Иногда, после смерти

Она любила зиму, любила сидеть на подоконнике, обхватив колени руками, и смотреть на падающие хлопья снега. Обычно на ней был старый розовый свитер, а волосы густыми непослушными кудряшками торчали во все стороны. Она точно знала, что где-то там, за стеной снега есть волшебная страна, дверь в сказочный и по-детски прекрасный мир. С розовыми единорогами, блюющими радугой. С облаками сахарной ваты...

Да, ей уже не шесть и не десять.

Блокнот для зарисовок лежал нетронутым рядом. В нём просто нечего было рисовать. Девушке хотелось выйти под этот бескрайний снегопад, взобраться на заснеженный утёс и спрыгнуть с него в мягкий и глубокий сугроб, окоченеть там от холода, но всё же попасть в ту сказочную страну.

Он стоял по другую строну окна, видел всю Бретти, каждый волос, каждую затяжку на свитере, видел её пустой, задумчивый взгляд. Он знал её с детства, знал о её мрачных фантазиях. Однажды Бретти сказала ему, что чувствует себя очень уставшей, как будто бы вымотанной изнурительной, скучной и постоянной работой. С тех пор он всегда представлял её уставшей. Он объяснял себе эту усталость обычной слабостью – всем известно, что девочки всегда слабее мальчиков. Но в Бретти было что-то ещё, не то, что у всех остальных. Может быть, дело в её навязчивом желании сбежать куда-нибудь из этого мира... В этом не было ничего милого, это жутко. Жутким был и её взгляд в никуда, прямо сквозь него, прижимающегося лбом к холодному стеклу в таком естественном желании быть ближе к ней.

Он стучал кулаком по толстому оконному стеклу. Всё без ответа.

Он не существовал для Бретти. Проклятый невидимка.

Вообще ни для кого не существовал.

Атр стал невидимкой совсем недавно. Ещё несколько дней назад он сидел за столом со своей семьёй, отец смеялся над его новой шуткой, сестрёнка просила помочь с домашним заданием, мать выпытывала оценки – словом, всё, как всегда. Но потом что-то изменилось; нет, его не забыли, его искали, но не видели, не слышали. Возможно, Атр умер и стал призраком, но почему он не помнит своей смерти? Где его тело? Или может, пока он спал, на него напали пришельцы и сделали его таким? Всё, что он знал сейчас о себе, это то, что его не видят и то, что он не может ни повлиять хоть как-то ни на один предмет, ни пройти сквозь него.

Ему было грустно от мысли, что он, наверное, мёртв, его мысли путались, он отчаялся найти хоть какой-то способ сообщить о себе своим родным и друзьям. Бретти была последней надеждой, и, похоже, напрасной.

– Бретти! Пожалуйста! Услышь меня! Поговори со мной!

В детстве она всем говорила, что её бабушка – ведьма, и что когда-нибудь бабушкин дар передастся ей самой. Атр помнил бабушку Бретти, это была дряхлая старуха с седыми космами, в самом деле походившая на ведьму. Несколько лет назад ей стало плохо и семья отправила старуху на юг, для поправки здоровья. Что ж, больше всего на свете Атр хотел, чтобы она действительно оказалась ведьмой, умерла и передала свой дар Бретти. Но что-то из этой цепочки, видимо, не сбылось, и Бретти продолжала смотреть своими пустыми глазами на хлопья снега.

Устав стучаться в окно, Атр уселся возле стены дома Бретти и тоже уставился на снег. Снег шёл, не касаясь вытянутой ладони Атра, не проходя насквозь, но оказывался под ладонью. Как будто пространство искривлялось вокруг него, огибало его, исключало его из этого мира. На снегу не было отпечатков его ног. Он шёл по земле или парил над ней? Атр не мог ответить. Слёзы стояли в его глазах.

На городок опустилась ночь, из окна Бретти полился поток жёлтого света. Атр встал, по привычке отряхнул штаны от мнимых комков снега. Поднялся на крыльцо дома, постучал в дверь, подёргал за ручку, пнул дверь со злостью и даже с силой ударился о дверь лбом в бесплодных попытках просочиться сквозь неё. Ничего. Вот мимо него на крыльцо вальяжно прошёл кот Бретти. Когда-то он был пушистым, толстым и полностью осознающим своё благородное происхождение. Теперь он стал грязным, тощим, в свалявшихся комьях шерсти, со шрамом на морде, но остался таким же высокомерным. Наглое животное не обратило на Атра никакого внимания, обнюхало дверь, обновило свою метку, уселось на крыльцо и нетерпеливо-обиженно замяукало. Гораздо тише, чем кричал Атр. Он пнул, или точнее, хотел пнуть кота, но нога Атра как будто бы на миг исчезла, не причинив коту ни малейшего вреда.

Вскоре дверь открылась. На пороге возникла Бретти. Девушка присела на корточки, облезшее животное прыгнуло ей на руки и довольно замурлыкало. Атр нырнул в дверной проём, стараясь не задеть девушку, хотя он и не мог прикоснуться к ней.

– Привет! Ты видишь меня?

– Давай я закрою дверь и налью тебе молочка. Идёт?

– Ты не видишь?

– Извини, что долго не открывала. Вообще-то я думала, ты будешь только утром.

– Хватит говорить с этой паршивой тварью!

– Ты пришёл раньше, потому что ночью будет буря?

– Обрати на меня внимание!

– Здорово, что кошки предсказывают погоду... я бы тоже хотела бы...

– ... Предскажи меня! – но Бретти его не слышала. Она наливала молока коту, себе чаю, задумчиво вертела в руках блокнот. Наконец она уселась в кресло и начала рисовать.

Атр пытался столкнуть её карандаш с намеченного пути, но на бумаге постепенно появлялся рисунок. Она рисовала лицо человека, и Атр был разочарован, что это не его лицо. В гостиную вошла её мама, включила телевизор. В новостях показывали любимую принцессу Бретти, на её губах появилась мечтательная улыбка, и карандаш на той же странице стал рисовать лицо принцессы Сюзи.

Атр сел прямо перед телевизором (он часто так делал дома, но раньше он всегда слышал окрик отца, мол, ты не прозрачный). Он пытался нажать кнопку переключения каналов, но, как и со всем в этом мире, фокус не удался. Следующий ролик был посвящён аварии на каком-то заводе, устроенный активистами секты прогрессистов. Задержанный психопат вырывался из рук стражей правопорядка и кричал, что кто-то из его знакомых достиг духовного прогресса. Камера переключилась на того самого знакомого.

– Вы знаете этого человека? – спросила журналистка.

– Нет, и я никогда не состоял в этой секте.

– Он утверждает, что вас зовут Чужой Пришедший и вам около шестидесяти.

– Ну... в пятьдесят семь вполне можно выглядеть на сорок, но я не из тех, кто следит за собой или продал душу за смазливую мордашку, – ответил он и улыбнулся в камеру мерзкой улыбкой педофила. Его грязные рыжеватые волосы были завязаны в хвост, но несколько прядей выбивались из хвоста и висели сосульками по краям лица. Лоб пересекали неглубокие морщины, тощие, слегка обвислые, щеки четко очерчивали носогубный треугольник, за бледными тонкими губами скрывались жёлтые зубы. Атр вглядывался в это неприятное лицо и время будто остановилось. Психопат с завода выглядел куда приличней. А ещё это лицо он вроде бы видел.

– Чужой Пришедший... – произнёс он вслух и странное имя тоже показалось ему знакомым. Атр мотнул головой, отгоняя имя, время снова пошло, и репортаж продолжился.

– Что вы можете сказать про это имя?

– Что я просто Чип.

– Вы многое знаете про прогрессистов?

– Достаточно. Это всё про эволюцию души и достижении ей такого состояния, при котором круг перерождений прерывается, а сама душа приобретает невероятную силу творить всякую хрень. Собственно, эволюция души выглядит для человека как какой-то лютый звездец, законы физики перестают действовать, время течёт то быстрее, то медленнее, люди вокруг исчезают, и тебе кажется, что кроме тебя никто не существует в этом мире. Потом такое состояние проходит как похмелье, и у тебя – опа, и суперсилы! Пей, гуляй, ругайся матом и чувствую себя всемогущим боженькой! Испепели кого-нибудь взглядом, преврати человека в бревно, устрой войнушку на пару тысяч лет, создавай океаны! Что вы хотели от такой секты? Что они будут, чёрт, крестиком вышивать?

– Вы изучали информацию про прогрессистов? Откуда вы столько знаете, если никогда не состояли в секте?

– Это всё есть в сети. Вы же не думаете, что я правда достиг этого клятого прогресса, и теперь перед вами не живой человек из дерьма и косточек, а почти что бог? Что я могу взлететь, стать невидимкой, создать армию клонов щелчком пальцев? Нет?

– Нет...

– Вот и славно, до свиданья, мисс, – он вынул руку из кармана плаща, поправил одну из прядей волос, слегка поклонился камере и ушёл, растворившись в толпе. Атр успел заметить его длинные грязные ногти, а слова «стать невидимкой» отдались глубоким эхом в его голове.

«Этот тип знает, что со мной, – подумал Атр. – Но он не поможет. Он же ещё более мерзкий, чем этот кот!» Невидимка даже обернулся – котяра сидел на коленях Бретти и, прищурясь, глядел в сторону Атра, будто бы издеваясь над ним.

– Как нам известно, данная секта связана с культовым персонажем угнетателей народа и убийц миллионов мирных жителей – мелджийцев, так называемым Некромантом Флари, и является запрещённой во всём мире, – сообщила напоследок журналистка.

– Блеск! – тихо произнёс Атр. Мелджийцы были уничтожены в Великой Мировой Войне, завершившейся за полтора года до рождения Атра. Всё что он знал о них вполне подробно только что озвучила журналистка, да ещё, пожалуй, то, что они специально тормозили прогресс, вынуждая простых людей работать в разы больше, чем было достаточно. И вот теперь оказывается, что именно они могли бы помочь ему, плюс какой-то урод со странным именем.

А Бретти всё рисовала. Атр оторвался от телевизора, чтобы посмотреть на её рисунок, но теперь вместо двух лиц на листе блокнота красовалась девочка лет десяти с чёрными косами и в каком-то древнем наряде. В руках у неё была широкая плоская корзина с какими-то фруктами, а на заднем фоне виднелись схематично нарисованные прилавки с толстыми торговцами.

– Что рисуешь, Бретти? – спросила её мама, тоже поглядев на рисунок.

– Да так, просто средневековая девочка. Мелджийка. Как думаешь, мечтала ли она попасть... туда? – и её мама, и Атр поняли, что речь идёт о её вымышленном мире, том самом, с единорогами. Мама Бретти поджала губы и поспешила изменить тему.

– Может лучше дорисуешь первый рисунок? У тебя получилась такая милая парочка!

– Брррр... Мне показалось, что он её не любит... от рисунка шёл такой холод!

– Бретти, но ведь это твой рисунок, неужели ты не хочешь изменить его так, чтобы он нравился тебе самой?

– Но это же Сюзи, если уж вышло, что её кто-то не любит, могу ли я это изменить?

– Так ты рисовала кого-то из знакомых?

– Нет, он – фантазия.

– Может, тебе пора завести мальчика? – с надеждой, не меньше, чем на чудо, спросила женщина.

– Они никогда не брали меня прыгать в сугробы, потому что я девочка!

– Они просто переживали за тебя, Бретти! Да и я не позволила бы тебе никогда прыгать в эти сугробы! – воздух в гостиной накалялся, кот спрыгнул с колен Бретти и так важно ушёл из комнаты, как будто вовсе не пытался избежать семейного скандала.

– Я просто была никому не нужна! А ты, ты даже не понимаешь, почему это важно!

– Эта глупость не была важна! Поумней уже, Бретти!

– Ты думаешь, что я идиотка!

– Я думаю, что эти сугробы – идиотизм! Вот увидишь, сойдёт снег, и под одним из этих сугробов найдут мальчишку Бренгов!

Он – Атр Бренг.

– Мама!!! – лицо девушки исказилось, её пальцы вцепились в диванную подушку. Она практически выбежала из комнаты, прижимая к груди несчастную подушку. Атр пошёл за ней. Бретти укрылась в своей комнате, скрывая слёзы – они текли по её лицу из вмиг покрасневших глаз.

– Да всё в порядке, Бретти! – попытался он успокоить её. Ну конечно, её! Она же девочка, он должен защищать её, оберегать её от горя и зла!

– Я здесь, хоть ты не видишь меня. Но всё не плохо – это пройдёт, как похмелье, и у меня, наверное, будут сверхъестественные способности. Может, я научусь летать. Или открою твою дверь в тот-самый-мир.

Она его, конечно, не слышала. Оттёрла слёзы ладонью, и, по-прежнему, сидя на кровати сняла свитер.

Это было неожиданно для Атра. Очень. Он никогда не подглядывал за девочками в раздевалке, он не смотрел «плохие» фильмы, у него не было подружки даже для прогулок по парку и поедания мороженного. Был он призраком или нет, но его бросило в горячий пот, он не знал, куда деться, но за свитером последовал лифчик... Атр кинулся к окну за шторой и, сам не понял, как очутился за пределами дома.

Ночь невидимка провёл на улице. Сначала он вернулся к своему дому и попробовал снова пройти сквозь стену, но ничего не вышло. Потом заснул, по-видимому, в том самом сугробе, в котором его должны были найти по весне, по мнению матери Бретти.

***

Утром всё оставалось таким же, ни одного следа на снегу, ни одного доказательства, что Атр не собственный вымысел.

Но, эй! Не всё так уж плохо!

Атр ходил из одного конца улицы в другой, стараясь в мельчайших деталях припомнить подсмотренный вчера репортаж. «Чужой Пришедший» –это же и есть «Ч(и)П»? Так, выходит, он не опроверг странное прозвище? Разве не говорил он с плохо скрываемой усмешкой, даже издевкой?

Вряд ли, конечно, речь идёт о каком-то «духовном прогрессе» ... с чего бы быть этому прогрессу, если он всегда был самым обычным? Может, более послушным, чем другие, но он всегда этого немного стыдился перед одноклассниками. Мол, ни рыба, ни мясо, ни настоять на чём-то своём, ни поддержать «команду». Не умел думать сам.

В последний раз окинув улицу взглядом, Атр отправился на вокзал, ему, по крайней мере, не нужны никакие билеты, чтобы добраться до Чипа, где бы он ни оказался. Первой остановкой невидимка назначил себе город Накрал – только до него и ходила местная электричка.

Атр зашёл в вагон за несколькими пассажирами, сел на одно из многих пустых мест. В голову лезли какие-то неуместные обрывки разговоров о том, что по утрам понедельников приходиться ездить стоя, вспоминалась мама с пирожками на дорогу кому-то из родни, а за окном простиралась белоснежная пелена. Он никогда раньше не ездил в поездах, но представлял себе пахнущий свежей краской билет, игру в карты с сестрой, и, может даже, небольшую ссору с ней просто от скуки. Люди вокруг него ёжились от холода, ругали чуть тёплые обогреватели, кто-то разложил на газете копчёную колбасу и куски хлеба. А он... не чувствовал ни холода, ни голода, потерялся в днях недели и, похоже, не принадлежал больше этому миру.

Вокзал Накрала оказался намного меньше, чем представлял себе Атр. Он без труда нашёл расписание поездов, следующий его поезд – только завтра. Невидимка слонялся без дела, изучил столовую и зал ожидания, долго наблюдал за камерами хранения, провожал редкие поезда, уезжающие в ранние зимние сумерки. Нашёл место обитания вокзальных кошек, разочаровался, что даже они не сверлят его тем самым взглядом, которым должны видеть всякую нечисть.

Он почти заснул рядом с кошачьим закутком, когда рядом с ним кто-то остановился. Атр краем глаз видел его драные сапоги, перевязанные какими-то тряпками, видимо, чтобы совсем не развалились. Не сильно лучше выглядели джинсы и край длинного плаща.

– Ха! – усмехнулся незнакомец. – Сдох мелким засранцем!

Атр чуть ли не подскочил.

– Ты? Что ты здесь делаешь?

– Какая тебе разница? Эта шарашка ничуть не хуже любого другого места на планете, – криво, одним уголком губ, улыбнулся Чип.

– Ты тоже искал меня? Что со мной?

– На кой чёрт ты мне сдался? В прошлой жизни мы не были сладкой парочкой, а в этой... Короче, отстой застрять в виде ребёнка! Я прям так и вижу, как ты проводишь вечность, пуская сопли по своей мамочке!

– Я не ребёнок, – тихо, опустив голову, возразил Атр.

– Да не ссы! У тебя, наверно, карма была пай-мальчика! Пошли-ка из этого кошачьего гадюшника.

Довольно обидно. Может, у него и не было мечты, но он обязательно бы вырос кем-нибудь. Что за глупость «карма пай-мальчика»? Чип уверенно шёл вперёд, пошире распахивая двери перед Атром, скалился своей мерзкой улыбкой охране.

– То, что со мной, это имеет отношение к прошлой жизни?

– О-о-о, все просто обожают эти истории! Можешь поверить, что когда-то я был принцем? Как в тупой сказочке! Старшим принцем, наследником Мелджийской Империи... Она, правда, уже тогда всем стояла колом в одном месте... Мой камердинер прибил моего драгоценного папочку, а любимая сестрёнка решила отомстить за его смерть. Мне почему-то. Такие уж эти прошлые жизни... Мы в них – герои и злодеи, короли и вожди, невинно убиенные жертвы, не то что сейчас: придурок-сектант и какой-то сопляк.

– Я не понимаю...

Они сидели на лавке в небольшом сквере недалеко от вокзала. Шёл снег.

– Я бы мог сказать, что понимать и не нужно. Но, видишь ли, я чёртов гений! Я смог как-то объяснить, что моя смерть, окончательная смерть, не нужна этому миру. Я реально не знаю, как смог уболтать местных богов... Иногда мне кажется, что со мной что-то не так, что-то, что позволяет мне провести линию между собой и всеми другими – мёртвыми, живыми, богами, ничтожествами... – Атр молча злился на этого типа, который просто трещал о самом себе, вместо того, что бы объяснить хоть что-нибудь.

«Какое это отношение имеет ко мне?» – подумал Атр про себя.

– Какое? Да просто я такой же «выбитый», как и ты!

– Что?

– Думал, я не слышу твои мысли? Они слишком шумные. Я так же мёртв, как и ты. Наши души выбиты из круга перерождений и застряли между жизнью и окончательной смертью. Вот тебе ещё новость: на этой планете нас таких не двое. И мы в самой... самом низу, короче. Таких, как мы здесь убивают. Навсегда. Нам как-то нужно доказывать, что мы не грязь под ногами и не угроза их пятым точкам. Я даже не знал, посчитают меня тем или другим.

– Так мы одинаковы?

– Да, как псих с бензопилой и дурак, пускающий слюни на леденец.

Снежинки одна за другой опускались на плечи и голову Чипа, кружась и поблёскивая в свете фонаря.

«Красиво», – неожиданно подумал невидимка.

– Да, снег – это красиво... снежинки... они ведь похожи друг на друга. В детских книжках прямо воспевают их неповторимость, но она не имеет смысла... Я знал тебя в той жизни.

– Кем я был?

– Да не важно уже... я вспоминаю наше знакомство и не могу сказать, был ли я мёртв уже тогда. Я всё чаще задумываюсь о том, когда же я умер. Почему-то сейчас это кажется каким-то поворотным моментом. Ты тоже не помнишь, как умер?

– Нет.

– Ну, это уже не исправить. Короче, постарайся пока не попадаться на глаза местным воротилам. Есть какие-то планы на «загробную» жизнь?

Планы? Всё, что хотелось Атру, это снова увидеть обнажённую спину Бретти и прикоснутся к её плечу.

– Вот как? А ведь я слышал о ней тогда. Ты любил её и в прошлой жизни.

Атр сглотнул.

– Она никогда не была твоей, и не будет. Знаешь, некоторые девушки предпочитают твоих друзей, обаятельных сволочей...

Дрожь пробежала по спине невидимки.

– Бретти была с тобой?

– Что? Брось, она была с моим камердинером! Хотя, я уже начинаю путать разные воплощения... или во мне взыграла интуиция? Она могла в каждой жизни быть с ним, он – в каждой мог плевать на неё с высокой колокольни!

Он злился. Она устала!!! Его Бретти – всего лишь измученная душа, истерзанная обидами, пренебрежением, предательством! Свет и тени пролетали перед его глазами. Он словно смотрел длинную чёрно-белую плёнку на слишком быстрой перемотке. Ничего не разглядел, но волосы вставали дыбом от ужаса; лица из каких-то других эпох успевали поймать его взгляд, чтобы исчезнуть. Кто-то умер, кого-то убил он сам.

Он убивал? Он чувствовал что-то смутное, не радость, а скорее что-то торжественное, он – воля тех, кто стоял за его спиной, он смел и надёжен. Он защитник, вожак, пророк... И только вот это, последнее, воплощение не вышло... Так не проще ли отринуть его навсегда? Стать кем-то, более подходящим для себя самого?

Он встал с лавки. Светило солнце, деревья в сквере немного поредели, через них просвечивала новая крыша вокзала. Даже скамья под ним оказалась другой. Дворник огребал дорожки, по краям которых росли удивительно одинаковые кусты. Рави посмотрел на свои смуглые руки, босые ноги, белые штаны. Всё было так просто! Он мог быть ветром, потоком неизвестной энергии, мог быть материален, мог быть видимым и невидимым. Рави набрал полные ладони снега, скомковал неровный снежок, запустил его в спину дворника. Тот недовольно обернулся, но увидел лишь следы босых ног возле скамьи. А Рави уже летел на север.

***

Бретти открыла дверь на стук. Она изменилась за это время – стала выше, её фигура обрела женственные очертания, лицо больше не походило на лицо чуть удивлённой куклы, может, она сделала небольшую пластику.

– Я знаю, ты ждала не меня, – сказал Рави. – И я немного мёртв, но... я могу быть рядом.

Бретти всегда ждала кого-то. Искала незнакомое лицо на вокзалах, на улицах, в торговых центрах, среди фотографий в сети. Иногда ей казалось – вот он, на снимке. Но человек на запавшем в душу снимке всегда оказывался мёртв. Сейчас перед ней возник призрак, но не призрак того человека.

– ...

– Однажды, в другой жизни, я пришёл в твою квартиру – твой телефон лежал на краю стола. Все продукты были убраны в холодильник, прямо посреди готовки, на краю ванны висело яркое красно-оранжевое платье. Ты просто исчезла. Устала годами ждать его, но ни дня не могла подождать меня.

Он был призраком в белых одеждах, смуглокожим, босоногим. Чёрные вьющиеся волосы короткими завитками падали на лоб, из запавших глазниц на неё смотрели чёрные глаза.

– Никогда не воспринимала меня всерьёз. Это из-за роста? Из-за проваленных тестов?

Призрак в белых одеждах, с автоматом за спиной и патронташем, прямо с той войны. Хотелось спросить, за кого он сражался, но, пожалуй, это не имеет такого уж большого значения. Она впустила его в дом. На старом диване нежилась новая кошка, родители превратились в фотографии с чёрными лентами, телевизор вещал новости всё про тоже. Рави уселся на пол, прямо перед телевизором.

–... Атр? – это было неожиданно.

– Не только. Кем я только не был... но, кажется, теперь я понимаю этого чёртово гения... Все эти прошлые жизни, они не круче возможности шляться по улицам под видом бродяги или, например, возможности завалиться домой к девушке и просто сидеть на полу перед телеком.

Бретти улыбнулась, мило, печально, так, что он почувствовал её улыбку затылком.

– Садись рядом. Он же всё равно не придёт.

Она села на пол. По телевизору начали довольно интересный репортаж о космическом корабле, медленно приближающимся к их планете, но ей почему-то показалось, что гораздо важнее положить голову на плечо «призрака».

Иногда, после смерти, жизнь налаживается.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...