Мору, укравший два северных Солнца

Аннотация (возможен спойлер):

Чтобы изменить будущее человечества, Природа отправляет в Мир Людей странного, диковатого мальчика.

[свернуть]

 

Тундровые Степи Аиирмы, что раскинулись у Разбитых Гор до самой тайги, встретили старика Мору тяжелым молчанием. Они таили в себе проклятье, но таили его ревностно, как драгоценность - прятали его от цепкого взгляда Мору, закрыв в самом сердце. В темном сердце, неприступном, воняющем полынью и оленьими шкурами, где высокие и сильные люди по вечерам жгли костры и устраивали славные пляски.

В сердце, где совсем недавно появилось что-то поистине необыкновенное.

- Вы все равно знаете - я найду это, - едко ухмыльнулся Мору, продолжая идти медленно, но верно. - Вы знаете, что я не уйду.

Он говорил, говорил, как сумасшедший, а в ответ ничего не получал. Степи озлобленно молчали.

Здешний ветер был ворчливым и грубым. Он дергал шамана за оборки и бахрому парки, вырывал с рукавов перья, но путник не сворачивал.

Чавкала под ногами почва тундр, болотистая, проросшая пружинистым рыжим мхом. Сделаешь неосторожный шаг - затянет топь, не выберешься. Живым уж точно... Опасно здесь, но путь на восток никогда не был легким.

Селение оленеводов и охотников располагалось прямо в открытых степях, вдалеке от гор и лесов. Людям приходилось терпеть жестокий ветер и дальние походы за добычей и рыбой, но все для того, чтобы не достаться волкам и во время землетрясы не погибнуть.

Мору, приближаясь, недобро зыркнул в сторону чумов, поморщился. Он не любил ни людей, ни селения, пропахшие оленями, кострами и дымом. Здесь огонь делили на всех, и рыбу делили на всех. А там, откуда Мору родом, людей нет.

В Каменном селении его встретили негостеприимно, как и положено племени, выживающему в тундре.

Люди здесь были одинаковыми. Черноглазыми, черноволосыми, безразличными. Они окидывали шамана гордым взором, шептали что-то на своем языке и уходили. Никто не оставался надолго, никто не приближался к желтоглазому и горбатому старику.

Единственного на Севере шамана не любили.

К Мору вышел здороваться вождь. Высокий, смуглолицый, одетый в теплую парку с песцовым мехом. Ладони были у вождя широкими, мозолистыми, спина - прямой, словно дерево. Старое дерево, но надежное и все еще сильное.

Они обменялись приветствиями. Вождь Хатсан Гхол Цагхаан Чулуу - Белый Камень в Высохшей Реке - говорил на наречии Мору ломано, но понятно.

Когда шамана усадили в чуме вождя, подали рыбу, табак и чай, началась беседа.

- Есть человек. Хромака, - резким голосом начал Белый Камень. - У этот человек есть еще человек. Сын небольшой. А у этот человек есть дух. Большой.

Ясно. Есть одержимый ребенок.

- Родился человек. Молчал. Молчал. Мы бороться, учить... Не то. Вырос. Заговорил. На другой наречие. Язык демон. Потом наша речь понимать стал. Пужает всех. Волков насылает. Иоки-то. Сын хромаки.

Старик Мору слушал внимательно, но перья на его одежде подрагивали от напряжения. Ни просторный чум, ни чужой огонь, ни безвкусный чай - ничто не внушало доверия. Мору чувствовал приближение дождя. Хотелось уйти, улететь, провалиться в другой мир, убежать в родную тайгу - но Мору знал, что бегство духи не одобрят. Потому, вытаскивая из зубов рыбьи кости, как стрелы вытаскивают из туши, Мору, сгорбившись, кивал вождю.

Вождь не дождался, когда Мору доест.

- Вставай, - сказал он своим поистине каменным голосом. - Увидь демон.

Без сожаления шаман покинул чум. Там осталась расковырянная рыба и нетронутый чай. Отвратное угощение, вот скряги...

Они шли по селению, и люди пятились. Молчаливые, гордые, высокие - Каменное Племя Аиирмы. Детей не было - всех запрятали. Берегли от шаманьего сглаза, от терпкого запаха колдунских трав, от прохлады таежных лесов. Нечего детям - таким же тихим и каменным, как родители - смотреть на то, как проклятый шаман с глазами филина изгоняет злых духов из Иоки.

Цагхаан Чулуу привел Мору к чуму, который стоял поодаль остальных.

- Здесь человек. И сын его. С большим духом, - рублено проскрежетал Белый Камень и тут же закричал что-то на своем наречии, грубом, тундровом.

У каждого из детей Земли есть язык. У одних в речи смеется ветер, у других бушует река. У третьих язык, словно вязкое болото, растянутый, нудный, медленный... У Мору в словах - таежный лес, чистое небо и Охотское море - и больше ему для счастья ничего не надо было.

У этого племени язык был каменным. Тяжелым и мертвым.

Из чума вышел хромака с женой. Оба высокие, черноглазые, одетые хорошо, да только с темными лицами, мрачными и осунувшимися.

Лицо - оно как озеро в Мире Духов. Показывает иногда обманчиво, иногда истинно, но всегда в нем можно кое-что да увидеть.

Заметив шамана, супруги переглянулись, пригласили жестами внутрь. В глазах горел священный страх и надежда.

А что... Любой родитель хочет излечить дитя от голодного духа.

Злые духи - они ведь хуже волков, землетрясы, морозов, бурь... Да много чего еще, ведь и волки, и землетряса, и бури, и морозы - это Природа, с ее звериными повадками, но человеческим сердцем. Она хоть и сделает плохо - да за что-то в отместку.

На Природу обижаться не нужно, она звериная, дикая, но настоящая. Порычит, царапнет - да и успокоится. На кошку Природа похожа.

А вот злые духи как прицепятся к человеку - вгрызутся в сердце, начнут изнутри крошить кости и рвать тонкие вены, так, гляди, помрет человек, а за что - не поймет. Потому и есть Мору, шаман северный, охотник такой - да не за птицей, а за демонами... С духами разговаривает, у богов в ярангах лунных гостит, весточки Природы передает Миру Людей. Плата шаману плоха, да расплата велика.

В чуме было тепло и темно.

Одержимый злым духом ребенок, сидя на разостланных шкурах, играл у огня. На вид ему - десяток лет, но Мору знал: если с рождения человек одержим, не доверяй глазам. Засидевшиеся в человеческом теле демоны хитры и коварны - они показывают себя не сразу, а человеком забавятся, словно куклой - лицо уродуют, глаз косят, горб вытягивают...

Вспомнив о горбе, Мору зло сплюнул, и хромака с женой вздрогнули, отшатнулись.

- Да не вам я, - ворчливо прошипел он. - Эй, ты! Волченыш!

- А? - ребенок посмотрел на гостя и проморгался.

- Сюда давай.

Мальчишка, которого вождь назвал Иоки, поднялся на ноги и обошел костерок. Родители по бокам Мору встрепенулись. Теперь было не так просто понять, кого они пугались больше - желтоглазого шамана или собственного сына.

- Идите отсед.

Таежного наречия вряд ли родители поняли, но все равно исчезли.

Ребенок что-то начал говорить на каменном языке, но Мору шикнул.

- Ты достаточно слышал мое наречие, чтобы понять его, - начал он. - Говори, как я. Такие, как ты, могут.

«Что, попробовал меня обмануть? - усмехнулся про себя Мору. - Нет, шамана не обойдешь»

Иоки замялся, сделал шаг назад. Пролепетал что-то по-каменному, потом - по-речному. Покачал головой, подбирая язык.

Ну точно одержимый.

- З-здрав-вствуйте... К-как в-вас зовут-т? - наконец произнес Иоки, перебрав десяток наречий. - Эт-то... в-ваш язык?

- Да, - сверкнув глазами, ответил шаман. - А зовут меня Мору, волченыш, и я хочу знать, где ты прячешь демона.

При общении с духами главное - уверенность, резкость и напор. Все это Мору имел еще до того, как стал шаманом, поэтому общаться было несложно.

Мальчик похлопал глазами, повертел в тонких пальцах кисточку от поношенной кухлянки.

- Н-не знаю... Меня все спрашивают об этом... А вы откуда?

Мальчик сделал шаг навстречу, коснулся жилистой длиннопалой ладони старика, резко убрал руку. Потом потрогал алые бусины шаманской парки, прикоснулся к деревянным амулетам. Дзынь-дзынь...

Мору стоял, не шелохнувшись.

Пусть трогает, волченыш... Пусть изучает, пусть пытается пробить оболочку, Мору за это время прочувствует демона, что внутри... Одержимые - как звери: все им надо потрогать, везде им надо уловить текстуру, запах, материал, магию... Главное, чтобы...

Больно!

Мору отскочил и зашипел, оскалив гнилые зубы. Глаза прослезились, налились кровью. Волченыш тронул перья, проклятущий демон!

Перед глазами пронеслись три Мира, небо, снова три Мира...

Все закрутилось, как в водовороте горной реки - стремительной и смертельной. В горло хлынул высотный воздух, какой толкает птиц в полете, и шаман начал задыхаться.

Обхватив себя руками, Мору рухнул на колени.

Демон...

Он везде...

Такая сила!

- Его надо изгнать... - рычал от боли Мору. - Предки, дайте силы изгнать...

- Простите... Простите... - лепетал Иоки, всхлипывая. - Я не нарочно... Я случайно... Я не знал, что у вас болят крылья...

Мору сверкнул желтыми глазами, засвистел. Резко обернулся к мальчику.

Дух прочувствовал. За несколько прикосновений он разглядел сквозь оболочку настоящего Мору.

Только сейчас шаман заметил, что Иоки был другим.

Он не был каменным.

Единственное, что Предки подарили ребенку при рождении - черные волосы - смоль северянина - да бледная кожа. Глаза же у Иоки были зелеными, с карими крапинками, словно озеро с рыбками... Ростом Иоки не вышел - горбатому шаману до плеча макушкой доставал, да и сутулился к тому же. Ни дать ни взять - паршивая птица в каменной стае, оттого и заклеванная. Славно злой дух постарался.

- Идем... - ненавистно прохрипел Мору, поднимаясь на ноги.

 

Племя встретило вышедшего Иоки неожиданно шумно. Безразличные, красивые лица исказила злоба; громкие, тяжелые слова посыпались, будто камни с гор во время землетрясы.

Иоки сутулился сильнее. Он шел за Мору молча, не оглядываясь и не поднимая головы.

По приказу шамана развели огонь и привели оленя. Быстро, не дрогнув, Мору перерезал зверю глотку, и на сырую землю брызнула бурая кровь.

Иоки всхлипнул, и Мору передернуло.

- А ну хватит! - гаркнул он так яростно, что даже Каменное Племя, толпившееся поодаль, отступило назад.

Все боялись шаманство отшельника. Что уж таить, Мору на доброго колдуна совсем не был похож. Он, со своими пепельными спутанными волосами, тонкими когтистыми пальцами, крючковатым носом и круглыми глазами... Он сам был похож на демона.

Иоки был прав - у Мору болели крылья. Но боль немного стихла, поэтому он, справившись с эмоциями, принялся за ритуал изгнания.

Обмазавшись оленьей кровью и бросив в костер остатки целебных трав, он приказал оторвать оленью голову от тела.

- Брат Олень... Брат Олень... - зашептал Мору, баюкая в колдовском танце рогатую башку. - Брат Олень, расскажи, как изгнать демона из этого дитя... Расскажи, поведай...

Запахло горьким ягелем, шерстью, еще сильнее - кровью.

Глаза Брата Оленя распахнулись. Приоткрылись колючие губы и зубы, зашевелился шершавый, мокрый от крови язык.

- Я не знаю, Мору, - тихо-тихо, совсем неслышно ответил Брат Олень.

- Почему?

- Потому что это выше моего понимания. Прости, - шепнул дух, и оленья голова закрыла глаза.

Мору целую минуту раздумывал. Брат Олень не помог. Впервые за столько лет. Если уж он не смог ничего рассказать, то и остальные духи беспомощны.

«Надо обратиться к Хозяевам» - всплыло в мозгу, и костер затрещал веселее, привлекая внимание.

- Хозяин Огня, неужели ты помочь мне хочешь? - задумчиво пробормотал Мору.

Подойдя к костру, он бросил в огонь оленью башку, и наблюдающие люди шумно выдохнули. Столько мяса даром...

Но Мору на них было плевать.

Он хитро улыбался, глядя, как огонь кусал шерсть и плоть, слизывал кровь, прыгал по рогам.

- Нравится ли тебе подношение, Хозяин Огня? - прошептал шаман.

Хозяин Огня промолчал. На такие пустяковые вопросы он не хотел тратить свое время.

- Хорошо, хорошо... А ну, волченыш, подойди сюда.

Иоки подошел робко, боязливо косясь на сгорающую оленью голову. Люди подступили ближе, полукругом обступив костер, шамана и одержимого мальчишку.

- Мама... - тихо позвал Иоки. - Мама, мне страшно... Сердце... болит...

И мать, и хромой отец мальчика стояли здесь же, среди соплеменников. Они молчали и на сына не смотрели.

- Пока в тебе злой дух, ты им не сын, - грубо сказал Мору. - А сердце болит, ибо сам Хозяин Огня поможет мне. Будешь упираться - помрешь, понял?

Мальчик ничего не понял, но кивнул.

- Хозяин Огня, помоги... Хозяин Огня, помоги...

Словно молитва, призыв вырвался легкокрылой птицей и растворился в дыму.

- Хозяин Огня, отзовись... Приди...

Мору закрыл глаза, а когда открыл их, то увидел перед собой... себя. Двойник Мору сидел в костре и увлеченно грыз олений рог.

- Боги, как я уродлив, - скривил губы шаман.

Вокруг была пустота. Ни людей, ни Степей - только Мору, костер и Хозяин Огня. Руки покрылись волдырями - где-то там, в Мире Людей, реальный Мору, забывшись, сунул руки в огонь. Боли не было. Злости не было. Солнечная магия Мору залечит ожоги, когда шаман вернется из транса в земное тело.

- Как мне изгнать злого духа из этого одержимого ребенка, Владыка Огня? - задал Мору главный вопрос.

Двойник перестал грызть рог.

- Злого духа? - удивился он и фыркнул. - Люди так глупы.

Мору не нашел, что ответить, только спустя несколько минут выдохнул:

- Этот Иоки... Он не человек.

- Пусть так, - кивнул Хозяин Огня. - Но ты спасешь Каменное Племя только его смертью.

Молчание.

- А убивать ты не будешь, - закончил мысль двойник. - Ты же шаман, которого наказала Природа. Раз так, то людям ты помочь не сможешь. Мальчик не одержимый, Мору. Мальчик - это подарок Природы.

Хозяин Огня задумался.

- Или посланник, отправленный с целью вернуть кое-что важное Северу... Как бы то ни было, никто в нем не сидит. Ступай, Мору. Расскажи им.

 

Отец-Небо сегодня обещал Мору плач.

Тихий, скупой, холодный.

Мору ненавидел дождь. Сильнее дождя можно ненавидеть только снег, который шел в этих краях чуть ли не круглый год.

В этот раз дождь застал шамана в тундре, открытой степи.

Мору очнулся, когда первая капля ударила его по лбу. Каждой частицей сухой, пожелтевшей кожи чувствовал он удар, длиной в мгновение. Будто не капля ударила, а молот.

Резко открыл глаза Мору и сел. Вокруг по-прежнему толпились люди, рядом сидел Иоки, а костер давно потух.

Ожогов на руках не было. Солнечная магия справилась славно, но это Мору не радовало: его беспокоил проклятый дождь.

Нетерпеливый Цагхаан Чулуу вышел вперед. На лице - брезгливость. Шамана не любили еще и за то, что он привык обмазываться чьей-то кровью. Выглядело противно, пахло отвратительно.

- Что ты решил? Выполни условие, прогони демон, - потребовал вождь, глядя сверху вниз на старика.

Мору поднялся на ноги, выпрямился. Горбатая спина хрустнула.

Парка и бахрома была испачкана болотистой тундровой почвой, ноги тряслись от усталости, дождь усиливался, перья намокли... Мору хотел перегрызть горло Белому Камню, вырвать его черные, безразличные глаза, втоптать их в мох... Но он только проскрипел:

- Мальчишку не излечить. Духи сказали мне, что он не демон, а посланник Природы.

Губы вождя скривились.

- Ты есть шаман, - зло выплюнул он, ломая слова. - Убей человек! Убей дух! Ты спасти мои люди!

Мору размял ноющие руки, оттер лицо от крови, завязал распутанные волосы в узел на затылке.

- Я уже давно не убиваю, - медленно произнес он. Его язык лесов, неба и моря был плавным, живым, а голос был тихим, но и люди, и степи, и горы явно слышали каждое слово. Слышали и вслушивались. - Я поплатился за убийства. Больше подобного делать не буду. Мой долг на этом завершается. Прощайте.

И пошел прочь. Белый Камень что-то кричал вслед, люди начали ругаться, Степи Аиирмы горделиво молчали, но шаман не оборачивался - он выполнил задание, его ждала тайга и звало море.

 

***

Когда на Север приходит дождь, все птицы прячутся. Птицы не могут лететь в грозу: это так страшно, а порой так больно, когда резкий порыв ветра швыряет уставшее тело на скалы...

Да, это очень больно. Потому что насмерть.

Давным-давно, когда в дневном небе было три светила, и Север был цветущ и юн, один старый филин полетел в грозу - но умер. Хотелось ему достать и забрать себе все три Солнца, и почти удалось - Первое Солнце стало его правым глазом, всевидящим, а Второе - левым оком, всезнающим. Хотела жадная птица превратить и Третье Солнце в свой глаз - всемогущий, но вовремя заметил это Хозяин Ветра. Взревев, набросился он на филина, швырнул его на скалы Охотского моря, и погибла птица. Упало тело в море, да воскресила птицу украденная солнечная магия. И тогда разгневанная Природа превратила старого филина в человека - хилого и злобного.

На Севере с тех пор одно Солнце, которое греет слабо и скупо, забирая жизнь из тех, кому не хватило огня.

У филинов с тех пор желтые глаза, способные рассеять тьму, видя незримое, истинное и сокрытое.

И бродит с тех пор по Северу человек неприкаянный, желая достать последнее, Третье Солнце - да тщетно.

***

Словно стрелы, вонзались дождевые капли в тело шамана.

Чавкала под ногами болотистая почва тундр, а темное небо висело низко-низко. Поблек рыжий мшистый наряд Степей, почернели Разбитые горы, нос забила горечь намокших трав, а Мору все шел и шел.

Где-то позади, на западе, за линией горизонта, осталось селение Каменных Людей. Теперь старый шаман был наедине с тихими Степями Аиирмы и дождем.

Изредка стали появляться низкие, кривые деревца - начиналась лесотундра. Скоро, скоро Мору вернется в тайгу, где хвойная мать спрячет его от дождя, накормит и обогреет... Скоро над головой сомкнутся колючие лапы сосен, а под ногами завьется каменистая тропа...

Желудок Мору рычал, требовал пищи. Рыба осталась в чуме Каменного вождя, жесткая и костлявая, и только сейчас Мору пожалел о том, что не насытился вдоволь даже такой скверной пищей.

Мору хотел закурить, но и крохотный огонек не получилось призвать в костяную трубку.

- Проклятье, - прошипел он.

Степи злорадно усмехнулись. Ни тощих мышей не достанется шаману, ни безвкусных ягод, ни горьких растений... Степи все спрячут, все закроют, ничего не отдадут Мору.

С жадным хлюпом тина заглотила правую ногу. «Попался!» - оскалилась сокрытая меж мхами трясина. Мору поздно вспомнил, насколько коварна тундра - вторую ногу затянуло в торфяной болотистый холод.

Попытался выбраться, взмахнул руками-крыльями... Напрасно.

- Предки... Помогите... - захрипел шаман, тянясь к небу. - Предки...

Холод, казалось, полз вверх - но это, на самом деле, все глубже опускался Мору. Еще немного - и липкая грязь достанет сердце. Уставшее, старое, гулкое...

Не было сил держать руки в воздухе. С хрипом Мору опустил их, и они тут же исчезли в болоте.

- Помогите... Кто-нибудь!

Вязкая трясина слишком быстро поглотила его плечи. Все, сердце под толщей коварной земли... Как же холодно...

Не так хотел умереть Мору, проживший на этом свете не одно столетие. Он слишком сильно, слишком безумно и дико любил небо, ветер, тайгу... Море, наконец. Он слишком любил это, чтобы умереть, будучи погребенным в болото...

«Спи, Мору» - с забитым ртом гудел кто-то знакомый снизу, из самых глубин болота.

Только сейчас Мору понял, кого оплакивал Отец-Небо.

 

Когда он раскрыл глаза, дождя не было.

Чистый воздух нырнул в легкие, стоило Мору сделать вдох - глубокий и долгий.

Слой грязи покрывал его одежду, торбаса, руки и лицо, а совсем рядом искрился огонь. Болота не было, лишь пружинистый мох и земля - сырая, оттого и податливая.

Духи спасли Мору! Боги благоволят шаману!

- Я все еще дышу... - прошептал он, глядя в давящее небо, уставшее плакать.

- А?

Мору нахмурился, рывком сел, обернулся.

Так и есть, костер. А еще и мальчишка. Тот самый, из Каменного Племени, недоодержимый, как про себя окрестил его Мору.

Сидит на корточках, руки греет да в огонь смотрит.

- Ты... Ты чего здесь делаешь? - то ли прорычал, то ли прошипел шаман.

Иоки взглянул на него, пожал худыми плечами.

- Не знаю. Я шел и услышал крик о помощи... Я сразу узнал ваш язык, он какой-то... необычный. Потому и прибежал. Еле успел.

Мору до одури вдруг захотел разозлиться, врезать наглецу, уличить во лжи и дерзости, но слова Иоки были такими простыми, обыкновенными, искренними... Не врал, значит. Не врал...

Поиграв желваками, минуту Мору молчал, а потом спросил:

- Ты чего вообще шарахался по тундре, тупица?

Мальчик моргнул, отодвинулся. Почувствовал напор, видать.

- Я... Так это... - его уши заалели, а лицо побледнело, будто натворил он что-то постыдное и сумасшедшее. - Я ушел... Я не хотел...

Мору зло ухмыльнулся. Он заметил синяки на запястьях мальчика, какие остаются после веревок, заметил и царапину на виске. Кровь уже высохла и казалась темно-красной, почти черной, да вот если задеть корку, по новой кровища литься начнет...

Мору все понял. Убить хотели, каменные истуканы... Грех не пугал их - каменными, злобными людьми двигал животный страх перед странным ребенком, с которым даже шаман не смог справиться.

- Как же они не догнали тебя, волченыш?

Мальчик, осмелев, придвинулся ближе, тронул бахрому на торбасах Мору, и тот вздрогнул.

- Мне помог старик, - тихо, как великую тайну, произнес Иоки. - Он был огромным, выше гор... Потому что он был где-то там, наверху...

Иоки поднял вверх глаза.

- Старик плакал. Когда меня связали и оставили на улице вместе с Острой Скалой и Круглым Валуном, я спросил, почему дедушка плачет, но он ничего не сказал. Он только протянул свою руку... Белую, мягкую, как мех... Он взял меня и перенес в степь. Скала и Валун, которые меня сторожили, не заметили этого - наверное, я для них просто исчез. И старик исчез - он спрятался в тучах, но плакать не перестал...

Мальчик замолчал. Теперь он увлеченно перебирал ракушки, пришитые к подолу шаманской парки, но Мору не обращал внимание.

Подумать только, сам Отец-Небо спас мальчишку! Интересно, что бы сделал он, великий бог, если бы Мору надумал убить Иоки?..

- Я тогда пошел вперед, прочь от дома. Я подумал... - волченыш сглотнул, посмотрел на горизонт. - Подумал, что лучше погибнуть в тундре, чем от рук отца.

Мору было наплевать. Он просто радовался, что завязал с убийствами. Корыстные, гадкие мысли лезли в голову, и одна была безумнее другой. А что, если мальчишку использовать? Как наживку для богов. Или выкуп духам?.. Или подарок демонам?..

- Если вам интересно, - продолжал болтливый Иоки, - когда я вас нашел, вы тонули в болоте... Наверное, не помните. Вас будто кто-то съедал... Выглядело жутко, я даже подойти боялся...

Мору, упоенный мечтами, замер. Болото, да... Только сейчас он заметил, что никакого болота нигде не было.

- А теперь поподробнее, - приказал он и поморщился, когда тонкие белые пальцы коснулись очередного медальона. Дзынь! - И, демон тебя побери, убери свои загребущие лапы, ребенок! Это не просто какие-то там висюльки, а магические амулеты!

Шепнув кроткое «простите», Иоки придвинулся ближе к костерку.

- Я никогда раньше не видел, как тонут люди... Об этом рассказывали наши охотники... Они говорили, что человека медленно затягивает трясина, но я видел все по-другому. Вас хотела сожрать какая-то старая женщина, очень большая, как тот плачущий старик...

«Мать-Земля», - понял Мору, вздрогнув. Поэтому он и не любил открытые степи... Поэтому он редко покидал тайгу...

- Я попросил ее оставить вас... Вы ведь не хотели меня убивать, когда попросил Белый Камень... Я сказал, что должен вас отблагодарить, и она вытянула огромную земляную руку прямо из-под моих ног и вытащила ваше тело из болота... Она закрыла рот, и топь затянулась... И руку спрятала... А потом я подумал, что очень холодно стало, и пришел огонь - он улегся прямо тут, без дров, смотрите! И знаете, тогда и дождь перестал идти! - добавил Иоки, впервые улыбнувшись шаману.

Улыбка волченыша была легкой, безмятежной. Такую и ветер сдуть может, наверное.

Нет. Этого ребенка нельзя трогать. Он и сам за себя постоять может, с таким свяжись - попадешь на зуб всем богам сразу, а у Мору и так врагов предостаточно - одна Природа, верховная всему на Севере, чего стоит...

- Славненько, - крякнул он, поднимаясь на отекшие ноги. - Дождя нет, скоро и Солнце выглянет... Прощай.

И пошел на восток. Минуту длилось молчание, и только потом сырой, свежий воздух над Степями прорезали слова:

- Стойте! Подождите!

Вот прицепился, недодемон...

Иоки догнал Мору за несколько мгновений. Конечно, всем бы молодые и здоровые ноги - давно бы с Севера убежали туда, где одно Солнце греет как все три...

- Шаман, куда вы? - Иоки заглянул в глаза старику, но тот грубо его отпихнул.

- Нам не по пути, волченыш, пшел отсед!

- Вы на восток идете? На восток, верно?

Духи б его побрали! Как же достает!

- Отвали, - прошипел Мору, теряя хрупкое терпение. - У меня свои дела, шаманьи, а у тебя - свои!

- Мне тоже нужно на восток! Возьмите меня с собой, прошу... Мне говорили, что на востоке - тайга, а потом море... Охотничье, кажется...

- Охотское! - рявкнул Мору, брызнув слюной. - Я что, похож на проводника?! Или на такого идиота, как ты?! Иди сам на свой восток! Ты о демонах восточных, поди, и не слышал!

Мальчик промолчал, застыл на месте.

Мору, ругаясь, продолжив путь. Еще и нахлебника ему для полного счастья не хватало.

Степи заворчали. В грудь Мору ударил ветер, но шаману не привыкать к упрямству Природы...

Оставшийся позади Иоки лишь через несколько минут подал голос.

- Мне сказали... Что только вы поможете мне... Только ваша солнечная магия...

Мору резко остановился. О солнечной магии в его крови практически никто не знал.

- Кто говорил? - тихо произнес он.

- Ветер, - сбиваясь, начал Иоки. - Ночью, когда родители спали, он прилетал в наш чум, будил и звал меня с собой... Когда я был совсем маленьким, мы играли в ларынщуп... У ветра хорошо получалось, волчок мог крутиться целую ночь... Еще мы с ним часто гуляли по селению, и он мне рассказывал сказки...

Мору обернулся, недоверчиво зыркнул. Иоки продолжил, подойдя поближе.

- Иногда мы ходили по открытой степи. Ветер обещал, что научит меня языку звезд и обращению в зверей... Всех детей стрелять учили отцы и деды, а меня стрелять научил ветер, потому что родители меня избегали... Несколько дней назад ветер снова пришел и предложил прогуляться. Когда мы оказались в Степях, ветер сказал мне так: «Иоки, скоро придет страшный старик, желтоглазый и горбатый... Есть у него магия великая, солнечная... Его все назовут шаманом и попросят убить тебя... Боги поведали, что только этот человек сможет отвести тебя на восток, к морю Охотскому. А не отведет - будет ждать его страшное наказание»... Вот что сказал мне ветер.

Теперь Иоки стоял прямо перед Мору. В глазах - зеленых, с крапинками - больше не было привычной боязливости. В них отражалась уверенность воды и упорство камня, стойкость дерева и решимость зверя.

Вот что сказал ему ветер...

- Это Хозяин Ветра, дуралей, - рыкнул Мору. - Любит он обманывать...

- Нет! - Иоки нахмурился, выпрямил спину, стал будто выше. - Я точно знаю, что мне нужно к морю... Прошу! Шаман Мору, возьмите меня с собой, на восток!

Мору зажмурился. А что, коль откажет? Будущее предстало ему поистине жестоким: вот Земля сжирает его, заключая в недра, и мучается там шаман в тишине, холоде и боли...

Когда он открыл глаза, то лоб его был мокрым от пота.

- Пх... Зачем тебе вообще сдалось море? - проворчал шаман и тут же получил ответ:

- Я пересеку его.

Воздух пропал из легких, резко стало нечем дышать. Мору приоткрыл рот - а вдохнуть никак.

Потом хрипло рассмеялся. Громко, страшно, по-птичьи. Он захлебывался демоническим хохотом, как захлебываются ледяной водой в горной реке. Точно так же не хватало воздуха, точно так же сжималось горло, грудь, так же слезились глаза и сгибалось тело.

Море... Гроза, ветер, скалы, холодная вода... Воспоминания мелькнули и исчезли.

Мору смеялся перед Иоки, и тот во все глаза глядел, как горбатый старик сходил с ума.

- Море... Охотское море пересечет! - хохотал шаман. - А-ха-х-ха! Ух-х-ух...

Звенели медальоны, брякали цветные бусины. Дзынь-дзынь...

Иоки опустил голову.

- С самого детства я слышал голос... Это был не Хозяин Ветра, и, кажется, даже не боги... Со мной говорило что-то древнее, первозданное... Оно говорило, что мне нужно перейти на ту сторону моря... Словно... Словно меня там что-то ждет... Что-то очень важное, понимаете?!

Когда он поднял взгляд, Мору не смеялся. Только качал головой, закатив к небу глаза.

- Я чувствую на берегу Охотского моря твою смерть, - невесело усмехнулся он. - Но, раз сама Природа решила убить тебя, то времени терять нечего. Идем, волченыш.

 

***

Люди никогда не видели истинную Природу. Они не слышали ее дыхание, не видели ее красивое, строгое лицо, не прикасались к ней, настоящей.

Когда исчезло два Солнца с небосвода, Природа огрубела, озлобилась.

Тело ее покрылось скалами и заросло непроходимыми лесами, кровь ее стала бурлящими реками с порогами и водоворотами. Звери стали яростными, а птицы - пугливыми, травы впитали горечь и яд, а рыба ушла в глубину северных вод.

Людям жилось нелегко, и никто не мог видеть Природу такой, какой она была на самом деле. Приходили морозы, случались землетрясы, валил снегопад - и умирали люди. Только один человек мог исцелять от болезней, читать знаки богов и прогонять ненастья - и люди звали его шаманом.

Но тот был коварным и корыстным. Великой солнечной магией убивал он тех, кто ему перечил, оттого и возненавидели его люди. Шамана боялись за то, что он знал и видел больше других; за то, что не был он человеком; за то, что так напоминал повадками демонов Нижнего Мира.

За беспощадные убийства Природа наказала шамана уродствами да болезнями. «За каждую отнятую жизнь ты будешь страдать от боли во всем своем существе!» - сказала ему Природа, и с тех пор шаман, которого прозвали Мору, не смел никого убивать.

Но и мучиться он не перестал.

 

***

Тайга приняла своего сына радостно, как заждавшаяся мать. Она раскрыла перед ним хвойные объятья, она окутала его запахами трав, расцеловала морщинистое, уродливое лицо лесным ветром, шумным и веселым. Только мать любит своего горбатого и проклятого сына таким, какой он есть.

Тайга с любопытством оглядела сына тундр, боязливого и ласкового, как зверек. Странный такой мальчик... Лесной, казалось... Немного подумала тайга - и приняла его. «Теперь и ты мой сын, - шепнула она ветерком на ухо мальчику, и тот рассмеялся. - Я буду тебя любить»

Тайга пахла кедром, влажными камнями, горькими стебельками и чем-то еще - несомненно, особенным. По деревьям шныряли белки; почуяв Мору, они прятались в темноте листвы и хвои.

- Не смей шуметь в лесу, - шипел Мору мальчику. - Тайга шум не любит...

- Хорошо...

- И не смей деревья злить. Не трогай их лишний раз. Они совсем дикие, да и людей боятся.

- Ладно...

- Зверей можешь убивать, это здесь нормально, - осклабился Мору, но мальчик резко остановился.

- Я не хочу убивать зверей, - тихо сказал он.

- Да-а? - протянул шаман, оборачиваясь. - Ну тогда это только твои проблемы. Сочувствую.

Старик и ребенок шли, и чем дальше они забредали, тем красивей и богаче становился наряд хвойной матери. Тайге нравилось, как смотрел на нее Иоки - восхищенно, зачарованно. Он никогда в жизни не видел такое обилие красок, не встречал такие свежие, полные жизни запахи.

Шаман знал леса полностью. Знал каждый кустик, каждую тропинку, абсолютно все он помнил даже после долгой отлучки. Звери и птицы боялись шамана, но волченыша любили - белки спрыгивали с веток на его щуплые плечи и запрыгивали в капюшон кухлянки, птицы садились на ладони и беззаботно свистели что-то такое, отчего мальчик смеялся. Понимал их, видать... Даже осторожные соболи ласкались к ногам Иоки, и он их с удовольствием гладил.

Все он стремился, по своему обыкновению, пощупать и потрогать - хвойные иглы, ажурные листья, колючки и паутину. Что за глупая привычка...

Перепрыгивали путники ручьи, обходили буреломы. Голод и запахи сводили Мору с ума, и отчего-то казалось, будто за ним кто-то следил...

Без устали тайга подносила путникам сюрпризы: то раскидистые рога, сброшенные северным оленем весной и заросшие мхом, то ковер водянистой шикши, то утиное гнездо в осоке. Шаман чуть не стащил яйца - благо Иоки уговорил оставить гнездо. А вот на шикшу Мору даже не взглянул - слишком пресными были ягоды, только медведи и олени ели ее.

Когда Мору словил ясным вечером зайца, выдался знатный ужин. Старик жадно, как хищная птица, раздирал жесткую плоть, а Иоки жался к костру.

- Сердце болит... - жаловался он. - Бедный зайчик...

- Эк ты, сердечный, - едко хихикал шаман, а сам в душе радовался, что делиться не надо. - Как же ты так живешь, дурак, без мяса-то?

Иоки пожал плечами.

- Мне больно отнимать жизнь у тех, кто так же, как и я, любит дышать, ходить и разговаривать... Чувствовать и жить.

Глупый волченыш.

Тайга щедро угощала его орехами, корешками и ягодами. Больше всего Иоки любил сладкую, рыжую морошку, которая сама лезла ему в ладони и привлекательно блестела на солнце.

Мору все больше раздражался избалованным ребенком, и лишь одна мысль утешала его - скоро путь кончится.

 

Несколько дней брели они по тайге на восток, и на третий день Мору заболел. Что-то гнилое и отвратительное заползло в легкие и мозг, и за сутки пути до моря Мору начал задыхаться. Это началось ночью - изо рта закапала черная слюна, ближе к утру шамана стошнило.

- Шаман Мору... - тихо скулил мальчишка, перебирая янтарные бусины на его парке. - Что с вами?

- Отвали... Природа, чтоб ее... - хрипел Мору, захлебываясь слюной. - Природа...

Все утро его била судорога, холод грыз его старые кости, и даже Хозяин Огня не мог помочь. Пропал аппетит, грянула жажда, заволокло глаза пеленой.

Мору мучился, а Иоки решил во что бы то ни стало вылечить проводника. Каждый час он поил старика, кормил его кислыми ягодами и ароматными волокнистыми орехами. Тот кричал, пинался, отплевывался, но мальчишка оказался упрямей горного барана.

- Почему вы не исцелите себя, как других? - однажды спросил он, на что Мору ответил:

- Я проклят Природой. А такое не исцеляется, волченыш.

- А если я попрошу ее помочь вам?

Старик хрипло захихикал.

- Когда-то я украл у нее величайшее сокровище Севера... А точнее, сразу два. Весь холод, голод... Болезни, метели, топи... Это ведь из-за меня, волченыш. Не может простить меня Природа, вот и травит. А я и привык...

Иоки надолго задумался, но лечить старика не перестал.

- Зачем ты это делаешь? - спрашивал он, кашляя и ругаясь. - Вали отсюда, да поскорее - день пути, и ты на побережье...

Глупый Иоки упрямо лил в его рот подозрительный отвар.

- Нет, - твердо говорил он. - Вы обещали, что доведете меня туда... Не пойду без вас, шаман Мору...

Через несколько дней, на рассвете, Мору, шатаясь, поднялся на ноги. Рот вонял горько-кислой гнилью, и пепельные волосы спутались в колтуны, жесткие и грязные. Болезнь отступила нехотя, пятясь и скалясь.

Они продолжили путь на восток в молчании, и порой, когда Мору спотыкался и падал, волченыш помогал ему подняться. С воплями, злобой и шипением принимал Мору помощь. Как же унизительно было хвататься за теплую бледную ладонь, чтобы встать, но как тогда радовался Иоки...

- В племени я был таким бесполезным, - вздыхал он, когда они останавливались на привал. - Мне постоянно говорили, что каждый пришел с целью в Мир, а я... Совсем ущербный.

Шаман слушал Иоки молча, не перебивая. Ущербный? Ущербным люди называли его, проклятого урода... Волченыш, на его взгляд, был просто странным.

«Интересно, а что он найдет там, на той стороне моря?» - думал он и тут же вспоминал, что видел скорую смерть мальчишки. Эта мысль почему-то не приносила старику радости.

Все ближе было море - ветер уже приносил соль и прохладу. Мору вел мальчика на восток неохотно, и все казалось ему, что кто-то скользкий и неуловимый наблюдает за ними...

 

***

Когда смотрела Природа на то, как убивали друг друга люди, она злилась. Она сделала горы шаткими, тундру - болотистой, тайгу - коварной, а море - жестоким. «Нигде человек не сможет жить спокойно, - сказала она. - Везде его будет подстерегать опасность».

Но люди не думали погибать. Горы они переходили и покоряли, в тундре они пасли оленей, в тайге выслеживали диких зверей, находили травы и дерево, а в море научились ловить рыбу.

Холод и голод закалил их. Даже одно-единственное Солнце, скупое на тепло, не смогло погубить племена, и Природа оттаяла.

«Шаман плохой посредник между мной и людьми, - решила она. - Он не может их мирить и судить, у него нет сердца, хоть и есть огромная магия. Я создам того, кто поможет людям меня узреть, кто вернет Первое и Третье светила в мир»

И создала Природа ребенка из всего, что она хранила в себе.

Волосы - смоль, глаза - вода, голос - шелест трав. Кожа - белый камень, кровь - алый янтарь, кости - лозы и ветки древесные... А сердце пусть будет из золота - таким же драгоценным.

И наделила она дитя всеми языками Севера, чтобы всех понимал посланник и всех мирил - человека с человеком, птицу с птицей, зверя со зверем.

И ничто на свете не могло причинить вреда сокровищу Природы - боги любили ребенка, духи лелеяли, Хозяева баловали, звери и птицы ластились.

Никто на свете не мог покуситься на самую чистую, самую святую душу мира.

Никто, кроме демонов и людей.

 

***

Они пришли к Охотскому морю - темному и зловещему. Оно пахло солью и рыбой, свободой и болью. Небо уже алело - вот-вот покажется Третье Солнце.

Когда Иоки увидел морскую бескрайнюю гладь, глаза его наполнились восторгом - самым детским и искренним.

- Как много воды... - шепнул он. - Шаман Мору, где она кончается?

Мору закурил.

- Никто не знает.

- Даже боги?

Шаман задумался, медленно кивнул.

- Даже боги.

Ни духи, ни боги - огромные, сердитые, укрытые волчьими шкурами и почивающие в лунных ярангах - не знали, что хранят далекие, восточные берега... Наверное, даже Природа не знала.

Воспоминания душили Мору. Именно Охотское море с его скалистыми берегами стало свидетелем смерти и воскрешения шамана. Если бы не солнечная магия... Не стоял бы он здесь.

Почему?! Почему Мору любит море, в котором он когда-то погиб?..

Они бродили по берегу и наблюдали, как голодные волны, одна за другой, накидывались на скалы. Стояла ночь, и звезды молчаливо глядели на проклятого старика и благословенного мальчика. Тут путь заканчивался - восток был там, где алело небо брусничным соком.

Туда двинется мальчик уже один. Неужель и впрямь пересечет море?..

- Куда вы теперь пойдете, шаман? - спросил Иоки.

Мору грубо сплюнул.

- Заново обойду Север. Люди постоянно зовут меня на помощь... И вообще, не твое это дело.

Он хотел еще что-то сказать, как вдруг заметил ползущую к ним тень.

Хулхачи, восточный демон.

Настоящий, в своем истинном виде. Омерзительный и кровожадный.

- Так... Так... Так...

Тень подпрыгнула, оторвалась от земли, а обратно ступила уже тощим, бледным человеком. Лысый череп, тупой треугольный нос, черные круглые глаза, острые зубы-иглы, торчащие изо рта - демон Хулхачи был даже уродливее Мору.

- Мору... Ты принес... Мне Солнце!.. - просипел Хулхачи с одышкой. - Сразу два...

Иоки, широко раскрыв глаза, попятился.

- Шаман Мору... Кто это?

- Мой давний враг, - Мору закашлялся, давясь слюной, и демон улыбнулся:

- Я знал... Ты слаб... Ты просто слаб...

Хулхачи расхохотался, раскрыв пасть. Завоняло рыбой и гнилью.

Черные глаза блеснули.

Все произошло быстро, стремительно и безжалостно. Оборвав задыхающийся хохот, Хулхачи ринулся вперед, к Мору, и восходящее Солнце окрасило алым его кривые когти.

Когти демонов... Самое ядовитое оружие в мире, самое опасное и беспощадное. Говорят, что этот яд полон всего самого темного, чем богат Север - ночными кошмарами и воющими метелями, предательством близких и ужасом голода...

Мору не был готов. В глазах помутилось, ноги подкосились...

Он не был готов!

Иоки понял это - и защитил его.

Словно стена, возник он между шаманом и демоном.

Ни одного крика не вырвалось с губ волченыша, когда черные когти вонзились в его грудь. Открыв рот, будто сделав резкий вдох, он замер, проткнутый демоном, и светло-зеленые глаза потемнели. Они смотрели на восток, где из Охотского моря рождалось Солнце.

Туда он должен был пойти.

Да не успел.

- Ар-х-х, - оскалившись, прошипел Хулхачи, отбросив тело на гальку. - Дитя... Природы... Всегда мешало...

Молча смотрел Мору, как падало окровавленное тело Иоки на холодный берег.

Потемнело небо. Исчезло Солнце. Прибрежный ветер завыл ритуальную похоронную песню, а деревья далекой тайги вторили ему, сбрасывая богатый наряд.

Природа оплакивала своего ребенка и умирала. Она не могла выдержать этой потери. Мору вдруг ощутил, что его щека была почему-то мокрая.

- Отдай... Солнце!

Шаман очнулся от мыслей, когда Хулхачи повторно бросился на него. Зрение прояснилось, порывы холодного ветра привели Мору в сознание. Он не отдаст себя этому духу. И он отомстит за Иоки, который лежал и, не моргая, смотрел на восток. Смотрел на восток и... дышал. Мальчишка все еще был жив, хоть жизнь и утекала по капле прочь.

Если поторопиться...

Как призрак, проскользнул Мору мимо стремительного духа, и тот не успел его ранить.

- Ты не получишь Солнце, - твердо произнес шаман, глядя желтыми глазами на Хулхачи. - Ни Первое, ни Второе, ни Третье.

Хулхачи неистово закричал, и Мору бросился на него. Поворот, еще поворот, поднырнуть... Старое тело обрело легкость, как в древние времена, когда Мору умел летать. Главное - не наткнуться на когти. Главное - схватить руки.

Как в диком шаманском танце закружились они в самом сердце разрушений. Ветер терзал их парки, а ломающиеся деревья норовили задавить тяжестью. Бушевали волны, рыдал Отец-Небо, острыми зубами Мать-Земля стащила торбаса шамана и демона теперь кусала их ступни.

Природа погибала и давала последний свой знак.

Хулхачи, извернувшись, схватился за пестрые перья Мору и дернул их. Шаман закричал от боли, а на перьевых очинах алела кровь. Полетели перья - и еще, и еще, и еще...

О, как это легко - сойти с ума от мучений. Как это больно, и страшно, и несправедливо... Но, потеряв рассудок, человек становится поистине неуязвимым.

Ободранный, окровавленный Мору, ухитрившись, дрожащими руками схватил шею и руки бьющегося Хулхачи. Взмах рукой, как удар птичьей когтистой лапы, и еще раз взмах - и на шее демона закровоточили десять длинных царапин - пять справа, пять слева...

- Отдай... Кх-а... Солн... це... - задыхался тот, брызжа кровью.

Глупый, наивный демон... Он столько следил за Мору, поджидал момент, когда старик ослабнет... И напал тогда, когда Мору оказался сильнее всего.

Когда, наконец, удалось повалить Хулхачи на землю, впечатав тупоносое лицо в колкую гальку, Мору плакал и ничего не видел.

Он хотел ударить гада. Со всей силой, со всей яростью. Хотел размазать голову по камням и вырвать ногти... По одному...

Но он помнил, что однажды сказал ему волченыш.

- Я не стану убивать тебя только из-за желания, - прошептал он. - Я зарекся отнимать жизни даже у таких ничтожеств, как ты...

Он ослабил хватку, и демон выскользнул из нее. Попятился, сверкая черными глазами. Отступил, оскалился.

- Ты... Сильнее... Чем... Я... Хотел... - с одышкой выдал он, но вдруг улыбнулся. - Тогда... Я убью... его...

И схватил тело умирающего Иоки, занеся руку в последнем взмахе.

Нет. Убивать Иоки нельзя.

Мору не понял, что он делает.

Поднявшись на ноги, шатаясь на ветру, он поднес ладонь к лицу и сделал вдох.

- Стой.

Хулхачи замер. Замерли деревья и ветер. Замерли Земля и Небо.

Казалось, вся Природа застыла, и только волны шумели, ударяясь о скалы.

Мору не выдержал, закричал, когда резким, решительным движением вырвал свой левый глаз. Теперь весь мир стал для него болью.

Единственным своим глазом теперь он смотрел, как сверкало то, что он украл много столетий назад. Открыв зубастый рот, Хулхачи оставил мальчика и, крадучись, приблизился.

- Ты хочешь Солнце? - прошептал старик так, что слышал его весь Север. - Так получай его!

И, задыхаясь от боли, страха и горя, Мору метнул свое всезнающее око, Второе Солнце, в море, которое тут же поглотило его, как золотую жемчужину.

- Нет! Нет! Нет! - задыхаясь, возопил Хулхачи и бросился с обрыва в соленую воду.

Голова его вросла в плечи, руки приклеились к груди жалкими отростками, на спине выступил нож. Хулхачи, превратившись в чудовище, прыгнул в море, за Солнцем, и там и исчез.

Мору, опустив обагренные руки, взглянул на бьющиеся о скалы волны, слизывающие кровь демона. Там и место ему.

Боль, которой кричала опустевшая глазница, растаяла. Великое Знание и половина солнечной магии покинули старое тело, но Мору об этом не думал.

Он смотрел на тело Иоки, на умирающий мир, на грозовое небо.

Он знал, что должен сделать.

 

***

...И вернулось, наконец, Второе Солнце Природе.

Нырнуло оно в воду и кануло в небытие.

Проглотило море Солнце, да и на поверхность отпустило, где расплылось оно пятном золота. Стал глаз шаманий отражением Третьего Солнца, небесного и далекого, скупого и молчаливого.

Бросился злой демон за светилом, обернулся чудовищем, попытался схватить Солнце - но поздно. Хватал он, хватал, да ничего и не схватывал.

И как ни пытался демон - да никак не мог забрать себе всезнающее око.

С тех пор в Охотском море каждый день за Вторым Солнцем охотится он в виде тупоносой, страшной акулы - а выйти на сушу и встретить шамана боится. Ведь и по сей день красуются на его шее шрамы, которые оставил ему старик Мору.

 

***

Мору сидел у тела Иоки и в последний раз смотрел на мир. Голова волченыша покоилась на его коленях, из раны в груди текла янтарная кровь, и уже было неясно, жив Иоки или нет.

Мир был жалок. Уставший, разбитый, увядающий. Каждый вздох Природы казался все тише и тише.

Мору не пугала бури, землетрясы и вихри. Нет, это было не страшно, когда Природа гневалась или страдала - страшнее стало тогда, когда она замолчала, когда исчезли все ветра и замерли деревья, травы и волны...

Север погибал, и оставался только один выход.

Когда Мору вырывал правый, всевидящий глаз, боли не было.

Мору не видел больше небо, не видел ничего вокруг. В рот текла кровь - горькая, как сок каких-то совершенно гадких ягод, и он рукавом оттер лицо. Нащупав мокрую рану на груди Иоки, Мору глубоко вздохнул.

Приложил к ней трясущимися ладонями Первое Солнце, обратился к Природе:

- Я возвращаю то, что украл, - прошептал он голосом тайги, неба и моря. - Мне это уже не нужно.

Он лгал, но лгал поистине великолепно.

Тепло разлилось меж пальцами, затопило рану расплавленным золотом.

Шаман не видел, как преображался мир, но чувствовал - вся Природа наполнялась солнечной животворящей магией. Все впитывало ее - растения, камни, земля, вода, люди... Как огромная волна цунами, огромная и неизбежная, захлестнуло золото Первого Солнца весь Север с его тундрами, тайгой, арктическими пустынями...

И задышал Север волшебством. Каждая травинка, каждый камушек и каждая капля воды впитали Солнце, и остаток магии ушел в недра Матери-Земли, в руды, застыв там драгоценными кладами.

И где-то там, в далеких племенах, люди ощутили Природу. Услышали ее дыхание, почувствовали прикосновения, увидели лицо...

Теперь все будет по-другому.

Мору не знал, сколько он сидел, слушая размеренный шум волн. Минуту? Час? Столетие?

Он вздрогнул, когда чья-то теплая рука коснулась его пустых глазниц. Потом повертела висящие ракушки на одежде, поиграла медальонами. Дзынь-дзынь...

- Шаман Мору... - шепнул Иоки. - Куда вы теперь пойдете?

Впервые шаман жалел, что не мог видеть лицо волченыша.

- Без понятия, - прокряхтел он. - Я ничего не вижу и ничего не знаю без своих глаз. Я отдал всю свою магию, и больше никому не нужен.

Ладонь Иоки замерла над уцелевшими перьями, а потом осторожно погладила их.

- Но... Шаман Мору... Вы мне нужны, разве нет?

Разве нет?

Шаман усмехнулся в темноту. Слепая птица нигде не сгодится.

- Идемте со мной, - неожиданно предложил Иоки. - За море... Я буду вашими глазами.

Мальчишка, шатаясь, поднялся на ноги, помог встать Мору. Вот глупый волченыш... Как они пойдут-то... По воде, что ли?..

Иоки повел Мору, и тот впервые не мог увидеть, что его ожидает в будущем.

Колкие камни царапали его босые ступни, а ветер овевал окровавленное и безглазое лицо. Стало тепло - видать, выглянуло Третье Солнце из туч...

- Шаман, шаман! - засмеялся Иоки. - В воде еще одно Солнце! Красивое какое...

Мору ничего не видел, но улыбнулся. Улыбнулась в ответ Природа - и простили они друг друга, как старые друзья.

Снова путь двух ущербных странников лежал на восток.

Мору напрягся, ощутив под ногами воду, но та затвердела гладким льдом, и крепко Иоки держал желтую стариковскую руку в своей теплой ладони.

Они продолжили идти, навсегда попрощавшись с Севером.

И уводил мальчик слепого шамана по замерзшему морю, и уходили они к горизонту, исчезая в лучах рассветного Солнца.

И никто не знал, что ждет их там, где кончается вода.

Даже боги.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 13. Оценка: 4,85 из 5)
Загрузка...