кубинских сигар седой тягучей пеленой, словно смог над Хьюстоном в штиль. Путь в комнату, которую Костыль торжественно именовал кабинетом, пролегал через гостиную. На диване перед огромной, размером с покерный стол, панелью сидели мордовороты, те, что заходили в больницу, и рубились в какую-то хрень. На экране мелькали Бэтмен и Аквамен. Идиотская озвучка ударов заглушалась смесью отборной брани. Я задержался на мгновенье посмотреть, как щупальца спрута схватили Бэтмена и колошматили его по рингу. Да, мне бы не помешали такие помощники на поединках, но ВБА 6 вряд ли одобрит такое.

Кабинет был обставлен как в дешёвых фильмах категории «В». Я прошёл и сел в свободное кресло рядом с журнальным столиком. Костыль отпустил Бетси, затем достал обещанную выпивку, разлил по стаканам и, подняв свой, произнёс:

– За встречу!

– За встречу! – поддержал я тост.

– Мне не нравится, что ты стал грязно играть. Подставные бои – это нехорошо.

Вот откуда он узнал? Кто меня слил? Мысли мчались одна за другой, словно тараканы на бегах. Спокойно, Санчо, спокойно. Он явно хочет что-то предложить.

– Санчо, ты мне должен. Грязный бой плохо сказался на твоей репутации, и на моей: твой дом на территории Ла Примера. И тебе теперь нужны победы.

Я посмотрел на Анхеля, и кивнул – продолжай.

– Через месяц большой сход. Будут организованы бои, – Анхель перешёл на шёпот. – С тех пор как Руис слил Паркеру, все хотят нового мексиканского боксёра. Так что, когда ты падаешь под молодчиков из Третьего округа в надежде заработать пять сотен – это баловство. Другое дело, когда ты опрокинешь кого-то из бойцов картелей. Там за каждую победу минимум десять кусков можно поднять.

Хм, про пять сотен – это он конечно ляпнул. Я меньше, чем за пять кусков не падаю. Хоть и подло, но всё же надёжней, чем мифическая десятка за выигрыш. Плюс ещё ставки у букмекеров. В общем, и на жизнь хватает, и отложить получается. Но если это сходка, это точно неделя поединков и минимум четыре противника. Можно поднять около сотни, если грамотно всё рассчитать. Я в деле. Но Костыль должен меня немного поуговаривать. Будет подозрительно, если соглашусь слишком быстро.

– Ну не знаю, Анхель, – я назвал его по имени, чтобы подразнить. – Если там все бойцы будут как малыш Хулио, тогда это лёгкая прогулка. А если там хоть кто-то как Дортикос, то из меня сделают антрекот.

– Слушай, Санчо. Тебя ведь не зря зовут панчер. Так что давай не ссы. Верю, после трёх поражений выходить на ринг страшно, но я тебе помогу. У Ла Примеры есть зал через три квартала отсюда, будешь там спокойно тренироваться. Жратва, добавки, девочки-массажистки – всё за наш счёт. И набей татуху, а то как выпускник Гарварда выглядишь.

Да, с татуировками – это он по-живому резал. Семейство Рамос настолько набожно и строго, что сестре даже губы красить не разрешали до Кинсеанеры.7 Он что-то черканул на бумажке и протянул мне: там был адрес и слово «Видящий».

– Это что?

– Ты совсем забыл свои корни, amigo. В армии gringo тебе промыли мозги. Ты же науа 8. А это шаман. Сходи, он поможет.

– Ладно, последний вопрос: почему не нашли своего бойца?

– Нашли. Я хотел, чтобы ты его потренировал. А ты его вырубил. Так что, сам виноват.

Вот дерьмо! Придется теперь отдуваться за свой взрывной характер. Я встал, сунул бумагу в карман джинсов и кивнул Костылю:

– Я согласен. Про десять кусков с победы – это ведь доля бойца?

– Конечно. Отборочные бои начнутся в День независимости и продлятся до Кульминации.9

– Я буду готов.

***

 

Не знаю, что я понапридумывал пока добирался, представляя себе встречу с Видящим. Ха, шаман. Обычный старый дед, может быть даже чистый науа. Я, конечно, ожидал увидеть что-то вроде жилища бокора 10, но ничего подобного. Обычный дешёвый тату салон, только на стенах нет фоток довольных клиентов, да и кушетка какая-то задрипанная. Да, в таком месте не то что ВИЧ, тут даже стафилококк цепануть раз плюнуть.

Я уже собрался уходить, когда хозяин, толкущий что-то в ступке, со мной заговорил:

– ¡Te estaba esperando, guerrero! 11 – Голос старика скрипел как несмазанная дверная петля. – ¡Entra, túmbate! 12

– ¿Me desnudo? 13 – спросил я, присаживаясь на край кушетки.

– ¡Eres un idiota! ¿Cómo voy a dibujar? ¿Sobre tu camiseta? 14

Я снял футболку, расстелил её на кушетке и лёг.

– ¡Cierra los ojos! 15

– ¿Para qué? 16

– ¡Hazlo, te digo!17

Слушать противного старикашку не хотелось. Надеюсь, он знает, что делать. И вообще, как я дал себя уговорить? Он даже ничего не спросил: чего хочу? зачем пришёл? Просто сказал, и всё. Вот только, это казалось правильным – всё, что происходит здесь и сейчас. Может, это и есть магия. А может, просто он командовал как старый мастер-сержант, и сработал рефлекс…

Ау, чёрт! Это неприятно. Даже больно. Терпеть, конечно, можно. Но старик не использовал машинку, её жжужания я не слышал, а колол это всё одной иглой. Вскоре зазвучала песнь на науатле. Бабушка часто пела мне колыбельные на нём, а вот слов я не разобрал. Боль отступила, и я погрузился в сон…

Из сладкой дрёмы меня выдернули гневные крики.

– Дед, тебя предупреждали! – ломающийся голос негра в красной футболке снова наполнил салон. – Это территория Кровавых18! Или вали, или плати!

Он перевёл ствол на меня:

– А ты, чудило, не дёргайся!

За спиной у парнишки, скрестив руки на груди, стояли старшие товарищи. Всё понятно. Паренёк на экзамене. Наверняка ещё под кайфом. Завалит и не поймет, что натворил.

Видящий встал со стула и двинулся к незваным гостям.

– Слышь, дед! Ты, давай-ка, без резких движений!

Шаман его не слышал. Он что-то бормотал себе под нос и надвигался на юношу. Раздался выстрел. Парень с испуганным лицом выронил пушку и рванул вон. Дед осел на пол. Я бросился к нему, схватив футболку в надежде зажать рану и остановить кровь.

– ¡Doma a la Bestia! ¡Derrota a la Serpiente,19 – прошептал старик, вцепившись мне в предплечье.

Кровь тонкой струйкой бежала из угла рта шамана. Видящий собрался с силами и, что-то бормоча, плюнул мне на тату. Вот ведь гад! Силы покинули старика, и он замер с остекленевшими глазами.

– Не дёргайся, – старший Кровавый поднял ствол. – Считай, мы тебе одолжение сделали. За такой рисунок ты бы его тоже убил.

Он хохотнул и последовал за дружками. Я не сразу пришёл в себя от происходящего, но вот оцепенение исчезло, и я подошёл к зеркалу.

–¡Cabrón!20

С левой стороны груди на меня смотрел – показалось? – детёныш ягуара размером с ладонь. Одно радовало: рисунок был выполнен мастерски.

С улицы донёсся вой сирен. Я присел на кушетку и стал ждать копов.

 

***

 

В участке меня промурыжили почти сутки: задавали вопросы, уходили, забывали о моём присутствии, приходили другие и заново начинали допрос. Меня бы оставили в участке и на следующую ночь, но я встретил сослуживца. Он как раз заступал на патрулирование и, поржав над тату, замолвил словечко, и меня отпустили. Видимо решили, что человек с такой татуировкой не способен на убийство. Посоветовали завязывать с боксом и татуировками. Я бы тоже бы поржал за компанию, но грудь болела и ныла, словно кожу разодрали дикие кошки.

Дома я был к полуночи. Разделся и забрался в койку. Спал плохо. Промучившись до утра, откинул одеяло и хотел встать, но не тут-то было. Caray!21

Я посмотрел на татуировку – набитый котёнок поменял позу. Боль пронзила всю левую половину груди. Этот гадёныш стал потягиваться, сел на задние лапы и зевнул. Потом он решил выпустить когти. А-а-а!!! От резкой боли я схватился за грудь и тут же скрутился в новом приступе. Зверёныш решил, что с ним играют, и перебрался ко мне на живот, прилёг, приготовившись к прыжку, перебирая задними лапами и махая хвостом из стороны в сторону... Как же больно! Словно под кожу засыпали ведро битого стекла, а потом разравняли скалкой. Я свернулся клубком, скуля от боли. По моим щекам катились слёзы. ¡Caray! Такого я не испытывал даже в Афгане, когда схлопотал пулю на подступах к Кундузу.

Я обхватил живот руками и стал покачиваться, потихонечку завывая. Котёнок продолжал играться. Он выскочил из-под моих ладоней и переместился уже на правую половину груди. Я взвыл от боли снова.

– Прекрати! – закричал я.

Котёнок повел своими чернильными ушами – звук моего голоса привлёк его внимание.

– ¡Basta! ¡Me duele!22 – я перешёл на испанский.

Котёнок замер и поднял свою мордашку к моему лицу – по груди словно прошлись грубой наждачкой. Слёзы снова потекли по щекам. Животное смотрело очень внимательно, а потом в один прыжок переместилось мне на шею сзади. Я понял, что «поплыл».

Меня резко прошибло потом. Всего. От головы до пят. Он выступил по телу мелкими маслянистыми каплями. Боль прошла. Мгновенно. Я откинулся на спину и ощутил лёгкий зуд, шедший от шеи к груди: котёнок вернулся на место, свернулся клубочком и уснул. Я провёл ладонью по животу и поднёс её к носу.

– ¡Maltida sea! ¡Me measte!23

Ноль эмоций. Он даже ухом не повёл. Чёртов кот. Чертов шаман! Чёртовы ниггеры, из-за которых я не знаю, что делать с татуировкой. Старик что-то прошептал про укрощение зверя. Чёрт, я же не Джексон Гелаки. Хотя, имя этой твари дать смогу.

– Слышь, тварь блохастая. Будешь у меня Maldito gato 24. Или проще – Мальгато.

Котёнок открыл глаза и посмотрел на меня как на идиота. Так умеют делать только кошки. На мгновенье во взгляде животного промелькнуло что-то похожее на принятие и одобрение, а может, показалось. Неважно. Чутьё подсказывало, что свести это чудо у меня не получится.

Я встал с кровати, от перенесённой боли мутило и шатало, стянул безнадёжно испорченную простыню и хотел было выкинуть. Зараза, если зверёныш будет делать так несколько раз в день, я разорюсь. Надо приучить его делать «это» в душе. Я посмотрел на Мальгато. Так-то он был симпатичной тварюшкой, вполне возможно, даже обучаемой. Надеюсь, котёнок не боится воды. Ладно. Сейчас проверим.

Мальгато душ понравился. Он с удовольствием играл со струйками воды, бегущими по мне. После утреннего конфуза его скачки не вызывали боли, а скорее напоминали щекотку. Яичницу с беконом – я за один присест умял две большие сковороды – кошак тоже одобрил, и его довольное урчание тарахтело у меня в голове. А вот стакан апельсинового сока этот гадёныш выбил, метнувшись в руку и расцарапав мне предплечье. ¡Caray! Пришлось выпить молока.

В зал Ла Примеры я добрался только к полудню. В раздевалке хотел было натянуть лонгслив, но котёнок застыл на груди, и я надел свою армейскую футболку. Тренировка началась по привычной схеме: дорожка, отжимания, скакалка. В помещении было душно, несмотря на работающие сплиты. Пот стекал по спине, ткань липла к телу, кожа чесалась. В общем, всё как обычно. Резким движением я снял футболку и бросил её на сумку.

– Э, парниша, здесь зал для нормальных, – насмешливый голос какого-то латиноса сбил меня со счёта.

Я отложил скакалку и вынул наушники:

– Ты это мне?

– Тебе, тебе, нэнси, 25 – парень осклабился.

Его дружки закивали головами. Caray! Хлебну я по полной с этой татухой. Ладно, мне нужен спарринг-партнёр, и, кажется, я его нашёл.

– Рот закрой! – рявкнул я и почувствовал, как напрягся Мальгато.

– Слышь, ты это мне! Да, тебе хана.

– Не в моем зале, – подал голос владелец зала – Бенито.

Он был истинный чикано и поддерживал в своем заведении железную дисциплину. Интересно, как Костылю удалось заманить его сюда? Впрочем, неважно. Бенито вышел в центр зала, окинул нас презрительным взглядом и сказал:

– Мне наплевать, чью задницу вы держите в руках по ночам. Мне наплевать, как вы себя разукрашиваете. Хотя, Санчо, если бы я не знал тебя с пелёнок, я бы тоже не сдержался. Но мамаша Рамос не могла воспитать нэнси. Но если не сможешь простоять на ринге против Хорхе и его друзей Рико и Пепе, то ты точно нэнси, и в этом зале тебе не место.

Названная троица довольно заулыбалась и закивала головами. Caray! Да они каждый потяжелей меня будут, да и форма у них получше. Но старик Бенито знал своё дело. Хороший спарринг – то, что мне нужно.

Естественно, мне достался синий угол. А вот секунданта у меня не было, пока старик не подозвал какого-то паренька и не приказал ему подавать мне воду и полотенце между раундами. Тот явно не обрадовался, но гнев Бенито пугал его больше. Разобравшись с этой проблемой, старик вышел в центр ринга и произнёс речь, знакомую всем боксёрам. Мы с Хорхе стукнули кулаками и разошлись.

Бенито махнул рукой и выдохнул:

– Бокс!

Хорхе был не плох. Держался уверенно. Было видно – это не первый его спарринг. Возможно, он даже выходил на серьёзные бои. Он перемещался вокруг меня, пытался запутать. Но я знал, как защититься от аутфайтера, и просто уклонился от левого джеба, сокращая дистанцию. Хорхе отскочил и повторил удар, на этот раз правой. Я качнул «маятник», шагнул вперёд и выстрелил левым кроссом в челюсть.

По коже от груди к кулаку словно пролетела молния, вот только она была пятнистая и с хвостом. Что за чертовщина? Я ощутил невероятный прилив сил, и долбанул противника словно кувалдой. Хорхе «поплыл». Я добавил правым хуком, задира свалился. Бенито открыл счёт: на восьми латинос всё еще лежал на настиле.

Место Хорхе занял Пепе. Он сделал выводы из боя друга и решил использовать другую тактику. Что ж, свормер – это знакомо. Но до Фрейзера парню было далеко, да и ногами он работал не ахти. А может это я поймал кураж, или… Мальгато! По телу разливалось приятное, бодрящее тепло, начинающееся от левого соска. Я окинул себя взором и увидел, как рисованный кот встал на задние лапы и замер в правой стойке. Вот Пепе машет обманку левой, а правой исполняет хук. Но я-то знаю что делать: нырок, уклон, «троечка» – левый джеб в корпус, правый – в голову, левый кросс в голову. Ага, зашатался. Немного опустил руки. Апперкот. Пепе мотнул головой и вылетел за канаты.

В зале повисла тишина. Никто такого не ожидал, да и я, если честно. Все хотели посмотреть, как меня превратят в бифштекс. Ага, сейчас. Я когда не в духе, сам из кого угодно и бифштекс, и антрекот могу сделать. Но вот ударом выкинуть человека с ринга – это чудеса. Без Мальгато явно не обошлось. Я посмотрел татуировку. Рисунок как будто бы увеличился в размерах. Котёнок довольно разлёгся и занимал всю левую половину груди, а хвост закинул на мое плечо, обвив его словно ветвь дерева. Да и котёнком уже его не назовёшь. Скорей тинейджером, если так можно говорить о ягуарах.

Рико не хотел выходить на ринг. Бывает. Особенно после того как на его глазах вырубили более задиристых дружков, меньше чем за раунд. Да и выйдя, драться он не спешил. Всё пытался навязать клинч. Не боксёр, а какая-то помеха. Мальгато был равнодушен. Видимо, наигрался с более серьёзными противниками. А с этим спойлером самому придётся разбираться. Я в очередной раз разорвал клинч и сыграл «почтальона». И ещё раз. Рико стоял. Ему даже удалось по мне попасть. В ушах зазвенело. Прямой был не плох. Но я лучше. Заблокировав его ответную «двойку», я влепил ему правый хук, а затем левый прямой, и снова правый хук. Рико стоял. Он не пытался войти в клинч. Он просто стоял. И я понял, что всё… готов. Просто не падает. Я подошёл и лёгким полуапперкотом подтолкнул противника. Нокаут.

Три из трёх. Ну и кто после этого нэнси? Стянув перчатки и отдав их пареньку, я пошёл в раздевалку. На сегодня, пожалуй, хватит с тренировками. Пойду разбираться, чем меня наградил шаман и как с этим жить.

 

***

 

В библиотеку я так и не пошёл. Хотелось жрать. Не есть, не кушать, а именно жрать. Дикий звериный голод. Никогда за собой такого не замечал. Даже в армии после боевых выходов. Мальгато? Точно он. Я ощущал его присутствие не только на коже: вибриссы кошака щекотали мой мозг – это однозначно.

Подкрепиться я зашел в ближайшую забегаловку и с порога крикнул дородной темнокожей официантке:

– Стейк с кровью и молока.

– Молока? Может, подумаешь? – негритянка усмехнулась

– Не груби, женщина. Я точно знаю, чего хочу.

– Как скажешь. Но смотри, у нас есть отличное пиво!

– Пока, Фелиша!

– Остряк.

Через четверть часа передо мной с грохотом поставили тарелку с едва поджаренным, – да что там, слегка разогретым, – стейком и стакан прокисшего молока. О, может быть неделю назад я бы устроил скандал и вызвал санинспектора. Но не сейчас. Запах крови дразнил меня. Мальгато зашевелился и удобно устроился на моем животе. Не обращая внимания на приборы, я схватил мясо руками и с удовольствием впился в него – своими ли? – заострившимися зубами. Стейк был чуть мягче подмётки: корова явно умерла с голода, но сейчас это была пища богов. Caray! Что происходит? Неважно. Я заурчал от удовольствия, отрывая очередной кусок и глотая его почти не жуя. В кафешке воцарилась тишина. Все смотрели на меня. Это было то ещё шоу. Но я-то не клоун. Покончив с мясом за пару минут, я запил всё молоком. Смачно рыгнул и, расплатившись, поспешил домой.

Вслед мне неслись аплодисменты. Уроды! Им бы только хлеба и зрелищ! Никто из посетителей даже не обратил внимания, что по ящику губернатор объявил чрезвычайное положение из-за урагана.

Добравшись до квартиры, я понял, что хочу спать. Сбросил с кровати одеяло и подушки, притащил с дивана плед и организовал себе лежанку на кухне. Caray! Я ли это? Глаза смыкаются. Приятных снов, Мальгато! Спи, Тескатлипока! Я, Алехандро! Спи!

Я проснулся посреди ночи с жаждой и абсолютным непониманием происходящего. Тело затекло и не слушалось. Ещё бы, спать на полу. Как я вообще дошёл до этого?

Хотелось есть. Но кроме чувства голода было ещё что-то. Меня тянуло за город, на юг. Это было странное чувство, словно на душе скреблись кошки. Хотя, чего лукавить. Так оно и было. Явно проделки этого чёртова кота. Хорошо! Я понял! На юг так на юг! Но сначала наведаемся к Кровавым. Мальгато шевельнулся, не понимая, что происходит. Да, котик, тебе и не понять. Но месть – это чисто человеческое. Из-за этих ублюдков, вальнувших шамана, я превращаюсь в монстра. Caray! Или во мне дремало чудовище, а шаман рисунком разбудил и вытащил его на свет из лабиринтов души. В голове заурчал Мальгато. Ладно, придётся разбираться на месте. Не самый лучший план, но армия и бокс научили действовать по обстановке, и раньше это всегда выручало. Должно помочь и сейчас.

 

***

 

– Костыль, выходи, дело есть! – я стоял перед домом Анхеля и кричал.

Голос был таким хриплым, что я сам его не узнавал. Не удивительно, что хозяин спустил Бетси. Псина выскочила пулей из дверцы для питомцев и метнулась ко мне. Я прекрасно видел её глаза, полные ярости, оскаленную пасть и слюни, летящие во все стороны. Волосы на шее у меня встали дыбом – я зашипел. Бетси прыгнула. Я был быстрее. Мгновение, и я сжимаю суку за горло. Из моей груди наружу вырвался победный рык. Отбросив собаку, словно плюшевую игрушку – Бетси, жалобно скуля, бросилась в дом, – я посмотрел на крыльцо – хозяин собаки стоял на нём бледнее белого. В руках Костыль держал ствол.

– Алекс, не подходи, пока не протрезвеешь, – голос Сапато дрожал.

– Анхель, да я трезв как стёклышко, – я заговорил как можно спокойней. – Это всё из-за этого.

Я рванул футболку на груди, и взору Костыля предстала татуировка. Рисунок вновь изменился: теперь он занимал всю грудь и живот. Мальгато вырос, и на гангстера смотрел матёрый ягуар. Анхель опустил ствол и улыбнулся.

– Ха, я же говорил, Видящий знает, что делает. Надо самому к нему сходить.

– Нет больше шамана.

– Что?

– Кровавые завалили. Он даже рисунок мне не добил.

– Хреново,– Анхель как-то сразу сник. – Быть беде.

– Ещё бы. Я сейчас пойду и надеру задницу этим ублюдкам, – злобно сказал я.

Что я несу? Что происходит? Откуда эта ярость и жажда крови. Я даже на ринге был всегда спокоен.

– Дурак ты, Санчо, – произнёс Костыль с грустью. – Ты совсем забыл свои корни, хотя вроде чоло. Смерть шамана принесёт беду. Боги отомстят за смерть своего избранника. Не знаю как ты, а я валю из города.

– Ты боишься? – ухмыльнулся я. – Слушай, Анхель, если уезжаешь, захвати с собой Химену и матушку. Отвези их в Даллас. А я разберусь с Кровавыми, метнусь по делам на юг и приеду за ними.

– Хорошо. Хоть ты и не в банде, но ты – науа, брат. И пойдешь мстить за шамана. Это самое малое, что могу для тебя сделать. Но когда это всё закончится, ты, maldito loco 26, станешь моим чемпионом. Да, чёрт побери, ты станешь новым мексиканским чемпионом по боксу. И я подарю тебя миру!

– Договорились!

Анхель, растроганный происходящим, крепко обнял меня. Caray! Да, он нацист, долбанный мексиканский нацист. Я стоял в замешательстве, не зная, как реагировать на это озарение. В эпоху толерантности он выглядел ископаемым. А может быть, в чём-то он прав, мы потеряли свои корни, и поэтому стоять ровно не получается. Странная мысль, я отогнал её прочь.

– И еще, Костыль, одна просьба.

– Sí, hermano.27

– Есть машинка? Что-то я оброс.

 

***

 

Логово Кровавых находилось в Третьем округе. Сам по себе район был гнусным ещё со времен основания. А сейчас тем более. Ну а ночью особенно. Даже место в морге бронировать не надо – тут исчезают бесследно.

Но ночь – это моё время. Моё ли? Мысли путались. Мальгато был уже не только на моей коже, он проник в мой мозг и взламывал дверь моей души. Если он доберется до неё, останусь ли я или растворюсь в диком звере без остатка?

Машину я бросил за пару кварталов от начала Третьего округа. Как и обувь. И сейчас двигался практически бесшумно. Бежать ночью босиком по газонам, перескакивая через кучи собачьего дерьма, это странно, но мне нравилось. Caray! Да я получал от этого удовольствие. Мальгато тоже. Или только он, а я просто как губка впитал его эмоции. Этот зверь лепил из меня, словно из податливой глины, послушную куклу. Хвост Мальгато гулял по спине словно метроном, успокаивая бешено бьющееся сердце, вызывая лёгкий зуд.

Вот и нужный адрес. Не только у собак хороший нюх. В доме не спали, это даже хорошо. Кошки не убивают спящих. Неинтересно.

Я с лёгкостью перепрыгнул через забор и мягко приземлился на корточки. Подняв голову, увидел парочку оскалившихся доберманов. Caray! Они никогда не лают, а сразу кусают. Мы рванули навстречу друг другу. Я и Мальгато – мы – успели первыми. Мои руки слились с лапами ягуара и, разведя их в стороны, мы ударили псов по мордам. Доберманы упали, но тут же вскочили, готовые атаковать снова. Мы зашипели и оскалились. Из приоткрытого рта на траву капала слюна. Мы выгнули спину дугой, затем потянулись передними лапами и зарычали. Псы заскулили и бросились в дом.

– Пошли вон, блохастые. Ваше место на улице.

Голос показался нам знакомым. Мы втянули воздух, высунули кончик языка между губами. Узнали. Это один из тех двуногих, что убили Видящего. Мы улыбнулись и приготовились к прыжку.

Дверь распахнулась, и на веранде появился негр в красной футболке. Он окинул взглядом задний двор и оцепенел на мгновение: не каждую ночь видишь на заднем дворе раздетого по пояс бритого латиноса стоящего на четвереньках и показывающего тебе язык. Мы прыгнули. Он отступил, но это не спасло. Наши задние лапы уперлись в его бёдра, а передние лапы схватили за плечи, слегка соскользнули, но тут же нащупали ключицы. Хотя это было непросто – двуногий не следил за весом. Мы сжали лапы и почувствовали, как хрустнули кости под пальцами. Человек закричал. Мы сделали глупость – ударили противника головой. Противника? Ха, жертву. У ягуаров нет противников. И мы не бодаемся. Но это помогло. Человек заткнулся, из разбитого носа ручьём лилась горячая кровь. Мы лизнули щёку жертвы – ночь наполнилась ароматом мочи – и скривились: в крови был алкоголь. Нам стало противно.

– Эй, Джим, чего вопишь? Заткнись!

Голос был незнакомый. В доме раздались шаги. Ещё жертвы. Охота обещает быть удачной.

Мы откинулись на спину, резко рванули этого обоссанного жирдяя и перебросили через себя. Раздался глухой звук. Запах крови усилился. Вскочив, мы оглянулись. Человек лежал со странно вывернутой головой.

– Э, придурок, ты что натворил? Эйб, тут какой-то лысый идиот завалил Джимми.

Двуногий стоял в дверном проёме. В руках у него была бутылка пива. Мы наклонили голову к плечу и оскалились.

– Слышь, я тебя помню, – ещё один знакомый голос. – Ты та нэнси из тату-салона. Надо было тебя вальнуть вместе со стариком.

Старый знакомец. Именно он говорил, что сделал нам одолжение, убив Видящего. Ну что ж, ты умрёшь первым. Мы рванули в дом, оттолкнул загораживающего проход человека. Тот ударился головой о косяк и обмяк. Наши передние лапы, жаль без нормальных когтей, готовы были рвать плоть.

Кулаком!

Что за мысль? Ягуары так не нападают. Мы же не мустанги, у которых пальцы срослись.

Кулаком!

Лапы свела судорога, и мы отвлеклись. Это стоило нам преимущества. Удар правой у негра был хорош. Нас отбросило на пару ярдов назад, в глазах потемнело. Когда туман развеялся, мы увидели, как противник тянется за ножом.

Caray!

Мы приготовились к нападению. Какие к чёрту мы. Я! Я – Алехандро Мария Рамос – встал в стойку и ждал противника. Сзади заворочался еще один. Ладно. По очереди. Опасней тот, что с ножом. Я стал перемещаться прыжками, жаль места маловато. Татуировка на моем теле недовольно ударила хвостом. Скривившись от боли, я отвлёкся. Негр ударил ножом: лезвие полоснуло по груди. Острая боль пробежала по нервным окончаниям и пронзила мой разум. Я зажал рану рукой и отступил.

Вдруг сзади меня обхватили крепкие чёрные руки, и в моем ухе прозвучал полный злобы голос:

– Попался, гадёныш. Кончай сучонка, пока держу.

Негр передо мной не торопился, он наслаждался мгновением – поднял нож на уровень шеи и изобразил тыльной стороной, как перережет мне горло.

Maltido gato, если ты хочешь выжить, самое время действовать заодно. Мысли мелькали в мозгу, словно фонари в туннеле метро. Чёрт, походу я скоро увижу этот самый свет в конце туннеля. К тому же сбрендившим придурком, разговаривающим со своей татуировкой. Слышь, кошак. Сейчас не время гулять самому по себе. Если я сдохну, ты тоже долго не протянешь.

Пот прошиб моё тело. В нос ударил запах кошачьей мочи. Противник передо мной скривился и даже отшатнулся. Я почувствовал, как хватка слабеет: руки второго скользили – пот был маслянистый. Боль отступила, совсем как в прошлый раз. Я дёрнул головой и почувствовал, как затылок врезается во что-то мягкое. Негр сзади издал стон и отпустил меня. Этого было достаточно. Без замаха я выстрелил «почтальоном» в стоящего передо мной. Он рухнул. Как ни крути, а «почтальон» был моей коронкой. Я резко развернулся по часовой стрелке и левым хуком опрокинул второго противника.

Ладно, надо осмотреть дом. Раз уж заварил кашу, надо расхлёбывать. И к чертям сантименты. Для начала я осмотрел кухню. Надо уничтожить все улики, и никто не должен уйти. В голове родился план. По очереди склонившись над поверженными, но еще дышащими противниками, я перебил каждому горло выверенными ударами. Затем выкрутил газ на полную, сорвал вентили и пошел за третьим телом. Затащив его в дом, я прикурил найденную у него сигарету, оставил её в пепельнице и свалил.

Взрыв раздался, когда я уже почти достиг конца улицы. Завизжали сигналки машин, залаяли псы, раздались испуганные голоса соседей. Ночь наполнилась шумом и гамом. В этой пугающей и безнадёжной суете никто не заметил, как одинокий силуэт движется прочь от горящего дома. Огонь никогда мне не нравился, а сейчас тем более.

Как же хочется есть. Где-то должно быть круглосуточное кафе, в котором можно заказать стейк с кровью и молока.

 

***

 

Добрался до квартиры я только к утру. Уставший, но сытый. Я умял пару приличных плохо прожаренных кусков мяса, чем изрядно порадовал владельца забегаловки, и он отдал кувшин молока за счёт заведения.

Порез на груди полностью зажил, оставив после себя тоненькую белую ниточку шрама. Определённо, плюсы от татуировки есть, но вот случившееся ночью меня смутило. На какое-то время я растворился в хищнике. Слился с ним и чуть не потерял свою суть. И только нокдаун разрушил связь. Нужно научиться жить со зверем внутри, а то плохо кончу. Люди охотятся на чудовищ и вешают их головы над каминными полками. Мне не хотелось, чтоб моя – напечатанная на первой полосе Хьюстонских хроник – украшала холл какого-нибудь рейнджера. Мать такого не переживёт.

Мяаау! Шшшш! Что за… Спать. Гнездо было всё там же. Скинув обувь – когда успел надеть? – я лёг и свернулся клубком.

 

***

 

Проспал как убитый без малого сутки. Вскочил от чувства тревоги. Caray! Ураган! Надеюсь, Костыль вывез Химену, а то с неё станется ещё всем помогать. А без сестры мать не поедет. Беспокойство нарастало. Словно упустил что-то важное, от чего зависела не только моя судьба. Я прокрутил в памяти события прошлой ночи: ничего не приходило на ум.

Меня скрутил приступ жуткой головной боли, когда я почувствовал, как Мальгато проникает в мой мозг. В глазах потемнело, ноги подкосились, и я упал на холодный пол кухни. Зверь листал небрежно мою память, словно мужской журнал в барбершопе. Его удивление, когда он находил что-то эдакое, отражалось новой болью. Мои конечности свело судорогой, изо рта текла пена, и вырывалось шипение вперемешку с бранью.

– Прекрати, слышишь. Ты убиваешь меня.

Но он не слышал. Он рассматривал мои воспоминания, пока не нашёл нужное. Рокпорт. Слово раскалённым клеймом прожгло мозг. Я провалился в темноту. Пришёл в себя я оттого, что Мальгато бил своей лапой по моему сердцу, а оно глухо отвечало ему. Тук-тук.

Ещё удар.

Тук-тук.

Удар.

Тук-тук-тук-тук.

Меня прошиб пот.

Caray!

Мне нужно срочно в Рокпорт.

Я выбрался из дома. Погода была отвратительная. Небо заволокло тучами, порывы ветра били наотмашь. Дороги были запружены автомобилями, жители пытались убраться из города, подальше от урагана. Многие помнили Катрин. Конечно, находились придурки, которые двигались навстречу надвигающемуся катаклизму: различные охотники за ураганами, блогеры, корреспонденты, учёные и… я. И если первые наслаждались происходящим, упиваясь могуществом природы, то меня туда тянула ожившая татуировка, а я не знал, как укротить зверя.

Поездка в Рокпорт, обычно занимающая не больше пяти часов, превратилась в десятичасовое приключение. Я, ведомый Мальгато, срезал углы, объезжал патрули- заслоны. Когда нам захотелось есть, то мы пробрались на ферму и украли курицу. Машину придётся бросить: кровь и перья заполнили весь салон. Но зато теперь у нас было достаточно сил и энергии, чтобы добраться до места. А потом что? Нас не волновало. Мы знали, всё откроется в свой час.

Машина заглохла миль за семь до Ламара. Мы покинули её теплый уют. Сбросили обувь, куртку и остались в одних парусиновых брюках. Не лучшая одежда для такой мерзостной погоды. Мы зафырчали – порыв ветра окатил нас водой. Время было не определить: часы и приборы сходили с ума, а небо было затянуто тёмно-серой пеленой.

Мы поёжились. Нужно было двигаться дальше. Постепенно ускоряясь, мы перешли на бег. Босые ноги шлёпали по асфальту, поднимая тучи брызг. Избегая людей, мы неуклонно приближались к заветной цели. Мелькали заколоченные окна домов, закрытые ворота и двери торговых центров и лавочек. Пальмы под порывами ветра гнулись к самой земле. Пробегая мимо какой-то витрины, которую хозяева не закрыли роллетой, мы остановились и посмотрели на отражение. Оно было размыто водой, но нам улыбался поджарый индеец в накинутой на тело шкуре ягуара, только вот зрачки у него вертикальные. Порыв ветра омыл витрину дождевой водой. Отражение зарябило, и на нас посмотрел ягуар в парусиновых штанах, на груди была татуировка в виде овального щита или может быть зеркала. Вот только глаза у ягуара были человеческие. Мы тряхнули головой, отгоняя наваждение, и продолжили свой путь.

Ветер становился всё сильнее. Вот с одного из домов сорвало крышу и бросило нам навстречу. Мы едва уклонились. Странно, мы двигались, словно в каком-то коконе. Рядом рушились здания, лодки вырывало из эллингов, машины забрасывало на крыши, деревья выворачивало из земли. А нам было всё равно. Как будто мы находились не в центре бушующих сил природы, а наблюдали это со стороны.

Когда мы достигли цели, ураган бесновался во всю мощь. Тем удивительней было встретить его: он стоял посреди обломков на небольшом, залитом солнечным светом клочке суши. А вокруг ветер сравнивал с землей то, что когда-то звалось Рыбным рынком.

– Ты пришёл?!

– Ты звал!

– Не кричи. Здесь, в глазу бури, это ни к чему.

– Зачем ты здесь?

– Они должны быть наказаны. Они забыли корни.

– Уходи. Оставь мир в покое.

– Не смеши меня, Тескатлипока. Ты даже не знаешь – кто я. И уж тем более не совладаешь со мной. Ну а я буду только рад преподать тебе урок. Хотя бы за то, что не уберёг Видящего.

Незнакомца окружили чёрные вихри, полностью укрыв его. Через мгновение они распались, и перед нами предстало странное существо. Огромное туловище, покрытое чёрной шерстью, венчала голова с красного цвета клювом, из-за спины создания вместо хвоста торчала огромная змея.

– Эекатль! – вырвалось из нашей глотки. – Змей Ветра!

В голове замелькали образы. Шаман знал, что забытый бог ворвался в мир. И призвал помощь, но Кровавые всё испортили, и теперь нам предстояло бороться в одиночку.

Мы прыгнули, метя богу в горло. Хвост-змея взметнулся над головой и ударил сверху, сбивая нас на землю. Бац! Эекатль пнул по ребрам, как кикер по мячу. Caray! Это был бы неплохой сквиб. Нас вынесло из глаза бури. Мы приподнялись и рванули к противнику.

Бац! Мяу! Брошенный «мустанг» врезался в нас. Стало понятно, что чувствует сбитая на шоссе кошка. Бог стоял, сложив руки на груди, такой недостижимый. Мы снова поднялись. Мяу! Пфф! Справа с неба рухнула яхта, нас окатило водой. Это было уже не важно. Дождь был такой, что, казалось, даже наши кости промокли насквозь. Странно. Ветер, крушащий всё вокруг, не причинял нам вреда.

Мы побежали, божество двинулось нам навстречу. Глаз бури двигался вместе с ним, словно приклеенный. Помня про хвост, мы кинулись в подкат. Caray! Эекатль подпрыгнул, пропуская нас, и мы словно на горке в аквапарке проскользили по асфальту. Ровно до встречи с гидрантом. А-а-а! Мяу! Больно! В глазах потемнело.

– Вставай, Тескатлипока, – голос бога звучал раскатами грома. – Не лишай меня удовольствия убить тебя лично.

– Я – Алехандро Мария Рамос! – отплёвываясь от воды, прошептал я.

Мальгато! Хватит занимать мой мозг. Так нам не победить. Мяу! Жуткая боль пронзила каждую клеточку моего тела. Словно армия дантистов рвала мои зубы без анестезии. А-а-а! Предупреждать надо!

– Вставай, Тескатлипока, – Эекатль злился.

Я не заметил, как он оказался рядом. Поднял меня, схватив за плечо, заглянул в глаза и кинул, словно капризная девочка надоевшую Лиззи Харт. Летел я совсем не как Базз Лайтер, зато грохнулся как Вуди Прайд. Caray! Кто-нибудь, откройте счет и выкиньте полотенце. Будь проклят тот день, когда я послушал Костыля и пошёл к Видящему. Как же больно. Я перевернулся на бок. Надо бы встать. Я слышал, как бог, шлёпая по растекшимся по мостовой потокам воды, приближался ко мне. Я уже стоял на четвереньках, когда увидел, что татуировка вновь стала с ладонь. Котёнок ягуара на ней свернулся клубком и укрыл голову лапами. Мелкий гадёныш! Втянул меня в разборки с забытым божеством, а сам прятаться. Я сел на колени и саданул что есть мочи по груди, зарычав от обиды и злости.

Мальгато пошевелился – знакомый зуд прокатился волной по телу.

– Давай, зараза, не прячься. Мне нужна твоя помощь, – шептал я, глядя на татуировку. Рисунок стал расти.

– Ты сам меня выгнал, – в голове прозвучал рычащий голос ягуара.

– Я не твоя марионетка, а человек! Caray! Мы сейчас не на охоте! Мы ввязались в драку! А я выходил на ринг чаще тебя, это факт.

– Рррмяу-у-у! – из моего горла раздался рык.

Тело прошиб пот, и боль отступила. Надеюсь, рёбра тоже срослись. Так, Майк, что ты там говорил про характер? Или это Али. Да нет, Али вроде говорил, что невозможное возможно. Или это Угвэй сказал. Неважно. Сейчас всё и проверим.

Я встал в классическую стойку. Окинул глаз бури. Хм, чем не ринг. Мальгато, добро пожаловать в мир бокса. Я почувствовал, как ягуар проник в мой мозг, не везде, только туда, куда я пустил его. Как только он попытался вновь заполучить контроль, я вспомнил вкус лимона. Мяу-у-у! Пф-ф-ф! То-то же. Я – мозг, ты – ярость.

Эекатль не стал ждать и ударил хвостом из-за спины. Я шагнул в сторону. «Маятник» даже качать не стал. Сейчас проверим, каков он на дальней дистанции. Шаг вправо. «Троечка». Зараза, клюв-то его, словно из чугуна отлит. Бог отшатнулся.

– Что, придурок, не нравится, – я смачно харкнул ему в глаз.

Судей нет. Дисквалификация не грозит. Немного грязи можно. Я сместился влево. Бац! «Почтальон» всегда у меня выходил отлично. Прям, хорошо. Но уткорожий держал удар. Оп-па! Я едва успел закрыться. У него же длинные руки. Словно у коаты. Ладно, с длиннорукими – в клинч. Я рывком сократил дистанцию и впечатал «двоечку» в корпус. Божество отступило. Что, не нравится? Ну да, когда придумали бокс, тебя уже забыли.

Шаг вправо. Бац! Ха! Воздух с шумом вышел из моих лёгких. Такого я не ожидал. Удар ногой в пах – это подло. Наивно было полагать, что Эекатль будет драться по правилам. Ладно. Попробуем по-другому. Мальгато! Знакомый зуд. Помнишь спарринги? Повторим? Тепло разлилось по моему телу, словно от стакана мескаля. Я почувствовал, как мышцы наполнились кровью и энергией. Что ж, Змей Ветра, держись.

Я стал перемещаться вокруг противника, нанося ему не столько болезненные, сколько раздражающие тычки, заставляя раскрыться. Эекатль злился, но держал оборону. Что ж. Мальгато, пора! «Почтальон» был безупречен. Наполненные животной яростью удары взломали защиту божества.

Бац!

Бац!

Бац!

Божество отступило. Я мигом сократил дистанцию и, увернувшись от хвоста, влепил левый кросс. А потом правый хук. Эекатль отшатнулся. Хорошо! Держи!

Бац!

Правый прямой, как раз меж глаз. Не в клюв же бить, он же у него непробиваемый. А вот под клюв можно. Апперкот. Ага! Зашатался. Джеб правой – левой хук.

В небесах громыхнуло. Видать, у противника так в ушах зазвенело, что небо эхом отозвалось. Я улыбнулся. Каждый боксёр чувствовал момент, когда соперник ещё не «поплыл», но уже не опасен. И сейчас этот миг настал. Эекатль пока стоял на ногах, но угрозы уже не представлял. Я просто начал его молотить, как грушу на тренировке. Связки шли одна за другой. И вот я понял, что всё – пора. И вмазал свою коронку. Бог рухнул как подкошенный. Глаз бури исчез, да и ураган стал стихать.

Я склонился над поверженным существом. Оно уже пришло в себя. Странно было ожидать чего-то иного. Но я был готов добавить.

– Ты победил, – бог улыбнулся, – но ветер уже не остановить.

– Он стал тише. И мой город уцелеет, – я оглянулся вокруг. Надеюсь, Хьюстон избежит судьбы Рокпорта.

– Хочешь, отнесу тебя домой. И ты увидишь, что Змея Ветра долго будут помнить.

– Нет. В Хьюстон не хочу. Отнеси меня к маме.

 

***

 

Полуночный Даллас не спал. Город был запружен машинами с беженцами. Стадионы и спортивные площадки превратили в палаточные лагеря. Посты полицейских стояли на всех главных въездах в город.

Техасцы замерли перед телевизорами в гостиных, барах, площадях и ждали новостей из Хьюстона.

– Эй, кого там черти носят! Я тебе постучу, придурок, – мужской голос раздался в доме на Брутон-роуд. Ему вторил собачий лай.

– Анхель, не выражайся. Лучше открой дверь.

– Да, сеньора Рамос.

Дверь распахнулась.

– Салют, Костыль, – сказал я, улыбнувшись. – ¡Hola, Mamá! ¡Yo volví!28

 

Примечания

  1. Санчо, ты долбаный идиот (исп.)
  2. Прости меня, Анхель, я не хотел. Привет, Бетси (исп.)
  3. Не называй меня так. Меня зовут Костыль. (исп.)
  4. Чёрт побери (исп.)
  5. Смесь томатного сока со специями (чили, лук, травы), солью, лимоном, лаймом
  6. Всемирная боксёрская ассоциация
  7. Праздник пятнадцатилетия
  8. Самоназвание ацтеков
  9. Мексиканские праздники
  10. Колдун вуду
  11. Я ждал тебя, воин (исп.)
  12. Проходи, ложись (исп.)
  13. Мне раздеться? (исп.)
  14. Идиот. Как я буду рисовать? На футболке? (исп.)
  15. Закрой глаза! (исп.)
  16. Зачем? (исп.)
  17. Делай, кому сказал! (исп.)
  18. Уличная банда
  19. Укроти зверя. Победи змея (исп.)
  20. Ублюдок! (исп.)
  21. Чёрт побери (исп.)
  22. Прекрати! Мне больно (исп.)
  23. Чёрт побери! Ты меня обоссал! (исп.)
  24. Чёртов кот (исп.)
  25. Гомосексуалист ( жарг.)
  26. Чёртов псих (исп.)
  27. Да, брат (исп.)
  28. Здравствуй мама, я вернулся (исп.)

Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 11. Оценка: 4,45 из 5)
Загрузка...