Егор Семёнов

Дозор Дикого Бога

Аннотация (возможен спойлер):

Народы Драконьих континентов забыли, что есть более страшное и древнее зло, чем войны королей и лордов.

[свернуть]

 

- Будь проклята эта жара! – злобно бубнил Ра'эль, пытаясь охладить лицо взмахами рук. – Будь проклят этот изнуряющий зной! Будь проклят Дикий Бог!

Валькхан по имени Дэвис, ветеран войны, сидел напротив, наблюдая за злящимся от безысходности товарищем. Он всегда выслушивал ворчливого тёмного эльфа в их любимой забегаловке.

- Я тебе говорю, это всё проклятые высокие эльфы! Возомнили себя невесть кем, решили, значит, свои права качать! Мол, мы – элита, а вы все, смертное отродье, должны подчиняться! Естественно, остальные чихать хотели на высокомерность этих самовлюблённых дурней! И, само собой, пролилась кровь на Драконьих континентах! И до сих пор проливается!

Привыкший к умеренным холодам Дэвис едва ли справлялся с палящим солнцем, его грубая валькханская кожа и огромные габариты добавляли сложностей для жизни на юге. Закатав рукава охотничьей накидки, он спросил:

- Причём тут твои сородичи, друг мой? Причём тут затянувшаяся война? Какое отношение это имеет к тому, что матери с грудными детьми запекаются на солнце у высохшего колодца?

- А вот и в то, - ответил Ра'эль, - что это всё гнев богов! Ярость Дикого Бога! Уже сколько сезонов прошло с начала года, а похолодания так и не намечается. День всё длиннее и длиннее, вскоре мы зажаримся под глазом Драканот, Дэвис. Все мы будем гореть за наши грехи!

Двухметровый валькхан усмехнулся.

- Ты все мозги себе перегрел? Или опять вчера надрался пойла от Ретты? Ретта, дорогуша, изволь не поить моего друга своим дешёвым самогоном!

Ша'алималка, стоявшая за стойкой, презрительно фыркнула.

- Смейся - смейся, глупый увалень, - ответил тёмный эльф, - меж тем Дикий Бог зайдёт к тебе в дом, задушит горячим воздухом твою жену и дочь, сожжёт их в прах, а потом завалит песчаной бурей всё, что ты нажил здесь.

- Давай поаккуратней, дружище, - насупился бывший воин, - не люблю таких высказываний в сторону моей семьи. А что касается гнева богов, так это всё сказки для пугливых королей и лордов, дескать, не воюйте, не проливайте кровушку, не режьте горло друг другу, и будет вам приятное и мягкое лето. Чепуха всё это!

Эльф наклонил голову над столом и прищурил глаза.

- Как тогда ты объяснишь то, - сказал он, - что жара не спадает уже какой сезон, ночь не становится длиннее? А всё как раз - таки наоборот, скоро нигде не будет даже тени, Дэвис. Уже должно начаться межсезонье, а песчаные бури всё не утихают. Я тебе говорю, это всё проделки всевышних! Они смотрят за нами, и они вряд ли довольны. Каждый воюет с каждым, да что там, брат может убить брата. Дикий Бог решил остановить всё это.

- С каких пор ты стал таким верующим, Ра'эль? Нет, я понимаю, у эльфа, будь он тёмный, лесной, или красный, всегда какая-то вселенская муть на уме, но... Но ты! – Дэвис выдал небольшой, но многоговорящий смешок. – От прохвоста твоего уровня я такого не ожидал. Ты был выше в моих глазах!

Ра'эль безнадёжно вздохнул.

- Посмотрим, что ты скажешь, - выдавил он, - когда твоя толстенная валькханская кожа сварится, а урожай перестанет расти из-за засухи.

Вскоре они покинули таверну, хоть и не особо этого желали. Жаркий зной действительно не собирался сбавлять обороты, и пускай внутри забегаловки было не шибко прохладно, но диковинные крутящиеся лопасти на потолке всё равно старались выполнять свою функцию. На улице же стояла такая жара, что, выйдя из таверны с кувшином холодной воды, через несколько минут можно было заваривать чай.

Дэвис распрощался с удивившим его Ра'элем и отправился на свою работу. Десять лет назад он, будучи неплохим воином, нёс службу в прибрежном городе валькханов Дастамасе, что очень далеко отсюда. Когда под руководством обнаглевших высоких эльфов армия флибингов попыталась завоевать город, Дэвис доблестно защищал Дастамас. Мохнатоухих отогнали, но бравый воин получил серьёзное ранение в ногу, из-за чего был списан в разряд «отвоевавшиеся». Ногу бывшему воину спасли, но для комфортной жизни с такой раной местный климат ему не подходил. Дэвису пришлось отправиться в тёплые края к ша'алималам. Служить он уже не мог, посему остался на юге с полукотами, переселив сюда жену и дочь. А развязанная высокими эльфами война до сих пор шла.

Теперь же он зарабатывал тем, что добывал вместе с ша'алималами полезные вещества из тел дромедаров. У этих парнокопытных рогатых животных имелись железы в спинной части тела, способные окислять жир, превращая его в воду. Работёнка опасная, рога, находящиеся на вытянутой морде животных, представляли угрозу, но зато семья Дэвиса жила в достатке. К тому же бывший вояка ничего не умел кроме как махать топором и кидать копье, поэтому работа его вполне устраивала. Особенно сейчас, когда железы дромедаров были как никогда востребованы.

 

- Как там Ра'эль поживает? – спросила Эска мужа, когда тот вернулся домой. – До сих пор приударяет за полукошками, а потом на их же чувства отвечает холодом? Хитрый эльф.

- Не так сильно, как раньше, - ответил Дэвис, обнимая любимую жену, - тепло слегка растопило его ледяное сердце, теперь этот темныш уверовал в богов и страшится их гнева.

Эска мило усмехнулась, нежась в объятиях любимого. Дэвис с наслаждением вдохнул запах её роскошных волос, он просто обожал этот аромат. Когда бывший воин чувствовал вкусы мыл, ещё сохранившихся после переезда из Дастамаса, его жёсткий и грубый нрав моментально спадал на нет, сразу же проявлялась нежность и забота к своей любимой. Его руки, лежавшие на талии жены, начали медленное движение вниз. Дэвис почувствовал, как она хитро улыбнулась, позволяя творить задуманное. Только его рукам она позволяла подобное.

- Твоя дочь ещё не спит, - нежно прошептала Эска, останавливая руки мужа, - кстати, сегодня я видела, как она машет деревянной палкой у себя в комнате! Сказала, что хочет быть воином, как ты.

- И что с того? – Девис аккуратно вернул руки на талию. – Пусть девочка играет, чем вздумается.

- Я не хочу, чтоб наша Ринмура даже задумывалась о том, чтобы стать воителем! – тон Эски сменился с ласкового на повелевающий. – Идёт война, и неизвестно, когда она закончится. Мы далеко от мест сражений, но ша'алималы втянуты в эти разборки, и смертоносная рука войны может дотянуться и досюда. Для сражений есть доблестные мужи, нами же воспитываемые! А Ринмура должна быть хранителем домашнего очага и распоряжаться семейной жизнью. Сам знаешь, для валькханки не шибко престижно носить кольчугу, махать топорами и подчиняться приказам вышестоящих мужчин. Ты в курсе наших обычаев, Дэвис.

Бывший воин молчал. Он никогда не перечил жене.

- Поговори с ней, дорогой, - Эска снова перешла на более нежный тон, - Коли она взаправду желает быть воительницей, то не следует перечить её стремлениям. С болью в сердце я приму её желание махать топорами. Но ежели это лишь детское увлечение, пресеки это. Девочка должна играть как девочка. Я уверена, ты поймёшь, забава это или же нет, у тебя профессиональный взгляд, милый.

Она развернулась в его объятиях, поцеловала его, и Дэвис отправился к дочери. Он кашлянул, предупреждая о своём намерении посетить Ринмуру, после чего зашёл к ней.

- Поговаривают, - начал он, улыбаясь, - в нашем доме теперь не один воин, а целых два! Вот диво то, скоро и отца в честном поединке победишь небось!

На Дэвиса смотрели большие детские глазки, сверкавшие изумрудом, уголки губ изогнулись в улыбке на ещё миниатюрном личике.

- Папка! – Ринмура устремилась к отцу, планируя прямо сейчас взять вверх над ним в своих объятиях. – Так я и знала, что мама расскажет тебе!

После того, как дочке не удалось сразить отца наповал своей милостью, он начал выяснять, почему же его девочка играет не в куклы, а машет палкой, представляя себя воительницей.

- Я очень – очень хочу быть как ты! – говорила она. – Хочу быть такой же смелой и храбренькой, такой же сильной, как ты! Я не боюсь войны. Мне ни капельки не страшненько.

- Твой папка поплатился за такую жизнь, - сказал Девис, потирая старую рану на ноге, - теперь, видишь оно как, живём на самом отшибе и боремся разве что с жаждой.

Про себя он поблагодарил богов за то, что он вообще остался жив после сражения под Дастамасом.

- А здесь не так уж и плохо, ша'алималы вполне дружелюбны к нам, – Ринмура слегка потупилась, после чего очень тихо заговорила, - хочу ходить с тобой на охоту, пап. Хочу поглядеть на полукотов – охотников.

Глаза и брови дочери приняли умоляющую форму.

- Это исключено, - с улыбкой сказал Дэвис, вороша волосы на голове дочери, - охота очень опасна, малышка. Сами дромедары весьма буйны, махают рогами во все стороны, будь здоров, так ещё и скорпиды могут подстерегать за любым курганом. К тому же на улице немыслимая жара, так что лучше тебе пока быть дома.

- Пап, а почему лето не кончается? – вдруг спросила Ринмура. – А правда, что такое время называют Дозором Дикого Бога? Будто Он наказывает нас за какие-то плохие дела, и снежка не будет целые годы?

Дэвис вспомнил разговор с Ра'элем.

- Я не знаю. Я не верю во все эти легенды о том, что когда-то Дикий Бог, властитель природы, насылал на Драконьи континенты засуху за наши непрекращающиеся войны и жестокость. Как по мне, всё это небылицы. Все мы постоянно воюем друг с другом, и ни разу за сотни лет не было этого Дозора. А то, что на улице не холодает, так это простые причуды природы. Не волнуйся, крошка, вот-вот будет похолодание.

Теперь уже он обнял Ринмуру, со всей отцовской любовью, после чего сказал:

- Ложись-ка ты спать, дорогуша. Насчёт твоих «военных» увлечений поговорим завтра. И не переживай, скоро жара спадёт.

 

Жара не спадала.

Летоисчисление не двигалось с мёртвой точки, хотя Явь Морозов уже давно должна была пройти. Луны пробивались сквозь Глаз Драканот всё реже и реже. Из-за адского пекла нынешний Сезон Возделывания оказался пропущен. В высохшей почве фермеры не могли выращивать здоровый урожай, а если какие-либо семена приживались, то песчаные бури не позволяли им полноценно расти. Доходили вести с севера о таянии вечных снегов и затоплении многих плантаций.

Зато война закончилась, но закончилась она ничем. На воинов всех участвующих сторон не хватало провизии, бутылей с водой, и все расы, даже высокие эльфы, были вынуждены прийти к перемирию. Ни одна из стран не получила выгоды от соглашения о мире. Все народы были в убытке, сократив свою численность в разы. Измученных пытками, преданных союзниками, истерзанных на поле боя было столько, что всех их не успевали оплакивать.

Охота на юге, на самом краю континента Анделия стала, мягко говоря, затруднительной. Глаз Драканот освещал землю почти постоянно, луны выплывали неохотно, лишь на пару часов, всё остальное время охотники, в том числе и Дэвис, жарились в степных и пустынных просторах. Некогда прекрасные прерии и саванны увяли, иссушённая почва под ногами была покрыта паутиной трещин. Даже ша'алималы с их лёгкой кошачьей шерстью, привыкшие жить в пустынях, были не в восторге от горячего воздуха, тупящего их нюх.

Поселение начало редеть. Кто-то при малейшей возможности собирал вещи и поскорее убирался подальше на север. А кто-то просто умирал. Духота и голод орудовали в полную силу почти в каждом доме, вентиляторы не справлялись с горящим напором, а подвалы с запасами быстро пустели. Появляться на улицах стало не только мерзко из-за обжигающего солнца, но и опасно из-за набирающего обороты бандитизма. Почти любой был готов прирезать того, кто имел кувшин воды. На дорогах появлялись трупы, из-за жары мертвецы гнили и разносили заразу.

Среди народа начали поговаривать, что скоро Дикий Бог обрушится всей своей мощью на Драконьи континенты. Засуха – лишь начало всех бед. С самого южного континента Ѝнмур, где совершенно нет жизни в нормальном её понимании, придут ядовитые демоны и начнут забирать души всех рас и народов.

И начнут они свою Пылающую Сечу с южной части континента Анделия.

Дэвис начал собирать средства, чтобы уехать с семьёй на север, где хотя бы есть вода от растаявших северных снегов. Он не столько верил в сказки о чудовищах, сколько хотел уберечь родных от природных невзгод.

Отправляясь на очередную охоту, Дэвис поцеловал жену и прислонил нос к её голове. Волосы Эски уже не были столь роскошными и объёмными. Медленно, но верно зной и голод забирали всё. Вечно задорные глаза жены с каждым днём были всё мутнее, кожа стала сухой, а вместо удовлетворённой улыбки Дэвис видел лишь нервную. Но это не мешало любить её.

- Скоро я увезу нас отсюда, дорогая. – сказал Дэвис, стараясь придать голосу воодушевления. Уходя, периферийным зрением он заметил выглядывающую из-за угла маленькую голову. Её сверкающие зелёные глазки со страхом провожали Дэвиса, а маленькие губки судорожно шептали Дикому Богу смилостивиться над папой.

 

- Да чтоб меня Накрамор забрал на тот свет! – рычал ша'алимал Рубрах, его кошачья морда морщилась от недовольства. – Что ещё за напасть, скорпид меня задери!

Дэвис напрягся. Перед командой охотников лежал очередной труп дромедара. Повода для радости от лёгкой наживы не было: тело животного имело несколько небольших, но весьма глубоких дыр и было высушено, будто всё мясо, жир и внутренности выкачали, оставив скелет и панцирную оболочку. Крепкие кожные пластины – это, конечно, хорошо, но вот железы сейчас куда нужнее.

- Не нравится мне это, Руб, - проговорил другой ша'алимал главарю, - может, вернёмся в поселение?

- А кормить своих баб и спиногрызов мы будем песком? – рявкнул вожак группы. – Какой песок предпочитает твоя жена, а? Тот, что покрупнее с камушками? Тот, что помельче с отходами песочных ящериц? Или же тот, что пропитан смрадом от трупов?

Дэвис оглядывался, всматриваясь в бескрайнюю выцветшую пустошь, усеянную умирающими саксаулами. Тьма вновь пряталась от всходившего Глаза Драканот, первые лучи падали на иссохшие кустарники. Рубрах приказал двоим ша'алималам снять шкуру животного, остальные же двинулись дальше в глубь пустыни. Оставшиеся полукоты после проделанной работы должны были догнать отряд.

Передвигались тихо. Ша'алималы очень элегантно шевелили лапами в песке, Дэвис же за годы тоже навострился идти бесшумно. Всех охотников одолевали одни и те же мысли, страх неизведанного. Никогда ранее никто из них не встречал таких странных трупов дромедаров. Это не могли быть скорпиды, те оставляют отличительные следы после своего пиршества.

- Это ядовитые монстры, - озвучил свои мысли один из охотников, - чем угодно клянусь!

- Заткнись, чтоб тебя! – рыкнул Рубрах. – Ты забыл правила охоты?

- Это демоны сотворили, - не унимался ша'алимал – охотник, его голос начал дрожать, - они пришли с южного континента! Их Сеча началась! Дозор Дикого Бога начался!

Рубрах подошёл к не унимающемуся полукоту и грубо схватил того за ухо.

- Если ты прямо сейчас не успокоишься, то все твои демоны будут милостью по сравнению с моим гневом. – прошипел главарь.

Раздались крики. Все разом обернулись назад на звук. Вопящие голоса доносились от того места, где весь отряд только что был. Охотники мигом ринулись к оставшимся свежевать шкуру товарищам.

Уши Дэвиса заложило от непонятного гула. Видимо, то же самое почувствовали и остальные. Бывший воин обнажил свои топоры, продолжая бежать вторым после Рубраха. Показалось, что с юга проясняющееся небо осветила вспышка зеленоватого света. Малахитовые краски лишь на миг озарили пустынную прерию, затем она вернула свой привычный выгоревший окрас. Дэвис на мгновение вспомнил глаза дочери. Вдруг ему стало не по себе. Стало ещё жарче, причём жар шёл как будто изнутри. От такого пекла не поможет и целая тележка желез дромедаров.

Крики сменились на неестественные визги. Бежать оставалось недолго, сквозь кустарники уже виднелась иссушённая туша дромедара. Рубрах уже добежал до мёртвого животного, живо оглянулся и успел лишь крикнуть:

- Какого?.. Это что ещё за...

Дэвис увидел, как на вожака кинулось непонятное существо, пытаясь вонзить свои щупальца в тело ша'алимала. Двое из щупалец попали в цель. Рубрах зарычал, пытаясь достать свой меч. Дэвис увидел, как внутри впившихся полупрозрачных щупалец ядовитого цвета начала течь кровь. Главарь взвыл, безуспешно пытаясь отпихнуть монстра. Остальные щупальца также устремились в тело Рубраха. Раздался неприятный звук.

Валькхан на миг застыл от ужаса. Он не видывал ранее подобных созданий. Размером оно было с крупную собаку, конечности, как будто покрытые песчаной защитой, отдавали тем же салатовым светом, что и щупальца, которые вырастали из тела и противно вились между собой. Лапы двигались так, словно не имели костей. Существо выглядело какой-то непонятной, омерзительной субстанцией, казалось, оно покрыто камнями, но при этом неестественно гибко меняло форму тела. Голова монстра вообще не поддавалось описанию, было понятно лишь то, что в зелёном свечении виднелись две синие точки, из пасти вырывался режущий душу звук.

Дэвис бежал на помощь, решив, что напавшая тварь должна сдохнуть.

Он со всей дури влетел в это существо, вонзая оба топора в тело монстра. Раздирающий уши визг пронёсся по всей степи. Существо начало пульсировать, освободив от пут Рубраха, тот повалился на песок. Оно начало менять форму тела, жутко подёргиваясь, будто поворачиваясь к Дэвису.

Валькхан почувствовал обжигающий сердце жар. Не то, чтобы ему до этого было холодно, но сейчас казалось, что все органы внутри скоро сварятся. Он вытащил один из топоров. Монстр снова дёрнулся, издав мерзкий свист. Из раны понесло какой-то ядовитой дымкой. Дэвис что есть сил вогнал топор в чудовище. И вновь ужасающий визг и неестественные конвульсии. Щупальца вились, пытаясь впиться в жертву. Тварь слабела.

Воин, уже не бывший, вытащил оба топора, несколькими махами обрезал половину щупалец и с рёвом валькхана снова вонзил оба оружия в чудище. Обжигающего душу визга не последовало. Взамен этого существо юркнуло прям к Дэвису, вцепившись в него лапами, и зыркнуло на воина двумя синеватыми точками.

Кожу Дэвиса обдало горящим дуновением, появились ожоги. Воин перестал что-либо понимать, лишь краем глаза заметил какое-то свечение вокруг себя, а внутри всё застыло от ужаса, и всё, что он мог видеть, это тёмные глаза чудовища, которые, казалось, погружали его в пучину безумия и черноты. Монстр вытягивал душу, всё тело Дэвиса слабело, он не мог вытащить ни одного из топоров и ударить ещё раз. Валькхан стиснул зубы. Внутренности как будто выворачивало наизнанку, а сердце сжала чья-то до ужаса горячая рука.

Демон приготовился вонзить оставшиеся щупальца в жертву. Тело существа отдавало свечением, мёртвым малахитовым свечением. Дэвис вновь вспомнил о изумрудных глазках.

- Ну уж нет! – прорычал он. – Гори в пекле, отродье!

Сил ему придала ярость, а ярость для валькхана – нескончаемый поток мощи.

Он выдернул топор, а затем обрушил его на существо. Монстр ослабил хватку, щупальца завились от боли. Дэвис оставил второй топор в существе, обеими руками схватил уже имеющееся орущие и вновь обрушил его на демона.

Затем повторил взмах. А потом ещё раз.

- Сдохни, тварь! Сдохни!

Поднялась пыль, он забивал монстра в песок, тот дёргался, словно червь, издавая противный свист и рёв. Ревел и сам Дэвис. Глаза его полыхали от гнева, он рубил противника до тех пор, пока тот попросту не растворился в пыли. Второй топор свалился в проделанную яму.

Хватая воздух ртом, который уже не казался таким горячим, Дэвис сверлил взглядом место, где только что была неведомая ему тварь, словно ожидая её возвращения. Затем поднял топор и отряхнул его от песка. Крови ни на одном из оружий не было.

- Скорпид меня задери... - послышался голос Рубраха. – Чтоб я сдох! Чтоб Накрамор меня забрал на тот свет, ну ты и зверь!

Ша'алимал по-прежнему лежал, почва под ним слегка окрасилась в красный.

- Не волнуйся, Накрамор забирает всех, рано или поздно, - выдохнул Дэвис, - но давай сегодня без ухода на тот свет. – он попытался помочь встать раненному охотнику.

И тут он понял, что рядом никого нет.

Недалеко от них лежало лишь два ша'алимала, как будто высушенных. Остались только кости да кошачья шерсть. Их тела имели небольшие, но глубокие дыры.

- Чтоб меня скорпид...

- Тише! Где, мать их, остальные?

Из места, откуда они прибежали, замерцал свет. Изумрудный свет.

- Вот же дерьмо! – рыкнул Рубрах, скаля зубы от боли.

Из его ран медленно сочилась кровь. Ша'алимал имел потрёпанный вид, словно провёл в бою несколько дней, хотя существо висело на нём меньше полминуты. Его тело как - будто слегка иссохло.

- Вот же дерьмо!

Ядовитое мерцание становилось ближе.

- Надо бежать, - процедил Дэвис, - сможешь?

Рубрах взглянул на него, и по глазам ша'алимала было понятно, что ответ валькхану не понравится.

Свет приближался.

Дэвис сплюнул, перекинул руку раненного через плечо и двинулся в сторону поселения. Там есть и другие охотники. Среди них есть и воины. Всё будет в порядке.

Он волочил Рубраха, что было сил, шурша ногами песок, забывая про охотничью скрытность. Они больше не охотились, они были жертвами. Ша'алимал покрывал бранью всё, на чём свет стоит, пользы от этого было меньше, чем никакой.

- Бесполезный старый кошак! – ворчал он. – Даже не смог отбиться от какой-то мелкой твари, чтоб их скорпиды разорвали. Ни на что не годная, слабая, трухлявая котяра, чтоб меня!

Свет нагонял, слышались непонятные посвистывания.

Дэвис ужасно устал. Мало того, что из него высасывали душу, он ещё и волок на себе тушу ша'алимала, который уже совсем перестал двигать ногами. Рубрах потерял много крови, но времени на перевязку не было. Тем не менее, у того были силы ругаться во всю пасть. Старая рана Дэвиса дала о себе знать, ногу прострелила боль, и оба охотника свалились.

- Нет, мать твою, в пекло всё это! – заругался пуще прежнего Рубрах. – Так дело дальше не пойдёт! Нет уж, дудки!

Он дрожащими лапами достал свой меч.

- Ты сейчас, скорпид тебя задери, побежишь, что есть сил! А я посижу тут, отдохну слегка.

Дэвис, потерев ногу, без слов двинулся к товарищу, собираясь вновь поднять его, но чуть было не получил мечом по голове.

- Тебе великан на ухо наступил? Я тебе что сказал? Давай, дуй быстрее домой, коли душонка дорога! А я так понял, засыпь меня буря, она тебе очень важна.

Рубрах потупился, попытался встать. Нельзя сказать, что без труда.

- Эх, чтоб меня! Ты ещё здесь? Нам вдвоём всё равно не выжить, а кто-то должен. Кто-то должен предупредить поселение об этом дерьме, - ша'алимал вздохнул, привалившись к ближайшему саксаулу, - все мои парни полегли, понимаешь? Они все там лежат, намертво высушенные этими гнусными тварями, мать их так! А я уже не смогу уйти. Да и знаешь, не особо то и хочу. Иди, предупреди остальных.

Зелёное свечение было уже совсем близко, отчётливо слышались передвижения этих чудовищ. Дэвис оставил охотничье копьё, что было у него за спиной, и сказал лишь:

- Спасибо.

Ша'алимал не ответил.

Дэвис бежал что есть мочи, порой оглядываясь в сторону покинутого товарища. Салатовое сияние начало отдаляться. По небу вновь прошлась волна зелёной краски, вновь заложило уши. И вновь он вспомнил глаза дочери. Сбилось всё дыхание, но до поселения оставалось совсем не много. С пустоши донёсся крик:

- Ну что, сукины дети, по одному, мать вашу! Лови копьё, паскудное отродье! Давайте, идите сюда, сейчас я вам... О, боги! Что за?.. Не-е-ет!

После этого на пустынную степь вновь опустилась тишина.

 

Ра'эль с замиранием сердца наблюдал за небом.

Он предпочитал изнуряющий зной компании пьяных кошачьих невеж, насмехающихся над его набожностью. Прошёл почти год после разговора с Дэвисом в их любимой забегаловке, тогда Ра'эль начал пророчить о гневе Дикого Бога, и кто-то подхватил эту панику, из-за чего некоторые уезжали из селения. Но кто-то не верил тёмному эльфу и насмехался над ним. Теперь же Ра'эль считал, сколько раз неведомое сияние пронеслось по небу, а губы его дрожали.

Из-за кургана выбежал силуэт, поднимая ворох пыли. Прихрамывая, он довольно быстро приближался, и тёмный эльф узнал Дэвиса.

- Собирай вещи и уматывай из поселения! – выпалил он.

Ра'эль стоял ошарашенный, не понимая происходящего. Небо ещё раз озарила вспышка света, переливающегося в различных зеленоватых красках. Стояла мёртвая тишина, но почему-то закладывало уши, сознание мутилось.

- Что происходит? – просипел эльф. – Во имя Десятерых, что за явления?

На что валькхан ответил:

- Ты меня слышал, друг. Я забираю семью и ухожу. И тебе советую.

- Началось? – губы Ра'эля расплылись в нервной улыбке, глаза засверкали испугом. – Началась их Сеча, да?

Дэвис молча двинулся в сторону своего дома. Ра'эль завизжал:

- Начался Дозор Дикого Бога? Да, это он! Ты их видел? Ты видел демонов? Ты их видел! – эльф задёргался в безумном смехе.

- Я вернусь за тобой, Ра'эль, - соврал Дэвис.

Воин уже не собирался трубить в деревне тревогу, кроме спятившего друга ему никто бы не поверил. Он не желал даже тратить время на незнакомцев, что резали друг друга за глоток эля.

Его волновали только две родные ему валькханки.

 

- Дорогой, что происходит? Ты видел эти мерцания? – Эска в непонимании бегала за мужем, который собирал вещи по сумкам. Ринмура стояла у стенки, наблюдая за родителями.

- Мы уезжаем. Срочно! Нет времени объяснять, главное, успеть найти повозку и...

Раздался рёв. Лица родных искривились от ужаса. Дэвис уже слышал подобное в пустошах. Только этот рёв был в разы мощнее, в разы омерзительнее и страшнее, от чего закипала кровь. Как будто сотни ядовито-зелёных монстров рычали в унисон. С улицы начали доноситься звуки суматохи и паники.

Эска в ужасе уставилась на Дэвиса, но с её дрожащих губ не вырвалось ничего.

- Уходим, быстро!

Зелёное пламя в небе стала появляться чаще, ослепляя путь, но семья валькханов продолжала бежать к повозкам. В поселении начинался беспорядок. В непонимании бесновались ша'алималки, их мужчины хватались за любой предмет, который можно было использовать как оружие. Маленькие детки начинали плакать. Пробегая мимо очередного дома, Ринмура успеха схватить метлу, которой храбрая девочка собиралась крушить возможных врагов.

С пустыни задул ураганный ветер, жаром пронизывающий всё тело насквозь. Снова раздался мистический гул, сейчас слегка походивший на звук рога. Вновь что-то ударило по барабанным перепонкам, некоторые даже валились с ног, хватаясь за головы. Сквозь заложенность ушей Дэвис услышал мерзкий визг и свист.

Некоторые ша'алималы в ужасе закричали, когда с пустынной степи пришли омерзительные светящиеся чудища. Неестественно, но быстро переставляя конечности, монстры бросались на ближайших полукотов. Щупальца существ вгрызались в несчастных, через полупрозрачные сияющие усики высасывалась кровь. Стая монстров быстро распределялась по жертвам, стремительно догоняя убегающих. Противные визги тварей не прекращались, демоны будто торжествовали от предвкушения кровавого пира.

Кругом кричали:

- Бегите к повозкам! Уходим!

- Помогите!

- Мама! Мамочка!

Остальные крики были нечленораздельны, народ охватила паника, началась давка, каждый пытался выбежать вперёд. Упавшие наземь уже не поднимались, либо их затаптывали свои же, либо в бедняг кольями впивались мерцающие отростки чудовищ.

- Не оглядывайся! – рыкнул отец Ринмуре. – Беги!

Он как можно крепче сжал руку дочери, завернул всю семью за угол одного из домов, собираясь бежать сбоку от эпицентра давки. В глазах Эски исчезла прежняя затуманенность, теперь же там был только страх.

- Что это такое, Дэвис? – дрожащим голосом спросила она. – Что происходит?

Валькхан хотел было что-то сказать, но краем уха услышал приближающийся свист за спиной. Глаза жены и дочери расширились от страха. Дэвис выхватил топоры и с разворота остановил надвигающееся чудовище, вонзив оба оружия в пульсирующее тело.

И снова этот душераздирающий визг. Снова омерзительные конвульсии, подёргивания. Снова горящий взор синих огоньков, в которых не читалось абсолютно ничего. В них была пустота.

Борясь со сжигающим изнутри пламенем, Дэвис снова ударил существо, из ран монстра рванул горячий порыв воздуха.

Какое было его удивление, когда по щупальцам существа влетел черенок от метлы. Ринмура, стиснув зубы, махала своим «оружием», изо всех сил стараясь помочь отцу. На секунду Дэвис перестал чувствовать изнуряющее пламя от монстра. Иное тепло заполонило его душу, и впервые его сердцу было приятно это чувствовать.

Со спины к существу подбежали двое и со всей своей силы вогнали вилы в мерцающее тело. Щупальца противно дрогнули, и монстр тут же растворился, успев издать короткий свист. Всех обдало плавящим жаром. Двое смельчаков резко развернулись и кинулись помогать остальным.

- Пап, дай - ка мне топорик! – нахмуренные бровки и полные решимостью ярко-зелёные глазки уставились на Дэвиса. Тот замер, открыв рот.

Он хотел найти ответ в глазах жены, но та от страха уже перестала что-либо понимать, потому решать было ему. Из-за пазухи он достал не топор, а, действительно, топорик, предназначенный для бросков. Но в ладошках Ринмуры он смотрелся подстать девочке.

- Пообещай мне, - Дэвис положил руки на плечи дочери, - что не будешь лезть в бой! Только защита матери в случае необходимости, поняла?

Девочка улыбнулась, её глаза засияли красивее миллионов вспышек на небе. И только от этой красоты веяло действительно приятным теплом.

- У тебя важная миссия, доченька. Будешь защищать меня! – сказала Эска, слегка отойдя от шока. Она поняла и приняла выбор дочери, глянула на мужа, и Дэвис прочитал в её глазах: «Пускай будет так. Главное сейчас – выбраться».

Ринмура напустила самый грозный вид, на который только была способна, серьёзным кивком соглашаясь выполнять поставленное ей задание.

За ними донесся хруст сухих веток и шорох кустов. В месте, где Дэвис собирался бежать, замерцал знакомый малахитовый свет, сопровождаемый посвистыванием. Пришлось вести семью обратно, в самый поток отчаяния и страха. Они сцепились руками и бежали друг за другом, стараясь не толкаться, но это было невозможно. Большинство ша'алималов сошло с ума, они отчаянно суетились в толпе, распихивая остальных. Некоторые были более стойкими, Дэвис видел, как кто-то пытался дать отпор монстрам подручными вещами.

Он двигался первым, стараясь обходить самых отчаянных и психованных. Один из ша'алималов влетел в Дэвиса сбоку, махая лапами.

- Мы все умрём! – визжал полукот.

С другого боку в Дэвиса ударилась ша'алималка, словно, ничего не видя перед собой. Валькхан чуть было не выпустил руку дочери.

- Осторожней, чтоб вас...

Кто-то снова столкнулся с воином, и это столкновение было самым болезненным.

Что-то угодило в больную ногу. Боль пронеслась по всему телу, сворачивая внутренности. От противной рези в конечности закружилась голова. Рука интуитивно просилась потереть рану, но он не мог. Не мог отпустить дочь. Под ноги попалось чьё-то затоптанное тело. Дэвис споткнулся, еле смог устоять, но основной упор ушёл на травмированную ногу. Боль усилилась. Более сильный импульс прошёлся по телу, и оно уже отказывалось слушаться. Хватка ослабела, маленькая ручка выскользнула из неподчиняющейся ладони. Послышался отдаляющийся детский крик, уносимый толпой:

- Нет, папка! Па-а-ап! Отец!

Дэвис в ужасе рыскал глазами, выискивая родных. Как он мог их отпустить? Ярость вперемешку с ужасом заполонили сердце. На глаза попадалась только кошачья шерсть, и он готов был рубить топорами этих беснующихся от страха полукотов, лишь бы вновь увидеть потерянных близких. В бешенстве он отпихивал одного ша'алимала за другим, те падали под ноги сородичей. И больше не поднимались. Валькхан пытался кричать, но паника была настолько шумной, что только отвратный визг раскалённых тварей мог быть громче общего беспорядка.

От отчаяния ноги Дэвиса начали дрожать, казалось, он сейчас рухнет. Всё поплыло перед глазами, сердце заполнял нервный, болезненный жар. И на этот раз он был что ни на есть самым настоящим, он ужасал больше мёртвого ядовитого пламени монстров. Самое ценное, что мог потерять Дэвис, он потерял. Без каких-либо шансов вновь отыскать.

Что-то ударило его в спину. Слабина в конечностях дала о себе знать, Дэвис вогнал колени в песок. Побежавший дальше ша'алимал даже не заметил его, того волновала лишь собственная шкура. Все по понятным причинам беспокоились лишь за собственную жизнь. Дэвис пришёл в себя, пытаясь быстро подняться, но было уже поздно. Поток полукотов проносился мимо, и каждый так или иначе задевал воина, не позволяя ему встать. Удары приходились и по голове, и по плечам, руки валькхана давили несущиеся лапы. Один ша'алимал влетел прямо в тело Дэвиса и сам тут же свалился где-то рядом. Кто-то наступил на раненную ногу, невыносимая боль вернулась, обжигая всё тело. Воин стиснул зубы, сквозь которые сочилась кровавая слюна. С темени начало что-то капать, изменяя цвет пыльного песка.

Последний удар пришёлся в висок, и Дэвис рухнул всем телом в песок, раскалённая почва тут же приняла его в свои жаркие объятия. Дальше воин морщился от коротких, но частных ударов по спине, чувствовал, как об него спотыкались, ощущал, как покрывается ожогами приложенная к песку сторона головы, краем глаза заметил, как под его лицом менялся цвет засохшей поверхности. Он попытался сжаться, подгибая больную ногу под себя и прикрывая голову руками, но лапы ша'алималов прошлись и по ней, царапая когтями.

Сквозь застилающую пелену отчаяния и беспомощности он видел, как рядом падают другие и так же не могут подняться. Вскоре тел было так много, что падать начали прям на Дэвиса. Боль от топчущих ног сменилась на боль от давящей груды тел.

Валькхан не выдержал и потерял сознание, когда очередной спотыкающийся ша'алимал, падая и махая лапами, со всей дури ударил воина в голову...

 

Дэвис открыл глаза, но не увидел ничего, только бесконечный мрак. Он не мог нормально вдохнуть. Снизу давила раскалённая земля, отбирая у тела жизнь, сверху давила темнота.

Валькхан попытался высвободить руки и начинал двигаться к верху. Обожжённые конечности плохо слушались, сотня игл пронизывали почти всё тело. Он пытался зацепиться за невидимую во тьме кошачью шерсть. Получалось паршиво, умирающее от горящих ран тело было слабым, тряслось в судорогах и отказывалось выполнять желаемое.

Нужно найти жену. Нужно найти дочь.

Стиснув зубы, покрытые пылью, Дэвис прилагал все усилия, чтоб выбраться из-под давящих мертвецов. Чем выше продирался воин, тем чаще он упирался в тела ша'алималов, что были высушены. Казалось, прошла целая вечность, когда Дэвис наконец высунул покрытую запёкшейся кровью голову наружу. Он жадно вдохнул горячий воздух, глядя на небо.

Вся дорога была усеяна телами ша'алималов, из которых как будто выжали всю жизнь и душу. Морды всех полукотов застыли в ужасе. Стояла мёртвая тишина, небо сверкало изумрудными красками, постоянно заливаясь магической дымкой. Солнце, Глаз Драканот, накрывало вырвиглазной салатовой палитрой всё вокруг, будто сама земля полыхала от яда, доживая свои последние минуты.

Здоровое ухо Дэвиса уловило шевеление за хибарой, но он не успевал выбраться из мёртвого озера и приготовиться к бою. Валькхан заёрзал среди трупов, от ожогов было невыносимо больно. Он пытался выдернуть со дна хотя бы топор, надеясь дать хоть какой-то отпор.

Обгоревший воин выдохнул, когда из-за ветхой постройки вышел его друг Ра'эль. Тот очень старался двигаться скрытно, но после пережитого так дрожал, что это было слышно.

- Непростительно шумно для тёмного эльфа, - пробубнил Дэвис, тяжело дыша, - совершенно... непростительно...

От неожиданности Ра'эль чуть не закричал, но увидев своего друга, слегка успокоился. Но подходить не собирался.

- Помоги мне вылезти, что стоишь?

- Тссс! Они ещё могут быть тут, - эльф нелепо пригнулся и судорожно огляделся.

- Тогда тебе же лучше, если я буду свободно махать топором, а не сидеть в куче тел.

После небольших раздумий Ра'эль всё-таки помог другу выбраться. Но глядя на его ожоги, эльф помогал аккуратно.

Валькханы крепкие, даже очень крепкие, они многое способны пережить. Но из Дэвиса сегодня пытались высосать душу, он всё время куда-то бежал на износ, об него вытерло ноги половина поселения, отбив все органы и голову. Вдобавок воин пролежал без сознания, по меньшей мере, несколько часов, зажариваясь живьём. Руки были покрыты обугленными пятнами и волдырями, половина головы выглядела так, что можно было подавать на стол под видом запечённой свинины. Дэвис не слышал на одно ухо, от него ничего не осталось.

Что заставляло биться его сердце до сих пор, он не понимал.

- Я думаю, стоит уходить. – промямлил Ра'эль, понимая, что с таким путником далеко не уйдёшь.

Дэвис кинул взор на мерцающее зелёными сияниями небо.

Нет, ничего общего с глазами дочери. Абсолютно ничего. Глазки Ринмуры нежные и полные жизни, в них есть искра, есть желания и стремления. Есть мягкое тепло, которое всегда может согреть душу.

А мерзкое свечение на небе отдавало смертью. В нём не было ничего, кроме ядовитого зноя. Этот свет выжигал землю, оставляя почву пустой и голой, без одеяла из живых деревьев и цветов. Это мерцание противно. Этот свет выжигал жизнь. Это пламя несло в себе только страдания и боль, наносило ожоги, что оставались на душе, и их невозможно было вылечить никакими эльфийскими мазями.

Он должен узнать, успели ли уехать Эска с дочкой.

«Накрамор, великий бог смерти, дай мне ещё пару минут... - молился Дэвис, - а затем забери мою душу и делай с ней всё, что хочешь... Можешь отдать её своему брату, Дикому Богу... Только дай мне убедиться, что они успели уйти...»

Спустя несколько провальных попыток он всё-таки встал, еле держа топор. Они двигались к краю поселения, там дорога уходила выше на север. Дэвис кое-как плёлся, прихрамывал, но старался не спотыкаться об иссушённые тела ша'алималов. Если он снова упадёт, то уже никогда не встанет.

Они прибрели к краю поселения, количество трупов не уменьшалось. Слабо бьющееся сердце Дэвиса начало разгоняться от волнения. На выходе из деревни стояло много повозок, с них свисали тела ша'алималов. Тушки мёртвых, высушенных ездовых животных лежали рядом.

- Может, кто-то успел уйти, а, Дэвис? – сказал Ра'эль, видя эмоции на полуобгоревшем лице товарища.

Губы валькхана дрожали. Он медленно побрёл к телегам.

- Так, я гляну, может, какая скотинка осталась жива? – начал метаться эльф. – Раз я смог спрятаться, то, быть может, какая-нибудь зверюшка тоже? Вот она и увезёт нас. Ни минутой больше не желаю тут находиться.

Валькхан брёл мимо повозок, он внимательно осматривал каждую из них. Боль от ожогов ушла на второй план, теперь больнее колотило его сердце. Воин вглядывался в каждый иссушённый труп, отмечая лишь расу. Кругом были только мёртвые ша'алималы. Застывшие от ужаса лица никак не волновали Дэвиса. Слёзы застилали взор, готовые вот-вот брызнуть из глаз, но он продолжал вглядываться в каждого погибшего, не желая среди кошачьей шерсти увидеть своих любимых. Но он увидел.

Отличающиеся от остальных два тела лежали, прислонившись к повозке. В маленькой ручке одного из тел был зажат топор. Топорик. Маленькое тельце, державшее оружие, закрывало собой второе, что побольше.

Не смотря на палящий зной, сердце сурового воина заледенело.

Она выполняла поставленную отцом задачу – защищать мать. И она без страха ограждала и себя, и маму. Малышка неистово сражалась за их жизни, махая топориком так, что от телеги отлетали щепки. Девочка билась со светом в глазах, который был ярче нависшего зеленоватого неба.

Слеза обожгла сгоревшую щеку.

Они не могли сбежать. Это была Пылающая Сеча, и жена с дочкой не могли выжить. Не выжил никто. Кроме набожного, трусливого эльфа. И обуглившегося валькхана.

Он заорал, что было мочи, кричал так, что те визжащие твари должны были перепугаться и попрятаться обратно в свои норы. Но он ревел с вызовом, он ждал, когда эти чудовища вернутся.

Он порубит их всех. Он будет биться с проклятыми демонами под собственный рёв, и пусть хоть одна тварь попробует издать хоть малейший визг. Пускай они впиваются в него своими ядовитыми щупальцами, им нечего забирать. Ему не будет больно, тело уже привыкло к ожогам. Ему не будет страшно, его душа сгорела только что. Он лишь улыбнётся в лицо малахитовой пустоте и продолжит рубить одно существо за другим...

- Во имя Десятерых, прекрати! – Ра'эль в ужасе махал руками, подбегая. – Они же сейчас вернутся!

- О да! – сквозь слёзы орал Дэвис. – Пускай они немедленно возвращаются! Я изничтожу этих сукиных детей! Клянусь эту Дикому Богу, я убью всех, до кого дотянется мой топор!

- Ты с ума сошёл?! Нам надо уходить... - Ра'эль увидел тела и осёкся.

- Нам некуда уходить. – прошипел валькхан. – На выходе из поселения пустыня, без припасов там не выжить, и ездового животного у нас нет. Куда ты собрался уходить, эльф?

Снова послышались визги и свист. На этот раз они были лишь противны Дэвису. Эти подлые сущности не имели никакого права открывать свою пасть. В битве будет звучать лишь сталь его топора и его валькханский рёв.

Вокруг замерцали зелёные краски. Они приближались. Он не видел ничего, кроме того, как, умирая, забирает пару демонов с собой. Он упивался предстоящим славным поражением. Дэвис даже не заметил отдаляющийся топот ног. Ему уже было всё равно на убегающего в пустыню Ра'эля. Он также не обратил внимания на тошнотворный крик друга, которого настигли ядовитые твари. Он обратил внимание лишь на визжащий звук. Твари не имели права открывать свою пасть.

Небеса раздались диким гулом, но валькхан не содрогнулся. Он стоял прямо, забывая про боль. Воин смотрел на затрепетавшие салатовые облака, смотрел на изумрудное свечение, шедшее с южного континента Инур. Он высокомерно глядел, как мерцающие твари окружали его, издавая визг.

- Вы не имеете права открывать свои паршивые пасти! – громом раздался крик Дэвиса, и он устремился на одно из чудовищ.

Не боль в ноге, не боль от ударов по голове, не боль от ожогов, а неведомая дикая сила надавила на валькхана, и он, ошарашенный, беспомощно вжался в землю. Его ошпарило непонятной магией, она вдавливала его в лежавшие рядом трупы, поднимая клубы пыли. Дэвис заорал от дикой боли, когда волдыри начали лопаться от давления. Послышался ужасающий раскат незнакомой стихии, из здорового уха пошла кровь. Казалось, сознание сейчас провалится в то самое ядовитое пламя, что сверкает в небе, а тело растворится в обжигающем песке и пополнит запасы дорожной пыли. В голове воина возникли силуэты, они имели гуманоидную форму, но в то же время были столь величественные, словно сотканные из звёзд. Все они стояли сверху, как будто насмехаясь над жалким смертным валькханом. На разум что-то давило тяжёлым грузом, и воин не мог различить, как они выглядят, насколько огромны. Почудилось, что они больше вымершего поселения, больше пустыни, что лежит к северу, больше этого материка, больше всех Драконьих континентов, вместе взятых, больше самой планеты! Вперёд подался один из силуэтов, как бы вглядываясь в мучения Дэвиса, наслаждаясь ими. В наблюдающем очерке валькхан заметил сотни... нет, тысячи ветвящихся усиков, полыхающих малахитовым цветом. Надсмотрщик страданий весь переливался зеленоватой дымкой, а в месте, где должна быть голова, присутствовало тёмно-синее свечение, которое словно засасывало разум, тащила душу в пустоту. Силуэт поднял вверх что-то, смутно напоминающее конечность.

В мгновенно всё прекратилось. Магическое давление ушло, видения покинули разум. Обезумевший от произошедшего, от боли, Дэвис всё же попытался встать, опираясь на топор. Окружившие его демоны стояли неподвижно, словно чего-то выжидая. Но удивляло валькхана совершенно другое.

Перед ним в небе виднелся силуэт. Он был настолько огромен, что голова его была больше, чем светящий Глаз Драканот. Это был тот самый, махнувший конечностью. Сходя с ума, Дэвис не понимал, как он определил, что это тот же силуэт, ведь схожести не было никакой. Перед ним мерцало зеленоватым цветом нечто, которое воин не мог описать, он терял последние капли рассудка.

Затем его что-то подтолкнуло на верную мысль. Или кто-то.

- Ну здравствуй, - заговорил Дэвис, безумство его росло с каждой секундой, - никак не думал... что буду удостоен чести... о, великий Дикий Бог!

Силуэт молчал.

- Кто же я такой... что один из Десятерых решил предстать передо мной? – У Дэвиса снова покатились слёзы. Он сам не понял, почему. – Ох, извини... я весь в ожогах и уставший... посему не могу преклонить колено... Я же потом не встану! А мне ещё надо оборвать эти богомерзкие щупальца у пары – тройки твоих гончих.

Силуэт молчал.

- Что же ты... - продолжал обезумивший валькхан, - чего медлишь?.. Забери же неугомонную душу мою богохульную, да и поделом мне...

Он хотел было вытереть слёзы, но было слишком больно проводить по обгоревшему лицу обгоревшими пальцами. Сил хватало лишь кое-как держать топор.

Силуэт молчал.

- За что... - прошептал воин, - за что... ЗА ЧТО-О-О?!

Его крик пролетел по мёртвой деревне. Ядовитые демоны ожидали. Силуэт молчал.

- За что ты так с нами? – Дэвис развёл дрожащими руками. – За что покарал нас? За что травил голодом и жарой? За что вошёл в каждый дом и выжег души живших в нём? За что убил мою семью?! За что забрал мою жену? Мою прекрасную жену, которая была мне преданна, как никто! Она всегда верно хранила домашний очаг, даровала мне прекрасную дочь, так скажи, за что?! За что убил мою маленькую малышку, мою девочку?! Она ещё ни одного греха не совершила, она даже не знала, что это вообще такое! Почему ты имеешь право забирать их души?

Силуэт молчал.

- Говорили, что ты приходишь и отплачиваешь всем народам и расам за их грехи. За их жестокость, за отсутствие совести и морали, за то, что мы орошаем любовь твою - природу реками крови и горами трупов. За все наши войны ты платишь нам войной с нами. Но, ответь, почему за поступки королей, за войны лордов ты караешь обычных крестьян? Ответь, чем простой народ заслужил такой расправы? Почему бедняки вечно расплачиваются за деяния жирных задниц, сидящих на троне? Ответь мне! Бог, твою мать, отвечай мне! Отвечай!

Силуэт молчал.

- А я знаю, почему. Я знаю. – процедил сквозь зубы воин. – Ты ничем не лучше смертных королей. Ты такой же. Вы там все такие же! Вы так же упиваетесь властью, которая у вас есть! Тебе плевать, когда маленький ребёнок просит дождя, чтоб вспомнить вкус воды, но ты сжигаешь на его глазах всю семью за то, что какие-то там короли участвуют в затянувшейся войне. Но вы же творцы, мать вашу! Так почему вы не можете сотворить что-то доброе, чистое, светлое? Хоть раз в своей вечной жизни сотворите хоть что-нибудь помимо божественных кар, божественного гнева и божественных проклятий! Вы там сидите в своих звёздах и обжираетесь своим величием, но не можете сделать ничего хорошего! Вы не дарите надежд молящимся вам народам. Вы умете только мстить, уничтожать, лишать надежд и убивать. Вы ничем не лучше королей! Ты, Дикий Бог, ничтожнее самого алчного, трусливого и воистину жалкого короля на свете! Будь ты проклят, дерьма кусок!

Силуэт молчал.

Испытывая бессильный гнев, Дэвис глядел на громадную фигуру, неподдающуюся описанию. Демоны стояли, не двигаясь, не издавая ни звука. Воин заговорил снова:

- А теперь, будь добр, поимей себя в зад, ублюдок, и позволь моему телу умереть достойно! Моей душе будешь мстить потом, у тебя на это будет целая вечность.

Валькхан сплюнул, сквозь боль в пальцах крепко сжал топор и встал в стойку.

Он понял, что сейчас увидит последнее малахитовое мерцание в небе. Он в последний раз вспомнит дочку с изумрудными глазками и решит, что это самые красивые глаза во вселенной. Он небрежно фыркнет при мысли о том, что какой-то Дикий Бог судорожно пытается повторить эту красоту на небе, но у этого жалкого существа ничего не выходит. Его не будет волновать раненная когда-то нога, не будут волновать ожоги и боли в голове. Он услышит в последний раз противные визги мерзких тварей, но ему точно не будет страшно. Его только это разозлит, и в ярости одинокий валькхан издаст свой последний валькханский рёв. И он с гордостью вскинет топор и устремится навстречу смертоносному зелёному сиянию.

А силуэт будет молчать.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...