Последний посетитель Храма, – босоногий мальчуган двенадцати лет затворил за собой тяжелую дверь и, быстро сориентировавшись в приятном полумраке зала, уселся на ковер рядом со своими братьями и сестрами. Воцарилась благодатная тишина. Никто из трех сотен детей не желал нарушать ее.

Все они с верным нетерпением ждали, когда Сущность, обитающая в этом сакральном месте, начнет свой Рассказ.

Для того, кого называли Великим Сказителем, ровное биение чистых молодых сердец было стройной мелодией, – самой естественной и прекрасной из всех возможных. Насладившись этой музыкой и объединяющей всех присутствующих гармонией, хозяин Храма разомкнул уста:

– Как и любая хорошая история, наша история начинается с героя, который в начале героем вовсе не являлся. И сам он никогда бы не подумал, что может им стать. То был угрюмый и молчаливый мужчина, предпочитающий непрерывную работу житейским радостям. Звали его – Фортис.

Как и многие в те времена, Фортис был наемником. Но не гнусным и беспринципным головорезом, а Искателем, как называли его редкую породу люди, понимающие разницу. Не трусость и не брезгливость заставляли его держаться подальше от грязных сделок и заказных убийств. Он владел мечом получше многих и в юные годы лишил жизни достаточное количество себе подобных. Причина крылась в ином.

Фортис не веровал в божеств, не поклонялся идолам и не трудился ради богатств. Преклонялся он пред одной вещью, – кодексом чести своего отца, который был таким же Искателем до тех самых пор, пока не сгинул в поисках утраченного.

В то время у многих людей был свой кодекс. У некоторых личный, у большинства – обоюдоострый. Строгий свод правил помогал многочисленным орденам, кланам и общинам сохранять хрупкий мир между собой и внутри себя.

Но кодекс Фортиса был иного рода. Слишком мало в его суровых заповедях было возможностей для удовольствий и досуга. То был кодекс прямой дороги, свернуть с которой его обладатель не мог. То был сундук ограничений, что следовало нести на расправленных плечах и что нельзя было сбросить. То была песнь без мелодии с одним только словом. И слово это держатель кодекса повторял изо дня в день, и не молвить его не смел.

Но не слепым глупцом был тот, кого называю я Фортисом. Не отец выстроил мост его судьбы, но он сам.

Не всегда Фортис жаждал нелегкой доли Искателя. Как и многих юношей, в свое время Фортиса обуревали драконовые страсти.

Он глядел на богатых и желал их злата. Он сталкивался с распутством и предавался разврату. Он засматривался на тщеславных и совершал подвиги только ради имени и слухов. Он был на службе и брал на службу. Он был желанен и страстно любил. Он отбирал и давал. Он богател и нищал. Три года он был углем под исполинским котлом неугасающих людских страстей. Котлом, что вечно кипит и всегда обжигает.

Но, испробовав все, чем так упивались другие, Фортис осознал, – в этом не было ничего для него. Он набивал брюхо, но не утолял голод. Он накапливал блага, но не видел в них проку. Он побеждал в бою, но не находил в этом триумфа.

И тогда он вспомнил слова отца: «Вечно бегущий, – всегда пробегает мимо. Медленно идущий – знает, куда он идет».

Когда Фортис вернулся к родному очагу, он почувствовал, – душа его остановилась. И осознал воротившийся сын: есть желания страстей, а есть нужды духа. Первому нет конца, второе – неизменно. Дух не требует длинных копий, красивых слов и высоких постов. Духу нужен лишь покой и приверженность долгу.

Отец ни слова не сказал сыну, приняв его так, словно тот уходил на короткую прогулку. Ведь и у отца нашего героя были эти годы, наполненные погоней за огненным ветром.

Тогда наш герой и вступил на свой путь. Невозможный для всех прочих людей, единственный подходящий – для него. Десятилетия они с отцом проводили в дороге.

Не было ничего, чего бы не сумел отыскать истинный Искатель. На пути к цели он преодолевал все преграды или умирали в попытках. Не существовало таких мест, в которые Искатель побоялся бы отправиться.

Его сердце не искало битвы, но всегда было готово к любому противостоянию. Будь то стычка с пьяным мародером или смертельно опасная встреча с разъяренным драконом.

Искателей нанимали власти предержащие того мира. И не было заказов, от которых Искатель бы отвернулся. Эти безумцы-одиночки, как их шепотом называла любая толпа, неизменно соглашались на то, от чего отказывались генералы армий и обласканные народом герои.

Но не одним упрямством достигали Искатели своей цели. Арсенал их талантов был бездонным, как Провал Мироздания. Они слыли лучшими следопытами и несравненными картографами, а их искусство владения оружием ничуть не уступало их редким в те времена магическим способностям.

Но сильнее всего прочего Искателям помогала вера, о которой сами они редко задумывались. Злые языки называли их потерянными людьми без веры, но то была изнанка истины. Искатели знали свои место в мире и веровали тверже многих. Но то была вера не во Всевышнего Покровителя, а в свое призвание и умение.

Многое в жизни и ремесле Искателя было удивительным и достойным упоминания. Но более прочего примечательно то, что Искатели никогда не использовали свои навыки, чтобы заполучить что-то для себя. Они лишь добывали то, что было не под силу снискать другим.

И никогда они не обманывали своих заказчиков. Найдя искомые предметы, какими бы прекрасными и могущественными те ни были, Искатели тут же отправлялись в обратный путь и не награждали себя отдыхом до тех пор, пока желанные вещи не оказывались в руках заждавшихся.

Жажда власти и стремление к могуществу были им чужды. И дабы поддерживать свой дух в чистоте и обособленности, они раз за разом отказывались от любых искушений. По их мнению, первых колебаний и первых слабостей не бывало. Существовало либо их полное отсутствие, либо полное присутствие.

История Фортиса-Искателя заканчивается там, где начинается история Фортиса-Героя. Случилось это тысячи лет назад, когда отец Фортиса сгинул в девятнадцатом своем походе, а сам Фортис двигался навстречу Пределовым Утесам, в скалистой пасти которых должно было таиться то, за чем его послал правитель его родных земель.

Многое перенес Фортис за месяцы, проведенные в безжизненных объятиях ледяных глыб и убийственного хлада. Крошечным непокорным камнем катился он вперед и ввысь, все дальше от тепла Мироздания, все ближе – к своей цели. Мороз крал его дыхание, вьюга вгрызалась в кожу и мышцы, лавины швыряли нашего героя к подножию уже покоренных им гор.

Суровый край сокрушал его тело, но ничего не мог поделать с упрямством и усердием Искателя. Внутри этого человека горело то, что было неподвластно внешним силам, какой бы разрушительной мощью они ни обладали. Человека этого вело принятое им решение.

Фортис сумел покорить все неприступные цитадели вечного льда. И Смерть не просто была поблизости все это время. Она костяным ожерельем висела на его груди: волочилась по снегу, замедляя шаги и шептала сводящие с ума проклятья на неизвестном ему языке. Но Искатель оставался безразличен к любым попыткам остановить его. Для него Смерть была, что поклажа за спиной, – необходимой тяжестью, пригождающейся в пути.

Перед последней горою, не открывавшейся ранее ни одному человеку, Фортис вызвал владыку тех мест. Вызвал не криком и не заклинанием призыва, а оскорбительным фактом своего присутствия.

Морозный Змий выбрался из дальних низин мертвой бездны, – из чернот, в которых не случалось движения уже тысячи веков. Драконы, о которых вы слышали и которых еще можно найти в нашем изменившемся мире, – не ровня тому Змию.

Размеры его тела можно было сравнить лишь с величиною его голода. Он был злобен, как первородный гнев. Когда-то его звали Атерн-фриг. Он был забытым всеми полубожеством, по приказу Первых Богов оберегающим артефакт, за которым явился Искатель.

Змий обвился вокруг горы и поглядел на безумца, нарушившего его бессмертный покой. Синяя голова, украшенная короной обледенелых скал, закрывала небосвод, а из-под полуприкрытых век мрачным фиолетовым огнем горели кристаллы глаз.

Легкое дыхание дракона заковало Искателя в темницу изо льда, но Фортис расколол ее одним движением могучих плеч.

Без раздумий и сомнений наш герой начал взбираться на Змия, цепляясь за гигантские пластины чешуи отнимающимися от холода руками. Хранитель реликвии не шелохнулся.

Он оставался недвижим и когда Фортис карабкался по его вытянутой морде, и когда твердо ступал по его необъятному черепу. Дерзость героя парализовала чудище.

Долгие часы Фортис брел по могучему туловищу прародителя драконов. Брел над бездной, сотни раз соскальзывая в нее с обледенелой чешуи, вздымающейся от неровного дыхания Змия.

Пройдя весь путь по живому мосту, наш герой достиг последней вершины среди всех скал. Остатки своей энергии он потратил на заклинание, что перенесло его в пещеру, – единственное место на этом пике, в котором мороз не убивал мгновенно.

У Искателя не осталось ни сил, ни понимания того, как ему воротиться обратно. С обескровленным лицом и рукой, примерзшей к рукояти меча, он добрел до алтаря, таившемся в той пещере, и опустился на колени.

Фортис достиг своей цели.

От предмета, лежавшего перед ним, исходило тепло вечной жизни. Но тепла этого было недостаточно для того, чтобы согреть нашего героя.

Борясь с желанием упасть и уснуть в последний раз, Искатель протянул руку и коснулся золотой лампы. Звук, что он тут же услышал, показался ему неземной песнью. Воздух пещеры наполнился синеватой дымкой и призрачными всполохами.

Трудно было Фортису поднять голову, но он сделал это, дабы увидеть того, кого призвало касание его пальцев. Над сводом пещеры парил джинн, – человекоподобный дух с полупрозрачной кожей медного цвета. Он дышал полной грудью впервые за четырнадцать тысяч веков.

Долгое время глядели они друг на друга. Джинн с интересом изучал душу человека, сумевшего пройти непроходимый путь. А человек убеждал себя в том, что он должен использовать одно из желаний, чтобы перенестись из места, которое вот-вот должно было стать его гробницей.

Мерное движение мыслей Фортиса нарушил грохот снаружи. То был Атерн-фриг, сбросивший с себя оковы ошеломления. Медленно вскипавшая в нем злоба разнеслась по телу и привела Морозного Червя в движение.

Полубог, возмущенный наглостью вторгшегося в его владения человека, намеревался уничтожить не только непрошенного гостя и пещеру, в которой он скрывался, но и всю гору целиком.

От драконьего рыка гранит алтаря изошел трещинами. Если бы обледенелые уши Фортиса могли слышать, этот рокочущий звук убил бы его на месте.

Искатель без дрожи в сердце наблюдал за осыпающимся сводом пещеры. Он понимал, что происходит, – хвост Змия окольцовывал гору. Природная глыба вот-вот должна была провалиться в бездну, уступив неистовству полубога.

– Ты хочешь, чтобы я перенес тебя домой? Это ли твое желание, Искатель? – Фортис не мог слышать джинна, но все же слышал его. Голос эфирного духа звучал ветром, играющим на колоколах его мыслей. Но у нашего героя не было сил ответить на прозвучавший вопрос, и тот, кого он призвал, видел это.

– Просто скажи «да», человек. Это ли твое желание?

Фортис до последнего оттягивал неизбежное, хоть и сознавал, – выбора не оставалось. Два желания, что останутся, – лучше, чем ни одного.

– Да... – прошептали в тот миг губы героя. Та его рука, что еще могла шевелиться, прижала к груди лампу. Джинн ударил кулаком о кулак, и пещера опустела.

Атерн-фриг, почуявший исчезновение искры жизни, не смог воротиться ко сну. Долгие годы в порыве несгораемой ярости крушил он скалы, служившие крышей его обители.

Крушил до тех пор, пока не превратил бесчисленные горные хребты в расколовшиеся обломки. Под ними он и погреб свое тело, тщетно прячась от открывшегося солнца, сжигающего его ледяную кожу.

Так одна вспышка гнева уничтожила то, что могло мирно существовать до конца времен.

 

***

 

Великий Сказитель перевел дыхание и продолжил.

Фортис очнулся в своем доме, стоявшем на краю долины. Он пребывал между жизнью и смертью. Джинн предлагал излечить его, но Искатель не мог позволить себе загубить еще одно желание. В нем оставалась всего капля жизни, но решимость выздороветь переполняла его до краев.

Долгие месяцы Искатель восстанавливал силы при помощи целительных заклинаний, трав и горячего меда.

Фортис никогда не нуждался в обществе людей, потому как всегда жил в движении, но в тот момент он едва ли мог выйти за дверь и общение с узником лампы стало единственным его утешением.

Их роднило великое одиночество, всецело познанное и принятое обоими: древнейшего духа, изучившего все грани забвения и гордого человека, живущего только по своим правилам. Каждый день они вели разговоры о мелком и важном, о хорошем и дурном, об известном и сокрытом тайной мироздания.

Джинна звали Эльтрин. Он владел множеством знаний, как о былом, так и о происходящем.

Фортис был удивлен, когда дух назвал ему имя того, кто снарядил его в поход до Пределовых Утесов. Итер Абельдин был потомственным правителем земли, на которой жил Искатель. И всех земель вокруг нее.

То был жестокосердный, но дальновидный король, поставивший перед собой цель властвовать над всем видимым миром.

Вскоре Эльтрин открыл герою правду о том, что род Абельдинов достиг своего положения благодаря реликвиям древности. Предки короля Итера всегда жили и дышали одной жаждой власти и шли на все, лишь бы завладеть могущественными артефактами, способными возвысить их еще больше.

Из века в век Абельдины вели не прекращаемую охоту на духов эфира, и из века в век получали, что хотели. Они использовали силу обитателей лампы с одной целью, – для завоеваний. Нередко Абельдины приказывали джиннам стереть с лица земли неугодный им народ или сжечь дотла непокорное королевство.

Эльтрин ощущал боль, которая рождалась в сердцах его братьев в момент исполнения подобных желаний. Эта боль звучала оглушительным эхом в его крошечной темнице и оставалась в ее стенах мучительными тысячелетиями.

– Но разве не в этом смысл вашего существования? – обдумав услышанное, вопросил тогда Фортис. – Разве Первые Боги не создали вас для того, чтобы вы исполняли желания тех, у кого хватит сил и решимости завладеть лампой? Какими бы ни были те желания...

– Если бы все было так, как ты говоришь, – отвечал джинн, – Мы, духи эфира, не чувствовали бы скорбь и отчаяние, выполняя злую волю людей. Но Первые Боги подарили нам человеческое сердце, хоть и прокляли нас властью, охота за которой стала целью существования всего рода Абельдинов и им подобных.

– Но раз вы можете исполнять злую волю людей, как бы вы ни страдали при этом, так было задумано Первыми Богами, – упорствовал в своих суждениях Искатель.

– Ты видишь суть вещей, человек. Но глядя на мир, ты замечаешь лишь землю. А ведь есть и небо, что ты закрываешь от себя ладонью, – дав такой ответ, джинн добровольно вернулся в ненавистный ему сосуд.

Неделю Фортис обдумывал эти загадочные слова, – у нашего героя не входило в привычку бежать от собственных дум. На рассвете восьмого дня, когда он почувствовал себя сильным и живым, как прежде, он призвал джинна и заговорил с ним вновь.

– Значит, Первые Боги указали нам, людям, путь, а ваше сострадание – намек для нас. Намек на то, что мы не должны использовать вас как бездушное средство для достижения своих замыслов? Словно какие-то мечи и катапульты. Но нам дана эта возможность и дан этот выбор, – глядя духу в глаза, произнес Искатель.

– Мудрость в твоих словах стала менее земной, человек. Она приблизилась к небосводу. Да, вам дан этот выбор. И, увы, за все время существования вашего рода чаще всего он делался в пользу разрушений, а не созиданий, – отвечал ему Эльтрин.

– Но где же то наказание, что должен понести мой род за то, как он обходится с безграничной силой Древних? Ведаешь ли ты, что нам уготовано?

– Нет, человек. Этого не дозволено знать даже мне. Но я скажу, что знаю. Я, Эльтрин, – последний из своего рода. Ведь сделать то, что сделал ты, ранее никому не удавалось, и я был уверен, что не удастся никогда.

– Что происходит с вами, когда вы исполняете третье, последнее желание? – спросил тогда Искатель, терзаемый любопытством.

– Мы умираем, человек. И вместе с нами исчезает важная часть этого мира. Когда сгину я, мироздание пошатнется. Быть может, в этот момент вы и узнаете о наказании, о котором ты спросил меня прежде.

Фортис ни на секунду не усомнился в словах джинна. Он знал, что его предки владели куда более мощной магией, нежели его современники, знал, что в былые времена было возможно то, о чем при его жизни люди не осмеливались и мечтать.

С течением времени человечество только хирело, хоть все и могло сложиться иначе. Волшебные существа бесследно исчезали, важнейшие ремесла не совершенствовались, а уходили в небытие, мир между кланами становился все короче, а войны все кровавее. Наконец, его род Искателей, что всегда процветал и славился, оканчивал свое существование. Он, Фортис, был последним в своем роду, как и дух, явившийся из лампы, в своем.

– Мы с тобой не можем этого допустить, – после раздумий, заключил Искатель. – Назови место, где тебя не найдут, и я отнесу лампу туда. Не будет мне покоя до тех пор, пока я не буду уверен, что ты надежно скрыт от пороков моего рода.

Джинн улыбнулся так, как не смогло бы улыбнуться ни одно земное создание. И произнес:

– Твой выбор привносит в наш мир надежду, человек. Но мы не сможем поступить так, как ты предлагаешь. Выполнение первого желания лишило меня бессмертия. Я медленно угасаю, даже сейчас, во время нашего разговора. Тебе придется воспользоваться оставшимися желаниями. Я прошу об одном: они должны быть твоими, а не Абельдина. Подумай хорошенько, что ты можешь даровать этому миру. Пусть случится хорошее перед неизбежно плохим. Но знай, моя сила не безгранична. Я не могу даровать мир во всем мире или счастье и бессмертие для всех живых существ. Ты должен быть подробен и точен в своих словах.

– Раз так, мне нужно поразмыслить. Подобная ответственность не терпит спешки. Скажи, сколько у меня времени, Эльтрин?

– Семь месяцев. По истечении этого срока источник моей силы истлеет, – ответил джинн и вернулся в свою темницу.

И наступило время раздумий. Первые ночи Искатель не в силах был сомкнуть глаз, не вправе был отдаться отдыху. Каждое мгновение он считал слишком ценным. В своих мыслях Фортис перебирал сотни и тысячи слов, достойных быть сказанными. Искатель не имел права на ошибку.

Шли месяцы. Дни, наполненные нескончаемыми раздумьями, давались нашему герою труднее любых путешествий, в которые ему доводилось отправляться. Погоня за идеальным желанием была куда более изматывающей, чем все сражения, в которых Искатель принимал участие.

Но, спустя полгода, усилия Фортиса были вознаграждены. Гуляя у озера вблизи дома, он наконец отлил лучшую из своих идей при помощи многочисленных инструментов своего напряженного ума. А после – выковал ее молотом старания.

Обратно к домашнему очагу Искатель шел с мечтательной улыбкой, которую не мог позволить себе прежде.

Но, как это часто бывает, судьбоносные события нагоняют друг друга. За неделю до зарождения заветной мысли, скрытый от всего мира дом Искателя был обнаружен разведчиками Абельдина, рыскающими по всем окрестностям.

Фортис угодил в засаду в тот самый момент, когда мыслями своими он был предельно далеко от земных опасностей и людских уловок. Его взяли в окружение прежде, чем он наложил на себя защитные чары.

Абельдин прибегал к услугам нашего героя не одно десятилетие, а до того, к услугам его отца. И он хорошо знал, на что был способен Искатель. Потому и отправил по его душу лучших из худших: кочевников, в которых магия еще не угасла полностью, искуснейших фехтовальщиков – четырехруких ракшасов, кузнецов-воителей из давно забытого всеми Ордена Расколотого Камня, – создателей теневых доспехов, защищающих от любой боевой магии и многих прочих. Одного взора, брошенного на эту свору, Искателю хватило, чтобы осознать, – начинать бой равносильно самоубийству.

Посему, не изменившись в лице, Фортис согласился проследовать к дому и отдать недругам лампу, что была им надежно упрятана. Он не сдал оружия скорее из гордости, – с мечом или без – у него не было ни единого шанса.

Бесстрашный Искатель, с первых лет жизни приучивший себя видеть вещи в их истинном свете, мысленно принял смерть. Его тревожило иное: прежде, чем он сможет позволить себе воссоединиться с предками на дальних берегах, ему надлежало позаботиться об Эльтрине и оставшихся желаниях.

Безжалостным усилием воли Фортис порушил крепкие своды принятого им у озера решения и начал возводить поверх руин новые арки мыслей. Предыдущий план действий был неприменим, а на новый оставалось мало времени.

Во дворе дома нашего героя встретил никто иной, как Итер Абельдин. Искатель, повидавший на своем веку все, и немного сверх того, был удивлен. Теперь он воочию видел, как сильно властолюбивый правитель жаждал получить реликвию Первых Богов.

Ах, если бы только король забыл о предосторожностях и предстал перед ним лично! Фортис пожертвовал бы собой и убил его на месте не раздумывая! Но чернобородый тиран в алых доспехах еще не выжил из ума и сохранял необходимую в таких делах осторожность. Он общался с Искателем через своих слуг, держась на безопасном расстоянии.

Абельдин объявил Фортиса, нарушившего свое слово, предателем и проклял весь род Искателей. Новый хранитель лампы даже не удостоил подобные слова ответом.

После своей гневной тирады король приказал вручить ему сосуд с джинном во имя грядущих светлых времен. Последний из Искателей знал: пытаться утаить лампу – тщетные усилия. Он сумел бы пережить все пытки, которые его ждали и не сказать ни слова, но со временем ее бы все равно отыскали, подобрав подходящую магию.

Когда Фортис подходил к колодцу, на дне которого он скрыл лампу, он уже знал, как поступит. Заклинание воды подняло сосуд в воздух. Полсотни копий и сотни мечей окружили Искателя, точно стальные лепестки сердце цветка. Слуги, рабы, наемники, все они готовы были отделить его дух от тела.

Наш герой не мог коснуться лампы, как бы того ни хотел. Сделай он это, – его убили бы на месте. Но он был уверен, что Абельдин не устоит перед подобным искушением. Фортис отступил назад и позволил всему идти своим чередом.

«Скоро» – думал он и мысленно проговаривал свое новое желание. Для выполнения плана ему нужна была и сталь, и магия, но именно последние слова должны были стать главным его оружием.

Спустя мгновение реликвия Первых Богов оказалась в руках Абельдина. По полубезумным глазам правителя было видно, что он не может думать ни о чем, кроме несущейся на него лавины могущества. Дрожащие пальцы короля впились в лампу, – джинн вырвался на свободу электрическим вихрем.

– Сколько моих желаний ты можешь исполнить? – напрасно силясь скрыть волнение за громким голосом, вопросил Абельдин.

Фортис прикрыл глаза и сосредоточился. Пробил час действа. Большинство его врагов воззрились на духа эфира, и это был его единственный шанс. Искателю необходимо было коснуться лампы, чтобы получить право загадать свое желание. Но воздействовать магией на первозданный артефакт он не мог. Ему нужно было...

 

– Дотянуться до лампы! – ахнули дети, не выдержав столь долгой паузы.

– Верно. Только так он мог достичь своей цели, – маленькие посетители Храма почувствовали кивок рассказчика, сидящего за ширмой. – Итак...

Искатель пропел имя своего верного клинка, – двуручный меч выскользнул из ножен и затанцевал вокруг него разъяренным стражником. Непредсказуемыми взмахами разил он зазевавшихся противников, не покидая своего господина, нуждающегося в его постоянной защите.

Следующее заклинание Фортиса, обращенное к ветру, должно было разбросать недругов в разные стороны, но заклинанию тому не суждено было воплотиться.

Ибо был среди свиты Абельдина тот, кто сохранял бдительность и ждал от своенравного Искателя отчаянных действий. Сгорбленный старик в рваном волочащемся балахоне на голое тело, расплел и развеял не до конца озвученное заклинание. То был убийца магии из клана Шепчущих Против.

Прежде, чем Фортис успел сделать следующий шаг, в воздухе засвистели копья. Меч нашего героя, закрутившийся стальной мельницей, успел обрубить в полете лишь девять из них. Последнее врубилось Искателю в ребра и швырнуло его на колени.

Нашему герою оставалось одно, – решиться на то, на что прежде он никогда не решался, – изменить форму и превратиться в чистую энергию.

Магия перевоплощения была сложнейшей магией испокон веков. Она отнимала слишком много жизненных сил и не всегда удавалась даже самым искуснейшим чародеям, не только обуздавшим все стихии, но и в совершенстве умеющим сочетать их.

Отец множество раз обучал Фортиса этому заклинанию, но оно никогда не получалось до конца ни у одного из них. И после каждой неудачной попытки упрямому юноше, коим в те времена был наш герой, приходилось отлеживаться в кровати по несколько недель, дабы полностью восстановить здоровье.

Однако сейчас Искателю не нужно было думать о том, что будет после перевоплощения. Никакого «после» для него не существовало.

Сжав в ладони фамильный амулет, Фортис зажмурился и со словами высшего заклинания на устах рванулся вперед. Убийца магии не мог остановить его, – о существовании подобных метаморфоз он не ведал.

Последнее, что увидел Искатель перед тем, как все вокруг окуталось золотистой дымкой, были четыре кривых клинка, направленные ему в грудь.

Но не сталь ударилась в беззащитную кожу, а чистая искрящаяся энергия ударилась в сталь. Не Фортис прошел сквозь ревущего ракшаса, а призрачное копье, которым он стал. Мускулистое тело двуногого льва разнеслось по воздуху ослепительными искрами.

Никто не в силах был остановить парящее пламенное копье, устремившееся к своей цели. Стрелы и мечи проходили сквозь него, а затем исчезали, осыпаясь на землю огненным песком. Искатель не мог ни видеть, ни слышать, но он, как никогда прежде, чувствовал все происходящее вокруг себя.

Абельдин кричал, сотрясаясь от ярости, а его прихвостни закрывали короля собственными телами и магическими барьерами. Глупцы думали, что целью копья было черное сердце их повелителя.

А, между тем, оброненная во время всеобщего переполоха, лампа мирно лежала на земле.

Искатель почти достиг ее, когда у него разом кончились вся жизненные силы. Чувствуя начало обратного перевоплощения, он истратил последнюю каплю энергии на то, чтобы создать вокруг себя слепящую вспышку света.

Осколок секунды – и Фортис кубарем покатился по земле. На теле не осталось одежды, силы и мысли иссякли.

Но он помнил о том, что намеревался сделать. Это стремление заставило его приподняться на обожженных руках и ползти дальше, – к реликвии Первых Богов.

Мечи, копья и топоры наугад вонзались в землю в надежде нащупать ослабшее тело. Но наш герой не сворачивал с пути и не глядел по сторонам. Чем меньше в нем оставалось жизни, тем порывистее и стремительнее становились его движения.

И вот он дотянулся до лампы, прижал ее к груди и закрыл своим телом. Эльтрин обратился к нему мысленно, не растрачивая последние секунды драгоценного времени на слова: «Ты желаешь, чтобы я уничтожил их всех?».

– Нет, – задыхаясь от боли, молвил герой, – Я хочу, чтобы ты больше не мог исполнять желания...

Джинн был древнейшим и мудрейшим существом в том мире, но услышать подобных слов он не ожидал. Через мгновение последний из рода Искателей обессилил и потерял сознание, а еще через миг до него добрались вражеские клинки, и он расстался с жизнью...

На том, дети мои, заканчивается история человека, умело использовавшего свой шанс изменить мир к лучшему. И начинается другая история...

 

По залу разнеслись сдерживаемые доныне вздохи.

– Но что сделал сумасшедший король? Он попытался использовать третье, последнее желание? – поинтересовался длинноволосый юноша, с трудом сдерживая волнение.

– О-о, конечно же он пытался. Но третьего желания более не существовало. И джинн перестал быть джинном, – невольным рабом лампы. Он стал чем-то большим.

– Чем? Чем он стал? – заголосили дети помладше.

– Чем-то новым для того мира. И со временем, пройдя долгий путь, он наше свое место между закатом и рассветом.

– Да, но он наказал Абельдина и его палачей? – сердито нахмурился мальчишка лет девяти.

– Наказал, сам того не желая. В тот момент он еще не понимал, что с ним произошло. Крик гнева, что вырвался из его груди, испепелил всех, кто приложил руку к убийству его друга.

– Всех? И убийцу магии, и тех, кого защищали волшебные доспехи, и самого короля? – не сдавался мальчишка.

– Всех, – с улыбкой отвечал Великий Сказитель. – Все, что прежде было оружием, доспехами, кожей и костями, жаждой власти и раболепным желанием служить, все это превратилось в прах, питающий землю.

– Но, получается, джинны все-таки исчезли из того мира... – полушепотом произнес озадаченный мальчик, сидящий ближе всех к затененной ширме.

– Да, но то была перемена к лучшему. Их заменило нечто более могущественное и свободное, а, главное – способное творить. Одной обычной фразой необычный человек превратил несчастное существо, призванное исполнять злую волю других несчастных существ в нового Созидателя, способного менять мир к лучшему.

– Быть может, Первые Боги все так и задумали? – начал рассуждать вслух самый взрослый из юношей. – Лампа была инструментом, полным возможностей. Но большинство людей использовали ее мелким и ничтожным образом. Они не думали о том, чего можно достичь, подобрав к этим вратам правильный ключ. И не хотели думать.

– Быть может, сын мой, – возрадовавшись такому предположению, отвечал хозяин Храма. – Прошу вас, помните о поступке последнего из Искателей. Чествуйте в первую очередь Фортиса-мыслителя, а уже после – Фортиса-героя. Малое рождает большое, тщательно взвешенные слова и поступки делают невозможное возможным, а истинное благородство остается в веках. А теперь идите. Играйте и говорите между собой.

Дети в мантиях небесного цвета неспешно поднялись с ковров и, тихо переговариваясь, покинули Храм Историй. Лишь одна девочка осталась сидеть в углу. Она осторожно подняла взгляд фиолетовых глаз на ширму, за которой прятался тот, кто ее сотворил, и неуверенно спросила:

– Можно, я буду называть тебя Эльтрином?

Девочка почувствовала, как Творец ей улыбнулся.