Два дня тишины

Колокол молчал.

Я закрыл глаза и протянул руку. Обычно исполин отзывался едва различимым гулом. Но этой ночью он остался невозмутим.

Заклятье входа сработало, как и всегда.

Я вошёл в тронный зал. Тёмный, с гобеленами на стенах, он был настолько огромен, что даже высшее зрение не достигало его границ.

Обыкновенно зал наполняли разноцветные тени ― призраки, которые, будто общаясь между собой, сновали рядом. Иногда удавалось привлечь их внимание, заглянуть в размытые лица. На мгновение они задерживались, изучая незванного гостя. А затем ускользали, подхваченные общей суетой.

Я двинулся. Влево метнулась серая фигура. Сосредоточиться и позвать оказалось непросто, мысли путались, но призрак замер. Трудно было определить, смотрит ли он вперед или обернулся. Силуэт не двигался. Я неспешно подошёл ближе. Постепенно призрачная фигура стала проявляться. Тонкий стан, волосы до лопаток, на руках что-то, похожее на бинты.

Пока я разглядывал его, призрак оскалил зубы и исчез в картине на стене. Впервые я вздрогнул, находясь внутри артефакта.

Или вздрогнуло тело, оставшееся по ту сторону?

Я вернулся. Ощутил собственное дыхание и открыл глаза. Выглядеть достойно оказалось непросто. Левое колено затекло и ныло.

― Великий Волшебник, вы в порядке?

― Ничего, ― только и смог произнести я, поднимаясь и морщась от боли. ― Говори... что у тебя?

― Всё так, как и было, ― отчеканил воин. Он вытянулся в струнку, как обыкновенно поступали все горожане, общаясь со мной. ― Успел сменить две пары свечей.

― Мгновения за порогом длятся, как горение свечи здесь, в материальном мире.

― Готов ждать ещё, если надо.

Молодой воин склонил голову. Юноша в открытом шлеме, в зелёном плаще и с коротким мечом за поясом ― один из многих тысяч безымянных и безликих подданных южного королевства, прозвавших меня Великим Волшебником Истветом.

― Нет надобности.

Подъемник доставил нас на поверхность, скрипя деревянными шестернями. Вместе с молодым воином мы покинули старую шахту. Ещё во времена второй эпохи колокол обнаружили местные горняки. Его так и не подняли на поверхность. Южане осознали мощь случайной находки. Добычу руды в этом месте заморозили, а на месте маленького шахтёрского поселения стремительно вырос новый город ― Дейорид.

Уже светало, и весеннее утро раскрасило небо в нежные тона жёлтого. Я безучастно взглянул на город. Сферы на древах огня оставались тусклыми. Возможно, они просто отключись раньше на несколько свечей? Ночь была ясная и звёздная. Это могло повлиять на волю артефакта.

Снаружи нас дожидалось ещё трое стражников. Один из них, широколицый и темноволосый бородач, подошёл ко мне.

― Великий волшебник, правитель Веригис ждёт вас к себе с докладом.

Воин был одет в такую же кожанку и штаны, как и остальные стражники, но нашивки на зелёном плаще указывали чин.

― Благодарю за послание, десятник. Я полагаю, немедленно?

― Правитель изволит завтракать. Не ранее, чем через две свечи.

Десятник не вытягивался в струнку, как делали это простые стражники, держался непринуждённо. Простившись с воинами, я направился в центральный парк, оживающий по весне свежими листьями и веточками. Прогуляться перед неприятным докладом не помешает. Предстояло придумать, что сказать правителю.

С парковой аллеи я свернул на знакомую тропу. Странная тревога росла. Непонятно. Ведь у меня предостаточно времени и средств, чтобы исправить ситуацию. Разговор с Веригисом меня не пугал. Но что тогда меня волновало так сильно?

Через несколько десятков шагов по чёрной, раскисшей от дождей земле я минул кустарник и подошёл к неприметной калитке. Мало кто в городе знал о её существовании. Массивный замок закрыт. Но не для меня.

Я протянул руку и нараспев произнёс заученные слова. Ответом мне была тишина. Замок не лязгнул.

Я повторил заклинание. Мерзкий холодок пробежал по спине, и крупные капли пота выступили между лопатками. В смятении я попробовал высечь магическую Искру и вызвать Дуновение. Использовал самые простые формы. Но ничего не происходило.

Однако древний колокол пустил меня за порог. Воспоминания об этом зажгли огонёк надежды. Хоть одно заклятье работало исправно.

Перемахнуть через ограду оказалось несложно. Лишь сильнее забилось сердце, да напряглись руки. Острые прутья хищно зыркнули на меня, но, скованные вечной неподвижностью, возразить не смели. Магическая ограда также промолчала.

Стражники остановили меня лишь у парадного входа во дворец.

― Знакомый фиолетовый плащ с золотой пряжкой, ― с расстановкой произнёс старший из них. ― Вижу, для вас законы не писаны, Великий Волшебник.

― Меня ждёт правитель Веригис, ― ответил я, удивляясь своему извиняющемуся тону. ― Я решил сократить путь.

― Ваше право, без сомнений.

Стражник поклонился и проводил меня в столовую, заверив, что «градоправитель трапезу окончил, а визит такого важного гостя его не потревожит».

― И-и-и-ист! ― правитель широко раскинул руки и фальшиво улыбнулся. ― Доброго утра, друг! Я помолчу, а ты поговоришь. Надеюсь, знаешь о чём?!

Толстым пальцем, украшенным массивным перстнем, Веригис указал на меня, а потом на место рядом с собой за длинным трапезным столом.

Я опустился на стул с приятной на ощупь шёлковой обивкой. Градоправитель и не думал оканчивать трапезу. Он развалился на кресле и макал кусочки булки в белоснежный соус. Потом ловко подхватывал их толстыми перстами и на удивление аккуратно отправлял в рот.

Я помедлил, бросив взгляд на бесформенный кремовый халат, и, поймав взгляд собеседника, заговорил:

― Колокол замолчал. Я пока не установил причину. Мне бы времени до рассвета.

― До утра? Следующего?!

Брови собеседника поползли вверх.

― Если позволите, правитель Веригис, ― я смягчил тон и поклонился.

― И-и-и-ист! ― снова растянул правитель, смешно открыв рот, точно придворный шут. ― Это невозможно.

И тут он понизил голос.

― Ведь скажи... Ведь не только фонари на улочках погасли, правда?

― Правда. Ни «Взоры стражи», ни «Ограда», ни «Дозоры»...

― Нет, только не «Дозоры»! ― воскликнул правитель.

Он уронил очередной хлебный мякиш в соус и нервно принялся стирать брызги с халата.

― Только не это! Нет, только не сейчас!

Он какое-то время причитал, пару раз вспомнил предстоящий через два дня праздник. Я терпеливо ждал, когда градоправитель снова будет в состоянии нормально говорить и слушать.

― Разделяю ваши тревоги, почтенный Веригис. То, что заботит вас, безусловно, беспокоит и меня. Но хотел бы напомнить, что магия ― явление тонкое и малоизученное.

Я говорил правду. А беспокоился ― уж точно не меньше. Уходя, я никак не мог отделаться от фразы правителя, которую он бросил под конец нашего разговора: «К лешим фонари и прочие ограды. Самое главное ― не подкачай на празднике. Ведь ты сможешь заклинать без артефакта?» Я солгал, что смогу.

 

* * *

 

Мешковатое серое платье притягивало взгляд, вынуждая угадывать очертания, вероятно, привлекательной фигурки миниатюрной продавщицы. Я приметил её, и лишь после переступил порог цветочной лавки. Ни приятные здешние ароматы, ни кричащая пестрота красок не волновали меня. Я был опустошён. До вечера я искал ответ на свой вопрос в книгах и за порогом артефакта. Но мои старания остались безуспешны. Колокол молчал, а его внутреннее пространство опустело. Не откликался и мой дар.

― Вообще-то, мы уже закрылись...

Цветочница копалась на верхней полке под потолком. Она слегка повернула голову и скосила взгляд, очевидно желая рассмотреть покупателя, но опасаясь упасть. Её приятный детский голосок вернул меня в действительность, отвлек от тяжёлых мыслей.

― Но это ничего. Я с удовольствием выслушаю вас.

Девушка слезла со стремянки, видимо решив, что рассада на верхней полке сейчас меньше нуждается во внимании.

Цветочница посмотрела на меня. Очень тонкая и хрупкая, она сама походила на цветок. В первый миг я принял её за подростка, но внимательные карие глаза выдали возраст. Продавщице было никак не меньше семнадцати весен.

― На самом деле, я заглянул просто так. Даже сам не знаю от чего. Мне не нужны цветы. Благодарю.

― Вы уверены?

Она кокетливо убрала с лица упавшую прядь. Я отметил про себя редкой красоты сочетание карих, даже янтарных глаз со светлыми, цвета зрелой пшеницы волосами.

― Что у тебя с руками?

― Ничего. Это просто шёлковые ленты, которыми связываю цветы в букеты. Очень удобно. Всегда со мной.

― А мне, представь, больно видеть, как они умирают в вазах.

― Я тоже не люблю срезанные, ― тихо произнесла цветочница в ответ.

Мой расшитый золотом зелёный плащ говорил ей, что я десятник городской стражи. Она покосилась на пояс с ножнами. Но в лицо меня не узнала.

― Или в горшках. Не вижу особой разницы.

― Напрасно. В горшках они живут.

Она посмотрела на меня с опаской, как мне показалось, и добавила:

― И радуют нас. У вас дома нет цветов?

― К счастью, нет. А срезанный цветок иногда прекрасен. Когда воины возвращаются из похода, например. Под радостные возгласы женщин, стариков и детей эти цветы служат наградой победителям. Умереть быстро, под ногами пехоты и лошадей, но погибнуть со смыслом ― лучше, чем влачить жалкое существование от зимы к зиме.

― В этом смысл для людей, но не для цветов. Но для города толк сейчас, кажется, в вас...

Под её взглядом я оцепенел. Какая странная. Или со мной что-то не так?

― Уж точно не в тебе! ― неожиданно для самого себя грубо бросил я, развернулся и вышел.

Ноги несли меня по опустевшим городским улицам. Завтра предстоял непростой день, поэтому я отказался от вечерней трапезы и скорее вернулся в своё жилище. Зазвучал вечерний колокол, словно приглашая меня подойти к окну. Вот так же, наверное, звучал артефакт. Его звон остался в давно минувшей эпохе.

Когда в старой шахте нашли колокол первоселенцев, сразу отыскались те, кто предложил вновь использовать его по назначению. Однако Совет Силы отверг идею поднять артефакт из шахты. Могучий магический фон от древнего колокола испугал исследователей. Совсем скоро его стабильную энергию научились использовать, а к вопросу перемещения артефакта на поверхность так больше и не возвращались.

Вечерний колокол зычно, на всю южную столицу оповещал об окончании ещё одного дня в череде бесконечного потока времени. А я размышлял о его древнем собрате. Неужели день сегодняшний разделит историю города на «до» и «после»? На жизнь с артефактом и новую эпоху без него.

Совет сходился во мнении, что магия древнего колокола будет затихать плавно и его силы хватит ещё на много поколений. Пробежала мысль, что, возможно, стоило сообщить обо всём остальным волшебникам. Но я прогнал её. Дармоеды приберут мою славу и место! Сам во всём разберусь.

 

* * *

 

Встать рано помогло не заклинание, а многолетняя привычка и дисциплина. Моя магическая сила по-прежнему отсутствовала. Но что сейчас с артефактом?

Голода я не ощущал, зато явственно чувствовал дрожь в руках. Собираясь, быстро взглянул на собственное отражение в ростовом зеркале. Весёлый и самоуверенный вчера, сегодня с утра я выглядел понурым. Так действует отлучение от силы или я просто боюсь?

В памяти всплыла выходка в цветочной лавке. Зачем я вообще зашёл туда? И к чему нагрубил? Глупо.

Плащ удостоился придирчивого осмотра. Я и раньше часто разгуливал по городу в изумрудного цвета одеянии десятника стражи, а с утратой магических способностей этот ход стал вдвойне актуальным. Удивительно, но большинство горожан не знали меня в лицо. Не узнала, верно, и она.

Я недовольно хмыкнул, осознав, что снова думаю о юной цветочнице.

Стоило мне показаться из парадных дверей, как город дыхнул на меня утренней свежестью. Улицы уже оживились торговцами и рабочим людом. Я взглянул на ближайшее древо огня. Сфера на нём по-прежнему пустовала.

Мне пришла мысль, что я не задержусь в городе дольше этого дня. Если разгадка не отыщется, то суда не избежать, и тогда бегство – лучший выход.

К обеду погода разгулялась. На мокрых мощёных крышах домов радостно запрыгали лучики Светила, которое отбилось от липких туч. Я же не продвинулся ни на шаг в поиске ответа. А тяжелые мысли о суде или побеге сгущались всё больше. Библиотека не открыла новую страницу знаний, градоначальник продолжал вопить, а колокол напротив ― молчать.

В трактире есть не хотелось. Спёртый воздух, пропитанный какой-то горечью, ещё и сдобренный моими невесёлыми мыслями вызывал тошноту. Хозяин не посмел отказать «десятнику стражи», и я взял похлёбку в ближайший парк. Дубовая лавка под открытым небом отыскалась быстро. С одной стороны от себя бросил заплечный мешок, с другой ― кулёк с овощами и ломтём свежеиспеченного хлеба. Не думать об артефакте не получалось. Да ещё и старик какой-то навязался.

― Мил горожанин, вы же десятником будете, так?

Я смерил мужчину недовольным взглядом. Он топтался в трёх шагах от меня. Нет, не старик ещё, хоть и седой. Крепкий. Видно, что из простых. В серой как сегодняшнее утреннее небо рубахе и простых бесформенных портах.

― Садись, рассказывай.

Я заглатывал похлёбку, изучая обветшалые лапти собеседника, и благодарил небо, что судьба послала мне этого человека. Его несвязанное бормотание хоть как-то разогнало мрачные мысли. Слушал его в пол-уха. Дожевав хлеб, я небрежно сунул мужику пустую миску.

― На, отнеси в трактир. И скажи, что славно.

― Так вы поможете?

Я задумался. Он звал за город искать пропавшую дочь. У меня же, понятное дело, хватало и своих забот. Но решив, что можно просто проводить его до привратной стражи и на кого-нибудь спихнуть со своей головы, я согласно кивнул.

Из трактира он вернулся скоро, и узкими улочками восточной окраины мы двинулись к Новым вратам. Я почти не смотрел по сторонам, дома и улицы были мне хорошо знакомы. Вот лавочка мясника с назойливым запахом смерти. Вездесущие тут мухи уже начали охоту за товаром, который хозяин тщательно скрывал от них под тонкой тканью. И это несмотря на раннюю весну. А вот оружейник, толстяк средних лет в широких штанах и модном кафтане с кем-то беседует у своего магазинчика. Утром он выставляет свой товар на витрину, тщательно протирая тряпицей каждую железку, а вечером, опасаясь лихих людей, убирает, запирает в металлический шкаф под семь замков.

Сделав очередной шаг, словно укололся чем-то острым. Возможно, из магазина оружейника. Я вспомнил юную цветочницу, вернее, её руки. От запястий до локтя они были прикрыты белыми шёлковыми лентами. Интересно, почему я сразу не понял, что уже видел это. И вероятно, видел саму цветочницу! Вчера, рано утром, когда всё началось. В пространстве колокола! Бинты! Но как такое возможно?

Я резко развернулся на месте, и мужичок посмотрел на меня с недоумением.

― Мне нужно заскочить в одну лавку. Это недалеко. Хочу должок отдать.

Я понял, что говорю неубедительно. Но спутник не возражал, только пожал плечами.

― Пойдёмте, раз надо. А что за лавка?

― Цветочная.

Он остановился. И посмотрел на меня исподлобья.

― Не получится, закрыта она. Некому там торговать. Ведь цветочник Фех ― это я сам. А дочурка, помощница моя, пропала нынче поутру.

 

* * *

 

Тропа, что сбегала с холма меж огромных валунов, привела нас к старому высохшему колодцу. От него краем перелеска мы вышли к крестьянской делянке. За деревьями показались низенькие мазанки поселения, и Фех предложил зайти в местный трактир.

Спрашивать ничего ни у кого и не пришлось.

В мертвое послеобеденное время трактир пустовал. Только у дальней стены, сдвинув пару столов, пировали несколько крепких мужчин. По цветам туник и плащей я понял ― чужаки. Мой опытный глаз сразу выцепил их главаря. Худой, со впалыми щеками и носом с горбинкой, он был значительно уже в плечах по сравнению с остальными и держался вычурно манерно, точно наши аристократы. Парень сидел с прямой спиной, не сгибаясь к столу, как это делали его товарищи. Наоборот, он подносил одной рукой блюдо прямо к своему огромному носу, а второй накалывал кусочки жаркого на вилку и аккуратно отправлял в рот. На вид он был молод, едва ли старше двадцати вёсен. А рядом с ним сидела дочь цветочника.

Фех направился было прямиком к ней, но я дёрнул его за рукав, почти силой заставил сесть за стол у входа.

― Эй, десятник, ты что?

Он вылупился на меня зло, теребил воротник рубахи.

Действительно, что это со мной? Завтра на празднике я должен явить чудеса магии юга, показать силу древнего колокола. А я до сих пор не могу создать даже Искру. И вместо того, чтобы ситуацию исправить, я шатаюсь с каким-то лавочником по соседним деревням. Сбежавшую девчонку ищу.

Цветочница пару раз взглянула на нас и продолжила шептаться с чужаком. Я не претендовал на то, чтобы она узнала меня. Но она никак не прореагировала на отца. Это было странно.

― Это точно твоя дочь?

Фех сел, но продолжил буравить меня взглядом.

― За дурака меня держишь?

В городе он общался более почтительно, но я его не винил.

― С ней что-то не так.

Я сел спиной к компании, пировавшей в другом конце трактира, а своего спутника усадил напротив. Иначе бы он стал вертеться и наверняка нас выдал. Но всё равно Фех через каждые два мгновения выглядывал из-за моего плеча.

― Глаза! ― прошептал я.

― Что глаза?

Он снова привстал, чтоб посмотреть на дочь.

― Хватит! ― шикнул я.

Видимо, мой взгляд был красноречив, и Фех притих.

― Но там моя дочь. А этот хрен... ― еле слышно залепетал он.

― Она заколдована, и всё равно не узнает тебя.

― Как ты это понял?

― По глазам. Поверь, я в этом немного разбираюсь.

― Откуда? Ты же не маг.

В его тоне скользнуло недоверие. Но я не считал нужным что-то объяснять.

― Тихо, один из них идёт сюда. Молчи!

Я, оказывается, неплохо чувствую спиной.

― О, городская стража выбралась из мешка, смотрю, ― хамовато обратился он ко мне. ― У вас порядок?

― Благодарю, почтенный, у нас ладно. Сопровождаю посыльного одного богатого купца, ― сказал я, кивнув на Феха. ― Отряд наш за деревней ожидает. А мы трапезничать пожелали. Надеемся, трактирщик здешний на руку скор?

И без того кривую челюсть широколицего воина дёрнула ухмылка, от чего она стала ещё безобразнее. Крепкий парень. Нас в рукопашном бою в миг обоих поломает. Даже если мы будем первыми бить. А таких верзил здесь трое, не считая носатого предводителя.

― Скор. Да и сама стряпня в этой дыре съедобна. Бывай, десятник.

Я впал в раздумья. Лучшим решением было кликнуть деревенский дозор. Но захотят ли ребята лишних проблем? Как десятник городской стражи я не мог им приказывать. Доводы отца, что это его дочь, разобьются о полное отрицание родства со стороны девушки. Если её околдовали или, ещё хуже, опоили, то она сейчас в полной власти заклинателя. Эх, вот если бы вернулась магия!

Тут меня осенило. Почувствовать подходящего со спины! Но ведь я не следопыт Лесного Братства. И почему так обострился мой слух? От рвущей грудь догадки я, вероятно, расплылся в глупой улыбке, потому что Фех посмотрел на меня неодобрительно.

Но невольно взметнул брови, когда искра упала с моей ладони на дубовый стол.

― Что это?

Я накрыл огонёк ладонью. Сзади снова кто-то был!

― Почтенный десятник и его не менее почтенный провожатый! Вам просто пенного или отобедать изволите? Доложу вам, что крылья перепёлки...

― Спасибо, любезный, позже. Нужна лошадь с повозкой, для людей. Передай, чтоб стелили мягче. Да поторопись. Со мной посыльный купца богатого, ― сказал я, снова кивнув на Феха. ― Здесь встретим человека одного важного с охраной. Сам понимаешь, дела.

Убедительно врать я умел. Но смотря на удаляющегося пузатого трактирщика, твердящего, что «повозка будет сей миг», корил себя. Почему я был так слеп раньше? Ведь скольким людям, таким как Фех, я мог бы помочь. В любых, даже самых простых делах. Как хорошо, что магия покинула меня! Корона слетала, и я осознал, в кого превратился. Чем я лучше молодых придворных, прожигающих жизнь впустую? Они почуют на деньгах и положении, я ― на магии. Иные дни пролетали в полном безделье. Древний колокол работал за меня. Уже больше дня я бьюсь не за артефакт и благополучие Дейорида, а за своё собственное положение, за статус и за сытую жизнь.

От переизбытка чувств я вскочил с места. Дыхание стало тяжёлым, прерывистым. Почему-то только сейчас я уловил местные запахи. Остро пахло мясо с пряностями, сладко манила медовая настойка. А ещё ощущалось что-то противное и кислое с примесью пота и перегара. Отчётливо стали слышны разговоры пирующей компании в другом конце трактира. Видно, заклятье Крадущейся Лисы полностью вошло в силу. Охранный амулет накладывал его при первой опасности и при условии, что я в состоянии колдовать. Допустим, магия вернулась, когда мы с Фехом отошли от города. Но откуда шла угроза?

― Ты клянешься, что это твоя дочь и она незнакома с этим мужчиной?

― Да ты что, десятник? ― выпалил испуганный Фех. ― Сам же говорил ― околдована она! Что делать-то будем?

― Пойду и заберу. Приготовься её тащить. После падения заклятья, она впадёт в беспамятство. Мне, возможно, ещё и от деревенских отбиваться.

― Но ты же один!

― Чуть раньше тебя, друг, это не останавливало.

Я направился к сдвинутым столам и пирующим за ними воинам. Шёл неспешно, не спуская взгляда с девушки. И чем ближе подходил, тем больше убеждался: околдована. Её живые карие глаза стали блеклыми и пустыми. Волнистые светлые волосы, ладная фигурка, скрытая теперь дорогой бордовой мантией, тонкие запястья и аккуратные белые пальчики, державшие бокал. Но теперь она вовсе не казалась красивой.

Жжение в ладонях заставило опустить взгляд. Теперь я не один. Белые огоньки, видимые одному мне, сновали по жилам. Сила полностью вернулась ко мне. А поскольку за вчера я не произнёс ни одного заклинания, она множилась двукратно.

С улыбкой торжества я поднял голову.

― Что угодно? ― произнёс носатый.

Воины затихли и уставились на меня. Чутьё не подвело: этот тонкий в сравнении с остальными и был их главой. И не только по званию. Я рассмотрел на его длинных пальцах несколько перстней. Он высоко держал подбородок, от того его длинные, до самых плеч, и явно ухоженные, словно у девчонки, волосы ниспадали на синий плащ.

― Доброго здравия, чужеземцы! Опечален, что должен побеспокоить. Но спутница ваша ― дочь богатого городского купца.

― Лжёшь, десятник! ― вертко перебил меня носатый. Его глаза сузились, а ноздри напротив ― раздулись, от чего нос стал ещё больше. ― Это крестьянка. Я ей одеяние дорогое пожаловал, а в ответ она согласилась отобедать в нашей компании. Верно же говорю?

― Господин прав. Я из местных. Вы, десятник, верно, обознались.

Девушка заговорила сразу, как её попросил сидящий рядом. Тем самым безжизненным однотонным голосом, который я слышал ещё в академии. Когда-то давно, казалось, в прошлой жизни. Ведь заклинания подчинения мы проходили не только в теории. А потому её голос звучал для меня жутковато.

Мои кулаки сжались до хруста.

Вернусь в город и сразу явлюсь на приём к Веригису. Выложу ему всё как есть. Надо действовать сообща, а не бояться. Если мне суждено быть наказанным, то я приму это достойно.

Один из воинов начал медленно подниматься с места, придерживая ножны. А мои мысли замерли, остановились, исчезли. Я не опасался больше откровенного разговора с градоначальником, не злился на носатого и его головорезов. И больше не боялся за неё.

― Я повторяю: девушка пойдёт с нами. Если я ошибся, то тут же доставлю её обратно с извинениями и откупными.

― Какие откупные? Ты что несёшь?

Один из воинов заржал и вскочил с места.

― Может, силой хочешь помериться, а? ― нагловато, но с некоторой опаской заявил он.

― Подожди, почтенный воин, ― холодно осадил его я. ― Командиру должно решать.

Я посмотрел на носатого. Тот побагровел.

― Как ты сказал?! Да ты хоть знаешь...

Он не договорил, а вместо этого нервным жестом поправил волосы за спиной. Точно как девица.

― Други! ― выпалил наконец он, переводя дыхание. ― Скрутите и из трактира в помойную яму выкиньте.

Двое воинов ринулись на меня угрожающе, подобно штормовой волне. Кажется, что-то закричала девушка. Но могла ли? Уши заложило настолько сильно, что я не услышал даже собственного повелительного выкрика. Руки метнулись вперёд, навстречу опасности. Меня на миг ослепило как от взгляда на свежий снег на ярком зимнем солнце. Две молнии ударили в грудь воинам, опрокинув их как безвольных кукол. С грохотом полетели на пол стулья. Заклятье Ледяного Шока отозвалось холодом в ладонях. Я сжал зубы и сделал шаг вперёд. Пас рукой ― и на пол полетел последний оставшийся воин из дружины. Сам предводитель оказался на удивление невосприимчивым. Шоковая молния отразилась в бокал на столе, от чего тот звонко лопнул.

Носатый вскочил с места, силясь выкрикнуть контрзаклятье. Но язык не послушался его. То ли подбил хмель, то ли начал сковывать магический холод. Во вторую волну заклинания я вложил остаток сил.

«Только бы не задеть девушку!» ― пронеслось в моей голове. Мир вокруг померк, и я едва удержался на ногах. Промах! Ледяной Шок угодил не в грудь, а в руку противнику. Его заклятье окончательно сбилось, парня развернуло, и, не удержав равновесия, он повалился на пол. Последнее, что я увидел – подбежавшего сзади Феха. И через несколько мгновений услышал звук удара.

Похоже, врага добили. Соображал я отлично, но вот встать и снова начать видеть смог не сразу.

― Зачем? Ну зачем же так?!

Это же высокий девичий голос! Одна из подавальщиц? Да нет, они, верно, все разбежались ещё в начале заварухи. Цветочница?! Но ведь она должна вести себя иначе. Что происходит?

― Придержи её, Фех, сейчас спадёт заклятье! ― собирая последние силы, прорычал я с пола.

Поднялся я быстро. Ещё до появления в трактире деревенского дозора. Девушка лежала без чувств, Фех, не найдя лучшего, перенес её на один из свободных столов.

― Идём, ― прохрипел я. ― Наша телега прибыла. Бери дочь... И из-под шеи свой плащ не забудь забрать. Вот... так.

Голова раскалывалась. Я плыл, словно во тьме, натыкаясь на столы, роняя стулья. Будто это я нёс девушку, а не старик Фех. Выбравшись наружу я снял с пояса фляжку, наклониться вперёд и полностью вылить её содержимое себе на затылок. Я часто ем в харчевнях. Но никогда не пью тамошних напитков. А потому всегда ношу с собой чистую колодезную воду.

Влага оказалась волшебно живительной. Я мигом воспрял телом и духом. Повозка с запряжённой лошадью и испуганным трактирщиком рядом уже ждала нас. Я помог Феху уложить дочь на сенные мешки. Девушка оказалась лёгка как пушинка, а когда светлые волосы коснулись моей кожи, по телу пробежал огонёк.

Начали собираться деревенские. Обычные крестьяне угрозы не представляли. Но наметанный глаз выхватил в толпе одного лучника. А рядом ― и второго. Нет ничего страшнее для бездоспешного, чем тайком пущенная стрела. Даже для мага.

Силой прорываться было нельзя. И я разразился речью.

― Жители! Купеческую дочь, ― начал я и сделал эффектную паузу, ― похитили! Я возвращаю девушку отцу. Мы отбываем в город немедленно.

Народ зашумел, обступил нас.

― Кто ты такой, чародей? ― услышал я смелый выкрик.

― Снять их с повозки! Допросить!

― Стоять! Великий волшебник Иствет требует дорогу! ― рявкнул я, чувствуя, что оседаю на мешки с сеном.

И снова гул в народе.

― Это он. Точно!

― Я узнал его!

― Не трожьте ― хуже будет!

Звучало то там, то тут.

Голова моя закружилась, и я рухнул в повозку. Рядом с цветочницей. Видя, в каком я состоянии, Фех не возражал. Да и у меня мысли крутились в голове далеко не романтичные.

Возница тронул.

― Зачем Вы так? Верно, стоило сохранить тайну?

Я усмехнулся, продолжая лежать с закрытыми глазами. Кости ощущали каждый дорожный камень, который находили колёса. Фех помог мне забраться повыше на сенные мешки.

― Нельзя тут застревать. Она не просто заколдована. Её опоили.

― Что за гадость? У неё изо рта течёт... Вот леший.

― Говорю же: опоили. А сейчас заклятье упало. К тому же, эти скоро очнутся. Я ж их просто вырубил. Эти обратимые заклинания требуют много сил.

― Думаете, там бы нас и порешили?

Я не ответил.

До ворот ехали в молчании. Фех хлопотал над дочерью. Я копил силы.

С повозки у ворот я спрыгнул самостоятельно.

― Терпимо, ― ответил я на немой вопрос цветочника. ― Я к Веригису. А девочку вези к Брине. Она может помочь.

― Может дома отлежится, а? Знахарка много возьмёт.

Я протянул ему золотую монету.

― Был должен за цветы, помнишь? Вези к Брине.

К Веригису я прибыл быстрее, чем ожидал. И нашёл градоначальника в компании седобородого мужчины, степенного и неторопливого в движениях. Хозяин особняка и его гость сидели в приёмной за чаем.

― Извините, я без доклада.

Седобородый почему-то смерил меня колким взглядом и промолчал. А Веригис едва не подпрыгнул на месте.

― А, Ист... Так слава твоя бежит впереди и докладывает. Тебе самому и не надо.

― Простите?

― Простить тебя, сопляка?! Сегодня и завтра ― к себе и нос не кажи из дома, понял?

Сказать, что я был удивлён ― ничего не сказать. В первое мгновенье захотелось объяснений, но после я провалился в ледяное безразличие.

― Но завтра праздник, ― только и смог выдавить я.

― Для тебя его не будет. Ты отстранён на неделю. Неделю, слышишь?! И почини эти свои факелы, наконец.

Я не стал уточнять, «отстранён» или «почини факелы». Древа огня я восстановлю, но не для Веригиса. Они нужны жителям Дейорида.

От приёмной меня вёл глава охраны. Он молча усмехался, а когда у ворот меня передал двум городским стражникам, будто невзначай изрёк:

― Не в добрый ты час за девку вступился, Великий Волшебник.

Дорога домой пролетела, словно во сне. Я бросил унылый взгляд на пустую сферу на древе огня. Колокол. Он продолжал молчать. А здесь, в городе, ещё и блокировал мои заклинания. Я вновь почувствовал себя беспомощным.

― Вы хоть поняли, кто тот парень? Ну... в деревне, ― аккуратно поинтересовался стражник, пропуская меня к двери.

― Мне без разницы. Но Веригис явно запер меня дома не случайно.

― Для вашего же блага.

― Вы с товарищем можете разместиться в парадной комнате на первом. Этаж всё равно пустует. У меня есть одна просьба к вам.

― Всё, что угодно, Великий Волшебник Иствет!

― Мне нужны почтовые птицы. Трёх будет достаточно.

 

* * *

 

Когда ты терпишь бедствие, то позвать на помощь ― это так просто. И так сложно одновременно. Чем я занимался эти два дня? Почему было не отправить зов раньше? Ведь не только артефакт, но я и сам лишался магии.

Я посмотрел в открытое окно и на пустую клетку. День клонился к закату. Совы доставят письма адресатам к утру. Лучше, чем ничего.

Она вошла в мою комнату, и теперь, повернув голову, я вижу её. Призрачные очертания, простое платье, ленты на руках.

― Ты?!

― Да. Узнаёшь?

Как я могу не узнавать её? Но я не вижу её глаз. Что случилось с ними? Просто чёрные впадины вместо её прекрасных янтарных глаз.

― Прости, мой вид, должно быть, пугает тебя.

― Рад тебе, садись, ― выдавливаю из себя я. ― Теперь ничего не боюсь. Устал быть трусом.

― Ты не показался мне таким сегодня днём в трактире. Прекрати.

― А вчера в лавке?

―Забудь, Ист. Ты просто был расстроен.

― Ты знаешь, как меня зовут? А я даже не ведаю, как называть тебя. Успею ли я ещё поговорить с тобой? С настоящей.

― С какой?

Призрак рядом. Он опускает голову и, кажется, пристально смотрит на меня. Утверждать я не могу.

― Я боюсь, что отец не повёз тебя к Брине, а оставил дома. И ты не переживёшь эту ночь.

И тут Ледяным Шоком по жилам проходит страшная догадка. Призрак! Она же умерла!

С кровати я вскочил весь в поту. Отдышался. Я уснул прямо в одежде, кое-как завернувшись в тёплое одеяло. С трудом поднялся, ещё раз взглянул на пустые клетки. Пернатые с посланиями улетели, и меня сморило от усталости. Кажется, я писал, даже не зажигая свечей.

Колодезная вода снова привела меня в чувства.

Это был просто сон. Глупое видение. Но я должен убедиться в том, что она в порядке. И я не мог просить об этом свою охрану.

Шарф эфемерности скроет меня на улицах города, а у Брины, как я знал, тоже усилили охрану. Поэтому там мне будет не о чем беспокоиться. Если же Фех не довёз дочь до Брины, то я попрошу знахарку лично посетить упрямца. Деньги придётся выложить немалые, но это не имело значения.

Словно в продолжающемся сне я вышел через чёрный ход, о котором предусмотрительно не сообщил охране. Снаружи дверь была неприметна и почти неприступна, а изнутри открывалась мягко и бесшумно, стоило лишь открыть задвижку. Хитрый механизм снова замкнул замок за моей спиной. Пути назад теперь не было. Обмотав шею подарком наставника, я плыл по городу, быстрый и незаметный.

Боль пришла, когда я оказался на мостовой. Ударила меня Власть Огня или что-то подобное. Я попытался подняться, но меня опрокинуло снова. На этот раз ударом сапога.

Послышался приглушённый смех, а я, наконец, смог разглядеть нападавших.

Сапоги из жёлтой кожи с чёрными заклёпками, синие плащи, ножны на поясах. И усмехающееся лицо недавнего врага.

― Ну вот и встретились снова, Великий Волшебник.

Меня скрутило от боли. Я напрягся и с силой выдавил заклятье Вспышки. Быстрое и эффективное в ближнем бою, оно не сработало.

Оппонент был успешнее в магии. Лицо озарил яркий свет, заставивший меня снова повалиться на мостовую. Опалило брови и ресницы. И прилетел удар в живот. Сапогом.

― Задай жару! ― прокомментировал носатый и противно засмеялся. Спутники поддержали его нестройным хохотом.

― Хотите поединка ― извольте на рассвете за городом, ― пробормотал я. ― То, что вы делаете ― низко.

Он схватил меня за волосы. Я вскрикнул то ли от боли, то ли от неожиданности.

― О благородстве не тебе, Волшебник, мне говорить! ― выплюнул он прямо мне в ухо. ― Перед тобой не просто маг. Пред тобой ― наследник дгитов, сын короля, который прибыл в ваш край с мирным визитом.

Пот заливал мне глаза, жёгся, словно огненный. От магического удара болел и немел бок. Я переставал его чувствовать. Шарф эфемерности висел на шее бесполезный тряпкой. Его магия сбита.

Мне нечего было сказать. Молить о пощаде я не хотел, а угрожать было и вовсе опасно. И заговорил он.

― За городом ты напал первым, вырубил нас славно, ты был хорош. Но здесь ты слизняк. Я знаю, ― тихо прошипел он мне в самое ухо. ― Не только ваш артефакт умолк. Ты и сам не можешь колдовать рядом с ним. Отсутствие магической защиты в твоём доме, потом... почтовые птицы. Надо же! Почтовые птицы ― для мага! Смех, да и только. Ну и, наконец, сорвавшаяся Вспышка. Мой королевский сапог раздавит тебя как букашку, Иствег! Или как там тебя?

Долгие речи делают людей слабыми и уязвимыми. Я ткнул локтём ему в грудь. Выкрутился и ушёл в сторону от ответного удара. Поставил руки перед лицом. Кулаки сжались. Видимо, мой взгляд не понравился носатому принцу, он замешкался. Я готов был рвать его голыми руками. Не знаю, откуда ко мне пришла эта ярость.

Быстрый, но несильный тычок последовал сзади и свалил с ног. Напал кто-то из его подручных. Принц попытался ударить меня по голове, но я успел закрыться руками. Схватил его за ногу и перекатился по камням мостовой. Противник упал рядом с ругательствами на своём наречии. Перед глазами всё плыло. Но я был готов к концу. Ведь я успел отправить весточки. Одному из своих соратников я написал не только о Колоколе, но и о сегодняшнем дне.

Вспомнил цветочницу. Пусть её обойдёт мстительность принца. Сейчас мне просто захотелось, чтоб она выжила и была счастлива.

― Ваше Высочество, оставьте этого человека! ― голос, похожий на рык дикого зверя, спугнул шорохи сумеречного преступления.

Ко мне подошёл десятник городской стражи, мощный бородатый мужчина. Невероятно широкий в плечах, он выглядел подобно медведю и возник как будто из пустоты.

― Ночные разборки ― удел воров, не так ли? ― с вызовом произнёс он, глядя на чужеземного принца.

От такого обращения носатый опешил, а его свита и вовсе замерла в нерешительности.

― Этот человек оскорбил меня, первым напав на меня... ― задиристо начал принц, по обыкновению закинув назад голову.

Тирада обещала быть длинной, но десятник отрубил как топором:

― Кто виноват ― тот ответит. Всё будет по закону в этом городе.

И потащил меня за собой.

― Не советую! ― не поворачиваясь, добавил он. ― У нас тоже стрелки имеются.

Только сейчас я увидел у ближайшего дома трёх лучников. Зеленые плащи в полумраке казались почти чёрными.

Я оглянулся. Подручные принца застыли с оружием в руках, замешкались.

Но он сам всё-таки догнал нас.

― А ты знаешь, Иствег...

― Моё имя - Иствет!

― Так вот... Девчонка та... Говорят этого... Того она!

В его глазах прыгал огонёк ликования. В этот миг мне захотелось вцепиться в это отвратное лицо с мелкими, сверкающими злобой глазками, но я сдержался.

― Молись своим богам, Высочество, чтоб слухи эти оказались ложью.

― А от чего ж? Для меня такие ― мелкая монета. Я их пачками околдовываю! Тебе не снилось, как там тебя! ― продолжал вопить принц нам в след.

И тут десятник резко развернулся.

― Тебе теперь тоже вряд ли приснится, ― зычно произнёс он. ― Возьми тебя мгла!

В этот момент я перестал видеть. Городскую улицу за несколько мгновений окутала абсолютно непроглядная тьма. Пока я судорожно соображал, что происходит, меня потащили за руку. Дороги я не разбирал и даже не был уверен, что это именно тот странный десятник.

Жуткие вопли огласили окрестность. Я содрогнулся и на долю мгновений замер. Кровь похолодела в жилах. Где-то далеко перекликнулись люди. Свистнули несколько стрел. Я инстинктивно пригнулся, но тут же сообразил, что сейчас лучники неспособны бить прицельно.

Принц! Может быть, вопил он? Но от чего? Стрелы зазвучали чуть позже.

Мистическая мгла рассеялась рядом с подручными десятника. Трое парней стойко сохраняли позиции, держа наготове луки, но по лицам я понял, что это давалось им нелегко.

― Десятник и... Волшебник Иствет?! ― заговорил один из стражников. Его голос предательски дрогнул. – Что за демонические силы лютуют?

― Это Великая Ночь. Надо убираться.

― А кто кричал? ― не унимался не в меру разговорчивый стражник.

Десятник смерил его недовольным взглядом и лишь небрежно бросил:

― Не могу знать, сынок.

Но по такой короткой фразе я чётко прочитал: лжёт!

 

* * *

 

Десятник проводил меня в покои Брины. Знахарка, женщина средних лет с пепельными волосами почему-то была мне не рада, хотя раньше мы ладили.

― Вы уверены? ― кротко спросила она у десятника, искоса взглянув на меня.

― Вполне, ― бросил он.

Брина оставила нас, и десятник проводил меня в дальнюю комнату здравницы.

Нас встретило тесное обиталище с голыми стенами и цветочным горшком на подоконнике. Свеча, которую десятник аккуратно поставил, разогнала темноту. На столе, что стоял в центре комнаты, обнаружилось множество пробирок, порошков, рычажные весы.

― Даже мне трудно обойтись без ингредиентов и склянок. Заклинания могучи, но слепы, ― произнёс десятник.

Я уставился на него с немым вопросом. Но тут же мой взгляд упал на кровать в углу. Её укрывала белая простыня, под которой явно лежало человеческое тело.

Меня бросило в холод. «Там!» ― только и выдавил я.

― Девочка умерла ещё пару дней назад, к сожалению. Люди хрупки. Мне жаль.

Я взглянул на него, как на сумасшедшего. Два прыжка ― и я оказался у кровати. Но поднять простыню не решался.

― Несчастную убили. Этот, нелюдь. И повторюсь ― это случилось не сегодня.

Я стоял и молча смотрел на белое покрывало. Тело под ним явно некрупное, худое, роста пониже моего.

Что-то больно сжалось в груди. Я словно онемел, не мог пошевелиться. Что нёс этот десятник?

― Она была жива сегодня. Я видел её собственными глазами!

Я слышал, как за моей спиной ругнулся десятник. На странном языке. Но я не придал этому значения. Хотя мало ли смачных диалектов?

― Её или меня?

Голос цветочницы! Я обернулся резко, словно ужаленный Ледяным Шоком. Свеча освещала аккуратную фигурку девушки и её милое личико.

Мне захотелось кинуться к ней, взять за руки и рассмеяться. Она жива! Остальное не имело значение. Но тут шевельнулась гадкая мысль. Я замер.

― Но кто же тогда здесь?

Я резко откинул белую простыню и вскрикнул. На кровати лежала девушка. Словно живая. Если она и умерла, то совсем недавно, вот только что.

И без сомнений ― это тоже была цветочница.

Холодный пол вернул меня в сознание. Я не падал, скорее осел. Попытался вскочить, но получилось лишь с трудом подняться.

― Что происходит, возьми тебя демоны?!

― Расскажу, если перестанешь перебивать, ― с холодком ответила та, что замерла у стола. ― И грубить. Там, в углу ― табурет. Возьми.

Я сел лицом к неведомой собеседнице. На лежащую под простынёй девушку я старался не смотреть.

― Наш язык сложен для людей. Поэтому ты можешь называть меня просто: «Анелия». Я не причиню тебе вреда. Я пришла ровно двое суток назад. По её зову.

И собеседница указала на цветочницу. А я опять вздрогнул.

― Но я опоздала. Она уже умерла. И так, что даже моя сила не могла вернуть ей жизнь.

Та, что назвалась Анелия, посмотрела на свои ладони, поднеся их совсем близко к лицу.

― Я решила отомстить за этот прекрасный цветок, сорванный безобразными липкими пальцами. В город я вошла в её облике. Сообщника среди городских долго искать не пришлось. Выбор пал на знахарку: повозка с лошадью, пропуск на въезд в город в любое время, много комнат, чтоб спрятать тело и богатый выбор ингредиентов для алхимического анализа.

Она помолчала. Вздохнула.

― Перевезти мёртвую подругу в город не составило большого труда, мы с Бриной сделали это под утро. И я сразу запустила приготовления Всевидящего Ока.

― Артефакт! Именно в это время он и перестал работать.

Во рту стало настолько сухо, что, казалось, язык сейчас расцарапается в кровь о верхнее нёбо.

Она усмехнулась, пристально посмотрев на меня.

― Специально я этого не делала. Это побочный процесс. Я вообще не сразу это заметила. Только к вечеру первого дня молчания колокола.

― Странно.

― От чего же странно? ― искренне и по-детски удивилась она. ― Мне надо было готовить видящее сверхзелье и одновременно для Феха прикидываться его дочерью. Думаешь, легко?

― Не знаю. Никогда не приходилось прикидываться.

― В цветочную лавку ты зашёл не случайно, как ты теперь понимаешь.

― И теперь, кажется, я знаю, от чего повёл себя так нелепо.

― Мне стоило просто поговорить с тобой. Даже лишённый магии ты сразу почувствовал неладное и сбежал.

― А сегодня днём ты пошла на охоту за принцем?

― Око дало мне ответ. И я последовала ему.

― А почему не обернулась другой девушкой?

― Зачем? Он даже не узнал её. Хотя прошло всего пару дней. Дважды опоил одну и ту же девушку.

― Для таких все женщины на одно лицо, наверное.

― Я готова была разорвать его и весь отряд на месте, но подумала, что могут пострадать невиновные воины.

― Ты?! Пожалела невиновных?

― А почему бы и нет?! ― в тон мне ответила Анелия. ― Я ж не такой монстр, как пишут в твоих книжках!

― О да, ты белая и пушистая.

Я медленно поднялся со стула. Такого не могло быть! Герой сказок и баллад стоял сейчас предо мной. Вернее, стояла. Потому что существо явно говорило о себе в женском роде.

― Я притворилась, что он смог опоить бедную девушку. Но ты помешал мне расплатиться с принцем.

― Вот почему ты закричала! На самом деле, ты же не была околдована.

― Конечно! На меня не действует ни очарование, ни приворот, ни даже яды. Но я не хотела, чтоб ты пострадал. А негодяй всё равно был приговорён.

― Ах, эта тьма, она...

― Да, ― небрежно перебила она. ― Я предусмотрительно даже тела его не оставила.

Анелия рассмеялась, обнажив белые зубки.

Теперь, когда я знал, кто скрывается за обликом цветочницы, прекрасные черты холодили кровь.

― Знаешь, колокол показал мне тебя.

― Когда ты входил в пространство артефакта? ― удивилась собеседница. И, похоже, что неподдельно.

― Как раз тогда, в ту ночь.

― Не переживай. Я скоро исчезну. Всё вернется на круги своя. И ты забудешь эти два дня молчания.

Я покосился на тело цветочницы.

― Вряд ли забуду. Она сейчас словно живая... Как?!

― Обычный Нетлен. Простое заклятье. Даже для смертного мага не самое сложное. Всё будет выглядеть так, как будто она умерла сегодня.

― Но как вы вообще? Каким образом?... Обычная человеческая девушка, милая... и...

Мысли и слова мои предательски путались. А Анелия сохраняла спокойна.

― И такая как я, да? Мы часто разговаривали с ней, я говорила будто от имени цветов, потом мы привязались друг к другу. Ты называешь её милой, но ведь ни разу не виделся с ней. Ты даже имени её до сих пор не знаешь. Как и она не ведала моего. Какая ирония, правда? И, конечно, она не видела меня ни разу. Брине я тоже пришла в ложном образе.

― А мне покажешься?

― Тебе книжек мало? ― ядовито осведомилась она. ― И заклинания тебе не помогут! Впрочем, тебе повезло. Я как раз собиралась обернуться одним нашим общим знакомым.

― Неужели? И зачем?

― Ты всё поймёшь.

― А в момент оборота я на короткое время увижу истинный облик.

― Да ты маг ― не промах, как я погляжу.

Она издевалась. Но мне было всё равно. Мне предстояло увидеть то, что редко доводится наблюдать смертному.

Истинный Полиморф. Ужас отступил перед научным интересом.

Анелия несколько раз изящно махнула руками и пропела формулу, показавшуюся мне совсем простой. Язык был странный: резкий, колкий, незнакомый. Изменения начались сразу. По рукам и ногам, а затем и по телу существа заструился красноватый дымок. Оно уже оборачивалось. Из лжедесятника в лжецветочницу и прямо у меня за спиной. А я тогда не обратил внимания, даже не обернулся!

Моя догадка оказалась верна. Но и неожиданности хватало. Голубоватая кожа, худощавая фигура, кожистые крылья за спиной, жёлтые огоньки глаз. Как я и думал. Но невысокий рост и странная пропорция головы с телом. Что это?

― Ты что, ребенок? Девочка?

― Мне семьдесят три. По меркам своего народа я отрок, ― ответила мне Анелия голосом принца.

Копия получилась точь-в-точь. Тот же пренебрежительный взгляд и это мерзкое, горделивое движение головой назад.

― Ей было девять, когда мы познакомились, ― лжепринц бросил взгляд на тело цветочницы и покачал головой. ― За восемь лет она сильно изменилась. Людские годы текут быстро. А я осталась почти прежней.

― Я теперь понимаю, почему Великая Ночь! Тела не осталось и теперь, обернувшись принцем, ты уедешь из города сама и уведёшь свиту.

― Знала, что ты догадаешься! По пути узнаю, кто ещё виновен в преступлениях. В облике высокорожденного это будет сделать несложно.

― Надеюсь, ты больше не появишься в Дейориде.

― А ты уверен, что всё зло во мне? Я следствие, а не причина, Иствет. Прощай.

Перед выходом из комнаты Анелия небрежно бросила равнодушным тоном:

― В одну ночь на лагерь, где совершит привал отряд, произойдёт нападение...

 

* * *

 

― «...в результате которого двое его охранников были зарезаны, а сам принц пропал бесследно...» ― дочитал я и бросил свиток с донесением на стол.

Цветочник Фех, постаревший и осунувшийся за последние пару недель как за десяток лет, вытаращил глаза.

― Ты, Волшебник Иствет?!

― Нет, не я. Но я знал, что именно так и будет. И говорил об этом неоднократно.

Он не поверил мне. Но поверил донесению. Оно было официальным, а меня он знал как ловкого лжеца.

― Твой племянник хотел бы тебе помогать, Фех. Возьми его подмастерьем. Не брезгуй. Раз уж так... ― я обернулся в дверях.

― Это прыщ и плут?

― Он дал мне слово, что будет прилежно учиться. Мне, Великому Волшебнику Дейорида. А это чего-то да стоит.

― Спасибо тебе, Иствет. Извини, что бранил тебя тогда. Было всё равно... Хотелось в тюрьму. Или умереть.

― Сейчас лучше?

Он поднял глаза полные слёз и кивнул.

 

* * *

 

На твоей могиле у даты смерти девятнадцатый день весны. На следующий день, двадцатый, древний колокол снова ожил. Я знаю, что ты умерла в семнадцатый день. Это не имеет значения. Но я навсегда запомню эти два дня тишины.

Я не стал класть на землю срезанных цветов. Уверен: ты больше любила живые.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 5. Оценка: 4,40 из 5)
Загрузка...