Лейф Волчонок пришёл за рабами. Единственная добыча, на которую он мог рассчитывать в этом походе. У здешних бондов не было ничего, что могло порадовать северных разбойников. Единственной ценностью были они сами. Лейф знал, что за смазливую словенскую девчонку на Селунде могут дать до трёх марок серебра. Неплохие деньги. А кузнец оценивался в пять марок. Вот бы набить трэлями крутобокий кнорр и вернуться домой с гордо поднятой головой. Но, похоже, отец богов, одноглазый Один, не слишком жаловал юного воина. Три селения, которые встретились на пути, оказались разграблены и сожжены. Волчонок принёс в жертву овцу – не помогло. Следующая деревня встретила их обугленными словенскими идолами. Лейф плюнул с досады и велел зарезать последнюю овцу. И тут Отец Лжи наконец обратил внимание на настырного парня. У заросшего камышом берега они заметили утлую рыбачью лодку. Рыбаки тоже заметили нурман и попытались скрыться. Упускать их было нельзя. Двадцать два просмолённых весла дружно вспенили мутную прибрежную воду, и чёрный драккар с оскаленной драконьей мордой на форштевне коршуном метнулся к добыче.

Лодка ткнулась носом в камыши, рыбаки шустро спрыгнули в воду и, поднимая тучи брызг, кинулись к берегу.

– Стору! – закричал Волчонок. – Они нужны живыми!

Дан Стору не зря носил прозвище Меткий. Крик Лейфа ещё грохотал над палубой, когда две стрелы свистнули в воздухе, поражая беглецов.

– Пониже седалища, – усмехнулся лучник. – Они твои, хёвдинг.

Один из рыбаков истошно вопил, дёргался и пытался уползти в камыши. Идти он не мог. Другой же, сломав торчащее из бедра древко стрелы, хромая нырнул в шуршащие заросли.

– Взять их! – коротко приказал Лейф.

Погоня была недолгой. Оба пленника лежали на траве, с ужасом взирая на обступивших их викингов. Волчонок осмотрел раны. Одному рыбаку сильно не повезло. Тяжёлая нурманская стрела раздробила бедренную кость. Хёвдинг улыбнулся: «даже не знает, насколько не повезло». Он приказал перевязать раненых. Не хватало, чтобы истекли кровью.

Лейф подозвал к себе Тьёвди, парня, что неплохо говорил по-словенски:

– Узнай, где их дом.

Викинги умеют развязывать языки даже самым молчаливым и гордым. Рыбаки не являлись ни теми, ни другими. Очень скоро предводитель разбойников узнал, что в трёх милях по течению, в густом лесу, спрятана деревушка. Пройти можно и по суше. Почти полторы сотни жителей – очень неплохо. Настроение у хёвдинга заметно улучшилось. Он вытащил из-под кольчуги и сжал пальцами маленькое золотое копьё на цепочке – символ верховного бога. В хирде лишь Лейф осмеливался носить этот знак, остальных пробирал священный ужас, ибо звание «воина Одина» нужно было заслужить. Страшная кара могла постигнуть недостойного. Волчонок тоже боялся, но эту маленькую золотую вещицу носил его отец – Вегард по прозвищу Два Волка. Вегард Ульманссон – ульфхеднар, скальд и любимец конунга. Отец давно пирует в Вальгалле, но Лейф верил, что не посрамит его память.

Волчонок спрятал амулет под кольчугу и засмеялся. Сегодня Один получит достойную жертву.

Когда хромающий рыбак в сопровождении разведчиков исчез среди деревьев, Лейф велел готовиться к церемонии. Жертвоприношение – обряд серьёзный и неспешный. Один будет разочарован, если приговорённому милосердно перережут глотку. Верховного звали богом повешенных, но вряд ли он обрадуется, если жертву просто вздёрнут на древе. Лейф отлично знал, какое удовольствие доставляет Одину слушать крики и мольбы истязаемых. Палач должен быть опытным в своём деле. К сожалению, таких в его хирде не было. Всё его войско – вчерашние дренги, впрочем, как и он сам. Лейф вздохнул и ткнул пальцем в Магнуса – самого младшего, тому недавно исполнилось пятнадцать, и носил он прозвище Маленький. Правда, ростом был повыше Лейфа, да и с мечом обращался не хуже. Волчонок выбрал его не зря. Магнус был его правой рукой, а значит, должен зарабатывать авторитет и благосклонность богов.

Глаза Маленького сверкнули радостью, он оценил доверие вождя.

Пленника привязали к дереву, и Магнус со всей ответственностью приступил к священному ритуалу. В одной руке он держал нож, в другой зажжённый факел. Воины расселись на траву поближе к месту действия. Они подбадривали Маленького свистом, улюлюканьем и хлопками в ладоши. Несчастный рыбак понял, что его ждёт, и тоненько завыл, чем вызвал громкий хохот викингов.

Слушая вопли пленника, Лейф улыбался. Повезло, что жертва такая голосистая. Один будет доволен и, конечно же, воздаст Волчонку по заслугам. Хорошо, что он выбрал Маленького, парень знает своё дело. Лейф громко по-волчьи завыл и крикнул:

– Эй, Магнус, почему он у тебя рычит, как волк Фенрир? Заставь его визжать, как попавшего в котёл вепря Сехримнира!

Хирд зашёлся в общем хохоте, и только Маленький дёрнул губами в подобии усмешки, он очень волновался, что окажется недостаточно умелым и жертва умрёт слишком рано.

Пленник продержался больше четырёх часов. Магнус приподнял за волосы его опущенную на грудь голову, заглянул в остекленевшие глаза и растерянно развёл руками. Викинги повскакивали с мест, горячо выражая одобрение. Хлопали Маленького по плечам, отвешивали дружеские оплеухи. Магнус, пунцовый от смущения, принимал поздравления. Лейф благосклонно кивнул ему и сделал вид, будто рисует в воздухе руну дружелюбного огня Кеназ. Маленький расплылся в счастливой улыбке.

– Боги любят тебя. – сказал Лейфу толмач Тьёвди. – Там, – он указал на поросший камышом берег, – я видел, из тумана вышли трое. Первый – Один, я узнал его по крылатому шлему. Второй – Тор, опирающийся на молот, а третий – Фрейр, ему тоже понравилось, он поглаживал свой уд и смеялся.

Тьёвди был скальдом, а значит, видел намного дальше обычных людей. Ему ли не приметить властителей Асгарда. Волчонок кивнул:

– Так и должно быть.

– Я сложу песню о нашем походе.

– Наверняка она понравится людям на Селунде.

 

Темнеющее небо прорастало первыми звёздами.

Вернулись разведчики, недовольные, что пропустили всё веселье.

– Где пленник? – спросил Лейф. Один из разведчиков красноречиво провёл ладонью по горлу. Волчонок нахмурился. Рыбак выглядел крепким парнем, глупо было убивать такого трэлля. Он сказал правду, деревня надёжно укрыта в лесу, потому её и не нашли те, кто сжёг предыдущие четыре. Лейф велел Магнусу выставить дозорных, остальным немедленно спать.

– Выступаем на рассвете.

Волчонок постелил на траву плащ из волчьей шкуры, положил под голову меч, закрыл глаза и улыбнулся. Прежде чем провалиться в сон, он вспомнил недавнюю встречу с инглингами. Конунг Рагнар Волосатые штаны задумал большой поход на Валланд. Рассказывали, что в главном городе вальхов, Париже, столько золота, что его не вывезти и на тысяче кораблей.

К Рагнару Лейфа не пустили. Его встретили два сына конунга, Ивар Бескостный и Сигурд Змееглазый.

– Что ты хочешь? – спросил Ивар.

– Я хочу с вами в вик, – ответил Волчонок.

Змееглазый расхохотался, и кулаки Лейфа сжались от обиды.

– У меня есть драккар и кнорр, а в хирде двадцать два воина, – поспешно проговорил Волчонок, – у всех добрые мечи и у половины крепкие кольчуги.

Хохот Змееглазого сделался громче. Бескостный взглянул на брата и вздохнул. Уж он бы точно взял Лейфа в поход. Но даже родные братья не смели перечить самому мстительному и жестокому из династии инглингов. Ивар сделал вид, что целиком поглощён вылавливанием вшей в собственной бороде, тогда как Сигурд хохотал, но глаза его были пустыми и холодными, как у болотной гадюки.

– Нам нужны не дренги, а воины. Убирайся, мальчишка.

Сердце Лейфа разъедала жгучая обида. Но он лишь широко улыбнулся и пошёл прочь. Он слышал, как Ивар спросил брата:

– Зачем ты прогнал сына Вегарда? Через пару лет из него выйдет отличный хускарл.

– Вот тогда пускай и приходит, – усмехнулся Змеиный Глаз.

– Ничего, – прошептал Лейф засыпая, – я докажу вам, что достоин…

 

* * *

 

Волчонок приказал окружить деревню, чтобы жители не смогли сбежать в лес. Жаль, людей у него не много, но для такого небольшого поселения достаточно. Викинги вламывались в дома, выволакивали на улицу испуганных заспанных людей, сгоняли в кучу. Повсюду раздавались вопли и плач. Никто из воинов даже не извлёк меча. Зачем? Здесь не с кем сражаться. Впрочем, один нашёлся. Лейф с удивлением глядел на худенького словенского паренька, что встал у него на пути. На вид не больше пятнадцати, конопатый и взъерошенный. Волчонок и сам был старше всего на пару лет, но смотрелся, как орёл против цыплёнка. На голову выше и в полтора раза шире в плечах. Мальчишка сжимал в руке дрянной меч. Лейф поморщился. Железяка, даже не имеющая дола. Со сколами и зазубринами на лезвии, хвостовик без оплётки, а на яблоке – пятна ржавчины.

«Глупый бонд. Взял бы лучше дубину. Пользы больше».

Он неторопливо шёл на паренька и улыбался. Тело мальчишки сотрясала дрожь, но в глазах горела ненависть. Нет, такой трэлль ему не нужен. Нет времени обучать покорности.

Не сбавляя шага, Лейф небрежно извлёк меч. Паренёк неумело замахнулся, и Волчонок молниеносно ткнул ему остриём подмышку. Мальчишка замер, выпучил глаза, выронил меч. Викинг прошёл мимо, не оборачиваясь. Он знал, что укол смертелен. Стряхнул кровь с клинка и швырнул в ножны.

Хёвдинг тут же забыл о глупом бонде, потому что внезапно впал в ярость. Один из его хирдман схватил за волосы седую старуху, запрокинул голову и чиркнул по шее ножом.

– Ты что делаешь, Кнут! – прошипел Волчонок. – Я приказал не убивать пленников!

– Она бесполезна, – попятился от вождя нескладный толстяк с бельмом на глазу, – она же старее, чем сам Мидгард…

– Я приказал, – с нажимом повторил Лейф и схватился за рукоять меча.

– Да понял, понял, – испуганно закивал толстяк, – прости, хёвдинг.

Волчонок продолжал буравить его злыми глазами, когда недалеко от них раздался хохот. Два воина выводили из леса брыкающуюся девушку с большим берестяным коробом на плече. Один из викингов закричал:

– Смотри, какую поймали! Как думаешь, сколько за неё дадут?

– Худая слишком, – усмехнулся Лейф, – но на личико смазливая.

Девушка вдруг вскрикнула, скинула на землю короб и бросилась бежать прямо на Лейфа. Он посторонился и поставил ей подножку. Та неуклюже распласталась, длинная серая рубаха задралась, обнажая стройные ноги.

Викинги загоготали. Девчонка вскочила и снова побежала. Всё стало ясно, когда она с рыданиями упала на грудь убитого. Вот оно что. Для жены слишком молода. Да и сходство с мертвецом есть. Сестра.

Лейф смотрел на вздрагивающие плечи, пышную золотистую косу, пунцовые щёчки, обтянутый рубахой девичий зад, и понимал, что хочет любви прямо сейчас. А раз хочется – надо брать, пока другие не опередили. Волчонок схватил словенку за косу, стащил с мёртвого тела и швырнул наземь. Сам навалился сверху, развязывая тесёмку штанов. Она затрепыхалась, как пойманная в сачок рыбка. Замерла, когда он задрал на ней холщовую рубаху, и вдруг вцепилась острыми зубками в подбородок. Лейф крутанул головой, вырываясь. Ударил ладонью по лицу. Ударил не сильно, но девичья губка лопнула, брызнула, как спелая ягода алым соком. С подбородка Лейфа стекала кровь, прямо на лицо полонянки, смешивалась с её кровью. Он смотрел ей в глаза и видел в них ненависть, страх, обиду. Не видел лишь покорности. А ещё он отчётливо почувствовал, что перед ним девственница. Конунг Гудфред когда-то дал за словенскую девственницу тридцать марок серебра. Нет, Волчонок не будет так глуп, чтобы платить за похоть такие деньги. Он встал, подтянул штаны, завязал тесёмку и подмигнул девчонке:

– Сегодня ты сберегла свою честь. Но ненадолго. – Он засмеялся над собственной шуткой и крикнул: – Слушайте все! Девок не портить! Помните, что на Селунде много ярлов, подобных Гудфреду.

Девчонка лежала, глядя на него сердитыми лучистыми глазами. Он невольно залюбовался ими. Большие, искрящиеся и голубые, как море под лучами солнца. А кожа белая, как туман на рассвете. Красивая баба. Вслух же грубо сказал:

– Прикройся, дура. У моих хускарлов вздыбились уды, как копья Одина.

Похоже, словенка поняла его, села, оправила рубаху. Бросила на него быстрый враждебный взгляд, провела рукой по лицу, размазывая кровь.

«До чего нежная. Легонечко стукнул – чуть кровью не изошла. От крепкой затрещины – вообще помрёт».

– Молодых не трогаем! – закричал Стору Меткий. – А таких можно? – Он выволок из толпы пленников женщину лет тридцати в платке до самых бровей.

– Таких можно, – усмехнулся хёвдинг.

Он заметил лежащий на траве берестяной туес. Поднял, открыл. Внутри корешки, травы, глиняные горшочки с мазями. А девка-то знахарка, не иначе. Он подошёл к отрешённо сидящей девчонке, бросил короб рядом с ней:

– Это твоё? Ты лекарка? Ведьма?

Та молчала, держала за руку мёртвого брата. Лейф вздохнул. Его кнорр слишком мал. При желании может вместить до семидесяти трэллей, но часть из них обязательно умрёт по дороге. Не стоит жадничать. Он возьмёт сорок. Молодых парней и самых красивых из тир. И он не будет, как прочие глупцы, убивать бондов и сжигать деревню. Через несколько лет можно вернуться. Хорошо, что в поселении много женщин и детей…

От размышлений его отвлёк радостный крик Магнуса:

– Хёвдинг, смотри, что я нашёл! – Маленький выходил из ближайшего бревенчатого дома и держал в обеих руках связки шкурок. – Беличьи, лисьи. Там ещё много. Есть медвежьи и волчьи!

Это было настоящее богатство. Лейф погладил пальцами мех и подумал вслух:

– Связаны по десять пар. Похоже, это дань для местного кнеза. Мы пришли вовремя. Но задерживаться не стоит. Забери всё, – приказал он помощнику. – Меха на драккар, трэллей на кнорр.

Отобранных пленников, подталкивая древками копий, погнали в сторону леса. До корабля три мили, но его люди умеют обращаться с рабами – никто не сбежит. Лейф подхватил с земли берестяной короб, сунул в руки девчонки:

– Возьми. Это твоё.

Она неловко подхватила туес и пошла, постоянно оглядываясь на мёртвое тело брата. Её глаза влажно блестели. Странная жалость кольнула Волчонка под кольчугой. Но он лишь тряхнул головой и рассмеялся. Потрогал запёкшуюся корку на подбородке:

– Зубастая тир. Ничего, дома я научу тебя быть послушной.

– Хёвдинг, – тронул его за плечо Тьёвди, – мы взяли хорошую добычу. Надо отблагодарить богов. Давай принесём две жертвы, Одину и богу воды Ньёрду?

– Нет времени, – отмахнулся Лейф. – Не хочу, чтобы нас застали словенские ладьи. Ньёрду дадим подношение по дороге.

Оставшиеся в деревне жители смотрели им вслед. Громко плакали дети, всхлипывали женщины, мужчины печально вздыхали и бормотали молитвы. Раскинув руки, на земле лежали два мёртвых тела, пожилая женщина и мальчик. Глаза обоих открыты, устремлены в голубое словенское небо.

 

* * *

 

Его ясеневый кнорр слишком медлительный. Хорошо, что ветер дует в спину, нет нужды идти на вёслах. Богу Ньёрду подарили тушу оленя, которую взяли в селении, не поэтому ли воды такие спокойные, ветер ласковый, а солнце не жарит, то и дело прячась за облаками. Его люди веселы и довольны. Тьёвди сочиняет сагу, в которой он, Лейф, будет представлен, как самый молодой и удачливый хёвдинг. Магнус держит на коленях связку куньих шкур и улыбается. Наверняка закажет скорнякам малиновую шапку с оторочкой по краю, как у кнезов Гардарики. А на душе у самого Волчонка светло и тревожно одновременно. Он то и дело оглядывается назад. Где-то там, среди пленников, сидит та худенькая девчонка с глазами, как синее море и косой, словно расплавленное золото. Почему она не выходит у него из головы? Чем так запала в сердце? Обыкновенная слабая южанка, каких на рынках Селунда и Бирки видимо-невидимо. Ещё краше. А у этой мордочка хоть приятная, но вся в маленьких золотистых веснушках. Что в ней такого? Разве, что девственница. Пожалуй, за неё можно выручить марок двадцать. Лейф нахмурился, он уже знал, что не продаст девчонку никому. Возьмёт в свой дом. Научит покорности, возведёт на ложе. Плевать, что она смотрит на него диким зверьком. Да, он убил её брата, но глупый юнец встал на пути викинга, а значит, достоин смерти. Вины Лейфа здесь нет. Он пришёл за добычей и взял её.

Волчонок шевелил губами, мысленно ведя разговор с самим собой, и вздрогнул, когда Магнус крикнул ему:

– Смотри, хёвдинг!

Река круто заворачивала вправо, и из-за поросшего зеленью берега им навстречу выплывал чужой драккар. Лейф насчитал восемнадцать вёсел с каждой стороны. Чужое судно, выкрашенное в зловещий красный цвет, с кабаньей головой на форштевне. На мачте наполовину скатанный чёрно-красный парус.

– Это нуреги, – прошептал Тьёвди, – зря мы не принесли жертву Одину.

Лейф пробормотал проклятия. Бежать было поздно. На чужом судне заметили их и весело налегли на вёсла. Расстояние стремительно сокращалось.

Волчонок посмотрел на своих угрюмых молчаливых хирдман.

– Все ли готовы к смерти?

Ответом ему было недовольное ворчание.

– Помните! – воскликнул Лейф. – Нас ждут в Вальгалле. Отец не посадит за свой стол трусов. Сегодня каждый сделает выбор: отправиться с мечом в руке в Асгард к Одину или согнуть спину перед синегубой Хель.

Красный драккар замер в тридцати ярдах. Нуреги рассматривали их, перебрасывались шутками, для них небольшой кораблик Лейфа был лёгкой добычей. Огромный рыжебородый детина, растолкав толпу воинов, вылез вперёд и издал хрюкающий смешок:

– Впервые вижу детский угол на боевом судне. Родители разрешают вам так далеко уходить от дома? Эй, сопляки, кто у вас за главного?

Лейф поднялся, широко улыбнулся нурегу:

–Я, хёвдинг Лейф Волчонок, сын Вегарда Два Волка. А кто ты?

– У твоего отца громкое имя. – прокричал рыжебородый. – Все слышали об ульфхеднаре Вегарде Ульманссоне. Это ведь его корабль? А кнорр? Тоже его?

– Оба корабля мои, – оскалился Волчонок.

– Нет, мальчик, ты плохо считаешь, – рассмеялся детина. – Я, ярл Рунольф Красный Вепрь, сын Скегги Сигвальдссона, забираю твой кнорр вместе с трэллями. Так что, у тебя только один корабль.

– А не рано ли ты, Рунольф Скеггиссон, разинул пасть на чужую добычу? У нас тоже есть мечи, и они могут больно жалить.

– А ты неблагодарный, маленький Лейф, – сокрушённо покачал головой нурег. – Только в память о твоём отце я не отбираю твою жалкую жизнь. Оставляю драккар и разрешаю убраться на рога к Локи. Другой бы сказал спасибо. Посмотри на своих людей, разве они хотят умереть?

– Мои люди знают, что такое честь и путь воина, – ответил Лейф, – может, мы и умрём сегодня, но не все из твоего хирда вернутся домой.

Рунольф расхохотался.

– Твой отец звался Два Волка, но в тебе нет и одного. Ты маленький жалкий щенок. Зачем так рано умирать? Поговори со своими людьми, может, они окажутся умнее.

Лейф оглянулся на своих парней. Они ждали, что он ответит. А что скажут родичи? Что Лейф Вегардссон обгадился со страха и безропотно отдал добычу? Весть быстро долетит до Вестфолла, а оттуда до Хадебю и Селунда. После такого позора останется только самому броситься на меч. Но и в битве не выжить. Двадцать три неопытных воина против тридцати шести бородатых матёрых головорезов. Шансов нет.

На лицах хирдман он не увидел страха. Кнут демонстративно зевал, Тьёвди улыбался, а Магнус презрительно сплюнул за борт. И на душе у Лейфа поднялась волна радостного возбуждения. Он засмеялся и крикнул:

– Если тебе нужна добыча, Вепрь, то заплати за неё железом!

Скандинавские морские столкновения всегда проходили по одному сценарию. Сначала взаимные оскорбления, затем швыряние друг в друга острых предметов, а в заключении большое побоище на мечах. Первый этап пошёл.

Рядом с Рунольфом неожиданно появилась черноволосая девушка, облачённая в золочёный пластинчатый доспех. На перевязи меч, за спиной длинный лук, на поясе деревянный колчан со стрелами.

– Ух ты, баба! – заорал Кнут. – Вепрь, это твоя наложница?

– Прикуси язык, одноглазый! – рыкнул ярл. – Это Хельг – дочь свейского конунга Эрика Бьёрнссона! И она стоит десятерых таких, как ты!

– Да мне плевать, чья она дочь! – не унимался толстяк. – Главное, чтобы все дырки были на месте! Эй, красотка, хочешь потрогать мой уд? Он большой и твёрдый! Уверен, понравится!

– Я отрежу и затолкаю его тебе в глотку, жирдяй! – звонко выкрикнула девчонка. – А вот вашего вожака я поцелую, если он окажется умненьким мальчиком! Эй, как тебя, Лейф, отдай кнорр Вепрю и приходи ко мне за наградой!

– Ты не в моём вкусе, ворона! – прокричал в ответ Волчонок. – Если выбелишь волосы, я, так и быть, отлюблю тебя разок!

– А ещё бабы есть? – заорал Магнус. – Зовите всех! Одной нам мало!

– Да они все переодетые бабы! – захохотал Тьёвди. – Приклеили бороды дерьмом! Чувствуете, какая от них вонь?

– Маленькие глупые даны! – расхохотался Рунольф. – Вам повезло, примите смерть от рук славных воинов-норгов! Постарайтесь не мочить штанов, когда вас будут резать. Одину это не понравится.

– Славные воины ушли в вик с инглингами. А трусливые старики воруют крохи на задворках Гардарики! – парировал Волчонок. – Что помешало тебе отправиться дальше на юг и поискать добычу под стенами Хамльгарда?

– Я был там, но у меня только один драккар, щенок. Только дурак разевает рот на кусок, который не в силах проглотить. Местный кнез завёл дружбу с ромеями. Я видел их корабли. На румах у них сидят колдуны, умеющие плеваться огнём. А я пока не тороплюсь в Вальгаллу.

– Это речи труса! Тебя зря назвали Вепрем! Тебе подходит прозвище – Заяц! Уйди с моей дороги, косой!

Слова Волчонка оказались последней каплей терпения Красного вепря.

– Твоя дорога в Хель, щенок! – в ярости воскликнул ярл и метнул в Лейфа короткое тяжёлое копьё. Волчонок перехватил его на лету, но бросок Рунольфа был столь силён, что Лейфа едва не вышвырнуло за борт. Рука приняла положение для ответного броска, чем Волчонок и не преминул воспользоваться. Норвежец успел подставить щит. Остриё глубоко вошло в обшитую кожей древесину, но сам ярл не удержался на ногах.

– Ха-ха! – засмеялся Лейф. – Вставай, ряженая девка, и беги, пока я не задрал тебе подол!

– Убить их всех! – заорал Вепрь. – А наглого дренга взять живым! Я сам буду рвать его зубами!

Пошёл второй этап столкновения. С обоих кораблей полетели копья и стрелы. Лейф уклонился от тяжёлого боевого топора, и тот глубоко вонзился в мачту. Тетива лука Стору тренькала не переставая, за считанные мгновения он израсходовал половину колчана, но ни один его выстрел не достиг цели. Нуреги были слишком опытными воинами. А вот хирдманам Волчонка пришлось несладко. Один согнулся пополам, обхватив руками древко копья, торчащее из живота. Другой упал на палубу со стрелой в глазу.

– Глупые дети! – хохотала черноволосая подружка Рунольфа. – Вам же предлагали жизнь в обмен на добычу! – Она выхватила из-за спины лук, и Лейф с горечью увидел, что стреляет она быстрее, чем Стору Меткий. – Держи, жирный!

От первой стрелы Кнут защитился щитом, но вторая, выпущенная следом, вонзилась толстяку в бедро.

Кнут со стоном опустился на колено.

– Эй, жирдяй! – завопила воительница. – Далеко не уползай! Я ведь обещала отрезать твой уд и запихнуть в глотку!

Приближался третий этап битвы. Одна часть воинов Вепря ещё швыряла в данов колющее и режущее оружие, но другая уже села на вёсла. Оскаленная кабанья морда нависла над драккаром Лейфа, поворот руля, и бока кораблей с грохотом соприкоснулись и разошлись на три локтя. «Пора умирать» – с мрачной решимостью подбодрил себя Волчонок, сбивая щитом в воду самого нетерпеливого из врагов и обрушивая меч на следующего. Нуреги закидывали на его корабль крючья, перебрасывали связки вёсел, чтобы как по мостику перебраться на его судно. Хохотал и улюлюкал их ярл, хрипели раненые, брызгала во все стороны кровь. Чей-то топор сбил с Волчонка шлем, на мгновение потемнело в глазах, и он скорее наугад ткнул мечом в перекошенную бородатую морду. Клинок вошёл в оскаленный рот, и чужак исторг на Лейфа фонтан чёрной крови.

– Взять хёвдинга! – заорал Рунольф. – Живым щенка!

– Я возьму его для тебя! – откликнулась черноволосая и, высоко подпрыгнув, приземлилась прямо на выставленный щит Лейфа. Волчонок не удержался на ногах и опрокинулся на спину. Девчонка радостно взвизгнула и замахнулась мечом, но Лейф успел пнуть её ногой в голень. Дочь свейского конунга зашипела от боли и отшатнулась. Мгновения хватило, чтоб вскочить на ноги и ударить её щитом в грудь. Воительница отлетела в сторону. Не дав ей опомниться, Волчонок врезал ей перекрестьем меча в висок. Как подрубленная она рухнула на палубу.

Лейф огляделся и застонал от разочарования. Его людей осталось чуть больше половины, а нуреги понесли совсем незначительные потери. Не такой он представлял свою первую и последнюю в жизни битву.

Враги прыгали на борт его судна слаженными четвёрками. Двое прорубались вперёд мечами и топорами, двое остальных защищали их щитами с боков. Они убивали искусно и ловко. Для них война была привычным и весёлым занятием. Вспомнились слова Сигурда Змееглазого: «Нам нужны не дренги, а воины. Убирайся, мальчишка».

Он – дренг. Глупый неумелый дуралей. Он хотел славы, а умер, как жертвенная овца. И вместе с ним погибли все его друзья. Возьмёт ли его в Валгаллу отец богов?

На его глазах Магнус сумел отобрать жизнь у лохматого, покрытого шрамами старика. Но удар чужого топора размозжил Маленькому голову. И в сердце Волчонка вдруг вошла такая безграничная неуёмная и запредельная ярость, что из горла вырвался дикий звериный крик. Волна невиданной чудовищной силы подхватила его и поволокла в глубокую потустороннюю тьму. Он увидел лица богов, выплывающие словно из тумана, услышал их голоса. И голоса твердили только одно слово: Убей! Убей! Убей!

Судорога свела тело. Глаза потеряли осмысленность, рот перекосило. Тягучая слюна потекла на грудь. Лейф рванул на себе кольчугу, и она порвалась вместе с кожаной рубахой, словно была из ветхой дерюги. А потом тот, кто раньше был Лейфом Вегардссоном, задрал голову к небу и издал такой ужасающий вой, что все сражающиеся замерли в оцепенении.

Вокруг него мгновенно образовалось пустое пространство. Люди пятились, раздались вопли ужаса, кто-то закричал:

– Воин Одина!

– Ульфхеднар!

Со звериным оскалом Лейф прыгнул на борт вражеского корабля. Его меч не находил сопротивления. Взлетали в воздух отрубленные конечности, катились отсечённые головы, вываливались на палубу дымящиеся кишки, клубился кровавый туман, вопили от ужаса люди. В него стреляли в упор, но стрелы отскакивали, не причинив ему вреда. Всё тело Волчонка было иссечено многочисленными порезами, но из ранок не текла кровь.

Ярл Рунольф Скеггиссон, взмокший от страха, отступал перед двуногим чудовищем, шептал молитвы богам, попытался защититься мечом. Но сверкнувший на солнце клинок отсёк ему голову вместе с рукой, державшей оружие.

Обезображенные изрубленные трупы. Кровь, хлюпающая под ногами, зловонный запах смерти. Волчонок замер. Все враги мертвы, но он ещё не утолил клокотавшую ярость берсерка. Он обернулся и увидел людей на другом драккаре. Свирепая ухмылка растянула губы.

– Лейф! Это мы! – закричали ему.

– Мы свои!

– Не убивай нас, хёвдинг!

В глазах ульфхеднара промелькнуло нечто похожее на понимание, он сделал шаг вперёд и упал. Упал лицом вниз.

 

* * *

 

Лейфа разбудило солнце. Светило прямо сквозь сомкнутые веки. Он приоткрыл глаза и прищурился от яркого света.

– Хёвдинг очнулся! – послышался радостный голос Тьёвди.

Волчонок лежал на траве, всё тело опутано кровавыми тряпками. Он с удивлением приподнялся на локте, захлопал глазами, озираясь. Вот стоят его люди, но почему их так мало? Зашевелил губами, подсчитывая. Десять. Где остальные? И тут его взгляд упал за спины товарищей. На воде покачивались три корабля. Кнорр и драккар – его, но третий… Это же судно нурегов!

Лейф вскочил на ноги, схватился за левое бедро, но верного меча не было. А ещё голова неожиданно закружилась, и он упал бы, но его подхватили сильные руки Тьёвди.

– Спокойно, хёвдинг! Ты потерял много крови. Вот твоё оружие. – Скальд передал ему перевязь. С верным клинком к Волчонку вернулась уверенность.

– Где люди Вепря?

– Ты убил их всех. – в голосе хирдмана слышались страх и восхищение. – Хёвдинг, ты – ульфхеднар, как и твой отец.

Видимо, на лице Лейфа отразилось недоверие, потому Тьёвди поспешил объяснить:

– Ты завыл, как волк Фенрир, схватил меч и изрубил всех норгов. Убил бы и нас, но силы не осталось. Ты свалился, как подрубленное дерево, и лежал без движения два дня. Мы даже думали, что умер. Когда придём на Селунд, сходи к хромому Олафу, он научит тебя правильно распоряжаться даром.

– Спасибо, Лейф, что не дал нам раньше времени отправиться в Вальгаллу! – закричал Стору Меткий.

Все выжившие в схватке парни обступили Волчонка, радостно выражая одобрение.

– Вас только десять?

– Ещё двое на кнорре, – ответил Кнут, – стерегут трэллей.

– Как раны? – поинтересовался Тьёвди. – На тебе живого места нет. Когда притащили на берег, из тебя, как из рваного бурдюка, хлынула кровь. Спасибо Зариславе – она умелая знахарка.

– Кому? – не понял Лейф.

– Словенке. – Тьёвди указал на сидящую в отдалении девушку. – Сама вызвалась лечить раненых. Кнуту его же ножом вырезала наконечник стрелы из ляжки. И тебе раны чем-то смазала и перевязала. За такую знахарку можно получить неплохие деньги.

– Это точно, – пробормотал Волчонок. Он пристально разглядывал золотоволосую девчонку. Та сидела, обхватив колени руками, и смотрела куда-то мимо него.

– Странные эти лесовики, – сказал Тьёвди. – Мы убили её брата. Из свободной сделали тир, а она нас лечит.

– Потому что они – овцы! – выкрикнул Кнут и захохотал. – Послушай, хёвдинг, мы не трогали ворону, потому что это твоя добыча. Но сейчас, после славной битвы, не потешиться ли нам всласть?

– О чём ты? – нахмурился Лейф.

– Вон валяется горячая свейская баба и ждёт, когда мы раздвинем ей ноги!

Только сейчас Волчонок заметил лежавшую на траве женщину. Руки и ноги крепко связаны, во рту какая-то тряпка.

Лейф рассмеялся:

– Ну вы и храбрецы. Развяжите её.

– Бабёнка слишком шумная, – насупился толстяк, – и лягается, как необъезженная кобыла. Ты её стреножил – значит, будешь первым. Но я второй – потому что она задолжала мне кровью, – Кнут указал на перевязанную ногу.

– Богатая красотка, – сказал Тьёвди и сделал одному воину знак рукой. Тот нагнулся, поднял что-то с земли. Подбежал к Лейфу и положил перед ним золочённый пластинчатый доспех и меч с большим рубином на рукояти. – Твоя добыча, хёвдинг. Я видел такую бронь у Убо, сына Рагнара. Говорят, отдал за неё восемнадцать коров. И меч дорогой, иберийская сталь.

Как только женщину освободили от кляпа, она немедленно закричала:

– Здесь только один воин – ваш вожак! Остальные – презренные трусы!

– Молчи, тир! – Кнут подскочил к ней и замахнулся кулаком. – Тебя развязали, чтобы ты сама сняла свои кожаные штаны и подставила зад доблестным воинам! Становись, стерва, на четвереньки! Первый тебя отлюбит хёвдинг, а я следом!

– Жирный хряк! – рассмеялась женщина. – Любиться ты будешь в хлеву, если сможешь одолеть свинью! Хельг сама выбирает мужчину! Кто попытается овладеть мной силой – умрёт в страшных корчах. И уд его почернеет, как уголь на пепелище. Да будет так! – она быстро провела пальцем в воздухе, рисуя руны.

Лейфу показалось, что он ощутил запах гари.

– Пахнет дымом, – сказал он.

Тьёвди кивнул:

– Мы не знали, когда ты очнёшься. Тела начали смердеть. Мы сложили погребальный костёр.

Лейф вздохнул:

– Мне жаль, что так получилось.

– Мы не жалеем, – ответил за всех Стору. – Мы взяли хорошую добычу. А погибших забрал Один.

– Ну, так что, хёвдинг? – напомнил Кнут. – Отлюбишь эту ворону?

– Странно, – Волчонок взглянул в глаза Хельг, – я был уверен, что убил тебя. Казалось, слышал, как хрустнул череп…

– Меня нельзя убить, – усмехнулась женщина. – Я дочь бога.

– Не знал, что конунг Бьёрнссон – бог! – заржал Стору.

Женщина метнула на него горящий взгляд:

– Дурак! Повторяю вам: всякий, кто прикоснётся ко мне – умрёт! Хочешь проверить, жирный? Давай! – она сделала движение рукой, словно хватает Кнута за уд, и тот проворно отскочил в сторону. Все засмеялись. Толстяк обиженно засопел:

– Ведьма… Плевать мне на твои проклятия. Если хёвдинг не хочет, я сам возьму тебя.

– Угомонись, Кнут! – прикрикнул на него Волчонок. – Есть дела поважнее. Смотрите, парни. Теперь у нас три корабля. На судно Вепря посадим трэллей. Двоих воинов на охрану…

– Ты хочешь вернуться в деревню и ещё взять пленников? – догадался Стору.

– А что нам помешает? – улыбнулся Лейф. – Посадим на весла сорок трэллей и пойдём на Селунд.

– Ты великий воин, – неожиданно для всех сказала Хельг. – Твоей тир я не стану, но если тебе нужна подруга – я твоя, Лейф Вегардссон.

Толстяк Кнут едва не задохнулся от возмущения, но Волчонок несильно ткнул его в грудь кулаком и сказал:

– Место на руме свободно, Хельг. Ты – умелый воин, я принимаю тебя в хирд. Забери свой доспех и меч. До Селунда путь не близкий.

Если хирдмане и поразились немыслимой щедрости вождя, то предпочли благоразумно промолчать.

 

* * *

 

Похоже, Один вновь куда-то отлучился, и злокозненный Локи со смехом занял его место. Вход в залив перегородила плавучая крепость.

Огромный чёрный корабль, не менее ста футов длиной. Высоченный, словно двухэтажный дом конунга Рагнара. Жуткий корабль имел два яруса вёсел и целых три мачты. Форштевень был странно закруглён, а над высоким бортом торчали непонятные приспособления, некоторые напоминали гигантские прокопчённые ложки.

– Что за порождение Локи? – пробормотал Волчонок. Он озадаченно глянул на хирдман. Но те тоже видели подобное чудище впервые. Зато Лейф уловил во взгляде словенской пленницы нескрываемое облегчение. Он взял её на свой драккар, хотел, чтобы всегда была рядом. А она пялится на вражеский корабль, как коза Хейдрун на плоды священного дерева Иггдрасиля. Волчонка охватила тоска и злость.

– Это ромейский дромон, – сказала Хельг. – На борту не меньше двухсот воинов. Нужно уходить, хёвдинг, если ещё не поздно.

Поздно. До ушей Лейфа долетел протяжный звук рожка. А потом вёсла чужого корабля вспенили воду.

– Ингольф, Трюггви! – закричал Волчонок воинам, находящимся на кнорре. – Переходите на драккар Вепря! Мы уходим!

– Быстрее, хёвдинг, – торопила Хельг. – Им уже не поможешь.

– Я не брошу своих людей, – огрызнулся Волчонок. Он видел, как два хирдмана прыгнули в воду, дождался, когда парни на драккаре подберут их, и только после этого скомандовал: – Уходим!

– Теперь не уйти, – звонко воскликнула дочь свейского конунга и громко расхохоталась.

– Хей-хей! – кричал Волчонок, задавая ритм гребцам. – Хей! Хей! Хей!

Вражеский корабль быстро сокращал расстояние. А ещё он развернул все три паруса и скользил по водной глади с удивительной скоростью.

– Они пожалеют, что связались с нами, – бормотал Лейф, – я призову свой дар, и они поплатятся. Хей! Хей! Хей!

Скрипели уключины, плескалась за бортом вода, выкрикивал команды невезучий молодой хёвдинг, и над рекой плыл звонкий хохот свейской воительницы.

До красного драккара оставалось не более тридцати футов, когда ромейский корабль развернулся правым бортом. Две гигантские «ложки», оттянутые тросами, на время исчезли из вида, а затем с гудением выпрямились, посылая в сторону скандинавского судна два больших тёмных шара.

Лейф не поверил глазам, когда один из шаров ударил в мачту, и та вдруг ослепительно вспыхнула пламенем. Второй угодил в корму, обдавая судно жидким огнём. Мгновение, и весь драккар превратился в большой пылающий факел. С корабля прыгали горящие фигурки людей, но вода не могла спасти их, потому что тоже горела. Волосы на голове Волчонка встали дыбом от ужаса увиденного. Незатухающий в воде огонь, жадный, пляшущий и трескучий, чёрный едкий удушливый дым. Смерть, смерть. Гнев богов.

В тот момент, когда страшный корабль колдунов послал снаряд в его сторону, Лейф успел совершить три действия: Накрыл словенскую девчонку волчьим плащом, столкнул в воду и прыгнул следом.

Над головой пылало огненное марево, кольчуга тянула вниз, но он упрямо плыл, крепко обхватив Зариславу под грудь. Плыл до тех пор, пока не почувствовал, что в лёгких не осталось ни капли воздуха.

 

* * *

 

Ложе было мягким, а руки Зариславы такими нежными. Она гладила его по щеке и улыбалась.

– Мой герой, – шептала девушка и прижималась к нему податливым горячим телом. – Я люблю тебя.

Огромные синие глаза лучились желанием, а губы пахли малиной. Он потянулся к ним навстречу, крепко обняв красавицу.

– Тише, тише, медведь, – хрипло расхохоталась она, – раздавишь. Вернее, ты волк, ульфхеднар.

Видение исчезло. Он сжимал в объятиях Хельг…

Лейф оттолкнул её и сел. Вокруг деревья, сквозь которые просматривается река. Похоже, уже вечер. Он зло посмотрел на воительницу:

– Что происходит? Какого рожна ты навалилась на меня, женщина?

– Тихо, – она смотрела на него с усмешкой, – не кричи так. Ромеи ещё здесь. По воде голоса разносятся далеко.

Лейф увидел Зариславу. Та сидела недалеко от них, связанная. На щеке синяк.

– Ты что, била её? – рассердился Волчонок. – Зачем связала?

– Сбежать хотела. Но я поняла, как дорога тебе эта курица. Разок стукнула для ума.

– Много позволяешь себе, женщина. Никто не смеет прикасаться к ней, кроме меня.

– Да. Я – твоя женщина, – прошипела Хельг, – а она тир, наложница. Я сохранила её для тебя, как игрушку.

– Это мне решать, – Лейф сжал кулаки.

– И это вместо благодарности, – покачала головой воительница. – Я спасла тебя и эту худую дрянушку. Вырвала из мокрых лап Эгира. Думала, ты скажешь спасибо. Обнимешь, поцелуешь. А ты…

– Спасибо, – буркнул Лейф. – Не время для поцелуев. Ты сказала, ромеи здесь?

– Да, греки бросили якорь в полумиле отсюда. Пойдём, покажу.

Наблюдая из кустов за вражеским кораблём, Волчонок до боли стискивал кулаки.

– Ты сказала, больше никто не уцелел?

– Увы, хёвдинг. Все твои люди сгорели.

– Где мой кнорр?

– Забудь о нём.

– Они заплатят, – прорычал Лейф, – проклятые колдуны заплатят.

Хельг тихо рассмеялась:

– Я обожаю тебя. Ты настоящий эйнхерия, герой. Никто не отважился бы выступить против двухсот греков. Как ты собираешься убить их?

– Ночью проберусь на корабль и перережу, как свиней.

– Я с тобой.

– Конечно. Ты же мой хирдман.

Но Лейфа вновь постигло горькое разочарование. Час спустя дромон снялся с якоря, поймал парусами ветер и ушёл, показав беснующемуся викингу широкий и квадратный, как лопата, ахтерштевень.

Хельг хохотала, молотя себя кулачками по бёдрам. Волчонок не удержался и отвесил ей звонкую затрещину. Та не осталась в долгу. Из носа хёвдинга брызнула кровь. Словенская пленница взирала на них с нескрываемым ужасом.

– Никогда так не веселилась, – призналась воительница. – Путешествие с Вепрем – сущая тоска по сравнению с твоими приключениями. Я рада, что ты жив. Выпьем за это, эйнхерия. У меня есть словенский питой мёд. – Она протянула Лейфу флягу. – В Гардарике знают толк в хмельных напитках.

Волчонок принял из её рук круглый деревянный сосуд, вытащил пробку, понюхал.

– Много не пей, – предупредила Хельг, – Рунольф как-то выпил половину, а потом дрых целый день.

Лейф сделал большой глоток, крякнул, вытер губы:

– Вот настоящее сокровище местных. На Селунде такой напиток бы оценили.

– Что будем делать, хёвдинг?

Лейф вновь приложился к фляге.

– А что нам остаётся? Вернёмся к лесовикам. Я видел у них большую лодку. Заберём и пойдём домой.

Хельг отобрала у него мёд, пригубила и с сомнением покосилась на Зариславу:

– А с ней что? Возьмём с собой?

Лейф помрачнел.

– Нет. Она не выдержит такого перехода. Я не могу рисковать ею.

– Значит, отпустишь?

– Не сразу, – задумчиво протянул викинг. С минуту с сомнением рассматривал пленницу, затем снял перевязь с мечом, аккуратно положил на траву, вытащил нож и шагнул к девушке. Та испуганно отстранилась.

– Не бойся, – сказал Лейф. – Я хочу, чтобы ты запомнила меня, как своего единственного мужчину. Придёт время, и я вернусь за тобой. Я – твой муж, а ты моя жена, понимаешь?

Та задёргалась, что-то залепетала на своём языке. Волчонок перерезал стягивающие её путы, спрятал нож в чехол и попытался уложить Зариславу на спину. Она взвизгнула и забилась в его объятиях.

– Так надо, – уговаривал Лейф, – тебе не будет больно. Я буду нежен.

Позади захохотала Хельг.

– Нежный ульфхеднар. Вот умора.

– Отвернись, бесстыжая! – отмахнулся Лейф.

– Вот ещё! Я не пропущу такого представления. – Хельг уселась на траву и скрестила руки на груди.

Волчонок подмял Зариславу под себя, принялся задирать на ней рубаху.

– Так надо, – повторял он, как заклинание. – Так надо. Я твой муж, а ты моя жена. Потом всё поймёшь.

Девчонка отчаянно брыкалась, пыталась скинуть его, изловчилась и вцепилась зубами в щеку. Лейф терпел, раздвигая коленом ей ноги. Приподнялся, спуская штаны, и вдруг дернулся от пронзительной боли. Грудь словно обожгло огнём. Он оторопело замер, тело почему-то стало чужим, тяжёлым. Зарислава страшно закричала и спихнула его с себя. Нелепо перекатываясь на спину, Волчонок успел увидеть блеск ножа. Что это? Почему? Неужели это она вонзила клинок ему в грудь?

Небо над головой почернело. А потом и вовсе наступила ночь. Руки не слушались, но он пытался отыскать пальцами верный меч. Пусто.

– Гадина! – Хельг вскочила на ноги, ударила сапогом по лицу Зариславы. Та замерла на земле, широко раскинув руки, из разбитого носа по щеке скользнула струйка крови.

Лейф хрипел и всё шарил возле себя рукой. Воительница подобрала меч, стряхнула с него ножны, вложила рукоять ему в ладонь. И пальцы сжались, крепко стиснув оружие. На бледных губах Волчонка появилась улыбка. И застыла.

Хельг стояла над мёртвым телом и хмурила брови. Зарислава закашлялась, села, шмыгая носом, размазывала кровь по лицу. Хельг обернулась к ней, зло сузила глаза, с лязгом выдернула меч из ножен.

– Довольна, маленькая словенская сучка?

От её голоса Зарислава вздрогнула, подобрала брошенный нож, выставила перед собой.

– Не подходи!

Хельг запрокинула голову и заразительно расхохоталась. Подошла к девушке и пристально всмотрелась в её глаза.

– Что он нашёл в тебе? – спросила она на языке полян.

Та молчала. Рука, держащая нож, дрожала.

– Хочешь жить? – вкрадчиво спросила воительница.

Зарислава шмыгнула и вдруг отшвырнула нож в сторону.

– Убивай! Я готова! – закрыла глаза и быстро нараспев затараторила: – Макошь-Матушка, ткущая нити судьбы, не отрини меня, идущую стезёю Прави к вратам Ирия с Прадедами воедино…

– Хватит выть! – прикрикнула на неё Хельг и спрятала меч. – Не хочу поганить клинок о такую дуру! Ты хоть понимаешь, что сделала?

В тени длинных ресниц глаза Зариславы казались тёмно-синими.

– Понимаю, – буркнула она.

– Ты убила ульфхеднара Лейфа Вегардссона, которому через десять лет предстояло стать лучшим воином Мидгарда, – торжественно произнесла нурманка. – Если бы стала его женой, то всю жизнь прожила бы в довольстве и достатке. Твоя глупость удивила меня.

Реакция словенки озадачила Хельг:

– Глупость?! Ты хотела, чтобы я стала женой волколюда? Чудовища, которое убивает людей с улыбкой? Чтобы предала заветы Рода и пращуров? Никогда! Ненавижу ваш жестокий Север!

Верхняя губа приподнялась и изогнулась, – как у загнанного в угол дикого зверька, обнажая сахарную полоску зубов. Перепачканное кровью личико перекосилось, в глазах засверкали злые огоньки.

Хельг покачала головой.

– Я вижу твою судьбу. Ты выйдешь замуж, нарожаешь кучу чумазых детишек и проживёшь долгую спокойную жизнь. Но жизнь эта будет серая, как этот туман. Сама не зная, ты оказала мне услугу. Потому я дарую тебе свободу. А теперь убирайся, пока я не передумала.

 

* * *

 

Ледяное царство мёртвых Нифльхель. Обитель девяти миров под властью уродливой великанши Хель. Подземный мир всех бесславных ублюдков. Таких, как и он теперь…

Лейф уныло брёл по колено в сером тумане и ощущал стоны и скрип под ногами. Это Хель водит своим ножом по железному блюду. Старуха скучает. Она ждёт его…

Впереди высится большой черный камень, и на нем сидит закутанная в плащ фигура. Лица не видно, но, похоже, женщина. Что же, даже сама Хель не заставит его дрожать и пресмыкаться.

Лейф подошёл ближе и вздрогнул. У ног незнакомки он увидел прислонённый к камню меч. Он узнал бы его из тысячи – его меч.

Женщина хихикнула и выпростала из складок плаща руку, в её пальцах на золотой цепочке покачивалось «копьё Одина». Конечно, он больше не достоин носить этот знак. Его лишили вещей, которыми так гордился отец… и которые завещал сыну…

Голос был тихим, но прозвучал требовательно:

– Расскажи о себе, человек. Славен ли был твой путь? Добился ли ты успехов?

Лейфу трудно было произнести эти слова, но он ответил:

– Мой путь был короток. Я не добился ни славы, ни добычи. Оказался недостоин Валгаллы. Потому меня встречает не Отец богов, а ты.

Женщина покачала головой:

– Значит, ты не жалеешь, что выбрал путь воина?

Волчонок невесело усмехнулся:

– Судьба предначертана богами. Мои предки всегда брали плату железом. И кто я такой, чтобы отринуть зов крови? Ты спрашиваешь, жалею ли я? – Волчонок с тоской вгляделся в тянущуюся до горизонта ледяную пустыню с редкими клыками серых гор, клубящиеся чёрные тучи и прошептал: – Если бы я только мог всё вернуть.

Он закрыл глаза, чтобы скрыть вспыхнувшее в них отчаяние, но не смог удержать стона, когда память, словно издеваясь, развернула перед ним ослепительно яркую картину недавнего прошлого.

Чёрный драккар, увенчанный драконьей головой, стремительно рассекающий чужие воды. Хлопающий на ветру красно-белый парус и радостные лица его побратимов…

Голос женщины вернул его из верхнего мира в нижний:

– Моря и реки отныне закрыты для тебя, Лейф Вегардссон. В царстве Нифльхель лишь одна река, имя которой Гьёлль. Ни люди, ни боги не могут преодолеть её. Но по своему слову, проведу тебя по золотому мосту Гьялларбру туда, где по праву твоё место.

– И где же моё место, Владычица Хель? – мрачно произнёс Волчонок, уловив в словах богини насмешку.

– А как ты думаешь, герой? Разве это не твоё тело лежит на земле со спущенными штанами? Разве не тебя зарезала, как кролика, слабая женщина? Скажи мне, Лейф, ты ещё любишь её?

Волчонок тяжело вздохнул:

– Я не знаю, Владычица Хель. Мне казалось, я встретил… встретил ту, которую искал всю жизнь, но я ошибся.

– Да, ты ошибся! – неожиданно громко воскликнула богиня. – Ошибся не единожды. И я вовсе не Хель. Хотя, имя похоже. – Она сбросила плащ, и Лейф зажмурился от сияния золотого доспеха. – Здравствуй, эйнхерия!

– Хельг? – прошептал ошеломлённый викинг. – Как такое возможно?

– Разве ты не рад мне?

Лейф бросился к ней, обнял.

– Я не могу поверить. Но как же ты оказалась в Хельгарде? Ты жива или мертва?

– Разве я не говорила, что мой отец бог?

– Так ты…

– Валькирия. Одна из тринадцати дочерей Одина. Самая любимая. – Хельг лукаво прищурилась. – Потому отец разрешает мне пошалить в Мидгарде. Там я и встретила тебя, мой герой. А теперь скажи мне, ульфхеднар Лейф Вегардссон, что Хельг отныне твоя женщина!

Волчонок притворно нахмурился, но потом тряхнул головой и рассмеялся:

– Ты – моя женщина!