Елена очень устала от событий последних месяцев. Что, впрочем, и не удивительно: развод трудно назвать делом приятным. Тем более, когда разводиться приходится с таким тяжёлым человеком, как Стас. Единственная возможность навсегда избавиться от Стаса - это уехать как можно дальше. Что Елена и сделала после долгих раздумий.

А раздумья были нелёгкие, срывать с насиженного места двух детей-подростков очень не хотелось. Но женщина была приятно удивлена совсем недетской мудрости своих подрастающих ребятишек. Вместо того чтобы отговаривать мать или обижаться на неё, дети старались успокоить Лену и, как могли, поддерживали в трудные дни.

Возвращаться в родной город совсем не хотелось. Елену не связывало с местами, где она провела детство и юность, ничего особенно тёплого. Одно радовало, что там была крыша над головой. Барака, в котором Лена родилась, уже не было. Родители получили под снос квартиру в том же убогом районе на отшибе города, на той же улице, где Елена когда-то выросла. Квартира пустовала, ведь мама жила в другом месте, а папа недавно умер.

Так Елена с детьми и поселились в новом доме на улице с нежным названием Весенняя. Квартира была тёплой и светлой, обставленной простенькой мебелью. Что было очень кстати, ведь женщина уехала от мужа, прихватив только самое необходимое из вещей. Основной частью её богатства было двое замечательных детей и маленький испуганный хомяк в клетке.

Близняшки Соня и Кирилл весело обживались на новом месте. После хорошего района и многоэтажек с асфальтом они оказались в необычно странной для них местности. Новый трёхэтажный дом построили в окружении остатков старых бараков, в которых ещё тут и там жили потрёпанные жизнью люди, несмотря на то, что эти ветхие домишки уже разрушались прямо на глазах. Многие квартиры в новом доме ещё пустовали, получить жильё в таком «райончике» людям не очень-то и хотелось. Большинство соседей представляли собой странный сброд маргинального, запитого вида.

Но дети Елены были настоящими оптимистами, они с интересом обследовали новые места и с удовольствием забегали поесть гороху и садовой клубники к бабушке, которая жила совсем рядом в частном доме.

Уже через пару недель брата с сестрой ждало первое необычное развлечение. Как-то вечером неизвестные хулиганы подожгли пустовавший неподалёку барак. Всю ночь дом полыхал. Сначала со страшным грохотом рухнула крыша, потом яркие ненасытные языки пламени жадно поедали со вздохом оседающие стены. Приехавшие пожарные, остановившись рядом с горящим домом, философски наблюдали за полыхающим безобразием, изредка поливая водой ближайший к месту пожара бок нового дома. Местная молодёжь весело делала селфи на фоне горящего и рушащегося здания.

Кирилл и Соня были в полном восторге: в старом районе им никогда не приходилось так близко наблюдать настоящий пожар. Под утро пожарные уехали, а уставшие люди нехотя разбрелись восвояси. А барак тлел ещё весь следующий день, распространяя по району едкий запах гари и безысходности.

Осенью дети пошли в школу. Елена очень переживала, смогут ли они найти общий язык с новыми одноклассниками. Но шустрый и общительный Кирилл и весёлая, очень хорошенькая Соня сразу поладили с местными ребятишками.

У Елены немного отлегло от сердца, да и некогда было особо горевать. Новая работа отнимала много времени и вполне нравилась женщине. К тому же Лена налаживала отношения со старыми подругами и быстро завела массу новых знакомых.

Женщина чувствовала себя счастливой: наконец-то она сама управляла своей жизнью, никакого давления со стороны свекрови, скандалов и ссор без особой причины. Никакой необоснованной ревности и нападок неадекватного супруга. Огорчало только, что дети были недовольны плохим интернетом, непроходимой грязью дорог и вечно пьяными физиономиями некоторых соседей. Чтобы как-то поднять ребятишкам настроение, Елена подумывала подарить им на Новый год щенка. Ведь папа бы никогда не разрешил детям завести собаку, останься они и дальше жить с ним. Ну что же, так тому и быть! Новая жизнь – так новая жизнь.

Соня с Кириллом остановили свой выбор на таксе. И вскоре по дому уже радостно бегал чёрно-бежевый тонко тявкающий комочек. Дети в шутку звали маленькую таксу сосиской, а по-настоящему они назвали девочку-баловницу Лаймой.

Время шло, незаметно пролетело уже больше года со дня переезда. Дети и Елена привыкли к новому месту. Лайма подрастала и была умницей и всеобщей любимицей.

Наступила новая осень. Огромные тополя, окружающие дом, стали ярко-золотыми. А на земле появился тонкий ковёр из начинающих облетать листьев.

Было утро субботы. Елена с Лаймой проводили детей в школу и вышли погулять во двор. Виды вокруг их нового дома совсем не радовали глаз. На месте разрушенных и сгоревших бараков росла сорная трава. Большие, пострадавшие от пожаров тополя высыхали и ломались от времени. Сохранился только ряд кирпичных домов, который был виден с их балкона. Кое-где еще жили люди, а вот пустующее здание прямо под их окнами уже начали рушить и разбирать мародёры-старатели. И кто придумал что-то строить среди этих руин?

Елена бродила по желтеющей траве, задумчиво разглядывая вымирающую улицу. Лайма весело резвилась возле её ног, то обнюхивая травинки, то пытаясь ухватить зубами весело топорщащиеся на пути прутики оголившихся кустов.

От размышлений женщину отвлекло большое старое зеркало в тяжёлой облезлой раме, прислонённое к дереву рядом с домом, который начали безжалостно разбирать. Зеркало требовательно притягивало её взгляд, хотелось потрогать рукой пыльное стекло, скользнуть пальцами по шершавой потёртой раме. Елена не удержалась и протянула руку. Но в тот момент, когда кончики её пальцев коснулись скользкой зеркальной поверхности, какая-то непреодолимая сила, подобная маленькому вихрю, вдруг потянула женщину вперёд и властно увлекла за собой. У Елены перехватило дыхание, она зажмурила глаза и крепче сжала в руке собачий поводок.

Вихрь отступил, Лена нерешительно приоткрыла глаза. Она так же стояла возле большого тополя, а Лайма, как ни в чём не бывало, скакала вокруг неё. Только вот зеркало исчезло. Лена огляделась и не поверила своим глазам. Дом, который только что был полуразобранным, стоял абсолютно целый, в окнах пестрели занавески. У подъезда бегали чумазые ребятишки. Женщина удивлённо обернулась и замерла, не веря своим глазам. На месте их дома стоял барак, тот самый, из её детства, из далёкого прошлого. Лена не знала, что и подумать. Она ещё раз крепко зажмурилась: не может быть, этого просто не может быть…

Женщина медленно открыла глаза, но барак по-прежнему стоял на месте её дома, а Лайма недовольно лаяла на чумазых ребятишек, которые подошли к ним и с интересом разглядывали незнакомую собаку.

Что случилось? Куда она попала? Елена потянула рычащую Лайму за поводок и быстро пошла по улице, внимательно разглядывая окрестности и пытаясь понять смысл происходящего.

Перед глазами медленно возникали картинки из её далёкого детства: белёные бараки, деревянные тротуары, старые советские машины и мотоциклы. Лена дошла до края улицы, и сердце её тревожно забилось. Тот самый дом – её дом. Родной подъезд и чинно гуляющие по краю крыши голуби, которых держал сосед-голубятник. Еле сдерживая волнение, женщина поднялась по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж и остановилась перед дверью в их квартиру. Собака с интересом принюхивалась к новым запахам. Но тут Елене стало как-то не по себе. Она быстро спустилась и выбежала из подъезда.

Что ждёт её за дверью? Какие встречи? Увидит ли она родителей? Брата? Сестру? А может, её ждет встреча с самой собой, только маленькой? А безопасно ли это? И вообще, что она скажет открывшим дверь людям?

Лена тревожно размышляла, прогуливаясь с Лаймой неподалёку от дома в котором провела детство. И тут её осенило.

– Какой сейчас год? – спросила она игравшегося неподалёку в мяч рыжего конопатого мальчишку лет одиннадцати.

Рыжий чумазый шкет искоса пристально посмотрел на странную тётку и лениво процедил сквозь зубы:

– Тысяча девятьсот семидесятый.

– Спасибо, – ответила Елена и продолжила свои рассуждения: так, с самой собой я не встречусь, это уже хорошо. Меня. Пока, ещё нет. А вот мои родители уже живут здесь и брат с сестрой тоже уже родились.

Лене вдруг непреодолимо-остро захотелось увидеть папу; папу, которого там, в её настоящей жизни, уже много лет не было в живых…

Женщина собралась с духом и вновь шагнула с Лаймой в подъезд. Она негромко постучала в коричневую деревянную дверь на втором этаже. Но как Елена ни готовилась к этой странной встрече, она растерялась, увидев отца – совсем молодого и приветливо улыбающегося.

«Сейчас ему меньше лет, чем мне», – испуганно подумала женщина и молча смотрела на папу. Ей так хотелось обнять его и сказать: «Ну, здравствуй! Это я, твоя младшая дочка, я ещё не родилась, но я появлюсь у вас немного позже. И ты будешь меня очень любить. Хотя это всё не важно, главное, что ты стоишь сейчас передо мной живой и здоровый». По щекам Елены невольно скатилось несколько слезинок.

– Вам кого? – спросил отец, удивлённо глядя на незваную гостью.

– Кто там? – послышался из комнаты мамин голос. Потом позади отца показался старший брат и с любопытством уставился на неё.

Лена сделала над собой неимоверное усилие и тихо выдавила из себя пересохшими от волнения губами:

– Ой, извините. А Петровы не здесь живут?

Отец внимательно на неё посмотрел и сказал с невозмутимым видом:

– Петровы живут через дом. А кого именно вам надо?

Елене хотелось посмотреть на отца хоть пару минут, а ещё ей всё сильнее хотелось обнять его и сказать, что она его очень любит. Ведь там, в другом времени, она уже никогда не сможет папе это сказать. Какой же он всё-таки красивый! Недаром Соня как-то заметила, что дед в молодости похож на известного американского актёра. Елена непроизвольно коснулась папиной руки и тут же отдёрнула пальцы, как от удара током. Казалось, отец тоже что-то почувствовал: он пристально смотрел на Елену, словно хотел что-то спросить, но не мог правильно сформулировать вопрос.

Из комнаты высунула чёрную кудрявую голову сестра Вера. «Привет, сестрёнка», – мысленно сказала Лена. А следом вышла мама. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом Лена поспешно извинилась:

– Простите, я, кажется, ошиблась, – и почти бегом бросилась вниз по лестнице. Ничего не понимающая Лайма едва успевала за хозяйкой.

Эта встреча очень растревожила Елену, она ещё некоторое время ходила по улице, пытаясь обрести душевное равновесие. А потом женщина со страхом подумала о своих детях. Что будет с Соней и Кириллом, если она не сможет к ним вернуться? А как можно вернуться в её прежнюю жизнь из прошлого, где она, судя по всему, сейчас оказалась? Да и как вообще возможны такие чудесные метаморфозы со временем и пространством?

Лена разволновалась не на шутку… Она напряжённо размышляла о способах возвращения назад в свою привычную жизнь. И тут её словно осенило.

Что если попытаться найти то старое зеркало, при помощи которого она попала в прошлое? Возможно, оно уже стоит у кого-то в том доме, который в её реальности сейчас разбирают. А здесь в нём живут люди.

Итак, два подъезда, по две квартиры на этаж, два этажа. Итого всего восемь квартир. Что если попробовать заглянуть в каждую из квартир? Возможно, она сможет найти это проклятое зеркало и вернуться с его помощью назад.

Женщина быстро зашагала к нужному дому и зашла в первый подъезд. Как хорошо, что в прошлом ещё не было домофонов, которые в её времени абсолютно на каждом подъезде. Лена не нашла звонка и решительно постучалась в пошарпанную дверь с цифрой один. Никто не ответил. Она постучала ещё громче, но ответа снова не последовало. Зато из-за соседней двери высунулась старушка с хитрым и любопытным выражением на лице.

– Стучи громче, Семёновна совсем глухая стала. Хотя, может она в магазин ушла. А дочка её на работе, если тебе она нужна.

– А дочку её не Мариной зовут?

– Нет, – выражение на лице старушки становилось всё недоверчивее и напряжённее. Елена понимала, что нужно срочно что-то сделать, чтобы расположить к себе эту пожилую женщину.

– Понимаете, у меня тут неподалёку, на Линейной улице, тётя живёт одинокая, я бы хотела поменять квартиру на ваш район, ну, чтобы почаще к ней ходить, помогать. У меня родители умерли недавно и кроме тётки никого не осталось.

Лена сделала грустное выражение лица и искоса взглянула на старушку. Любопытная бабуля немного «оттаяла».

– А Семёновна с Катькой тут при чём? – уже с интересом спросила пожилая женщина.

– Мне сказали, что тут у вас какая-то Марина или Ирина квартиру вроде поменять хочет. Так у меня квартира возле остановки – хорошая, тёплая, магазины рядом. А у вас тут сколько комнат, можно посмотреть?

– У меня-то три, а у Семёновны «двушка», вообще маленькая. Ну, зайди посмотри, не натопчи только. Пёс-то не кусается?

– Нет, Лайма у меня добрая. Я разуюсь, не волнуйтесь. Как у вас уютно.

Елена быстро осмотрела квартиру. Зеркала нигде не было видно.

– Спасибо вам. Да, такую квартиру я и хотела бы. Может, соседи сверху кто-то поменяться хочет? Я спрошу, пожалуй.

– Спроси. Да вряд ли кто меняет, – сказала окончательно разговорившаяся бабуля. А Ирина у нас есть, в седьмой квартире живёт, рыжая такая, противнющая баба. О, а вот и Семёновна с магазина вернулась. Семёновна, ты квартиру поменять не хочешь?

– Чего, говоришь, принять? – живо откликнулась Семёновна.

– Не принять, а поменять квартиру. Глухня ты старая.

– Зачем? – искренне удивилась Семёновна.

– Зачем, зачем? Чтоб к транваю ближе жить. Ты вон ходишь еле-еле. Покажи девахе, как квартира твоя выглядит.

– Воспользовавшись временным замешательством Семёновны, Лена заглянула в её квартиру.

– Куда с псиной, – только и успела возмутиться пришедшая в себя хозяйка. Но Елена уже поспешно осматривала квартиру.

– Угловые квартиры, конечно, меньше, – деловито констатировала Лена. – Спасибо, я спрошу ещё соседей сверху.

Не дав пожилым женщинам опомниться и трезво оценить происходящее, женщина быстро поднялась наверх, отметив про себя, что и во второй квартире нужного зеркала не оказалось.

В третьей квартире дверь открыла молодая женщина в застиранном неопрятном халате. Где-то в глубине квартиры истерично плакал маленький ребёнок.

– Вам кого? – недружелюбным голосом спросила женщина.

– Я хотела бы поменять свою квартиру на квартиру в вашем доме.

– А я тут причём? Мы ничего не меняем.

– У меня квартира хорошая, и я ещё доплатить могу.

– Сколько? – деловито спросила неопрятная женщина.

– Ну, я не знаю. Сначала мне на вашу квартиру взглянуть надо.

– А откуда мне знать, может вы мошенница какая? – подозрительно прищурилась хозяйка квартиры.

– Ну, разве я похожа на мошенницу? – Елена пыталась говорить как можно дружелюбнее.

– Молодая женщина придирчиво осмотрела непрошенную гостью. Одета Лена по меркам советских лет была необычно. Джинсы, кроссовки, яркая ветровка, как с картинки про зажравшуюся капиталистическую заграницу.

– Ладно, посмотрите. Квартира не моя, правда, мужа. Но если вы доплатите, то мы бы подумали.

Елена быстро осмотрела все комнаты. Нужного зеркала нигде не было.

– Ну и что, будете менять? – в лоб спросила Елену женщина из третьей квартиры.

– Вас как зовут?

– Зоя.

– А меня Лена. Я подумаю, посмотрю ещё у соседей квартиры. Вот напротив же квартиры больше? А кто живёт в четвёртой квартире?

– В четвёртой? Федька-алкаш. Его квартира вам точно не подойдёт, – фыркнула Зоя. – Не хотите, как хотите.

Зоя раздражённо захлопнула дверь. А Елена громко постучалась в четвёртую квартиру. Дверь открыл нетрезвый мужчина неопределённого возраста.

– Вы Фёдор? Я из ЖеКа. Ваш дом стоит у нас в планах на ремонт. Я должна осмотреть состояние вашей квартиры.

– Ну, должна – смотри, – икнув, согласился Фёдор и пропустил Елену в квартиру.

С опаской женщина шагнула за дверь. Квартира производила удручающее впечатление. Окна без штор, почти полное отсутствие мебели, давно не беленые стены и потолки, беспорядок, грязная посуда и пустые бутылки по всей квартире. Мельком заглянув в туалет, женщина брезгливо поморщилась и почти бегом выскочила из неприятной квартиры. Пьяный Фёдор пробурчал ей вслед что-то нечленораздельное, но Елена уже быстро спускалась по лестнице.

Во втором подъезде всё пошло не так гладко. В пятой квартире, сколько Лена ни звонила в дверь, никого не оказалось дома. Старушка из шестой квартиры ни в какую не хотела пускать Елену. Женщине пришлось проявить все чудеса изобретательности, уговаривая бабушку пустить её за порог. Только через пятнадцать минут переговоров, когда Елена пообещала бабе Шуре бесплатный ремонт в квартире от государства и привязала Лайму в подъезде, так как у бабули якобы была аллергия на собак, женщине удалось зайти в квартиру.

Зеркала у бабы Шуры не было. И в седьмой квартире у рыжей Ирки зеркала тоже не оказалось. Зато Ирка рассказала, что пятая квартира уже полгода стоит пустая и никакой мебели там, вроде как, нет. Осталась ещё робкая надежда – восьмая квартира.

Елена очень сильно нервничала, что если она не найдёт зеркала? Или зеркало не поможет ей вернуться назад? А как же Кирилл с Соней? Что они подумают, если Лена и Лайма неожиданно бесследно исчезнут? И что она будет делать в прошлом, без документов и денег? Едва сдерживая подступающие слёзы, женщина решительно позвонила в последнюю квартиру.

К двери в восьмой квартире подошла маленькая девочка. Она сказала, что взрослых дома нет, и ей дверь открывать чужим нельзя. Елене было очень неприятно врать ребёнку, но что-то надо было делать.

– А скажи, девочка, у вас есть в квартире большое зеркало?

– Да, в коридоре, – охотно ответила девочка.

– В большой жёлтой раме? – с надеждой спросила Елена.

– А вы откуда знаете? – удивилась девочка.

– Это не я знаю. Это Лайма. Она не простая собака, а волшебная.

– Волшебных собак не бывает! – рассмеялась за дверью девочка.

– А вот и бывают, – тихо возразила Лена. – Лайма и человеческую речь понимает. Ты в глазок нас видишь?

– Я сейчас на табуретку встану, – быстро отозвалась девочка.

За дверью послышался лёгкий шум.

– Теперь видишь? – с надеждой спросила Елена. – Вот, смотри. Лайма, дай мне лапу!

Лайма охотно протянула хозяйке лапу.

– Ух ты! А разговаривать она умеет?

– Умеет, только тихо очень. Ты через дверь не услышишь.

За дверью снова раздался шум. И дверь с лёгким скрипом приоткрылась. На пороге стояла красивая белокурая девочка лет шести в лёгком платье с красными цветами и огромными красными бантами в тонких косичках.

– Пусть она что-нибудь скажет, – таинственным голосом попросила девочка.

– Лайма сказала, что поговорит с тобой, если ты разрешишь ей посмотреть на большое красивое зеркало, – слегка краснея, соврала Лена.

– Хорошо. Пусть посмотрит. Только быстро. А то сейчас мама уже скоро придёт, она меня ругать будет, – с серьёзным видом шёпотом сказала белокурая девочка, неуверенно пропуская женщину с собакой в квартиру.

В коридоре Лена увидела то самое злополучное зеркало, на минуту женщина замешкалась. Но тут на лестнице послышались шаги и женский голос тревожно спросил:

– Люда, почему ты дверь открыла?

Девочка испуганно вздрогнула:

– Ой, мама сейчас ругаться будет.

Раздумывать было некогда. Елена быстро схватила Лайму левой рукой, а правую протянула вперёд и легко коснулась зеркала. В ту же минуту неведомая сила вновь подхватила женщину с собакой и настойчиво потянула вперёд. За спиною раздался тонкий звон разбивающегося стекла.

Едва пришедшая в себя Елена вновь стояла на поляне рядом с разбираемым домом. В прислонённой к дереву раме кое-где торчали осколки разбитого зеркала. Лена судорожно прижимала к себе Лайму, ей всё ещё не верилось, что она благополучно вернулась назад.

Женщина обратила внимание, что на улице уже вечер. «А вдруг прошло много времени, и дети меня потеряли?» – подумала она и заспешила домой.

Слава Богу, новый дом стоял на прежнем месте. Елена зашла в подъезд, поднялась на свой этаж и торопливо нажала на кнопку звонка. Звонок казался ей непривычно громким и тревожным.

Удивлённая Соня открыла дверь:

– Мама, ну наконец-то. Вы где с Лаймой ходите весь день? Мы с Кириллом чуть с голоду не умерли.

После слов дочери в коридор из комнаты вышел Кирилл, громко разговаривающий по телефону.

Елена плакала, обнимая детей. Это чудо, что они снова вместе!

– Ты чего? – сказал Кирилл, непонимающе уставившись на мать, которая то плакала, то смеялась, не выпуская детей из объятий.

Конечно, Елена ничего не стала рассказывать Кириллу с Соней, да и вообще никому. Кто ей поверит? Сочтут, что она сошла с ума.

Ну и хорошо, что проклятое зеркало разбилось. По крайней мере, никто больше не пострадает.