Близился рассвет. Вполне возможно, рассвет моего последнего дня.

Мой путь лежал через редкий лес. Начинающаяся осень ещё не успела полностью оголить его, а опавшие листья – увянуть. Они не пожухли и не шуршали под ногами, и это было хорошо. Взять верный след оказалось легко: тварь проламывалась сквозь густой подлесок, как... не знаю, что. Я видел её лишь мельком и не сумел толком разглядеть. Да и не очень-то хотелось.

Вдоль тропы, оставленной зверем, тянулся кровавый след. Потом мне попалась полуобглоданная кисть руки; видно, тварь торопилась позавтракать. На руке ещё виднелся шрам от недавнего ожога. Бедный Тил.

Может быть, я скоро разделю твою участь. Или отомщу за тебя.

Придётся.

С тех самых пор, как всё это началось, я отчего-то знал, что вот так и выйдет. Сколько ещё у нас в Инкантарской империи зачарованных мест вроде кургана Гальдра – кто знает? Но раз император и Совет мудрейших постановили, значит, остаётся слушаться. Нет, мне не привыкать участвовать в подобных экспедициях с магистром Сигиром, главой кафедры археологии Нойдусского университета... то есть, бывшим главой. Что-то мысли путаются – должно быть, со страху. Я и не думаю притворяться, что не боюсь. Боюсь. Ужасно. Не хочется вспоминать, хочется зажмурить глаза и проснуться после очередного кошмара. Так, Маскотт, соберись. С чего же всё началось?

Где-то впереди – отдалённый рык: низкий, протяжный. Я остановился, на всякий случай нырнул за ближайший куст. Прислушался: нет, больше ничего, тишина. Даже лесные пичуги примолкли. Кого из нас двоих вы сегодня оплачете своим щебетом?

Пора идти дальше. Длинный ствол пятизарядного карабина бьёт по спине, придавая уверенности. Другого оружия вроде эльфийского огнемёта мне, человеку, иметь не положено. Да и не надо, обойдусь. Спасибо Нойтумину за то, что украдкой сунул мне пару-тройку разрывных обойм и дротикомёт с отравленными стрелами. Неплохой он парень, уж получше остальных, пускай и эльф. Да и к нам с ребятами он всегда относился... ну, как к разумным живым существам, а не к ходячему и говорящему мусору.

Я продолжил путь и шагов через двадцать едва не угодил ногой в сизо-кровавую кучу кишок. Признаюсь, меня слегка замутило, но я подавил тошноту всплеском ненависти. Доедаешь, тварь? Гляди, как бы тебе не пришлось вскоре жрать собственные кишки!

В команде нас было всего трое людей: Тил, Одок и я. Остальные – все эльфы, ну, и магистр Сигир, потомственный маг, глава экспедиции. Мы, понятное дело, всего лишь подсобные рабочие, читай: слуги. Парни вообще нанялись только потому, что с прошлой работы их выгнали, а больше идти было некуда. Я-то уже третий год работал при кафедре археологии, потому что меня с детства тянуло к знаниям, к древним, скрытым знаниям. Учёбы в университете мне, конечно же, было не видать, туда берут только эльфов, но спасибо и на этом. Да и сам магистр как будто дорожил мной и почему-то всегда брал с собой во все экспедиции. Оберег – так он меня называл, не то в шутку, не то всерьёз; с тех пор и повелось, я даже почти перестал откликаться на Маскотта.

Тропа уверенно повела меня в гору. Я слегка замедлил шаг, и тут – звонкое «хрусь!» под ногой, и словно эхо прокатилось по всему лесу. Вот проклятье, как я не заметил эту ветку? Я мгновенно упал ничком, получив по затылку прикладом карабина. Мысленно выругался, затаил дыхание на пару секунд – ничего. Потом осторожно пополз вперёд: там подъём заканчивался, зато редкая желтеющая трава прикрыла мою голову и позволила слегка оглядеться.

Теперь тропинка вела круто вниз. Лес стал гуще и темнее, словно солнечные лучи никогда не проникали сюда. Самое подходящее место для такой гнуси, как ты... хотя здесь ли ты живёшь? Откуда ты вообще взялась, поганая тварь?

Я осторожно начал спускаться, придерживая карабин. Тропа всё же оказалась слишком крутой, и меня вдруг понесло вниз, пока мой полёт не остановил какой-то куст. Я зашипел от боли – куст оказался колючим – вытер о штанину окровавленные пальцы. Медленно выглянул из-за ветвей и заметил совсем рядом что-то круглое, бело-красное. И вот тут меня действительно вывернуло.

Тварь почти полностью сгрызла лицо бедняги Тила и вылакала мозг, а остатки разбитой головы просто выбросила. Я кое-как поднялся, утёрся рукавом. Вместе с тошнотой нахлынули слёзы, слёзы бессильной ярости. Пришлось глушить их самым мерзким и кощунственным ругательством, какое я знал, - «эльфийский потрох». Вот теперь мне было всё равно, теперь исчезли страх, природная осторожность, желание повернуть назад. Теперь просто хотелось найти её. И прикончить, так же, как она прикончила моих приятелей.

На поиски твари ушло немного времени: слабая вонь постепенно крепла. Я двинулся на запах – ползком, держа наготове карабин с разрывной обоймой. Мне попалась ещё пара остатков от трапезы твари, но я приказал себе не обращать внимания. Она получит своё. Скоро.

Теперь я больше не сомневался. А просто знал, что убью её. И плевать, что потом со мной будет.

Вонь сделалась невыносимой; желудок мой хоть и был пуст, но невольно задёргался. Где-то совсем рядом послышался новый звук – смачный хруст костей. А потом вдруг рёв – утробный, довольный. Я едва не заорал от неожиданности, выругался снова и слегка высунулся из травы.

До твари оставалось шагов сорок, а мой карабин спокойно бьёт на тысячу. Значит, попаду. Только куда стрелять, чтобы сразу прикончить чудище? Потому что было ясно: если не убьёшь такую зверюгу с первого выстрела, можешь считать себя трупом.

Размерами тварь напоминала пещерного медведя, с которыми мне доводилось встречаться – и оставаться в живых. Морда же... Не знаю, какой сумасшедший чародей мог бы вывести или создать своей магией подобную мерзость; таких чудищ не водится ни в Инкантаре, ни в провинциях. Морда, плечи и зад покрыты чёрной шерстью, а всё остальное тело голое. Серая кожа в каких-то синюшных пятнах, точно гниющий труп, и воняет так же. Прямо на низком лбу – три глаза в ряд, под ними хоботок вроде носа с одной ноздрёй. А всё остальное – пасть, из которой сейчас свисают ошмётки плоти и сухожилий. Такая прорва легко заглотает хоть эльфа, хоть человека.

Я заставил себя смотреть на тварь, и последние остатки страха уходили. Чудовище перестало быть ночным кошмаром, но превратилось в обычную дичь. Мне уже доводилось раньше стрелять дичь, в том числе довольно опасную, - и ничего. Ветра, к счастью, не было, и я поднял карабин, выбирая, куда целиться. У такой мощной зверюги вполне может оказаться и два, и три сердца, и кто знает сколько печеней и лёгких. Вся надежда на разрывные пули – и на яд, в крайнем случае. Правда, дротикомёт бьёт только с тридцати шагов, а тварь бегает быстро. Ну да ладно...

Пока я размышлял, в памяти невольно всплыло первое знакомство с тварью – в ночь после того, как мы отрыли ту статую. Тогда все звёзды вдруг словно погасли, только вспыхнули ярче все костры. И тогда появилось это.

Потом уже мы узнали, что тварь хитрая – может топать и реветь, а может подкрасться незаметно, даром, что такая тяжёлая туша. Но тогда она вынырнула прямо из темноты, ничуть не боясь огня. Магистр Сигир не успел даже пальцем шевельнуть, а она уже сцапала его за голову и отгрызла её начисто, словно топором отсекло. Мы, понятно, кинулись врассыпную, а чудище мимоходом прибило кого-то из эльфов – уже не помню, как его звали, - подобрало добычу и тут же скрылось в темноте.

С тех пор оно появлялось ещё несколько раз. Бесполезно было предсказывать, когда оно появится, бесполезно караулить, хотя мы пытались. Лумейн, которого эльфы поставили теперь начальником, отправлял на дежурства нас, людей. Но вот загадка: тварь почему-то предпочитала эльфов и находила их везде, как бы они ни прятались. Одок погиб случайно, просто подвернулся под руку... под лапу. А когда эльфов стало на пять штук меньше, они велели нам с Тилом караулить каждую ночь – и это с учётом того, что днём мы оба продолжали пахать на раскопках кургана, точно каторжные. Собственно, чему удивляться? Магистр Сигир бы так не поступил, но Лумейну и его шайке никто не указ.

Три ночи прошли спокойно. А на четвёртую – минувшую – тварь вновь нагрянула. Эльфы опять прикрылись нами, хотя могли бы полить эту мерзость из огнемётов или применить магию. Простые пули из наших с Тилом карабинов только злили зверюгу. Почему она выбрала моего товарища, а не меня, – не знаю. Но, если выживу, то, наверное, буду всю жизнь винить себя в этом.

Да, сперва я не хотел идти за ней. Но потом... Дело даже не в угрозах Лумейна и остальных. Я понял, что должен, - не эльфам, которых я видел в жопе у этой твари, и не Инкантару, который пусть катится туда же, а себе и Тилу. Пусть нас, людей, и считают отсталым и грубым народом, но совесть у нас есть, как и чувства.

Так... что-то ты забеспокоилась, дрянь. Похоже, я слишком размечтался и проворонил ветер. Ну конечно – трава рядом чуть пригнулась вперёд, ветер с моей стороны. Сейчас почует и...

Тварь вскочила с места, отбросив не доглоданный хребет, и заорала так, что мой живот едва не предал меня. Всё, терять мне уже нечего. Я поднялся на колени и выстрелил навскидку. Снова рёв – настоящий рёв боли. Ага, получила? Вот тебе ещё! Новый выстрел, ещё и ещё – в туловище, в морду, в пасть. Тварь упала. Нет, снова вспрыгнула на своих странных ногах, похожих на лапы лягушки, только толще. Все три розово-жёлтых глаза впились в меня.

Я выпустил последнюю пулю в живот твари и бросился бежать, на ходу вбивая в карабин новую обойму. Руки дрожали, скользили, пот лил в глаза. Новый рёв – над самым ухом. Конечно, где мне соперничать с тобой в скорости? Нет, не успею, обойма опять соскользнула... и упала в траву. Густая вонь твари накрыла меня, и тут я заорал во всю глотку. Послышался треск ткани, спину распороло болью.

Ноги подломились, я упал ничком. С трудом обернулся. Тварь не спешила нападать, она смотрела на меня со странным выражением. Что тебе надо, гнусь? Поиграть хочешь? Тогда получай!

Жгучая боль в спине словно придала мне сил. Пальцы выдернули спрятанный в кармане дротикомёт. Первая стрела – мимо, хотя я выстрелил почти в упор. Вторая воткнулась в правый глаз, и последняя – в пасть. Некогда ждать, пока яд подействует, скорее бежать под истошный визг чудовища. Не оглядываться, только бежать вперёд, хотя лицо уже мокрое от пота, а лёгкие горят. Топота позади не слышно, тварь продолжала визжать, и визг этот потихоньку слабел и истончался. Я обернулся, продолжая воевать с очередной обоймой – последней.

Тварь лежала на боку и билась в судорогах. Из её пасти хлестала зелёно-чёрная пузыристая жижа. Вонь, как и визг, стала невыносимой. Я даже бросил оружие и заткнул уши – и заодно задержал дыхание, хотя ещё не успел отдышаться после недавней пробежки. Судороги сделались слабее. Длинные задние лапы вытянулись, когтистые передние сжались. Уцелевшие два глаза помутнели, потом вытекли мерзкой кровянистой лужей. Ещё несколько секунд – и всё кончено.

Только сейчас я выдохнул. Меня основательно качало и мутило, я зверски устал, словно после целого дня возни на раскопках. Но времени на слабость нет. Я подобрал брошенный дротикомёт и мельком подумал, что будет неплохо поставить Нойтумину выпивку, когда вернёмся. Думаю, он не побрезгует пить с человеком, которому спас жизнь. Потом я поднял карабин, вогнал, наконец, упрямую обойму и осторожно зашагал к трупу твари. Если она, конечно, не притворяется...

Нет, не притворялась. Судя по всему, чудище действительно издохло. Но для верности я всё же разрядил последнюю обойму в безобразную морду и тулово. Вот теперь ты точно не оживёшь, мерзость.

Отрезать голову твари мне не удалось, да от неё и так мало что осталось. Тогда я кое-как откромсал ножом переднюю лапу – вряд ли эльфы поверят мне, если явиться к ним без доказательств. Да и трофей останется.

Теперь пора было заняться собственными ранами. Царапины на спине оказались неглубокими, хотя сильно кровоточили и болели. Наверняка у твари есть какой-то яд на когтях. Я вытащил из кармана шприц с «силлафу» - обычным средством от любого отравления. На первое время хватит, а когда доберусь до лагеря, попрошу у эльфов то их лекарство, которое они составили для своих, кого потрепала тварь. Если, конечно, мне его дадут.

Обратный путь занял не так уж много времени. Даже странно: мне казалось, я не один час крался сюда по следам чудовища. По дороге я собрал то, что осталось от Тила, и завернул в свою куртку; потом похороню. Не было ни горечи, ни страха, ни даже радости от победы – я просто устал. И очень, очень мечтал о хорошем отдыхе, еде и особенно выпивке.

Когда лес расступился и вдали показался наш лагерь, устроенный рядом с раскопанным курганом, сердце моё чуть не выскочило из груди. Наверное, никогда в жизни я так не радовался.

***

- Ты жив? – Вот и всё, что я услышал в лагере, когда вернулся. Ни тебе вопросов, как всё прошло, ни поинтересоваться, не пострадал ли я. Словно они удивились тому, что я вернулся. И радости моей – как ни бывало.

- А как же чудовище?

- Мертво, - сказал я в ответ и швырнул на землю сумку с отрезанной лапой. – Вот доказательство. А если мало, то шагайте в лес и убедитесь сами.

Убеждаться никто не захотел, как и открывать грязную, вонючую сумку.

- Но это же невозможно!

- А ты, видно, не ожидал увидеть меня снова, Лумейн, – отозвался я. Прозвучало довольно грубо, но имею право. – Думаешь, я не понял, что ты просто послал меня на смерть? Да вот только вышло иначе.

- Я даже знаю, почему, Оберег, - спокойно ответил Лумейн, глядя мне в лицо своими большими синими глазами. Прекрасными, наверное, как они все считают.

Я отчего-то оглядел собравшихся эльфов. Кого-то не хватало... Да, где же Нойтумин? Вот кого мне действительно хотелось увидеть – и поблагодарить за полезные подарки, спасшие меня в битве с чудищем. Куда же он делся?

Несколько эльфов медленно зашли мне за спину. Тут поневоле оглянешься – и в тот же миг кто-то из них сдёрнул с моего плеча карабин. И тогда я всё понял.

- Потрох эльфийский! – Как же давно я мечтал сказать ему эти слова – всем им! – Думаешь, это тебе сойдёт с рук?

Меня свалил на землю удар сзади. Кто-то прижал мне шею ногой, кто-то приложил по рёбрам. Я выдохнул, но не закричал – не дождётесь.

- А кто что скажет, Оберег? – улыбнулся Лумейн, точно шлюха клиенту, оглядел своих. – Мы здесь все заодно... Сигира больше нет, и ты никому не нужен. Ты сделал своё дело, человек, - красные губы эльфа аж скривились, произнося это слово. - По крайней мере, ты умрёшь, зная, что был нам полезен. – Короткий кивок. – Кончайте его.

Эльфийская нога перестала давить мне на шею. На голову обрушилось что-то тяжёлое. «Мрази», - мелькнула последняя мысль. Вот и всё.

***

- Теперь можете его отпустить, - распорядился Лумейн и спокойно зашагал к раскопанному городищу, где экспедиция трудилась уже больше трёх недель.

Двое эльфов бросились выполнять приказ, остальные как ни в чём не бывало разбирали инструменты и приступали к обычной своей работе. Вскоре появился помятый, растрёпанный Нойтумин. Оглядел всё вокруг – и заметил мёртвое тело и расплывшуюся вокруг лужу крови. То ещё было зрелище.

- Зачем? – закричал он, и в звонком голосе эльфа зазвенела боль. – Зачем было убивать? Ты не думал, Лумейн, что все эти смерти тебе придётся как-то объяснять в Нойдусе?

- А что здесь объяснять? – пожал плечами глава экспедиции, платиново-белокурые волосы водопадом стекли за спину. – Несчастный случай. Неизвестное чудовище убило магистра Сигира, пятерых членов команды и двух рабочих-людей. Третий героически попытался покончить со зверем и пал в неравном бою.

- Ты всегда ненавидел Сигира, Лумейн, - ещё с тех пор, как он отправил в Учёный совет Инкантара не тебя, а другого. А за что ты так возненавидел бедного Оберега – только за то, что Сигир держал его при себе? Или за то, что человек решился на поступок, который оказался не по плечу эльфам?

- Лучше молчи – дольше проживёшь, - посоветовал Лумейн, скрипнув зубами. – За что бы я ни ненавидел их, всё это в прошлом. С ними покончено. И неужели ты думаешь, что кто-нибудь подвергнет сомнениям мои слова? – Лумейн замолчал на секунду. – Или ты сам скажешь, что всё было по-другому?

С минуту они глядели друг другу в глаза. Нойтумин отвернулся первым.

- Нет, - произнёс он. – Думаю, скажи я по-другому, вы уложите меня рядом с Оберегом и придумаете вполне правдоподобное объяснение. И всё-таки зря вы его убили. Сигир не был дураком и неспроста повсюду таскал этого парня...

- И как это ему помогло – им обоим? – усмехнулся Лумейн. – Перестань. Пошли, займёмся делом. Одну статую мы почти раскопали, и, думаю, рядом должны быть ещё несколько таких же.

Оба эльфа спустились в раскопанный котлован, прямо к подножию огромной статуи. Она изображала странное существо в длинной мантии; оно походило на человека – уши-то обычные, не острые, – но было ясно, что это не человек. Должно быть, древний маг... Гальдра, вроде бы, магистр Сигир упоминал это имя.

Вскоре под лопатами и зондами обнажилось основание ещё одной статуи, а совсем рядом – развалины крыши. Уши эльфов радостно встрепенулись. Дело в том, что в кургане Гальдра неоднократно пытались вести раскопки и раньше, но все они заканчивались неудачей: археологи либо гибли, либо пропадали без вести. Зато теперь никто не посмеет даже заикнуться о неудаче.

О чём думал Лумейн? Может быть, мечтал о том, как покинет опостылевшую кафедру в Нойдусе и переселится в столицу, поближе ко двору императора? Или размышлял, не устранить ли для надёжности не по-эльфийски совестливого Нойтумина? Как бы то ни было, в каких бы далях он ни витал, эти мечты оказались последними в его жизни.

Вокруг потемнело, хотя солнце близилось к зениту. На небе не появилось ни одной тучи, нет – просто белый день вдруг сменился тьмой. А эльфийская радость – ужасом и паникой.

Отталкивая друг друга, эльфы с криками бросились к лестницам и подъёмникам, на которых спускались в котлован. И с изумлением обнаружили, что лестницы пропали, а подъёмники вышли из строя. Слов не было – кроме ругательств, и эльфам осталось лишь вновь и вновь спрашивать неизвестно кого, что же происходит. Пока их не прервал голос, жуткий, как сгустившаяся вокруг тьма.

Эльфы дружно задрали головы. Над ними, прямо в воздухе, стоял дух мага, точь-в-точь похожий на недавно откопанную статую. Его длинные волосы и мантия слегка колыхались, а выражение сурового лица не сулило археологам ничего доброго.

- Несчастные! – прогремел голос. – Напрасно вы явились сюда, как и те, кто приходил до вас. Горе тем бессмертным или же смертным, которые дерзнут потревожить это место, священный город Гальдра. Вы утратили древние знания, а потому не смеете посягать на то, что превыше вашего ничтожного разумения. Никто не покинет Гальдру живым и не расскажет о том, что здесь произошло!

Откуда-то издали послышался рёв – очень знакомый рёв. И он усиливался. Эльфы тревожно завертели головами. Увы, всё оружие осталось наверху, в лагере.

- Великий магистр! – возопил Лумейн, сохранивший, несмотря на страх, остатки сообразительности. – Мы склоняемся перед твоим гневом. Но мы трудимся здесь уже три недели, а ты пришёл обличить нас лишь сегодня...

- Потому что сегодня вы сами погубили того, кто хранил вас, - ответил дух. – Вы в своём безумии и гордыне мните, что люди ниже и слабее вас, потому что рождены смертными. Но им порой даются свыше поистине удивительные дары. Этому юноше-человеку было дано одним своим присутствием сдерживать враждебные силы, хотя сам он не знал об этом. Даже священный страж не смог одолеть его, в отличие от прочих ваших товарищей. Теперь же никто не спасёт вас от гнева стражей.

Рёв сделался оглушительным, так, что крики и мольбы эльфов потонули в громовых его раскатах. Котлован окружили с десяток тварей – таких же, как та, чья отсечённая лапа всё ещё лежала в сумке мертвеца. А потом они спрыгнули вниз и принялись пировать под суровым взором духа.

***

- Ужас какой! – невольно вырвалось у меня; до этого я наблюдал молча. И только сейчас понял, что смотрю на всё происходящее уже достаточно давно. Но как это может быть?

Я помнил, что умер. Мне размозжили голову тяжёлым камнем, потом зачем-то всадили нож в бок. Я видел своё мёртвое тело... постойте, как я мог его видеть? Но вот оно, там же, где бросили, голова в лепёшку, лужа крови. Что за...

- Маскотт!

Кажется, меня кто-то позвал. Я не сразу сообразил, что обращаются ко мне, слишком привык откликаться на Оберега. Так вот оно в чём дело! Выходит, магистр Сигир знал о моём даре и держал при себе в качестве... оберега! А меня самого держал в неведении – кто вообще станет объяснять что-то человеку? Тварь появилась, когда мы откопали статую Гальдры, но меня она не трогала. Потому и помедлила прикончить тогда, в лесу, и это дало мне время вытащить дротикомёт. И когда Лумейн приказал убить меня, он обрёк себя и своих дружков-эльфов на смерть.

- Маскотт!

Я обернулся. И едва не отшатнулся: прямо передо мной стоял тот самый дух, Гальдра, - откуда я знал его имя? - который только что перепугал эльфов до мокрых штанов. Наверное, я бы тоже так испугался, но тела у меня больше не было. Тогда почему я мыслю, почему ощущаю себя живым?

- Ты ещё не понял? – Неудивительно, что дух ответил на мои мысли. Убить он меня уже не убьёт; может быть, хотя бы объяснит, что происходит. Именно об этом я и спросил.

- Как такое может быть? – выдавил я. – Разве я не умер?

- Не умер, - качнул головой маг. – Умерло твоё тело, но дух твой, как видишь, жив и пребывает в загробном мире.

- Но... так же не бывает, великий магистр...

- Не зови меня так, - перебил он, чуть нахмурившись. – В моё время маги не брали себе высоких титулов и не превозносились над прочими народами, но служили им. Нас чтили не из страха, но из уважения к нашей мудрости и могуществу. А здесь, за порогом телесного существования, все равны. Зови меня просто Гальдра.

- Договорились, - кивнул я. – Я только не понимаю: нас учили, что в загробном мире обитают лишь души погибших эльфов и магов, а у нас, людей, душа смертная, как у животных, и умирает вместе с телом. Почему тогда...

- Потому что всё наоборот, - ответил Гальдра. – Ваши горе-маги и их последователи-эльфы исказили и извратили истинное знание о миропорядке. Эльфы живут долго и бессмертны телом, но дух их смертен. А у вас, людей, наоборот: смертная плоть и бессмертная душа.

- А как же ты? – ляпнул я и тут же пожалел об этом, испугавшись гнева мага. На удивление, он не разгневался, а улыбнулся.

- У нас, магов, общие предки с людьми, и наша посмертная судьба такая же. Кроме того, нам были ведомы многие тайны, что ныне забыты, и мы знали, как сохранить связь с миром живых даже после смерти. Мой дух был привязан к этому месту, и я хранил его и защищал от тех безумцев, что пытались постичь непостижимое. Твои недостойные товарищи погибли бы в первый же день от когтей священных стражей, если бы не ты. Страж явился только один, когда вы раскопали мою статую, но твой дар сохранил тебя. После твоей телесной смерти некому стало сдерживать стражей, и они явились и пожрали нечестивцев. – Гальдра помолчал. – Ты – второй человек с таким даром, которого я встречаю; первого я знал ещё при жизни. Тогда мне не удалось разгадать тайну этого дара. Но сейчас у меня есть ты.

Я задумался. Малоприятно чувствовать себя учебным пособием или зверюшкой для опытов. Но, наверное, выбора у меня нет...

- Ты опять не понял, - вклинился в мои мысли Гальдра. – Ты для меня – не учебное пособие, но возможный ученик и товарищ. Твой дар невероятен, и ты не знаешь, что с ним делать. Мы могли бы вместе отыскать ответ на этот вопрос.

- Если так, то мне бы тоже хотелось отыскать этот ответ, и не только, - признался я, - потому что вопросов ещё очень много. Думаю, ты знаешь, что я с детства обожал всякие тайны и загадки, потому и пошёл в археологию. Только... – Я замолчал: глупо выходило. – Разве возможно что-то делать и чему-то учиться, ну... после смерти?

- Поверь, Маскотт, - маг вновь улыбнулся; мне уже начинала нравиться его улыбка, - после смерти жизнь только начинается. Настоящая жизнь.

Он взял меня за руку и повёл за собой.