Алые слёзы Яхоны

Пот заливал глаза, воздух со свистом врывался в глотку, руки отзывались болью при каждом движении, и всё труднее было держать меч и уходить от ударов. Но Инвар только сильнее стискивал эфес и старался не показать усталости, не сбавлять темп и достать орка. А тот, как на зло, выглядел свежим и полным сил. Ещё бы — орк пренебрёг доспехами, надев только овчинную безрукавку, и давно бы уже лежал на камнях, если бы так мастерски не владел секирой. Длинное древко позволяло ему сохранять дистанцию, не дать Инвару подойти и сделать выпад — секира словно жила собственной жизнью, разрешая орку просто держаться за неё. Она порхала стальной бабочкой, норовила врубиться в грудь Инвару, порвать кольчугу, раздробить рёбра, и ему приходилось отступать и уворачиваться. И только небо да голые скалы наблюдали за схваткой.

Утром Инвар шёл по многообещающей расщелине, когда за поворотом встретил орка. Тот сидел на валуне и рылся в своей сумке. Они одновременно заметили друг друга, коротко кивнули, бросили поклажу и ринулись в бой, который неожиданно стал слишком долгим и равным. Яхона такого не любит. Инвар давно научился понимать, когда она начинает сердиться.

Камни под ногами зашевелились, и Инвар почувствовал первый, пока ещё слабый толчок.

— Брось, человек, ты устал. Земля дрожит, — произнёс орк.

Надо же, какой болтливый. Обычно искатели не разговаривали при встрече, разве что новички. Или только называли имя, если успевали. Этот на новичка не походил.

Инвар нутром почувствовал гнев Яхоны — такое умение приходило искателям со временем, только мало кто доживал до этого.

Вот сейчас. Пора.

Инвар подпрыгнул как можно выше. Уже на излёте решил, что на сей раз ошибся. Ошибся в последний раз, потому что секира летела ему в бок.

Мир вздрогнул, обрушился грохот, уши заложило, а орка бросило вперёд, прямо на меч. Секира попала Инвару древком по рёбрам, левый бок ожгло, ступни отозвались болью от удара твердью, но главное было сделано — орк расширенными глазами смотрел на сталь в своей груди. Инвар потянул меч на себя, и орк выронил оружие и упал на колени. Потом судорожно пошарил на поясе, сорвал кошель, протянул его человеку, сказал:

— Горк из клана Жёлтой рыси. Семь раз молился... — и повалился к ногам победителя.

Инвар поспешно встал на одно колено, вонзил перед собой меч, обхватив эфес, склонил голову и быстро произнёс:

— Госпожа моя, Яхона, прими тело верного слуги твоего Горка из клана Жёлтой рыси, а душа его и так принадлежит тебе.

Тут же вырвал кошель из пальцев орка, вскочил, невольно поморщившись от боли в боку, и бросился к выходу из расщелины. На разбитый щит и собственный мешок, валявшийся чуть в стороне, не обратил внимания — нет времени. Камни шевелились, стены дрожали, сверху сыпался щебень и куски скал. Большой булыжник подкатился прямо под ноги, Инвар споткнулся и грохнулся на землю. Меч выпал из рук и отлетел на несколько шагов в сторону. Инвар выругался, но тут же поднялся и побежал.

Расщелина вывела в распадок, Инвар бежал, хрипел, ноги заплетались, а потом его подкинуло вверх, и на одно мгновение всё стало ярким от вспышки за спиной. Скалы запламенели, небо побелело, а земля бросилась на Инвара, и свет померк.

Когда перестали падать камни, воцарилась тишина. Звери и птицы избегали владений Яхоны — некому было шуметь. Только люди и орки осмеливались бродить по долине.

Инвар перевернулся на спину, полежал, приходя в себя и рассматривая облака. Будто нарочно в вышине пролетел голубь — глупая птица, попробуй только отдохнуть среди этих скал. Инвар проводил голубя взглядом, потом сел и вытряхнул кошель орка на ладонь. Крупная слеза Яхоны засияла огненными переливами в руке, заискрились всполохи на камнях. Живой, волшебный свет — внутри играло пламя Яхоны. Хоть в перстень оправляй, на зависть богачам, хоть могучее заклятие твори.

Инвар счастливо засмеялся. Забылись боль, усталость и смертельный бой — слеза стоила не меньше трёхсот золотых, а то и все пятьсот. Слишком редкая находка — не сразу и поймёшь, сколько за неё дадут. Но всё равно больше, чем ему нужно.

Инвар встал и посмотрел сквозь драгоценность на солнце. Волны огня буквально расходились из его руки. Он невольно воскликнул:

— Наконец-то!

Налюбовавшись, бережно убрал слезу в кошель и оглянулся. Расщелину, где он дрался с орком, завалило камнями, оттуда веяло жаром и серой, а ввысь поднимался столб дыма — о мече можно забыть. Не беда — впереди ждёт новая жизнь, любимая девушка и больше никаких орков. Впрочем, Инвар привычно запомнил место схватки — после таких потрясений сокровища Яхоны встречались вокруг куда чаще.

Инвар, тихо напевая под нос, заковылял прочь. Домой, на восток, к людям, сквозь лабиринт ущелий и утёсов.

К вечеру почти добрался до края долины, где вместо скал потянулись отвалы камней, когда за одним из терриконов услышал ритмичный стук. Наверняка кто-то новенький боялся отойти далеко от границы и в сотый раз перекидывал пустую породу.

Яхона не терпит толпу и разговоры. Где двое — там шум, а значит, скоро гнев земли накажет обоих. Можно поздороваться и переброситься парой слов, а потом сразу в стороны. Но проверить, кто шумит, надо обязательно. Вдруг орк?

Инвар осторожно выглянул из-за груды камней. Так и есть, орк! Второй за день! Здоровый как бык — на плечах плясать можно. И такой же глупый. Стоит, камни древком алебарды ворошит. Что он тут забыл, на стороне людей? Заблудился? И ведь стоит не спиной к скале, чтобы сзади никто не подобрался, а словно у себя дома. Телёнок на заклание, да и только.

Инвар скривился, машинально потянулся за мечом и схватил рукой пустоту. И нож остался в мешке, в расщелине. Да, умеет Яхона пошутить. Всего сотня шагов в сторону — и не встретились бы. А сейчас как быть?

Инвар с камнем в руке шёл к орку и гадал, когда же тот услышит и оглянется? Совсем немного оставалось, когда орк развернулся и выставил алебарду. На морде испуг, даже какая-то детская обида, словно помешали ему. Инвар не стал бросать камень. Вместо этого он присел, положил перед собой слезу Яхоны и ударил им сверху. Сам Инвар закрыл глаза, да ещё и прикрыл их левой рукой, поэтому вспышка лишь ненадолго ослепила его. Зато вопль орка разорвал тишину и разнёсся далеко окрест. Здоровяк бросил оружие, обхватил голову руками и заревел от боли. Инвар подобрал алебарду, мрачно произнёс:

— Прими, Яхона, во славу тебе, — и вогнал остриё в сердце чужака.

Потом застонал и сел, где стоял, безвольно уронив голову на руки. Слезу было жаль до одури. Хоть самому плачь.

Ничего стоящего в вещах у орка не нашлось, обычный набор: дерюга для ночёвки под открытым небом, хлеб, вонючий сыр, фляга с водой. Несмотря на голод, Инвар ими побрезговал. Он быстро ушёл и не стал смотреть, как камни зашевелились и поглотили тело.

Инвар шагал на восток и отрешённо смотрел под ноги. Вскоре среди щебня стала попадаться трава, мелкие луговые цветы, а там и лес начался. До деревьев Инвар дошёл уже в сумерках. Тропинка вела к заставе — всё-таки граница. Здесь жили всего несколько ратников — держать большой гарнизон не имело смысла. Пройти через долину не удавалось ещё ни одному отряду — группы погибали среди камней, а одиночки терялись в постоянно меняющемся скальном лабиринте. Опытные же искатели, которые интуитивно находили дорогу через живые ущелья, толпой нападать не спешили. Да и не много их, мастеров-искателей, чтобы идти войной. Обойти владения Яхоны тоже было непросто — и с юга, и с севера долину обхватили неприступные кряжи, оставив оркам на западе и людям на востоке по узкому проходу.

Неподалёку фыркнула лошадь. Инвар остановился и снял с плеча алебарду.

— Решил податься в лесорубы, сынок? — раздался насмешливый голос десятника Хильта.

— Только после тебя, — буркнул Инвар.

Из-за деревьев выехал Хильт. На рослом коне, сам жилистый и долговязый, даже выше Инвара, в сумраке всадник казался великаном. И хотя он был обычным человеком, все знали, что Хильт убил больше оков, чем любой искатель. Он критически оглядел помятого Инвара — бой и падение на камни оставили многочисленные ссадины и дыры в одежде.

— Неважно выглядишь. Чудовище это на меч выменял? — Хильт кивнул на алебарду.

— Подарили, — хмуро ответил Инвар.

— Да ну? Повезло... — с сомнением сказал Хильт, затем потрепал по холке коня, развернул его и поехал по тропинке. — Ладно, пойдём. Поздно уже.

Инвар двинулся следом — узкая тропка не позволяла идти рядом. Лес тёмной стеной стоял по сторонам, сверху шумели ветки и заливался соловей, пахло хвоей и смолой — будто и нет за опушкой страшной долины, убивающей всё живое.

— Что хмурый такой? — спросил Хильт, не оборачиваясь. — Радоваться надо — целый вернулся. Яхону было слышно чуть ли не в самом Ярвике. Твоими молитвами?

Они прошли с полсотни шагов, прежде чем Инвар сказал:

— Хильт, помнишь, ты говорил, что когда-то слезу раздавил и чуть не ослеп?

— Ну? — беззаботно отозвался Хильт.

— Я сегодня у орка слезу забрал. Один раз только такую видел — Манох хвастался. Разбил. — Инвар помолчал, вспоминая бой. — А ведь уже хотел на покой отправиться.

Хильт остановился и оглянулся. Даже в темноте было заметно, как он напрягся.

— Почему разбил? — настороженно спросил Хильт.

— Не повезло — меч потерял.

— Поня-ятно... — протянул Хильт, отвернулся и поехал дальше. — Видел что-нибудь?

— Орка видел.

— И всё?

— А что там ещё можно увидеть, кроме орков и камней?

— Ну, мало ли... И когда разбил?

— Только что, почти на самой границе.

— На границе, значит, — повторил Хильт и надолго замолчал. Уже в конце тропинки спросил: — Сколько тебе осталось до тысячи?

— Ты о чём?

— Да брось, все знают, что Манох обещал Лану за тебя отдать, если ты ему тысячу золотых принесёшь. Так сколько?

— Сто пятьдесят, — неохотно ответил Инвар.

Они подошли к огороженной двойным частоколом заставе. Хильт, не спешиваясь, заколотил в ворота и посоветовал:

— Поторопись, сынок, можешь не успеть.

 

Перед уходом в долину искатели оставляли лошадей и лишние вещи на заставе. Конных Яхона не любила, а барахло на себе не потащишь. Вот и лошадка Инвара дожидалась в стойле, пока он бродил в поисках огненных слёз. Если за оставленным добром никто не возвращался, то оно доставалось Хильту с товарищами. Всё честно. Бывало, на заставе и ночевали. Хильт сам когда-то был искателем и относился к ним по-дружески.

Из долины до Ярвика — городка на востоке — почти день пути через леса, холмы и редкие деревеньки. Инвар выехал на рассвете, а Хильт составил ему компанию — время от времени граничники наведывались в город. Перед отъездом десятник отправил Инвара в оружейную — поменять алебарду на меч. Инвар взял длинный и тонкий клинок. Секиры, топоры на долгом древке — это всё для орков, ему же нужно что полегче, чтобы не мешало в дороге и чем сподручнее орудовать в узких скальных проходах.

До Ярвика добрались к вечеру. Хильт отправился по своим делам, а Инвар до самой ночи приводил в порядок кольчугу и к Маноху пошёл только на следующий день.

Ярвик — городок небольшой, деревянный, но купец жил в каменном доме, с лавкой на первом этаже, где продавались товары из дальних стран. Именно здесь Инвар впервые увидел Лану. Судьба занесла его в Ярвик больше года назад, вместе с караваном с востока, который Инвар нанялся охранять. Манох — местный воротила, разбогатевший на скупке слёз у искателей, лично расплатился с каждым наёмником, после того, как пересчитал товар. Его дочь, Лана, в тот момент зачем-то подошла к отцу, а Инвар увидел её и пропал, утонул в зелёных глазах, запутался взглядом в каштановых локонах. Но какие шансы у молодого воина, чьи отец и дед тоже зарабатывали мечом, стать зятем такого богатого человека, как Манох? Хорошо ещё, что тот сразу не прогнал Инвара, а дал шанс накопить денег. Смехотворный, но шанс. И хорошо, что рядом лежала долина, где Инвар мог добыть богатство с помощью своего мастерства. И просто удивительно, что Лана ждала этого не меньше его самого.

Инвар постучал в дверь, предвкушая встречу с любимой. Лана открыла тут же, словно знала о его приходе, и буквально втащила Инвара внутрь.

— Зачем? Ну зачем ты это сделал? — она вцепилась в куртку Инвара и едва сдерживала рыдания.

Даже не поздоровалась. Не такую встречу он не ожидал.

— Что сделал? — изумился он.

— Почему ты не прошёл мимо? Зачем ты напал на него? Ведь мы бы могли уехать отсюда!

Инвар догадался, что Лана говорит об орке и разбитой слезе и помрачнел. А Лана с горечью и надеждой всматривалась ему в глаза, будто ждала, что он сейчас скажет: нет, это ложь, он никогда бы так не поступил, потому что слишком любит её.

— Ах вот оно что... — Инвар осторожно взял руки девушки в свои и прижал к груди. — Хильт рассказал? Не ожидал от него.

— Я слышала, как он говорил это отцу. Так это правда? Правда?!

— Правда, — подтвердил Инвар и увидел, как Лана поникла. — Я не хотел. То есть... Я не знал, что он там будет. Я уже бежал к тебе и думал, что больше никогда туда не вернусь, что твой отец теперь...

— Ты меня не любишь, — перебила Лана.

— Не говори так. Он бы убил меня.

— Ты мог бы не подходить к нему, мог обойти!

— Не мог. Нельзя. Если человек сходится с орком, то обязательно кто-то умрёт. Либо он, либо я.

— Ты. Меня. Не любишь, — повторила Лана.

— Ты не права, — мягко ответил Инвар. — Пойми же, там свои правила.

— Это всё слова, слова... — Лана высвободила руки и отвернулась. — Эти орки значат для тебя больше, чем я.

— Неправда! Просто... Просто нельзя иначе! Понимаешь? Убей или умри — закон долины! Яхона не простит...

— Яхона! Опять Яхона! — Лана зашлась от бессильной ярости. — Да кто она такая? Переиначенное название, выдумка! Её нет! Долина яхонтов, а не Яхоны! Ты не знаешь, а я здесь выросла, слышала от стариков! Так откуда взялась твоя Яхона? Нет её! Нет!

— Она есть, — тихо сказал Инвар. — Только, чтобы это понять, надо там выжить.

— Так и живи с ней! — крикнула Лана. — Может, скажешь, что и храм её видел?!

— Лана, иди к себе, — из коридора показался Манох.

Пузатый, кривоногий, рябой — даже удивительно, что у такого неказистого мужичонки выросла красавица дочь. Видно не зря старухи шептались, что не верна была жена Маноху. А когда Лана, рыдая, убежала, Манох добавил:

— Пойдём, Инвар, разговор есть.

В богато обставленном кабинете купца, среди дорогой, резной мебели и рядом с настоящей роскошью — шкафом с книгами, Инвар чувствовал себя неуютно. Хозяин сидел за массивным столом и внимательно следил поверх сцепленных пальцев за насупившимся гостем.

— Знаю, Инвар, что тебе не хватает денег для выполнения нашего уговора, — начал Манох. — А время на исходе. Лане скоро семнадцать, её уже считают старой девой. Мне неприятно.

— Ещё две недели.

— Да, две недели, — согласился Манох. — А ты возишься почти год. Не успеешь.

— Успею, — упрямо ответил Инвар.

— Согласись с очевидным. — Манох достал из кармана небольшой свёрток. — Однако, я люблю свою дочь и желаю ей счастья. И ты тоже ей по-своему дорог. Поэтому я хочу предложить тебе сделку.

Не дождавшись ответа, Манох развернул на столе свёрток. В нём оказались три слезы Яхоны. Меньше размерами, чем разбитая, но очень ценные.

— Помнишь ту слезу, которую я показывал месяц назад? Её украли. Вытащили из тайника несколько дней тому. А вчера у меня был Хильт, рассказал, как ты слезу разбил. Так вот, это была она.

— Но...

— Подожди, дай закончу, — поднял руку Манох. — Такую большую я встретил лишь второй раз в жизни. А ты её... Эх, ладно, я тебя не виню. Меня больше огорчает, что слезу украл кто-то из своих, кто знает, где я их храню. — Он пытливо всмотрелся в Инвара и отвёл взгляд.

— Лана?!

— Не буду называть имён. У меня в доме бывает много людей, хотя и не всех я принимаю наверху. Прислуга, опять же. Знал бы точно, кто стащил — вот бы я его! — Манох сжал пухлый кулак и тяжело вздохнул. — Лана моя дочь. Не хочу думать об этом.

— Она не могла!

— Тоже хочу так считать, — кивнул Манох. — И ты не мог, тебя не было в городе — я проверил. Вот только как слеза попала к орку? Не знаешь?

— И предположить не могу.

— А я могу. Даже точно знаю. Кто-то отнёс. Искатель. Договорился заранее о встрече и продал орку.

Инвар резко откинулся на стуле, чуть не упал.

— Как?! Как можно договориться с орком? О чём ты вообще?

— А вот так! — Манох достал из кармана клочок бумаги с какими-то каракулями и положил на стол рядом с камнями. — Ты слезу расколотил, а кошель орка, в котором она была, куда дел? Правильно, на заставе выбросил. А Хильт подобрал и проверил, нет ли там чего. Так вот, есть.

— Погоди. Почему я не заметил? — нахмурился Инвар, разглядывая записку.

— Да ты, небось, так ослеплён был находкой, что и храма бы не заметил, если бы он прямо перед носом у тебя появился. Ладно... Читать умеешь?

— Умею. Не очень.

Инвар помотал головой, а Манох усмехнулся и пояснил:

— Тут написано, что гонца будут ждать каждый пятый день от назначенного срока и сколько просят за посылку. Что за срок — не знаю, но известно, когда была последняя встреча. Сдаётся мне, что покупатель не тот орк, которого ты убил, а другой. Тот лишь гонец. И орки не знают, что он погиб... Точнее, как он погиб, и пришлют ещё одного. Ты должен встретиться с ним в долине и расспросить. А чтобы не было никаких сомнений, что ты настоящий посыльный, я даю тебе эти три слезы. Не потеряй. Они стоят столько же, сколько и та. Я бы Хильта послал, да про него каждый орк слышал — за версту обходят.

— Манох, нельзя встречаться с орком в долине! — Инвар от возмущения ударил ладонью по столу.

Манох фыркнул.

— Да, ладно, что ты мне рассказываешь? Эти-то встретились.

— Манох, я не знаю, как они встретились, но там свои правила. Увидел орка — убей! Не убьёшь — умрёшь сам.

— Ну-ну, потише. Там сказано — возле границы, то есть можно и рядом с долиной, в двух шагах, — сообщил Манох. — И мне нужен человек, которому я могу доверять. Я ведь могу тебе доверять? Иначе как я узнаю, Лана это или?..

— Манох, ты знаешь, ради Ланы я готов на всё.

— То есть, ты согласен?

— Если это поможет отвести от неё подозрения, то да. Но встречаться с орком? Да ещё и слезу ему отдать? Бред какой-то. Ты ничего не путаешь?

— Вряд ли. В конце концов, просто прогуляешься. Вот ещё что. Границу охраняют. Я думал, что граничники сами могут быть замешаны, но Хильт за своих людей ручается. А вот патрулируют они там из рук вон плохо, ночами вовсе не следят. Так что на заре встретишься без проблем. А после твоего возвращения, я прощу тебе недостающие полторы сотни и отдам за тебя Лану.

Манох помолчал и добавил:

— Даже если это она. Тем более, если это она.

 

Занимался рассвет. Ломаная тень от камней медленно ползла, позволяя солнцу согреть землю. На серой в темноте пустоши проступали зелёные пятна травы. Инвар сидел на щите напротив выхода из долины, прислонившись спиной к валуну, чтобы никто не ударил сзади, и ждал. Холод проникал сквозь куртку и кольчугу, но Инвар не шевелился и смотрел на камни. Ему казалось, что сейчас, на границе ночи и дня, на границе живой земли и мёртвых камней нельзя нарушать покой. Только пальцами отрешённо поглаживал слезу Яхоны, что висела теперь на шее на тонкой цепочке. Подарок Ланы. Она навестила Инвара перед отъездом, быстро обняла и извинилась. "Прости за вчерашнее, — сказала Лана, — я очень за тебя переживаю. Я так хотела, чтобы твои походы закончились и мы наконец уехали отсюда. Видеть не могу эти лица!" Потом сбивчиво рассказала, что отец договорился о встрече с Толстым Лу, владельцем рудника с севера. У того сын сватался недавно. "А он рыжий и дурак! — злилась Лана. — И живут они в такой глуши, что хоть волком вой. Пожалуйста, Инвар, спаси меня. Будь осторожен". И подарила простенький камень на удачу, который он же когда-то и принёс Маноху.

Инвар улыбался своим мыслям, и утро уже не казалось таким неприветливым. Где-то сзади, в лесу, раздались первые трели птиц, подул ветерок.

Орк вышел из-за скал бесшумно, будто камни не решались греметь под его ногами. И двигался плавно и легко, как кот. Вернее, как тигр — слишком высокий и широкоплечий для кота. Ветерок играл меховой оторочкой дорогого доспеха, солнце блестело на стальных пластинах, а на поясе крепились двое кривых ножен. Инвар даже удивился — кои-то веки встретился орк без секиры или чего-то подобного.

Инвар вскочил, проклиная затёкшие ноги, подхватил щит и вытащил меч. А орк остановился на первом клочке травы, вклинившемся во владения Яхоны, сложил руки на груди и спокойно ждал, пока Инвар разомнётся. Потом скинул с плеча небольшую сумку и сказал:

— Золото.

Инвар застонал, не сдержался — видеть он не мог этого гонца! Отвращение и ненависть захлестнули Инвара, а тот смотрел с усмешкой, словно знал, что творится в душе у человека. Забылись просьба Ланы об осторожности, слова Маноха о свадьбе, и Инвар крадучись двинулся вперёд.

— Постой, сынок! — донёсся окрик Хильта.

Из леса выехал десятник.

— Тебе не одолеть его, — сказал он, приблизившись.

— Кому кого? — не отрывая взгляда от орка, процедил Инвар.

Орк так и стоял, усмехаясь, со скрещёнными на груди руками.

— Тебе, сынок, тебе. Энку давно служит Яхоне, и никто ему не указ, с тех пор, как я отошёл от дел. Пять дней назад ты убил его брата, и он про это знает, но ты честно дрался тогда, и чист перед Яхоной. Так, Энку?

Орк ответил не сразу, внимательно рассматривая людей, словно решая, как поступить, потом медленно кивнул и сказал:

— Так, да. Горк был хорошим воином. А потом встретил тебя, — и ткнул пальцем в Инвара.

Инвар замер, поражённый внезапной мыслью.

— Хильт, откуда ты его знаешь?!

— Удивлён? — спросил Хильт. — Не удивляйся. Мы давно знакомы. Просто мы с ним лучшие, сынок, и мы оба служим Яхоне. Не уверен, что ей хочется потерять одного из своих любимчиков. А за пределами долины нам не обязательно драться.

— Но он же орк!

— И что? Я убил орков больше, чем ты. А Энку людей. Нам, может, надоело.

— Да он же за слезами пришёл! Сколько людей из-за них погибло?

— У орков огни Яхоны ценятся куда больше, чем у нас. Они их огнями зовут. А золото не в цене. Так почему бы не устроить обмен к взаимной выгоде? Я лично не против и не мешаю этому. А искателей никто насильно сюда не тащит, они сами идут.

— Но он орк! Враг! — крикнул Инвар. — Я убью его!

— Давай! Брат будет доволен, — Энку вытащил два ятагана.

— Ну уж нет! — Хильт, не слезая с коня, тоже оголил меч, длинный и изогнутый, словно коса. — Это моя земля, и только я здесь решаю, кому умереть! В долине — Яхона, в Ярвике — совет, а здесь — я закон! Первый, кто сделает шаг, будет драться со мной! Ну?! Инвар! Отдай ему посылку! Просто брось. Хотя, нет! Дай сюда.

Десятник подъехал вплотную к Инвару и требовательно протянул руку. Получив свёрток, перебросил его орку. Тому пришлось уронить один клинок, чтобы поймать слёзы. Инвар было дёрнулся, но чуть не наткнулся на меч Хильта.

— Оставь! Всё, разошлись! — скомандовал Хильт.

Энку подобрал ятаган и пнул сумку с золотом, так что она отлетела к людям.

— Подожди! Скажи, кто тебя должен был ждать? С кем встречался твой брат? — спросил Инвар.

— С тобой, конечно же, — ответил Энку, подмигнул и неторопливо зашагал на запад.

— Стой! А с кем ещё, кроме меня?! — крикнул Инвар, хотел бросится следом, но Хильт преградил дорогу.

— Забудь, не важно это, — устало сказал он, свесился с коня, подцепил сумку и приторочил к седлу. — Отдашь золото Маноху, и катись со своей Ланой куда подальше. В первом же большом городе она от тебя сбежит — и поделом. Не верь бабе.

— Ты чего несёшь?! — возмутился Инвар. — Мы любим друг друга!

— Себя она любит. — Хильт презрительно скривился и сплюнул. — Начиталась книжек про благородных принцев и вбила в голову, что станет если не королевой, то хоть королевской шлюхой! Брось ты её.

— Хильт!

— Что? Сынок, я вдвое старше тебя, повидал их. Просто поверь. Не место ей в нашей глуши, а ты вовремя подвернулся.

— Да даже если и так?! Тебе-то какое дело? Я люблю её! И хочу, чтобы она была счастлива. Если для этого её надо увезти, то я помогу ей и награды не спрошу!

— Тьфу! Олух! Не она тебе нужна. Тебя же снова в долину потянет, по себе знаю. Никуда не денешься.

Хильт помрачнел, развернул коня и поехал в сторону заставы.

— Ладно, сам увидишь, — буркнул он. — Пойдём обедать.

— Рано мне обедать, — ответил Инвар и осторожно шагнул назад, пока Хильт смотрел в другую сторону.

— Это тебе рано, а я давно проснулся. Живот уже к спине прилип, пока ждал вас тут. — Хильт обернулся, и Инвар побежал. — Эй! Стой! Стой, тебе говорю! Или, клянусь Яхоной, пойду за тобой, и вернётся только один из нас!

Хильт в ярости дёрнул уздечку, конь встал на дыбы, но Инвар уже прыгал по камням, оставив островки зелени за спиной.

— У меня есть одно дело! — крикнул он на ходу.

Хильт ругался, угрожал, но вскоре пропал за скалами.

В долине легко потеряться. Время здесь бежит незаметно, а ущелья играют с путниками, как кот с мышью. Вроде много прошёл, а на деле до цели ещё дальше стало. Но Инвар быстро отыскал дорогу, будто сама Яхона вела его.

— Хэй! — крикнул он в спину неспешно бредущему орку.

Энку обернулся и осклабился.

— Ты всё-таки пришёл. Спасибо. Брат порадуется.

— С кем он встречался?!

Вместо ответа орк атаковал.

С первым же обменом ударами Инвар понял, что столкнулся с противником на голову сильнее. Раньше только в дружеских поединках с Хильтом Инвар ощущал себя учеником, но сейчас-то он схватился не за то, кто будет чистить конюшни, а за жизнь! Ни один удар не достигал цели — Энку отводил их с ленивой грацией и молниеносно бил сам. Часть атак Инвар принимал на щит, но слишком часто ятаганы орка стали пробовать его кольчугу на надёжность. Какое-то запредельное мастерство, недостижимое для Инвара. Орк с безмятежной улыбкой так ловко орудовал ятаганами, что Инвар поневоле стал отступать. Шаг, другой, третий... И Энку тоже шаг за шагом двигался вперёд синхронно с Инваром, словно точно знал, куда ступит человек. И вот в очередной раз орк шагнул чуть быстрее и тут же ударил другой ногой по колену Инвара. Инвар упал, перекатился, уходя от возможной атаки, но сапог орка наподдал под рёбра, и Инвар поневоле закувыркался дальше, потеряв щит. Меч тоже отлетел в сторону (может, и к лучшему, иначе Инвар мог сам на него напороться), слеза — подарок Ланы — оторвалась и чуть не пропала меж камней, но Инвар схватил её и быстро сунул в рот, чтобы не потерять. На четвереньках бросился к мечу, но орк снова ударил ногой, на сей раз по скуле. Раздался хруст, меж зубов взорвалась слеза Яхоны и ожгла нёбо. Боль полоснула по вискам, молнией пронеслась по телу, Инвар упал на бок, свет в глазах вспыхнул и померк, а потом всё заполнил сплошной алый туман. Он навалился, сковывая мышцы, заливая глазницы, затмевая солнце, густой и тягучий, как стылая кровь, и всё на свете стало выглядеть, будто смотришь сквозь красное стекло. Кровавые скалы, кровавый воздух и красные облака на розовом небе. И в этом кровавом мире медленно проступал багровый силуэт Энку.

— Жаль, что ты тогда встретил не меня, а брата, — сказал он.

Инвар хотел ответить, что плевать ему и на Энку, и на его брата, обидно только, что подвёл Лану. Но язык не слушался, еле шевелился, перекатывая во рту крошево от слезы и царапаясь о свежий обломок зуба.

Орк опустился на одно колено над поверженным человеком, занёс ятаган и начал:

— Госпожа моя, Яхона, прими тело верного слуги твоего...

Говорил он всё медленнее и глуше, звук терялся в кровавом тумане, и тот пульсировал в такт, а орк, похоже, не замечал этого. С губ у него слетали пурпурные слова, пузырями падали на камни и прорастали красными щупальцами. Те тянулись ввысь, набирали цвет и форму, шевелились, словно змеи, и казалось, что из-под земли, как из водных глубин, поднимается кракен — морской ужас, про которого рассказывал Инвару старый пират.

Инвар заворожённо смотрел на них, даже позабыв, что сейчас умрёт, а потом дотронулся до одного щупальца рукой. Оно дёрнулось и сплелось кольцом — тёплое и живое. Инвар легонько толкнул его, и оно податливо хлестнуло орка по голове, прошло насквозь, словно и не было препятствия, на мгновенье превратив лицо Энку в демоническую маску. А когда возвращалось назад, Инвар, как по наитию, сжал щупальце, оно вспыхнуло, налилось силой и размозжило орку голову. Тело Энку медленно повалилось назад, и ещё не успело упасть, как другие щупальца набросились на него, жадно оплели добычу, запульсировали, насыщаясь жизнью, и наверное заурчали бы от удовольствия, если бы могли.

— Прими, Яхона... — прошептал Инвар.

Он с усилием встал и огляделся. Мир преобразился. В красной пелене повсюду извивались алые змеи. Какие-то были ярче, другие полупрозрачные, третьи едва просматривались. Они хаотично метались, иногда перекатывая камни, или перемещались вместе со скалами, словно были с ними единым целым. Гигантский организм из видимого всем гранита и чего-то потустороннего, открывшегося Инвару после буквально съеденной слезы Яхоны. Эта сущность не трогала Инвара, но отзывалась на любое его движение. А Инвар вдруг понял, что видит сквозь скалы разбросанные там и тут всполохи — слёзы. И те три, что оставались у орка, и многие другие. А в земле, прямо под Энку, росла новая — яркая, крупная, каких ещё никто не видывал. Инвар наклонился, забрал свёрток Маноха и потянулся к свежей слезе. Та послушно поднялась из недр на поверхность и легла Инвару в ладонь. Он сжал её, вскинул кулак и расхохотался. Щупальца в ответ заволновались, а скалы отозвались эхом.

— Так вот ты какая, Яхона! — воскликнул Инвар, разглядывая свет, сочащийся сквозь пальцы.

Ссадины и царапины сами собой затянулись, а на месте сломанного зуба появился целый — Инвар даже не заметил, когда это произошло. Богатство, власть, а может и бессмертие — теперь всё в его руках! И пусть Манох даже не пытается помешать свадьбе! Да одна только новая слеза стоит больше назначенного выкупа за невесту.

Где-то вдали скалы дрогнули — Инвар ощутил, как какая-то могущественная сущность пришла в движение. Чуждая всему живому сила стремилась к нему, гоня перед собой волну багрового смрада. Невидимый ветер тлена пронзал скалы, дул в лицо и проходил сквозь тело. Инвара пробрал озноб. Встреча с этой силой не сулила ничего доброго. Инвару показалось, что потом можно будет забыть и о Лане, и о внешнем мире, и отступил, споткнувшись о руку орка.

И тут же сзади раздался голос Хильта:

— Восемь лет я не ступал на эти камни. Ты вынудил меня, — Хильт неторопливо подходил с оголённым клинком в руке. — Думаешь, я боялся погибнуть в бою? Да я упивался каждой схваткой! Я был лучшим, сынок. Понимаешь? Я клятых десять лет был лучшим! Бегал сюда, как волк за добычей, и не деньги меня привлекали, сынок! Нет! Я жаждал боя! Убей или умри! Это ли не благодать? Когда только ты и он, только тогда дышишь полной грудью. Ты ведь тоже знаешь это, сынок, ты вдыхал этот воздух победы. Нет, я не боялся умереть. Ты слышал легенду о храме Яхоны и её жреце? Молчишь? Знаю, слышал... А я видел храм. Никто не может его найти, а он сам возник передо мной, когда я разбил слезу. А жрец, про которого мне ещё дед рассказывал, лежал у входа на алтаре и умирал от старости. Дед говорил, что Яхона явилась когда-то к будущему жрецу и предложила навсегда остаться с ней. И вот тогда меня озарило. Вот! Вот участь, уготованная мне Яхоной! Я, её любимчик, лучший боец, должен стать новым жрецом! Навеки остаться с ней. И я испугался. И пока жрец был ещё жив, убежал.

Инвар подобрал свой меч и выпрямился. Невидимые Хильту щупальца замерли в предвкушении новой жертвы. Инородная сущность быстро и неотвратимо приближалась, уходить было поздно и Инвар спросил:

— Почему же ты не уехал?

— Я не смог. Уезжал, но вернулся. Яхона держит меня за горло! Здесь моя судьба, вот она, — Хильт обвёл вокруг мечом. — Я часами стоял на границе, среди зелени или снегов, а смотрел только на камни. И боялся. Но теперь всё изменилось. Теперь ты её любимчик! Давай быстрее покончим с этим. Посмотрим, на что ты годен.

— Погоди! Нам нечего делить, ты же не орк. Разойдёмся?

— Э, нет, сынок. Я поклялся Яхоной, что отсюда уйдёт только один из нас, а с таким не шутят. Признаю, сдуру поклялся, в сердцах, но слов не вернуть. Мне жаль. Хотя, смотрю, ты сумел одолеть Энку. Не знаю как, но тебе это удалось, поэтому всяко может повернуться. Давай-ка, к бою.

— Сумел. Только он так и не сказал, с кем должен был встретиться.

Хильт рассмеялся.

— Он сказал. С тобой, сынок. Манох — старый засранец — решил заплатить тобой виру за смерть его брата. А заодно... Деньги, что ты накопил, у Маноха держишь? В самом надёжном месте? Умно, ничего не скажешь. Ему и достанутся.

— Манох?! — воскликнул Инвар. — Так он сам с орками якшается?! Но он же из города не выезжает! А кто же тогда?..

— Да я, конечно. Дал бы я тут кому торговлю вести. Это моя земля! Я здесь хозяин! А ты Горка к Яхоне отправил, да ещё и дурачка, который нам почтовых голубей через долину носил, зарезал. Уж не знаю, почему Яхона разрешала ему их таскать, видать, вовсе безмозглый был. Вот Манох и решил тобой орков задобрить. — Хильт усмехнулся. — Только это неправильно, не по-нашему. Торговля — торговлей, но законы Яхоны нарушать нельзя. Ну всё, наговорились, а то она уже сердится. Камни дрожат.

Инвар чувствовал, что жуткое нечто подползло с другой стороны скалы и замерло в ожидании. Он быстро оглянулся и сказал:

— Хильт? Не может быть двух избранных.

— Ну, а я про что?

— Ты её избранник, не я. Смотри.

Инвар указал на скалу, и когда Хильт взглянул туда, она треснула, разошлась в стороны и открыла зев пещеры, из которой лился рубиновый свет. Перед пещерой лежал плоский камень, а на нём истлевшие кости жреца среди ржавых пластин брони.

— Вот, значит, как, — протянул Хильт. — Приз победителю?

— Я не буду с тобой драться, это твоё. Она ведь ждала тебя много лет.

Хильт в задумчивости почесал подбородок и спросил:

— А не послать ли тебя в задницу?

Они стояли и смотрели на кости, пока земля не ударила им в ноги. Легко, словно подгоняя. Тогда Хильт встряхнулся и сказал:

— Да, ты прав, — он решительно кивнул. — Вот что я думаю, сынок. Мне теперь обратного пути по-любому нет. Всё одно здесь останусь.

— Хильт?

— Нельзя вечно обманывать судьбу. Она ждёт меня.

— Ты… Помощь нужна?

— Сдурел? Беги. Беги, пока я не передумал. И позаботься о моём коне. Ну! Давай!

— Спасибо!

И Инвар побежал. А Хильт крикнул вслед:

— Передавай привет Лане. Мамка у неё была горячей бабой! Эх!

Инвар оглянулся, хотел было спросить про Лану, но Хильт уже шагал к пещере с клинком наголо, и Инвар пустился со всех ног.

Дар Яхоны постепенно слабел. На границе долины щупальца потускнели и стали прозрачными, а потом вовсе исчезли.

Инвар нашёл привязанного к дереву коня. Тот дичился, так и не дал себя оседлать, и Инвар на поводу отвёл его к заставе и сменил на свою лошадку. Сумку с золотом он забрал и ещё раз полюбовался на свои сокровища. Граничникам объяснять ничего не пришлось — ворота стояли открытыми, во дворе никого не оказалось, только из дома слышался смех, да тянуло запахом гуляша. Совсем бойцы Хильта распустились, пока тот дни напролёт торчал возле долины. Как они теперь будут без своего десятника? Инвар не стал с ними разговаривать — торопился в город, хотел добраться до темноты. Почти успел — ночь только спустилась — и издалека увидел зарево. В самом центре Ярвика полыхал пожар. Плохое предчувствие охватило Инвара. Он подстегнул усталую лошадь, чтобы та шла быстрее, но почти сразу его окликнули:

— Инвар? Это ты?

— Лана? — удивился Инвар.

От подлеска отделился силуэт, и Инвар различил Лану верхом на коне.

— Я ждала тебя. — Лана рассмеялась. — Сбежала.

— Лана, — нежно сказал Инвар. — А что там горит?

— Мой дом, — ответила Лана.

— Твой дом?! Почему?

— Я подожгла его, — Лана беззаботно пожала плечами. — Знал бы ты, как тяжело подпалить каменный дом, но книги, оказывается, хорошо горят. Меня всё равно бы отдали за рыжего придурка, а сейчас подумают, что я сгорела.

Как ни странно, эту новость Инвар воспринял спокойно.

— А как же Манох?

— Переживёт, не обеднеет. У него ещё и твои деньги остались — он первым делом их бросился спасать, обо мне и не вспомнил, наверное, пока все не вынес. Так что я свободна! А ты как?

— Как я?.. — задумчиво повторил Инвар, вспоминая шагающего к храму Хильта. — Кажется, в долину мне больше нельзя. И деньги у меня тоже есть.

Он достал из-за пазухи слезу Яхоны, которую подобрал возле мёртвого Энку, и показал Лане. Красные отблески отразились в глазах девушки, а позади неё алел пожар — зарево короной стояло над головой, сияло сквозь паутину волос.

Лана улыбнулась и сказала:

— Очаровательно. Ну, тогда... Останешься ли ты со мной навсегда, Инвар?


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 7. Оценка: 3,86 из 5)
Загрузка...