Впервые я увидел её на Рамбле, неподалёку от дворца Гуэля.

Стояло тёплое летнее утро. Молодая черноволосая девушка медленно шла мимо меня в сторону моря, держа в руке стакан с фруктами, купленный на рынке Бокерия. Забытый сразу после покупки, он всё ещё был полон. Она смотрела перед собой невидящими глазами, а за её спиной петляла, пульсируя и переливаясь, алая нить. Девушка ни на кого не натыкалась лишь потому, что редкие прохожие проворно расступались при её приближении.

Работы у меня тогда хватало, но я не смог пройти мимо, столько боли и безысходности было в её взгляде.

- Это не придурь и не блажь, - сказал я на языке Сервантеса, нагнав её в несколько широких шагов, - это реально. И само оно не пройдёт.

- Кто вы? – спросила она на плохом английском. Её акцент показался мне до боли знакомым.

- Проводник, - перешёл я на русский. – И я могу вам помочь.

Слух меня не подвёл, но родной язык скорее испугал, чем успокоил собеседницу.

- Я вас не знаю, - отшатнулась она.

- Зато я знаю, что с вами происходит. Мир кажется чужим и неправильным. Жизнь проходит бесцельно. Тянет куда-то, но куда – непонятно, и от этого дни становятся серыми и тоскливыми.

Мои слова заставили её вздрогнуть и попятиться. Выражение лица было таким, словно я подглядывал за ней в замочную скважину и попался.

- Дальше будет только хуже.

- Оставьте меня.

Она гордо отвернулась и зашагала к морю.

Кляня себя за косноязычие, я догнал её, схватил за руку и сунул визитку в карман.

- Когда станет совсем невмоготу, звоните.

Девушка вырвалась и почти побежала. На нас начали оглядываться, я смалодушничал и не стал её догонять. Когда опомнился, было поздно. Её и след простыл. Я ещё долго не мог отделаться от чувства потери и непоправимой ошибки.

Потом не раз вспоминал этот случай, гадая, какие слова удержали бы её. Почему-то казалось, что помочь ей было очень важно.

Я даже искал её. Ходил по узким улочкам старого города, обшаривал побережье, наводил справки у торговцев сувенирами. На рынок Бокерия заглядывал по утрам две недели подряд. У каждого продавца там был фоторобот, нарисованный знакомым художником с моих слов. Всё зря. Она мелькнула яркой кометой и исчезла как утренний туман.

*

Она позвонила лишь через два года, когда я уже сдался и перестал её искать.

В гулком вечернем полумраке пустого дома телефонная трель прогремела подобно набату. От неожиданности я чуть было не выронил стакан с виски.

- Это Мила. Вы сказали позвонить, если станет невмоготу.

Я сразу узнал её голос, хотя в нём совсем не осталось жизни. Только пустота и безразличие. Странно, что вообще решилась на звонок в таком состоянии.

Я продиктовал адрес, положил трубку и осмотрелся.

Моя холостяцкая берлога после недельного запоя выглядела ужасно. Кровать не убрана, на полу – мусор и пустые бутылки, на всех поверхностях – грязная посуда. А запах стоял такой, что святые из старинной поговорки сами выскочили бы наружу, не дожидаясь пока их вынесут вон богобоязненные граждане.

Открыв окна настежь, я принялся, как мог, наводить порядок. Не хотелось окончательно добить Милу, даже не попытавшись ей помочь.

В дом хлынул сырой осенний воздух. Стало зябко, но в голове немного прояснилось.

- Что со мной? – спросила она с порога. Очаровательная привычка пренебрегать этикетом. Впрочем, в её состоянии не до светских расшаркиваний. Нить за спиной сильно поблекла. Сейчас, встретив Милу на улице, я, скорее всего, прошёл бы мимо, даже не заметив, что с ней что-то не так.

- Чувство скорой потери, зов судьбы, тяга к себе настоящей. Называй как угодно. Я лишь вижу красную нить и могу отвести тебя туда, где она начинается.

- А что там, на том конце нити?

Я пожал плечами.

- У всех по-разному.

С момента нашей первой встречи Мила сильно изменилась. Она, похудела, осунулась и представляла собой лишь бледную тень той полной сил девушки, которую я остановил тогда в Барселоне. Только голубые глаза по-прежнему горели на её лице двумя яркими звёздочками. От их блеска на душе потеплело, и я подумал, что стоит, пожалуй, выйти на время из ставшей уже привычной депрессии и попытаться сделать так, чтобы он не погас.

- Собирайся, Мор, - крикнул я своему единственному другу, отрезая себе пути к отступлению. – Проводим девушку к её счастью. Заодно и невесту тебе на чужбине поищем. Раз здесь никто не устраивает.

Пёс радостно тявкнул и показался из кухни, в которой пережидал мой многодневный запой.

Меня немного покачивало, но я стойко курсировал от стены к стене, бросая в рюкзак всё, что могло пригодиться в пути. Голова варила с переменным успехом, поэтому я часто останавливался, глядя на зажатую в руке вещь и соображая, зачем её взял. Единственное относительно чего я не сомневался ни секунды – это кольт сорок пятого калибра в потёртой жёлтой кобуре. Его и три пачки патронов к нему я сунул в боковой карман рюкзака в первую очередь.

Повеселевший Мор, размахивая хвостом, следовал за мной по пятам. Каждый новый предмет он встречал воодушевлённым повизгиванием, иногда засовывая внутрь рюкзака нос, будто проверяя, много ли места ещё осталось. А то и вовсе выпрыгивал в воздух и начинал носиться по дому, не в силах совладать с переполняющей его радостью.

От этой шумной суеты голова начала пульсировать болью. Я морщился, пытаясь сосредоточиться.

- Ой, что вы, не стоит ради меня. Если не готовы, я потом зайду, - смутилась Мила, видя мои страдания.

- Стоит, - вздохнул я. – Ещё как стоит. Не будет никакого потом. Даже утра ждать не станем, чтобы времени не терять. Тем более, там нет ни дня, ни ночи.

- Где там? – голос Милы, и без того не излучавший решимости, совсем угас. Чувствовалось, что ещё немного, и она начнёт искать предлог для бегства.

- В пути. На перекрёстке миров. Это тяжело объяснить. Сама всё увидишь.

- Это опасно? В смысле идти туда?

Она с тревогой смотрела на боковой карман моего рюкзака. Видимо, кольт, затаившийся там, произвёл на неё сильное впечатление.

- Не опаснее, чем перейти шоссе или переплыть реку. Царство тумана и призраков. Из живых только потеряшки вроде тебя и их проводники. А какой вред может причинить призрак? Они лишь болтать способны. Надеюсь, ты не боишься привидений? Потому что в ближайшие дни ты наобщаешься с ними вдоволь.

Мила застенчиво улыбнулась и мотнула головой.

- Вот и ладушки. Пьём чай и выходим.

Про то, что становится с проводниками, если они теряют своего подопечного или у того рвётся нить в гуще тумана, я рассказывать не стал. Ей и без того многое предстоит пережить и переосмыслить. Зачем ещё и этим голову забивать? Тем более, всё это слухи и досужие россказни. По крайней мере, никто из моих знакомых не видел чёрных охотников, как их называют в побасенках, своими глазами. Я не ребёнок, чтобы верить в сказки. И других лишний раз пугать не буду.

*

Уже стемнело, когда я, следуя вдоль Милиной нити, нащупал тропу и пошёл по ней.

Тропа – это… тропа. Её проще почувствовать, чем описать. У тебя появляется невидимая опора. Ещё секунду назад ты шёл по земле, и, вдруг, начинаешь шагать по воздуху. Всё выше и выше. Невидимые ступени слабо пружинят под ногами. Поверхность земли быстро скрывается в сером мареве. Молочная пелена везде. Она обступает тебя со всех сторон. Густая и плотная как дым пылающей тайги. И вот ты уже теряешь представление о времени суток, не знаешь где север, а где юг, не понимаешь, откуда и куда идёшь, и только тонкая красная нить связывает тебя с внешним миром. Жуткое, незабываемое ощущение. Мне порой кажется, что именно ради него я снова и снова берусь за эту опасную и не всегда прибыльную работу.

Первая фигура вынырнула из тумана, едва мы в него углубились. Это была высокая, худая женщина с толстым караваем волос на голове.

- Людочка, ты же понимаешь, что танцы – это несерьёзно, - строго сказала она, глядя на мою спутницу. – Тебе нужна нормальная профессия.

- Я не смогу обеспечивать тебя вечно, - поддержал её полный, если не сказать толстый мужчина в оливковом клубном пиджаке. – Тебе нужен состоятельный, крепко стоящий на ногах муж.

Почему-то именно родители почти всегда появлялись в числе первых призраков. Как же мы воспитываем своих детей, если они, даже став взрослыми и самостоятельными, всё ещё пытаются нам что-то доказать, как-то перед нами оправдаться?

С другой стороны, первые призраки самые слабые. С ними все провожаемые справляются достаточно легко. В случае с родителями вполне понятно почему: сказывается многолетняя привычка противостоять их давлению и чрезмерной опеке.

Я с интересом покосился на Милу.

Она порозовела, поджала губы и с расстановкой произнесла:

- Спасибо за заботу, но я уже взрослая и во всём разберусь сама.

- Как ты можешь? Неблагодарная. Я же твоя мать.

- Растишь их, растишь, а они даже спасибо не скажут, - поддержал супругу отец. – Лучше послушай, что взрослые говорят. У нас опыта всяко побольше твоего будет.

- Мы тебе добра желаем.

- Я знаю, но это моя жизнь, и решать, что с ней делать буду тоже я.

Призраки родителей обступили мою подопечную, в два голоса убеждая одуматься и позаботиться о будущем.

Мила интуитивно выбрала единственно верную тактику: не вступая в спор, шагнула в щель между ними и пошла прочь. Не оглядываясь и не ускоряя шаг. Степенно, уверенно, широко расправив плечи.

Мор, со скукой наблюдавший эту семейную сцену, поднял свой зад и затрусил следом. Шельмец не впервые был в пространстве между мирами и чётко понимал, вокруг кого здесь всё вертится.

Интересно, подумал я, а ко мне тоже пришли бы родители, если бы это меня вели между мирами? Мысль оказалась настолько неожиданной, что я остановился.

Вряд ли. У нас совершенно не было конфликтов. Мы жили словно в параллельных мирах. Они не интересовались моими успехами, я не лез к ним со своими проблемами. Единственное, что нас объединяло – это общая крыша над головой и скучные ужины за одним столом.

Родительские нравоучения мне с лихвой заменили нотации классной дамы. Я почти уверен, что незабвенная Александра Михайловна выплыла бы из тумана сразу же, как только я переступил бы границу миров. Она бы в красках поведала, какое я ничтожество и как не повезло моим родителям.

Я даже улыбнулся, вспомнив, как грозно она упирала в бока свои толстенькие, короткие ручонки. Как топала в сердцах слоновьей ножкой. Как брызгала слюной, срываясь на визг. Надо же, а было время, когда я считал, что ничего страшнее в жизни не бывает. Как молод, свеж и наивен я был. Видимо, и Мила пережила нечто подобное, но с родителями.

Чисто автоматически поправив кобуру с кольтом, я глянул на призраков.

Двумя задумчивыми сурикатами они смотрели вслед уходящей в туман дочери.

- И вам не хворать, - буркнул я и поспешил за ней.

Не хватало ещё отстать от подопечной. Как без неё найти дорогу к людям? Тем более пёс, который мог бы отвести меня обратно по нашим же следам, медленно растворялся в белом мареве вместе с ней.

*

- А как становятся проводниками? – спросила Мила на привале.

Мы сидели у мерно горящей спиртовки и хлебали простенькое варево из тушёнки и вермишели. Нечто среднее между макаронами по-флотски и наваристым супом.

Мы только что с трудом отбились от Милиных школьных подруг, и я решил устроить передышку. Кто бы мог подумать, что эти мерзкие зверёныши в детском обличии имели на неё такое влияние?

- Нужно просто попасть в туман между мирами с человеком, за которым тянется нить. Тогда ты тоже начнёшь её видеть. И не только в тумане.

- И всё? Так просто.

- Звучит просто, а на деле… Как ты туда вообще попадёшь, если сам не проводник? Вот и получается, для того чтобы стать проводником, нужно чтобы кто-то из них взял тебя учеником в один из походов.

Я вспомнил свой первый рейд.

Майку тогда было за тридцать, а я только закончил школу. Учиться дальше не хотел, не видел смысла. Всё свободное время проводил на Арбате среди таких же беспечных охламонов. Майк с Грузином частенько лабали у Вахтангова, а мы служили им костяком восторженной толпы, иногда помогая собирать деньги.

- Хочешь подзаработать? – спросил он как-то.

- Выездной сэйшен? – не удивился я. Время тогда было такое. Голодное и полное возможностей. Почти каждый в тусовке был при деле. Кто матрёшки расписывал под хохлому, кто приторговывал ими в промежутках между пьянками, а кто и деньги собирал с торговцев и музыкантов.

- Выездной, но без инструментов. Надо пару чухонцев проводить кое-куда. Поодиночке идти не хотят, а один я не справлюсь.

- Куда?

- Трудно объяснить. Там увидишь.

Работёнка показалась мне мутноватой и я было отказался, но тысяча долларов и клятвенные заверения, что никакого криминала не будет заставили меня передумать.

С тех пор я сотни раз благодарил Майка за его науку, и сотни раз ругал его за это проклятие. Не знаю, что чаще. Как-то не додумался подсчитывать.

- А к чему этот вопрос? Просто любопытно стало? – встрепенулся я.

- Да нет. Я недавно и за твоей спиной нить увидела, вот и подумала, мне кажется, или я теперь тоже проводник.

Я даже не удивился. Подспудно давно был готов к такому повороту. Иначе откуда взялась бы эта всепоглощающая тоска, последний год тащившая меня из запоя в запой? Да если бы я дал себе время протрезветь и подумать как следует, то сам бы пошёл к одному из знакомых проводников провериться. Вот только передышки я себе, увы, не давал. Слишком сильно жгло внутри, слишком больно было жить без наркоза.

- И какая она, эта нить? Яркая? – спросил я почти безразлично.

- Да. Прямо светится, как гирлянда на ёлке.

- Это хорошо. Если твоя оборвётся, то ты нас по моей отсюда выведешь.

- А она может оборваться?

Я взглянул на её нить. Она истончилась и была еле видна в тумане. По правде сказать, я не понимал, на чем она ещё держится. Разве что, на Милином упрямстве.

- Может, - кивнул я.

- И что тогда?

- Ты потеряешь ощущение силы, которая тянет тебя непонятно куда. Сразу станет легче. Но вместе с тем уйдёт и частичка твоей души.

- Большая?

- У всех по-разному. Но судя по тому, как тебя вымотало, не маленькая.

- Я же говорил, Людочка, что надо своей головой жить, а не маминой, - проскрипел бесшумно вынырнувший из тумана старик с большим, крючковатым носом. – У тебя талант, а ты им так разбрасываешься.

- А что мне было делать, Айзек Шаевич? – вскочив, прокричала Мила. – Она же мою скрипку в ломбард снесла.

- Но голову твою она никуда не снесла. Так ведь? Ты просто не захотела ею воспользоваться.

- Мне было семь лет!

- Мою мать расстреляли, когда мне только-только шесть исполнилось. Я потом в подвале у соседей несколько месяцев жил, но с мечтой всё равно не расстался. А тебе одной неудачи хватило?

Мила возражала громко, сбивчиво и истерично. Казалось, она понимает, что учитель прав и напором слов пытается заглушить сожаления об упущенных возможностях.

Мне было жаль её, но я навидался всякого и понимал, что только через познание себя и вскрытие застарелых язв она сможет придти к своей заветной мечте, которая ждет её на том конце красной нити. Вот только сама нить… Обычно она рвётся именно в момент наивысшего напряжения сил, когда человек, не щадя себя, борется со своими страхами и комплексами.

Мила с учителем орали друг на друга, а нам с Мором оставалось только ждать, когда они выдохнутся и надеяться, что подопечная не сломается и не потеряет интерес к своей заветной мечте. Единственное, чем мы могли ей помочь – это прервать на время их спор, но пока в этом не было необходимости.

*

Туман, простирающийся между мирами, не только сужает поле видимости, но и скрадывает звуки. Да и что мы могли бы услышать, кроме своих шагов? Встретить путников здесь так же сложно, как найти две одинаковые иголки на ёлке. Тут нет протоптанных дорожек. Каждый идёт своей особой тропой. За всю долгую карьеру проводника я ни разу не встретил никого в этом густом, молочном мареве.

Живности и растительности здесь тоже не водится. Рельеф преимущественно плоский. Под ногами твёрдая поверхность, от которой нельзя ни отбить, ни отковырять ни кусочка. Лишь время от времени из тумана выплывают серые, как и всё здесь, глыбы самых разнообразных форм и размеров. Обычно, не очень большие. Если одна из них будет выше пояса, то можно считать, что день прошёл не зря, и ты увидел наконец что-то выдающееся.

Но даже с учётом этих редких и нерегулярных развлечений, идти вдоль нити невообразимо скучно.

- А что там вообще бывает? – спросила Мила, отойдя от бурного разговора с учителем.

- Где?

- Там, куда люди в итоге приходят. Ты же доводил кого-нибудь до конца?

Я попытался, но не смог вспомнить момента, когда она перешла со мной на «ты», но она сделала это так просто и обыденно, что на душе неожиданно стало теплее.

- По-разному. Однажды я вёл через туман нового русского. Наглый, беспардонный, в малиновом пиджаке, с золотой цепью на шее. Короче, типичный браток из анекдотов. Сколько крови он мне попортил! Постоянно выхватывал револьвер и порывался начать стрелять. И знаешь, куда мы в итоге вышли? Прямиком к небольшой сапожной мастерской на окраине захудалого городка. Он в растерянно взял в руки молоточек, лежавший на верстаке у тисков, и его словно подменили. Лицо разгладилось, глаза потеплели, даже голос, которым он мне сказал, что останется здесь и осмотрится, был будто не его.

- Каково это, всю жизнь стрелять и плющить людей, когда мечтаешь ремонтировать им обувь? – задумчиво спросила Мила, глядя перед собой.

- Не знаю. Видимо, сложно. Не зря же в нём почти не осталось ничего человеческого. Он и в туман пошёл заодно с корешем. Хотел доказать, что не боится. Не понимаю, как нить ещё держалась.

- Я бы, наверное…

- Вот ты где. А это с тобой кто? – раздался звонкий мужской голос откуда-то сбоку.

Мила словно налетела на стену. Она повернулась на звук и принялась вглядываться в белую пелену.

- Игорь? Ты почему здесь?

Она будто забыла, что кроме призраков встретить тут кого-либо практически невозможно. Впрочем, это обычное дело для провожаемых. Каждый раз, когда из тумана появляется очередной призрак, они теряют связь с реальностью и разговаривают, спорят, ссорятся с ним так, будто их собеседник стоит перед ними во плоти, и от этой встречи в их жизни зависит многое, если не всё.

- А где мне быть, Милочка?

- Ты же ушёл. Бросил меня. Я пришла домой, а тебя нет. Даже записки не оставил.

- Нет, это ты меня бросила. Ещё раньше. Когда с безразличием отнеслась к моим словам.

На Милиных глазах появились слёзы. Щёки полыхали огнём. Губы дрожали. Мор предостерегающе зарычал. Да я и сам понял, что сейчас ей больнее, чем когда бы то ни было, и достал из кобуры револьвер. Неужели, это последняя, решающая встреча? Рановато ещё. Обычно, дня три приходится побродить в тумане. Впрочем, Мила не обычный клиент, таких у меня ещё не было. Она…

- Ты просил поступиться принципами!

- Разве это большая плата за счастье любимого человека?

- Я…я…я…

- Да ты меня никогда и не любила. Иначе не вела бы себя так.

- Да я…

Слёзы текли по щекам ручьями. Дрожали не только руки, но и всё тело. Ссора с бывшим возлюбленным переходила в моральное уничтожение Милы, и я не видел способа, которым она бы смогла переломить ситуацию. Ей надо отдохнуть и собраться с силами. В следующий раз у неё обязательно получится.

Я вскинул револьвер и трижды выстрелил в воздух.

Призрак мгновенно растаял. Мила дёрнулась, будто её ударили. Она покачнулась и стала медленно заваливаться на бок. Я подхватил её и помог мягко приземлиться на поверхность.

- Дыши глубже, - приговаривал я, - дыши. Это сейчас пройдёт.

Краем глаза я скосился на нить и не увидел её. Ситуация из сложной превращалась в безысходную. Рывком выхватив флягу, я сорвал с неё пробку и сунул Миле в руки.

- Пей, станет легче. Пей, говорю, давай.

Как сомнамбула она поднесла горлышко к губам, от души глотнула спирта и даже не закашлялась. Выражение лица осталось таким же отрешённым, как и было. Зато бледные щёки слегка порозовели, а в глазах промелькнул отблеск мысли. Мне даже показалось, что за её спиной сверкнула красным путеводная нить. Но проверять, так ли это, не было времени.

- Вот и умница, - развивал успех я. – Хлебни ещё немного и заешь. Не хватало напиться в хлам на перекрёстке миров.

Она пила и механически жевала хлеб. Через пять минут она смогла сменить позу.

Похоже, кризис был преодолён. Осталось перевести дух и успокоиться. Уж что-что, а приводить в чувства размазанных по поверхности подопечных я умею.

*

Милина нить уцелела, но стала такой тонкой, что, казалось, порвётся при любом неосторожном движении. Куда ей выдержать новую встречу с возлюбленным, не говоря уже о других испытаниях? Как пить дать, выбираться будем по моей или по своим же следам, положившись на чутьё Мора.

Благодаря выпитому, Мила больше не пыталась замкнуться в себе, как обычно бывает в таких случаях, и поддерживала простенький разговор, но по-прежнему не могла встать на ноги. Из неё словно вынули стержень и выкачали воздух.

- Ты не думай, не все прошедшие через туман чинят обувь или подметают улицы, - пытался растормошить её я. – Провожал я одного артиста, очень известного, кстати, так, не поверишь, его мечтой было сидеть за столом с друзьями и говорить о разном под рюмочку коньяка. Прямо безумное чаепитие по Кэрроллу. Я провёл с ними двое суток. Они, по-моему, даже спать не ложились. Только сидели и болтали. Тебе бы понравилось. Девушки любят поговорить.

- Я - исключение, - слабо улыбнулась Мила. – С детства ненавижу пустую болтовню. Наверное, поэтому у меня в школе не было настоящих подруг.

- А я тебя на чаепитие синих чулков отведу. Будете там музыку с литературой обсуждать. Или что у вас, у исключений, принято?

- А, может, ну их? Они, наверное, невообразимо скучные. Давай лучше за твоей мечтой пойдём. Она хоть интересная?

- Не уверен, - пожал плечами я. – Сколько себя помню, всегда хотел лежать на диване и плевать в потолок. За исключением одного периода, когда мечталось сидеть на обрыве над быстрой горной рекой и бросать камни вниз, в бурлящую мутную воду.

- Очень романтично, - прыснула Мила. – Мне бы точно понравилось.

- Тогда вставай, нечего засиживаться.

Она действительно поднялась на ноги и сделала несколько неуверенных шагов, вглядываясь в серую поверхность.

Я не мешал ей. Пусть отвлечётся, подвигается, оправится.

Тем более, она шла вдоль своей нити, будто видела её. Или нет? Чтобы рассмотреть Милину нить мне приходилось наклоняться почти до самой земли и даже тогда мне казалось, что я её не вижу, а выдумываю. Просто хочу, чтобы она была там, у самых ног, в клочьях тумана, и воображение услужливо дорисовывает её на ровном и пустом месте.

Нет, это не дело. Пойти вдоль моей нити мы всегда успеем, сначала надо попытаться пройти Милин путь до конца. И у меня было одно проверенное средство.

Я достал из рюкзака пакетик с белым порошком, высыпал щепотку на тыльную сторону ладони и тут же вынюхал её.

В голове прояснилось. Путеводная нить под ногами вспыхнула ярким красным светом. Ну вот, теперь не потеряется. Но идти стоило побыстрее, пока действие «лекарства» не закончилось.

Однако за всё приходится платить. Насколько у меня улучшилось зрение, настолько же сел слух. Я даже шагов своих не слышал. Занятный эффект, если учесть, что в обычном мире такого не происходит. Этот трюк показал мне Майк, но велел не злоупотреблять им. Иначе эффект может стать необратимым. Майк меня многому научил. Как не крути, он - главный наставник в моей жизни.

Не стоит ли дать и Миле нюхнуть? Пожалуй, пока – нет. Она явно воодушевилась, идёт, что-то рассказывает. Жаль не могу разобрать ни единого слова. Только отдалённое бормотание, как от телевизора за стеной.

Киваю и улыбаюсь, когда подопечная затихает и поворачивается ко мне. Она удовлетворённо улыбается в ответ и продолжает болтать. А говорила, что не любит этого. Кокетка. Но это её не портит, а только придаёт шарма. Настоящей красавице всё к лицу.

Шли уверенно, ходко, ни на секунду не притормаживая. И что удивительно, Милина нить ни на сантиметр не отклонялась от нашего курса. Было ощущение, что Мила нас по ней и ведёт. Бред, конечно, не может человек видеть свою нить. Я бы знал. А раз так, нам просто временно по пути.

Пусть Мила пока думает, что это она меня ведёт. Пусть расслабится и выбросит свои проблемы из головы. А как только наши нити начнут расходиться, я тут же скажу, что надо перестать заниматься ерундой и изменю курс.

То, что нам преградили дорогу очередные призраки, я узнал лишь потому, что мы резко остановились.

Перед нами стояла колоритная пара в белых халатах. Мужчина был необычайно худ и носил очки в тонкой оправе, а женщина, не смотря на молочно-белую кожу, щеголяла афро-завивкой. Я их видел впервые, значит, пришли они не ко мне.

Мила сходу вступила с ними в разговор на повышенных тонах. В её движениях сквозила необычайная лёгкость, лицо светилось уверенностью. Она раскраснелась и выглядела грациозно и обворожительно.

До меня долетали лишь обрывки фраз. Гости призывали мою подопечную одуматься и заняться карьерой. Уверяли, что она - врач от бога и под их началом способна добиться грандиозных успехов. Мила с улыбкой отвечала, что вполне себя нашла, и карьера проводника – лучшее, что только можно придумать. Именно к ней она всю жизнь стремилась и сейчас абсолютно счастлива.

Мила, конечно, заблуждалась: если бы она действительно нашла свою мечту, то её нить тут же исчезла бы, но, не смотря на это, она выглядела и вела себя так, будто это на самом деле случилось.

А ещё эта парочка… Призраки в тумане приходят строго в порядке возрастания влияния на провожаемого. После возлюбленного, чуть не убившего её своими упрёками, наставники должны были размазать Милу по поверхности, раскатать в блин, выжать из неё последние соки и выбросить на помойку. А вот, поди ж ты, она играючи отбивается от них, будто от назойливых мух.

Занятный эффект. А всего-то нужно было поверить, что это не её ведут, а она - самый настоящий проводник и именно от неё зависит моё счастье. Жаль продолжаться это будет недолго, только до момента, когда наши дорожки разойдутся. Но и то хлеб. Не буду разубеждать её раньше времени. Пожалуй, теперь у неё действительно появился шанс добраться до другого конца своей путеводной нити.

Что ждёт её там? Наверное, что-то волшебное, как и она сама. Мне было даже жаль, что наше путешествие вскоре закончится. Я готов был идти и идти рядом с ней сквозь туман и призраков до самой смерти.

*

А что ждёт меня на конце моей собственной нити?

Пожалуй, стоит проверить.

Вот отведу Милу к её счастью и обращусь к кому-нибудь из проводников. Есть у меня парочка знакомых. Ещё с тех весёлых и бесшабашных времён, когда водка и кровь лились рекой, а цепи были золотыми и сковывали шеи, а не запястья. Надеюсь, они не отошли от дел и не канули, как многие, в неизвестность.

С радостью приму что угодно, лишь бы это был не туман. Он выпил мою душу, высушил её без остатка. Порой, мне казалось, что отведя очередного счастливчика к его личному раю, я оставлял вместе с ним частичку себя. Будто этот рай именно я и создавал, сплетая его из своих мыслей, тайных желаний клиента и клочков волшебного тумана. Бред, конечно, но ходить от мира к миру раз от раза становилось труднее.

Но самое страшное не сам туман, а то, что в нём обитает. Потерянные души, призраки прошлого, обломки надежд и желаний. И если верить легендам, встретить в нём можно не только привидений. Проводники и их подопечные, потеряв путеводную нить, рыщут по бескрайней серой равнине в поисках выхода. Бродят среди похожих друг на друга камней, пока окончательно не сойдут с ума или не умрут. Иногда, рассказывают, голод толкает их на бесчеловечные поступки. Они становятся хищниками, чёрными охотниками, ищущими уже не выход, а других людей, чтобы пополнить запасы и продлить своё кошмарное существование.

Сгорбленная фигура выплыла из серой пелены и преградила мне путь.

Именно мне. Сомнений быть не могло.

Я посмотрел на Мора. Пёс ощетинился и угрожающе скалил два ряда безупречно белых зубов. Рычания я не слышал, но чувствовал его. Рука сама собой легла на кобуру.

- Это и есть твоя мечта? – укоряюще сказал гость. – Предать всё, что было дорого и сбежать?

Его слова набатом звучали в голове. Миновав чудесным образом органы слуха, они сразу попадали в мозг. И это меня ни чуточки не удивляло.

- Неужели я вытащил тебя из клоаки только для того, чтобы ты сам, по своему желанию туда вернулся? Пусть так. Хозяин – барин. Но кто вернёт мне лучшие годы жизни, которые я на тебя потратил?

- Брось, Майк, - хрипло сказал я. Впрочем, что голос охрип, я определил лишь по сухости во рту и горлу, которое будто склеили монтажной пеной. Я по-прежнему не слышал ничего, кроме слов своего учителя. – Ты не нянечка в интернате для беспризорников, а я не твой самый сложный воспитанник. Тебе я был нужен не меньше, чем ты мне.

- И поэтому ты предал меня при первом удобном случае?

- Я не предавал. Так сложились обстоятельства.

Мор выскочил вперёд, заслоняя меня собой. Он то напрыгивал на Майка, то пятился к моим ногам. Его истошный лай доносился до меня будто сквозь тяжёлые, бронированные двери.

- Конечно, обстоятельства. А знаешь, какой процент предателей говорит точно так же? Девяносто. И то потому, что десять просто не считает необходимым оправдываться.

- Ты же сам учил, сначала - клиент, потом – всё остальное. Это твои правила.

- Не бывает правил без исключений. Это я тоже говорил. Надо просто не бояться думать.

Майк надвигался медленно, но неуклонно. Его слова молниями вонзались мне в мозг. Ноги дрожали, колени подкашивались. Мысли путались. Возражения не находились. Да и как возразишь, если он кругом прав?

Я достал револьвер, но сил взвести курок уже не было.

- Это так легко и удобно: отключить мозг и жить по правилам. Особенно когда это выгодно. Мало того, можно даже начать выбирать, каким именно правилам следовать. Умирают товарищи – извините, у меня клиент. Он превыше всего. Клиент угодил в переплёт – разбираться с призраками его прямая обязанность. Сам попал как кур в ощип – спасайте, братцы, мы же избранная каста и должны помогать друг другу. Скажи, у тебя на каждый случай есть логичная и убедительная откорячка?

- Я… Мне…

Похоже, пена, которой забили горло, сильно разбухла и перестала пропускать наружу даже самые короткие слова.

Внутри будто зажгли газовую горелку и начали планомерно жечь требуху, поднимаясь от солнечного сплетения к горлу. В районе лёгких что-то беззвучно взорвалось и сразу стало нечем дышать.

- Ты, родной, ты. У Иуды были хотя бы тридцать вонючих серебряников, а что останется у тебя, когда ты с головой нырнёшь в то дерьмо, из которого вылез?

Туман сгустился. Я перестал различать черты лица Майка. Оно превратилось в презрительно порхающее над землёй пятно. Мир закружился, медленно набирая скорость. И тут что-то резко дернуло меня за руку. Грохнул далёкий гром, и с меня будто свалилась огромная гора.

Воздух мощным потоком хлынул в лёгкие, выгоняя из тела слабость и задувая бушующий в груди огонь.

- Он вернётся, - задыхаясь, сказал я, глядя на пышущую гневом и решимостью Милу.

- Я знаю, - буднично ответила она, отдавая мне револьвер. – Как и мой муженёк. Но мы будем к этому готовы. По крайней мере, постараемся подготовиться.

Пожалуй, соглашусь. А что нам ещё остаётся?

Мы в одной лодке, и поддерживать друг друга – это единственный способ выжить. Мне несказанно повезло, что у меня оказалась такая отличная компания.

*

Слух постепенно возвращался. Одновременно с этим, бледнела и истончалась Милина нить. Мне приходилось приглядываться, чтобы её разглядеть. Принимать новую дозу лекарства я не решался. Я верил, что последствия будут самыми плачевными. Майк в таких вопросах никогда не врал. Поэтому, мы шли и шли, без отдыха и остановок.

Я делал вид, что не вижу Милиных просительных взглядов и не слышу её тяжёлого дыхания. Лучше сейчас проявить себя бесчувственным чурбаном, чем потом кусать локти, вспоминая упущенное время.

Спустя пять долгих часов, мы подошли к огромной скале. Таких я ещё не видел. Она, как и всё окружающее, была серого цвета и сливалась с туманом уже в десяти шагах.

Милина нить ныряла прямо в скалу. Я в растерянности посмотрел на неё, на Милу, на почву под ногами и снова на нить. Ничего не изменилось. Тонкая красная жилка по-прежнему терялась в толще камня. Я никогда с подобным не сталкивался, даже не слышал, что такое возможно.

- И куда нам теперь, направо или налево? – вкрадчиво спросил я.

- Вперёд, - неуверенно ответил мой самозваный проводник. – А разве можно так? Что делать, если нить уходит в камень?

- Не знаю. Давай отдохнём и подумаем.

Привал мы устроили, чуть отойдя от скалы. Хотелось, чтобы она не давила на нас хотя бы какое-то время. Да и спокойнее на равнине как-то, привычнее.

Я разжёг горелку и поставил чайник. Ситуация неординарная, её следует обмозговать. Хотя, с другой стороны, какие у нас варианты? В моём рюкзаке ни кирки, ни взрывчатки. Да и не уверен я, что местная скала поддалась бы грубой силе. А значит, выбор невелик: нам остаётся просто идти вдоль скалы, не важно, в какую сторону. Идти, вглядываясь под ноги, и надеяться, что среди клочьев тумана покажется знакомая нить, и наш поход снова обретёт цель.

Погружённый в свои мысли, я не заметил, как в нашей группе появился новый член. Это произошло буднично и тихо. Просто, подняв в очередной раз глаза, я увидел, что Мила сидит напротив меня не одна. Точнее, по другую сторону чадящей спиртовки сидело уже две Милы. Похожие как близнецы девушки тихо болтали между собой. Хотя слух ко мне и начал возвращаться, я не мог разобрать ни слова. Только видел, что они ведут себя скорее как давние подруги, чем как заклятые враги.

Призрак Милы не мог придти ко мне. Слишком мало я её знаю, чтобы она стала моим страхом, гораздо более сильным, чем оставленный на верную смерть учитель. Значит, это Милин страх. Оно и немудрено: самые главные наши враги – это мы сами. Среди моих клиентов больше половины боролись в последней, решительной схватке именно с самими собой.

Мила же не просто победила себя. Она смогла с собой подружиться. Я гордился ею. Как легко и буднично она расставалась с прошлым, расчищая себе дорогу к счастью! Пусть в этом есть огромная доля везения: когда менялись местами, мы совершенно не рассчитывали на такой эффект. Но чтобы предложить обмен, нужны были недюжинные сила духа и решимость. Многим моим клиентам это даже в голову бы не пришло. А значит, Мила полностью заслужила свою победу.

Пожалуй, бывший муженёк к ней больше не заявится. А смысл? Она со смехом отразит все его упрёки и опровергнет все притянутые за уши доводы. Он призрак, а не дурак. На мазохиста тоже не очень похож. Просто ловкий, эгоистичный манипулятор. Зачем ему идти туда, где о него вытрут ноги и с издёвками выгонят прочь?

Я любовался мило беседующими девушками, слушая, как музыку, их мелодичную речь, когда на голубой огонёк нашей спиртовки вышли из тумана трое мужчин.

Одеты они были в длинные чёрные плащи, широкополые шляпы, а на ногах носили высокие кожаные ботинки. Странный наряд для межмирового тумана, где ни грязи, ни дождей, ни солнца никогда не водилось. Такую комбинацию можно было надеть сюда только для того, чтобы подчеркнуть свою брутальность. Если так, то парни явно перестарались: ружей, которые они держали в руках, для этой цели вполне хватило бы. Разве что…

Я с тревогой посмотрел на Мил. Судя по выражениям лиц, обе девушки, как и я, этих бравых парней видели впервые в жизни. Значит, это не призраки. Если отбросить мрачные легенды, то это, скорее всего, такие же путники, как и мы. Такое редко, но случается. Две группы, бредущие сквозь туман, встречаются, чтобы посидеть у костра, переброситься парой фраз и разойтись в разные стороны.

- Какая приятная неожиданность – встретить в этом скучном месте живых людей, - будто подтверждая мои мысли, сказал самый пожилой из гостей, выходя вперёд. – Разрешите посидеть у вашего огонька?

- Разумеется, - не стал накалять ситуацию я. – Будем рады вашей компании. Жаль, воды осталось мало, не сможем угостить чайком.

- Не беда, у нас и чай, и сахарок к нему имеются, - беззаботно сказал собеседник, плюхнувшись рядом. – Илья, к вашим услугам.

- Пётр, - представился я.

Спутников Ильи звали Николай и Егор. Они, сухо назвавшись, опустились на землю чуть позади девушек и принялись распаковывать свои рюкзаки. Я с замиранием сердца наблюдал за ними, боясь увидеть подтверждение страшным легендам. Однако ни пыточных инструментов, ни кровавых кусков человечины они из рюкзаков не достали. Обычный скарб обычных путников. От сердца немного отлегло.

- И вы давно в тумане? – затеял светскую беседу Илья.

- Второй день.

- А уже поиздержались. Странно.

- Просто мало воды взял. Думал, быстро проскочим.

- Что же вы так. Не по променаду погулять вышли. Тут всякое может случиться.

Я смутился. Именно потому, что неизвестно ещё когда закончиться наше путешествие, и не хотелось делиться припасами со случайными встречными. Тем более, они, похоже, в этом и не нуждались.

- Или ты, Пётр, слукавил, чтобы не угощать усталых путников? – будто снова прочитал мои мысли Илья. – Так тоже не хорошо. А как же принципы гостеприимства? Или ты не слышал про них?

Сказано это было с такой обезоруживающей непосредственностью, что мне стало стыдно на самом деле, и кровь прилила к лицу. Оставалось только надеяться, что в тумане это не заметят.

- Тем более, делиться всё равно придётся, - не меняя дружелюбно-простецкого тона, продолжил Илья. – Мало того, в наказание за жадность, мы заберём у вас всё, кроме одной фляжки воды. Возможно, вам повезёт, и этого хватит, чтобы выбраться.

Смысл его слов настолько не вязался с интонацией, что я на мгновение впал в ступор, а когда очнулся, ствол его ружья уже смотрел мне в лоб.

Николай схватил одну из Мил за плечи и приставил нож к её горлу. На вторую троица не обращала никакого внимание. Ещё бы, призрака не ухватишь, да и сам он ничего в физическом плане сделать им не сможет. А давить на совесть этим парням, думаю, просто бесполезно. Странно только одно: каким образом он безошибочно определил, кто из девушек призрак? Они похожи как две капли воды. Пару минут назад я готов был поклясться, что именно та, которую сейчас держал в объятьях чёрный охотник, и есть призрак, а та, что оказалась призраком – настоящая.

- Что происходит? – с любопытством спросила Мила-призрак.

- Банальный разбой, - пожав плечами, сказал я. – Такое и здесь иногда случается. Ничего страшного, вещи нам не нужны.

- Вот и молодец, - почти ласково похвалил меня Илья. – Бросай рюкзак сюда. Будешь умницей – останешься жить. Мы скоро уйдём. Да, кроме вещей мы заберём одну из девушек. Ты же не против? Зачем тебе две? А нам она очень пригодится. И не раз.

Кровь вскипела в жилах. Кулаки непроизвольно сжались. Я готов был броситься на него с голыми руками, и только чёрный глазок ствола, упрямо следящий за моими движениями, не давал мне этого сделать.

- Ну? И где теперь твои принципы? - сказал над ухом знакомых голос.- Как там? Клиент превыше всего?

Я повернул голову. Майк стоял в двух шагах от меня, широко расставив ноги и сложив руки на груди.

- Какой у нас план? Как будем подопечную выручать?

- Отстань, - только и смог выдавить я. – Не до тебя сейчас.

- А! Я понял. Ты пытаешься вспомнить правило, которое помогло бы сохранить лицо. Хотя бы в своих никчёмных глазах. Давай, давай. Очень интересно, как можно оправдать такое скотство, как обмен подопечного на свою жизнь?

- Да, действительно, - поддержал моего учителя Илья. – Очень интересно. Может, она враг рода человеческого, или всё равно не жилец?

В глазах потемнело. Волна бешенства пронеслась по телу. В голове не осталось ни одной мысли, кроме желания рвать обидчиков голыми руками.

- Не слушай их, - донёсся откуда-то издалека Милин крик. – Они пытаются вывести тебя из равновесия.

Меня будто окатили холодной водой. Руки мелко-мелко дрожали. По всему телу выступил пот. Зато в мозгу прояснилось.

- Рюкзак, - напомнил Илья.

Медленно отводя правую руку к кобуре, левой я бросил ему рюкзак.

- На, забирай, - дрожащим голосом сказал я. – Лучше быть голым, но живым, чем мёртвым и одетым.

- Золотые слова, - хмыкнул охотник.

Ствол его ружья слегка вильнул, когда он подбирал рюкзак, но тут же снова уставился мне в лоб. Шансов выхватить револьвер и выстрелить у меня не было никаких.

- Молодец, - с издёвкой похвалил Майк. – Может, ты ему ещё и задницу на прощание поцелуешь?

Самообладание вновь начало покидать меня. Ещё пара секунд и я бросился бы на обидчиков, приняв неминуемую смерть как избавление.

В тот момент, когда остатки рассудка пытались найти вариант действий не похожий на самоубийство, Мила-призрак сделала шаг ко мне, а глухо ворчавший до этого Мор вскочил с места и бросился вперёд. В два прыжка он достиг обхватившего настоящую Милу охотника и прыгнул, целясь ему в руку.

Илья непроизвольно отвлёкся на пса. Его ружьё вильнуло, уставившись в небо между мной и девушками. Я тут же, как только увидел движение ствола, выхватил револьвер и выстрелил в голову Илье. Не дожидаясь его падения, перевёл прицел на держащего Милу Николая и дважды нажал на крючок. Мор был ещё в прыжке, когда прозвучал мой третий выстрел.

В последние минуты я раз двадцать прокрутил голове последовательность действий и выполнил их чисто автоматически, одним длинным, плавным, но быстрым движением. В мозгу пойманными птицами бились две мысли: не зацепить бы пса, и как увернуться от пули третьего охотника.

Пса я всё-таки зацепил. Он двигался стремительнее молнии и третья пуля, которая должна была просвистеть перед самым его носом, вонзилась ему в бок. Клацнув зубами в паре сантиметров от руки бандита, Мор рухнул на землю. Алая кровь тут же обагрила оскаленные зубы.

Зато с третьим охотником никаких проблем не возникло: после трех выстрелов, слившихся в одно продолжительное громыхание, он спокойно растворился в воздухе, как и оба его приятеля. Вместе с ними исчезли и Майк, и та Мила, которую держал бандит.

Получается, всё-таки призраки, пронеслось в голове. Мои призраки. И я опять обгадился, как зелёный новичок. Мало того, подстрелил со страха моего единственного друга. Выживет ли он теперь? Стало стыдно настолько, что захотелось умереть и провалиться под землю.

Пока я предавался самобичеванию, Мила подскочила к Мору и уже отрывала рукав от своей блузки, чтобы перевязать его.

- Как он? – хрипло спросил я.

- Пуля прошла навылет. Важные органы не задеты. Он обязательно выкарабкается.

Откуда такая уверенность? Ах, да, предыдущая парочка что-то говорила о враче от бога. Странный человек, если бы у меня был талант, то я не шастал бы в тумане с небритым алкоголиком, а помогал людям. Впрочем, если начистоту, примерно этим я и занимался последние годы. А теперь нужно помочь своему единственному другу. И не только потому, что если он умрёт, меня некому будет провести обратно.

Выбросив всё лишнее из рюкзака, я двумя лёгкими движениями ножа превратил его в волокуши.

- Вещи, действительно, не особенно нужны, - ответил я на вопросительный взгляд Милы.

Вдвоем мы переложили пса на импровизированный транспорт, и я аккуратно потащил его к скале. С какой бы стороны начать её обходить?

Тут-то я и заметил, что больше не вижу Милину нить.

- Не помню, в каком месте ныряла в скалу моя нить. Вот тут, что ли? – спросил я с подчёркнутым безразличием и ткнул пальцем серую стену.

- Не знаю, - растерянно сказала Мила.

- В смысле?

- Я её не вижу.

Вот те раз. Неужели, моя нить оборвалась?

Прислушавшись к себе, никаких изменений внутри не заметил. По опыту знаю, утратившие нить люди будто сдуваются, теряют стержень, перестают чего-либо хотеть. По крайней мере, в первое время. А я очень хотел довести Милу до её цели и спасти беднягу Мора. И если пёс добавился в список желаний недавно, то девушка в нём фигурировала уже около двух лет.

Опять накрыла волна стыда: с собой я смогу разобраться потом, сейчас есть более срочные вещи.

Я решительно достал из кармана белый порошок и вынюхал двойную дозу.

Уши заложило. Я будто оказался глубоко под водой. Зато туман поблек и стал почти прозрачным. Скала предстала взгляду во всем своём величии. Она впечатляла. Стоя у подножия, невозможно было определить настоящие её размеры. Я сделал пару шагов назад, пытаясь понять, с какой стороны её следует обходить.

Мила шагнула за мной, беззвучно открывая рот на ходу.

- Я не слышу тебя, - ответил я. – Слух отказал от лекарства. Надеюсь, через пару часов пройдёт.

Она продолжала говорить. Я окинул взглядом её стройную фигурку и заглянул за спину, пытаясь определить, в каком месте её нить уходит в скалу.

Нити за Милиной спиной не было.

- Всё равно не слышу. Совсем. Даже не пытайся докричаться, - на автомате сказал я, затравленно оглядываясь.

Это какой-то бред. Ну ладно, моя. Я попал в переплёт, потерял самообладание, вышел из себя, поплыл. Вполне логично, что могла и лопнуть. Но Милина… Она была спокойна как удав. Даже когда напали охотники, смотрела на происходящее скорее с любопытством, чем с испугом. Похоже, как и любой проводник, она знала, что это призраки. С чего бы её нити оборваться? Тогда что? Не достигла же она цели, в самом деле. Не может быть чьей-то целью серая скала посреди серой равнины.

И будто нарочно, именно теперь, когда порваны обе нити, собака-поводырь тяжело ранена и не может вывести нас обратно. Что же делать? Не становиться же чёрными охотниками самим. Это мерзко и противоестественно. Надо идти. Вот только куда?

Будто услышав мои мысли, Мор медленно встал на ноги и, пошатываясь, пошёл к скале.

- Мор, мальчик, не стоит. Отдохни, наберись сил.

Но пёс не послушался. Медленно-медленно он подошёл к вертикальной серой поверхности и… нырнул в неё.

Только теперь, и то исключительно благодаря принятому недавно допингу, я заметил едва видное пятно на скале. Будто кто-то нарисовал более тёмным тоном серого полукруглую арку на ней.

- Там какая-то пещера или ход. Нас, похоже, туда и вело, - констатировал я. – Надо посмотреть.

Едва войдя внутрь, я почувствовал под ногами знакомую упругость ступеней. Мор вывел нас на тропу. Спуститься по ней было делом техники.

Как обычно, сначала появилось светлое пятно вверху. Постепенно оно становилось ярче, обретя форму круга. Туман редел. Подул слабый ветерок. Запахло солью и сыростью. И наконец внизу, в клочьях матовой пелены, показались верхушки деревьев. Огромные метёлки бочкообразных пальм.

Ещё немного, и мы ступили на твёрдую почву нового для себя мира.

Мы стояли на широком песчаном пляже. Низкие волны лениво накатывались на берег. Стена пальм высилась метрах в пятидесяти от нас. С этого расстояния хорошо был виден небольшой, но аккуратный дом под ними и собачья будка около него.

Рядом вертелся Мор, жизнерадостно размахивая хвостом. Залитая кровью повязка всё ещё стягивала его бока, но рана, похоже, больше не беспокоила пса.

Значит, это всё-таки моя мечта. Не стала бы Мила фантазировать жильё для собаки, которую едва знает.

- Как здесь здорово, - улыбаясь, сказала Мила.

Почему я это слышу? Ах да, мы же вышли из тумана. Интересно, вернётся ли ко мне слух там? Желания проверить это не было, и не предвиделось.

- Потрясающе, - согласился я и обнял её за плечи. Почему-то казалось, что это будет вполне уместно. Тем более, это же моя мечта, а я давно хотел это сделать.

Подтверждая мои мысли, Мила не отстранилась, а, наоборот, прижалась ко мне.

Волна тихого счастья заполнила каждую клеточку моего тела.

- Леди Милена, - раздался детский голос. – Звонят от мэра. Спрашивают, сможете ли вы выступить на благотворительном концерте в следующую субботу. Они очень просят.

От пальм к нам бежал босоногий мальчик лет десяти в гавайской рубашке и коротких шортах.

- Не возражаешь прокатиться в город на выходных, дорогой? – спросила Мила всё с той же блаженной улыбкой.

- С тобой – хоть на край света.

Получается, это всё-таки её мир, а не мой.

Впрочем, какая разница, если мне в нём будет хорошо? А мне здесь будет просто здорово. Я в этом уверен.

Я отстегнул кобуру и бросил револьвер в море. Он мне больше не понадобится. Пусть это не мой мир, но я с удовольствием останусь в нём навсегда. Ведь что может быть лучше, чем спокойно наблюдать, как счастлив дорогой тебе человек?