Покоривший Стену

Вы когда-нибудь пытались выбраться из Ямы? Совершая безуспешные попытки одну за другой... Отец говорил, что вся наша история имеет два финала: смириться или умереть. А я всегда считал, что меня ждет третий.

 

Да, я живу в Яме, как и много поколений до меня, как и бесконечное количество после, пока весь этот мир не сгинет. По крайней мере, так говорят Жрецы, а за ними повторяют и все старшие.

 

Наша семья живет на самой окраине, и я частенько хожу к Стене, что отделяет нас от мира, о котором мы не знаем ничего. Ничего не знаем, но от мала до велика каждый уверен, что мир вне Ямы – прекрасен.

 

Ребёнком я наблюдал, как молодые парни съезжаются к нашей окраине, чтобы покорить Стену и вылезти из Ямы. Но ни один так и не смог.

 

Стена слишком высока, и человеческих сил не хватает на то, чтобы преодолеть путь наверх. Кто-то сдаётся и смиренно спускается, принимая вечную жизнь в Яме. Кто-то не сдаётся до последнего и, когда силы покидают его, стремительно летит вниз.

С детства я привык слышать стук разбивающейся о дно человеческой плоти.

Стена ломает всех: либо изнутри, всякий раз доказывая, что она непреодолима, либо же превращает упрямца в кровавую лепешку.

 

Люди у нас делятся на четыре типа: Здравые – те, кто никогда не взбирался на Стену, Сломленные – те, кто никак не может найти себя в Яме после неудачи на Стене, Смирившиеся – те, кто принял себя и Яму, и Разбившиеся. Собственно... тут все понятно.

 

При знакомстве мы обычно называем свое имя и тип, к которому принадлежит наш отец, так что меня зовут Яр Смирившийся. Моим полным именем меня перестал называть отец, сократив гордое «Яриан» до куцего «Яр». А ведь не полюбившийся ему и важный для меня хвостик «иан» придавал моему имени ту самую особенность, которую заложила в него мама.

«Иан» – значит «надеющийся».

Но мама с отцом не спорила, и вскоре все стали звать меня Яр, даже Мару. И я смирился.

 

Несмотря на раздражающее слух «Смирившийся», назойливо преследующее мое бесхвостое имя, я всегда чувствовал, что в моей жизни что-то пойдёт иначе. И это «иначе» станет для меня великим счастьем. Я тайно верил, что каким-то образом смогу выбраться из Ямы. Я мечтал, что бы меня звали Яриан Покоривший Стену.

 

Что касается Стены...

Возле нее каждый шестой вечер собирается народ – поглазеть на новых смельчаков, посплетничать, увидеть, как затухает огонек надежды в глазах Смирившихся и вовремя спустившихся, и с горькой усмешкой принять страдальцев в свои ряды. Через пару часов основная часть толпы разбредается от Стены, уже мало кому хочется наблюдать размозженные тела. А сыпаться они начинают в среднем часа через три. Любопытных сменяют кисари – дежурные, которые отскребают останки смельчаков и хоронят их на Сиреневом Поле.

 

Каждый пятый житель Ямы в молодости проделал свой путь наверх. И мой отец тоже. Но он вовремя одумался и спустился вниз, а вот его лучший друг, с которым они затеяли своё восхождение, разбился.

С тех пор отец не ходит к Стене. Но зато каждый седьмой день он водит меня на Сиреневое Поле и заводит один и тот же бесполезный разговор о том, что Стена – это не выход.

 

Однако в глубине души я знаю: со мной такого не случится. Как-то раз я озвучил эту свою мысль отцу и сильно пожалел. Он посмотрел на меня так, будто уже преодолел Стену, не нашел за ней ничего дельного и спустился вниз к самонадеянным невеждам. Он тут же сообщил мне, что каждый юнец думает, что он особенный, что это такой «побочный эффект молодости».

 

Отец умел обрезать крылья моей надежде, но я не сердился на него за это. С каждой его усмешкой, с каждым колючим словом во мне росло яростное желание доказать ему, что я действительно могу сделать то, во что он не верит. Я хотел увидеть в его глазах удивление, ведь ничто в жизни не могло его удивить, кроме моего успеха.

 

– Сколько человек безуспешно поднялось на Стену за последний год? – снисходительно спрашивал он.

– Я не помню конкретные цифры, – оправдывался я.

– А стоило бы помнить именно это, – усмехался отец, по-видимому, все больше сомневаясь во вменяемости собеседника. – И никто не покорил Стену. Ни один. Почему же ты такой особенный?

– Не знаю, папа. Потому что я это чувствую...

 

Ошибочное слово «чувствую» в разговоре с отцом. Слово, которое несет для него следующий смысл: «Я так же глуп, как непреодолима Стена, и, помимо всего прочего, я использую женскую лексику в разговоре».

Это слово, периодически соскакивающее с языка, тут же вызывает в нем гримасу отвращения и непонимания, и любой разговор прекращается его сокрушительно разочарованным молчанием.

Но, несмотря на наши абсолютно разные взгляды на мир, каждый седьмой день мы ходим с ним на Сиреневое Поле. Он видит в нем доказательство своей правоты, я – общую могилу.

 

Конечно, отец понимает, что я болен Стеной и мыслями о чуде. А потому единственной надеждой семьи является Мару. Она младше меня на 2555 дней. Она уже в том возрасте, когда девочек отправляют работать к прачкам, швеям, аркатам. Но Мару – наша гордость: ее взяли помогать лекарям, а значит, в Яме ее ждет светлое будущее.

Если можно так сказать...

Слово «светлое» кажется здесь смешным.

 

Всякий раз, когда мы возвращаемся с отцом с Поля, Мару с мамой заваривают нам земляной чай, и мы проводим время вместе. Мама рассказывает о своей работе, Мару, еле сдерживая слова, сыплющиеся из ее рта вперемешку с крошками грибного пирога, дожидается своей очереди и рассказывает о травах, которые они нашли с лекарем на этой неделе. Отец внимательно слушает и раздает советы, а я молчу. Похвастаться мне нечем, потому что я работаю землянником и не вижу ничего интересного в том, чтобы дни напролет копаться в земле, сажать клубни, выкапывать клубни, прессовать сон-траву в чайные листы.

 

Стараниями отца меня распределили именно к кормильцам-землянникам, но, когда я стану совершеннолетним, смогу попроситься в дозор и тогда буду дни напролет проводить у Стены.

 

Отец всякий раз задает вопрос о моих шести прошедших днях, но я говорю, что в них не было ничего, о чем стоит разговаривать. Тогда надежда в глазах отца гаснет до следующего седьмого дня.

 

И все-таки седьмой день – очень хороший день... День, когда мы вместе и просто говорим друг с другом.

А еще на седьмой день мы ходим получать воду на предстоящие шесть дней. И по очереди моемся.

Мама добавляет в воду порошок мыльнянки и купает сначала Мару, потом моется сама, потом идет моя очередь . А уже после нас в этой воде моется отец.

После водных процедур мы относим остатки воды и грязную одежду к прачкам, а те, прогнав воду через чистую тряпку и добавив изрядную порцию горчицы, принимаются за стирку.

Глупышка Мару однажды сказала: «Папа любит мыться водой, в которой уже побывала вся семья, так вода становится родной». Но я ей объяснил все, и теперь она старается «пачкаться поменьше».

 

Каждое утро мы с Мару завтракаем вместе (обычно это грибной или земляной пирог), пьем земляной чай и вместе выходим из дома.

Путь до района лекарей и района землянников почти одинаковый. Мы с Мару расходимся уже в самом конце пути. И всю дорогу она лопочет о предстоящем дне. Она пообещала мне, что будет стараться отличиться сегодня, чтобы ей выдали мятный листок.

 

Я никогда не пробовал мятный листок, Мару говорит, что это настоящее чудо: мятный листок излечивает сердце и разум. Один из лекарей дал ей попробовать кусочек. И теперь она изо всех сил старается заработать этот листок для нас.

 

Она стала так одержима этим своим листком, что перестала говорить о днях «первый», «второй». Теперь ее дни называются «день, когда я почти заработала мятный листок» или «день, когда я была очень далека от листка».

Отцу жутко не нравится, что у Мару свои названия дней, а мы с мамой считаем, что это очень мило.

 

Каждый вечер я жду Мару прямо у входа в район лекарей. Мару медлительна, а в вечернее время есть риск нарваться на тварей, даже несмотря на то, что дозор неустанно следит за трещинами в Стене. Раз в 20-30 дней они умудряются прогрызть новый ход из Стены и напасть на жителей. Нападают хикаи, потомки гиен, исключительно парами и обычно именно на детей.

 

Поэтому я встречаю Мару, хотя, конечно, если хикаи нападут на нас, я мало чем смогу ей помочь. Но, как минимум, умрем мы вместе.

 

– Хикаи не нападают в центре Ямы, – причитает Мару, когда я встречаю ее.

– Думай, как хочешь, а мне лучше быть рядом.

 

Единственной новостью, сотрясающей наше общество, бывает как раз очередное нападение хикаи.

 

Но 730 дней назад в Яме случилось нечто! И это надолго осталось на устах всех обитателей нашего темного мира.

Мой сосед Май впервые пошёл к Стене. До этого на собраниях общины он только и говорил, что о своём скором восхождении, о том, что у него есть некий план по покорению Стены. Старшие над ним посмеивались, а младшие смотрели на него во все глаза, с надеждой и восхищением, как сказал бы отец, с «побочными эффектами молодости».

 

Май спустился со Стены среди Сломленных и Смирившихся. Но впервые за много лет со Стены спустился человек с улыбкой. Он заявил, что лишь лазил на разведку.

Сначала над ним посмеивались, ехидным шепотком называя его вместо Здравого ЧуднЫм.

А Май с тех пор каждый шестойвечер лазил на Стену. И каждый раз спускался несломленный.

Вскоре жители Ямы, негласно нарушив все традиции типов, прозвали его Маем Несломленным.

 

Каждое утро он вставал раньше всех, бегал, отжимался, подтягивался, подолгу висел на руках. Смастерил поодаль от места восхождения целую площадку из подручных материалов. Прыгал по ящикам с огромными тюками за спиной, подтягивался на ручке от лопаты.

Он рассказывал о том, что считает Стену живой, но люди только посмеивались над ним, не верили «во все эти глупости», а потом привыкли, что есть такой чокнутый Май, которого Стена не может сломить, но и покорить ее у него не получается.

 

Однако постепенно к Маю начали присоединяться молодые ребята. Они целой толпой бегали и упражнялись по утрам, вместе лазили по Стене. Май каждому смастерил снаряжение: обвязку для страховки, крюки, коготки на пальцы. «Школа Стены» действовала около 180 дней, пока один из воспитанников Мая не разбился. На какой-то момент мне показалось, что эта смерть сломает Мая. Никому с тех пор он не разрешал с собой тренироваться. Ученики его поначалу сами по себе упражнялись, а потом оставили это дело, как и вечное безуспешное восхождение на Стену, и стали Смирившимися.

 

Я наблюдал за всем этим и знал, что во что бы то ни стало подберусь к Маю, и вместе мы сотворим великое чудо – успешное восхождение на Стену.

 

– Даст Великий Адес ты станешь настоящим землянником, будешь снабжать Яму едой, – за завтраком говорил отец, и чем ближе подкрадывалось мое совершеннолетие, тем чаще он обращался к Богу нашему Великому Адесу, который непременно должен был уберечь меня от работы в дозоре.

А я готов был даже на работу кисаря, отскребающего останки Разбившихся, лишь бы быть у Стены.

– Все будет хорошо, не переживай, – мудро отвечала мама, и каждый из нас думал, что это обещание адресовано ему.

 

– Почему ты так любишь Стену? – тихонько спросила меня сестра, когда рядом никого не было.

– Я верю, что там наверху есть чудесный-чудесный мир, Мару. И там много-много мятных листков. И каждый может жевать мятный листок, когда захочет.

Глаза Мару наполнились мечтательным восторгом.

– Правда? А может быть, там и цветы есть? – еще тише спросила Мару.

– Что?

– Цветы – это такие красивые колпачки на травинках. Они разноцветные бывают и еще, говорят, пахнут слаще мятного листка, вот только на вкус горькие все, кроме одного. Один есть сладкий.

– Кто тебе рассказал такое?

– Лекари.

– А им кто?

– А им Жрецы, Яр. А Жрецам Бог рассказал.

– Я уверен, Мару, раз Бог рассказал, значит там, вне Ямы, точно есть цветы: и горькие, и сладкие.

Мару задумчиво уставилась в потолок нашей землянки, а я смотрел, как мечты россыпью покрыли ее реснички.

Этот маленький разговор стал для нас очень важным. И мы берегли его, как самый добрый детский секрет.

 

И вот настал долгожданный день моего совершеннолетия. Ранним утром я бросился на площадку Мая.

– Привет, Май.

Он едва бросил на меня взгляд, не прекращая подтягиваться.

– Сегодня день моего совершеннолетия. Я так долго ждал, чтобы присоединиться к тебе!

– Я не беру учеников.

– Май, я бы хотел с тобой...

Но он уже не слушал меня, развернулся и побежал по своему обычному маршруту.

Я тысячи раз прокручивал в своей голове наш диалог, но никогда он не был таким коротким и скомканным, таким бессмысленным и жалким.

Я рванул следом за Маем. Мне казалось, я пробежал за ним целую вечность, во рту привкус крови, а Май все дальше и дальше. В итоге, я остановился и закашлялся.

И хвостик моего имени, хромая, проковылял еще немного и упал рядом с булыжником, растворившись в черном песке.

 

В то утро я понял: чтобы чудо свершилось, я должен был подготовиться к нему. Быть другим, не таким, как все стенолазы, быть сильнее, быстрее, выносливее. Быть как Май.

 

Каждый вечер я ходил смотреть на стенолазов. Но сам никогда не лез. Я знал, что нужно быть готовым.

– Ну что, лезешь? – однажды с усмешкой спросил Май, проходя мимо меня.

– Нет ещё. Я и дистанцию твою пробежать не могу, куда мне на Стену-то? – удивленно ответил я.

Май пожал плечами и двинулся к Стене.

Толпа зевак уже собралась. Я в надежде смотрел в туманную высь, ждал Мая, из вида исчезли один за одним стенолазы.

Первые два часа мы ждём живых, после – мертвых.

Май спустился в числе первых.

– Эй, Май! – насмешливо крикнул кто-то из толпы. – Опять не получилось?

– В этот раз получилось чуть дальше, – как ни в чем не бывало отвечал Май.

 

«В этот раз получилось чуть дальше» – эта фраза Мая стала для меня девизом на ближайшие 65 дней безуспешных пробежек. И когда меня выворачивало наизнанку от бега, я все время напоминал себе: «В этот раз чуть дальше». И делал хотя бы несколько шагов чуть дальше прежнего места. Я завёл себе два камня. Бежал с одним и клал его на то место, до куда добирался из последних сил. На следующее утро бежал со вторым, добегал до первого, плелся до потемнения в глазах «чуть дальше» и клал второй.

 

Шли дни, но я знал, что рано или поздно привыкну к дистанции Мая. Я выходил раньше него и ждал на старте. В тот день он вышел, как всегда, вовремя и побежал. А я за ним. Я пробежал свой камень, но не стал подбирать его, боялся сбиться с ритма. Моя решимость бежать с Маем до конца сохранялась долго, но мы все бежали и бежали. Камень остался далеко, и каждый шаг стал даваться с большим трудом. Усталость брала верх.

Я перешёл на шаг, и в мою голову закралась мысль, что добегу до финиша я снова не сегодня.

Сначала я шёл, потом уже брёл, а потом я просто тащился, шаг за шагом переставляя свои ноги, и бездумно смотрел в землю, как вдруг сбоку услышал голос Мая.

– Ты далеко?

Дыхание сперло: сбоку была тренировочная площадка.

Я не мог говорить, но попытался.

– Можно?

– Можно, – довольно ответил Май и начал свои упражнения.

 

День 24 после того, как Май стал моим тренером.

Май связал мне обвязку, которую я наматывал на талию и бедра.

Вооружившись крюками, надев на пальцы рук коготки, мы вместе исследовали Стену.

– Однажды Стена нас накажет за это, – не то в шутку, не то всерьез вещал Май, впиваясь коготками в «тело Стены», именно так он это называл.

– И как она нас накажет? – не то со страхом, не то с недоверием спрашивал я.

– Посмотрим, Яриан, посмотрим.

Мы доползали до одной из трещин (к счастью, хикаи обитали только в трещинах у подножия Стены, а в тех, что образовались на «ее теле» выше ста метров, покоилась глухая пустота) и садились на край трещины свесив ноги и смотрели на Яму.

Фосфорическая трава, покрывшая Сиреневое Поле, освещала прилегающие к нему районы. Этот волшебный свет окрашивал людские фигурки, спешившие к своим семьям.

Пятый день недели – день Общего Ужина. Женщины накрывают общие столы, выставленные прямо на улицах. Каждый несет что-то от семьи, чтобы разделить с соседями. Грибной пирог, настойка оливани, печеные клубни, соленые и сладкие. Повсюду разжигают вечерние костры, добавляя к сиреневым отсветам яркие огненные точки. Скоро запахнет жареной кротятиной.

– Опять поганые кроты! Я предпочитаю крыс. Они крупнее и вкуснее, – сетовал Май, вбирая ноздрями доносящийся до нас запах.

– А я предпочитаю картошку, Май, ту, что готовят в пепле. Я готов есть ее постоянно, и даже на седьмой день.

Где-то вдалеке зазвучала мелодия вечерней трапезы, исполняемая Жрецами на костяных и глиняных дудках.

Спустя несколько дней после нашего разговора я обнаружил в себе желание съесть крысу. Казалось, даже мой желудок хочет быть похожим на Мая.

День 47 после того, как Май стал моим тренером.

Отец перестал со мной разговаривать. Он считал, что потратил время своей жизни впустую на такого упрямого и пустоголового человека, как я. А потому отныне он не желал тратить ни секунды даже на приветствия.

Сегодня я впервые поднялся на Стену вместе со всеми. Я следовал четко за Маем, впиваясь коготками в следы, оставленные им.

Многие из стенолазов смастерили себе и коготки, и обвязку. Но не это было главным фактором успешного выживания на Стене, а тренировки и трезвая оценка своих сил. А этого стенолазы не хотели признать. Почему молодым обитателям Ямы хотелось вмиг покорить Стену, не потрудившись ради этого и сотни дней? Я никогда не мог себе это объяснить.

Искусство лазания по Стене требует внимательности и терпения. Воткнул коготки поглубже в тело Стены, второй рукой ввинтил крюк, перевязал веревку и следуй дальше. Шаг за шагом, монотонное повторение одних и тех же действий.

Так набирается высота.

Уже через 15 минут мы сидели в очередной трещине, свесив ноги над плотным белым туманом.

– Пойдем, кое-что покажу. Только обещай, что не испугаешься, – наконец произнес Май, поднимаясь на ноги.

Он последовал в глубь трещины, скрывшись в темноте. Мне не очень хотелось следовать за ним, но любопытство взяло верх над страхом.

Сначала я шел в темноте, но вскоре опустился на четвереньки и пополз: так казалось безопаснее. Руками я шарил по шершавой поверхности и проверял, нет ли впереди какой-нибудь ямки.

– Приготовься, я зажгу огневичку, – предупредил меня Май.

«А почему не сделал этого сразу?» – хотел было спросить я, но увидев то, что осветила огневичка, потерял и дар речи, и мысли, и желание когда-либо заползать в трещины.

Как язвы, покрывающие тело человека, по стенкам трещины расположились рты.

Май подобрал маленький камешек и бросил прямо в один из сомкнутых ртов.

«Пожалуйста, не надо», – двигались мои губы беззвучно.

– Не бойся, – усмехнулся Май, усаживаясь рядом со мной. – Они не откроются. Видимо, не едят камни.

– Я не хочу даже знать, что они едят, умоляю, пойдем отсюда, – прошептал я, справившись со сковавшим горло ужасом.

Май потушил огневичку, и мы снова оказались в темноте.

– Слушай, – прошептал Май, – ты слышишь это мерное дыхание? Это Стена дышит.

С меня было достаточно, все это походило на страшилку, Май специально расшатывал мои нервы. Я резко развернулся и наощупь направился к выходу.

– Ты куда? – разразился смехом Май.

Когда он вышел из трещины, я уже надел коготки на руки, повязал обвязку и приготовился к спуску.

– Да пошел ты, Май! Хотел меня напугать? Получилось!

Я спустился в Яму, когда кисари отскребали разбившуюся плоть друзей, знакомых и чужих. После смерти – все одинаковы.

Я дождался Мая, убедившись, что с ним все хорошо, пошел в свою землянку и до утра не мог уснуть.

 

День 80 после того, как Май стал моим тренером.

Сегодня наш район дежурит у реки. Выстроившись вереницей, мы передаем друг другу ведра с чистой водой. Первый набирает воду в ведро под строгим наблюдением стражей реки и передает соседу, тот – другому, и так до последнего, который выливает воду в огромную бочку. Как только бочка наполнится, ее катят на водяной пункт в центр Ямы.

И так мы должны наполнить двадцать бочек. Их хватит на неделю всей Яме. Воду раздают строго на семью. Дополнительную порцию воды получают лекари. Необходимую порцию для своего района забирают Жрецы.

Я не в первый раз дежурил у воды с Маем в одной веренице, но впервые я остался с ним после того, как работа была окончена. И здесь он умудрился нарушить все возможные правила.

Когда мы остались вдвоём, он достал из кармана фляжку.

– Мне эта чудо-вещица досталась от прадеда, вроде такой маленький предмет, а вмещает в себя около двух литров любой жидкости. Я наполнил ее водой.

– Как ты это сделал? Как стражи тебя не увидели?

– Один из них мой хороший друг, – улыбнулся Май.

– Нехорошо воровать воду у своего же района, Май, – осудил его я.

– Пойдем, потом будешь делать свои выводы.

Май повел меня по западной окраине Ямы, и вскоре мы приблизились к району Жрецов.

– Зачем нам сюда? – запаниковал я. – Пойдем отсюда быстро, Май!

Но он меня не слушал.

Жрецы делились на два типа: Свободные и другие, обритые наголо, мычащие нечленораздельное нечто. Эти другие сидели на Древе Мудрости, навечно прикованные цепями к его корням. Они носили черные мантии, придающие их облику сходство со стервячими птицами, летающими над Ямой каждый шестой вечер. Иногда Жрецы валялись у подножия дерева, сливаясь с корявыми выступающими корнями, иногда сидели на ветках, создавая зрелище жуткое и таинственное. Однако их тайну я бы никогда не хотел узнать.

Но, к сожалению, Май направился именно к другим. Завидев его, Жрецы тут же перестали стонать и мычать, повскакивали с корней, поспрыгивали с веток и поползли к Маю, протягивая к нему костлявые пальцы и облизывая умоляющими взглядами.

Май поил их из фляжки, пока я с ужасом попеременно наблюдал то за жутким зрелищем, то за дорогой.

– Свободные Жрецы увидят нас, Май! – почти пропищал я.

– У нас есть еще пара минут, одни ушли за водой, а другие не выходят без надобности. Главное, что эти, – Май бросил взгляд на кишащие у его ног живые трупы, – главное, что они не мычат.

В тот день мы еще долго сидели в одной из трещин.

– Почему ты поишь их, рискуя собой, Май?

– Они же тоже живые, да, они безобразно выглядят, и я не знаю, чем они провинились, но они живые и хотят пить.

«Они же тоже живые» – это и было объяснение Мая.

И мне стало жутко стыдно за то, что я оказался в тот момент так далек от своего идеала. Да, я стал тренироваться с ним на равных, но не физическая форма делала Мая – Маем Несломленным.

Вскоре после нашего дежурства у реки случилось то, что разделило мою жизнь на «до» и «после».

В тот вечер мы задержались на тренировке дольше обычного и поздно заметили, как из трещин в Стене повеяло холодом.

– Яриан, – тихо проговорил Май, резко потянув меня с турника, – надо уходить...быстро!

Но уходить, даже убегать, было слишком поздно. Из тьмы трещины выползли две хикаи. Гиеноподобные обитатели Стены стали крадучись к нам приближаться. Они похихикивали, разевая слюнявые пасти и показывая два ряда острых зубов.

Бежать было бессмысленно, но мы все равно побежали. Простой инстинкт. В такие моменты ни о чем не думаешь, в голове – пустота, в теле – холодный парализующий страх, в крови – горячая доза адреналина. Все вместе это создает какой-то чудовищный комок энергии, закипающей в груди и переливающейся в руки.

Споткнувшись о каменный выступ на бегу, я полетел на землю, вспахав подбородком и грудью целую полосу.

Хикаи осталось два прыжка, и она вцепится в мое тело, чтобы, жадно захлебываясь кровью, выпотрошить его. Перевернувшись, я выставил руки перед собой, закрывая лицо. Еще один бесполезный инстинкт.

Ну...

Сейчас...

– Яриан! – заорал Май. – Смотри!

Хикаи бежали на нас, но при этом как будто оставались на том же расстоянии.

– Не опускай руки!!! – завопил Май, подняв меня за подмышки и поставив на ноги. – Не опускай руки! Не поворачивайся к ним спиной!

Мои губы неустанно шептали нечто вроде «хорошохорошохорошохорошо», а руки лихорадочно тряслись в воздухе, по-прежнему выставленные вперед навстречу хикаи.

Непонимание в зеленых глазах тварей сменялось то негодованием, то удивлением. Они все еще бежали в двух прыжках от нас с Маем.

– Глупые твари! – плюнул Май. – Вы никогда не добежите!

Хикаи, казалось, поняли его слова: уже несколько минут они безуспешно боролись с магией, исходившей от моих рук, и, наконец, остановились, высунув языки и протягивая к нам пятипалые конечности.

– Сээээээкмиль падааааааасссссииии, – прохрипела тварь, пожирая меня глазами.

Май, не стесняясь в выражениях, ответил твари по-нашему, отправив ее в самые неприличные места.

– Сэээээкмиль падаааасииии, – ответила вторая тварь и принялась остервенело грызть землю.

Какое-то время мы еще стояли друг напротив друга, пока хикаи не развернулись и не скрылись во тьме трещины.

Нас с Маем колотило мелкой дрожью, и долго ни один из нас не решался заговорить первым. Однако если бы этого не сделал он, мы бы так и разошлись по домам молча.

– Яриан, ты понимаешь, что произошло? – прошептал он, останавливая меня.

Я замотал головой, как будто то, что остановило хикаи, отняло у меня способность говорить.

– Тебе нужно срочно идти к Жрецам.

Я снова яростно замотал головой.

– Это не шутки, Яриан. В тебе есть Сила. Знакомый моего отца тоже обладал Силой, но он не пошел к Жрецам, хотел скрыть, и он погиб в ужасных муках, сгорел за три дня! Если Сила себя проявила, нельзя пускать все на самотек, нужно идти к Жрецам сейчас же!

Мы ступили на священную землю обладателей Силы. Жрецы с дерева наперебой замычали, будто умоляли о помощи, желали, чтобы на них обратили внимание. Но мы прошли мимо, прямо в сторону священной Пирамиды.

Одна из Жриц уже вышла нам навстречу, медленно спускаясь по ступеням.

– Говори, – приказала она Маю, понимая, что я говорить не могу.

Пока Май, спотыкаясь о каждое слово, объяснял ситуацию, я не в силах был оторвать взгляда от столетней Жрицы: длинные седые волосы украшали гладкое, без единой морщинки лицо; светящееся в полумраке сиреневое одеяние магическим образом воздействовало на меня. Тонкие руки с костяными браслетами от запястья до локтя то и дело совершали непонятные моему разуму пируэты в воздухе, будто вводили меня в состояние транса.

Выслушав Мая до конца, Жрица щелкнула пальцами прямо у меня перед глазами, а я так и не смог среагировать на этот неожиданный жест. Тогда она приказала Маю оставить меня здесь, а самому возвращаться к своим делам. Май хотел было уточнить, все ли со мной будет в порядке, но она так многозначительно и опасно сверкнула глазами, что он, покорно склонив голову, побрел прочь не оборачиваясь.

И это называется Май Несломленный.

Жрица стояла и ждала, когда Май покинет район, а потом повела меня к Древу Мудрости.

– Ты не можешь сейчас говорить, это нормально, – начала она, остановившись возле затихших Жрецов. – Сила выбирает носителей очень непредсказуемо, и не все готовы смириться с истиной, которая открывается тем, кому посчастливилось обладать Силой.

Она улыбнулась и подошла к одному из Жрецов. Тот уже стоял перед ней на коленях. Жрица опустила руку ему на голову, и он замычал, сотрясаясь в рыданиях.

– Вот эти несчастные не смогли. И Сила их наказала. Отняла свободу передвижения, слова и выбора.

Она подходила по очереди к каждому пленнику Древа и опускала руку на голову. Жрецы затихали, закрывали глаза и успокаивались.

В горле запершило, и я не мог унять кашель в течение минут пяти. Все это время Жрица спокойно выжидала.

– Можешь спрашивать.

Изнутри вырвалось мычание, я заворочал языком, будто вспоминая, как им владеть, чтобы объясняться с себе подобными.

– Что мне... делать?

– Отныне тебе придется оставить свою работу и каждый день являться сюда. Будешь учиться владеть Силой, чтобы однажды стать полезным Яме и разделить с нами работу.

– Что с моей семьей?

– На время обучения ты останешься жить в семье, но, после того как пройдешь обучение, тебе придется перебраться в наш район и оставить семью. Наша работа не предполагает тесного общения с людьми. К сожалению...

Женщина заметила, как я невольно скривился.

– Это не входило в твои планы? – она с пониманием улыбнулась.

– Всю жизнь я мечтал покорить Стену.

Жрица рассмеялась, заставив прикованных к Древу спрятаться под корнями.

– Что касается Стены... Это и есть та истина, которую не все способны принять. Твой друг сообщил, что хикаи так и не смогли добежать до вас, однако у них долго оставалась иллюзия, что они бегут не на месте, а вы отдаляетесь. Так же и свободные Жрецы сохраняют мир и покой в Яме. Никто и никогда не покорит Стену, потому что давным-давно мы установили над ней защитное поле.

Я хотел было вскрикнуть от ужаса, но, когда внутри рушится целый мир, построенный на мечтах и надеждах, сил на крики и стенания не остается. У меня был только один вопрос.

– Зачем?

– Потому что мир вне Ямы не так уж прекрасен.

– Значит, он все-таки есть?

– Есть, – Жрица достала из поясного мешочка пузырек с мазью и стала обрабатывать несчастным раны от кандалов на запястьях и щиколотках.

– Почему людям нельзя убедиться в этом самим?

– За них убедились Жрецы. Людям постоянно нужно нечто далекое и призрачное, когда достаточно того, что есть здесь. Более того, два соседствующих мира не смогут уживаться в мире и согласии. Начнется война, учитывая, что за мир находится за Стеной.

– Что может быть в Яме такого, что бы понадобилось миру за Стеной? – усмехнулся я.

– В Яме есть гораздо больше, чем ты думаешь.

– В Яме нет ничего! Яма – это тьма. Это дно мироздания.

– Дно и тьму создает не местоположение.

– Из-за вас постоянно гибнут люди! Почему не сказать им просто о том, что над Ямой установлено силовое поле и им никогда не покорить Стену?

– Но ведь тогда они почувствуют себя в тюрьме. Пока у них есть свобода выбора, в Яме царит мир и покой. К сожалению, законы таковы.

– Нет здесь мира и покоя!

– Это в тебе нет мира и покоя, Яриан. У тебя есть выбор: либо принять эту истину, либо отвергнуть.

Я снова посмотрел на обитателей Древа. Выбор был очевиден.

– Принимаю истину и никому о ней не скажу, – я смиренно опустил голову, и Жрица запечатала мою клятву своей Силой.

– Что ж, если нарушишь слово, Сила сама потащит тебя к Древу, и ты пополнишь ряды несчастных, – она окинула Жрецов сочувствующим взглядом, подарила точно такой же и мне и отправилась в сторону Пирамиды.

Домой я вернулся с большим опозданием на семейный ужин.

– И где ты был? – гневно спросил отец. – Опять лазил вокруг своей проклятой Стены?

Я рассказал семье о том, что обнаружил в себе Силу и отныне буду учиться у Жрецов.

Вспыхнувшая в глазах отца гордость, о которой я так мечтал, доставила мне только боль.

Теперь обо мне говорили, как об Избранном. А внутри меня образовалась огромная трещина, в которой сгинула моя личность еще вчера.

С Маем я встретился только спустя два дня.

– Я подумал, что ты никогда уже не придешь, – с обидой в голосе проворчал он.

– Я пришел в последний раз. И хочу сказать тебе, чтобы ты тоже бросил все эти глупости.

Май ошарашенно взглянул на меня.

– Май, я серьезно! Все, чем мы занимаемся, сплошная глупость!

– Объясни мне.

– Я объясняю! Бестолковое дело! Оставь Стену в покое! Оставь эти бесполезные тренировки! Ты везучий человек! Займись работой, обзаведись семьей, живи и радуйся!

– Чему радоваться, Яриан? – Май отбросил связку камней, с которыми мы в последнее время тренировались. – Тому, что мы на дне жизни? Тому, что никто не может покорить чертову Стену?

– Я все сказал! Ты знаешь, как мне это было важно! Но теперь нет!

– Конечно, теперь нет! Потому что теперь ты Избранный! Боги выбрали тебя! А что делать мне? Почему я должен бросить попытки выбраться отсюда?

– Потому что, Май! Ты никогда не покоришь Стену! Пойми ты! – сами собой предательские слезы навернулись на глаза.

– Знаешь что? Никогда не покоришь Стену ты, потому что ты сдался!

– Лучше бы хикаи сожрали нас в тот день! – крикнул я отправившемуся на пробежку Маю.

– Я покорю Стену! – это были его последние слова, брошенные мне.

Дни проползали один за одним. Я обреченно брел в район Жрецов, сопровождаемый восторженными взглядами соседей. Упражнялся владеть Силой под руководством Жрицы. А потом влачился домой. Язык мой рассказывал о проведенном дне, приводя отца в восторг. Только мама и Мару обеспокоенно наблюдали за переменами, происходившими со мной.

– Ты перестал заниматься с Маем? – однажды спросила мама.

– Я перестал жить, мама.

– Жрецы запрещают тебе ходить к Стене?

– Нет.

– Но ты больше не ходишь туда? Ты же всегда ходил посмотреть на тех, кто ее покоряет.

– Пусть покоряют. Смотреть не на что.

– Как я могу тебе помочь? – ее мягкие руки обхватили мое лицо, глаза были полны тревоги и непонимания.

– Что лучше, мама: разбиться, покоряя Стену, быть загрызенным хикаи или жить, как я сейчас?

Мама расплакалась. Я знал, что она ничего не ответит, но она ответила.

– Разбиться, покоряя Стену.

Затем она встала и ушла.

И снова потекли дни.

150 день со дня обнаружения Силы.

– Я получила мятный листок! – счастливый визг сестры блеснул, как лучик, на несколько мгновений озарив тьму во мне. Она ворвалась в жилище и кинулась первым делом ко мне. – Скорее, Яр, скорее съешь его! Съедай его весь!

– Я только попробую.

– Съешь весь! – по щекам ее покатились слезы. – Лекари говорят, что мятный листок способен исцелить человека! Я пока заслужила только один, но я обещаю: совсем скоро я заработаю еще! Лекари говорят, что мятный листок способен унять любую боль.

Я крепко обнял малышку. Я не хотел ее разочаровывать, а потому пришлось съесть листок. Пусть Мару верит в мятный листок.

– Ну как?

– Определённо лучше, – улыбнулся я. – Мару, почему этот листок такой ценный?

– Его очень тяжело достать.

– Где растут эти мятные листки?

– Они растут в темноте и холоде.

– Ты когда-нибудь видела, как они растут?

– Нет.

– Яма и так темное и холодное место, мятные листья должны расти прямо под ногами, – улыбнулся я.

– Яр, ты что, не понимаешь? Найти темное и холодное место в Яме не так просто, – упрямилась Мару.

– Откуда лекари берут эти листья?

– Мы варим эликсир, который обмениваем у дозора на мятные листья.

Я обнял сестру. Она не умела сопоставлять факты. Мятные листья, судя по всему, росли в трещинах у подножия Стены. И дозорные воровали их, рискуя жизнями, чтобы выменять на горячительное пойло, придающее им смелость на службе.

Ночью я выбрался из дома и пошел к трещинам. Теперь я обладал Силой, мне не страшны были хикаи. А значит, я мог нарвать целый букет мятных листьев для Мару.

Я рассчитал время так, чтобы выйти сразу после того, как кисари соберут разбившихся покорителей Стены и пойдут хоронить их на общую могилу. Затаившись у одной из землянок, я увидел, что двое кисарей резко остановились по пути к Сиреневому Полю, отстав от общей процессии.

Сначала я подумал, что они что-то обронили, но они продолжали ждать...

Спустя несколько минут к ним подошли дозорные. Кисари отдали дозорным два мешка с останками разбившихся, получив за это курительный табак, и отправились дальше, а дозорные пошли к ближайшей трещине.

Я проследовал за ними, уже понимая, к чему все ведет.

Как я и предполагал, один из дозорных подошел к трещине и бросил мешки возле входа. А затем на расстоянии пятидесяти метров дозорные выстроились, выставив вперед обмазанные ядом копья.

Беременная хикаи выползла наружу, во рту у нее были мятные листки, которые она сплюнула на землю в обмен на мешки с телами. Взяв мешки в зубы, она поочередно утащила их в трещину. Дозорные подождали какое-то время, а потом один из них подбежал к трещине, схватил мятные листки и опрометью бросился обратно.

Они постояли, посмеялись, покурили и пошли дальше вдоль Стены, швыряясь камнями в стервячих птиц, подбирающих мелкие останки плоти.

Утром они обменяют у лекарей мятные листки на пойло и порцию яда для копий.

Меня чуть не вывернуло наизнанку: мятный листок, который я съел, оказывается, прежде побывал во рту у мерзкой твари! Надеюсь, лекари их хотя бы моют.

Я подождал еще немного и направился к трещине. Хикаи должна была услышать приближающиеся шаги. И должна была удивиться, что кто-то идет так спокойно.

Чувство страха во мне отсутствовало, я думал, что не узнаю ничего хуже того, что узнал от Жрицы, и уже не увижу ничего более отвратительного, чем схема бартера в Яме.

Но, к сожалению, и увидел, и узнал.

Хикаи кормила Стену!

Тварь пережевывала останки тел и... кормила этим раскрытые беззубые пасти, расположившиеся в хаотичном порядке внутри трещины.

Она так увлеклась процессом, что не услышала моего приближения. И только сейчас почуяла запах живого человека. Хищное лицо резко обернулось на меня.

– Ассссссссамааааа кххххаррооооооо, – зашипела хикаи, рты Стены мгновенно захлопнулись, а тварь бросилась на меня.

Но я уже владел Силой осознанно, а потому, пока я спокойно рвал мятные листья с куста, хикаи все еще бежала до меня. Язык ее свесился, глаза выпучились, она рычала, стонала, хрипела, но продолжала бороться с Силой.

– Так и издохнешь, – бросил я хикаи, оглядывая букет листьев в руке, – Мару понравится.

Хикаи упала без сил, а рты застонали, будто чувствовали усталость твари.

Я огляделся.

Могла ли Стена быть порождением природы? Или стала результатом рук человеческих... наделенных Силой?

Я сел на землю рядом с кустом, обводя взглядом затаившиеся пасти.

Стена могла быть следствием безобразного использования Силы. Хикаи – порождения Стены.

И что теперь делать с этим знанием? Возможно, именно эту истину не смогли принять несчастные пленники Древа, а вовсе не наличие купола над Стеной.

Я покинул трещину, положил букет из мятных листьев Мару на подушку и отправился в район Жрецов. В тот день я получил от Жрицы поощрение за прилежное обучение – амулет из зеленого камня.

– Здесь заключена дополнительная порция Силы, Яриан. Мы берем ее у Жрецов с Древа Мудрости. Каждый должен нести пользу так или иначе. Бывают ситуации, когда своей Силы не хватает, тогда мы пользуемся их Силой, заключенной в амулете.

Это был день подарков. Я получил свой, Мару – свой. Но когда я вернулся домой, Мару ни словом не обмолвилась о букете, что показалось мне очень странным.

– Мару, ты нашла подарок сегодня утром?

– Подарок? – глаза Мару заблестели. – Какой?

Кто-то украл букет из мятных листьев! Пару дней я тайно выискивал наглого ворюгу, но вскоре потерял интерес и к этому.

И дни снова потекли.

До того вечера, как Май... не вернулся со Стены.

– Прошли уже сутки!

– Он нигде не спускался!

– Сутки продержаться невозможно!

– Значит, покорил ее все-таки!

Но я подумал, что Май просто заснул в трещине. Или просто сидит там и размышляет о чем-то. Май всегда брал с собой еду на пару дней, правда, никогда прежде не задерживался в трещинах.

Каждый день теперь у Стены собирался народ в ожидании Мая. Дозор выстроился у Стены и никому не позволял подниматься на нее в течение трех суток.

Через семь дней его отсутствия в чудо поверили все. И даже я!

Не мог же он просидеть в трещине неделю!

Среди Жрецов витало напряжение. Они не понимали, как такое могло случиться.

Но оно случилось.

Май Несломленный покорил Стену!

Поверив в невозможное, люди принялись рыть лестницу прямо в Стене. Свободные Жрецы молчали и не препятствовали. Жрецы у Древа совсем перестали мычать, спрятавшись под корнями.

А я снова ожил! Снова стал жить! Да, я по-прежнему ходил к Жрецам, но в свободное время помогал рыть лестницу в Стене. А вечерами возвращал утраченную форму: стал бегать, упражняться, вспоминать все наши тренировки с Маем. В голову ворвались воскреснувшие мечты.

Я не буду Жрецом! Я вырвусь из Ямы! Я увижу новый мир! Я тоже смогу покорить Стену, как Май!

Отец, увидев, что я взялся за старое, разочаровался во мне пуще обычного. А мама тайком улыбалась.

И вот настал день моего подъема на Стену.

– Может, подождешь, пока лестница дойдет до края Стены?

– На это могут уйти годы, мама.

Я крепко обнял ее.

– Я доберусь до другого мира, а потом спущусь за вами.

– Мы останемся тут. А ты иди туда, где будешь счастлив, и, пожалуйста, обязательно будь счастлив. Если тебе нужен новый мир для этого, то непременно иди.

– Как ты можешь хотеть остаться на дне, мама?

– Я не на дне, – мама улыбнулась, – порой, кажется, что хоть мы и живем с тобой в одном мире, но при этом будто двух разных. Ну, иди, и пусть Великий Адес тебе поможет.

И я полез на Стену вместе со всеми.

Люди внизу уже казались точками, когда несколько человек из группы «покорителей» камнем сорвались вниз от усталости.

– Лучше спускайся, – посоветовал я карабкающемуся неподалеку упрямцу, он тоже хотел покорить Стену раньше, чем будет вырыта лестница, – нужно сначала потренироваться, а потом лезть на Стену.

Но он не послушал меня, как и все остальные.

И через три часа я остался на Стене совсем один.

Я взял с собой еды на несколько дней, но во время привалов в трещинах есть совсем не хотелось. Неутолимое желание дойти до конца не давало мне качественно отдыхать, хотя Май предупреждал, что это огромная ошибка.

А ведь он дошел! Эх, Май!

Уже 75 дней он, должно быть, провел в новом мире! И совсем скоро я встречусь с ним и попрошу прощения за то, что усомнился в нем, предал наше дело, поверив Жрице.

Лаз за лазом я поднимался все выше и выше. Май учил меня обязательно считать лазы, чтобы контролировать расстояние и время.

Однако через шесть часов подъема, сидя в одной из трещин, я почувствовал неприятный запах.

И хотя я еще не понимал, в чем дело, душа сразу же почуяла неладное. Я выбрался из трещины и полез вверх. Запах усиливался.

Оглядев Стену, я увидел трещину чуть левее и метров на тридцать выше. И пополз к ней.

И тут я почувствовал сопротивление Силы. Именно здесь был тот самый пресловутый купол...

Я направил свою Силу на него, слегка подвинул и пополз в сторону трещины. Однако каждый последующий лаз давался все тяжелее, я снова и снова направлял Силу на купол и полз. В какой-то момент я засомневался, что вообще смогу преодолеть эти несчастные тридцать метров. Понимая, что внутренние резервы иссякают, я обратился за помощью к амулету. Зеленоватой струйкой Сила потянулась прямо в ноздри, я вдохнул ее с таким рвением, что голова запульсировала от боли. Но эта, столь необходимая мне доза, позволила противостоять сопротивлению купола. Жрецы с Древа, сами того не зная, спасли меня на пути к трещине.

Пальцы нащупали горизонтальную поверхность, я зацепился второй рукой и подтянулся. Эта трещина была такой же по размеру, как и та, которую я обнаружил около получаса назад.

А эта, расположенная прямо над силовым куполом... стала последним пристанищем Мая.

Я увидел его гниющее тело. Серая мешковатая рубашка, такие же серые штаны, черные нитевые браслеты с камешками на правой руке, а вот левая рука была отгрызена до самого плеча. Скорее всего, он скончался от потери крови. Рядом валялись мятные листки.

Я сел рядом с ним и разрыдался.

Май Подаривший Надежду... просто погиб в трещине. Если бы я только отправился на Стену раньше, я бы смог подвинуть купол! Я бы мог его спасти, но я не успел...

Я достал из заплечной сумки огневичку и разжег огонь, чтобы сжечь его тело с молитвой. Но в тот момент заметил белый лист, зажатый в руке Мая.

«Дорогой мой друг,

Знаю: я не вернусь, и ты поднимешься. Поверишь в чудо. И найдешь меня. Я покорил Стену. Даже сейчас я улыбаюсь, записывая эту фразу. И ты улыбнись.

Я долго думал о том, почему ты так резко покинул меня и потушил горевшую в тебе мечту. Я вспомнил, как хикаи бежали на нас и не могли добежать. Тогда я понял, что покорить Стену напрямую невозможно. Но я не оставлял попыток обмануть Силу, и у меня получилось.

Один из старших мне сказал однажды: «Чтобы совершить невозможное, нужно просто изменить плоскость».

Я дополз до огромной трещины и решил пойти через Стену.

Это я украл у Мару букет из мятных листьев, прости. Я приглядывал за тобой периодически, ты стал похож на тех Жрецов с Древа Мудрости, так вот: приведи себя в порядок, как вернешься в Яму.

Однажды я увидел тебя, прячущимся за землянкой, и проследил за тобой. Я тоже увидел все, что происходит между кисарями, дозором, хикаи.

Трещины, где живут хикаи, очень большие, потому что хикаи кормят их мертвой человечиной. Я подумал: а что будет, если кормить их живой?

Я умолял Стену пропустить меня, я умолял ее, как Великого Бога Адеса. И она позволила мне пройти.

У всего есть своя цена. Я стал кормить эти рты своей рукой, заедая боль мятными листьями.

Мятный листок – настоящее сокровище. Я оставлю тебе парочку, на всякий случай.

Я преодолел Стену, скормив ей свою руку до локтя. И оказался по другую сторону.

Яриан, передо мной лежал город с белыми постройками. Я видел воду с избытком, людей в цветных одеждах. Город мечты, мир, о котором мы с тобой мечтали.

Этот мир показался мне чудом, на первый взгляд.

Я прожил там тридцать дней, и этого хватило, чтобы понять, что внутри жителей этого города самая настоящая Яма. Мысли у них черные, как наш песок, по которому мы ходим, поступки и слова грязные, как вода, в которой мы моемся. «Семья» для них – пустой звук. И нет для них ничего дороже побрякушек и звенящих кругляшей, которыми они платят за еду, одежду, развлечения, а точнее за иллюзии, созданные Силой молодых Жрецов.

А вот древних Жрецов у них не осталось. Ходят странные слухи, что это именно они когда-то построили Стену. Однако никто уже не помнит, зачем. И люди строят лестницу из поколения в поколение, достроили до определенного уровня, но последние ступени постоянно рушатся. Не выдерживает их конструкция. А я знаю, что их сдерживает барьер, который, как я понял, установили наши. Правда, у них он выше, чем у нас...

Эти люди приняли меня с улыбками, а сами мечтали узнать, как мне удалось покорить Стену. Они расспрашивали меня о Яме, но, узнав о ней, сильно разочаровались. Ведь я не сказал им главного...

Лестницу циклопических размеров оборудовали под жилища нового типа за высокую стоимость и теперь воюют за этажи-ступени.

Пища у них без вкуса и запаха, я не разобрался, в чем причина. Развлечения основаны на жестокости и глумлении над себе подобными.

Эти люди ходячие Ямы. Несмотря на то, что оба наших мира по-своему безобразны, я жаждал вернуться домой. Это оказалось единственной ценностью.

Я пытался вернуться, но ту трещину, через которую я прошел, завалило. Я отыскал новую трещину чуть выше старой, снова кормил Стену рукой, но спуститься я уже не смог: мне мешала Сила.

Я мог бы вернуться ценой второй руки и продолжить жить в том мире, но иметь Яму внутри – хуже, чем жить в Яме.

Тогда я решил написать тебе письмо и остаться в трещине. Ты найдешь меня, я верю. И примешь верное решение.

Мой дорогой Яриан, ты вправе выбрать свой путь, увидеть тот мир, убедиться на своем опыте. Или же развернуться и спуститься вниз, в нашу Яму.

Для многих будет ударом – потерять надежду увидеть лучший мир. Но что если лучший мир мы создаем сами?

Я уверен, ты придумаешь, как подарить людям новую надежду.

Недаром тебя зовут Яриан... «Иан» – значит «надеющийся».

Твой друг, Май Несломленный».

Я сжег и его останки, и письмо. И прожил в трещине около недели, питаясь сначала припасами из своей сумки, а после – безвкусной, но красивой едой из сумки Мая, которая не испортилась.

Я много думал обо всем, что случилось.

Если люди перестанут разбиваться в попытках изменить свою реальность, чем будут питаться хикаи?

Они начнут стаями нападать на живых?

А если мы истребим всех хикаи, и Стена от голода разрушится? Что будет при встрече двух таких разных миров?

Есть ли какой-то способ договориться с хикаи? Может ли Стена питаться чем-то помимо человеческой плоти?

Как бы поступил ты, Май...

Выкапывание лестницы в Яме было в самом разгаре, когда я ступил на свежевырытую ступень.

Шел седьмой день недели. Завидев меня, гуляющие мальчишки растрезвонили всей Яме о том, что сверху спускается человек. Народ высыпал на улицы. Бежали к Стене все, от мала до велика. Стояли и ждали, пока Покоривший Стену расскажет им о мире, который непременно лучше, чем Яма.

Я остановился на предпоследней ступени и окинул взглядом галдящую толпу.

«Что там?» – вопрос, вырвавшийся из уст всех обитателей темного мира.

Я окинул Яму взглядом. На черной земле светилась сиреневая трава, воздух, пропитанный запахом костра и жареной крысятины, защекотал ноздри, тысячи горящих глаз вцепились в меня в ожидании Знания! Надежда, любопытство, страх – все смешалось и переплелось, затаившись в тишине.

Казалось, сама Яма жаждала узнать, что таится за живой Стеной.

«Что там?», – спрашивала она...

Я все-таки придумал, как подарить им новую надежду. Но для этого нужно было уничтожить старую.

– Там такая же Яма.

...

Строительство лестницы прекратили, а на последней ступени возвели глиняную статую Мая Покорившего Стену.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 4,25 из 5)
Загрузка...