Ингевар Сооне

Последняя охота Юргенса

Юргенсу не спалось. Совсем не спалось. Хотя до выхода было еще часа два. Но вы бы спали, если бы скоро случилось то, чего вы ждали десять лет? Нет, конечно. Вот и Юргенс не спал. Он боялся проспать. Поэтому он проснулся, попил кофе, покурил на крыльце старого доброго «Беломора». Зашёл в избу. Почесался. Решил все еще раз привести в порядок. Сначала снял со стены штуцер и принялся вычищать из него остатки нагара. Хотя их там почти не было. Юргенс еще вчера чуть ёршик об ствол не стёр. Потом снял с полки кивер, весь избитый. Ещё раз протер его тряпочкой. Сдул пыль. Он вообще любил сдувать пыль с кивера. Глянул на часы. Времени много. Ладно, пора собираться.

Юргес вынул из шкафа старый егерский костюм – темно-зеленый, со светло-зелеными галунами и оливковыми эполетами. Надел. Глянулся в зеркало – всё-таки он ещё брав. Юргенс перекинул через плечо ягдташ, проверил сух ли порох, достаточно ли тверда пуля. Всё как надо. Пора всё-таки выходить. Пора. Стукнув каблуками сапог, он вышел на двор со штуцером за плечами. Выгнал из сараюшки старый-добрый «Урал» без люльки. И дал газу в сторону Лесов.

Ветер дул в лицо Юргенса так же как тогда, 40 лет назад, когда он впервые поехал на охоту. Ах, ах! Какие тогда были расчудесные времена. Юргенс прыгал на кочках и ностальгировал.

Ведь как тогда было прекрасно. Раз в два года охотники выезжали на туменную охоту. Туменную – потому что их было под десять тысяч. Как та самая тьма ханская. И как те самые ханские тумены на конях, они на своих мотоциклах выстраивались в круг и небыстро ехали через леса и луга. Отстреливали всех, кто попадется! Что они им там орали эти звери? Да кто их разберет! Тумен не разбирал! Тумен охотился!

Но потом всё стало хуже. Сначала на туменной охоте запретили стрелять столько, сколько влезет. Охотникам сказали – не более трех выстрелов. Потом было два выстрела. Потом один. Если ты промахнулся – конец охоте. Потом сказали так – охотиться туменом можно только раз в пять лет. Потом сказали – охотиться можно только туменом, и только раз в пять лет. А потом сказали - раз в десять. И вы представьте – раз в десять лет, тебе дают выстрелить один раз! Как так! А это зверьё спокойно будет жить у себя в лесах и никому не меш… Так, эти мысли Юргенс гнал прочь.

После всех этих правил народу в тумене было все меньше и меньше. Какие уж тут десять тысяч! Тут и тысченочку-то набрать бы.

А в последние месяцы Юргенс стал замечать, как к домам охотников бегает один паскудный зверек. Это был Саммах – самый белый песец. Юргенс замечал, что многие из охотников даже трубки с ним курили. Со зверем-то! Ох, какое желание появилось скоро у Юргенса. Ох, как он ждал охоты! Ох, как он начищал штуцер, чтобы уж точно не промахнуться. Ведь бить он будет ни абы кого, а непременно самого белого песца Саммаха! Чтобы не смущал больше охотников. Чтобы не мешал им жить. А там, глядишь, и нормальную охоту вернут.

На Большую поляну постепенно съезжались мотоциклы. У кого крутые, у кого «Восходы». Кто был одет по-новому – в камуфляж и всё специальное, кто в брезентовых куртках. Парочка были такими как Юргенс – не изменяли традициям и охотились в старой-доброй егерской форме. Юргенс был одним из первых, но те 20 человек, что приехали раньше, встречали его аплодисментами. Ведь это он на прошлой охоте выстрелом из штуцера завалил лося Равваане. Долго за ним все охотились, а завалил Юргенс.

-Ну как, в этот раз на кого наметился? На медведя Шарижу? – спросил здоровяк Йоханс.

- Нет, в этот раз у меня добыча поинтереснее будет.

- Кто же круче Шарижи?

- Ээээ, поймешь, когда я его подстрелю.

Мотоциклы всё съезжались. И… съехались. Триста. Всего триста в этом году! Юргенс скрипнул зубами, так что отколол кусочек верхней левой шестерки. Ну, гад! Ну, Саммах! Держись!

Солнце начинало вылезать из порванного на обрывки тумана.

- Охотники! Браза! Бро! Все мы помним эти чертовы правила – бить можно только раз. Иначе нас отругают. Или того хуже, охотнадзор наложит штраф. Все помнят его цифру? – громко проводил инструктаж Юргенс.

- Сто тысяч миллионов! – громко ответили охотники.

- То-то же. Я сам возмущен! Ну, с богом! Разъезжаемся по местам. За рог отвечает… А где Курбанс? Кто трубит в рог!?

- Курбанс сказался больным, - прохрипел тощий Иоахимс, одетый в штопанный-перештопнный брезентовый дождевик и болотные сапоги.

- У кого есть рог?

- У меня, - пробасил Йоханс.

- Роговой сегодня Йоханс. Слушаем его сигнал, заряжаем оружие и медленно въезжаем в лес. Погнали!

Мотоциклы медленно вползали в утренний лес, пугая зверей ревом и светом фар. «Урал» Юргенса пробирался через кусты. Он видел, как от него разбегаются звери. Вот метнулся в кусты заяц Бига, а вот заяц Бивва. Вот шмыгнула с ветки белка Занна, а вот с другой белка Занни. Но их Юргенс не трогал. Он знал, где та поляна, где обычно сидит самый белый песец Саммах. Сидит и трубку курит. Он там будет сто процентов! Ведь Саммах и его, Юргенса, хочет отговорить охотиться. Его! Юргенса! Смех!

От других охотников пока тоже выстрелов не было. Значит, выбирают добычу покрупнее. А вот и первое «бах». Это похоже на «Моссберг» Улеса. А вот будто прошипел и чихнул такой же штуцер Валерийса. Охота началась!

Юргенс поддал газку и все ближе подбирался к поляне Саммаха.

Саммах и вправду сидел на поляне. Сидел и трубку курил. Сидел он на поваленном дереве, подстелив под себя собственный хвост.

- О, Юргенс, - выпустил Саммах длинную струю дыма, превратившуюся в силуэт бобра. – Я знал, что ты ко мне придешь. Ну, давай, попробуй меня убить. Не ты первый.

- Не я первый, но я лучший! Конец тебе, самый белый песец Саммах!

- И не лучший ты. Лучшим был… В прочем, ты его не знаешь... Но с ним было интереснее. Я даже сватом у него был. Но это уже совсем другая история.

- Хватит мне тут совсем другие истории рассказывать! Докуривай.

- Докурил.

Саммах вытряхнул трубку, сунул ее в ухо, потянулся на бревне на всех четырех лапах и с ухмылкой произнес:

- Ну, попробуй, якобы лучший охотник современности, Юргенс.

Юргенс, и без того клокотавший, еще больше начал беситься. Чтобы успокоиться, он вынул из ягдташа флягу с текилой и выпил три глотка. Во, так нормально. Саммах продолжал улыбаться. Юргенс прицелился точнее некуда. Шшшш, бах! Облако дыма. Юргенс радостно подбежал к дереву и… Саммаха не было.

- Чёрт! Демон! Где ты?!

- Я тут, - раздался голос песца за правым ухом.

Юргенс не поверил глазам. На Саммахе не было даже капли крови. Как?

- Совсем забыл рассказать, - говорил песец, присаживаясь на другом дереве нога на ногу и раскуривая трубку. – Товарищ Саммах, то есть я, не только самый белый, но и самый быстрый песец в Лесах. Ты разве этого не знал?

Юргенс этого не знал. Да и не слушал он уже особо песца. В голове у него клокотал вулкан, в ушах звучал выстрел, в глазах бегала цифра в сто тысяч миллионов. И всё-таки, и всё-таки.

- Ты - слишком тупое животное, если думал, что я так просто сдамся! У меня ещё есть пистолет системы Браунинга!

И Юргенс быстрым движением выхватил из ягдташа старый-добрый пистолет системы Браунинга.

Саммах быстро вскочил на ноги, сунул трубку в ухо и дал дёру. Юргенс помчался за ним.

 

Обезумевший охотник бежал за самым белым и самым быстрым в Лесах песцом. В покрасневших глазах мелькал уже не один хвост, а десятки, сотни. Юргенс стрелял в какой-то из них, промахивался, снова стрелял, менял обойму и снова бежал за песцом. Где-то там остывал его «Урал», сажая аккумулятор включенными фарами. Где-то там остывал его штуцер. Юргенсу было не до них.

Вдруг раздался самый ужасный звук в его жизни. «Шёлк, шёлк» - патроны кончились. Юргенс пошарил в ягдташе, но там была только горбуха хлеба, фляга с текилой и 0,33 молока.

- Нет. Нет, - он вывернул сумку наизнанку, бросив на траву, все что в ней лежало. – Может в кивере.

Кивера не было на голове. Где-то потерял.

- Может под эполетами.

Под эполетом нашелся только кусок застрявшей ветки.

Тогда Юргенс пошёл ва-банк! Он выхватил из-за голенища старый-добрый бебут и погнался за Саммахом с ним. Юргенс даже не заметил как выскочил на опушку Лесов и споткнулся от яркого света.

В глаза Юргенсу светили фары 299 мотоциклов. Они стояли на опушке, а их владельцы были рядом. Но хуже всего было то, что за спинами охотников стояли… звери. Вот медведь Шарижа, вот лось Клент, вот косуля Цапля, вот волки Волик и Вомик.

- Что это есть? Как мне понять? – пытался собрать слова во фразы Юргенс.

- Охота кончилась, Юргенс. Теперь всё будет по-старому, - пробасил Йоханс.

- Но по-старому это… это тумен.

- Тумен появился 200 лет назад. А 700 лет назад мы жили мирно, - пробасил Шарижа.

- Аааааааа, ыыыыыы! – заревел и захрипел Юргенс.

- Но вы стреляли.

- В воздух.

- Ааааыыыырррр! Отдайте мне хотя бы Саммаха!

- Нет. Охота кончилась.

- Я убью!

- Нет.

Юргенс взмахнул бебутом, но Йоханс выбил его прикладом «Ремингтона», отбросил ногой и навел ствол на нос Юргенса.

- Меня. За зверей?

- Нет. Бах, - сказал Йоханс и толкнул Юргенса.

У Юргенса подкосились ноги и он упал в траву. Мимо него в лес проходили лапы, копыта, когти. Чуть в стороне загудели моторы мотоциклов.

Юргенс лежал неподвижно и смотрел в небо. «Охота кончилась» - звучало в его голове. Ему нечего больше ждать. Это же была мечта.

- Мечтать убивать – самая плохая мечта, - бросил через плечо уходивший в лес Саммах.

А ведь, пожалуй, он прав. Да, он прав.

Юргенс сидел на крыльце и вырезал деревянные фигурки животных. Дети любили его фигурки, они получались как живые. А больше всего их любил его сын Леонидс. Ему было всего три. Его матери двадцать восемь. Они – это последняя радость старика, прожившего жизнь не пойми как.

Вдруг Леонидс нашел в пыли металлический шарик. Он таких раньше не видел.

- Папа, что-то.

Юргенс вздрогнул. Он взял пулю из рук мальчишки. Сжал ее в кулаке. И забросил подальше в кусты.

-Папа, зачем ты выкинул? Что это было?

- Зло.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...