Всё с самого начала пошло не так.

Вместо того чтобы плавно скользить по воздуху, крыло Борта сразу же, как только он спрыгнул с обрыва, завалилось на левый бок и, выписывая широкие круги, сухим листом полетело вниз. Круги медленно сужались, падение ускорялось. Казалось, ещё немного и воздух просто откажется держать летуна, и он камнем рухнет в пропасть.

- Правый фал тяни, правый, - прокричала Фая, торопливо затягивая крепления своего крыла. Она, вопреки традиции, решила стартовать позже ведомого и оказалась права. Не смотря на изматывающие тренировки, он умудрился допустить ошибку в простой ситуации на самом старте.

Она поймала на себе недовольный, осуждающий взгляд матери и вспыхнула. Ну да, стыд и позор не научить ведомого пользоваться крылом. Но она уже большая и это её стыд, и её позор. Именно ей потом жить с этим.

Борт то ли услышал Фаю, то ли догадался сам, но правый край его крыла тут же загнулся. Спираль падения начала медленно и неуклонно раскручиваться. Всё ещё снижаясь, крыло направилось, наконец, туда, куда ему и следовало: к белеющей вдалеке вершине соседней горы.

Воздух, разрезаемый десятками зелёных крыльев, буквально пел. Уже половина племени спрыгнула с обрыва и сейчас, оседлав восходящие потоки, гордо парила в направлении к новому дому.

Борт был далеко под ними.

То ли там, где он находился сейчас, подъёмная сила воздушных течений была ниже, чем вверху, то ли опасения Фаи оправдались, и крыло не могло справиться с его весом, но он продолжал неуклонно снижаться.

А, ведь она предупреждала его. Ещё тогда, когда совет старших сестёр только объявил о грядущем переселении.

Фая хорошо помнила тот день.

Она встала с рассветом и к обеду облазила добрый десяток лесин в поисках гремучей смолы, но нашла лишь жалкие крохи. Правы сёстры, думала она, карабкаясь на очередной ствол, пора сниматься с насиженных насестов, иначе скоро будет нечем даже салвахов отогнать.

Борт, как примерный ведомый, таскал за ней сумку со снаряжением, придерживал страховочный трос и… всё время что-то жевал.

- Да перестань ты набивать брюхо, в конце концов, - не выдержала она. – Ещё немного и тебя от салваха будет не отличить. Того и гляди, речь человеческую забудешь. Как ты мигрировать собираешься? Тебя же ни одно крыло не выдержит.

- Когда это ещё будет.

- Скорее чем ты думаешь. Тем более, набрать вес гораздо проще, чем сбросить его.

- Но ты же лучшая среди рук совета. Ты сделаешь такое крыло, которое поднимет меня даже с корзиной тмел в руках.

- Ещё не выросли на лесинах такие листья, которые смогли бы тебя поднять, - покачала головой Фая, пропустив лесть мимо ушей. – Боюсь, мне придётся выбирать, улететь, бросив тебя на растерзание свирепым салвахам, или быть съеденной вместе с тобой.

- Это будет тяжёлое решение, - скорчив серьёзную мину, покачал головой Борт. – Тебе придётся сильно подумать.

- Такое же тяжёлое как ты, - улыбнулась Фая. – И чтобы мне было проще, с сегодняшнего дня должен есть только молодые побеги кружовницы и варёный курул. Принимается?

Борт скривил недовольную рожицу и неохотно кивнул. Он всегда соглашался с Фаей. Даже в те давние времена, когда был тонконогим мальчишкой, а совет сестёр ещё не определил её ему в старшие. Это было правильно, на его взгляд, и совершенно естественно.

Но он ничего не смог поделать со своей страстью к сладостям.

Каждый раз, пойманный на поедании тмел или арузов, он неловко оправдывался, обещая прямо с завтрашнего утра взяться за ум и быстро наверстать упущенное. В день отлёта он был даже крупнее и упитаннее, чем во время того памятного разговора.

Фая проклинала себя за то, что недосмотрела, и Борта за его слабость к еде, но деваться было некуда. Ведомый даётся каждой сестре всего один раз в жизни. Если потерять его, то о продолжении рода придётся забыть. Да и чувство справедливости требовало от неё броситься на помощь напарнику. Это, ведь так естественно опекать неуклюжего и негибкого там, где он чувствует себя не в своей тарелке. Вот на земле или в воде они поменяются местами, и наступит его очередь охранять и заботиться. Они – две части одного целого, две половинки одного плода, который может и должен дать новую жизнь.

Спрыгнув со скалы, Фая выгнула крыло дугой и спикировала вниз, оставляя за спиной мать, дом, и родное племя. Она ни на секунду не выпускала Борта из вида и, когда тот поравнялся с нею, отпустила фалы, одним ловким движением задрала нос крыла и тут же поймала восходящий поток.

Лямки снаряжения дернули её вверх. Лёгкой пушинкой закачалась она на невидимых волнах. Воздух свистел в ушах, душа пела, ощущение безграничного счастья заполнило каждую клеточку её тела.

Только через десять ударов сердца Фая вспомнила о долге и поискала глазами ведомого.

Борт опять был внизу и продолжал падать. Он то и дело пытался поймать струю, иногда это ему даже удавалось, но каждый раз крыло будто натыкалось на невидимую преграду и рывком соскакивало с непокорного потока. Ведомый старался изо всех сил и не допускал явных огрехов, просто крыло не справлялось. Слишком велика была ноша для него.

Фая облетела вокруг Борта, внимательно фиксируя заученные ориентиры и делая замеры.

Они снижались слишком быстро. До вершины, к которой летело племя по воздуху им не дотянуть. Выход оставался только один: вернуться и попробовать добраться туда низом. Пусть мать назовёт её безмозглой дурой, но возможность бросить ведомого на произвол судьбы она даже не рассматривала.

- Разворачивайся, - скомандовала она и первой, заложив крутой вираж, направилась к только что покинутому склону.

- Не надо, спасайся сама, - возможно, впервые позволил себе возразить ей Борт, но его негромкий выкрик утонул в свисте ветра.

Вздохнув, он потянул за фал и послушно последовал за Фаей.

Лесины на приближающемся склоне призывно махали огромными листьями, будто радуясь их возвращению.

А сверху, почти у самых облаков летели и летели прочь зелёные размашистые крылья, держа в руках-лямках отважных летунов. Племя флитов, как и десятки раз до этого, покидало обжитую вершину в поисках лучшей, более сытой и спокойной жизни.

***

Стайка салвахов появилась точно оттуда, куда указал Борт. Они подошли к лесине, на которой укрывались Фая с ведомым, осмотрелись и, внезапно, расположились на отдых прямо у её корней. Они, бесспорно, видели отлёт флитов и теперь спешили поживиться в оставленных ими садах. Видимо, это был последний их привал по пути к вершине.

Вожак салвахов сел у самого дерева, прислонившись спиной к стволу, а остальные дикари улеглись вокруг него и принялись обмениваться рычанием, отдалённо похожим на речь флитов. Их позы и жесты с ветки, на которой затаилась Фая, были практически неотличимы от флитских. Если не знать, что все люди ветра покинули вершину, то можно было бы даже подумать, что это патруль её племени возвращается с обхода границ.

Фая невольно улыбнулась сравнению. Она понимала, что вблизи это впечатление быстро развеялось бы. Приземистые, кряжистые, грузные дикари были лишь неумелой копией её соплеменников. Не говоря уже о том, что никто и никогда не слышал от них осмысленной речи. Да, они неплохо копировали слова, а иногда и целые предложения, подслушанные у разведчиков в лесу, но подражать окружающим звукам умеет даже кривоклюв, для этого много ума не нужно.

Им с Бортом оставалось только ждать, когда дикари отдохнут и продолжат свой путь. Близость поживы не даст им задержаться здесь надолго. А пока можно было вообразить, что ничего не случилось, никто никуда не улетел, просто она опять ушла в секрет на тропу, по которой могут нагрянуть к поселению хищники или салвахи.

Фая снова улыбнулась, вспомнив как весело и беззаботно было сидеть на дереве рядом с опытными стражницами, обмениваясь свежими сплетнями, а потом, с гордо поднятой головой возвращаться в деревню, буквально купаясь в завистливых взглядах младших подруг. Они вместе мастерили метательные трубки, вместе мечтали о тех днях, когда пойдут в дозор, а теперь она уже возвращалась из него, а они всё ещё продолжали мечтать. Мир вокруг казался простым и понятным, а будущее – счастливым и светлым. Послушный ведомый, умные дети и место в совете старших сестёр были обязательными его составляющими. Менялись лишь незначительные детали.

Как жаль, что время этой беззаботной и радостной уверенности безвозвратно ушло. Их последняя с Бартом прогулка по знакомым с детства местам вышла беспокойной и нервной.

Приземлились они примерно в переходе от деревни, прямо среди пришедших в упадок садов.

Борт тут же взял инициативу в свои руки. Он осмотрелся и, быстро найдя нужную тропу, первым пошёл по ней. Ведомый бесшумно ступал по земле, чутко оглядываясь по сторонам. Иногда останавливался и долго стоял, вслушиваясь в лес, потом кивал, и они снова продолжали путь. Воздух буквально звенел от напряжения, но Борт оставался невозмутимым и сосредоточенным.

Он был лучшим следопытом среди юношей, и Фая втайне гордилась тем, что ей достался такой ведомый. Строгая и принципиальная мать вряд ли замолвила за неё хоть словечко. Значит, этот выбор совета – целиком её собственная заслуга. Старшие сёстры верили в неё и готовили блестящее будущее. Их с Бортом дочери обязательно войдут в совет, когда вырастут. В том, что они снова присоединятся к племени, Фая не сомневалась.

Одна из многочисленных остановок оказалась длиннее предыдущих. Борт недовольно щурился и всё ниже пригибался к земле, будто пытаясь расслышать что-то неуловимое. Потом, вместо того чтобы кивнуть, он приложил палец к губам, указал вниз по склону и потащил Фаю к ближайшей лесине. Не успели они разместиться на её нижних ветвях, как к дереву подошли салвахи, устроились под ним на привал и уходить, похоже, не собирались.

Ничего, успокаивала себя Фая, не могут же они сидеть здесь вечно. Они непременно продолжат свой путь. Рано или поздно. Она умела ждать. Долгие секреты приучили её к этому.

Чего, к сожалению, нельзя было сказать о Борте. Неподвижное сидение на тонкой, скользкой ветке давалось ему нелегко. Время от времени он менял позу, пытаясь устроиться поудобнее. Он старался быть осторожным, но в одну из таких эволюций не уследил за ногой и задел ею остатки давно упавшего листа. Сухой хвостик отломился от ветки и полетел вниз. Он был мал и практически невесом. Его падения никто бы и не заметил, если бы он не приземлился точно на голову дремавшему под деревом вожаку салвахов.

Тот вскочил на ноги, задрал лицо к небу и без труда разглядел прячущихся в кроне флитов.

- Там летяги! – выкрикнул он, указывая пальцем вверх.

Надо же, подумала Фая, вытаскивая из футляра метательную трубку и забрасывая в неё гремучую смолу, они могут не только повторять за нами отдельные слова, но и применять их почти к месту. И где он мог наблюдать похожую ситуацию? На охоте, в патруле, при облаве?

Однако вскоре ей стало не до размышлений.

Дикари с гиканьем и свистом начали бросать вверх острые прутья. Как они это делали, Фая не видела, но получалось у них неплохо. Пара прутьев застряла в стволе всего в нескольких локтях ниже её ног. Того и гляди салвахи изловчатся и проткнут кому-нибудь из них башмак или даже ногу. Такой вариант её не устраивал. Она прицелилась и метнула в вожака смоляной снаряд.

Раздался оглушительный взрыв, и дикарь исчез в языках синего пламени. Надо отдать ему должное, он не кричал и не суетился, а тут же повалился на землю и принялся кататься с бока на бок, стремясь сбить огонь. Остальные дикари, против ожидания, не разбежались, а бросились к нему. Кто-то сыпал на вожака песок, кто-то пытался набросить на него огромный кусок шкуры какого-то гигантского животного. Их действия выглядели осмысленными и слаженными.

Фая выстрелила ещё, целясь в середину толпы. В этот раз она попала во что-то, что вспыхнуло алым пламенем, чадя при этом как погребальный костёр. Искры летели столбом. Треск стоял такой, будто горело половина леса.

Когда дым рассеялся, салвахов под деревом не оказалось. Ни живых, ни мёртвых.

- Надо спускаться и двигаться дальше пока они не опомнились, - уверенно сказала Фая, пряча трубку.

- А если они устроят засаду? – с сомнением протянул Борт.

- Салвахи? Я десятки раз участвовала в стычках, и каждый раз нам не удавалось даже посмотреть в какую сторону они убежали. Как бы быстро мы не спускались с лесин. Они отважатся вернуться сюда не раньше чем через два дня.

По лицу Борта было видно, что он сомневается в её словах, но противоречить старшей на этот раз ведомый не решился.

- Я первый, - сказал он, ловко соскальзывая вниз.

Под деревом он долго прислушивался, вглядываясь в лес, и только когда Фай устала ждать и начала строить ему рожицы одну страшнее другой, махнул рукой, разрешая спуститься.

Вокруг не было ни души. Ни один звук не говорил о том, что совсем недавно у этого дерева отдыхал отряд дикарей.

Борт постоял, прислушиваясь, ещё немного и медленно двинулся вперёд.

Чем ниже по склону они спускались, тем более молодым выглядел лес. Деревья становились ниже, а расстояние между ними – меньше. То тут, то там попадались небольшие островки молодняка. Юные лесины сплетались кронами и переплетались стволами, будто пытаясь задушить друг друга. Пролезть сквозь такие заросли, не перерубая веток, было практически невозможно.

Борт подозрительно вглядывался в каждый такой островок и осторожно обходил его по широкой дуге.

Уже вечерело, когда они подошли к узкому перешейку между двумя такими очагами беспокойства и возможной опасности.

Ведомый в очередной раз замер, слегка пригнувшись и прислушиваясь к звукам.

Стоял он так очень долго, и с каждым ударом сердца его лицо мрачнело. Наконец, он выпрямился в полный рост и махнул рукой, приказывая возвращаться назад. В этот момент сухие листья слева и справа от него взметнулись вверх, и через мгновение вокруг Борта стояли четверо дикарей, каждый из которых был выше его на голову и шире в плечах.

- Беги, - выкрикнул ведомый, выхватывая тесак.

Фая даже и не подумала воспользоваться его советом.

Она расчехлила трубку и уже забрасывала в неё гремучую смолу, когда сильные руки обхватили её, лишив возможности двигаться.

Фая обмякла и подобрала ноги. Ткань её плаща заскользила по шкурам, в которые был облачён салвах. Дикарь оказался не готов к такому повороту дел и разжал руки, намереваясь ухватить пленницу поудобнее.

Та только и ждала этого. Она рванулась что было мочи и, почувствовав свободу, со всех ног побежала к Борту. Что она будет делать, когда добежит, она не знала, но всё её существо кричало, что они одно целое и должны принять одну судьбу на двоих, какой бы она не была. Так будет правильно и честно.

Не успела Фая сделать и пяти шагов, как сильный толчок в плечо бросил её на землю.

Мир закружился вокруг как детская вертушка. Вот сочувственно машут огромными листьями вековые лесины. Вот ободряюще шелестит у самых глаз пожухшая трава. А вот, сбитый с ног, но не сломленный Борт, вгоняя скрюченные пальцы в землю, из последних сил ползёт к ней. В его глазах упрямство и решимость.

Фая потянулась к нему, и тут на неё сверху навалилось что-то тяжёлое и вонючее. После этого в мире не осталось ничего, кроме сухой, плохо выделанной кожи на лице, запаха застарелого пота и ощущения нехватки воздуха.

***

Островки молодняка, которые они видели вчера, теперь казались им вполне удобным для прогулок и уютным лесом.

Те заросли, что они преодолевали сейчас, были гуще, чем борода одинокого старца. Тесак Борта остался в лагере салвахов, и поэтому приходилось буквально проталкивать себя сквозь неподатливые ветки, подползать под их сплетениями, перелезать через корни и ветки, стелющиеся вдоль земли. И конца этому видно не было.

Прочная походная одежда изорвалась и испачкалась. Руки и ноги покрыли десятки царапин. И что хуже всего, толком отдохнуть никак не получалось: трудно отдыхать стоя или лёжа на острых корнях, когда по тебе ползают наглые и любопытные насекомые.

Фая даже начала сомневаться правильно ли они поступили, сбежав.

Нет, поначалу всё выглядело угрожающе.

Их притащили в становище и привязали спина к спине к столбу.

- Я буду требовать, чтобы вас поджарили как бешеных лизаров, - сказал им салвах со свежими ожогами на лице и руках. Это в него пришёлся первый выстрел. Даже удивительно, что он так легко отделался. Видимо, у дикарей был какой-то секретный способ борьбы с горящей смолой.

Фая спокойно восприняла его слова. Глаз за глаз, волос за волос. Это честно и справедливо.

Её больше беспокоило то, что салвахи не просто говорят вполне осмысленно, а делаю это весьма бойко. Мало того, они способны поддерживать огонь и разбить лагерь. Значит, они совсем не такие дикари, как про них рассказывают. Мир, вдруг, оказался не таким, каким она его представляла. Что ещё из того, что она считала истиной, окажется ложью? Интересно, вспомнит ли о ней мать в промежутке между решением воистину важных вопросов?

- Надо было бежать и пробираться одной, - подождав, когда дикарь отойдёт, сказал Борт.

- Это было бы нечестно по отношению к тебе.

- Это было бы правильно. Ты нужна племени. Пожертвовать малым ради большего. Этому нас учили.

- Мы две половинки одного целого, - покачала головой Фая. – Меня без тебя не будет. Точнее, это буду уже не я.

- Это было тяжёлое решение?

Фая не видела его лица, но почувствовала, что он улыбнулся.

- Нет, легче лёгкого. Я даже задуматься не успела.

- Хорошо. Мысль о том, что между жизнью и мной, ты выбрала меня, будет согревать на костре.

Теперь уже и Фая улыбнулась. Она ещё раз убедилась, что сделала правильный выбор.

Рядом с пленниками горел большой костёр, освещая просторную поляну. Под деревьями вокруг неё стояли хижины ничуть не хуже тех, что строили флиты. У каждой из них плясал огонь поменьше. Группки салвахов степенно сидели у этих костров и тихо переговаривались, поглощая пищу. Время от времени они бросали косые взгляды в сторону пленников, но подойти не решались.

Мгновение тянулось за мгновением. Треск огня убаюкивал.

События длинного дня разом навалились на Фаю, и она задремала, прислонившись спиной к столбу.

Разбудил её гул голосов.

Открыв глаза она увидела над собой пожилого салваха в странном головном уборе, напоминающем спелую тмелу. Его одежда из хорошо выделанных шкур не уступала по красоте ритуальным нарядам старших сестёр, а осанка говорила о привычке командовать.

- Я Мандур, вождь этого племени, - представился он. – Как зовут тебя, гостья?

Он подчёркнуто игнорировал Борта, давая понять, что разбирается в иерархии флитов.

- Фая, - ответила девушка, удивлённая неожиданно тёплым обращением.

- Позволь сказать, вождь, - выступил вперёд покрытый ожогами салвах. – Она стреляла в нас и чуть не сожгла меня. Я считаю…

Мандур поднял руку, прерывая его на полуслове.

- Я понимаю твои чувства, Сарон, но, поверь, это лишь досадное недоразумение. Они наши братья и сёстры, хоть ещё и не знают об этом.

Толпа вокруг костра начала роптать.

Вождь снова поднял руку, призывая к тишине.

- Да, после стольких веков вражды вам странно это слышать, но это так. Запомните этот день. Сегодня всё изменилось. Смотрите на неё. Она - та самая летунья из пророчества.

Над поляной повисла изумлённая тишина.

- Да, это она. Можете взять у меня старинные свитки и убедиться в этом сами. Теперь мы больше не будем убегать и прятаться от наших летающих братьев и сестёр, а рука об руку с ними построим новый, удивительный мир.

Тишина буквально взорвалась выкриками. Салвахи шумно радовались открывшимся перспективам. Если кто и усомнился в словах вождя, то сделал это тихо и незаметно.

Потом были братание, пир и мягкие кровати в самой большой из хижин.

Таких удобных кроватей Фая не видела даже в жилищах старших сестёр. Она наслаждалась каждым мгновением, проведённым под лёгким, но тёплым одеялом. Поэтому чуть было не задушила Борта голыми руками, когда тот разбудил её перед самым рассветом.

- Тсс, - невозмутимо приложил он палец к губам, отведя в сторону её руки. – Нам надо уходить.

- Зачем?

- Не верю я им.

- А кому веришь? Старшим сёстрам, которые врали нам всю жизнь, говоря, что салвахи мало чем отличаются от животных? Моей матери, которая видит и во мне, и в тебе одни недостатки?

- Тем не менее, это она тебя вырастила, а не салвахи. Она и старшие сестры – наше племя. Среди них должны жить наши дети. Собирать смолу, есть сладчайшие тмелы, парить на крыльях.

Именно упоминание детей в связке с крыльями заставило Фаю последовать за ним. И теперь она всё чаще и чаще сомневалась в своём решении.

- Не могу я больше, - сказала она, в сотый раз споткнувшись о корень. – Давай хотя бы повисим на ветках как листики.

- Погоди пока корни пускать. Вон уже просвет показался.

И действительно, сквозь плотно сплетённые ветки проглядывал яркий, манящий, долгожданный свет ясного дня. Только сейчас Фая поняла, что солнце давно уже взошло и, даже, скорее всего, начало клониться к закату.

Близость цели вызвала небывалый прилив сил, и они буквально проломились сквозь последние, уже не очень плотные заросли.

Вид который им открылся завораживал. Вперёд, вправо и влево насколько хватало взгляда тянулась бескрайняя равнина, покрытая слабо колышущейся травой. Её зелень была настолько яркой, что резала глаза.

Фая никогда не видела таких огромных пространств, и у неё с непривычки закружилась голова. Единственное с чем можно было сравнить то, что сейчас лежало перед ней, это бескрайнее и безграничное небо.

- Красота-то какая, - только и смогла выговорить она, стремясь запечатлеть в памяти каждую чёрточку величественной картины.

- Слишком ярко, - ответил не разделявший её восторгов Борт, – чересчур кричаще и празднично. Праздник – это, конечно, хорошо, но знаешь ли ты, на чей праздник мы набрели ненароком?

Он щурился, оглядываясь по сторонам в поисках опасности, а когда глаза немного привыкли к обилию света, медленно двинулся вперёд, как и прежде, останавливаясь время от времени и прислушиваясь.

Покинутый лес ещё виднелся за спиной, когда Борт во время одной из таких остановок со вздохом произнёс:

- А вот, похоже, и хозяева здешних мест.

Фая посмотрела в ту сторону, куда он указывал, и через пару мгновений увидела две небольшие чёрточки у самого горизонта. Они не стояли на месте, а стремительно приближались, увеличиваясь до пугающих размеров. Вскоре стало понятно, что к ним спешат два огромнейших ящера. Чудовища были настолько большими, что пять флитов, став друг другу на голову, вряд ли дотянулись бы им до нижней челюсти. Оскаленные пасти были полны зубов, каждый из которых был длиннее руки Борта.

Тем не менее, ведомый вышел вперёд и взял наизготовку подобранный в лесу прут.

Ящеры приблизились настолько, что можно было разглядеть, как блестят их злобные глазки и капает с жёлтых зубов мутная слюна.

- Мне было приятно иметь такого ведомого как ты, - проговорила Фая, проглатывая внезапно перекрывший горло комок.

Гибель казалась неминуемой.

И тут за спиной раздался оглушительный грохот вперемешку со свистом, треском и уханьем.

Фая вздрогнула и оглянулась.

Со стороны леса к ним приближалась редкая цепочка салвахов. Трещотки и барабаны в их руках и издавали заполнившую равнину какофонию звуков. Впереди своего племени, держа в руке увесистое копьё, невозмутимо шёл Мандур.

Увидев приближающуюся процессию, ящеры остановились и злобно зарычали.

Ответом им был ещё более оглушительный грохот. Не выдержав шквала звуков, рептилии бросились наутёк.

Так вот из чьих шкур пошита большая часть одежды в племени, запоздало догадалась Фая.

- Я не стал рассказывать, хотел чтобы ты сама увидела, - как ни в чём не бывало сказал ей Мандур, подойдя поближе. – Путь на соседнюю гору лежит через угодья этих кровожадных тварей, а с ними договориться невозможно.

- Но вы же отогнали их.

- Ненадолго. Лизары скоро вернутся всей стаей и тогда тем, кто останется на равнине не поздоровится.

Будто в подтверждение его слов откуда-то издалека раздался громогласный рык.

- Что встали? Пора уходить в лес, если не хотите стать ужином. Деревья – единственное спасение от стаи этих чудовищ.

Борт опустил оружие и нехотя развернулся. Фая улыбнулась и положила руку на его предплечье.

Главное, что они вместе. Остальное приложится, думала она, уводя его к лесу.

Трава шептала вслед что-то презрительное, а нестерпимо жаркое солнце буравило макушку, пытаясь заглянуть в её мысли. Ему это не удавалось, и оно пекло пуще прежнего. Светило зря злилось. В голове Фаи был такой сумбур, что она и сама с трудом могла бы сейчас сказать, о чём именно думает. Её представления об окружающем мире снова рассыпались в прах, как трухлявый пень после удара молнии. Должно было пройти немало времени, прежде чем она соберёт из кусочков информации целостную картинку и определится со своим местом в ней. Она очень надеялась, что Борт поможет ей в этом. И как может быть иначе? Они же пара. Они – две половинки единого целого.

***

Фая с раннего утра обшаривала верхушки лесин в поисках гремучей смолы.

Привычное занятие успокаивало, упорядочивало мысли. Борт, как обычно, страховал её, привязав конец троса не только к ветке под ногами, но и к своему поясу.

- Так надёжнее, - уверял он. – Падая, ты можешь оторвать от дерева практически любую ветку, но только не меня.

- Потому что ты толстый? – улыбалась Фая.

- Потому что я цепкий, - не обижался он, забрасывая в рот очередной кусочек сушёного мяса лизаров, любимого лакомства салвахов, которое пришлось по вкусу и ему.

Здесь, за пределами земель флитов, деревья были гораздо моложе, чем у вершины, но их толком никто не обследовал. Поэтому смола нужной выдержки попадалась здесь чаще, чем там.

- Нужно, чтобы смола была не просто чёрной, но и ещё и с белым отливом, - просвещала Фая Борта. - Только такая смола, после необходимой обработки, будет взрываться, разбрызгивая пылающие осколки.

- Не правильно это, - выплеснул, вдруг, наболевшее Борт.

- Что?

- То, что ты раскроешь салвахам главный секрет флитов.

- Это поможет им в борьбе с лизарами. Шкура у этих ящеров очень толстая. Её тяжело пробить копьём даже такому могучему охотнику как Мандур, а ты ещё попробуй дотянись до их нежного брюха. Видел, какие они высокие? Попасть же кусочком гремучей смолы в их огромную голову сможет даже ребёнок.

- Рано или поздно флиты вернутся.

- Лет через пятьдесят, когда истощат и уничтожат сады на соседних вершинах.

- Но они вернутся. Что тогда?

- Пусть договариваются, - зло отрезала Фая. – Какое право они вообще имеют на эти сады?

В памяти всплыл вчерашний разговор с Мандуром.

- Раньше, давным-давно, мы были одним племенем, - глядя в огонь, медленно и бесстрастно рассказывал вождь. – Каждый занимался своим делом. Одни растили деревья, ухаживали за садами, охотились на лизаров, другие – собирали плоды, делали оружие, летали на соседние вершины. Потом, вдруг, что-то разладилось. Одна часть племени назвала себя флитами, высшими существами, умеющими летать и повелевать огнём, и стала требовать от другой беспрекословного подчинения. Когда те отказались, изгнала их с вершин, но ухаживать за садами так и не научилась. Тогда мои предки еле выжили: слишком мало было лесов вокруг, и слишком много огромных и яростных хищников. Нам пришлось научиться прятаться, маскироваться, хитрить, изворачиваться. С тех пор так и повелось: флиты прилетают на вершину, прогоняют нас, захватывают наши сады и живут в наших домах, пока им хватает еды и смолы. Постепенно сады хиреют и истощаются, и они улетают дальше. Мы же возвращаемся на вершину, лечим, выхаживаем деревья, ремонтируем дома, разбиваем новые сады и всё это только затем, чтобы наши внуки снова подверглись нападению и половину своей жизни прятались в лесах, живя впроголодь и в постоянном страхе.

Фая как завороженная слушала его. О многом она уже догадывалась, но то, что сады выращивают салвахи, было для неё откровением.

Дрова тихо трещали в костре, делая ровный, приглушённый голос Мандура ещё более проникновенным и пронзительным.

- Мы справимся и без тебя. Каждый год мы высаживаем сотни, тысячи деревьев, отбирая у равнины и лизаров новые и новые земли. Среди зарослей мелколесья у нас есть сады, о которых флиты ничего не знают. И даже узнав, подобраться к ним не смогут, так много вокруг ловушек и засад. Лет через двести-триста наш лес соединится с лесом племени, живущим на соседней горе, и мы объединим наши силы. Вместе мы прогоним ящеров и разобьём сады по всей равнине. Тогда не надо будет сбрасывать в пропасть лишних детей, мы сможем прокормить всех. Но ты можешь сделать так, чтобы это случилось не через триста лет, а уже сейчас.

- Как?

- Дай нам оружие. Не против флитов, а против лизаров.

- Что тогда будет с моим племенем?

- Мы договоримся. Утратив главное преимущество, они вынуждены будут прислушаться к нашим словам. У нас есть решение, которое устроит всех: мы покинем горы и уйдём на равнину, оставив вершины им. Пусть флиты учатся ухаживать за садами самостоятельно, если смогут.

- Это наше племя, - прервал её воспоминания Борт. – Наши матери, братья и сестры.

- Мандур обещал не использовать смолу против флитов.

- И ты ему веришь?

- Уж побольше, чем старшим сестрам, - фыркнула Фая.

Она развернулась, давая понять, что разговор окончен, и полезла вверх.

- Это последняя лесина на сегодня, - сказала она, карабкаясь по тонким веточкам у самой вершины. – Оберём её и вернёмся в лагерь.

- Давай улетим, - не сдавался Борт. – Скажем, что нужно инструменты в деревне забрать, пойдём туда, ты сделаешь крылья, и мы сбежим.

– Наше племя теперь здесь, ведомый. Мы построим дом, посадим свой сад, родим детишек. Ну и что, что наша дочь не сможет попасть в совет старших сестёр? Зато сыну вполне по силам стать местным вождём. Это тоже не плохо.

Фая пристально посмотрела на Борта и уже с горечью сказала:

- Зачем обманывать себя? Я-то, может, и улечу, а ты - вряд ли. Раньше надо было думать. Впрочем, ты жуёшь даже сейчас. Таким образом тебе похудеть никогда не удастся. Так что прекращай мечтать о несбыточном и привыкай к новой жизни. Хотя, конечно, дико звучит. Вождь. Вожак. Вожак стаи. Как у животных.

- Тогда, действительно, выбора нет, - сдавленно сказал Борт. – Поверь, это было очень тяжёлое решение.

Он стоял на толстом суку чуть ниже ног Фаи. Его пальцы, сжимающие страховочный трос побелели.

- Такое же тяжёлое, как и ты? – улыбнулась воспоминаниям Фая.

- Нет, гораздо тяжелее. Как ты и я. И ещё всё племя флитов вместе взятое. Главное, что мы, как две половинки…

Произнося последнее слово, Борт со всей силы дёрнул за трос.

Не ожидавшая рывка Фая соскользнула с ветки и рухнула вниз.

Пролетая мимо ведомого, она заметила, что страховочный трос против обыкновения привязан только к его поясу. И что самое неприятное, провожающий её взглядом Борт даже не пытался ухватиться за ствол, а продолжал обеими руками сжимать связывающую их верёвку.

…- одного целого…- успела расслышать она сквозь свист ветра в ушах, а потом её последний полёт прервался глухим и коротким ударом о землю.

Борт рухнул на неё сверху, как молотом вбивая в твёрдую лесную почву.

- …вместе навс…, - выдавил он, сквозь пузырящиеся кровью губы и закрыл глаза.

Огромные листья лесин осуждающе шелестели над ними. Алая от крови трава скорбно склонилась под горячими каплями. Далеко-далеко в глубине равнины, будто почувствовав что-то, победно прорычал лизар. Всего в ста шагах от места падения строил свои несбыточные планы Мандур. А на вершине соседней горы, где заканчивало очистку садов от ненавистных салвахов гордое племя флитов, тосковала по любимой дочери одна из старших сестёр. Утихшая днём ранее боль вспыхнула в её груди с новой силой. Сильная, пульсирующая, разрывающая сердце на части она вернулась, чтобы поселиться там надолго. Может быть, навсегда.