Виталия Кричевская

Вечное возвращение

Аннотация (возможен спойлер):

В период Третьей мировой войны боги Олимпа подверглись геноциду и были убиты. После победы, которую разделили между собой Америка и Япония, на территории последней для защиты Земли возвели загадочную Башню, ставшую символом безопасности человечества. Однако кое-что люди не учли: боги будут перерождаться. Боги не отступят от борьбы за своё.

[свернуть]

 

Вечное возвращение – это идея Ф. Ницше о том,
что всё повторяется, так как время бытия
бесконечно, а число его элементов – нет.

 

Часть 1.

У всех людей были имена, а у нее – нет. Невозможность быть определенной в группе детей через имя не тяготила ее, а других по неизвестной причине – да.

Если бы было наоборот – было бы правильно. Всё же устройство общества во многом зиждилось на утверждении о том, что имя определяет личность. Всеми усилиями добиться этого и от нее хотела психолог: то заставляла выполнять развивающие упражнения, то пыталась проявлять сочувствие, окружать заботой. И она могла бы оправдать чужие надежды, начать заявлять о себе словами, но не хватало желания.

Пока воспитатель стояла за ее спиной и перечисляла различные имена, убежденная, что какое-то из них подойдет, она смотрела на Башню. Окна приюта, расположенного в высоком здании, едва пропускали звуки с улицы, однако всё равно было слышно, как радиоприемники на площади передавали угнетающую барабанную дробь – мелодию, заглушающую стрельбу.

Чаще, правда, радиоприемники молчали, реже – передавали объявления о сбежавших преступниках и об опасности появления новых кристаллов. Она смотрела на Башню и в тишине, держась пальцами за оконные ручки. Тонкий шпиль из искусственного хрусталя, точно шлейф застывшей магической энергии, безукоризненно делил мир на две части.

Иногда от длительного созерцания вид Башни начинал пугать ее, и тогда она сравнивала части города на равнине – какая же лучше? Однако здания были одинаково низкими, а улицы – одинаково узкими, чтобы никто не смог подобраться к Башне незамеченным.

Выбирать оказывалось не из чего.

Часть 2.

Женщина с черными волосами до лодыжек, заплетенными в тяжелую косу, стала единственной, чье имя ей захотелось знать. Ради этого она сделала всё – даже заговорила, потому что возможность обращаться к женщине по имени гарантировала нерушимую связь между ними.

Имя определило то, что собой представляла женщина – Констанша.

Если бы не это имя, она бы ни за что не привязалась к человеку, неожиданно объявившемуся в приюте. Не имея имени, не зная о себе ничего, и сама Констанша не поняла бы, зачем ей брать на усыновление болезненную девочку.

Звучание всего одного имени превратило хаотичный набор ситуаций, связанных с ней, в упорядоченную жизнь, которая начала стремиться вперед.

– Я знаю, что ты не бросила меня тогда, – говорит она, обхватывая руками широкую грудную клетку Констанши. – Тебе помешали. Тебе меня не отдали.

– Ты права, моя девочка. Они потребовали от меня слишком много документов, подтверждающих, что я смогу обеспечить для тебя подходящие условия проживания. Их интересовало, сколько я зарабатываю, состою ли в браке... Я не была готова достойным образом ответить на все эти вопросы.

– А я тебя ждала. Я чувствовала, что ты придешь за мной снова и точно заберешь. Как-то раз я очень долго смотрела на Башню... мне приснилось позже, что я вывалилась из окна под самой крышей здания и полетела вниз. Когда я проснулась, все стали другими – воспитательница, психолог, люди. Это же был всего лишь тревожный сон?

Констанша смотрит на нее сверху, обнимая сильными руками с грубой шелушащейся кожей. От движения мышц лица вокруг прозрачно-зеленых глаз Констанши образуется с десяток морщинок, похожих на лучики.

– Правильно. Тебе это только приснилось.

Часть 3.

Иногда у нее между ключицами что-то обрывается. Чувство неотличимо от того, какое обязательно возникло бы, если б оттуда выдернули глубоко вошедшее украшение с голубым камнем – такое носила какая-то воспитательница.

Если это чувство появляется, Констанша стоит около окна, тревожно слушает барабанный набат, разрывающий радиоприемники, и поджимает губы, от чего они из полных превращаются в узкую полоску.

– Не успели, – говорит Констанша. – Опять.

– Чего – не успели? – пытливо спрашивает она и становится рядом. Встает на пальцы, чтобы видеть, но здание, в котором они находятся, – слишком далеко от полигона, где проводят расстрелы – разглядеть не удается даже количество военных.

Она поворачивается к окну на противоположной стороне комнаты. Башня от не видимого за облаками пика до основания переливается фиолетовым оттенком. Под слоем хрусталя словно обосновались крупные, пугающие гематомы.

Когда ей кажется, что Констанша готова рассказать о себе, дверь слетает с петель и в помещение вбегают вооруженные солдаты. Она запоминает отражение окон в защитных шлемах, тяжелое оружие в сильных от крепких мускулов руках – и вдруг просыпается.

Констанша нигде не обнаруживается.

Часть 4.

– ... и стерегут Башню от любого постороннего человека, от любого вмешательства извне четыре рыцаря – по одному на каждую сторону света. Рыцари заставляют Башню сдерживать чувства, заставляют ее быть покорной, однако Башня живая, и она уже давно переполнена всем тем, что ей не дают извергнуть. Горе Башни велико, Горе Башни вспарывает асфальт под людскими ногами и высвобождает наружу кристаллы.

– Констанша, а почему я никогда не видела кристаллов?

– Люди избавляются от них. Так быстро, как только могут; и неустанно совершенствуют своё умение их уничтожать, ведь кристаллы хоронят в себе всё без исключения, всё, что находилось над ними. Они несут угрозу, и каждый человек в любом месте на Земле боится, что именно под ним взрастет следующий кристалл.

– Почему тогда я о кристаллах даже не слышала ничего?

– Люди не знают, как контролировать появление кристаллов, и боятся говорить о своей слабости. Люди думают, что если сделают вид, будто нет никаких кристаллов, то не умрут.

– Констанша, а если Башня обретет счастье, кристаллы перестанут возникать?

– Да.

– А Счастье Башни будет, Констанша?!

От череды звуков, сложившихся в ее имя, Констанша улыбается очень искренне, и улыбка ее впервые не отягощена никакими отрицательными эмоциями.

– Непременно.

Часть 5.

Она неизменно вздрагивает, если неловкие пальцы Констанши приподнимают ей волосы и достают до кожи головы. В то время как Констанша ласково гладит ее по спине, уделяя внимание позвонкам, она наслаждается, но любое прикосновение выше плеч воспринимает в качестве угрозы.

Это страшно. Ее затылок помещается в ладони Констанши, словно в колыбели, – она чувствует, что погружается в сон, а сделать ничего не может. Из сказки слова Констанши делаются чарующим древним заклятием, против которого нет защиты, и у нее под ребрами пугающе раскручивается пружина. Тело становится онемевшим. Констанша растворяется во влажной дымке.

– А Счастье Башни будет? – через усыпляющую пелену шепчет она.

Констанши уже нигде нет, а голос всё равно раздается, точно запись из радиоприемника:

– Непременно.

Всякий раз после пробуждения она боится увериться – Констанша ее бросила.

Однако Констанша всегда находится в соседней комнате. Или, если ее нет нигде, очень быстро возвращается.

Часть 6.

Сколько точно прошло лет, она не знает, но впервые ясно осознает, что время идет. В квартире с голыми стенами ничего об этом не говорит... она согласовывает свои личные ощущения с реальностью, потому что в стороне от полигона для расстрелов начинают возводить жилые дома в десятки этажей.

Она не спит. Констанша не приходит. В квартале, где прежде было несколько маленьких зданий, появляется двор с детской площадкой, торговый центр и небоскребы с заостренными крышами.

Ее тело реагирует на продолжительное бодрствование и меняется. Она замечает, когда без труда забирается на подоконник, и удлинившимися ногами без труда достает до противоположной его стороны.

Из-за отсутствия какой-либо возможности выплеснуть наружу возрастающую энергию она, шевеля всеми пальцами, крайне долго смотрит на Башню и периодически – на полигон, откуда доносятся звуки стрельбы. Она ходит по комнатам, подтягивается к выступам дверных косяков, пробует лизать остатки краски на стенах. Она всё чаще отвлекается на собственные желания, на требования, которые приходят из глубины тела и вынуждают ее совершать хоть какие-то действия.

Время продолжает двигаться только вперед. Она размышляет: вдруг Констанша ей приснилась, но само предположение этого настолько не вписывается в ее частичные воспоминания, что кажется абсурдным. Скорее она действительно выпала из окна, там, в приюте, чем не было Констанши!

Когда над новостройками недалеко от полигона разрываются цветные вспышки фейерверков, означающие торжественное открытие обновленного квартала, она не выдерживает ломоты в мышцах, вскакивает и начинает яростно бить кулаком по стене. Она прижимается щеками к шершавой штукатурке, у нее по губам течет слюна, а в глаза попадает пыль.

Она в ярости. И это состояние такое естественное, что она хочет распалять собственную злобу больше, разрушать и наслаждаться этим. Она пытается шире открыть окна, пытается выбраться к людям, чтобы причинять им боль, старается найти в пустой квартире хоть что-то, чем можно нанести увечья себе.

Констанша возвращается прежде, чем она начинает разбивать костяшки о металл входной двери.

Часть 7.

– Как долго тебя не было? – требовательно спрашивает она.

– Шесть лет, – спокойно отвечает Констанша.

– Что я делаю в этом детском теле?

– Такова твоя инкарнация, Арес. Вариации воплощений должны быть подвижны, но, сколько бы я тебя ни находила, ты был девушкой. Причина этому, должно быть, в отсутствии гармонии. Любовь Урана предоставлена сама себе, и мы – тоже.

– Как звучит твоё настоящее имя?

– Я Хронос. Когда люди убили Рею, меня вырвало из объятий Вселенной и наделило физическим воплощением.

– Куда ты исчезала столько раз?

– Что бы я ни делала, мне не удавалось изменить внешний вид этого воплощения, так что люди быстро догадались, что я принадлежу к числу богов. Они подвергали меня травле всякий раз, как обнаруживали. Я меняла имена и места своего нахождения, но, чтобы это лучше помогало, сначала на неопределенный срок возвращалась к Стрельцу А 1. Там я частично растворялась во Вселенной... за это время люди теряли мой след. И у меня появлялся еще один шанс всё изменить.

– Что именно?

– Нужно вернуть Рее Любовь Урана. Рея – это Счастье Башни.


Часть 8.

Боги второго поколения, рожденные от союза Урана и Геи, также как и их потомки, лишились любви своего отца, когда Кронос совершил предательство и отобрал у Урана власть. Уран был оскорблен поступком собственного ребенка и ущемлен осознанием того, что больше не может творить жизнь. Он предпочел отдать Кроносу власть, которой титан желал, и раствориться в глубинах Вселенной.

Там Урана не касались ни божественные дела, ни судьбы его детей. Там боль Урана быстро притупилась и ей на смену пришло абсолютное равнодушие.

В отсутствии любых чувств Уран убеждал себя – и сохранял непричастность, пока Кронос жадно пожирал богов, что рождала ему прекрасноволосая титанида Рея. Безутешные рыдания матери не доходили до его очерствевшего сердца, а боги третьего поколения всё исчезали в бездонной утробе титана.

Но всё же, когда Рея отважилась не отдавать Кроносу новорожденного Зевса, Уран не смог и дальше вынашивать обиду, терзавшую его душу. Любовь к сыну, победившая страх Реи быть жестоко наказанной мужем, возродила в Уране надежду на то, что созданный им мир прекрасен. Надежду, которая была утеряна вместе с деяниями Кроноса.

Уран снизошел до Реи и даровал ей свою безграничную Любовь – в его ладонях чувство, окутывающее сердца, стало животворящей силой.

– Дочь, ты убережешь всё то, что было придумано мной и рождено для этого мира Геей, – попросил Уран. – Я спрячу свою любовь глубоко в твоей груди, чтобы никакое чужое желание не смогло отлучить тебя от нее. Никогда ни с кем не разделяй эту мощь.

Рея дала обещание.

Через несколько веков возмужавший Зевс сверг Кроноса и установил во Вселенной равновесие.


Часть 9.

В одно время боги превосходили людей. И даже атланты – люди первого поколения, обладающие немыслимыми для представителя рода человеческого возможностями, такими как телепатия и жизнь длиной в тысячу земных лет – поклонялись Урану, как своему создателю.

Сначала люди были мудры и сильны, но войны за власть между богами избавили их от способностей, любовно дарованных Ураном. Многие народы пали жертвами молний Зевса, потопов Посейдона и гигантских валунов, которые сбрасывали с неба прислужники Кроноса. Те, кто выжил, провели десятки лет в темных пещерах наедине с летучими мышами.

Столкновение божественных стихий не щадило никого. Куда уж было спастись творениям богов, если сами боги чуть не пали жертвами собственной войны.

Из пещер люди вышли запуганными и слабыми. Культ богов стал переживать свой расцвет – бесконечное число храмов поднялось над изувеченным сражением телом Геи.

Благодаря строгим порядкам, которые установил Зевс на Олимпе, тотальные божественные войны перестали существовать, а потому время устремилось вперед подобно сверкающей стреле. Страшная эпоха позабылась. Прошла эра героев – великолепных людей, связывающих богов с человечеством. Люди познали законы космоса, открыли для себя науку, уверовали в возможность собственных свершений, не зависящих от воли высших сил.

Произошло то, ради чего Уран и создал человеческий род: дети выросли и обрели самостоятельность. Их родителям – богам – оставалось лишь наблюдать и при необходимости указывать верный путь, не запрещая при этом людям проявлять их личную волю.

Титанида Рея, лелеющая Любовь Урана, предложила олимпийцам отказаться от божественного бессмертия в обмен на непрерывную цепь инкарнаций в человеческих телах.

– Мы стали далеки от людей не меньше, чем они – от нас, – сказала она. – Как мать может наставить ребенка, о делах которого не имеет представления?

Свою мать поддержал Зевс.

– Череда инкарнаций не повлияет на нашу божественную власть, не лишит нас памяти о нашей истинной природе, не прервет связь с Олимпом. Те из вас, кто захочет, в любой момент смогут вернуться сюда.

– Тогда почему мы не можем просто спускаться к людям, как делали это прежде? – спросил Арес. – Зачем тебе менять число нашей жизни, прекрасноволосая Рея?

Число жизни представляло собой суть каждого рода и отвечало за уникальность, за непохожесть творений Урана между собой. Персонифицированным числом жизни обладали растения, птицы, млекопитающие, люди – и боги, рожденные после Урана, тоже.

– Пока бессмертное в нас преобладает над человеческим, мы не поймем людей, – ответила Рея. – Поэтому мы всегда должны помнить, что люди никогда не поймут нас, ибо у рода человеческого за всю историю его жизни не было возможности познать бессмертное.

Против воли двух наиболее значимых фигур на Олимпе трудно было выступать.

Остальные боги согласились с предложением Реи.

Боги, не допущенные к проживанию на Олимпе, без приказов Зевса во многом оказались предоставлены сами себе и выбрали раствориться в глубинах Вселенной, как тысячелетиями ранее это сделал Уран. Там они постигли свободу от божественных страстей, от ответственности за человеческие судьбы, от ошибок – и познали спокойствие, в котором обрели неповторимое для себя счастье.

Часть 10.

– Человеческая жизнь насыщена событиями и открытиями – это невероятно! Особенно если сравнивать с тем, как мы тратили время здесь, на Олимпе, – призналась Афродита, когда через пятьдесят лет не знающего конца восторга вернулась на вершину горы. Будучи последним творением Урана, среди людей она сумела расстаться с печатью отцовской скорби и даже смерть восприняла с любопытством.

Ее воплощение, благородная девушка Мэри, в муках умерла от воспаления легких, однако бушующие эмоции Афродиты это нисколько не уняло.

Впрочем, не нашлось такого бога, который бы осуждал Афродиту за радость. Прекрасноволосая Рея впервые познала ощущения, бившиеся у нее в груди даром Урана, с мужчиной из человеческого рода. Воплощение Аполлона люди причислили к музыкантам эпохи. Гефест и Гермес продвинули вперед науку. Арес попробовал себя в роли миротворца и использовал свою божественную стихию для того, чтобы предотвращать конфликты.

Посейдон, наряду с Герой, Деметрой и Аидом, прожил очень скромную жизнь в рыбацкой деревушке на берегу океана. Она была неповторимо далека от его праздных подводных будней – и тем привлекательна.

Меньше всего инкарнации устраивали Диониса – уж слишком для него были хороши беспечность и вино. Всё исправило пятое рождение, когда Дионис появился среди людей в облике наследника огромных виноградных плантаций в Испании. Он провел семьдесят лет, экспериментируя с капризными растениями, и понял, насколько ценен результат, который требует усилий.

Начиная с середины восемнадцатого века боги и вовсе перестали возвращаться на гору, многие века служившую им домом.

Часть 11.

Начало Третьей мировой войны предсказал Арес.

– Люди стали достаточно уверены в себе. Если что-то произойдет сейчас, ничто не сдержит человечество от ярости. Когда государства определят сильнейшего среди себя, придет новый Зевс и установит равновесие в соответствии со своими представлениями о мире. Новый порядок станет длиться до того десятилетия, в которое люди поймут, что сделали еще один шаг к осознанию собственной власти. Тогда случится следующая масштабная война.

– Я не выдержу, – прохрипела Гея разрушительным землетрясением на территории Японии – и слова ее воплотились в поступок.

Гея хотела приструнить людей проявлением собственной ярости сразу после атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, но вняла ласковой речи Реи и согласилась простить человечеству ошибку, совершенную из-за жажды продемонстрировать свои достижения.

– Все дети к такому склонны. Люди увидели последствия и пришли к необходимым выводам. Люди не решатся уничтожать самих себя этим оружием.

В тот час же, когда Америка из-за обострившихся политических противоречий нанесла ядерный удар по Ирану, истерзанная Гея не выдержала нанесенного заново оскорбления и воззвала сторуких гекатонхейров к мести за свою боль.

Гекатонхейры откликнулись. Человеческое воплощение Зевса – повелителя великанов после Кроноса – прекратило жизнь из-за взрыва, и ни один бог повлиять на решение сторуких не оказался способен.

Под облаками ядерного дыма задохнулась Италия и несколько федераций, входящих в состав России, а великаны продолжили наступать. Они поднялись из глубин океана, они спустились с заоблачных горных вершин. Каждый шаг гекатонхейров оставлял от городов руины, каждый взгляд – заставлял людей биться в агонии.

Рея явила свое божественное величие перед ними – и перед человечеством – первой. Прошедший реинкарнацию Зевс разорвал оковы человеческого тела и занес над великанами выкованные Гефестом молнии.

На слезах Геи, на ее бесчисленных гематомах разразилась великая божественная битва.

Вопреки яростному сопротивлению сторуких, Рея могуществом Любви Урана изменила числа их жизни, обратив уродство и опасность вспять, – зародыши великанов Посейдон заточил на дне Марианской впадины, чтобы под толщей воды выросли они в прекрасных созданий. Укрепила Рея и клетку титанов во мраке Тартара, добившись того, чтобы никакой воли Геи не хватило для освобождения Кроноса и верных ему созданий.

– Лидирующие позиции в сложившейся обстановке сможет занять то государство, которое завладеет силами богов, – высказался премьер-министр Японии раньше, чем утихли над Тихим океаном магические сполохи от энергии, высвобожденной Любовью Урана.

Третья мировая продолжилась на условиях геноцида богов.

Когда японцы убили Рею и получили в свое распоряжение Любовь Урана, принявшую форму кристалла, власти Токио заключили мирный договор с Америкой, сохранившей за собой значительное количество единиц ядерного оружия. Согласно договору, территории всех выживших в войне государств поровну делились между Японией и Соединенными штатами, то есть входили в состав того либо другого государства-победителя.

Таким образом, Америка расширила свою территорию за счет уцелевшей части России, Бразилии, Швеции, Испании и нескольких восточных стран, которые больше всего пострадали в ходе военных действий. Япония получила Курильские острова, Канаду, Китай, Австралию, Казахстан и Индию, а также Египет и Тунис.

В надежде защититься от угроз из космоса, стимулировать число жизни человечества к эволюционному скачку и оградить кристалл Любви Урана от посягательств в префектуре Гумма 2 на равнине Канто 3 совместными усилиями американских и японских архитекторов была возведена Башня. Башня представляла собой конструкцию высотой около восьмидесяти километров, которая завершалась небольшой обзорной площадкой.

На эту площадку, в круглую комнату с прозрачными стенами и была помещена Любовь Урана.

Кто-то говорил – на Башню поднимались лишь один раз. Это сделали члены отряда специального назначения, которые затем пожертвовали собой во имя безопасности человечества. Кто-то утверждал – Башня оснащена скоростным лифтом и для его запуска нужно только одновременное согласие четырех рыцарей.

Что же было с Башней на самом деле, не знал никто, потому что любого, кто приближался к Башне ближе, чем на двести метров, военные арестовывали и приговаривали к расстрелу как потенциальную инкарнацию одного из богов.

Люди знали, что боги станут перерождаться и пытаться вернуть своё.

Люди не знали, что с этим делать.

Часть 12.

– Несколько лет люди только уничтожали самих себя, потому что Любовь Урана вернула вам, олимпийцам, человеческие воплощения. В новой инкарнации вы были отдалены друг от друга, чтобы, если кого-то настигнет гибель от человеческих рук, остальные не пострадали и хотя бы немного пробыли в безопасности.

– Это помогло, да? – спросил Арес. – Я был... была?.. в Китае, когда Посейдона убили в Испании. И Аполлона в России. И Афродиту в Америке. Об этом говорили повсюду, а затем военные нашли и меня.

– Я становилась такой же жертвой уже несколько десятков раз, – сказала Хронос. – Люди обрели какие-то знания, чтобы находить нас. Возможно, после убийства Посейдона они при помощи своих технологий изучили его тело и нашли отличия, которые позволяют выявлять наше присутствие на больших расстояниях. У меня нет никаких точных предположений... однако мы ведь не отличаемся от людей только внешностью. Теперь же ученые, имея эту информацию, постоянно следят за нами – я не сомневаюсь – и каждый раз, когда мы выдаем себя, приходят военные.

– Почему я ничего не помнила, Хронос?

– Должно быть, из-за дисбаланса, связанного с отсутствием у Любви Урана носителя в лице Реи. Когда вы сами решали судьбу своих инкарнаций, вы могли определить возраст, в котором к вам вернется память о божественной сути, но сейчас Любовь Урана решает всё за нас.

– Как именно ты хочешь вернуть Рее Любовь Урана?

– Где бы Рея ни была, она тянется к Любви и к Башне. Необходимо найти ее воплощение до того, как это сделают люди, и сопроводить Рею на самый верх. На вершине Башни она воссоединится с Любовью – и всё закончится.

– Нельзя подняться на Башню без Реи и забрать Любовь?

– Нет. Любовь не подчинится нам, а без Реи мы не спустимся с Башни – военные не позволят, даже если мы убьем всех охранников, что будут нести пост на момент нашего проникновения.

– Тебе нужно обнаружить и других богов?

Хронос медленно кивнула. Ее глаза закрылись, и очень длинные ресницы нависли над впалыми щеками.

– Да, Арес. Я не справлюсь одна. Не справляюсь.

Часть 13.

В этой жизни Афродита оказалась рыцарем со стороны Юга. Несмотря на всю символику, должность эта была обычной работой с хорошей оплатой и щедрыми надбавками за те дни, когда что-то шло не по плану.

Афродита работала посменно с одним мальчиком и всегда днем. Мальчик ненавидел Башню за смерть, которую шпиль из искусственного хрусталя распространял по Земле.

– Десять лет уже служу – не видела ни одного рыцаря, кроме того, что со стороны Севера, которому бы нравилось то, что он делает, – очень доверчиво говорит Афродита на третьей встрече с Хроносом. – Я пошла на собеседование, потому что мама очень сильно болела... а мы из бедного квартала, не с равнины. Моя работа рыцарем продлила ее жизнь на пять чудесных лет.

У Афродиты волосы русые, а на солнце переливаются наподобие жидкого меда. И самое обычное лицо с глазами уставшими и желтыми, как у старой женщины лет за семьдесят. Афродите пока лишь тридцать четыре.

– Очень сложно уволиться с должности рыцаря. Кажется, эта работа посмертная, – признается Афродита в следующий раз. Вокруг губ у нее мимические морщины от въедливой неестественной улыбки. – У меня нет мужа, нет детей, нет родственников, у которых бы были дети, чтобы я их нянчила... нет человека, который бы любил меня. Мне так недостает любви, Константина!

– Мне так недостает любви, Константина! – повторяет Афродита, когда узнает о своей божественной природе. – Я задыхаюсь... это из-за того, что я – богиня Любви? Или любви не хватает всем?

Следующим днем в скандальной газете на полосе с новостями появляется информационная заметка: «Рыцарь Башни совершила самоубийство». На фотографии к материалу запечатлена Афродита с перерезанным горлом.

Хронос читает нарочито эмоциональный текст под звуки барабанов из радиоприемников.

– Не сумела.

Часть 14.

– Пожалуйста, скажи мне, Хронос, ведь ты же всезнающ! За что люди делают это с нами...?

Аполлон обнял колени Хроноса руками и заплакал. Ему не нужно было ничего объяснять, не нужно было представляться – Аполлон помнил каждую из своих жизней столько, сколько вообще жил.

Будто Пифия Дельфийская Аполлон узнал Хроноса, едва увидел – и спросил о том, что не давало ему покоя десятилетия.

– За что... Хронос?

– Мне неизвестно, Аполлон. Я больше не сведуща в этом мире.

Хронос с трудом наклоняется, потому что Аполлон до синяков сжимает ее ноги тонкими, но сильными руками, и проводит пальцами вдоль жестких волос. Это всё, что она знает об успокоении, о внешнем проявлении сочувствия кем-либо, а Аполлон не маленькая девочка.

Ее попытка ни к чему не приводит. Аполлон по-прежнему плачет и, может быть, хочет за один этот раз выплакать все страдания, что у него накопились.

В этой жизни, как и в нескольких прошлых, Аполлон – лидер подпольной ячейки сопротивления. Память Аполлона отягощена еще и тем, что он стал свидетелем смерти многих людей, которые вместе с ним боролись за справедливость, только сделать ничего не сумели.

Или не успели?..

– Зачем людям нужна Любовь Урана? – кричит Аполлон, уткнувшись в колени Хроноса. – Зачем?! Ведь они же не могут ее контролировать! Они губят этим нас и губят свои жизни тоже! Хронос, зачем люди делают всё это?!

Хронос смотрит в сторону – видеть Аполлона просто невыносимо.

– Я не знаю.

Часть 15.

– Я сделаю всё, о чем ты меня попросишь, Хронос, – говорит Аполлон. – Я верю, что ты изменишь наши судьбы к лучшему.

Хронос благодарно кивает, всё еще боясь смотреть Аполлону в глаза.

Часть 16.

Из радиоприемников вместо стройной барабанной дроби звучит отчаянный детский вопль, а выстрелы всё раздаются, чтобы его заглушить.

... Обман слуха? Но разве у нее такое бывает?

– Не успела, – говорит Хронос сама себе.

В свежем выпуске газеты о преступнице, посягнувшей на благость Земли, написано много. Короткая заметка «Девочку из российской префектуры приговорили к расстрелу» обросла подробностями и привлекла очень много внимания.

« <...> Лукашик Марина приехала с родителями в столицу Японии, чтобы пройти курс лечения. К Мамору Такахаси, признанному в мировом сообществе специалисту в области психотерапии, Марину направили врачи из родной префектуры, так как лечение в местных клиниках не дало видимого результата.

Мать Марины, Лукашик Ирина Александровна, рассказала, что дочь страдала от тяжелой формы сомнамбулизма – приступы случались каждую ночь.

– Марина очень любила смотреть в окно. Смотрела на луну, на облака и говорила, что пришла из космоса. Когда мы переехали в другую квартиру, у Марины начали случаться ежедневные истерики. Она кричала, что окна этого дома не выходят к Башне, которую ей необходимо видеть постоянно, и успокоилась лишь после того, как мы нашли квартиру, окна которой выходили. <...> Я не знаю, что произошло. Мы гуляли на допустимом от Башни расстоянии, Марина любовалась архитектурой, а затем вдруг куда-то пропала. Как сквозь землю провалилась! Мы с отцом начали ее искать, звать. Увидели, что Марина идет к решетке, но военные уже отреагировали. Мне кажется, Марина уснула и не понимала, что делает.

<...> Приговор, вынесенный Марине, будет приведен в исполнение сегодня в десять часов утра».

Едва только стрельба на полигоне прекратилась, весь тираж скандальной газеты изъяли представители власти. Впрочем, как и всегда.

Часть 17.

– ... а для того, чтобы подняться на вершину Башни, нужно открыть четыре двери. Перед этими дверями стоят очень разные рыцари: одному не хватает любви, второй стал пленником страха за свою жизнь, третий – узником гордыни, которая не разрешает ему признать свою неправоту. Четвертый же безумен как Цербер, и обуревает его неутолимая жажда всегда быть первым. Однако для всех дверей тебе хватит одного ключа.

– Правда? – нетерпеливо спрашивает девочка.

– Да. Единственный твой ключ, который откроет перед тобой любую дверь, – это чувство твоей любви. Рыцарю со стороны Юга тебе нужно дать любовь, чтобы победить ее недостаток. Рыцарь с Запада сдастся, если ты умеришь его страх, а ты сумеешь сделать это любовью, ведь тот, кто любим, познает уверенность, а она заглушает всякий испуг. И рыцарь восточной части света не станет тебе перечить, если ты дашь ему понять, что в своей любви ты принимаешь его таким, какой он есть.

– А как победить того, кто всегда хочет быть первым? – интересуется девочка. – Его беда никак не совместима с любовью!

– Холодную душу Северного рыцаря уже не отогреть, ты права, моя девочка. Но он сам откроет пред тобой четвертую дверь, когда его тяга к власти лишится всякой опоры. Желание власти обязательно строится на чем-то, о чем вслух жаждущие владеть не говорят. Если всё, что я знаю, еще обладает истиной, то сойти с пути таковым обычно не дает или сильная нехватка любви, или боязнь чего-либо. Они думают, что, получив власть и имея над всем миром контроль, создадут под собой надежную опору.

– Это же не так?

– Правильно. Они ошибаются.

Хронос смотрит на ровный шпиль Башни и через силу вдыхает воздух с ароматом гари. Арес маленькая и сидит у нее на коленях – снова.

– На этот раз у меня получилось, Хронос! – радостно кричит Аполлон, заявляясь в комнату с кастрюлей. – Я сварил вкусную кашу!

Часть 18.

Хронос без предупреждения появляется на пороге квартиры, когда Арес пытается обуздать собственную ярость. На руках у Хроноса – маленький ребенок, которого та осторожно держит у груди.

– Эта девочка сегодня стала сиротой, – поясняет Хронос. – Ее родители попали в автокатастрофу, их машина съехала с дороги и несколько раз перевернулась.

Арес смотрит, не отрываясь, потому что никогда не видела Хроноса таким взволнованным.

– Они были в Токио проездом. Девочку зовут Хотару.

– Это инкарнация Реи? – спрашивает Арес.

Хронос начинает трясти до такой степени, что она не в состоянии ни ответить, ни передать ребенка Аполлону. У Хроноса от виска до самого подбородка спускается линия засохшей крови и одна рука сломана в нескольких местах.

Весь оставшийся день Хронос смотрит на Башню и вниз, на улицу, как будто ждет прихода военных.

Отныне Хронос совершенно боится хоть кого-то потерять.

Часть 19.

Встреча с Посейдоном настолько судьбоносна, что похожа на помощь откуда-то свыше – Посейдон заливает квартиру, в которой живет Хронос. Оказавшись нерадивым соседом, он приходит извиняться, и Хронос впервые чувствует, что перед ней один из богов.

Посейдон готов собственноручно убить любого военного около решетки, потому что это единственная проблема, которой пока не найдено решение. У Посейдона к людям свои претензии.

Одну жизнь назад Посейдон умер от того, что задохнулся в выросшем прямо под его ногами кристалле.

– Что эти люди наделали?! Они втоптали нас в грязь, хотя мы спасли их вид от вымирания, от гнева Геи! Спасли такими усилиями... а люди обратили против меня божественные силы! Я умер как букашка в кристалле, которые энергия Любви Урана выращивает, чтобы отомстить людям! Я был точно как человек, который ничего не значит!

– Вы все хотите знать, зачем люди из раза в раз убивают нас?! – кричал Посейдон, не обращая внимания на плач Хотару. – В той жизни я был генералом, я скажу вам! Люди расстреливают нас, потому что ждут, что когда-нибудь мы перестанем перерождаться! Тогда у Любви Урана не останется надежды, не останется выбора – и вся божественная сила подчинится человечеству!

Посейдон понимает, что людским мечтам не дано возможности осуществиться, ведь они как боги не могут перестать существовать, а, раз Рея изменила число их жизни, и заново рождаться. Однако осознание собственной фактической неуязвимости никак не меняет отношения Посейдона к людям.

Часть 20.

– Рыцарей Башни нельзя убить, – объясняет Афродита. – При поступлении на службу каждому рыцарю под кожу вживляют чип, который при необходимости и запускает систему работы лифта. Однако прежде, чем система примет сигнал и даст команду к запуску, приборы сверяют ДНК, температуру тела и пульс. Каждый рыцарь Башни должен пропустить нас по собственной воле, иначе не получится.

В этой жизни у Аполлона лицо – точь-в-точь картина, которую художник рисовал вслепую; части налеплены без соблюдения симметрии, так что в совокупности создают отталкивающее впечатление. По отдельности – тоже.

Однако в этой жизни у Аполлона очень отзывчивая душа.

– Мне страшно, Аполлон. Я и так задыхаюсь от недостатка любви. Если я отдам всю свою любовь рыцарям Башни, что останется для меня?

– Я хотел бы обладать твоим магическим даром, чтобы ответственность лежала на мне. Я бы всё сделал без колебаний, потому что уже не боюсь, – убеждает Аполлон.

Афродита рада прижаться к его узкой груди, когда Аполлон ее обнимает.

Часть 21.

– ...Счастье Башни не только в пришествии Реи. Когда Рея заберет с ее вершины кристалл Любви Урана, Башня избавится от ноши, которую на нее возложили люди. Однако истинное желание Башни в том, чтобы никогда больше не знать горя.

– Поняла. Я сделаю, как ты сказала, Хронос. Если у нас всё получился, я воззову к чувствам Башни и вдохну в нее Ярость.

Часть 22.

Когда наступает тот самый день, они делятся на группы и подходят к Башне с четырех сторон, чтобы военные до самой последней минуты считали их обычными зеваками и не обращали внимания.

Хотару безостановочно плачет. У Афродиты от нервного напряжения на висках проступают вены. Аполлон незадолго до выхода начинает судорожно отжиматься, как если бы это могло на что-то повлиять. Арес сжимает челюсти до крови, вдавливая оставшиеся молочные зубы в десну.

Посейдон, как обычно, злится. Хронос не знает, как ей реагировать, и неотрывно смотрит на Башню – пока они собираются, пока спускаются по лестнице, пока идут.

Башня тусклая и почти сливается со слоистыми облаками.

Едва они преступают на шаг допустимое расстояние до Башни, за решеткой срабатывает оглушительный сигнал тревоги и военные с огнестрельным оружием срываются со своих постов. Военные бегут к контрольным точкам, чтобы открыть огонь отовсюду, но Аполлон вскидывает руки, открывая ладони, из которых струится ослепляющий свет.

Вспышка света многократно отражается от защитных шлемов, как эхо в хрустальном бокале, и в те недолгие мгновения, пока военные беспомощнее детей, Посейдон начинает петь.

С губ сорокалетнего мужчины с сединой в кудрявых волосах срываются звуки, неотличимые от чарующего пения смертоносных сирен – песня из перетекающих друг в друга слов об умиротворении сна заполняет территорию за решеткой, будто невидимый туман. Пока Арес пальцами гнет металлические решетки, мелодия голоса Посейдона заполняет разумы военных, сначала уговаривая, затем – приказывая, не оставляя иного выбора, как послушаться и опуститься на колени... лечь, припадая лицами к холодной земле, и закрыть глаза.

Посейдон заканчивает петь.

Военным больше ничего не приснится.

Часть 23.

Афродита не возражает, когда на территории перед Башней Аполлон заслоняет ее, готовый защитить от любой неожиданно прилетевшей пули. Афродита понимает многое – принятие собственного эгоизма растекается по телу подобно ощутимым уколам акупунктуры.

Вместе с тем у Афродиты чувство, что если она и выживет, то только из-за того, что Аполлон идет впереди нее.

– Я люблю тебя, – говорит она первому из рыцарей не губами, а сердцем, и каждое ее слово ярче распаляет горячее оранжевое сияние вокруг лица и плеч. Сияние, которое делает неотразимой не ее лицо, а душу – душу человека, который не жалеет для других любви. Душу того, кому любить важнее, чем быть любимым. Душу, которая как спасительная бездна поглощает чужие злость, отчаяние, гнев, непонимание – всё то, что способно причинить боль.

– Я люблю тебя – ты в безопасности с моей любовью, – говорит она громогласнее и явственнее рыцарю Запада, точно против ее слов бессильны любые мирские законы.

– Я люблю тебя. Доверься мне и моей любви, – просит она восточного рыцаря, позволяя ему ртом собрать остатки любви со дна своей широко раскрытой души.

Когда они добираются до четвертой двери и Афродита уже настолько бледна и опустошена, что Аполлон несет ее на руках, Северный рыцарь бьется в агонии и разрывает на себе одежды с ненавистными эмблемами армии. Северный рыцарь зачем-то целует ее руки, и Афродита, с трудом держа глаза открытыми, гладит его по серебристым длинным волосам.

Не остается никого, кто мог бы удержать их от подъема на самый верх Башни.

Часть 24.

От вершины Башни до орбиты Земли примерно такое же расстояние, как и до ее поверхности. Если смотреть вниз, то равнина, на которой родилась их ненависть к человечеству, кажется незначительной. Место, где для них произошло слишком много плохого, утрачивает свои жуткие черты.

Они медленно отстраняются от всего того, что связывало их с человечеством. Они смотрят на космос – свой дом, свою колыбель, и каждый из них предвкушает завершение страданий так сильно, как никогда раньше этого не чувствовал.

Внизу что-то взрывается. Видны оранжево-красные вспышки и серые облака дыма.

Хронос нарушает объявшее их оцепенение, заходит в комнату с прозрачными стенами с Хотару на руках, которая по-прежнему плачет, будто пытается заговорить, и подносит девочку к кристаллу Любви Урана.

Осязаемый теплый свет, и до этого оставляющий на стенах ослепляющие блики, начинает хаотично скользить внутри сотен перламутровых граней кристалла – и без всякого предупреждения разрывается мягкой энергетической сферой, поглощая Хотару в себе. В сверкающей пелене мелькают тени от длинных пальцев и очертаний взрослого женского тела.

Рея появляется в ореоле великолепия, держа около собственного сердца пульсирующий сгусток Любви Урана, вырвавшейся из кристальных оков. Белесые волосы Реи закрывают лицо, тога из тяжелой ткани шлейфом обволакивает ноги, а им всё равно настойчиво мерещится, что один резкий вздох – и титанида, благословленная своим отцом, исчезнет.

Ладони Реи обнимают средоточие могущества, позволяющее раскачивать Вселенную, как желанного ребенка.

– Придите ко мне, те, кого здесь нет сейчас, – просит Рея, медленно закрывая и открывая светлые глаза. – Я хочу видеть вас.

Энергия в ее руках вздрагивает от импульса – и вдоль пространства на вершине Башни начинают скапливаться яркие вспышки, из которых возникают Деметра, Зевс, Афина, Гера, Аид, Гестия, Дионис, Гефест, Гермес, Персефона и Артемида.

Никто из них не похож на бога в человеческом обличье, однако на человека с трудной судьбой – каждый.

– Там, внизу... – дрожащим голосом произносит Персефона. – Всё неожиданно поглотили кристаллы. Любой дом, человек, дерево – не осталось ничего, что бы кристаллы не накрыли.

– Это только начало, – пообещала Рея.

Она посмотрела вверх, на звезды – и в следующую минуту глубокое небо скрылось под коркой хрустального купола.

– У нас будет тысяча лет под хрустальным небом, чтобы простить человечество, – сказала Рея – и предрекла необратимое, подобно Пифии Дельфийской. – Если мы не сумеем этого сделать, люди станут лучшими хозяевами этой небольшой планеты. Все же наши судьбы, жизни и перерождения обратятся в ничто, ибо мы их не заслуживаем.

Рея посмотрела неотрывно. На каждого. И каждому заглянула в душу.

– Через тысячу лет я выслушаю каждого из вас, а затем снова позволю Земле свободно дышать и сообщу главному среди людей то, что будет дальше.

Часть 25.

– Кристаллы – это символ безопасности, – объяснила Рея. – Всё это время, что Любовь Урана была беззащитна и неуправляема, она пыталась законсервировать жизнь на Земле, чтобы все дождались моего прихода и перемен, которые придут вместе со мной. Вселенная постоянно нуждается в изменениях, а Любовь Урана – это только могущественная сила, которой нужно управлять, чтобы перемены несли благо. Сейчас - единственное время за всю историю Вселенной, когда нам не нужны перемены. Нам нужен покой, сравнимый лишь с тем, что несет с собой смерть.

– Для чего, Рея? – спросила Артемида.

– Люди не оправдали ничьих ожиданий! – крикнул Посейдон. – Уран ошибся. Их вид не заслуживает права на существование!

– Уран пытался создать число жизни с идеальными параметрами, однако не смог, сколько бы ни старался, – сказала Рея – и голос ее зазвучал, как у всеведущей матери. – Уран породил сторуких гекатонхейров, и нас, и людей... ни один его ребенок не смог оправдать надежд, которые Уран на него возлагал. Каждый из нас – такой ребенок. И каждый из нас – такой бог.

Рея посмотрела на Зевса, увидела в глазах сына понимание – и вокруг ее грустного лица как будто рассеялись тени.

– Уран был прав дважды: когда отвернулся от нас и когда простил нас. Он поступил совсем как человек, у которого сердце болит от обиды, но он смог поступить и как мудрый творец, видящий дальше своих детей.

– Почему из-за этого мы должны пощадить людей, Рея? – спросила Деметра. – Почему мы должны простить издевательства над собой, над телом Геи?

Подбородок Реи дернулся, однако она не опустила взгляда.

– Всем вам есть за что ненавидеть людей. Мне – тоже. Я помню все расстрелы, которым меня подвергли; помню все пули из автоматов, изобретенных человеком, которые прошли через мои тела. Но я помню также и все неисчислимые груды людских тел, которые сгнивали на теле Геи, пока мы делили между собой право управлять этим миром.

– Мы делали это, чтобы не дать Вселенной пасть от рук тиранов вроде Кроноса, – возразил Аид.

– Я знаю, – уверенно ответила Рея. – Атлантам никогда бы и в голову не пришло проклинать Урана, потому что они были лучшими представителями человеческого рода. Ими и остаются до сих пор. Людям, как и нам, свойственно бороться за жизнь. Чем больше их наказывают, чем слабее делают, тем более злыми и жестокими они становятся как по отношению друг к другу, так и по отношению к тем, кто подвергает их мукам.

Рея выдохнула, стирая ореол мерцания вокруг себя, – и опустилась на поверхность Башни.

– Мы – боги. И мы должны быть мудрее людей. Иначе мы не только недостойные дети, но и недостойные родители.

Часть 26.

– Если мы простим людей, что ты будешь делать? – недоверчиво спросила Афина.

– Я явлю себя перед главным среди людей и сообщу ему о том, что Земля переродилась и отныне находится под божественным наблюдением. Мы не будем вмешиваться в жизнь человечества, не будем устанавливать власть их действиями, но не позволим оказывать какое-либо разрушительное воздействие на тело Геи или каким-либо образом посягать на нас. Вместе с этим я лично не допущу никакой угрозы для человечества ни извне, ни в лице Геи.

– Мы не простим человечество никогда! – выкрикнул Посейдон. – И я не прощу! Это не мудрость, Рея! Ты повторяешь собственные ошибки, ожидая от людей того, что они просто не способны сделать из-за своей низкой природы!

Рея прижала к сердцу Любовь Урана – и сверкающая энергия на глазах у всех растворилась в ее груди.

– Я ни от кого не жду большего чем то, что в его силах, – сказала Рея. – И я не изменю своего решения, Посейдон.

Часть 27.

Когда прочие боги спускаются вниз, Арес опускается на колени, прижимается ладонями к поверхности Башни и закрывает глаза. Она направляет свой разум вдоль стен из искусственного хрусталя, по натянутым от напряжения тросам, по проводам и лентам с мигающими лампочками – Арес всё скользит и скользит по нутру Башни, пока не чувствует, что побывала везде.

Башня не то стонет, не то смеется.

Арес не пытается разобраться, а слепо принимает в себя всё, что Башня накопила за годы безнадежных ожиданий, но, в отличие от Афродиты, не прячет боль живого создания за любовью, а многократно усиливает ее и возвращает. Башня раздается вширь, раскачивается, трещит, потому что переполнена собственным страданием, и Арес ее не жалеет.

Арес возвращает еще больше боли и доводит Башню до истерики – в какую-то тягучую секунду ее ладони начинают сжимать острые куски искусственного хрусталя.

Арес знает, что Рея не даст ей разбиться, как в те разы, когда она падала из окна.

Башня рушится – и это, наверное, первый раз за всю историю Вселенной, когда освобожденная Ярость становится причиной Счастья. Для всех.

 

 

Примечания

  1. Стрелец А – название черной дыры в галактике Млечный Путь.
  2. Префектура Гумма – регион в Японии, расположенный на равнине Канто на острове Хонсю.
  3. Равнина Канто – наибольшая равнина в Японии (восток острова Хонсю).

Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 6. Оценка: 4,00 из 5)
Загрузка...