Чудаковатый тип на обочине монотонно раскачивался и невнятно мычал. Его помятая физиономия, менее всего отражавшая какие-либо эмоции, удивительно гармонировала с давно не видевшей стирки рубашкой. Возраст угадывался с трудом – несмотря на многодневную пегую щетину, обильно пересыпанную болотной сединой, незнакомец казался моложавым.

– Макс, мы от него вряд ли чего-нибудь добьёмся, – устало констатировала худенькая светловолосая девушка. Она непроизвольно погладила перевязанную цветными лоскутами лодыжку и вздохнула.

Супруг досадливо выругался, закинул за спину внушительный рюкзак, покоившийся в придорожной пожухлой траве, и подставил спутнице локоть. Ухватившись обеими руками и морщась от боли, девушка переступила на здоровую ногу.

– Надо идти дальше. Даже если не видно жилищ, они явно скоро покажутся, – постарался он подбодрить жену. – Готова, Лин?

Она в ответ только кивнула и покрепче сжала поданную Максом палку. Упёрлась импровизированной тростью в пыльную поселковую дорогу, ещё хранящую свежие следы колёс, и, вместо того, чтобы порадоваться явному признаку близкой цивилизации, мысленно пообещала себе ни за что не экономить в следующий раз на перевозчиках. И на снаряжении... И вообще, больше не экономить! Нет, она не была зануда, и не собиралась плакать. Просто тупая боль, отдающаяся яркими вспышками при каждом шаге, заставляла повторять как заклинание: «Главное – выбраться!».

Их выбившееся из планов свадебное путешествие длилось уже третьи сутки, а романтикой пока не пахло. Или всего лишь третьи сутки. Только позавчера насупленный водитель нанятого Уазика пинал злополучную машину, не дотянувшую до цели несчастных пять километров. Всего сутки назад они сами решились на пеший переход, имея при себе лишь два погрузившихся в молчание смартфона и старую карту. Почему же мгновениями кажется, что между тем пасмурным утром и сегодняшним лежит целая пропасть часов и минут? Может, это только у неё ощущение пропажи времени? Хотя, чего ещё ожидать после нелепого падения на практически пологом склоне холма.

Внушительный толчок сбил их и повалил на землю. Перед этим, правда, заставил превратиться в тряпичные куклы с непослушными конечностями, танцующие не по своей воле. Как результат: куча синяков и потянутые связки. Ушибы очень скоро опухли и принялись предательски стрелять резкими осколками.

Попытка вернуться на трассу у горе-путешественников не увенчалась успехом. На многие километры вокруг, до самого горизонта, расстилалась степь. И это, несмотря на то, что перед подъёмом был довольно густой перелесок, на опушке которого они подкреплялись чаем с бутербродами. Идею оставить Лину одну и отправиться за помощью Максу тоже пришлось откинуть. Телефоны не работали, карта врала, солнце развлекалось усиливающимся зноем и не факт, что спасатели обнаружили бы потом его жену живой и невредимой.

– Какое там сегодня число? – на удивление трезвым голосом бросил им в спину тот самый мужчина.

Макс от неожиданности резко повернулся, чуть не сбив Лину рюкзаком. Но она даже не ойкнула. Уставившись на странного незнакомца, пара не верила своим глазам – настолько разительной была перемена.

– Кажись, должно быть первое, – произнёс он наконец, почувствовав себя неуютно под тяжёлыми взглядами.

– … августа, – почему-то добавила Лина.

Бродяга невесело усмехнулся ей:

– А год?

– Две тысячи девятнадцатый, – выпалила девушка, панически отгоняя от себя предчувствие непоправимости происходящего.

 

* * *

 

Там, наверху, эпохи сменяли друг друга, перелистывая тысячелетия. А он спал в своём логове, под мерное дыхание времени. Он – Бог, знание о котором сохранилось лишь в мизерных крупицах ветхих легенд. Многорукий и многоликий, меняющий форму и вмещающий в себя весь мир! Он – начало, по чьему подобию когда-то был сотворена идеальная раса. Чудовище для живущих сегодня двуногих созданий, чья энергия изначально создавалась лишь как корм для величайшего Его.

Да, мягкая колыбель, дарующая Ему покой, потерялась во времени. В бесконечности циклов канула в лету уже ни одна цивилизация. А он всё спал, и не ведал, что его сыны, призванные жить вечно и повелевать всем живым, попрятались в глубинах океанов, подражая примеру владыки. Деградировали, поменявшись местами с теплокровными. Разобщились, проживая свой век в темноте пучин и безропотно отдавая свои тела в пищу новым хозяевам планеты.

 

* * *

Последний вымученный поворот разбитой, поросшей сорняком дороги вывел Лину с Максом на небольшой пригорок. Да и оставил там, как угомонившийся прибой бросает свои игрушки убаюканному штормом берегу.

Девушка оторопела от разительной перемены открывшегося пейзажа. Под глубоким небом цвета морского воды спала деревенька. Облака, как пенные барашки волн, резвились над замершей бухточкой. Снизу веяло прохладой и покоем. Хотелось броситься в объятия этого места и позволить течению нести себя в бесконечность.

Узкой лентой, вьющейся вниз, их тропа очень скоро приоделась каменной брусчаткой. Перестала вилять и степенно заскользила между пышными усадьбами. Крыши строений разноцветными пятнами украшали зелёное одеяло, небрежно отодвинутые в сторону голубой гладью огромного озера.

– С ума сойти! – только и смогла произнести Лина, потянув мужа вперёд.

Он, в свою очередь, почему-то никак не отреагировал на столь внушительные перемены. А только настороженно морщился, кусал губы и старался не отставать от восторженной жены, у которой явно открылось второе дыхание от увиденного.

Спуск занял считанные минуты. При ближайшем рассмотрении раскинувшееся перед ними местечко оказалось ещё более удивительным. Витиеватые калитки с убегающими в глубь дворов аккуратными дорожками, ажурные беседки в буйной экзотической растительности, массивные мостики через попадающиеся здесь и там ручьи… А крыши домов действительно оказались особенными. То покрытые разноцветной черепицей и увитые плющом, то похожие на почерневший от времени стог сена, то поросшие травой, с выглядывающими из-под кровли полукруглыми окошками – казалось, что хозяева договорились не повторяться и удачно справились с поставленной задачей.

Последняя мысль так развеселила девушку, что она рассмеялась.

– Макс, куда мы попали?

– Не знаю... – парень разглядел вдалеке что-то похожее на разрушенную древнюю стену. Ему хотелось поскорее осмотреть местность, но он беспокоился за Линину ногу. – Вряд ли мы доберёмся до медпункта. Надо просто найти телефон и связаться с городом.

– Ну, хорошо. Давай зайдём вон в ту хижину, похожую на логово троллей! Или у них не бывает телефонов?

Макс не оценил её шутку, но свернул к выбранному домику с покатыми стенами, который издали казался ему совсем заброшенным. При их приближении оттуда вышла ухоженная женщина средних лет и в удивлении замерла перед крыльцом.

– Здравствуйте! Мы немного заблудились. Вы не разрешите воспользоваться вашим телефоном? – вежливо обратился к ней Макс.

– Здравствуйте, здравствуйте! – она прошла пару шагов навстречу и сделала приглашающий жест рукой. – А с тобой, девонька, что стряслось?

– Да вот, неудачно упала, – игривое настроение Лины куда-то испарилось, зато появилось назойливое чувство дежавю, хотя в подобных местах она отродясь не бывала, да и знакома с хозяйкой быть не могла.

– Присаживайтесь! Давайте-ка я посмотрю ногу.

Они послушно нырнули под низкий свод арки и очутились в уютном и довольно просторном дворике. Женщина усадила пострадавшую на широкую скамью и попросила развернуть самодельную повязку. Нога под ней побагровела, что совершенно не понравилось Максу. Но добровольная врачевательница не высказала ни грамма беспокойства.

– Всё будет нормально. Сейчас обработаю настойкой.

– Ей нужно к врачу. И, да, мы хотели позвонить.

– Позвонить не получится, – женщина устало улыбнулась и поправила нарядный цветастый передник. – Вы в Топольках, дорогие мои. Раз сюда занесло, придётся играть по здешним правилам. Так что, обустраивайтесь. Рядом с главной площадью наверняка найдётся жильё по вкусу.

– Что за бред… – Макс начал выходить из себя. Мышцы на смуглых скулах задёргались, что всегда выдавало в нём раздражение. Смутные тревоги и страхи последних суток, которые молчаливо плескались внутри, вылились наружу. Макс сорвался на жалкий и, вместе с тем, угрожающий крик: – Что, к чертям собачим, здесь происходит? Какое ещё «обустраивайтесь»?

Хозяйка молча попятилась, лишь понимающе кивая головой. А Лина, всё это время не сводящая глаз с залитой солнцем лужайки, отрешённо констатировала:

– Кинкейд. Томас Кинкейд. А я всё мучилась, где же я уже это видела.

Хозяйка объяснила, что в центр они попадут в любом случае. Как ручейки, стекающие с гор в озеро, все дороги в Топольках ведут туда. Так и получилось.

Молодожёны представляли себе центральную площадь какой угодно, только не поросшим бурьяном полем, с едва видневшимися развалинами. Ветерок осторожно трогал шапки белой «кашки», торжественно возвышающейся над руинами, а кузнечики, как полноправные хозяева раскинувшейся пустоши, заливались во весь голос.

Теперь молчала Лина, а её муж удивлённо хмыкал, а иногда и восторженно охал, обнаружив под резвившемся плющом остатки цветной мозаики, или угадав во фрагментах просевших стен настоящие бойницы. В какой-то момент, она поняла, что просто не может идти дальше, и облокотившись на поросшую мхом глыбу, зло откинула самодельный посох, как-будто это он был виноват во всех последних неприятностях.

– Всё! Хватит! – Девушка уже не сдерживала слёзы. – Мы движемся в никуда! Здесь нам явно не помогут!

Её муж словно очнулся, отгоняя наваждение. Внутренний мальчишка продолжал вопить об опасных приключениях и неведомых местах, но искажённое болью, заплаканное лицо жены подействовало отрезвляюще.

– Конечно, милая! Давай передохнём. Я устрою тебя поудобнее, и сам разведаю что здесь и как.

– Нет! Мне страшно, Макс.

– Что за глупости? – он удивился разительной перемене в настроении Лины. Тебе же понравился этот посёлок!

– Не оставляй меня здесь одну! – Теперь Лина плакала уже в голос.

Макс сгрузил вещи в траву и сгрёб рыдающую жену в охапку. Объятия подействовали успокаивающе. Юношу же тревожило отсутствие связи, пугала её травмированная нога, но больше всего раздражала собственная беспомощность. И всё это на фоне глупого экстаза по поводу интереснейших находок. Тот ещё коктейль чувств!

– Я могу с вами посидеть.

Пара в удивлении уставилась на лохматого подростка лет пятнадцати, который видимо уже давно находился рядом, безжалостно обрывая соцветия ни в чём не повинных цветов. Лина ещё пару раз сдавленно всхлипнула и выпалила:

– Что здесь происходит?

– Я – Семка, – ответил паренёк невпопад. И замолчал.

Смело для стеснительного на вид паренька, который в обычной жизни, небось, не то что не лез знакомиться первым, но и вообще избегал контактов с людьми.

– Привет, Семка, – улыбнулся Макс, словно предчувствуя, что запорхнувшая к ним птичка, может так же внезапно исчезнуть.

– Мне дед всё рассказал, – продолжал мальчик с непонятным именем, похожим на кличку. – Но он здесь может и не появится больше, хоть и новенький. А ещё есть Неупокоенный. Его так местные называют. Он тоже много знает.

– Чего ж это я не появлюсь, – высокий, ещё крепкий старик шёл вброд по кустистой траве, распугивая стрекочущую орду. – На главном месте любого населённого пункта всегда полно народа. Привет новоприбывшим!

– Здравствуйте. Вы...?

– Свирид Петрович. Семка вот дедом зовёт. А вы как сюда – волей, аль неволей?

– Звучит зловеще, – без тени иронии вставила Лина, – вопрос от бабы-Яги.

– Ваше замечание не лишено смысла! Очень может быть, что старая карга в своё время вполне могла быть связана с тайными поселениями.

Лина застонала, то ли от усиливающейся боли, то ли от услышанной галиматьи. Макс поморщился.

– Похоже, что неволей, – понимающе кивнул дед. Повезло, значит. А я вот, как моей Зинушки не стало, пару лет потратил, чтобы найти это место. В своё время увлекался историей и по крупицам, можно сказать, собирал информацию о «земле обетованной».

Он задорно рассмеялся, а супруги переглянулись. В этот момент раздался новый, достаточно сильный толчок, глухо отозвавшийся буквально в каждой точке под ногами и поваливший всех четверых на землю. Когда небо снова стало на место, Лина горько расплакалась, мальчик продолжал лежать на земле, зажав голову обеими руками и зажмурив глаза, а Свирид , первый оказавшийся на ногах, кинулся куда-то в сторону.

– Вот это дела!

Макс тоже поднялся и бросил взгляд туда, куда указывал новый знакомый. Кривой тонкий шнур пролёг между поросшими мхом остатками древней роскоши. Рваные края отступали друг от друга, как-будто непромытая рана на теле поверженного исполина. Но самое неприятное было то, что даже после унявшейся дрожи, оставленный уродливый шрам продолжал дышать. Мерзкие твари наполняли узкую пропасть до краёв. Они барахтались там, пытались выбраться на поверхность, но потом снова проваливались, уступая место другой нечисти. В считанные секунды всё исчезло, оставляя невольным зрителям лишь легкий шок и недоумение.

Макс перевёл взгляд на жену и стал судорожно соображать, что вообще можно предпринять в творящейся чертовщине.

– А барышню лучше бы отнести в какой-нибудь дом. Ей там сразу станет легче. Всё-таки здесь реальность берёт своё, – Подытожил неунывающий Свирид Петрович. – Давайте-ка я с рюкзаком подсоблю.

 

* * *

Он просыпался. Гигантские щупальца конвульсивно вздрагивали, заставляя вибрировать земную толщь на километры вокруг.

Что стало причиной предстоящего пробуждения? Горячащее тепло баюкавшего его океана магмы? Или внутренняя усиливавшаяся жажда? А, быть может, что-то извне? Да, назойливый, пусть и тончайший, поток чьей-то энергии способен достигнуть цели. Особенно если пришло время просыпаться.

Что же это такое? Это не воззвание его почитателей, и не стоны угнетённых сынов, брошенных на произвол судьбы. Может, это элементарный голод, спровоцированный чьим-то нежеланием раствориться в своей судьбе? Нет, это слишком ничтожные проявления, не способные противостоять силе титана и нарушить порядок вещей. Хотя... Он знал, что любое начало мизерно.

 

* * *

 

Старик пригласил пару к себе. Благо, его хоромы располагались всего в нескольких сотнях метров от места встречи. Свирид всю дорогу рассказывал, что земля здесь родит щедро, а люди живут дружно, как сосед помог ему подправить крыльцо, и о планах справить баньку.

Макс в недоумении поглядывал на Лин. Жена, казалось, не удивлялась словам старика, даже согласно, хотя и рассеянно, кивала. Семка плёлся следом, а потом и вовсе куда-то пропал.

– Пацану «там», – старик махнул головой в неопределенном направлении, подразумевая, видимо, внешний мир, – тоже несладко приходилось. Не зря же из дома сбежал, – вставил дед, заметив его отсутствие. – А здесь и сыт всегда, и приголублен нашими. Детей-то немного. Зато каждому – внимание. Своих у меня нет. Зато – Семка... Всё правильно, всё так и должно быть. Как говорится: «Всё лучшее –детям!», – он громко рассмеялся и пустился в рассказ уже о собственной молодости.

Добротная усадьба, с простым, но крепким домом в центре, и несколькими постройками в глубине сада, не отличалась особыми излишествами. Счастливый Свирид для начала устроил гостям экскурсию по дому, с гордостью показывая, что и как сам здесь смастерил. Лина молчала, с облегчением отмечая, что боль практически сошла на «нет». Макс тоже слушал вполуха. Пытаясь собрать воедино увиденное и услышанное, он совершенно запутался.

Расположились в уютной комнатке и вымученная тяжелым путешествием жена, устроенная на высокой кровати среди вышитых подушек, больше не плакала и, кажется, даже задремала. Хозяин суетился на кухне, гремя посудой и что-то бурча самому себе. Вскоре появился на пороге с парой кружек и чайником.

– Здесь через огород наискосок домик пустует. Может вас дожидался?

Макс оторопел от такого поворота. Только теперь его охватила не злость, а растерянность. Но ещё в больший ступор повергла очнувшаяся жена.

– А он с печкой? – спросила девушка совершенно серьёзно.

– Лин, какая печка? – её муж с ужасом вдруг понял, что и сам постоянно мысленно возвращается к находкам в поле и замеченной на окраине каменной кладке. Небольшая постройка из неотёсанных булыжников ещё сохранилась. Уцелела также часть стены и одна из башен. Там был когда-то замок. Он мог бы принадлежать ему! У Макса сердце подпрыгнуло от этой мысли. Земля здесь явно стоит копейки, а то и вовсе достанется даром. Зачем работать в миллиолннике, задыхающемся от смога десятилетиями, на малюсенькую собственную клетушку, если здесь можно стать владельцем особняка? К чёрту мнимые обязательства где-то и перед кем-то! Не он ли сбегал при первой же возможности за город, наслаждаться тишиной и природой? Не он ли мечтал о рыбалке каждые выходные и сетовал на то, сколько времени сжирает работа. Его времени, его жизни!

Когда, спустя полчаса, на крыльце послышались шаги и стук в дверь, все трое дружно смеялись, дегустируя орешки в мёде, полученные Свиридом в дар от одной местной кумушки. Макс встал открыть, опередив хозяина, а тот и не возражал, словно его гости и не гости вовсе.

– Да там же открыто, – спохватившись бросил вслед вставшему старик. – У нас-то закрываться без надобности! Проходите сюда, кто там пришёл!

В проёме показался молодой мужчина, в котором, больше по одежде, Макс с Линой узнали незнакомца, встреченного на подходах к Тополькам. Огладив бороду, он вежливо поздоровался, да так и остался стоять, не смотря на приглашение Свирида к столу. Сзади, словно тень, маячил Семка.

– Это местная знаменитость, – представил старик пришедшего. – Имени я его, правда, не знаю…

– Неважно. Моё имя не принадлежит этому месту. Назови я его вслух, кто знает, не дам ли тому, кто владеет вашими помыслами дополнительный шанс впустить и в меня туман. Нет, я предпочитаю быть хозяином хотя бы того времени, что мне отведено. Даже если придётся потратить его всё на противостояние. Но не жить в выдуманном липком мире, пропустив истинное назначение. И если уж быть счастливым, то только играя свою музыку, как бы трагично она ни звучала, а не по написанным для тебя кем-то слащавым нотам. Сюда я пришёл не за светскими беседами.

Повисла напряжённая тишина. Лина растерянно рассматривала вошедшего, сравнивая увиденное со своими первыми впечатлениями на дороге. Да, он выглядел младше, опрятнее и чище. Седина больше не бросалась в глаза. И только пронзительный отчаянный взгляд загнанного в угол животного, поразивший её раньше, никуда не делся.

– Надо уходить. Тянуть больше нельзя, – ровным голосом сказал пришелец, взывая к Максу.

– Да что ж ты, мил человек, никак не успокоишься? – Расстроено перебил его Свирид Петрович.

– Моя жена не может идти. А связи здесь, как я понимаю, нет. Нам придётся на какое-то время задержаться, – парировал Макс, пытаясь доказать самому себе, что он контролирует ситуацию. Не посвящать же, в самом деле, этого чокнутого в свои планы.

– У нас совсем мало времени. Скоро здесь ничего не будет. Кроме того, – он подошёл к Лине. – Разрешите взглянуть?

Она послушно выставила ногу из-под пледа. Нога ещё ныла, но движения больше не доставляли неприятностей.

– Девушке действительно надо бы к врачу. Я не медик, но эти чёрные пятна – очень нехороший знак. То, что Топольки действуют обезболивающе, не отменяет факта болезни. Если там что-то серьёзное – она долго не протянет.

– Пятна? – Макс рассматривал припухшую лодыжку и с удивлением замечал проступающие тёмные контуры. Они вырисовались чётко и ясно, но как только он моргнул, сразу исчезли.

– Что значит: «ничего не будет»? – переспросил дед.

– Значит то, что всё провалится в тартары.

– Паникёр Вы, батенька. Если вас так напугало землетрясение, то смею вас заверить, что оно не так страшно, как кажется. Я изучал историю этих мест. Сейсмическая активность наблюдалась здесь и раньше. Но Топольки – вечны, и никакие катаклизмы не снесут их с лица Земли! – разразился тирадой старик, притворно снисходительно улыбаясь.

– Нет, вы не понимаете. Я не боюсь. Наоборот, это наш шанс выбраться отсюда.

О существах в разломе никто не упомянул. Только Семка, когда разговор зашёл о землетрясении поежился и тихо прошипел, передразнивая тварей. Старик пожурил его пальцем.

– Вы, голубчик, можете делать, что вам заблагорассудится, – Свирид больше не улыбался. – Я свой выбор сделал. Мне «там» ловить больше нечего. Все, кого я любил уже… ушли. Мир сходит с ума, а здесь – рай! Для каждого отдельного и для всех вместе. Надо быть полным идиотом, чтобы от него отказаться.

– Мне надо домой, – нарушил повисшую тишину Семка.

– Неразумное ты Семечко, – вздохнул дед, совершенно не предвидевший такого поворота.

Неупокоенный только кивнул и выжидающе посмотрел на остальных. Молодожёны молчали. Потом Макс судорожно сглотнул и сказал:

– Нам тоже лучше отправиться в путь. Я не хочу тобой рисковать, Лин.

– И я не хочу здесь оставаться, если оно всё не настоящее. И хочу иметь возможность увидеть родных, – она понимающе кивнула Семке.

 

* * *

 

Куда отправиться божеству? Нырнуть обратно в пучину веков? Заглянуть вперёд, минуя сотни тысяч витков этой тверди вокруг раскалённой звезды? А, может, остаться и, утолив голод, заняться великими делами, подмяв существующую действительность под собственные вожделения?

Он разминал потускневшие конечности и ощупывал ими пространство. Новые боги ощущали его присутствие и недовольно торопили с ответом. А двурукие, односердечные создания самозабвенно наполнявшие своими иллюзиями чашу, из которой он лакал силы, кажется, выдохлись. Скучные иллюзии, сходные с тысячами прежних – жалкие, бледные, невкусные. Измельчавшие существа стали неспособны насытить. А может взбунтовались, возомнив себя высшими? Да, похоже, слишком долго Он отдыхал.

 

* * *

 

Неупокоенный вёл всех к «Черте». Методом многочисленных проб и ошибок он установил точную границу, пересечь которую было невозможно. По крайней мере до сегодняшнего дня. Ничем не примечательная полоса проходила, по его словам, вдоль дороги, ведущей «прямиком в никуда и по кругу».

Макс не спорил, понимая, что им надо добраться до врача. Непонятные колебания в Линином самочувствие пугали. Он старался находиться непосредственно в её близости, на случай, если повреждённая нога вдруг откажет, как это случилось на выходе из дома. Жена демонстративно отказывалась от помощи, продолжала утверждать, что ничего не чувствует, хотя её ковыляния совсем не походили на нормальную ходьбу. Рядом семенил Семка, наверное, тоже испытывавший сочувствие к девушке. А в нескольких метрах позади плёлся расстроеный Свирид.

Он до последнего пытался образумить всю компанию и даже разразился гневной речью, которая, правда, осталась проигнорированной собравшимися. Даже после того, как все покинули его гостеприимное жилище, он продолжал делать вид, что его не трогают безумные затеи. Но чувство, что он не вправе отсиживаться дома, поскольку, по крайней мере, перед самим собой несёт ответственность за мальчика, повлекло его вслед за остальными.

– Уж они-то точно о нём не позаботятся, – ворчал он, нагоняя ушедших. – Задурили хлопцу голову, да и сами не соображают, во что ребёнка втягивают!

Макс шёл налегке, по совету их вожака, оставив все вещи в доме. Тот объяснил, сто Лине в любом случае понадобится его помощь. Верен, или нет был новый расчёт этого человека, уже неоднократно пытавшегося покинуть Топольки, он не знал. Но, переваривая происшествия последних то ли мгновений, то ли суток, понимал, что любые другие объяснения ещё менее правдоподобны.

– Это место дарит тебе иллюзию того, о чём мечтается. Выбирает из подсознания самые лакомые кусочки и преподносит на блюдечке. Снимает боль и помогает справиться с горечью потерь. Вот только за эту эйфорию приходится дорого платить. Болезни прогрессируют и жизненные силы расходуются в разы быстрее. Хотя это мало волнует подсевших на источник блаженства, – он зло ухмыльнулся. – Не знаю, уж как этот паук затягивает в свои сети новые жертвы... Хотя, кое-какие соображения о здешних законах у меня имеются. Не зря в центре всё воспринимается почти реально, а желания накатывают волнами, и именно там эпицентр толчков...

Они достигли совершенно непримечательной точки на дороге. Слева вилась трещинка-напоминание о недавнем толчке. Справа зыбкое марево застилало степь и делало линию горизонта колышущейся, словно наблюдавшие созерцали её из-под воды. Неупокоенный остановился и обвёл глазами всех, включая Свирида.

– Вон «Черта». Во время толчков иллюзия рассеивается. Это всего лишь мгновения, но мы можем успеть прорваться. Главное, уловить начало. Тогда будет ещё возможность двигаться в нужном направлении до того, как нас собьёт с ног.

– План так себе, – тут же вставил дед. Может в следующий раз тряханёт только завтра к вечеру. Будете здесь сутки сидеть голодные?

– Нет, я рассчитал, что трусить будет всё чаще и сильнее. Так долго ждать не придётся, – Неупокоенный сделал вид, или действительно не почувствовал иронии в его словах.

В это момент Лина потеряла сознание. Её тело обмякло и Макс, который держал супругу за руку, успел его подхватить, не дав удариться. Все беспомощно столпились вокруг недвижимой девушки. Старик растерянно что-то бормотал, а их предводитель тихо выругался.

– Болезнь берёт своё. Заражение развивается ещё быстрее, чем я думал.

Макс сел, осторожно уложил Лину на траву и пристроил её голову у себя на коленях. Откинул спутавшиеся соломенные волосы с бледного лица и облегчённо вздохнул, заметив, что она открыла глаза.

– Знаешь, родной, почему я благодарна этой земле? – голос девушки звучал слабо, но наклонившийся над ней муж чётко слышал каждое слово. – Смотри, с тех пор, как мы попали в Топольки, мы совершенно не ругаемся, – она перевела дыхание и улыбнулась. – Меня не раздражают эти походные условия, а ты не дуешься из-за моего плохого настроения.

– Тебе очень больно?

– Нет, что ты. Совсем наоборот. Я не чувствую ногу. И дышится мне легко.

В этот момент раздался почти осязаемый гул, и земля пошла ходуном.

– Скорее! – Крик Неупокоенного вторил словно эхо.

Лина на удивление быстро поднялась, видно, боль действительно отсутствовала. Макс подхватил жену за локоть и ринулся вслед за еле удержавшимся на ногах парнем. Тот видимо решил использовать инерцию от качка, чтобы быстрее достичь «Черты». И, скорее всего, эта попытка удалась бы, но земля разверзлась, и широкая, почти метровая расщелина, как болезненная гримаса, исказила дорогу. Как насмешка над тщетностью жалких человеческих потуг, она пролегла между беглецами и столь вожделенной целью.

Вокруг всё стихло. И только в образовавшемся рве, как в клоаке, двигались грязные массы непонятной субстанции. Время от времени жидкость начинала пузыриться, или, выталкиваемые снизу непознанной силой, появлялись тонкие длинные черви. Но масса была ещё не готова выплеснуться наружу, а лишь клокотала, подбираясь к краям.

Заговорили все сразу.

– Это – не план! Это – бред! Вы решили угробить ни в чём неповинных людей, пообещав им такую же обманку, какие, по вашим же словам, царят вокруг! Только ваша – омерзительная и злая! – дед был в гневе, ощупывая руки и ноги ушибшегося Семки.

– Главное перебраться через эту преграду. Там есть место между расщелиной и невидимым барьером. И со следующим толчком наши шансы будут очень высоки, – совершенно невозмутимо осматривал место захлопнувшего пасть разлома зачинщик их похода. – Меня не контузило, как при старых попытках. А значит – я прав!

– Это ничего не значит! Логика отсутствует напрочь! – продолжал возмущаться старик. – Вы ведь ничегошеньки, на самом деле, не знаете про природу этого явления!

– Надо прыгать! Давайте я помогу вам с девушкой.

Лина снова опустилась на землю и обхватила больную ногу. Макс попытался взять спутницу за руку. Тут в его голове промелькнуло смутное ощущение чего-то бесконечно знакомого, но давно забытого. Словно к нему вернулся он сам, прежний. Это глодало душу, как голодная собака кость, казалось жизненно важным. Но ощущение, которое хотелось непременно удержать, бессовестно таяло, пока окончательно не ускользнуло. Может, Неупокоенный прав: чтобы это ни было, оно ослабляло свою хватку на время. Макс вздрогнул.

– Максик, – Лин нежно прислонилась к его плечу, – Давай останемся здесь, а? Я не хочу там умирать, не хочу, чтобы снова было больно.

Макс понял, что Топольки так просто не отпустят. Он взглянул на ногу Лин и поник – лодыжка совсем почернела. Ещё мгновение и кожа подёрнулась, зашевелилась. Макс замотал головой, чтобы рассеять наваждение, но стало только хуже. Рана стала растекаться радужными переливами, и сверкающими нефтяными глазами на него уставилась такая же тварь, каких они видели в разломах. Существо копошилось и шипело. Он почувствовал, что и по его внутренностям заструилось что-то тёплое и мерзкое. Показалось, к горлу подкатывает, и сейчас вырвет. Но тошнота поднялась и застряла в глотке, как булькающая жидкость в трещине на дороге. Макс не выдержал:

– Скорей же, Лин!

Схватил жену за руку, попытался поднять. Почувствовал сопротивление и понял, что тварь упирается. Когда же она успела оплести весь бок девушки склизкими щупами? Лин взглянула на своё тело и улыбнулась.

– Максик, посмотри какие чудесные цветы! Маки, колокольчики... Как во дворе у бабули, помнишь, я рассказывала?

Макс словно впал в дремоту наяву – перед глазами всё плыло, голова стала лёгкой и пустой. Его потряс звон – переливчатый, свежий и ясный. Лин заливалась каким-то бесшабашным детским смехом, которого Макс у неё прежде никогда не слышал. Он опомнился, но было поздно. Его жена уже лежала плотно опутанная мясистыми жгутиками, похожими на гигантских пиявок, которые глоток за глотком отбирали последние силы у его любимой. В это момент, земля медленно завибрировала, готовясь вновь изрыгнуть ожившие внутренности.

– Не надо нас ждать, – отмахнулся он от пытающегося помочь мужчины. – Не переживай, милая. Я распутают твои волосы от этих вьюнков. Я отнесу тебя именно в тот домик, с громадной печью, как ты хотела. И мы будем там жить долго и счастливо«пока смерть не разлучит нас»,– Макс остервенело хватал тварей одну за другой, но пелена, охватившая Лину, становилась всё толще.

Свирид потерял из вида Семку, и это ужасало его гораздо больше грозящей катастрофы. Он вертелся на месте, пытаясь понять куда запропастился подросток, ещё минуту назад безропотно стоявший рядом. В голове проносились ужасные догадки, об отобранном бездной ребёнке, но действительность оказалась более безумной и беспощадной.

Он увидел своего Семечку ещё только один раз. Парнишка возник над пропастью. Но, вместо растерзанной тварями плоти, перед ним повис лишь бестелесный образ, медленно съедаемый всё тем же переменчивым дрожащим маревом. Страшное откровение всплыло из подсознания, не щадя чувств одинокого старика: «Ты так и не стал родителем. Он был твоей выдумкой. Твоим утешением. Желанным даром, за который ты был готов платить чем угодно. Даже последними искрами угасающей жизни!».

Неупокоенный прыгнул в то мгновение, когда земля разверзлась у них под ногами. Он обязательно бы достиг врат, которые подземный взрыв открыл, обнажив окружающие поля и луга. Но из крошащегося земного месива, как из преисподней, взметнулась огромная щупальца, поймавшая беглеца в воздухе. Охотник точно знал свою цель, но его ярость крушила всё на своём пути. Как взбешенный микроскопическим укусом верзила крутится на месте пытаясь уничтожить наглеца.

– Твоему царству – конец! – Успел подумать один, и прочесть его мысли другой, прежде чем гигантский осьминог рванул ввысь, унося свою последнюю человеческую жертву с собой.

 

* * *

 

В мириадах миров Он найдёт себе новый дом. И станет основателем новой империи. Тысяч империй, сменяющих друг друга. Он родит множество сынов. Он наделит их разумом и силой. Он будет управлять своим мирозданьем целую вечность. Ведь его мощи хватит теперь на многое.

И Он постарается забыть, хотя, обречён помнить хрупкое ничтожество, не поддавшееся его чарам и посягнувшее на бунт. И пошедших за ним... Неправильных и нелогичных. Будет помнить урок той далёкой и ставшей чужой планеты.

 

* * *

 

Свирид Петрович перешагнул порог своей квартирки, с которой не так уж давно он, кажется, прощался навсегда.

Лина, девушка с обворожительной улыбкой и светлыми кудряшками над высоким лбом, наверное, не удивилась бы, узнав, что его размышления о времени так походили на её.

Нет большей иллюзии, чем это беспощадное всевластное страшилище. Невозможно не только перекрутить, как старую киноплёнку, последний день, а даже ухватить, удержать одну единственную секунду. Когда она, прожив крошечную жизнь, прячется от тебя, то становится такой же недосягаемой, как миллионы ушедших до неё. Простая же, вроде, избитая истина. И чего это он пустился в рассуждения? И кто такая Лина? А главное – Семка... Странное имя, похожее на кличку. Он силился припомнить, как пролетели последние месяцы, а может дни, но воспоминания походили на спутанные сны. И на дне души лишь брезжило ощущение чего-то неведомого, вновь обретённого.

Дрожащие пальцы старика аккуратно умостили наполненную до краёв чайную кружку на подоконник. Любимый чай ещё тот старый! Благо осталась заначка. На самом деле чёрный дешёвый чай порядочно горчил и отдавал табаком, рядом с которым хранился долгие годы. Но Свирид Петрович считал его самым вкусным. Это был «тот» чай – чай его молодости. Старик, не глядя, механическим движением подсобил себе табурет. Держась за край пластикового подоконника, согнул дрожащие ноги и уселся. Сделал глоток, поморщился – горячо! Причмокнул и уставился поверх поржавевших гаражных крыш, уродливо выступающих перед самым окном.

Когда Зинушка ушла, оставив его одного, он возненавидел эту картину. Приучил себя не замечать. Сердце Свирида Петровича тосковало, что нет больше чиста поля, вид на которое открывался здесь полвека назад. И за это старик всякий раз ругал гаражи-оккупанты и сплёвывал без слюны и морщился, пока не приучился смотреть сквозь ненавистные постройки.

Он перевёл взгляд на преступные гаражи и хмыкнул, почти рассмеялся. Серая краска на ближайшей кровле облезла пятнами, и проступившая ржавчина почему-то показалась ему похожа на рыжую собаку. Пёс, как есть! Хвостом виляет и поджал передние лапы, словно кость клянчит. Старику не хотелось больше погружаться в воспоминания. Он вдруг почувствовал, что любит эти гаражи. Всё мило, близко, славно, хорошо... И на душе трепетно, приятно.

В мутных глазах метнулась игривая искра. Он по-детски улыбнулся. Усталый взгляд ярко вспыхнул и, перед тем, как угаснуть навсегда, ещё раз отразил ржавую собаку на облупившейся крыше.