Вы слышали ветер, запутавшийся в кронах деревьев? Мерный шелест листвы, словно шепот тысячи голосов. Он мягко проникает в сознание, лаская и умиротворяя все наше существо. Дарит покой, снимает боль и забирает усталость. Давайте полежим еще немного, совсем чуть-чуть. Закройте глаза. Почувствуйте запах леса, зеленой свежескошенной травы и аромат распустившихся полевых цветов. Он дурманит.

В такие мгновения, все чего хочется - это лежать на спине с абсолютно пустой головой, раскинув руки и ноги в стороны. Пусть мысли текут плавным потоком в никуда, оставляя лишь легкость и ощущение полета. В мире так мало времени и возможностей, просто полежать, ничего не делая. Вот так, без забот, без переживаний и бесконечных...

- Госпожа воительница!

Бесконечных криков потенциальных клиентов. Полежала, отдохнула (нет), пора и за работу. Кто там такой громкий нарисовался. Так и думала, Гришка. Опять, небось, старосте нужно чего. Вот как объяснить человеку, что я сюда заезжаю ради отдыха и продовольствия, а не работы. Ничего слышать не хочет. То у него в сарае что-то шебуршит, то в лесу «чувырла якось» бродит.

В прошлый раз превзошел сам себя. Якобы жена у него оборотнем стала и по ночам бродит и воет на луну. И всего-то Матрена разок встала водички попить, да собаке на хвост наступила. Чересчур мнительный староста у деревни.

- Чего тебе Гриш, старосте передай, отпуск у меня, - конопатый деревенский мальчишка сдул весь воздух из легких, который он набрал ради заранее подготовленной речи.

- Ну госпожа воительница…

- И не уговаривай. Что на этот раз? Кринка с молоком упала, и староста решил, что дома бесы? Или у свекрови опять кто-то в огороде ворует? Без меня справитесь с этими напастями, а я на отдыхе, - платок только надвинула посильней на глаза, солнце сегодня палит нещадно.

Отдыхать в Велице хорошо. Рядом речка с крепкими, на совесть построенными мостками - загорать одно удовольствие. Овощи свежие, только с огорода сорванные заботливыми руками бабы Руфы. А какие у нее пироги с вишней. Ох, слюной сейчас подавлюсь.

- А баб Руфа пирог печет, - протянул этот хитрый лис.

- С вишней?

- А то, - а улыбка то, какая счастливая. И знает же засранец, что соглашусь.

- Ладно, чего там за беда приключилась?

- Марьяшка пропала. Дядька Макар говорит вечером ушла и с концами.

- Так может с дружком загуляла.

- Дык Тишка здесь. Вона ищет ее по всем лесам да полям. С утра раннего ноги топчет.

Ну, допустим, Тишка не единственный дружок у девицы. Найду, по заднице ремнем получит. Матрена из-за дочки бедовой уже наполовину седая. И куда Макар смотрит? Хотя все знают куда, в сторону соседки.

- Куда она вечером уходила, сказал староста?

- Вроде с подружками гулять на речку.

- А подружки об этом, я так понимаю, ни сном, ни духом.

- Ага.

- Разберемся. В деревню заходить не буду, пойду пройдусь до речки. Беги к старосте, скажи, как найду чего, вернусь.

- Понял госпожа Люцианна! – красиво бежит, только пятки сверкают в протертых лаптях.

- И пирог мне оставьте! – ему вдогонку.

- Поооняяяял!

***

На речку лучше сразу сходить, днем. Появись здесь вечером и будешь сожран деревенскими комарами. Они здесь прикормлены и всегда с нетерпением ждут очередной трапезы. Даже сейчас жужжание слышу. Хлоп! Получай ладонь за заслуги посмертно. Раздав награды еще нескольким смельчакам, я спустилась к реке.

Благодать. Птички чирикают, ивы головы печальные склоняют, создавая спасительную тень. И следов такое количество, будто всеми селами окрестными улики затаптывали.

И чего ожидала найти здесь? Почитай каждый день толпа по вечерам на берегу ошивается. Им даже комарье не страшно. Страшней не поцеловаться, а то чем с подружками поделиться, да перед дружками похвалиться. А это что?

Знакомое украшение. Помню в одно из моих очередных посещений, Тишка из города вернулся и привез модный браслет на ногу для зазнобы своей. Марьяшка только медведю не похвасталась украшением. Значит, на речке наша пропажа побывала и по всей видимости не одна.

Соседним селам девка без надобности. О старостиной дочке молва ходит самая что ни на есть порченная. Гулящая девка и Тишку жалеют все, за его любовь слепую. Значит пришлые побывали. Далеко они бы не ушли и в деревню заходить не стали бы со своей добычей. Соответственно им необходимо было схорониться в тихом и безлюдном месте, да так, чтобы ни звука.

Такое место только одно – пещера на горе. От деревни час пешим ходом. Местные туда нос свой не суют, стороной обходят. И если эти глупцы ничего не знают о здешней достопримечательности, то вполне возможно кусочки от них уже разбросаны по поляне в художественном беспорядке. А значит, сначала вернемся в деревню за провизией и нанесем визит пещерной знаменитости.

Мое появление во дворе старосты было встречено оханьем и аханьем Матрены. Платок в ее руках был заметно истерзан и смят, а глаза на мокром месте. Как человек плакать еще не разучился? Что не год, так Марьяша пропадает на день или два.

- Анечка, доченька нашла несчастие наше?

- Смею предположить – нашла, теть Матрен. Но для того, чтобы забрать ее оттуда, мне нужна еда.

Матрена впала в ступор и зависла на непродолжительное время.

- Она что, голодная идти не может? Совсем обалдела девка. Ну, ужо вернется домой, отхлестаю так, неделю сидеть не сможет!

Ну вот, узнаю Матрену, а то совсем расклеилась. Щеки раскраснелись, косу тяжеленную на плечо перекинула, плечи расправила, да руки в боки уперла. Быть Марьяше битой.

- Нет теть Матрен, еда не для нее, для зверя.

- Ой! Да как же так! Моя доченькааааа!

- Жива ваша доченька, а вот зверь голодный. Теть Матрен спешу я, соберите вкусненького, честное слово, через час Матрена тут будет, как не уходила никуда.

- Да я ж чего, я сейчас, я быстренько, - засуетилась Матрена и мышкой юркнула в погреб, сыры и окорока выгребать с краюхой хлеба да кринкой молока. Знает уже вкусы защитника деревенского, даже не спрашивает, чего положить.

- Вот, - тяжелая корзинка бухнула передо мной, чуть не отдавив ноги. – Там пирог еще вишневый, внук баб Руфы принес тебе гостинец. Покушаешь по дороге, а то худющая такая! Меч принести?

- Не надо, - я задумчиво оглядывала снедь, прикидывая, сколько времени мне потребуется, чтобы донести до пещеры все это добро и не переломиться пополам. – У меня с собой кинжал если что.

- Ну как знаешь. А то давеча лыцари проклятые опять сновали тут. Мужикам нашим головы дурили. Ступайте, говорят, с нами будете на полном довольствие, оружие да латы вам выдадут крепкие. Кузнец Прохор ответил, что если оружие и латы такие как у них, то проще им в Велицах жить. Он де лучше железо кует.

Вот трындычиха. Любит Матрена поговорить, а если человек новости Велицкие еще не знает, так это для нее лучше всякого подарка. Присядет на уши и все, прощай свобода.

- Теть Матрен, спасибо за еду, через несколько дней вернусь, Марьяша через час будет, - протараторила я, с хэканьем поднимая корзину и давая деру со двора.

Пока шла сгибаясь от веса драгоценной поклажи, все размышляла о словах Матрены. Рыцари снова активизировались, значит. Веру рыцарскую решили толкнуть по второму кругу. Это хорошо, что деревенские мало поддаются их речам сладким. Разве что совсем молодые и глупые соглашаются уйти в рыцарский скит. Остальные знают, дома оно получше да посытней будет.

Железяки эти надоели хуже горькой редьки. Под лозунгом «мы несем в мир свет», они несут разруху и голод. Были времена, когда к ним охотно вступали в братство, желая получить славу и золото. А получали шиш. Золото и славу забирали лорды, стоящие во главе рыцарства, а славу получали рыцари в виде помидор гнилых от обиженного люда.

Вот и побежали от них, как крысы с тонущего корабля. Теперь ничем не заманишь. Осиротело рыцарство и пошло по долам и весям агитировать народ. Видимо поток золотой превратился в тонкую желтую струйку.

На подходе к до боли знакомой пещере я услышала не то подвывания, не то всхлипы и размеренный, немного шипящий голос.

- От тебя омерсссительно воняет гадкий, мерсский человечишка.

- Ты бы еще сильней его напугал, от него и не так завоняет, - хохотнула я, выползая из кустов и подтаскивая за собой корзину.

- Пришлассс пропажа, - недовольно прошипел мой учитель и наставник, и плавно скользнул ко мне, забирая из рук тяжелую поклажу.

- Фух, спасибо. Думаешь, почему я к тебе часто не прихожу. Мне год требуется, чтобы отойти от подъема к пещере с твоей едой в руках.

- Не шалуйся шалобшица, - прошамкал наг, обнимаясь со снедью. – Рашберишь с нежванными гоштями и пришоединяша.

- Ну и кто тут у нас? – я с интересом оглядела честную компанию, трясущуюся как студень Матрены. Фи как банально, разбойники обыкновенные, в количестве пяти пахучих единиц.

- Вас кто надоумил промышлять в этих землях бедолаги? Даже на севере Домхатара знают о том, что земли под защитой. Сюда рыцари редко суются, а тут вы.

- М… мм… мы ннн… не знали, - выстучал зубами, по-видимому, их предводитель. Уж очень он колоритный персонаж. Зубы золотые, на пальцах перстни с каменьями, кафтан богатый. Кафтан конечно с чужого плеча снят. И кто тот несчастный, кому довелось добром своим поделиться с моими новыми знакомыми.

- Не знание не освобождает от ответственности, - выдала я под хрюканье мастера. - Наставник, а где Марьяша?

- В пещере отсыпается.

- В обморок упала?

- А как без этого. Главное сама их сюда привела на закланье и в обморок грохнулась при виде меня.

- Ого, сама привела, - присвистнула я. – И как только догадалась. Чего с девкой хотели сделать, бесы чумазые?

- Так знамо, чего. Для чего девка еще годится? – расхрабрился золотозубый, видя, что наг не собирается вмешиваться.

- Для чего говоришь? – мои глаза сузились. Вот чего не люблю так это насилия. Не важно какого. Женского, мужского, детского. Все одного, только тварь способна на такое. А я научена тварей убивать.

Кинжал блеснул в моей руке и разрезал веревку, сковывающую разбойников.

- Вставайте. Беспомощных я не убиваю.

- Ты чего это девка удумала? - Разбойники продолжали коситься одним глазом на разлегшегося на траве нага, шевелящим здоровенным, змеиным хвостом, а другим на меня. – Ну, порезвились бы чуток с молодкой, ей бы понравилось. Мы ж не душегубы, соскучились просто по телу женскому, да аппетитному.

Мой рык заставил мастера подавиться куском хлеба. Разбойники подпрыгнули от страха и, развернувшись, драпанули в лес как зайцы от волка.

- Ну и вот зачем ты их отпустила? – лениво потянулся мастер. – Сейчас очнутся от первого испуга и снова начнут разбойничать и насиловать.

- Не успеют, - цыкнула я языком. – Тишка с мужиками по лесу Марьяшку ходят ищут. Так что если в живых останутся, то до конца жизни кашу жидкую только и смогут есть.

- Госпожа Люцианна, - о, овечка очнулась и заблеяла аки агнец невинный.

- Шагай давай сюда бедовая, - махнула я ей рукой. – Да не бойся ты, не укусит.

Марьяшка бочком, продвигая свои объемные телеса двинулась в мою сторону, пристально следя за перемещениями нага. Когда до меня оставалось несколько шагов наставник щелкнул вслед девке хвостом, от чего Марьяшка взвизгнула и повисла на мне мертвым грузом. Выдержать такой вес я была не в силах и под хохот нага свалилась на траву вместе со своей находкой.

- Шутник старый, - прошипела я, с усилием сталкивая тушу с себя и проверяя цела ли. – Вставай давай Марьяша! Хватит бока отлеживать. На вот браслет, нашла я его. Топай домой, мамке твоей обещала, что через час как штык будешь. И только попробуй потеряться по дороге. Нагу на съедение отдам!

- Ой не надо госпожа Люцианна. Поняла я, поняла. Ухожу. – Подобрав себя с земли деваха отряхнулась и, гордо вскинув голову, потопала в деревню.

- Марьяш, погоди, а ты чего разбойников сюда приволокла-то?

- Дык знамо, чего, зверь пещерный нас деревенских не трогает, а чужими можно и покормить. Не все ж ему голодать несчастному, - всплеснула руками обладательница поразительной логики и добросердечия.

- И правда, - пробормотала я, глядя, как довольно жмурится на солнце наставник.

Седые, удивительно шелковые волосы змееподобного существа, спускались по плечам и падали на траву серебряным дождем. На твердом, как скала, торсе можно было белье стирать. Мастер уже не был молод, глубокие морщины изрезали его лицо, а змеиный хвост потускнел и лишился нескольких чешуек. Но человек-змей все еще был красив, завораживая мощной энергетикой и силой, что проглядывалась в каждом движении гибкого тела.

- Любуешьссся глупая девчонка? – прищуренные глаза лениво прошлись по мне сверху до низу. Однажды гормоны сыграли со мной злую шутку и заставили желать своего наставника. Это было странное чувство. Невероятная тяга к совершенно ненавистному мной существу.

- Скорее решаю на сколько частей придется тебя разделывать, когда ты, старый змей, окочуришься. Всю твою тушу оттащить к ритуальному костру не получится.

- Дели на две, а хвост оставь себе на память, - фыркнул мастер. – И как долго я буду лицезреть тебя, о неудачный опыт моего гениального обучения?

- Два дня, надеюсь, не станут для тебя обузой.

- Два дня потерплю и даже помогу рыбу на речке ловить.

- А кто сказал, что я пойду на рыбалку?

- Странный вопрос, с учетом того, что здесь только мы двое.

Вот… хрыч старый. На любое слово найдет десять других. Наверное, это отличительная черта всех пожилых людей. Они ненавидят, когда последнее слово остается не за ними.

- Заползай глупая девчонка, у меня есть для тебя кое-что.

А вот это уже интересно, чтобы мастер, да подарки дарил. Не уж то среди лордов кто-то сдох.

А здесь все так же, как и когда меня принесли сюда почти бездыханную, изломанную и без желания продолжать дышать. Огороженное кострище посередине с нависшим над ним котелком. Котелку уже по меньшей мере лет триста, а все держится. Уж сколько лет я провела за его чисткой. Все руки стерла. Теплые медвежьи и волчьи шкуры разбросаны по полу пещеры, несколько из них моя заслуга.

Вот, например, та шкура бурого мишки, он был моей первой серьезной добычей. Тяжело она мне досталась. Огромные когти вспороли мне спину и правую ногу, кожа висела лохмотьями. Как же я орала. Но тушу принесла несмотря ни на что. А то обратно не пустил бы изверг.

А на стене пещеры развешено оружие. Луки, мечи, кинжалы, плети. Все, что оставляли охотники и рыцари, жаждущие принести голову последнего оставшегося в этом мире нага. Я обучалась бою на всех экземплярах. Мастеру более тысячи лет, его народ ушел в другой мир, вслед за остальными существами изгнанными людьми. Тех, кто остался, со временем перебили.

Мне повезло, наставник нашел меня в мой самый черный час и дал мне то, чего я и желать не смела – умение выживать. Он учил меня бою, охоте, готовке. Всему, что не умела изнеженная, избалованная дочь знати.

- Чего стоишь, падай, – разлегся наг на шкурах и похлопал рядом с собой. Ну приказ есть приказ. Меня поймали крепкие руки и аккуратно уложили на импровизированное ложе.

- Говорю же, глупая девчонка, вечно выпендриваешься.

- Когда-то ты сказал мне выполнять все, что приказано. Свое указание ты так и не отменил.

Легкая улыбка коснулась губ мастера.

- Подловила, надо же, растешь. А теперь возьми это.

Нож, хм почему именно нож. Но красивый. Это даже не совсем нож, а кастет с лезвиями с двух сторон и рукояткой посередине. Изящная вязь букв на неизвестном языке испещряла необычный метал. Рукоятка шершавая и потертая, от долгого использования, приятно ложилась в руку.

- Чье это? Кто-то новый забредал? Я раньше не видела такого в твоей коллекции.

- Он мой. С самого начала мой. Подарок отца на совершеннолетие. В свою первую битву я выжил благодаря ему.

- А эти буквы…

- Мое имя. И мой последний для тебя приказ. Узнай мое имя и будешь свободна.

- Но я и так свободна, уже лет пять как.

- Но неизменно приходишь сюда каждый раз, принося хорошей еды и выполняя задания, если таковые имеются. Это не свобода Люцианна, это обязанность, обуза, лежащая на твоем сердце и не позволяющая окончательно распахнуть крылья, что ты старательно скрываешь.

- Но, я не понимаю.

- Поймешь.

Его рука сжала мою ладонь, в которой находился кинжал. Он поднес руку к своему лицу и коснулся губами.

- Спасибо, что скрасила годы моего одиночества и не дала окончательно зачахнуть в этом мире.

- Почему у меня такое ощущение, что ты прощаешься, - чертов голос, предатель сорвался, выдав с головой мои эмоции и чувства. Вон, с какой укоризной и осуждением смотрит.

- Ложись спать Люцианна. Утром будет солнце, а значит, наступит новый день.

***

Следующий день принес нечто удивительное. Погода с утра радовала ярким солнцем, легкий ветерок ласкал щеки и нежно трепал волосы. Звуки речки, перепрыгивающей с камня на камень и искрящейся от солнечных лучей, дарили непередаваемое чувство чуда, что вот-вот должно произойти.

Я крепко держала удочку в руке, а рядом ворчал мастер так знакомо и так уютно, словно не было нескольких лет разлуки. Я лишь недавно определилась с чувствами к наставнику. Это была нежность и благодарность за вновь подаренную жизнь. За потраченное время на мое обучение. За заботу, пусть порой грубую и вызывающую ненависть с желанием задушить.

Появляясь на его пороге вновь и вновь, я много раз ловила себя на мысли, что мой страх перед ним исчез, он потускнел от времени. От пережитого за стенами пещеры. Все что делал мастер было во благо. Было ради моей жизни.

И когда осознание пришло, в сердце проникло принятие и глубокое признание. А значит, меня отпустило. Пришел покой, умиротворенность, стабильность действий, мыслей, чувств.

Нет я не стала бездушной, но я обрела контроль.

- Подсекай, упустишь ведь, - проскрипел объект моих мыслей.

- Рано еще, немного подожду.

- А я говорю, подсекай глупая девчонка!

Железная хватка на моих руках с удочкой, наверное, оставит сильные синяки. Пойманная рыбка вильнула хвостом и исчезла.

- Я же говорила рано!

- Это потому что ты затормозила, когда я говорил подсекай.

О Тарий дай мне сил выдержать этого змия подколодного.

- Вроде поел с утра, откуда столько желчи?

- Поговори мне еще. Я в пещеру, как наловишь нам обед, так приходи.

- А без обеда?

- А без обеда останешься только ты.

Я улыбнулась вслед уползающей от меня спине. Вот так всегда, не хватает ему терпения смотреть на мои жалкие потуги ловли рыбы. Пожалуй, рыбалка – это единственное, что я делаю из рук вон плохо, но он не бросает надежды научить меня.

В этот раз посещение наставника какое-то другое. Вроде все как всегда, тоже ворчание, те же пинки и насмешки, но с другим настроением. Еще и кинжал подарил свой. Стал сентиментальным от старости? Бред, этого чудака только могила исправит.

Удочка выпала из моих рук, распугав последних рыб, дававших мне надежду на обед. Он что помирать собрался? Пф, чушь какая! Этот гад ползучий меня переживет и весь этот мир.

Я встала и отряхиваясь с грустью посмотрела на уплывающую удочку. Придется новую мастеру делать, быть мне сегодня битой хвостом.

- Где удочка глупая девчонка?

- Уплыла вместе с обедом.

- А ты чего не уплыла вместе с ней? Все больший толк бы был.

Мне сунули в руки мясную похлебку и кусок хлеба. Наказания не будет? Значит пока я рыбачила, заставляя рыб булькать от смеха, он успел поохотиться. Вкусно! Я зажмурилась от удовольствия. Ни в одной таверне вкусней еды моего наставника не найти. Каждый раз возвращаясь сюда, я выпрашивала у него готовку. Иногда соглашался, иногда пинками гонял по поляне. А сегодня сам все приготовил, даже без просьб и упрашиваний. Нет, явно что-то не так.

- А чего это мы добрые такие?

- Будешь задавать свои глупые вопросы, миска на голове окажется.

Понятно, молчу. Вторую половину дня потратила на уборку пещеры. Выбила шкуры, сменила кострище, вычерпав старый пепел, вымела весь накопившийся мусор, даже косточки кое-где нашла. Ну что за свин? Вроде змей, а пещера как у хряка.

- Люцианна!

- Чего?

- Кушать иди, хватит изображать из себя послушницу монастыря на летнем субботнике.

- Да как можно жить в таком бардаке!

- Ты жила в нем несколько лет, как видишь, жива.

- Конечно жива, я убиралась.

- Ворчишь сейчас больше меня. Кто из нас старый? Садись и ешь.

Костер разжег и покушать приготовил второй раз за день. Бревно положил, а на него шкуры, чтобы удобно сидеть было. Заботливый какой, подозрительно…

- У нас праздник?

- У нас ужин.

И уткнулся в миску. Ладно, помолчим. После того как доели, хотела уже подняться и пойти помыть посудину, как наг удержал меня за руку и повалил рядом с собой.

- Оставь, подождет.

- Ты меня пугаешь. Что случилось?

- Хочешь сказку расскажу?

- Хочу.

- Жил был принц. Жил он долго на этой земле, как и весь его народ. Страна их была огромна, она процветала и всем жителям жилось в ней счастливо и сыто. Но принц относился к народу невнимательно, он не хотел слушать наставления отца и матери. Не желал править так, как они. Все чего он хотел – это путешествовать. Смотреть на мир и узнавать новое. И вот однажды король разозлился на сына и сказал ему: «Раз не мил тебе край родной, так и ступай куда хочешь, но не смей возвращаться если станет туго. Сам захотел самостоятельности, так иди до конца».

- И принц ушел?

- Ушел. Он обрадовался несказанно и сразу же покинул родную страну. В первый же месяц скитаний его ограбили и избили. Нет не думай, защищаться он умел и дрался, как зверь, но его обманули. Заманили в ловушку и обездвижили сетями. И все что он мог это беспомощно скулить, не веря, что мир за пределами его края, так жесток.

- Но он выжил.

- Конечно, он был силен и вынослив. Но только физически, а потому вернулся в свой край. Вот только там, никого уже не было.

- Как?!

- Вот так. Исчезли все, город стоял пустой. И все осталось, так как было. Словно жил народ, кушал, спал, а потом вдруг встал и ушел, оставив все на своих местах. Принц бросился во дворец, но и там никого не было, даже слуг. И стал принц скитаться по свету. Становился он все злей и недоверчивей. Противников разрывал в клочья, не жалея. Пока не набрел на сородичей.

- Каково было его счастье, когда он понял, что не один. Вот только сородичи были такими же, каким стал он: жестокими, подозрительными. Они попытались напасть на него, но он отбился и, от обиды и боли уполз далеко в пещеру, скрывшись от всяких глаз. Так бы и прожил он остаток своей жизни, с каждым днем, черствея и каменея в сердце. Но знаешь, что произошло?

- Кажется, догадываюсь, - мой шепот показался слишком громким в ночной тиши.

- Он встретил принцессу. Хрупкую, нежную и глубоко раненную в душе. Столь же истерзанную, каким был он когда-то. В тот момент камень в его сердце треснул, и принц поклялся, покуда дышит, он сделает все, чтобы защитить нежное создание.

Объятья мастера стали крепче, я уткнулась лбом в его плечо и судорожно вздохнула. Слезы сдержать было очень сложно. Но необходимо. Он всегда злился, когда я плакала.

- Он делал ее сильней, отдавал ей все, что у него было, до последнего. И когда пришло его время, ушел со спокойной душой, зная, что принцесса в безопасности. Конец.

Улыбка на моих губах медленно померкла. Я подняла голову и посмотрела в глаза наставнику. В них было столько нежности, столько любви и сожаления. Я задыхалась. Прикосновение губ к моему лбу и тихое.

- Спи принцесса.

***

В пещере всегда прохладней, особенно по ночам, но проснулась я от того, что стало ужасающе жарко. Казалось на мне все шкуры, находящиеся в пещере. Открыв глаза, я убедилась, что так оно и есть. Наверное, ночью замерзла, и мастер не поскупился на заботу. К слову о мастере. Усыпил меня хитрец.

Выпутавшись, я села и осмотрелась. Мастера нигде не было. По спине пробежал холодок. Встав я потянулась и, привычно захватив по пути котелок, чтобы набрать воды на реке, вышла из пещеры.

Он лежал на поляне, все такой же прекрасный, но неизбежно мертвый. Котелок с тихим стуком воткнулся в землю, выскользнув из моих рук. Убили? Не может такого быть. Я бы проснулась, услышав звуки боя.

Медленно, не веря в происходящее, подошла к наставнику и дотронулась до лица, будто высеченного из мрамора. Холодный, бездыханный. Ноги окончательно подвели меня, и я завалилась на землю, сжимая его руку до побелевших костяшек.

- Вернись, слышишь. Я не готова, я не могу, я плохая ученица. Не хочу быть принцессой, не хочу, чтобы ты уходил, пожалуйста. Прошу, прошу, прошу, – повторяла я, как заведенная вновь и вновь, раскачиваясь вперед и назад.

Я трясла его, умоляла и не услышав ответа - взвыла, до разрыва сердца, до ответного воя стаи волков. Переболомутив всех птиц в близлежащем лесу. А когда вой стих легла рядом, положив голову на холодную грудь.

Я не знаю сколько так лежала. Час, день, месяц. Мне было все равно. Безразличие овладело сердцем и душой, сделав куклу из когда-то почти живой девушки. Я обязана ему жизнью. Я обязана ему своей вернувшейся улыбкой. Я обязана ему всем. И абсолютно не готова потерять его.

Не помню, как решилась встать и отпустить руку мастера. Я не чувствовала холод или голод. Просто поняла - он бы меня возненавидел, за то, что так долго лежит на холодной земле. За то, что все еще не провела обряд.

Собрать ложе из дров и сушняка, огородить территорию, чтобы не случилось пожара. Аккуратно переложить тело. Оно было невыносимо тяжелым, я несколько раз падала, тащила из последних сил, ненавидя себя за слабость и медлительность. Я извинялась и говорила, что у меня все получится, что не сдамся.

А после стояла вся в грязи и траве, и смотрела, как занимается огонь, охватывая и пожирая все больше и больше. Как жадные языки пламени лижут тело единственного существа, которому моя судьба была небезразлична.

Я посмотрела на зажатый в руке кинжал и пробежалась взглядом по вязи букв, метал сверкнул на солнце слегка ослепив.

- Я назову тебя по имени, даже если это будет последнее, что я сделаю.

 

Я отпустила тебя на рассвете,
 
Крепко руку сжимая, молясь.
 
Путь до дома пусть будет твой светел
 
И родные ждут не таясь.
 
Назову тебя солнечным светом,
 
Нареку путеводной звездой.
 
Наше прошлое станет обетом
 
И с тобой обретет лишь покой.
 
Твои волосы спутаны ветром,
 
На челе скрытой боли печать.
 
Я готова за все быть в ответе,
 
Как бы мне не хотелось кричать.
 
Мы вернемся к друг другу с рассветом.
 
Извини что пришлось подождать,
 
Просто стань моим солнечным светом
 
Научи меня снова дышать.