Шарик мороженного плюхнулся на линолеум, и холодные брызги ударили по лодыжкам.

 

Она так хотела есть, что всё равно поднесла ещё одну полную ложку ко рту. Проглотила. Шлепок, и на ноги брызнули холодные капли. Весь пол кухни размечен такими точками крем-брюле.

 

Одинокое засохшее деревцо в горшке, стоявшем в прихожей смотрело на неё с сочувствием.

 

Она тёрла пол тряпкой, и чем яростнее тёрла, тем сильнее он покрывался черными разводами.

 

Душевая встретила её исцарапанным до матовости зеркалом. Под струями воды по остаткам кожи растекается приятное тепло. Это длится, пока черные омерзительные сгустки не забивают сток, и ванна не начинает заполняться водой. Черной.

 

Телефон жужжал с самого утра. Она знала, опять звонил Паша, а к телефону подходить было страшно: слишком блестящий корпус был почти как зеркало.

 

Шелест воды, вой ветра за окном, зуд телефона — так длился каждый день. А потом раздался новый звук.

 

Звонок в дверь. Следом ещё один. Стук. Потом настойчивый, потом уже тревожный. Опять звонок.

 

Она крадётся, прислушиваясь к жуткому шуршанию, которое издают её ноги.

 

Картинка в дверном глазке неприятно вытянута. Половину заливает свет с лестничного марша, другую половину заливает зеленым коридор. И поверх размазано большое круглое красное пятно — мамин плащ.

 

— Да где же ты есть-то? — а потом достала телефон. — Паш, я звоню, она не отвечает.

 

***

 

В этот раз мама ушла. Телефон жужжал несколько раз, потом перестал. Разбить бы ему экран, да жалко.

 

На ужин звук падающих на пол макарон. А потом главная радость — мыть посуду. В отраженнии крана на кухне она все ещё походила на человека.

 

Сон — это мучение. Зацепляясь, путаясь в одеяле она залезла в кровать. Пододеяльник расчерчен черным узором. Совершенно бесполезно стирать постельное белье, ведь любое касание оставляло полосы словно кисть. Через полчаса ей удалось удобно залечь.

 

Может быть стоило взять трубку? Тогда бы мама не приехала. Но что дальше? - думала она и слушала, как воет поднимающийся ветер.

 

Она смогла уснуть лишь сказав себе, что единственный рабочий ключ в этой квартире. Пашин ключ не работает. Значит, она никак не сможет войти.

 

И все будет хорошо.

 

Она проснулась от знакомых шагов и голосов за входной дверью. Мужской басистый и другой, женский — голос её мамы.

 

— Там все документы внутри. Это просто катастрофа, вы даже не представляете как вы меня выручаете.

— А можете ещё разок рассказать, как все произошло?

— Я вышла на лестницу получать доставку, тут сквозняк, слышу - дверь щёлк, и заперлась.

— А что было в той посылке? — мужской голос стал ещё ниже и громче.

— Ну... Это что допрос?

— Полушайте, я не первый день тут работаю. На таких как вы у меня, знаете ли, чуйка.

— И что же ваша чуйка вам говорит?

— М-м-м, любовница мужа? Месть, сюрприз на день рождения... Не знаю, но это не ваша квартира. Я её открою, что? Мы соучастники.

—...

— Ну вы подумайте, а я пошел. — уверенные шаги стали удаляться.

Мама сначала молчала, а потом вдруг сняла маску и стала говорить как-то нервно, даже жалобно.

— Там моя дочь. Она не выходит на связь уже две недели, хотя раньше... - мать выглядела взволнованной: красное пятно на зеленом фоне в линзе дверного глазка. У неё опустились плечи.

— Так может она не хочет вас видеть? Подумайте об этом.

— Вы должны мне помочь.

— Бог в помощь. - дверной мастер изгибаясь в линзах глазка, скрылся в лучах света. А мама замерла - красное пятно на зеленом.

— А может быть он прав? - сказала мама, и резко повернулась.

Мамин взгляд настиг её сквозь дверь.

— Нет, конечно нет, мамочка. - вырвалось у неё, но вместо слов на дверь полилась черная жижа.

 

Мама ещё смотрела на дверь, думая, прикидывая, краснея ещё сильнее. Её шаги звенели уверенно. А потом она скрылась в пятне света.

 

***

 

К вечеру покраснело небо. Дом наполнился звуками: шагами и гудками, шорохами. Ветер подутих, но все ещё посвистывал и порой, наваливаясь на стекло, сотрясал раму, словно бы просясь внутрь.

 

Сосед звенит замком своей квартиры, дети орут на площадке — за окном обычная жизнь, и она выглядывала туда из-за шторки, чтобы никого не напугать. По вечерам не включала свет.

 

Закипающий чайник наполнил квартиру шипением, и когда она шла, то почти не слышала шуршания своих ног. Она зацепилась за маленькое высохшее деревцо. Давно надо было его выкинуть, но оно единственное сочувствовало ей.

 

Сосед все ещё звенел замком. Ей стало интересно, но заглянув в глазок увидела лишь красное на зеленом. Это был не сосед — мама копошилась в замке.

 

Щелкнул чайник, продолжая шипеть.

 

От волнения она задела дверь.

 

— Это я, доча это я, не бойся. Все будет хорошо.

 

Голову защекотали вопросы: откуда у неё ключ? Что делать? Почему я?

 

Она ринулась под кровать, но запуталась в покрывалах и одеяле, и в таком положении она услышала как расщелкнулся первый замок.

 

Окно впустило давно рвущийся в гости воздух. Она действительно думала перепрыгнуть на общий балкон, но посмотрев вниз, и почувствовав, как замирает холодом сердце, одумалась. К тому же на улице кричали дети — бежать было некуда.

 

Оставалось надеяться, что замок все же спасет её, и не откроется. И в эту минуту лязгнул ключ. Маме удалось сделать один оборот, но на втором ключ заклинило, как было всегда когда они пытались открывать дверь Пашиным ключом.

 

— Чёрт, да что же это такое! — вскрикнула мама.

 

И остановилась.

 

— Я не понимаю, чего ты боишься! Открой маме дверь. Мы все решим.

 

Она бы хотела ответить, но чувствовала, что больше не может говорить. По крайней мере, в привычном для человека понимании.

 

— Ай, чёрт! - не унималась мама.

 

Обычно, если Пашин ключ застревал. То потом приходилось вызывать слесаря. А слесарь уже отказался помогать. Конечно, она что-нибудь придумает. Но это даст времени.

 

Ветер принёс запахи весны — он игриво трепал занавеску, холодя остатки кожи, как бы говоря — ты забыла закрыть окно.

 

А потом дверь надменно щелкнула замком. И мир закружился. При виде того, как открывается дверь, она инстинктивно вжалась в стену и заметила, что пытается спрятаться за деревцем, давно засохшим в горшке.

 

Она зажмурилась, слушая как приближаются шаги. Тихонько зашептала: Милый боже, сделай так, чтобы мама не увидела меня, и то, что со мной стало. Спрячь меня.

 

Она смогла почувствовать мамину тень, когда шаги стали совсем близко.

 

Весь мир затих. Словно ожидая.

 

— О боже! — воскликнула мать.

 

***

 

Мама работала учительницей математики в деревенской школе. Рациональности хватало ей и на уроках, поэтому в жизни она слушала интуицию.

 

Дочь звонила сама, может быть не каждый вечер, но хотя раз в неделю. Теперь даже не перезванивала. Может быть тот слесарь и был прав, потому что у него чуйка. Но у неё тоже была своя чуйка, и эта чуйка говорила — надо действовать.

 

— Она последнее время говорила про какой-то сайт. Азбука... — он задумался, — азбука чего-то там - он положил ключи ей в раскрытую ладонь, и они блеснули в свете лампочки. - Вам повезло. Хотел их выкинуть, все равно толку от них никакого.

 

Но Паша был бездарем, а у бездарей, как она знала по своему школьному опыту, даже дверь деревенского сортира порой может не открыться. Да, замок заставил её понервничать, но потом все же поддался натиску.

 

И холодный сквозняк охладил её вспоттевший лоб. И взъерошил волосы. Красный свет заката заиграл в этих волосах. Она почувствала какой-то удивительный запах, который вдруг наполнил её материнским счастьем.

 

А потом она убрала волосы.

 

Пол был разрисован потерявшим всякий рассудок художником. Линии были всюду, и на диване, на разбитом телевизоре, шторах. Даже на потолке!

 

Шкаф, который они покупали вместе с дочерью, был исцарапан до совершенно неузнаваемого состояния. Словно кто-то пытался содрать весь лак и добраться до дерева.

 

Всю эту жуткую картину заливал красным закат, и даже её пальто приняло жуткий оттенок крови текущей из прорезанной вены.

 

Она терялась в догадках, стоя перед главным символом всего этого комшара. Она подошла к нему, не в силах устоять.

 

— О боже! — вырвалось у неё, может быть потому, что это дерево она подарила дочери на новоселье, совсем крохотной веточкой, в транспортировочном горшке,а теперь оно, огромное, касалось потолка. Может потому, что высохло. А может потому, что она испытала омерзение, вглядываясь в переплетения безумно разросшихся ветвей, который складывались в узоры. Чем дольше она вглядывалась, тем сильнее узоры стали напоминать буквы. Буквы складывались в слова, слова в предложения. Она услышала в голове речь...

 

Её уберег рвотный рефлекс.

 

Она побежала в туалет. Успела, слушая как стучат занавески у открытого окна.

 

На кухне она нашла чашку. Заварка оседала струйками на дно — пакетик только положили. Казалось, дочь вышла в магазин, и вот-вот придёт. А может и сейчас тут, прячется где-то.

 

Несколько часов она убиралась. Черные следы смывались легко. Она немного зависла, рассматривая ровные кучки макарон на полу (все ещё теплые).

 

Она полировала единственно-чистое в комнате - ноутбук дочери, когда в голове вспылало слово “сайт”. “Азбука чего-то там”, — сказал Паша.

 

Голос слесаря забасил в её голове: “Может вам оставить её в покое!”. Это все просто недоразумение.

 

По дороге на кухню, она зацепилась платьем, захрустели ветки. Она собрала их и положила на кучу мусорных пакетов, сваленных у входной двери. Кажется они лежат тут больше недели.

 

На секунду она представила, что дочь лежит в этих мешках. По частям.

 

Взгляд сам упал на ноутбук. Она опять задела дерево пока шла.

 

Рабочий стол выглядел спокойно. Обычно. Она залезла в историю посещений браузера — дерево вдруг недовольно зашуршало, подёрнутое сквозняком.

 

Список страниц укатывался вниз. День, неделя... И что-то мелькнуло. Она отмотала назад - на неё смотрела залитая черным иконка, особого тревожного оттенка. Рядом:

 

АЗБУКА СМЕР... 666:///азбука-см...

 

Но прежде, чем успела кликнуть, ветер принёс ей подарок. Тот запах, что она почувствовала, когда вошла в эту квартиру.Он напомнил о дочери, и она вышла в прихожую, прихватив ноутбук.

 

Дочери там не оказалось. И она опять зацепилась о дерево. Хрустнули и упали веточки.

 

Было кое-что невероятное. Как только она могла не заметить? На высохшем дереве распустилась золотая кувшинка. Она исторгала тот давно забытый аромат детства.

 

Честный добрый, золотой аромат заливал все вокруг посреди кровавого моря заката. Далеко забытые мысли хлынули. Откуда-то издалека дальнего она услышала, как падает и разбивается ноутбук.

 

Она упала на колени. Экран рисовал вместо браузера замысловатую абстрактрую картину из черных, розовых и зеленых линий.

 

— Черт, дочь меня убьёт!

 

И на руку капнуло черным.